Текст книги "История русского шансона"

Подобные «таланты» нашим идеологическим противникам необходимы. Поэтому и кричат про них на Западе, называя «настоящими творцами», посвящая целые программы в эфире и направляя эту музыкальную продукцию на слушателя, в первую очередь на молодежь.

Удивительно и тревожно, что не только на Западе, где, по словам одного из старейших американских композиторов Виджила Томсона, «культура оказалась в руках дельцов, а никак не художников», «очаровывают» своих поклонников эти ремесленники от музыки. Находятся и у нас дельцы такие, которые стремятся путем спекуляции на чувствах людей, в первую очередь молодежи, «делать бизнес» (или, как говорят некоторые из них, наиболее откровенные, «варить бабки»).

Один из них – артист Ленконцерта Александр Розенбаум. В своем коллективе этот певец не выделяется особым талантом. Поэтому добывает популярность другими путями, незаконными. Имея дружков и поклонников в других городах, он гастролирует с подпольными концертами. «Варит бабки», играя не столько на струнах, сколько на чувствах. Несет мутную музыкальную словесность так называемого «городского фольклора». Да еще и считает себя выразителем вкусов и стремлений молодежи.

Это не субъективное мнение или где-то услышанные слова. Вот какой отклик дали на предложенный Розенбаумом киевским любителям подобной «музыки» репертуар подпольных концертов специалисты из объединения музыкальных ансамблей при управлении культуры Киевского горисполкома: «Низкий идейно-художественный уровень программы. Серьезные претензии следует предъявить к текстовому материалу песен. Практически во всех исполненных произведениях присутствует двусмысленность текста с аполитичной подоплекою. Часть произведений носит ярко выраженный характер враждебности к системе государственных органов управления.

Автор увлекается использованием вульгаризмов и жаргонных слов. Подобные выступления наносят идейный и эстетический ущерб…».

В августе прошлого года Розенбаум в очередной раз прибыл в Киев. Прибыл, не нарушая своих привычек – обошел официальные инстанции. К друзьям, по их приглашению…

Что привез с собой на этот раз Розенбаум? Все тот же репертуар, состоящий из «шедевров», большинство которых несет явную печать Запада. Под однообразное бренчание гитары автор песен и музыки, жалуясь на жизнь, все удивлялся, как до этих «пор не обессилел наш народ».

Александр Яковлевич Розенбаум и его первый продюсер «дедушка русского шансона» Сергей Иванович Маклаков.

Так когда-то удивлялся и другой поборник «настоящей песни» Василий Токарев, который часто кричал в своих «шедеврах»: «В Америку хочу!» Угодив туда и сменив свое «лапотное», по его мнению, имя на благозвучное Вилли, пел под защитой статуи Свободы: «Я Америку теперь благословляю, пистолет куплю, прохожих постреляю». Правда, недолго он восхвалял заокеанский рай. Очутившись через некоторое время на его задворках, достославный бард поменял свой репертуар. Выкинув из него восхваления, он запел другое: «тут любому на любое наплевать». Что это именно так, он убедился на собственном опыте, когда лишился своих песенных заработков.

Встречи с интересными людьми и концерты сводились к одному – прослушиванию творческих «шедевров» Розенбаума, Мирзояна и других музыкальных халтурщиков, организации встреч с ними. И, конечно же, все это делалось за закрытыми дверями.

В ноябре 1983 года «друзья» организовали концерт московского барда Мирзояна. Концерт состоялся на квартире. За вход брали два рубля.

Бард порадовал тогда своих поклонников несколькими десятками песен типа «Мне говорят, что надо уезжать». Это творение автор посвятил Бродскому, который, выехав из Советского Союза за океан, клеветал на наш строй и людей.

С незапамятных времен в современном сознании музыка и чувства, а, значит, и убеждения стояли рядом. «Музыка – выражение чувств», так звучит распространенное утверждение. И оно верно в своей сути. Зная, что поют Розенбаум, Мирзоян и им подобные, можно обозначить и их убеждения. Почему все-таки находятся среди молодежи такие, которые хотят слушать эту муру? Потому что природа не терпит пустоты. Эстетический голод молодежи, а именно на нее в первую очередь направлено это «творчество», быстро удовлетворяют прыткие розенбаумы и лысаковы, для которых главное в музыке – «варить бабки», а также навязать юношам и девушкам свое восприятие музыки, прекрасного.

Здесь виной всему – терпимость к ним. И в первую очередь терпимость комитетов комсомола. Ведь все эти концерты и встречи происходили на глазах у комсомольского актива, а в некоторых случаях члены комитетов комсомола даже помогали их организовывать. Как, например, во время гастролей Розенбаума.

Еще одна проблема, которая высвечивается в связи с этим, – организация молодежного досуга. В частности – музыкальных вечеров и дискотек с четко выдержанным репертуаром, а также четкая направленность работы клубов самодеятельной песни. Лишь решив эти вопросы, мы можем активно противостоять «свободным» музыкантам и их поклонникам. И лишь тогда можно надеяться на то, что, перед тем как поставить на проигрыватель новую пластинку или вставить в магнитофон новую кассету, каждые юноша и девушка будут задумываться над тем, о чем поется в песне и куда она зовет».

Эта заметка из советской газеты явилась, как уже упоминалось, откликом на серию подпольных выступлений.

Случай, однако, имел продолжение. Привожу его в изложении известного музыканта, экс-клавишника «Машины времени» Петра Подгородецкого.

«Летом 1985 года Александр Розенбаум отправился на одни из первых своих легальных гастролей в город Киев. Местом для выступления стал второй по вместимости зал столицы Украины – Дворец спорта, вмещавший пять тысяч человек.

И вот остается полчаса до концерта, как вдруг в гримерку врываются милиционеры и без лишних слов заключают Розенбаума в наручники. Все попытки сопротивления жестоко пресекаются. Попытки объяснить что-либо в расчет не принимаются.

А в это время пять тысяч зрителей требуют начала концерта.

После ряда телефонных звонков, в том числе из Киевского горкома КПСС, Розенбаум был отпущен на свободу и даже привезен на милицейском «газике» обратно во Дворец спорта.

Уже при «разборе полетов» выяснилось, что вернувшийся из отпуска подполковник милиции, который год назад не сумел «вычислить», где Розенбаум играл подпольный концерт, и получил тогда за это взыскание, неожиданно увидел огромный плакат – «Выступает Александр Розенбаум». – «Какой-такой Розенбаум? Взять его!»

Шутки шутками, но чиновники от культуры доходили в своем бездумном рвении до откровенного абсурда, запрещая к исполнению балладу «Бабий Яр» и обвиняя ее создателя в… сионизме.

В наше время на когда-то неласковой для Розенбаума Украине стихотворение «Вальс-бостон» изучают в школах на уроках литературы.

А в 2004 году по инициативе мэра Челябинска В. Тарасова в городе был установлен необычный памятник. На скамейке сидит бронзовая фигура человека, одетого в камуфляж и десантные ботинки. В руках – гитара. Рядом – отлитые из металла стакан водки, накрытый куском хлеба, и букет тюльпанов.

Хотя черты лица бронзового солдата имеют явное сходство с Александром Розенбаумом, скульптор Владимир Полянский говорит, что это скорее памятник не самому артисту, а его песне «Черный тюльпан» и тем, кому она посвящена, – погибшим в Афгане российским солдатам.

А на символическом камне, у основания памятника, выгравированы слова этой композиции.

* * *

Весной 2001 года указом президента РФ Александру Розенбауму было присвоено звание народного артиста России. Принимая на торжественной церемонии в Кремле поздравления по этому поводу, Александр Яковлевич заметил, что впервые этого звания удостоен «человек с гитарой».

Розенбаум назвал себя не просто музыкантом или певцом. В его высказывании гитару следует понимать как орудие. Но не войны, а для созидания. И человек, в чьих руках эта гитара, – делает свое, очень важное дело, в которое верит и которому отдает всего себя[65]65
  Факты биографии цитируются по тексту, представленному на официальном сайте А.Я. Розенбаума www.rozenbaum.ru и по материалам книги С. Хентовой «А. Розенбаум: сила песни».


[Закрыть].

Одиссея «уголовного барда»

Советская власть периода 1984–1989 годов, переживавшая этап перехода от «застоя» к «перестройке», напоминает мне обезумевшего раненого динозавра из второразрядных американских фильмов. Практически убитый, хрипящий и истекающий кровью, он, по всем законам жанра, уже валялся, дрыгая конечностями, на боку и в тот момент, когда группа охотников приближалась к нему, неожиданно в яростном броске вскакивал и принимался крушить все подряд, ища виноватых в неминуемой кончине.

Так и СССР, не в силах остановить неминуемый государственный крах, вызванный, прежде всего собственной экономической политикой, начинал лупить, как говорят японцы, «по хвостам», пытаясь отыскать виноватых в лице поэтов, художников, музыкантов и даже их слушателей. Одним словом, людей создающих искусство, которое, как известно, отображает реальную жизнь.

В 1984 году по бескрайним просторам Союза аллюром проскакал, проехался по гулким городским мостовым «Извозчик» в образе никому доселе не известного шансонье по имени Александр Новиков, о чем ласково уведомлял слушателя женский голос в начале кассеты.

Почему-то Новикова, в отличие от большинства его коллег по подпольной эстраде, народ никогда за эмигранта не считал. Все знали, что он наш, советский, правда, поющий абсолютно несоветские тексты про какой-то Екатеринбург, кляузника-соседа и хулигана, оборвавшего девушке все цветы в парке и всю ночь убегавшего от сторожей.

Яркую картинку советского быта советская же власть посчитала форменным издевательством и отдала органам команду: «Фас!»

Создатель хитов в момент оказался «под колпаком», и вскоре комитетчики нарыли на него компромат, обвинив в занятиях незаконным промыслом и перепродаже самодельной радиоаппаратуры.

Против Новикова была развернута беспрецедентная по размаху кампания: местные и столичные СМИ запестрели статьями, обвинявшими Александра почему-то не столько в нетрудовых доходах, сколько в очернении песнями советской действительности.

Я держу в руках пожелтевшую вырезку из свердловской газеты «На смену» (март, 1985 г.) со статьей Ю. Уральского

«К искусству отношения не имеет»

«Эти песни мы слышим то в автобусах, то в трамваях и электричках, то бывая у своих знакомых. Потертые, не всегда качественные записи Токарева, Новикова и других. Надтреснутые баритоны или фальцеты, баски с хрипотцой, полублатные интонации. Все вроде бы ясно – музыкальный китч, один из пластов псевдокультуры. Но почему столь популярны эти песни?

Что ж, давайте попробуем разобраться. Причины здесь, скорее, не музыкального, а социального порядка. На якобы «смелость» и «правду без прикрас» претендуют исполнители… Что есть, то есть – за последние два десятилетия нам остро не хватало и того, и другого. Новое с трудом пробивало дорогу к свету и зачастую глохло, исчерпав силы в борьбе. Это сегодня мы раз и навсегда решили – надо говорить правду, необходимо бороться с теми негативными явлениями нашей жизни, которые мешают нам смотреть в день завтрашний, мешают плодотворно работать, творить, создавать.

И это, безусловно, важный шаг по демократизации нашего социалистического строя и обнадеживающий фактор того, что так оно и будет всегда. Мы хотим в это верить.

Но есть, очевидно, какой-то камертон, по которому люди проверяют, есть ли сдвиг, можно ли говорить открыто, не боясь преследования за критику, за слишком смелое слово. И вот тут, секрета в этом нет, слух людской иной раз обращается к слову тех, кто путями неисповедимыми стал так или иначе популярен, чьи потертые записи (а вдруг это новый Высоцкий?) стоят в укромных уголках и нет-нет, да и проигрываются для интереса знакомым и друзьям. Среди других звучат отдающие ресторанным запашком слезливые песенки Александра Новикова.

Сегодня к ним интерес особый. «Говорят, допелся? А еще демократия… Не всем, видно, и не для всех. За правду пострадал человек…» Эти разговоры уже не один месяц ходят по Свердловску. Невесть откуда берутся и муссируются в различных вариантах какие-то подробности, а попросту говоря – обыкновенные сплетни. Ореол мученика нетленным светом разгорается вокруг головы «музыкального кумира».

«Граждане и товарищи, дамы и господа, для вас поет свои песни Александр Новиков!» Так начинаются все магнитофонные записи его песен. А вот так начинается обвинительное заключение, составленное старшим следователем по особо важным делам УВД Свердлоблисполкома майором милиции Олегом Андреевичем Анищенко:

«Новиков Александр Васильевич, 1953 года рождения, образование среднее, с целью хищения государственных денежных средств путем мошенничества организовал изготовление самодельной электромузыкальной аппаратуры, маскируя ее под изделия зарубежных фирм «Маршалл», «Пивей», «Фендер» и других».

Александр Новиков выходит к поклонникам после первого концерта в Театре эстрады. Москва, февраль 1991 года. Фото И.А. Глебова.

Из того же обвинительного заключения: «Обвиняемые по настоящему уголовному делу, используя растущий интерес трудящихся к музыкальной культуре, а также ограниченное поступление в торговую сеть импортной электромузыкальной аппаратуры, преследуя личную корыстную заинтересованность, путем мошенничества и за взятки совершили хищение государственных денежных средств в особо крупных размерах».

Погряз в этих делах Новиков накрепко. Изготовление и сбыт «импортной» аппаратуры, поездки в регионы и поиски показателей отнимали львиную долю времени. Только в Башкирии им было укомплектовано «импортной» аппаратурой 16 вокально-инструментальный ансамблей.

Следствием было достоверно установлено, что «…на похищенные деньги он купил несколько легковых автомобилей, в том числе «Волгу» ГАЗ-24 02, несколько гаражей, моторную лодку, дачу, дорогостоящую звукозаписывающую аппаратуру, большое количество магнитофонной ленты и другие вещи, к искусству не имеющие ни малейшего отношения».

Тщеславие и корысть, корысть и тщеславие… Давайте зададим себе вопрос: какое отношение это имеет к искусству и правде? И то и другое, скорее, здесь пало жертвой спекуляции на них.

Он стал эксплуататором и наших социальных чувств, этот «ресторанный кумир».

А точнее – пройдоха от музыкального китча».

Я привел еще относительно нейтральный фрагмент из региональной прессы тех лет, но ведь выходили и огромные (на полосу, почти передовицы) статьи в центральной печати. Например, в «Советской России» (второй после «Правды» газеты в СССР), под броским названием, якобы от первого лица: «Да, я хотел дешевой славы».

Бред, закованный в советские штампы, смотрелся идиотично до отвращения.

Так коммунисты пытались создать «общественное мнение» – а получили прямо противоположный эффект.

Новиков моментально стал мучеником. Кого, скажите, на Руси любят сильнее? Еще свежа была в народной памяти ситуация вокруг судьбы и ранней смерти Высоцкого – и вот очередная травля поющего поэта.

Александр Васильевич Новиков (р. 1953 г.) вырос в семье военного летчика и домохозяйки. В 1969 году Саша с родителями переехал в Свердловск, который уже в то время, наперекор всем, называл Екатеринбургом.

В школе, а позднее в вузах, где ему довелось поучиться, Новиков категорически отказывался вступать в члены ВЛКСМ, критиковал советский режим, за что с юношеских лет находился под особым контролем властей.

Александр Новиков.

Абитуриента и студента Новикова помнят стены Уральского политехнического, Свердловского горного и Уральского лесотехнического институтов, но отовсюду самостоятельного парня неизменно выгоняли.

С середины 70-х годов молодой человек «заболел» рок-музыкой, увлекся гитарой, играл в различных самодеятельных коллективах.

В период с 1975 по 1979 год работал музыкантом в ресторанах: «Уральские пельмени», «Малахит», «Космос».

Пытаясь отыскать воспоминания современников об артисте, я совершенно случайно наткнулся на публикацию «Записки свердловского лабуха» в журнале «Урал» (№ 5, 2007 г.) за авторством некоего Валерия Костюкова.

«У Александра Новикова есть песня «Улица Восточная». На улице Восточной стоял дом, в котором он жил, а в двух сотнях метров от него и в четырех кварталах от моего находилось кафе «Серебряное копытце». Сейчас там казино, около которого в любое время суток стоят крутые иномарки, тогда это была простая забегаловка, любимое место времяпрепровождения определенного круга людей, к которому принадлежал и я.

Статус кафе отсекал от него сермяжных пьяниц, там всегда или почти всегда давали пиво, а уровень ненавязчивого сервиса вполне устраивал ту категорию свердловчан, которые были его завсегдатаями.

Вот характерный ритуал посещения «Копыта»… ну, скажем, мной.

Вхожу в зал, окинув взглядом, выделяю 2–3 столика, за которыми сидят знакомые. Выбрав компанию, подхожу. Пока обмениваемся рукопожатиями, кто-нибудь из сидящих без лишних вопросов наливает стакан пива. (Если ты пришел на пляж, то будешь ты купаться или нет, это еще вопрос, но если ты зашел в «Копыто», то пиво ты пьешь точно.) Выпиваю стакан, после чего смачно рычу к великому удовольствию сидящих, которые с пониманием качают головами, а кто-нибудь констатирует:

– Газанул вчера?

– Да уж, было дело, – соглашаюсь я, и, раздобыв стул, присаживаюсь. Если есть деньги, заказываю пива, обязательно больше, чем могу выпить сам, для себя и приятелей. Если нет, говорю: «Мужики, я сегодня «пустой». Первый вариант лучше, но и второй никого не смущает, так как время от времени это говорил любой из присутствующих. Иногда пиво заканчивалось водочкой, которая бралась в «стекляшке», стоящей по соседству, иногда нет, но несколько часов общения помогали мне скоротать дневное время до того, когда наступала пора идти на работу в ресторан.

До поры до времени был в этой компании и Саша Новиков. До поры, потому что как-то, заметив, что он стал появляться все реже и реже, я спросил:

– А что-то Новика не видно?

– Длинный больше не бухает, – ответили мне.

– Сколько? – спросил я, думая, что это очередная временная завязка, в которую добровольно уходили иногда многие из нас.

– Ты не понял. Вообще не пьет, навсегда завязал.

– Захотел, завязал. Захотел, развязал, – предположил я, но мне объяснили:

– Да если и захочет – не сможет. Зашился он.

И видя, что я ничего не понял, объяснили мне, в чем суть подобного метода избавления от вредной русской привычки.

На самом деле я не знаю, было ли так, но за то, что мне действительно это говорили, я отвечаю на все сто. Он был первым из моих знакомых музыкантов, который вычеркнул алкоголь из своей жизни, и, наверное, единственный, кто сделал это бесповоротно.

Кстати, первый раз я увидел его в оркестре ресторана «Малахит», который, как я уже писал, был одним из лучших в городе и оркестр там был соответствующий. Кроме ритм-группы там было 2 трубы, тромбон и 2 саксофона, и Новиков исполнял в нем роль оркестрового гитариста, требования к которому как к исполнителю были гораздо выше тех, которые предъявляются к барду. И когда вышел его первый альбом, многие в Свердловске вообще не верили, что он его автор. А может, не хотели верить.

Когда свердловским правоохранительным органам «сверху» была спущена команда «фас» и они начали технично ломать Саше жизнь, один из пожилых уже гитаристов, Боря М., при встрече сказал мне:

– Молодец Саня, не сдал мальчика, который это все написал.

– А был ли мальчик? – усомнился я.

– Конечно. Не сам же он это все придумал.

Он явно не мог простить того, что такой же гитарист, как он, обрел всесоюзную известность. И в этом он был не одинок.

Впрочем, сейчас, когда время все расставило по своим местам, это уже не имеет никакого значения. В российской музыке Александр Новиков занимает свое собственное, не купленное и никем не подаренное место, нравится это кому-то или нет. Хотя насчет «не купленное» – плата, которую взяла с него жизнь за право стать тем, кем он стал, может характеризоваться словами «мало не покажется…»

* * *

Действительно, путь к славе оказался тернистым.

В 1981 году Александр собирает собственную команду под названием «Рок-Полигон», с этой группой им был записан самый первый магнитоальбом, о котором многие поклонники певца не знают до сих пор, считая, что он стартовал сразу с «Извозчика». Приблизительно в то же время Новиков, проявив недюжинный талант организатора, сумел наладить выпуск самодельной электромузыкальной аппаратуры (практически точных аналогов импортных образцов как по качеству, так и по внешнему виду), которая пользовалась благодаря этому огромным спросом. Вспоминает экс-барабанщик «Машины времени» Максим Капитановский:

«Спрос рождает предложение… По всей стране умельцы начали клепать недорогой, но вполне качественно звучащий самопал. Называлась такая аппаратура «заказной» и обеспечивала звуком небогатые начинающие коллективы. Власти сразу разглядели в этих делах непорядок и начали сажать кустарей в тюрьму. То есть если ты сам спаял себе усилитель и играешь на нем, то это еще ничего, а вот уж когда отмучился и решил продать товарищу – частное предпринимательство со всеми вытекающими. Так пострадал в свое время известный и популярный ныне бард Александр Новиков. Много он что-то отсидел, чуть не десять лет, но до последнего времени в некоторых ресторанах Дальнего Востока еще встречались его усилители. Музыканты с гордостью говорили: «Вот, еще сам Новиков делал!»

Сам Новиков в одном из интервью рассказывал: «Юрий Шевчук хотел в свое время купить у меня комплект в Уфе. Забожился на все, что хочешь, – мол, куплю, чувак, на 60 тысяч. Я говорю, слушай, а если я привезу, и ты не купишь?

Он говорит – отвечаю! Я привез, и он не купил. Мы продали ее тут же – проблем не было. Потом Юру как-то встретил, не напоминал ему – сам вспомнил. Говорит, я тогда на что-то надеялся. Ха-ха. А у меня больше 5 рублей в кармане не было. Ждал чуда. Я на него обиду не держу, – это единственный певец, которому можно верить».

Скорее всего Новиков бы тихо продолжал подпольную деятельность до самой перестройки, но главным приоритетом в его жизни были и остаются не деньги и материальный достаток, а творчество. Параллельно с бизнесом он всегда продолжал сочинять новые песни.

В 1984 году количество материала переросло в качество – во Дворце культуры завода «Уралмаш», с немого согласия директора ДК, абсолютно подпольно им был записан легендарный сегодня альбом «Вези меня, извозчик», ставший поворотной точкой в дальнейшей судьбе музыканта.

Через считаные дни после выпуска материал альбома попал в поле зрения идеологического сектора ЦК КПСС и КГБ. По указанию высшего партийного руководства за Новиковым была установлена слежка: машину неотрывно «пасла» «наружка», телефонные разговоры прослушивались.

Утром 5 октября 1984 года, садясь в собственный автомобиль «Волга», он был схвачен прямо на улице людьми в штатском, арестован и препровожден в СИЗО № 1 города Свердловска. «Домой ко мне пришли с обыском, искали рукописи со стихами. Выворачивали все наизнанку, отрывали плинтуса, вытряхивали шкафы. Нашли, сгребли все до единой строчки и уволокли. И ни одна из них уже обратно ко мне не вернется. А наизусть я их не помнил», – пишет маэстро в предисловии к книге стихов. Было заведено уголовное дело, начинавшееся с документа, именуемого… «Экспертиза по песням А. Новикова».

Документ содержал рецензии на каждую из композиций альбома, написанные в оскорбительном тоне, и общее резюме, суть которого сводилась к тому, что «автор вышеупомянутых песен нуждается если не в психиатрической, то в тюремной изоляции наверняка!» Составили и подписали «отзыв», по указке соответствующих органов, конечно, «известный» композитор Евгений Родыгин – автор песен «Ой, рябина кудрявая, белые цветы» и «Едут новоселы по земле целинной», член Союза писателей СССР Вадим Очеретин и заведующий отделом культуры В. Олюнин. Творчество Новикова власть посчитала взрывоопасным, ведь он пел не «нэпманские» песенки, а ядовитые зарисовки о существовавшей системе.

Слухи об аресте певца моментально распространились по городу, а в скором времени – и по всей стране. Видя, что дело приобретает нежелательную политическую окраску, следствие отказалось от привлечения Новикова к ответственности за песни и пошло по пути фабрикации уголовного дела по статье «незаконное предпринимательство».

Поддельное фото Александра Новикова, купленное автором в 1986 году у магазина «Мелодия» на Ленинском проспекте в Москве.

Информация об аресте барда проникла за рубеж – песни Новикова прозвучали в конце 1984 года на радиостанции «Немецкая волна». В комментарии к песням прямо говорилось, что в СССР человека преследуют по политическим мотивам, вменяя тем не менее в вину уголовное преступление.

В 1985 году суд приговорил Новикова А.В. к десяти годам лишения свободы, «с отбыванием наказания в колонии усиленного режима».

* * *

«Там, где сидел я (в учреждении Н-240-2/2 в городе Ивдель на севере Свердловской области. – М.К.), в основном была молодежь, совершившая преступления тяжелые, уголовные, – делится пережитым Александр Васильевич. – Лагерная система трудового перевоспитания не оставляла человеку сил и свободного времени для иных занятий. Эта система очень жестокая. Она подавляет и истребляет в человеке личность при помощи грубого физического труда и совершенно скотского обращения. Это характерно для всех лагерей Советского Союза. Впрочем, Союз – это и был лагерь большой. И структура лагеря исправительно-трудового – она совершенно схожа со структурой тогдашнего государства. В лагере я сразу отказался от каких-либо поблажек, от работы в клубе, библиотеке и т. д. Работал наравне со всеми заключенными, на самых тяжелых работах по разделке леса, на сплаве и строительстве… Я был мужиком, работал, как все.

Тяжелый был лагерь. Рабочий день – 12 часов: лесоповал, комары, поножовщина. Страшные смуты и голод. Мороз до 50 градусов. Мор. Очень многие умирали от голода. Энциклопедия, которую там можно было постигнуть, была настолько жизненной, что позволяет мне сейчас по эту сторону забора чувствовать себя как рыба в воде в любой ситуации, с любым контингентом. Мне начальник лагеря так и сказал; «Сможешь выжить – выживешь. Ты по песням-то сильный. Не хватит силы – ты не один. Здесь каждый день что-нибудь случается. Ну – иди…

Меня истребляли как могли. Морили в карцерах, на бетоне – по 20–30 суток. Еда – полбуханки хлеба раз в два дня. Честно говорю – умирал, но ни перед кем не преклонил головы. Я пользовался уважением за счет своего независимого поведения. Но многие ко мне боялись подходить, потому что если кто-то попадал в круг моих друзей, за ним сразу начиналось пристальное наблюдение, их начинали прессовать, обыскивать…»

Тем временем на воле разворачивалась кампания по борьбе за освобождение поэта: собирали подписи учащиеся екатеринбургских вузов. За дело Новикова бился сам Андрей Дмитриевич Сахаров, а Геннадий Бурбулис даже учредил специальный комитет. В Москве прямо у памятника Пушкину или перед концертами в холле Театра эстрады сбором подписей и распространением каких-то «листовок» («Свободу барду!») занимался странный человек, с волосами, выкрашенными в ультрамариновый цвет (это в 1989 году!), представлявшийся: «Поэт – Я. Зеленый». Почему-то сразу после освобождения Новикова он куда-то исчез, и больше я о нем ничего не слышал и никогда более не встречал.

В 1988 году по рукам моментально распространилась пленка, якобы с лагерным альбомом Новикова. Действительно, после прослушивания 90-минутной ленты, принадлежность голоса не вызывала никаких сомнений – «точно он». Вот только сами композиции оставляли двоякое впечатление: во-первых, самая короткая из них длилась, кажется, 8 минут (и на кассете звучало поэтому от силы десять вещей), во-вторых, странная аранжировка даже отдаленно не напоминала «Извозчика» (ну, кто его знает, какие возможности у него там, на зоне, и на данный факт особого внимания не обращалось). С другой стороны, тематика произведений соответствовала слуху об авторстве новинки (в основном лагерная лирика) и голос… Голос был похож невероятно. На одном из первых же концертов Новикова в Москве ему на сцену передали записку с вопросом о лагерном альбоме «Возвращение» (под таким названием осела пленка в домашних коллекциях). К моему (да, наверное, и многих присутствующих) сильному удивлению, Новиков сообщил, что, да, мол, запись слышал, но не я это, ребята, исполняю. А еще усмехнулся, коснувшись странности некоторых текстов. Вопрос остался без ответа. Лишь несколько лет спустя, в 1994 году, в музыкальных ларьках появилась студийная кассета Ивана Кучина «Из лагерной лирики», а следом за ней его же альбом «Хрустальная ваза». Тогда все встало на свои места.

Оказывается, Иван Кучин – рецидивист со стажем, отбывший 4 срока за кражи, но в душе всегда мечтавший о музыкальной карьере – сделал свою первую пробную запись в 1987 году и вскоре после этого отправился в очередной раз по этапу. При обыске кассету у него изъяли милиционеры, переписали ее, как водится, – и пошла гулять пленка, обрастая слухами и подробностями. Для Новикова дошедшая в 1988 году до начальника лагеря запись сослужила недобрую службу. Администрация колонии, абсолютно уверенная, что осужденный Новиков каким-то невероятным образом скрытно записал новый альбом, развязала волну яростных репрессий против музыканта и его возможных сообщников. «Когда ты это записал?» – захлебываясь от ярости, допытывались сотрудники ИТК. А Новиков даже не понимал толком, что происходит. Какой новый концерт, когда у него постоянно изымают при обысках даже листки со стихами, а первые четыре года и вовсе не давали взять в руки гитару?!

Чудом за шесть лет ему удалось переправить на волю чуть больше ста стихотворений.

А сколько пропало безвозвратно?

Интерес к фигуре «опального барда» в обществе все нарастал. Сам музыкант «отбывал в Сибири наказанье», а вокруг его имени на воле слагались невероятные мифы. «Сидит другой Новиков, тот с Токаревым на Брайтоне!.. Убит при побеге!.. Его тайно освободили, взяв обещание, больше не петь…» – клялись всеми святыми друзья моей юности. Пока Александр находился в заключении, песни его звучали буквально из каждого окна. Да вот беда, никто не знал, как выглядит их автор, а очень хотелось увидеть.

На желании граждан лицезреть артиста играли многочисленные аферисты. В 1986 году я приобрел из-под полы возле магазина «Мелодия» на Калининском проспекте фотографию «Александра Новикова», с легкой душой отдав целый червонец, сэкономленный на школьных завтраках и походах в кино. Вплоть до 1989 года, когда Новикова показали по ТВ в репортаже программы «Взгляд» прямо из лагеря, я был уверен, что храню именно его снимок.