Текст книги "Любовь по-немецки"

7. Встреча после разлуки

Остаток дня проходил в возбужденном ожидании Карстена. Я уже забыла, как я злилась на него, как много слёз мне пришлось пролить из-за него. Все, что я хотела сейчас, – это снова увидеть его, почувствовать его руки, вдохнуть его запах, услышать его смех. Апрель с его бесконечными напрасными ожиданиями поселил в моем сердце неистребимый страх, что он не придёт. Он обещал быть в 22 часа, однако последнее время он не был пунктуален. И это ожидание, как всегда, сводило меня с ума. И все же он пришёл. Пришёл даже раньше условленного времени. Я курила на балконе, когда услышала, что Йенс с кем-то разговаривает в прихожей. Сначала я подумала, что это пришёл Удо, но потом что-то ёкнуло в груди… Я нерешительно вышла в гостиную… и увидела его. Все заготовки полетели к черту. Мы просто стояли и смотрели друг на друга какое-то мгновение, а потом я бросилась ему в объятия, и он крепко обнял меня, поглаживая по спине. Он всегда так делал: обнимал и одновременно с лёгким нажимом проводил рукой по моей спине. И почему-то от этого поглаживания у меня отнимались ноги, и я «плыла» в его руках. Мы стояли, обнявшись, очень долго, может быть минуту или две, и я не могла оторваться от него. Потом был страстный и нежный поцелуй в губы. Господи, как я соскучилась по нему! Почему этот взбалмошный мальчишка имеет такую власть надо мной, над моим телом, душой, чувствами! Я хотела быть сегодня немного отстраненной, немного неприступной. Но вот я в его руках, и я вся дрожу от чувств, переполняющих меня, и шепчу, целуя его в шею: «Карстен, мой любимый, Карстен…» Подошёл Йенс, до этого тактично прятавшийся в тени прихожей, и мы все трое пошли на балкон курить и разговаривать. Йенс попивал пиво с сигарой во рту. Карстену была предложена банка энергетика, так как он отказался от алкоголя, потому что до сих пор сидел на лекарствах из-за больной ноги. Я не могла оторвать глаз от него. Всё в нём нравилось мне, всё казалось красивым, почти совершенным. Или мне просто так казалось, потому что я смотрела на него сквозь призму влюбленности. Сегодня он был в спортивном костюме с красным верхом, однако его футболка оставалась неизменно чёрного цвета. Левая нога Карстена от ступни до щиколотки была одета в какой-то резиновый сапог с дырочками и кнопочками, застёжками на липучках – нечто, заменяющее ему гипс и защищающее его ахиллесово сухожилие. Однако он мог ходить уже без костылей, хотя и прихрамывая, и это уже радовало. Он даже додумался приехать на велосипеде, сумасшедший! Но все остальное было под запретом, как мне сказали: алкоголь, физические нагрузки, в том числе секс, как минимум, ещё на 10 недель. Я тяжко вздохнула. За все три месяца моего пребывания здесь секс между нами был всего лишь четыре раза, и то в основном в марте, когда он еще был здоров и когда он еще шептал мне на ухо «ишь либе дишь» («я люблю тебя»). На правильном немецком языке должно звучать «ихь либе дихь», но у Карстена был своеобразное произношение. Как сказал Йенс, это говор Майнца, откуда Карстен родом. Мне так нравилось это «ишь», мне так нравился его низкий голос, да, чёрт возьми, мне все в нем нравилось! Мой бедный Карстен, с ним всегда что-то случалось. Я вспомнила все эпизоды несчастных случаев, которые произошли с ним за все то короткое время, что я его знаю. Сначала в ноябре он упал с кровати прямо во время наших любовных игр плашмя, на пол и сильно ударил челюсть. Потом, когда я уже была в Пятигорске и ждала визу на воссоединение, он подрался, и ему сломали очки, которые он смог восстановить по страховке только к моему приезду в марте. В феврале, опять же, пока я была дома, его сбила машина, когда он ехал на велосипеде. К счастью, все оказалось не слишком серьёзно, однако сильные ушибы, костыли и сломанный велосипед в итоге. В марте он порезал банкой из-под консервов палец почти до основания, и во время секса не мог опираться на больную руку. В последний день марта он должен был прийти ко мне на всю ночь. Но в эту ночь были проводы зимы, праздник и жжение костров всю ночь, типа нашей Масленицы. Карстен, как пожарник, активно участвовал в приготовлении, колол дрова, сооружал подмостки и сильно потянул спину. И теперь вот это: неудачный прыжок с вышки в бассейне во время тренировки и поврежденное ахиллесово сухожилие. Пожалуй, я ещё не встречала в своей жизни человека, с которым бы так часто происходили несчастья. И все же он был невероятно крут, этот немецкий парень, и я любила его без памяти со смешанным чувством страсти и, в то же время, жалости и нежности, свойственных русской душе. Как я уже упоминала, у Карстена был диагноз СДВГ (синдром дефицита внимания и гиперактивности). Такие люди никогда не могут долго усидеть на месте, им всегда надо быть в центре событий. Они стремятся к разнообразию и риску, и у них напрочь отсутствует чувство опасности, присущее обычным людям. Именно поэтому они больше других подвержены травматизму. Но при этом они обладают невероятной харизмой за счёт своей непосредственности и почти детского очарования. Таким был Карстен. В свои 39 лет он сочетал в себе качества взрослого человека и ребёнка одновременно, и это сочетание было настолько притягательным, что я была словно околдована им.

Как всегда, я незаметно включила диктофон, чтобы записывать разговор. Во-первых, я все ещё тешила себя надеждой когда-нибудь выучить немецкий язык настолько, чтобы наконец узнать, что они говорили при мне, открывая все свои тайны, так как справедливо полагали, что я не могу их понять. Во-вторых, я всегда после ухода Карстена прослушивала разговор, чтобы ещё раз пережить все моменты встречи и насладиться ими, просто упиваясь музыкой его голоса. К сожалению, Карстен был немногословен. На записи сплошным потоком лилась быстрая речь моего мужа, лишь изредка прерываемая отдельными репликами Карстена. Во время разговора я сидела, пристроившись у его ног, обнимая его и вдыхая его запах, а он ласково и рассеянно поглаживал меня по спине. Да, я сама дала ему власть надо мной. Я сделала из него моего короля, я целовала его руки и стояла перед ним на коленях. Но это не унижало меня. Напротив, я испытывала радость и счастье, находясь вот так рядом с ним, наконец имея возможность снова почувствовать тепло его сильных рук, биение его сердца.

– Почему ты улетела в Россию?

– Потому что моё сердце было разбито. Ты не приходил ко мне, ты заблокировал меня. А в последний вечер ты сказал: «Я не могу сказать тебе сегодня, что я люблю тебя».

– Я не говорил тебе, что я не люблю тебя. Но моё доверие подорвано твоими постоянными угрозами улететь в Россию. Я испытываю постоянный стресс.

– А разве я не испытываю стресс? – взорвалась я. – Я плакала всю дорогу домой! Я люблю тебя, и я очень страдаю от того, что ты не приходишь ко мне. Мне больно не слышать больше твоих слов о любви.

– Но я не могу говорить это каждый день.

– Но раньше ты говорил это каждый день.

Все это было чрезвычайно сложно, потому что мы не могли общаться с ним на равных. Проклятый электронный переводчик искажал часть слов, и смысл сказанного приходилось додумывать, и, к сожалению, не всегда верно. Как важно было сейчас для меня понять его слова досконально, но я не могла, не могла!

Он пробыл у нас совсем недолго: может быть, час или полтора, и этого было недостаточно для меня. Но что я могла поделать? Когда мы перешли в гостиную, мы снова целовались и обнимались, и он сжимал меня в объятиях так крепко, что мне казалось, что он сломает мне ребра, и я пищала, что очень смешило Карстена. Конечно же, несмотря на медицинский запрет, я все же попыталась предпринять попытку раскрутить его на секс. Я развязала шнурок его спортивных брюк и попыталась добраться до пениса. Это было нелегко, учитывая, что он не хотел помогать мне, а продолжал сидеть на софе в обычной позе, продолжая разговор с Йенсом. Я, наконец, смогла извлечь его член и прильнула к нему губами. Мой сладкий, любимый, мне так нравилось его ласкать. Я уже совершенно не обращала внимания на Йенса, воспринимая его присутствие как неизбежное зло, с которым приходится мириться. Однако, к моему разочарованию, Карстен оставался абсолютно безучастным к моим ласкам, и это ранило меня.

– Ты не хочешь меня? – спросила я через переводчика в телефоне. – Я больше не привлекаю тебя?

– Дело не в этом, просто я вообще не хочу секса. Может быть, из-за медикаментов, которые я принимаю, может быть, из-за стресса, – ответил Карстен.

Что ж, мне оставалось только принять его ответ и поверить в то, что это действительно так. Йенс подозвал его к компьютеру, что-то показывая на экране, и я обратила внимание, что Карстен тотчас же снова зашнуровал свою ширинку, чтобы я больше не могла добраться туда.

Это оставило неприятный осадок. Ещё хуже было то, что он так и не произнёс ни разу долгожданное «ишь либе дишь», хотя, прощаясь в прихожей, крепко и нежно обнял и поцеловал меня, и наши пальцы переплелись. Но я помнила ещё те дни, когда он также в прихожей перед уходом шептал слова любви и знаками, чтобы не услышал Йенс, показывал «я напишу тебе». И хотя сегодня я все же уговорила его разблокировать мой контакт в вотсапе, от нашей прежней нежной взаимной переписки остались лишь воспоминания. И при этом он удивляется, почему я не верю больше в его любовь и почему я улетела в Россию. Он что, действительно не понимает, что делает мне больно? Разница русского и немецкого менталитетов? Особенности его психики? Или все гораздо проще, и парень просто играет со мной в «ближе-дальше»? Это умеют все мужчины, независимо от их национальности. В конце концов, я сама позволила ему это – расслабилась и дала почувствовать, как сильно я его люблю. После этого они всегда начинают крутить носом. Как это знакомо! А я-то верила, что он не такой, как все…

Продолжение вечера оказалось ещё хуже. Йенс уже нагрузился тремя бутылками пива, и его потянуло на откровенность.

Он уже несколько дней с момента моего приезда пытался мне что-то рассказать о том, что они придумали вместе с Карстеном нечто очень хорошее для меня. Естественно, я ожидала очередной неприятности, потому что то, что в понимании Йенса было хорошим, обычно оказывалось каким-то непристойным предложением для меня. Я напрасно пытала его. Он ограничивался уклончивыми намёками и говорил, что лучше мне все объяснит Карстен, когда придёт к нам в среду. Но вот Карстен ушёл, так ничего не объяснив. А может быть, у него просто не хватило времени за выяснением наших взаимоотношений. Итак, Йенс решил мне преподнести мне все сам. Как я и предполагала, это было совершенно отвратительное, более того, оскорбительное предложение для меня. Но хуже всего то, что Карстен, по словам Йенса, не только поддержал его, но и собирался предложить мне это лично.

В моё отсутствие на мой адрес на сайт, через который мы познакомились с Рене, продолжали поступать многочисленные письма от мужчин, предлагавших свои кандидатуры в качестве моих любовников. Йенс восторженно сообщил, что он не успевал обрабатывать сообщения и за две недели я получила письма более чем от двух тысяч мужчин! Путём кропотливой работы он отсеял всех неподходящих кандидатов, слишком старых или некрасивых. Но самое главное (Йенс произносил это с лихорадочным блеском в глазах), на меня «клюнул» некий Мигель, то ли испанец, то ли португалец, который готов заплатить 2000 евро за выходные со мной. О Боже! Я надеялась, что мой муженёк оставил свои извращенные идеи найти мне нового любовника, но он пошёл ещё дальше, желая продавать меня за деньги! Более того, он не видел в этом ничего предосудительного! Он радостно пялился в моё лицо ожидая, что я тоже запрыгаю от восторга. Я пришла в ярость.

– Но Карстен тоже считает, что это очень хорошее предложение: мы сможем окупить деньги за ваши импульсивные полёты в Россию. За такие деньги надо работать целый месяц, а вы можете получить их всего за два дня.

Я ожидала всего от моего мужа-извращенца, но известие о том, что в этом участвует Карстен, просто убило меня. Вся радость от встречи испарилась, вытесненная болью. Теперь мои вопросы «любишь ли ты меня» и мои надежды были совершенно напрасны. Было ясно, что здесь нет любви и, наверное, как это ни печально, не было никогда. Я сидела опустошенная и оглушенная, не замечая, как курю одну сигарету за одной. С каждым днём я получала новую порцию предательства от моего возлюбленного, с каждым днём я училась примиряться с этим, наступая на горло моим надеждам, мечтам и отрывая частичку сердца от себя. Я делала уступки и шла на компромиссы, пытаясь понять и оправдать то, что понять и оправдать невозможно. Но сегодняшнее предложение переходило все границы. Передо моими глазами вставали строчки писем Карстена в Россию: «Мой кролик, не позволяй Йенсу прикасаться к тебе. Мне больно даже думать о том, что тебя коснется другой мужчина», «Ты моя, ты только моя женщина». Я вернулась, чтобы услышать и понять, что он не любит меня, что он предал меня, что он готов торговать мной… Что же мне делать теперь? Снова брать билет на самолёт, снова пытаться убежать от самой себя, от этой боли, которая железной рукой взяла меня за горло и душит. Слёзы, боль, разочарование, предательство. То, от чего я бежала из России, настигло меня и в Германии, только в другом образе и усиленное многократно.

– Я не хочу больше видеть его.

– Кого? – не понял Йенс.

– Карстена. Я больше не хочу его видеть.

До мужа постепенно стало доходить что их с Карстеном идея не только не вызвала моего восторга, но имеет совершенно противоположную реакцию. Тогда даже такому грязному предложению нашлось логическое обоснование. Мой муж обладал талантом переворачивать совершенно очевидные вещи с ног на голову, убеждая меня в том, что чёрное – это белое, а белое – это чёрное. Порой после разговоров с ним я начинала сомневаться в собственной вменяемости, уже не понимая где грань между нормой и ненормальностью. Наш разговор затянулся далеко за полночь. Йенс попытался убедить меня в своих благих намерениях.

– Это всего лишь предложение, и вы вправе принимать его или нет. Как вы хотите. Мне вообще-то все равно. Да я и сам думаю, что это как-то подозрительно. Если у него есть деньги, Мигель может получить секс в любых количествах, когда захочет, и даже совершенно бесплатно… Но все же не исключено, что он просто влюбился в вас.

Я смотрела на мужа и меня тошнило от его слов.

– Но Карстен, как он мог предлагать мне такое? И вы ещё говорите, что он меня любит! Любит и в то же время готов отдать меня другому мужчине!

Как ни странно, этому тоже нашлось объяснение. Пробиваясь через дебри сложного перевода, я наконец смогла понять, что мой муж пытается до меня донести. Суть сводилась к тому, что Карстен идёт на это из любви ко мне, как в своё время он, Йенс.

– Карстен полагает, что вы улетели в Россию из-за того, что он болен и не может заниматься сексом с вами. Поэтому, чтобы удержать вас, он согласен на ваш секс с другим мужчиной, пока он снова не станет здоров. Это его проявление любви к вам. Он так боится вас потерять.

Итак, теперь это предложение представлялось мне чуть ли не как жертвенный подвиг Карстена во имя его великой любви ко мне. И все же я проглотила и эту ложь. Моё влюбленное сердце отчаянно цеплялось за любую возможность поверить, что Карстен все ещё любит меня. И хотя все факты доказывали обратное, я продолжала искать и находить признаки любви там, где её не было совершенно очевидно для стороннего взгляда.

В этот вечер я должна была начать новую упаковку противозачаточных. Но я не стала этого делать – в них больше не было необходимости. Секс с Карстеном откладывался на неопределенное время.

8. Досадное недоразумение

Проведя совершенно мучительную ночь, полную тяжёлых и ярких сновидений, я проснулась в пять утра от болезненных позывов в туалет. Начинался цистит. Все-таки секс с Женей оказался не столь безопасным, и моя микрофлора не выдержала вторжения микрофлоры моей соперницы. К счастью, у меня были с собой несколько таблеток фурадонина. Но боль была настолько сильна, что я не могла лежать, а только сидела, и то опираясь на ногу, чтобы не касаться промежностью кровати. Полчаса я провела в душе, направляя горячую струю вниз живота, – так было легче. Муж недоуменно и досадливо ворочался в кровати, не понимая, зачем меня понесло в душ в такую рань. Наконец, через пару часов боль начала отступать, и мой мозг устремил свои помыслы на анализ того, что я услышала вчера.

Здравый смысл указывал мне на все признаки того, что Карстен не любит меня, а его голосовое письмо в Россию с просьбой вернуться и словами «я все ещё люблю тебя» – это всего лишь действия, выполненные по просьбе Йенса. Ведь мой муж знал, что любовь Карстена – это единственное, что гарантировало моё возвращение. Но взглянуть в глаза правде было настолько больно, что моё сознание старательно вытесняло эти мысли, и я обманывала саму себя, выдвигая на первый план аргументы и доводы, приведенные вчера моим мужем. Мой бедный Карстен, на него свалилось так много несчастий, он не может заниматься сексом, и это больно бьёт по его мужскому самолюбию. А тут ещё я вчера со своими ласками. Он уверен, что я требую от него секса. Он никак не может понять, что я просто люблю его и готова ждать, сколько надо. В моей голове нетерпеливо складывались строки письма, которое, как мне казалось, объяснит ему все. Я на одном дыхании записала текст на планшете и скопировала в переводчик. Обратный перевод показал, что, как обычно, часть смысла была извращена. Мне пришлось редактировать письмо, многократно переводя туда и обратно, пока я не добилась соответствия немецкого текста русскому. Весь этот процесс занял около часа. Наконец, довольная результатом, я скопировала письмо в вотсап и нажала кнопку «отправить». Письмо оказалось слишком большим, но я не могла сказать короче обо всем, что было важно для меня и, как мне казалось в тот момент, было важным для Карстена. Я предвкушала, как мой возлюбленный прочтет мои слова о любви и его сердце снова оттает, и все недопонимания между нами будут устранены. Я называла его «мой ласковый и нежный тигр», «мой Карстен», «мой солнечный свет», я объясняла ему, что мой отъезд в Россию был связан не с тем, что он болен и не может заниматься сексом со мной, а с его отдалением. Что я полагала, будто он больше не любит меня и мне было больно оставаться в этой стране, осознавая это. Но раз это не так, то я снова вернулась, и я готова ждать, сколь угодно долго, пока он не поправится. Я писала, что мне не нужен другой мужчина, кроме него. Что я счастлива просто видеть его, просто чувствовать его объятия, его запах, видеть его улыбку и слышать его смех. Конечно, я лукавила, когда писала, что секс сейчас не важен для меня. Это было очень важно. Не потому, что я испытывала острое сексуальное желание (я ведь уже получила разрядку с Женей несколько дней назад). Но секс с Карстеном был важен мне как доказательство того, что я все еще желанна для него. Однако, если считать слова Йенса правдой, я должна была успокоить моего возлюбленного, показав ему, что я его люблю и поэтому готова ждать. В общем, это было письмо любящей женщины, полагающей все ещё, что её чувства взаимны. В конце письма я приписала просьбу не блокировать меня больше, так как это очень ранит меня.

В этот день Карстен должен был проходить плановое обследование своего сердца в областном центре Ильцен, и я надеялась, что он получит моё письмо как раз вовремя, после завершения обследования, в хорошем расположении духа, так как все страхи уже позади (Карстен очень боялся врачей и этого обследования в особенности). В течение часа галочки под сообщением ещё были серыми. Я вспомнила слова Йенса, что в немецких больницах запрещают пользоваться сотовыми телефонами. Значит, он еще в больнице. Наконец две синие галочки: сообщение прочитано. И буквально в следующие несколько секунд фотография Карстена исчезла из аватарки, и я с ужасом увидела, что он снова меня забанил! Я шокировано смотрела на экран, не веря своим глазам. Какое-то мгновение я приходила в себя, пытаясь осознать очевидность произошедшего. Обида, боль, разочарование, отчаяние, – вся эта гамма чувств обрушилась на меня лавиной. Это был уже не просто удар под дых, это был нокаут. Я немедленно удалила письмо у себя и у него, и в ответ тоже заблокировала его – жалкая и глупая попытка отыграться, хотя он все равно этого не увидит.

К моему счастью, всей этой ситуации вскоре нашлось объяснение. И хотя оно было тоже отрицательным для меня, это было все же лучше того, что я подумала, когда снова увидела себя заблокированной. Минут через десять на пороге спальни появился муж и спросил:

– Ты что, написала Карстену?

– Да! – вызывающе ответила я. Не было смысла опираться, муж уже знал и что-то хотел мне сообщить.

– Это письмо прочла его сестра, а так как ты записана в его телефоне «фрау фон Йенс» («жена Йенса»), то теперь у Карстена проблемы. Его сестра думает, что он крутит роман за спиной у своего друга, и может теперь сообщить об этом его матери. И твой вотсап заблокировала она.

Я рассмеялась с долей злости и в то же время истерически. Получается, что я ещё и навредила моему возлюбленному. Но какого черта его письма читает его сестра? И какого черта я записана у него в телефоне как «фрау фон Йенс»! Таким «ником» он сразу обозначил наши нынешние отношения, очертив границу: он – любовник, я – жена его друга. Не его женщина и не его будущая жена, как он говорил и обещал мне зимой.

– Карстен очень зол и сказал, чтобы я отшлёпал тебя по попе за это.

Карстен зол! Отлично! Моё нежное письмо теперь казалось мне отвратительным и жалким, и мои потуги что-то наладить между нами тоже. Я даже не была уверена, что Карстен успел прочитать его, если сестра прочла письмо первой. Но даже если он все же успел это сделать, вряд ли оно порадовало его и произвело тот эффект, на который я рассчитывала. Вчера он обмолвился, что у него гостит его сестра из Майнца. Однако я была уверена, что он едет в больницу один. Мой подарок из россыпи драгоценных камней в один миг превратился в кучку дерьма.