Текст книги "История русского шансона"

Трансформеры

Формирование русского шансона в отдельный и притом крайне популярный жанр на российской сцене заставило задуматься многих бывших поп-исполнителей о смене репертуара. «Шансон по-русски» демократичен не только с точки зрения музыки, слов и мирного сосуществования разных стилей в рамках единой стилистики. Для исполнителей он притягателен еще и тем, что не предъявляет, в отличие от попсы, специфических требований к внешности, возрасту и вокальным данным (впрочем, последний пункт сегодня можно вычеркнуть и для официальной эстрады).

А. Маршал с прекрасным шансонье, автором популярных песен Игорем Слуцким

Так в жанр, получивший пусть шаткий, но статус персоны-грата, потянулись бывшие участники молодежных проектов и рок-команд.

Самыми хрестоматийными (а главное – удачными) примерами в этом плане считаются Таня Тишинская (в прошлом – певица Каролина), Катерина Голицына (известная ранее как Катя Яковлева) и, конечно, Александр Маршал (бывший солист культовой рок-команды «Парк Горького»).

О причинах трансформации артисты много раз рассуждали в беседах с журналистами.

«Не хочу петь попсу…»

«…2000 год. Я попсовая певица Каролина. У меня есть хит «Мама, все о’кей». Но так тоскливо, хоть в петлю лезь, – вспоминает Таня Тишинская[82]82
  оригинал статьи на сайте www.tishinskaya.ru


[Закрыть]. – Месяц назад попала в аварию. BMW – всмятку. Я отделалась легким испугом – с переломом ключицы со смещением и сотрясением мозга. Гипс сняли, на душе не легче. Смотрю в окошко и плачу. Весна, конец апреля, появились почки на деревьях. Нужно думать о любви и, конечно, о новых песнях. А мне – хоть вой на луну. Не хочу петь попсу, не хочу. А надо.

Таня Тишинская и Сергей Трофимов. Москва, начало 2000-х.

Звонок по телефону. Звонит Михаил Круг. У меня округляются глаза. Мне? Круг? Зачем? «Написал тебе песню». «Ну, давайте встретимся», – неуверенным голосом говорю я. Ну, ведь он «Жиган-лимон», а я-то «Мама, все о’кей». Вот это интрига. Договариваемся на завтра у меня дома на Тишинке, на час дня.

Утром я проснулась и поняла: «Ну, конечно, это чей-то розыгрыш!»

Ровно в час дня звонок в дверь. Открываю… Остолбенела. Стоит, плотненький, невысокий, с умными глазами, и улыбается. Говорит: «А ты думала тебя разыграли? Ну, что так смотришь, впускай».

…Он берет в руки гитару, начинает петь и… становится самым красивым мужчиной на свете. Мы завороженно слушаем. Все. Песня заканчивается.

Таня Тишинская: «Угостите даму сигаретой!»

«Так это непопсовая песня, Миша, как я буду ее петь? У меня не получится», – прошептала я. «А ты попробуй с первого, второго дубля – и посмотришь». И исчез, как видение.

Окраина Москвы. Кинотеатр. Я, как всегда, еле успела. Зашла в зал, огляделась. Битком.

Круг поет. После каждой песни овации. Я набираюсь смелости, несусь к сцене и дарю ему цветы. Он, как редиску из грядки, выдергивает меня на сцену и представляет зрителям: «А это восходящая звезда шансона – Таня Тишинская».

После концерта врываюсь к нему за кулисы: «Миша! Спасибо! Но почему – Тишинская?» «Так ты же на Тишинке, – улыбается он. – А за цветы спасибо».

Еду домой, по дороге напеваю «Ну, что ты можешь предложить мне за любовь…»

Через неделю я (о, счастье!) становлюсь Таней Тишинской…»

Сегодня в активе у исполнительницы больше десятка номерных альбомов и трудно отыскать человека, даже весьма далекого от жанра, кто бы ни разу не слышал ее хитов «Угостите даму сигаретой», «Волчица» или «Моя последняя любовь».

«Нефраерский романс»

«Где еще выступать начинающей певице, как не в ресторане? Я пела, играла на клавишных, да еще купила электронную приставку, заменяющую ударника. Когда через десять лет, уже окончив Гнесинку, я собралась уходить из ресторана, то руководитель ансамбля был в шоке. Вместо меня одной ему нужно было брать трех человек, – начинает рассказ о себе очаровательная и неповторимая Катерина Голицына[83]83
  по материалам официального сайта певицы www.golitsyna.ru


[Закрыть]. – Я работала в группах «Москвички», «Девчата», «Ровесники» и, наконец, стала лидером ВИА «Катюша». Именно с этой группой в конце 80-х она записала свой первый магнитоальбом «Позови меня в ночь». В 1990 году вышла вторая кассета – «Лучшая подруга». Песни Кати Яковлевой разошлись огромным тиражом и стали очень популярны в народе. В 1991 году эти два альбома переиздали на виниловых дисках.

Когда я достигла всероссийской известности в легком жанре, я поняла, что в попсе мне делать больше нечего. Вдруг до тошноты надоело заниматься дискотечной музыкой. Петь чисто для заработков – перестало быть необходимостью, муж успешно занимался бизнесом и «кровавым гастролям на износ» пришел конец. Настало время подумать о душе, осознать себя и, наконец, делать то, что доставляет истинное удовольствие. К концу 90-х я окончательно решила, что для Кати Яковлевой в моей жизни больше нет ни времени, ни места.

Но дебютный альбом «Нефраерский романс» вышел только в декабре 2002 года.

К сожалению, в силу объективных причин, которые я никогда не комментирую в беседах с журналистами, я не могла сделать этого раньше».

Обладательница шести премий «Шансон года» Катерина Голицына.

Услышав песню с первого альбома певицы, повествующую о венчании в неволе, ее коллега шансонье Александр Дюмин заметил: «Я уверен, что Катенька написала яркую правдивую композицию, испытав это на себе. Многие пытаются петь приблатненные, напичканные «феней» песни, но зритель им не верит. Да и наш узкий круг шансонных певцов таких не любит, сразу отторгает. Катерина же своей искренностью и талантом быстро завоевала слушателей и признание коллег».

После первого успеха певица записала еще целую серию альбомов: «Любовь заочная», «Декабристочка», «Северный блюз», «Все в шоколаде», «Дикая яблоня».

Катя Голицына, без всяких сомнений, является сегодня одной из немногих артисток, определяющих лицо современного шансона по-русски. Не зря ее творчеством так восхищался сам патриарх жанра Константин Николаевич Беляев, и уж, конечно, не за красивые глаза Катя восемь лет подряд становилась лауреатом премии «Шансон года» в Кремле. Но помимо сильного голоса и прекрасных внешних данных, Катерина обладает еще одним секретом успеха – она автор большинства произведений своего репертуара. Поэтому наверняка еще не раз удивит и порадует своего слушателя.

Маршал шансона

Александр Витальевич Маршал (Миньков, р.1957 г.) родился в Краснодарском крае в семье военного летчика.

В 1974 году поступил в училище войск ПВО по специальности «штурман боевого управления,» где создал музыкальную группу. Прозвище Маршал Миньков получил в военном училище: так его дразнили друзья. Желание профессионально заниматься музыкой победило желание стать офицером: курсанта Минькова вскоре отчислили. После Олимпиады-80 молодой музыкант приехал в столицу. Работал в ресторанах, в «Москонцерте», сотрудничал с группами Стаса Намина «Аракс», «Цветы», «Здравствуй, песня!» и другими коллективами.

В 1987 году начал работать в рок-группе «Парк Горького», с которой переехал в США, где группа выпустила четыре альбома и добилась определенной известности даже среди англоязычной публики. После того как из ансамбля ушел Николай Носков, место солиста занял Маршал. В 1998 году Александр вернулся в Россию.

«Когда по возвращении мне предложили заниматься сольным творчеством, я долго искал свою музыку, хотел понять, что же я должен петь, – говорит певец[84]84
  по материалам сайта www.amarshal.ru


[Закрыть]. – А потом решил, что в России больше всего любят красивую мелодию, это – главное. Мне многие говорят, мол, твое творчество отличается от песен «Парка Горького». Да, конечно, отличается, но почему бы и нет? Обратно, в «роковые» времена, меня просто не может сегодня тянуть. Я считаю, что «Парк» свою миссию выполнил. Правда, и сейчас есть много предложений по поводу того, чтобы снова собраться и дать гастроли в странах ближнего и дальнего зарубежья. Может быть, такое и произойдет. Но ведь мы все так далеко от этого ушли…

А вообще рок-н-ролл – это не музыка, это стиль жизни. И мы уже не сможем жить так, как жили раньше. В общем, думаю, что ту группу уже не собрать, да может, это и не нужно? Пусть «Парк Горького» останется легендой!»

Искал себя Маршал недолго. Уже в 2000 году он выпускает первый альбом, выдержанный в стилистике военного шансона, под названием «Горец».

Новинку очень тепло встретила публика, и в 2002 году артист решил закрепить успех релизом нового диска «Батя».

Выход альбома не успевшая привыкнуть к новому имиджу артиста российская пресса комментировала довольно-таки удивленно, а порой и просто язвительно:

«Кто бы мог подумать, что очередной сольный альбом бывшего голоса легендарных русских рокеров Gorky Park будет поддерживать радио «Шансон»?.. Тем не менее. Даже после выхода на уровень красивого, просто эстрадного «Белого пепла» (нельзя же всю жизнь играть рок…) Александр Маршал сумел удивить своих поклонников надрывным, пронзительным и актуальным для россиян альбомом «Горец». Фактически «Батя» является продолжением «Горца» – тот же, только чуть менее горестный, чуть более задушевный шансон, да и оформление буклета позволяет перепутать эти два альбома. А то, что опять не рок-н-ролл… Быть может, нести культуру действительно в массы и стать воистину народным исполнителем все-таки предпочтительней, чем продолжать играть и петь патетический рок, востребованный лишь частью поколения 40-летних. Хотя, быть может, это просто более по-русски: лучше просто переживать, чем бунтовать или бороться…»

Другой комментарий к альбому гласил: «Ставший уже почти народным, певец Александр Маршал выпустил этим летом новую работу, как бы подтверждая навешанный недавно на него ярлык шансонного исполнителя. Если бы кто мне лет этак с десять назад рассказал что-либо подобное, я бы полчаса потешался над богатой фантазией рассказчика. Да и как в такое поверить, когда фронтмен «Парка Горького» пожинал в те годы плоды рок-творчества своего коллектива, не вылезая из чартов разной направленности.

Когда певец неожиданно для всех ударился в попсу, сотрудничая с Павлом Есениным, многих чуть кондратий не хватил… Все бы ничего, но очевидная тяга к конъюнктурщине мешает Маршалу стать единственным и неповторимым в своем жанре. Помыкавшись в попсе, наш герой, видимо, окончательно решил для себя, что здесь больших денег так и не видать, и, соответственно, рванул в шансон!

Новый альбом «Батя» – первый и очень характерный шаг в сторону шансонизации его творчества. Мне могут возразить, что и раньше Маршал грешил такими популистскими вещами. Да, было, появлялись отдельные песни на альбомах «Горец», «Белый пепел» и других. Но сейчас речь идет о целом произведении, и стилистично более подходящим под определение самого любимого в российской глубинке стиля.

…Если так дело пойдет и далее, скоро в исполнении Маршала мы увидим песни типа «Гоп-стоп», «Гуляй, братва» и «Человек в телогрейке».

Ернические прогнозы безымянного журналиста не сбылись, и, хотя сегодня Александр Маршал абсолютно нормально воспринимает, когда его называют шансонье, это не означает, что в его репертуаре появилась лагерная лирика. Главной темой артиста много лет остается солдатская баллада, и здесь ему действительно нет равных.

«Блюз – это блатная песня»

Обращение бывших рок-музыкантов к жанровой песне стало, можно сказать, массовым явлением на рубеже веков. Не только Александр Маршал, но и целый ряд других исполнителей зазвучали в иной тональности. Прежде всего я имею в виду бывшего лидера «Бригады С» Гарика Сукачева, а также Александра Ф. Скляра, Андрея Макаревича (чьи проекты «Пионерские блатные песни» и совместные работы с Марком Фрейдкиным, выдержанные в лучших традициях жанра, произвели фурор в музыкальном мире) и даже Юрия Шевчука, чей недавний альбом «Ларек» был аранжирован Костей Казанским, прославившимся своими работами с Высоцким, Димитриевичем и Поляковым. Странная миграция рок-н-ролльщиков привлекла не только мое внимание. Еще в 2009 году журналист И. Камиров в интервью для портала Утро. ру прямо спросил у Сукачева: «Почему в последние годы вы резко ушли от рока к такому стилю – я не знаю… как вы его сами называете? …Почему вы обратились именно к блатной песне в последние годы? Это что, мода такая?»

А в ответ услышал от Гарика откровение, которое дорогого стоит: «Володя Высоцкий называл это авторской песней. Наверное, все так и должно было произойти. Если попытаться идти в молодость, когда рок-музыка жила в нас, – я же помню, не остро, но помню, что тогда я придумывал музыкальные модели, из которых развилась потом «Бригада С». Некую музыкальную конструкцию, которая будет ни на что не похожа… А потом, с опытом, форма перестала играть для меня важную роль, а когда ты стал старше и появилась возможность делать что угодно и не думать ни о какой форме – соответственно, вылезли эти красные тетрадки, которые лежали в столе много лет. Мы с Саней Скляром их вытащили и сделали группу «Боцман и Бродяга».

Могли мы это сделать 20 лет назад? Конечно, нет. Нужно было стать мужчинами, для того чтобы спеть, как ты хочешь это спеть, как ты чувствуешь ту музыку, которая была для тебя сделана – и блатная, и цыганская, и твоя музыка, которую ты писал только для самых близких друзей. А потом оказалось, что это интересно большому числу людей.

Я помню это чувство свое, я был просто потрясен, когда «Боцман и Бродяга» стал лучшим альбомом года, его стали везде гонять, я появился в огромных количествах на телевидении, – меня это совершено потрясло. Шли мы к этому? Наверное, шли, но совершенно не чувствовали этого.

…Мы не должны забывать, что рок-музыка, которая родилась в Америке и потом в Англии, вышла из блатной песни. Блюз – это блатная песня. «Дом восходящего солнца» – это блатная песня, о публичном доме еще XIX века, по-моему. Это величайший рок-гимн, который будут петь и через двести лет. Если мы говорим о каторжанской песне, о так называемой блатной, то это музыка рабов, которые сидели на цепи. Их герои – это воры и проститутки. Это переживания отбросов общества, как сказали бы сейчас.

А почему интеллигенция во всем мире это так любит? Потому что это фантастическая, глубинная часть культуры. Сотни лет живут эти песни, мы не знаем авторов, но они являются частью народа. Песни каторжан – один из самых важных моментов для понимания души народа. Поэтому мы обращаемся к Володе Высоцкому, люди нашего поколения, – он гений блатной песни, он ее сделал высоким искусством. А то, что сейчас называется русским шансоном, – ну да, это кабак, который пришел в эфир. Вот тут зона, а рядом с зоной – кабак, и ребята откинулись, маленький городок и сидят пацаны, про дочку прокурора раз сорок заводят, поплакать на воле…

Я понимаю, о чем вы говорите. Но если подумать про уголовный мир, то самые яркие его представители – это неординарные люди, одаренные, гениальные личности. Существует много миров в нашей жизни, так устроено, так, наверное, и должно быть. Это огромный пласт культуры, который в нас живет. Почему мы, когда выпьем, петь начинаем? Почему наши родители поют «Ой, мороз, мороз», а мы уходим курить и слушать Led Zeppelin… а потом приходит момент, и вдруг мы сами в пьяной компании близких людей, выпивши, начинаем этот «Мороз» петь. Приходит время, и в нас ствол тысячелетний начинает подниматься…»

Часть ХIХ. Вокруг шансона

«Контрабандный товар»

Как ни грустно сознавать, но путешествие по истории русской жанровой песни близится к завершению. Как говорят профессионалы, «идет на коду».

Многое осталось за кадром, еще больше – за бортом, но невозможно ставить точку, не познакомившись с вечными спутниками практически любого явления – коллекционерами, фестивалями, печатными изданиями, тематическими программами и местами, где эту самую музыку всегда можно услышать.

* * *

В начале 90-х годов мне довелось услыхать веселую песенку украинского шансонье Анатолия Таволжанского, где речь шла о самых разных человеческих увлечениях:

 
Кто тратит деньги на кино и ресторан,
Кто на открытки и на марки разных стран,
А кто-то денежки с собою тянет в гроб,
А я все трачу на свой личный гардероб…
 

Конечно, каждый распоряжается своим временем и наличными по-разному, но существует отдельная категория граждан, буквально одержимых своей страстью.

Это – коллекционеры. Кто-то собирает монеты или марки, другие – открытки или значки, а может – спичечные коробки или картины. Случаются и вовсе редкие экземпляры: недавно я видел по ТВ сюжет о человеке, всю жизнь, собирающем… пуговицы. В его скромной квартире буквально «живого места» нет от этих разнообразных по размеру и материалу деталей одежды. Но мой интерес обращен сегодня к музыкальным коллекционерам, причем не просто филофонистам и меломанам, а только тем, кто собирает музыку в стиле «русского шансона», как сегодня зовется этот жанр.

Произведения городского романса, как известно, находились в советское время под запретом и не звучали с большой эстрады. Но, являясь своего рода ответом официальной пропаганде, подобные образцы народного творчества оказались крайне живучи и популярны среди обычных жителей Страны Советов. Что ж? Ничего удивительного в этом нет – манит запретный плод. Но мало распевать песни под гитарку или баян в тесной компании – виртуальные звуки собирать сложно. Должен был появиться предмет коллекционирования – пластинка или пленка, с увековеченной для потомков записью.

Само собой разумеется, что открыто исполнять подобный репертуар (а тем более издавать) в СССР было нельзя. Откуда же взялись энтузиасты этого движения и что они собирали? Первыми «ласточками» их собраний стали контрабандные диски с голосами артистов-эмигрантов – Александра Вертинского, Петра Лещенко, Юрия Морфесси. Эти пластинки попадали в Советский Союз в багаже дипломатов или моряков загранплавания. Их продавали из-под полы на толкучках и блошиных рынках, рискуя отправиться по этапу за спекуляцию и распространение «белоэмигрантского репертуара».

Однако контрабандный ручеек не в силах был насытить огромный рынок, но наши смекалистые граждане быстро нашли выход из ситуации: в конце 40-х годов возникла индустрия «музыки на ребрах». Помимо тиражирования популярной музыки отцы-основатели нелегального бизнеса начали сами экспериментировать с записью. Они приглашали своих друзей и знакомых, обладающих приятным голосом, подбирали им репертуар и записывали их на «костях». Так, в конце 50-х – начале 60-х появились первые записи Сержа Никольского, Ольги Лебзак, Аркадия Северного и ряда других «пионеров» подпольной песни. Однако непрерывные преследования властей в отношении музыкальных деятелей делали этот процесс сложным и трудоемким. Только появление в 1959 году магнитофонов в открытой продаже положило начало такому явлению, как коллекционирование магнитиздата.

Причем большинство ранних подвижников сами и создавали свои фонотеки.

«Как это?» – возникнет резонный вопрос у читателя. А так: они находили исполнителя, собирали нехитрый ансамбль, подбирали тихую квартиру и записывали очередную музыкальную программу. Причем если первый импресарио Аркадия Северного Рудольф Фукс делал это скорее из чистой любви к искусству, то большинство его коллег по подпольной деятельности – ради наживы. Очередной «концерт» тиражировался «писарями» и продавался в разные уголки страны, принося более чем приличные доходы. Можно ли таковых назвать «коллекционерами»? Не уверен, хотя в их квартирах хранились тысячи лент и пластинок самого разного содержания. «Дедушка русского шансона», создатель «Братьев Жемчужных» Сергей Маклаков честно не считает себя коллекционером, он, скорее, продюсер, говоря современным языком. Та же история и со знаменитым одесситом Станиславом Еруслановым. «Я не собиратель, – говорил он о себе, – мне больше нравится сам процесс записи: подбор репертуара, поиск музыкантов…»

«Мамонты»

Наверное, у читателя уже созрел резонный вопрос: «Были ли вообще в то время настоящие коллекционеры?»

Конечно, были и есть. Скажем, трагически погибший не так давно петербуржец Михаил Крыжановский. Он был одним из первых, записавших на пленку молодого Александра Розенбаума в 1979 году и много других славных имен. Причем делалось все ради идеи, не в поисках выгоды.

Бард Владимир Ланцберг в собрании КСПшных анекдотов приводил такой факт о Мише: «Во второй половине 80-х годов фирма «Мелодия» принялась наверстывать упущенное за десятилетия – выпускать диски бардов. А поскольку целый ряд бардов этого времени так и не дождался, основным источником фонограмм для их дисков стали фоноархивы собирателей. В частности, очень большую роль сыграл тогда знаменитый ленинградский коллекционер Михаил Крыжановский.

В работе над одним из дисков возник конфликт. Сотрудники «Мелодии» непременно хотели получить на некоторое время в руки оригинал записи (естественно, с твердой гарантией возвращения в сохранности), а Крыжановский предлагал им первую копию (тоже гарантируя, что она будет ничем не хуже оригинала). Переговоры зашли в тупик, и в конце концов «Мелодия» предпочла договориться с другим, почти столь же авторитетным коллекционером. Когда Крыжановский узнал об этом, он с удивлением спросил:

– И что, он отдал вам оригинал?!

– Да.

Крыжановский покачал головой:

– Не коллекционер…»

Таким же одержимым песней человеком является бывший ленинградец Владимир Ковнер, ныне проживающий в США. Сфера его интересов касалась больше гитарной поэзии, то есть бардовской музыки, о чем он очень интересно написал в статье «Золотой век «магнитиздата».

Говоря о больших коллекционерах фольклора, нельзя не упомянуть Мишу Аллена, скончавшегося лет двенадцать назад в Торонто на 90-м году жизни. Его настоящая фамилия – Каценеленбоген, он родился в 1911 году в Литве, а в 1930-м переехал в Канаду.

Во время Второй мировой войны, будучи на военной службе, Миша попадает в Германию, где встречается с освобожденными союзниками советскими гражданами, привезенными немцами на работы. По вечерам бывшие «осты» собирались около своих бараков и пели какие-то песни со знакомыми мотивами, но с незнакомыми словами. Любознательный парень стал старательно записывать эти песни со всеми возможными вариантами к себе в тетрадь (магнитофонов тогда еще ни у кого не было), и получилась интересная и довольно богатая коллекция песен, которые так и не попали ни в какие официальные сборники.

Когда магнитофон вошел в быт, Аллен стал собирать тексты, записанные на магнитофонные ленты.

О том, какими путями создавалась коллекция, Миша особенно не распространялся, но и Окуджава, и Высоцкий оказались в его архиве до того, как они появились на пластинках. Первым, еще в конце 60-х, он опубликовал тексты песен Высоцкого в эмигрантской прессе, а позднее, во время гастролей Высоцкого в Канаде встречался с ним.

В канадском журнале «Глоб энд Мэйл» Миша опубликовал четыре песни Высоцкого в переводе на английский: «Уголовный кодекс», «Зека Васильев и Петров зека» и др. Перевод блатных песен на английский язык очень трудная вещь, но чем труднее – тем почетнее. Неудивительно поэтому, что когда в 1972 году вашингтонская фирма «Коллектор рекордс» выпустила пластинку «Песни советского подполья», напетую бывшим советским актером и режиссером Нугзаром Шарией, то перевод буклета к ней был сделан именно Алленом.

Что стало с его знаменитым собранием после смерти «патриарха», я, к сожалению, не знаю.

Как правило, представители старой школы отдавали предпочтение все-таки дореволюционным пластинкам с голосами звезд царской эстрады или эмигрантским дискам.

Делом жизни это стало для ростовчанина Михаила Ивановича Мангушева, специализировавшегося на творчестве изгнанников первой волны, москвича Ивана Федоровича Боярского, сумевшего собрать все пластинки и даже валики для фонографа с голосами Шаляпина и Собинова. Впоследствии его фонды были использованы фирмой «Мелодия» при выпуске дисков-гигантов легендарных исполнителей.

Петербуржец Николай Николаевич Калмыков сосредоточил свои усилия исключительно на розыске материалов, связанных с жизнью и творчеством Вертинского. В той же сфере лежали интересы киевлянина Альфреда Соломоновича Мендельсона, собравшего уникальное по полноте собрание.

Его коллекцию хотели даже купить дочери Александра Николаевича Марианна и Анастасия, но гордый коллекционер ответил: «Я памятью вашего папеньки не торгую». А вот киевскому Музею одной улицы поклонник Вертинского ряд материалов передал безвозмездно и с удовольствием.

«В 1953 году 10-летний Альфред впервые увидел и услышал живого Вертинского. В тот сезон Александр Николаевич дал в Киеве 11 концертов – и мальчик буквально заболел Вертинским. С нотами «Лилового негра» он пробрался в грим-уборную Вертинского и попросил автограф. Но тот подписывать ноты не желал, ссылаясь на то, что они старые. Выручил незадачливого поклонника бессменный аккомпаниатор Вертинского Михаил Брохес, с улыбкой махнувший в его сторону дымящей сигарой: «Александр Николаевич, подпишите, что вам стоит? Юноша сейчас от огорчения в обморок упадет».

– А через год встретился с Вертинским снова, – продолжает Альфред Соломонович. – Он приехал в Киев сниматься в картине «Пламя гнева», где играл польского маршала Петровского. Мы же с однокурсниками подрабатывали, снимаясь в массовках. В перерыве к нам подошел Вертинский, открыл коробку папирос: «Угощайтесь». Ребята потянулись, а я воздержался. Вертинский посмотрел на меня внимательно: «Простите, а вы студент?» – «Да, студент». – «Позвольте узнать, какого института?» – «Медицинского». – «Хм, будущий эскулап, у вас на редкость не комсомольское лицо». Это была смелая по тем временам шуточка!» – пишет обозреватель киевской газеты «Факты» И. Копровская (21.05.2004 г.)

Также в столице Украины живет известный коллекционер и исследователь грамзаписи, автор нескольких замечательных книг об истории грампластинки Анатолий Иванович Железный.

Одной из крупнейших в мире было собрание русской и мировой музыки во всех ее проявлениях (от оперы до эстрады) Юрия Борисовича Перепелкина из Петербурга. В собрании Перепелкина хранились уникальные фотоматериалы, а также дневники артистов и мемуары, написанные специально по просьбе коллекционера. На протяжении нескольких десятилетий Перепелкин проводил у себя в квартире музыкальные среды, на которых Юрий Борисович знакомил слушателей с творчеством выдающихся исполнителей прошлых лет.

Не знаю наверняка, так ли это, но, говорят, что после смерти «патриарха» все собрание сгнило в гараже, никем не востребованное.

Одним из первых по-настоящему увлеченных людей, с кем свела меня, в ту пору совсем юного, судьба, был известный коллекционер, подвижник русской культуры, полковник в отставке Валерий Дмитриевич Сафошкин. В его небольшой подмосковной квартире хранится 15 тысяч граммофонных пластинок с вокалом Вяльцевой, Паниной, Плевицкой, Морфесси, Вертинского, Руслановой, Утесова, Козина, Юрьевой и многих других выдающихся артистов.

Как правило, увлеченные люди спешат не только отыскать артефакт, но хотят поделиться своими знаниями и раритетами. Именно таким человеком был Валерий Дмитриевич. Он вел активнейшую работу по пропаганде творчества звезд российской эстрады на радио и ТВ, сотрудничал с российскими и зарубежными периодическими изданиями, писал книги о гениях «легкого жанра», являлся одним из основателей известной программы «Романтика романса». На базе его музыкального собрания «Мелодия» в разные годы выпустила пластинки с записями Руслановой, Лещенко, Сокольского, Юрьевой… Популярная серия компакт-дисков «Золотые россыпи романса» тоже стала возможной благодаря доброй воле В.Д. Сафошкина.

О бескорыстном подвижнике сняли несколько документальных кинолент, в конце 90-х он избран членом американской Ассоциации музыкальных собраний, являлся президентом Центра возрождения и пропаганды историко-культурного наследия России. К сожалению, несколько лет назад легендарный коллекционер скончался. И теперь только его вдова и сын изредка слушают старые пластинки на граммофоне, принадлежавшем самому Шаляпину…

В Павлодаре (Казахстан) живет уникальный человек – Наум Григорьевич Шафер (р.1931 г.). Он собрал коллекцию из 25 000 пластинок, которая стала основой для создания дома-музея, куда вошла и огромная библиотека, собиравшаяся на протяжении полувека. О себе Наум Григорьевич говорит так: «Я коллекционирую музыку, а не исполнителей. И мой главный принцип отбора – хорошая это музыка или плохая. В моей коллекции все в алфавитном порядке: например, Кальман рядом с Моцартом, а талантливая частушка может соседствовать с симфонией».

Не так давно ушел из жизни крупнейший исследователь наследия Федора Ивановича Шаляпина Владимир Гурвич. С середины 70-х он жил в США, а умер в родном Петербурге. Коллекционер вышел из музея граммофонов, что на Пушкарской, и был сражен сердечным приступом.

Были и есть свои герои и среди любителей исключительно жанровой песни (хотя ей отдавал дань и тот же Сафошкин, собравший несколько тысяч пленок и дисков с записью русского шансона). Особо хочется выделить жителя Мытищ Сергея Смирнова, киевлянина Фреда Ревельсона, ленинградца Анатолия Копрова, москвичей Олега Смирнова, Вячеслава Самвелова, Владимира Цетлина, Александра Ивановича Крылова, Юрия Гуназина, зеленоградца Алексея Черкасова, петербуржцев Владимира Суворова, Павла Столбова и Александра Цаплина, нижегородца Олега Лемяскина, жителя Анапы Андрея Хекало, новосибирцев Олега Абаимова, Виктора Белавина. Можно назвать жителей столицы – крупнейшего коллекционера эмигрантской песни Николая Николаевича Марковича и Владимира Яковлевича Климачева (последний еще в 80-е записывал у себя дома Костю Беляева, Андрея Никольского и Михаила Звездинского), а также создателя клуба им. Петра Лещенко Александра Ивановича Петрова, который, не имея спонсоров, умудряется каждый год на разных площадках проводить большой отчетный концерт.

Всех перечислить невозможно, но настоящих собирателей немного и все они, так или иначе, осведомлены друг о друге.