Текст книги "История русского шансона"

Шансонье из черной «Волги»

Среди великолепной ленинградско-питерской плеяды запрещенных исполнителей чуть особняком стоит это имя. Его творческое наследие исчисляется всего парой концертов, сделанных в эпоху магнитиздата, и единственной прижизненной пластинкой. Казалось бы, ничтожно мало по сравнению с десятками пленок его коллег – но зато уровень, на котором выполнены эти работы, ставит исполнителя в один ряд с лучшими из лучших. Безоговорочно! Да и история этого автора-исполнителя очень нестандартна, даже уникальна.

Эти слова посвящены шансонье, чье имя неизвестно широкому кругу слушателей, а его сценическое имя – Виталий Крестовский.

Виталий Крестовский.

Вдова исполнителя Марианна лет десять назад в предисловии к первому лазерному диску написала небольшую заметку в память о муже: «Мало кому известно, что под псевдонимом Виталий Крестовский скрывается имя Валерий Цыганок. Специфика жанра не позволяла Валерию выступать под своим именем: в те времена это было более чем опасно.

Начал Виталий Крестовский как профессиональный музыкант и певец в ресторанах Ленинграда. С ансамблем «Крестные отцы» он записал зимой 1978 года альбом одесских песен, выбрав себе псевдоним, созвучный названию группы. Пленки моментально разошлись по всей стране и даже «переплыли» океан. Вокруг имени Крестовского стали возникать легенды: говорили, что Виталий – одессит или даже эмигрант. Никто не знал, что этот «одессит» и «эмигрант» параллельно со своей музыкальной диссидентской деятельностью ведет вполне законопослушный образ жизни, работая заместителем директора Ленинградского завода по ремонту вычислительной техники».

Валерий Павлович обладал всеми атрибутами советской номенклатуры – черной «Волгой» с личным водителем к подъезду и продовольственными заказами к 7 ноября.

Но душа его всегда тянулась к песне. После нескольких неудачных попыток пробиться на радио и телевидение он продолжал подпольную запись магнитофонных альбомов.

С начала 80-х годов, без малого полтора десятка лет, Крестовский не записывал новых концертов, однако продолжал писать новые произведения «в стол».

На единственной пластинке в романсе-исповеди «Гитара» он споет:

 
Я тебя изучил и в забвенье на время забросил,
О тебе позабыл, но писать песни, к счастью, не бросил,
Как родник изнутри, в грудь мою застучало,
И опять началась эпопея сначала…
 

В 1992 году появился, наконец, первый официально выпущенный виниловый диск

«Эх, ты, жизнь кабацкая!», где ему аккомпанировали легендарные «Братья Жемчужные». За ним должны были последовать другие. Работа над ними была прервана неожиданной смертью от инфаркта.

Валерий Павлович Цыганок – Виталий Крестовский – умер 28 декабря 1992 года, в год своего пятидесятилетнего юбилея, через два дня после презентации первой пластинки.

«За гробом шли «Братья Жемчужные» во главе с Николаем Резановым и со слезами на глазах играли легкий блюз, как и завещал покойный. Понятно, когда он об этом говорил, никто не принял тогда его слова всерьез. Но в скорбную минуту вспомнили, что Крестовский был жизнелюбивым парнем, и музыканты отдали ему последнюю почесть, заменив похоронный марш Фридерика Шопена на джазовую пьесу Дюка Эллингтона», – вспоминал присутствовавший на траурной церемонии М. Шелег.

Маэстро из Внешторга

Случаи, когда «официальные лица» начинали сочинять и исполнять шансон, как ни странно, далеко не единичны. С начала 80-х годов сначала по Москве, а потом и по всему Союзу, стали расходится ленты с прекрасными лирическими балладами, казачьими песнями, стилизациями под хулиганский и уличный фольклор, исполненные Андреем Никольским.

Кто он, толком никто не знал, и, как это обычно случалось в эру андеграунда, молва забросила шансонье на Брайтон, в лагеря и Белую гвардию одновременно. Этому способствовало появление его произведений на кассетах эмигранта Шуфутинского, в магнитоальбомах одессита Сорокина и неожиданная лента с концертом в… Швейцарии.

Андрей Никольский.

Но с началом перестройки талантливый автор быстро вышел из подполья. Оказалось… Оказалось, что коренной москвич Андрей Юрьевич Никольский (р. 1951) – один из руководителей Внешторга.

А песни… Песни – просто хобби.

 
Ну, играй, играй, гитара!
Ну, звени, звени, струна!
Дай-ка, друг, аккорд,
Да так, чтоб сердце сжало,
Чтоб развернулася душа…
 

К счастью, развалился Союз, а следом и Внешторг, и Никольский стал заниматься эстрадой вплотную. Сегодня его композиции есть в репертуаре… Да легче сказать, кто не поет его песни. Главный хит Никольского «Я поднимаю свой бокал» сделал, конечно, Киркоров, но есть же сотни других не менее замечательных, которые звучат в исполнении Кобзона, Лепса, Джанни, Шуфутинского, Кубанского казачьего хора…

Да и сам народный артист Андрей Юрьевич Никольский раз в год обязательно дает большой концерт в Кремле или Театре эстрады.

Такие вот зигзаги судьбы «маэстро из Внешторга».

Куплеты из «Березки»

Многие шедевры жанра рождались во время артистических посиделок и импровизированных капустников. Настоящей жемчужиной «шансона по-русски» считается цикл куплетов о зарубежных гастрольных поездках известного фольклорного ансамбля «Березка», написанный и исполненный одним из основателей коллектива баянистом Виктором Темновым.

Талантливый композитор и виртуозный музыкант, народный артист России Виктор Иванович Темнов попал в хореографический ансамбль «Березка» 25-летним парнем, в 1959 году, и оставался его бессменным участником на протяжении 30 лет. Его имя хорошо известно в музыкальных кругах, ведь он автор таких шлягеров, как «Кадриль» в исполнении Э. Хиля, «Америка – Россия», «Вербы» в исполнении Л. Зыкиной и В. Толкуновой. В составе «Березки» он объездил с концертами все континенты: Европу, Северную и Южную Америку, Ближний Восток, Юго-Восточную Азию…

Народный артист России, автор куплетов про «Березку» Виктор Иванович Темнов. Москва, 2006 г. Фото В.Самвелова.

Зоркий глаз маэстро подмечал в путешествиях интересные детали, ситуации и контрасты заграничной жизни с советской действительностью. Так появились на свет те самые «куплеты про «Березку»:

 
Я закаленный, бля, как сталь,
Но раз попал на Пляс Пигаль,
Там тыщи проституток в позе светской,
Подходят две, зовут с собой,
А я гляжу на них с тоской:
Вы что, сдурели, б. ди, я ж советский!
 

Этот отрывок был, как вы поняли, о Париже. Вот, еще один:

 
Здесь город в Аргентине есть,
Он в апельсинах просто весь,
Их есть нельзя, но с ними жизнь красивей,
Их с мезозоя здесь не рвут,
А тут иду, гляжу, трясут,
С мешком, бля, комсомольцы из России.
 

Великолепные миниатюры, мастерски облеченные в художественное слово и приправленные сочным звучанием баяна, моментально обрели популярность в массах.

Записанные в компаниях на обычный бытовой магнитофон, «перлы» Виктора Темнова с конца 60-х годов мигом разлетались по всему Союзу.

От искрометных зарисовок был в восторге сам автор гимна СССР Сергей Михалков. «Вот, – говорил поэт, – что надо печатать в газетах на первых полосах». Удивительно, что столь жесткая сатира на советские привычки и реалии, да еще с вкраплениями нецензурных словечек не привлекла внимание органов. Причем их автор-исполнитель даже не думал скрываться за псевдонимом.

Недосмотрели? Не было команды? А может, самим нравилось, и «бойцы невидимого фронта» просто с интересом ждали продолжений «путевых заметок»? Трудно сказать.

Сегодня народный артист России Виктор Иванович Темнов живет и работает в Москве. Предпочтение отдает сотрудничеству с коллективами с народным уклоном: ансамбли «Гжель», «Русская душа» – его детища.

Антисоветские песни на советском экране

Часто жанровые хиты становились популярными в СССР благодаря… кинематографу.

За сочинение «запрещенных» песен официальные советские композиторы и поэты получали премии и зарплаты, а артисты – звания заслуженных и народных…

Вообще стоит отметить странную вещь – «блатная» песня вольготно чувствовала себя в советском кино. Конечно, ее использовали только в качестве иллюстрации отрицательных персонажей, но кто потом помнил тех персонажей? А вот песня жила десятилетиями.

Блатняк начал звучать с советского экрана сразу же, как был снят первый отечественный звуковой фильм – «Путевка в жизнь» (1931 г.). Сыгравший Жигана Михаил Жаров бесподобно исполнил «Не стой на льду, лед провалится, не люби вора, вор завалится» и (в дуэте с Риной Зеленой) – «Нас на свете два громилы», а беспризорники хором жалостно тянули «По приютам я с детства скитался…» Тридцать лет спустя в «Республике ШКИД» снова прозвучит этот «сиротский плач».

Молодой Николай Крючков в кинобиографии «Котовский» (1942 г.) напевает:

«Я вспоминаю старину, как первый раз попал в тюрьму…»

В драме «Заключенные» (1936 г.) по повести Н.Ф. Погодина «Аристократы» и позднее в многосерийной «одиссее» «Рожденная революцией» (1975 г.) звучит знаменитая баллада «Перебиты, поломаны крылья». По сюжету «Заключенных» ее исполняет воровка Сонечка, которая находится в лагере на строительстве Беломорканала.

 
Перебиты, поломаны крылья.
Серой болью всю душу свело.
Кокаина серебряной пылью
Все дороги мои замело.
 

Поют преступники в этой картине и свой «гимн»: «Плыви ты, наша лодочка блатная…»

Эта постановка интересна еще тем, что здесь впервые на экране в роли уголовника Кости-Капитана появился Марк Наумович Бернес (Нейман, 1911–1969).

Дебютная роль не сопровождалась песней, хотя в дальнейшем практически все киногерои артиста пели: «Тучи над городом встали» в фильме – «Человек с ружьем» (1938 г.), «Любимый город» – «Истребители» (1939 г.), «Темная ночь» и «Шаланды» – «Два бойца» (1943 г.), «Наша любовь», «Три года ты мне снилась» – «Большая жизнь» (1946 г.), «Песня о Родине» – «Ночной патруль» (1956 г.), «На братских могилах» (В. Высоцкого) – «Я родом из детства» (1966 г.), «С чего начинается Родина» – «Щит и меч» (1969 г.)…

Об истории создания знаменитых «Шаланд» композитор Никита Богословский сообщал:

«В помощь мне студия (где снимался кинофильм «Два бойца». – М.К.) дала объявление: «Гражданам, знающим одесские песни, просьба явиться на студию в такой-то день к такому-то часу». И тут началось паломничество. Толпой повалили одесситы, патриоты своего города, от седовласых профессоров до людей, вызывающих удивление – почему они до сих пор на свободе? И все наперебой, взахлеб, напевали всевозможные одесские мотивы. И я потом на основе характерных интонаций и оборотов этих бесхитростных мелодий написал свои «Шаланды», за которые, как я и предполагал, хлебнул впоследствии немало горя…»

Марк Бернес не владел академическим вокалом, на концертах он говорил: «А сейчас я расскажу вам песню»… Но далеко не все принимали его уникальную манеру.

Стремясь опорочить артиста, науськанный чиновниками от культуры композитор Георгий Свиридов выступил в 1958 году со статьей в «Правде»: «Пластинки, напетые Бернесом, распространены миллионными тиражами, являя собой образец пошлости, подмены естественного пения унылым говорком или многозначительным шепотом. Этому артисту мы во многом обязаны воскрешением отвратительных традиций «воровской романтики» – от куплетов «Шаланды, полные кефали» до слезливой песенки рецидивиста Огонька из кинофильма «Ночной патруль».

…Почему же к исполнению эстрадных песен у нас все чаще привлекают безголосых актеров кино, возрождающих к тому же пошлую манеру ресторанного пения?»

Бернес очень быстро ответил Свиридову, но не в прессе, а с эстрады – исполнением двух новых песен – «Я люблю тебя, жизнь» и «Враги сожгли родную хату».

«Я не люблю сытых, благополучных песен, – говорил Марк Наумович. – Если несчастный человек станет чуть счастливее, если вдруг услышит, что кто-то разделил его одиночество, – значит, с моей песней все обстоит благополучно».

Слушателя нельзя было обмануть никакими заметками. С начала сольной карьеры до самой смерти концерты артиста сопровождали неизменные аншлаги. Восторженные поклонники даже организовали фанклуб «Ура, Бернес!».

Широко известна история, как за блестяще сыгранную роль вора Огонька, решившего встать на путь исправления, настоящие «законники» приговорили актера к смерти. Чудом информация стала известна органам, и убийцу удалось перехватить.

* * *

Наверное, песня от имени преступного элемента была одной из основных тем, воплощенных на советском экране. Многие из них не устарели до сих пор. Ни фильмов, где они изначально прозвучали, ни режиссеров, ни актеров давным-давно никто не вспоминает, а бывшие саундтреки живут в народе.

Возьмем, к примеру, «Пиковую даму» («Кралечку») из «Страниц былого» (1957 г.).

Думаете, это образец творчества босяков 20-х годов? Ничего подобного. Лет семь назад для исторической рубрики несуществующего ныне журнала «Шансонье» я передал свои заметки об этом произведении, написанные мною по мотивам воспоминаний замечательного писателя Валерия Дмитриевича Поволяева.

Материал вышел под заголовком

«Как “Кралечка” спасла поэта»

Песня, о которой пойдет речь, едва появившись на свет, тут же «покинула родителей» и ушла «в люди». Лихой мотивчик и злободневный для всех времен текст зазвучал в репертуаре Аркадия Северного и Саши Комара еще в 70-е, а в недавнем прошлом композицию записали в своих альбомах Владислав Медяник и Леонид Коржов. Настоящий хит – она лишь самую малость проигрывает в популярности «Мурке» или «Лимончикам». Да и то скорее из-за своей «молодости». Как ни странно, но знаменитая «Кралечка» вышла из-под пера талантливых авторов всего четыре десятка лет тому назад, а не во времена Бени Крика, как кому-то может показаться.

В конце 50-х на Одесской киностудии снимался фильм «Страницы былого» – о большевистском подполье начала ХХ века.

По сюжету в картине должны были прозвучать три песни, сочинением которых занимались известный композитор Андрей Эшпай и поэт Владимир Карпеко. Две революционные композиции сложились легко, а вот с третьей, которую по сценарию исполнял хулиган Яшка Пятачок, авторам пришлось помучиться. Никак не выходило у морально-устойчивых советских художников изобразить «приблатненную» музыкальную зарисовку.

Режиссер забраковал уже полдюжины вариантов, но все впустую. Творческий тандем забуксовал.

Теплым летним вечерком расстроенные соавторы решили немного развеяться и прогуляться по «красавице-Одессе». Задумчивые компаньоны не спеша бродили по улочкам и оказались в небольшом скверике. Дни стояли погожие, и все лавочки были заняты праздным людом. На самой широкой скамье молодые парни криминального вида, со сверкающими во рту рандолевыми фиксами, в кепочках-восьмиклинках и тельняшках, отчаянно резалась в карты. Один из игроков – смазливый малый с острым взглядом и непослушной челочкой – в запале борьбы вдруг яростно выругался: «Чтоб тебя! Опять кралечка вразрез!»

Этим жаргонным выражением картежники называют ситуацию, когда дама при раздаче оказывается между двумя тузами.

Не дожидаясь ответа его партнеров, поэт уже тянул коллегу за рукав в сторону гостиницы.

– Скорее! Скорее! Песня готова! Надо только успеть записать! – бормотал вдохновленный автор.

Реплика неизвестного одессита помогла: за какой-то час родилось произведение, над которым Карпеко и Эшпай безуспешно бились неделями.

Новинку продемонстрировали режиссеру – он остался доволен. Теперь можно было снимать задуманный эпизод. Мотор! Камера! Дубль три! И в кадре появляется идущий «походкой пеликана» хулиган Яшка, за которым столь же вальяжно передвигаются два дружка-гитариста. Пятачок при этом строил глазки встречным барышням и весело распевал:

 
Два туза, а между,
Кралечка вразрез,
Я имел надежду,
А теперь я без,
 
 
Ах, какая драма,
Пиковая дама,
Всю ты жизнь испортила мою,
А теперь я бедный,
И худой и бледный,
Здесь на Дерибасовской стою.
 

Успех картины превзошел все ожидания, а «Кралечку» стал распевать весь криминальный мир Одессы-мамы. Правда, последний куплет они почему-то игнорировали (скорее всего, в фильме прозвучала только часть песни) или строчки об «отсутствии монет» не пришлись уркаганам по вкусу – они сами привыкли вытряхивать» их из граждан, а тут стать жертвой какой-то «девочки» – это, извините, не по понятиям.

Спустя год новый заказ с киностудии вновь привел Карпеко в прекрасный южный город. Как-то раз, задержавшись на съемках, он поздним вечером спешил в гостиницу. Внезапно дорогу преградили трое амбалов:

– Дядя! Пиджачок не жмет? А часы не мешают? Мы таки избавим вас от этих хлопот!

Скидывай все сюда! Позвольте поухаживать! – с характерным одесским акцентом произнес главарь.

Карпеко – в недавнем прошлом фронтовик – не растерялся:

– Ребята, меня нельзя раздевать. Я ваш гимн написал.

Бандиты оторопели:

– Это какой? «Сижу на нарах как король на именинах»?

– Нет. «Кралечка вразрез».

– Кому фуфло толкаешь, шляпа?! «Кралечку» он написал! А гимн Советского Союза тоже ты написал?

– Так я докажу! – пошел ва-банк автор. – Вы знаете два куплета, а в песне их три.

И не дожидаясь вопросов, исполнил заключительное четверостишие.

Громилы поверили сразу: не может же человек так с ходу взять и сочинить недостающие строчки. Значит, не врет дядя.

– Ладно, мужик, пойдешь с нами, – приказал старший.

Поэт уже не боялся хулиганов, ему стало любопытно, чем же закончится история.

Поплутав по темным дворикам, компания оказалась на богатой малине. Длинный стол, застеленный сияющей альпийским снегом белой скатертью, лучшие блюда и напитки перед гостями, коих поэт насчитал полтора десятка. Во главе сборища восседал симпатичный мужчина лет тридцати в элегантном костюме. На лацкане пиджака, к своему немалому удивлению, Владимир Карпеко разглядел у него университетский значок.

Один из «конвоиров» поэта обратился к пахану:

– Коська, мы привели тебе человека, который написал нашу песню.

– Пусть исполнит, – барственно кивнув, приказал молодой человек.

Видимо, жиган остался доволен и песней, и ее автором. Далеко за полночь, насладившись культурным обществом, он распорядился проводить дорогого гостя до гостиницы. Прощаясь, один из провожатых наклонился к поэту и прошептал:

– Коська велел тебе сегодня вечером с шести до семи гулять по Дерибасовской.

Предвкушая продолжение ночного приключения, Карпеко так и поступил. Ровно в семь к нему подошел Коська собственной персоной, одетый с головы до ног во все белое и даже со свежей белой розой в петлице. Светски поприветствовав знакомого, он произнес: «Теперь ты можешь ходить по Одессе в любое время дня и ночи. Тебя никто не тронет. Мы тебя показали».

Слово пахана оказалось твердым.

* * *

Завершая обзор криминальных мотивов в кинематографе эпохи СССР, дам пунктирно еще полдюжины примеров: «Дело пестрых» (1958 г.) – «За что забрал, начальник, отпусти…»; «Две жизни» (1961 г.) – «Когда фонарики качаются ночные»; «Верьте мне, люди» (1964 г.) – там персонаж Кирилла Лаврова сначала насвистывал, а потом пел – «Ванинский порт»; шпионский детектив «Судьба резидента» (1970 г.) – уголовник Бекас, блестяще воплощенный Михаилом Ножкиным, спел фрагмент легендарной вещи «По тундре, по железной дороге…». Можно вспомнить и такие фильмы, как «Опасные друзья» (1979 г.) – «Черный ворон» и «Поспели вишни»; «Место встречи изменить нельзя» (1979 г.) – «Мурка» (эпизод с Шараповым на «малине»); «Дочь прокурора» (которую «скулит» сдающийся в руки милиции Промокашка).

В экранизации Владимира Басова нашумевшей повести Ахто Леви «Записки Серого Волка», в фильме «Возвращение к жизни» (1971 г.), главный герой поет лихую вещицу – «Корешок мой Сенечка и я» (В. Баснера и М. Матусовского). А Юрий Никулин в «Операции Ы» Леонида Гайдая мастерски сделал «Постой, паровоз!».

Как не быть популярным жанру, когда даже в советских мультфильмах герои распевали «Таганку» (в одном из последних выпусков «Ну, погоди!» это делает Волк голосом Папанова) и «Взгляни, взгляни в глаза мои суровые» гундосит воришка Батон (озвученный Евгением Леоновым) в «Приключениях Васи Куролесова» (1981 г.).

Эхо НЭПа

Песни хорошо иллюстрировали не только «криминальный талант», но и всяких разных старорежимных персонажей: нэпманов, буржуев, шантанных див… Неоднократно образ «бывших» обыгрывался через «ариэтки» Вертинского. Достаточно было дать маленькую цитату, музыкальную фразу из репертуара «Печального Пьеро», как зритель, словно по волшебству, оказывался «в бананово-лимонном Сингапуре…»

Даже в кукольном мультфильме А. Птушко «Новый Гулливер» (1935 г.) песенка лилипута являлась пародией на «салонные романсы» Вертинского:

 
Моя лилипуточка, приди ко мне,
Побудем минуточку наедине…
 

Даже Глеб Жеглов в «Месте встречи» наигрывает и напевает «Лилового негра». Еще Владимир Высоцкий прорвался на экран с лихими одесскими зарисовками в «Опасных гастролях», сыграв куплетиста Бенгальского, и в «Интервенции» — с ролью журналиста Бродского. Последний проект запомнился и дуэтом «Налетчики», созданным талантом Бориса Сичкина с супругой Галиной Рыбак:

 
В Оляховском переулке, там убитого нашли,
Он был в кожаной тужурке, восемь ран на груди…
 

Куплеты Бубы Касторского (Э. Радова и Я. Френкеля) из «Неуловимых мстителей» (1968 г.) Э. Кеосаяна – это вообще что-то поразительное!

 
Но я не плачу, никогда не плачу,
Есть у меня другие интересы,
Ведь я смеюсь, я не могу иначе,
Все потому, что я – Буба из Одессы!
 

Продолжение «Неуловимых», вышедшее в прокат как «Корона Российской империи», украсила «Шансонетка» (на стихи Р. Рождественского!), «сыгранная» Людмилой Марковной Гурченко:

 
Увозил меня полковник за кордон,
Был он бледный, как покойник, миль пардон,
Говорил он всю дорогу о Руси:
Живы мы – и слава Богу, гран мерси.
 

А как забыть «Клятву» (1945 г.) с «Кирпичиками» в исполнении Сергея Филлипова или «Не может быть» (1975 г.), где Вячеслав Невинный радостно сообщает, что «Губит людей не пиво, губит людей – вода!», а все тот же Филлипов в бархатной блузе с огромным бантом, по заказу пришедших на свадьбу нэпмачей, исполняет «Черные копыта» (тонко и смешно стилизованную пародию на цыганский романс).

 
Ночью вдруг из рук выпала гитара.
Ветер дунул вдруг, и любви не стало…
 

Детектив «На графских развалинах» (1957 г.) сопровождают фрагменты нэпманских шлягеров, «наговоренных» под гитарку Борисом Новиковым:

 
Всюду деньги-деньги-деньги,
Всюду деньги, господа,
А без денег жизнь плохая —
Не годится никуда…
 

А также:

 
Из-за пары ободранных кос
С оборванцем подрался матрос…
 

А во время сцены в чайной «Золотое дно» певец с эстрады поет «Мальчики-налетчики»:

Эх, мальчики, да вы налетчики,

 
Кошелечки, кошельки, кошелечики…
 

В «Оптимистической трагедии» (1963 г.) хор анархистов с куражом выводит:

 
Была бы шляпа, пальто из драпа
А к ним живот и голова.
Была бы водка, а к водке глотка.
Все остальное трын-трава…
 

А помните музыкантов из комедии «Мы из джаза» (1982 г.), искрометно лабающих на улице «Чемоданчик»?

В «Трилогии о Максиме» (1934–1939 гг.) Григория Козинцева актер Борис Чирков, лежа на берегу речки, тренькает на гитаре и задорно признается: «Люблю я летом с удочкой над речкою сидеть, бутылку водки с рюмочкой в запас с собой иметь…»

А главной песней, прославившей киноэпопею, стал, конечно, докатившийся до дней сегодняшних «Шар голубой», или