Текст книги "Любовь по-немецки"

22. Гельд

Когда я покупала билеты в Россию и обратно для восстановления сим-карты, мой муж и его мама обещали мне и моим родителям, что деньги на билет будут компенсированы моей семье сразу после моего возвращения в Германию. Сам Йенс приобрести билет не мог, так как Аэрофлот принимал к оплате онлайн только карты Visa и Master Card, которых у него не было. Поэтому за билет я заплатила деньгами моих родителей, которые перевели их на мой счет, заняв деньги у своих знакомых. Однако теперь Йенс и не торопился выполнять свое обещание. Мне приходилось проводить целые дни в перебранке с ним по этому поводу, взывая к его совести и напоминая ему его же слова. Его обещания были сохранены в моей переписке с ним в вотсапе. Однако даже при этом он умудрялся выкрутиться и обвинить меня в том, что я сама виновата в том, что не получила до сих пор обещанных денег из-за того, например, что откладываю визит к его адвокату для подписания бумаг на «Киндергельд».

Эти споры изводили меня. Но самое ужасное, что на самом деле я была бессильна. Все мои деньги, которые причитались мне от немецкого государства, находились на счету моего мужа, и только от него зависело, получу я их или нет. Обещанные мне еще в России деньги на содержание моей семьи тоже внезапно были значительно сокращены. Мой муж мотивировал это тем, что теперь я живу в Германии вместе с ним, и он тратит их на моё содержание. А когда я заговорила о карманных деньгах, которые давали бы мне хоть какую-то финансовую независимость и которые он также ранее обещал мне выдавать, Йенс сказал, что карманные деньги входят в ту сумму, которую он будет высылать в Россию, а все необходимое он купит мне сам, если это понадобится. Я привыкла сама зарабатывать деньги и самостоятельно решать вопрос, как и на какие нужды их потратить, поэтому мое нынешнее положение полной финансовой зависимости от мужа, а фактически ситуация экономического рабства, было оскорбительно и неприемлемо для меня. 20 000 рублей, которые он теперь планировал отправлять моим родителям на содержание детей, я могла заработать и в России. Что уж говорить о его обещании обеспечить безбедную старость моим родителям, которым больше не придется работать, потому что он позаботится обо всем! Теперь же камнем преткновения стали не только эти глобальные вопросы, но и гарантии, данные им совсем недавно.

Я попыталась объяснить это Карстену, когда он пришел к нам. Но – вот сюрприз! – он встал на сторону моего мужа.

– Как же так, – недоумевала я, призывая его в свидетели, – ведь Йенс в твоём присутствии перед моим отъездом обещал компенсировать деньги за билет сразу же после моего возвращения. И вот я вернулась, прошла уже целая неделя, а денег так и нет. Мои родители заняли эти деньги у своих знакомых, и что им теперь делать?

К середине марта наша с Карстеном переписка в телеграме незаметно сошла на нет. Это было нормально, учитывая, что мы часто виделись. Но меня настораживала и приводила в недоумение его постоянная переписка с Йенсом в вотсапе. Целый день я только и слышала на телефоне мужа «плим-плим» – сигналы приходящих от Карстена сообщений. Муж строчил что-то в обратную. О чем они пишут друг другу, почему Карстен не даёт мне знать? – всё это нервировало меня. Создавалось впечатление, будто Карстен теперь в союзе с моим мужем, а я оказалась один на один с моими проблемами. Совершенно не так, как он рисовал мне это зимой. Однажды я не выдержала и написала ему об этом:

– Почему ты все время переписываешься с моим мужем и почти не пишешь мне? Такое впечатление, что он для тебя важнее, чем я. Я не чувствую твоей поддержки.

В ответ короткое:

– Неправда, я тоже пишу тебе.

Ну да, если словом «пишу» можно было назвать пару строк в неделю.

И все. Никаких объяснений. «Алес гут», как он любил повторять в любой ситуации, какой бы паршивой она ни была, то есть «все хорошо».

Карстен всегда уходил от нас в приподнятом настроении, удовлетворенный. Он даже не интересовался тем, какие моральные и физические жертвы я вынуждена приносить после его ухода, ведь мне приходилось быть очень ласковой после этого с моим мужем и помогать ему достичь оргазма, чтобы он разрешил нам с Карстеном новую встречу. Эта ситуация все больше угнетала меня: редкие встречи под контролем, за которые мне приходилось платить. Все это можно было вынести, если бы Карстен поддерживал меня. Но я больше не чувствовала его поддержки и его участия в моей жизни. Кроме наших свиданий, у меня не было ничего. Когда я напомнила Йенсу про его обещание устроить так, что Карстен переедет к нам, муж отрезал, что это невозможно, так как в этом случае он не сможет видеться с детьми. «Кроме того, договор аренды уже подписан до конца года, и никаких изменений внесено быть не может». На мой резонный вопрос: «Почему же тогда вы мне это обещали?» – я, как всегда, получила уклончивый ответ. Было ясно, что данное обещание, как и многие другие, использовалось в свое время просто как приманка для меня.

Правда, в середине марта Карстен написал: «Ты скоро сможешь переехать ко мне», и эти слова заставили мое сердце радостно биться. Я не представляла, как он это собирается устроить, но я верила ему. Он знал что-то, чего не знаю я, может быть, пообщался с адвокатом и нашел какой-то выход. Но уже через пару дней пришло новое сообщение от Карстена: «Йенс просит за тебя 1000 евро, но я не могу себе этого позволить. И мы не сможем уладить вопрос с властями. Если ты переедешь ко мне, тебя вынудят покинуть Германию».

23. Фрауенхаус

Понимая, что у нас нет будущего и ждать помощи от Карстена не приходится, я нашла в социальной сети закрытую группу «Немецкие законы» и зарегистрировалась в ней. Меня прежде всего интересовал вопрос, могу ли я теперь, после заключения договора с Джобцентром, беспрепятственно покинуть страну, если, например, я захочу уехать навсегда. Я написала в группу о том, что мой муж полностью контролирует меня, читает мою переписку, присваивает мои деньги и я боюсь его и не хочу больше нашего брака.

«Не будет ли у меня проблем на границе?» – писала я, упомянув злосчастный договор с Джобцентром. Русский народ даже в Германии – это русский народ. Я получила множество откликов, и скажу честно, что очень многие хотели мне искренне помочь. К сожалению, несмотря на название группы, юристов там, по всей видимости, не было. Каждый советовал кто во что горазд. Одни писали, что проблем никаких не будет и никто не будет меня задерживать. Другие писали, что обязательно надо расторгнуть все договора и выписаться из квартиры, иначе потом долги прилетят за мной в Россию, и я не смогу больше никогда получить визу и выехать за границу. Тогда же я узнала, что мой муж «социальщик». До этого я и понятия не имела, что это такое. Но сведущие люди из моих ответов сразу составили себе представление о социальном статусе Йенса и открыли мне глаза. Оказалось, что в Германии существует целая прослойка местного населения, которые живут за счёт государственных субсидий. Они получают от Джобцентра социальное пособие по безработице, которое обеспечивает их минимальные жизненные потребности, и называются «социальщиками». К этой категории теперь относилась я. К ней относился и мой муж, и все его окружение. По крайней мере, как я узнала впоследствии, и Удо, и его жена Берта, и ее дочь Мануэла, и Карстен также находились на социальном пособии. Правда, Карстен постоянно пытался найти для себя какую-то работу, видимо, пособия не хватало для удовлетворения всех его нужд. В марте он как раз устроился разнорабочим в отель «Старый рыцарь», однако по каким-то причинам он и там долго не задержался. Причины его увольнения мне так и остались неизвестны, так же как и причины увольнения его и моего мужа из AWR.

Некоторые участники группы ограничились не только перепиской со мной, но приняли живое участие в моей судьбе. Мы обменялись номерами телефонов через мессенджер. Одна женщина, занимающаяся бизнесом через Калининград, была готова забрать меня из Бад Бодентайха и бесплатно переправить через границу в Россию на автобусе вместе со своим товаром. Другая, Юля, с которой мы особенно сблизились, помогла мне связаться с фрауенхаус в Ильцене и даже договорилась там о месте для меня.

В Германии очень развита сеть фрауенхаус – «женских домов». В случае насилия в семье, неважно, морального или физического, женщина может обратиться туда и попросить приюта на какое-то время. Как правило, это бесплатно. Адреса фрауенхаус строго засекречены, чтобы разгневанный муж не мог добраться до своей беглянки-жены. Они известны только полиции и самой женщине, обратившейся за помощью. Так как я не знала немецкого языка, Юля созвонилась с фрауенхаус вместо меня и объяснила мою ситуацию. Мне обещали помощь и готовы были встретить меня на вокзале в Ильцене сразу после пасхальных праздников. В 9 часов я должна была стоять у выхода на платформу, поджидая женщину с фиолетовым пакетом в руках. Все как в шпионских фильмах. Переехав в женский дом, я получала помощь не только в плане предоставления мне убежища. Сотрудники брали на себя обязательство помочь мне расторгнуть договор с Джобцентром и решить другие юридические вопросы, чтобы я могла спокойно без долгов уехать из страны.

У меня была только одна проблема: как добраться до Ильцена. На самом деле, вопрос этот может прозвучать нелепо для несведущих. Казалось бы, что тут сложного – покупаешь билет на поезд и едешь. Но для меня это было совсем не просто. На тот момент я ещё не знала, как самостоятельно приобрести билет в тикет-автомате на станции, а кассы по продаже билетов в Бад Бодентайхе не было. В моём присутствии Йенс неоднократно приобретал билеты через автомат, однако ему приходилось нажимать столько кнопок на экране, что для меня, не знающей языка и не понимающей, что там написано, это казалось просто нереальной задачей. Страх перед покупкой билетов в автомате и перед самостоятельной поездкой по железной дороге у меня исчез только после путешествия в Эссен к моей двоюродной сестре, но об этом позднее.

Билет на поезд в Германии, конечно, возможно приобрести онлайн, но такой билет обязательно должен быть распечатан. Он содержит штрихкод, который сканирует контролер в вагоне при проверке. Возможности распечатать билет у меня не было, так как Йенс не допускал меня к своему компьютеру. Во время его обычной прогулки в супермаркет я попыталась все же это сделать, однако открывшийся документ никак не удавалось вывести на печать. Все выглядело совсем не так, как у меня в офисе, когда документ распечатывался нажатием одной кнопки. В волнении от того, что ничего не получается, я покрылась потом, а руки тряслись. Услышав голос мужа на улице, который имел привычку заговаривать со всеми соседями, я закрыла файл, но не успела удалить историю. Попытка покупки билета была немедленно предъявлена мне моим мужем, который решил, что я собираюсь заказать билет на поезд для поездки в аэропорт, а о том, что я снова собралась в Россию, тут же было доложено Карстену. После этого спустя несколько дней из дома исчезла моя дорожная сумка, чтобы мне было некуда паковать мои вещи.

Этим дело не ограничилось. Отныне, в какое бы время дня или ночи я не встала с постели, Йенс вставал вместе со мной. Он следил за тем, чтобы я не ушла из дома, пока он спит. Проще говоря, мой муж следил за тем, чтобы я не сбежала от него, вместо того, чтобы создать мне условия, при которых мне бы не хотелось этого делать.

Проверка, которую я ему устроила, подтвердила мои опасения.

Перед поездкой в Ильцен я решила узнать, насколько возможно мне самостоятельно беспрепятственно выйти из дома. Пока Йенс сидел в гостиной за компьютером ко мне спиной, я тихонько открыла дверь и вышла. На всякий случай, у меня была заготовлена версия, что я пошла на заправочную станцию за сигаретами. Собственно, так оно и было на самом деле. У меня было несколько евро, оставшихся от покупки краски для волос, на которую Йенс дал мне деньги и на которой мне удалось немного сэкономить. Уже подходя к заправке, я услышала за спинной шаги и тяжёлое дыхание. Запыхавшийся Йенс нагонял меня, улыбаясь во весь рот.

– Что ты тут делаешь? – спросила я, не отвечая на его улыбку. Я была разгневана. Преследование Йенса ставило под вопрос мою возможность тайком уехать в Ильцен во фрауенхаус в понедельник.

– Я услышал, как хлопнула входная дверь. Почему ты ушла и ничего не сказала?

– У меня закончились сигареты, и я не хотела тебя беспокоить по пустякам. Ты был занят чем-то на компьютере. Я не вижу повода бежать за мной следом.

Йенс дождался, пока я сама расплачусь за сигареты, и в его сопровождении я вернулась домой.

Тем не менее я не оставила свои надежды сбежать в «женский дом», а Юля, с которой я постоянно держала связь, поддерживала меня в моём решении. Когда я рассказала ей про неудачную попытку выйти из дома, она посоветовала мне вызвать полицию, если такая же ситуация повторится в понедельник.

– Не стесняйся, здесь это нормально, тем более что он не выпускает тебя из дома и забрал ключи и сумки, – сказала Юля, – полиция поможет тебе добраться до Ильцена и передаст тебя в руки сотрудниц фрауенхаус.

На том и порешили.

Что касается билета на самолет, который мне понадобился бы после решения всех вопросов с властями, тут все было проще. Перед отъездом из России Сбербанк одобрил мне кредитную карту Visa Gold на 84000 рублей с беспроцентным периодом 50 дней. Это была моя «подушка безопасности» в Германии. Других сбережений у меня не было. Благодаря этой карте я в любой момент могла приобрести онлайн необходимый мне билет.

Существовало только одно настоящее препятствие – это Карстен. Я не представляла, как я смогу покинуть его. С одной стороны, жизнь рядом с моим мужем стала для меня невыносимой, с другой стороны, я не могла оторваться от моего любимого.

Мои сомнения по поводу бегства мне помог решить дневной визит Карстена. Мой муж давно уже высказывал мне претензии, что я сплю в пижаме, поэтому у него якобы никак не получается секса со мной. Накануне у нас была очередная ссора по этому поводу, когда я заявила, что я спала и буду спать так, как мне удобно, и я вообще не хочу секса ни с кем, кроме Карстена. Я лежала, расстроенная и обессиленная ночной ссорой, в спальне с закрытыми занавесками, как вдруг хлопнула входная дверь. Лёгкий стук в двери спальни, и, не дожидаясь разрешения, ворвался Карстен. Он всегда так делал.

– Почему ты в кровати, когда на улице день? – улыбался он. Его появление было словно порыв свежего ветра в нашем унылом жилище.

Когда я видела его, мои губы сами расплывались в улыбке, и теперь мне действительно стало стыдно за то, что я, как больная, лежу в постели среди бела дня.

Мы прошли в гостиную и, разговаривая с Йенсом, Карстен подошел к компьютеру и написал на экране информацию для меня. Переводчиком на компьютере мы обычно пользовались, когда надо было сообщить что-то важное, потому что здесь перевод получался наиболее точным. Я подошла и прочитала. Карстен писал: «Пожалуйста, обещайте, что один раз в месяц вы будете иметь секс с вашим мужем. И пожалуйста, наденьте сегодня ночью красную ночную рубашку, которую он вам купил».

Ах вот оно что! Вот зачем он пришёл! Мой муж в очередной раз позвал своего друга для того, что убедить меня поступить так, как он хочет. Но того, что Карстен будет участвовать в том, чтобы заставить меня иметь секс с мужем, я никак не ожидала. Он, который писал мне в Россию «не позволяйте Йенсу прикасаться к вам, иначе мне будет больно». Я внимательно посмотрела Карстену в глаза, пытаясь понять, говорит он всерьёз или это делается только для Йенса, который сидел тут же и ожидал моего ответа. Глаза Карстена за стеклами очков были непроницаемы.

– Ты действительно хочешь этого? – спросила я в надежде, что он как-то моргнет или скрестит незаметно пальцы, давая мне понять, что это не так.

Но он ответил на полном серьезе «да» и даже кивнул для убедительности.

Я нервно отправилась курить, а вернувшись, сказала: «Окей, пусть будет так, как вы хотите».

Мой муж не мог заниматься сексом со мной. Этого не случилось ни разу за все время нашей совместной жизни, и я не очень верила, что он сам сможет соблюсти условие, которое ставит передо мной. Однако нельзя было отмести возможность того, что он начал или планировал принимать какие-то таблетки. Иначе бы вопрос не поднимался.

Предательство Карстена потрясло меня и впервые заставило меня усомниться в его любви. Когда Йенс вышел из комнаты за пивом, я спросила:

– Как ты можешь просить меня об этом?

– Но иначе Йенс не даст нам больше видеться, – ответил Карстен как ни в чем не бывало и пожал плечами.

Это происшествие окончательно убедило меня в том, что решение бежать во фрауенхаус принято мной правильно.

Вечером я отправила по электронной почте в Джобцентр заранее составленное письмо о том, что я планирую расторгнуть договор, так как моя семейная жизнь не удалась, я нахожусь под контролем и давлением со стороны моего мужа и хочу уехать из Германии навсегда.

24. Абшит

После того как я решилась отправить письмо в Джобцентр, я полагала, что дороги назад нет и мой отъезд – только вопрос времени. Как только власти получат моё письмо, мой брак с Йенсом Хаасом будет подвергнут сомнению, и я буду выселена из страны. Именно этого я и добивалась, больше не видя для себя иного выхода из той ситуации скрытого насилия, в которой я оказалась. Моя новоявленная подруга по соцсети ускорила процесс. Она дозвонилась до фрауенхаус и попросила убежища для меня. Если бы не Карстен, я бы действовала более решительно. Но мысль о том, что я потеряю его навсегда, заставляла меня колебаться. Я совсем извела себя метаниями из стороны в сторону. О Карстен, если бы ты оказал мне необходимую моральную поддержку, которую обещал в России! Но ты устранился, оставив меня наедине с моим мужем-психопатом. Я сражалась в одиночку, и я проиграла. Не понимая языка, не зная законов, я не могла обойти или предвидеть все те подводные камни, которые стояли на моём пути, и мой муж бесстыдно пользовался этим обстоятельством, постоянно дурача меня. Выплаты денег моей семье постоянно откладывались или переносились на неопределенный срок. В основе этого всегда лежали якобы уважительные причины, но в конце концов я поняла, что меня просто водят вокруг пальца. И хотя я понимала его очевидную ложь, я не могла припереть его к стенке. Все, что я могла противопоставить его лжи, – это мою ярость, мой гнев, мои слезы и самый сильный аргумент: угрозу уехать в Россию. С моим отъездом муж потерял бы все выплаты, которых он добивался через меня, и это было единственное, чем я реально могла сдерживать его манипуляции. Но именно эти угрозы сыграли для меня роковую роль в моих отношениях с Карстеном.

Мое бегство во фрауенхаус было запланировано на понедельник. Не то чтобы мне грозила реальная физическая опасность, но сотрудники «женского дома» обещали мне решить все вопросы с властями, чтобы я могла покинуть Германию безо всяких долгов перед этой страной. Кроме того, меня по-прежнему волновал вопрос, могу ли я пересечь границу без проблем со стороны пограничного контроля, так как у меня заключен договор с Джобцентром, в котором прописано, что я не могу покидать страну без утвержденного мне отпуска. Угроза штрафа за нарушение договора в 1000 евро пугала меня.

Сегодня Карстен обещал прийти. Я тщательно в деталях запланировала сценарий нашего прощального вечера. Ещё в России перед отъездом я заказала в «Аli express» коротенькое с имитацией искусственной кожи красное пальто, очень сексуальное, с погонами и лацканами. Покупая его, я мечтала о том, как буду щеголять в нем в Германии по улицам Бад Бодентайха в туфлях на высоком каблуке, и предвкушала реакцию моего возлюбленного, сраженного моей красотой наповал. Однако, когда я приехала в Бад Бодентайх, оказалось, что здесь нет такого сезона, когда можно носить лёгкие пальто или плащи. Сразу за холодами и снегом наступила жара. Весь мой гардероб из коротких платьев, юбочек, чулочков оказался бесполезным здесь. Все, что было необходимо в этом климате и в этой обстановке, – это джинсы, футболка, свитер и куртка. Ну и, конечно, кроссовки и рюкзак вместо дамской сумочки. Мне было обидно, что Карстен так и не лицезрел меня в моём суперсексуальном образе, поэтому я решила во что бы то ни стало продемонстрировать ему себя в моём «кожаном» пальто в наш прощальный вечер. В дополнение к моему образу шли красные чулки на кружевных резинках и остроносые лакированные красные туфли на каблуках, которые купил мне Йенс для домашней вечеринки.

Когда Карстен пришёл, я встретила его в обычном домашнем виде. Мы пили пиво и слушали музыку, но я все более становилась грустна, осознавая, что это, наверное, последняя встреча перед моим отъездом. Моя грусть и взгляд, полный слез, не остались незамеченными для моего возлюбленного. В конце концов он обхватил моё лицо ладонями и серьёзно спросил: «Вас ист лос, вас ист лос, Марина?» («Что случилось, Марина?»).

«Ничего», – попыталась я выдавить улыбку, но слёзы предательски выдавали меня. Я вырвалась из его рук и вернулась в гостиную уже в красном сексуальном наряде. Под распахнутым небрежно пальто было только одно красное кружевное бельё. Я хотела навсегда остаться такой в его памяти.

Муж и Карстен смотрели на меня, разинув рты. Я очень волновалась, несмотря на то, что выпила уже пару бутылок пива для успокоения. И все же мне удалось сыграть роль сексуально раскрепощенной женщины-вамп. Я подошла к Карстену волнующей походкой и села напротив него на софе, закинув ногу, затянутую в красный чулок на его колени и проводя каблуком по его ширинке. Естественно, Карстен тут же забыл про свой вопрос «вас ист лос», и вскоре мы уже оказались вдвоём в спальне.

Я целовала его страстно и нежно, вкладывая всю силу моих чувств в это прощание, шептала ему нежные слова на немецком вперемежку с русскими: «мой мальчик, мой Карстен, мой нежный и сильный Тигр». Карстен страстно двигался внутри меня, ускоряя темп. Мы оба были близки к развязке. И тут у меня вырвалось: «Дас ист Абшит…» («Это прощание»).

– Вас? (Что?) – опешил Карстен и остановился. Я почувствовала, как его пенис сдувается внутри меня. – Абшит? Абер варум? (Прощание? Но почему?)

Он сел на кровати. Было темно, и я не видела его лица, но вдруг я совершенно отчётливо услышала его рыдания. Он всхлипывал, словно ребёнок. Это потрясло меня. Я никогда не думала, что он так сильно любит меня.

– Я люблю тебя, – шептала я, обхватив его руками. – Но я не могу больше здесь оставаться.

– Но почему!

– Из-за Йенса. Я больше не могу это терпеть.

Я не могла ему ничего толком объяснить на моём корявом немецком, а телефон с «переводчиком» мы в постель, естественно, не брали.

Он внезапно вскочил с кровати и начал одеваться:

– Раухен (курить).

– Но ты вернешься, да? Не говори ничего Йенсу, это тайна! – крикнула я вдогонку.

Когда я пришла вслед за ним на балкон, мужчины курили с серьезными лицами. Их взгляды были обращены на меня.

– Куда ты собралась, дорогая? – спросил меня муж.

– Ах ты маленький предатель, – пробормотала я на русском, с укором глядя на Карстена, но тот и не думал прятать взгляд и тоже в упор смотрел на меня, ожидая ответа.

Я ничего не хотела объяснять, только нервно курила, а затем вернулась в спальню. После короткого совещания муж и любовник пришли вслед за мной. Они сели в изголовье кровати и начали меня допрашивать, купила ли я уже билет.

– Нет, – отвечала я и смеялась. Алкоголь и нервы сделали своё дело, и мне было почему-то смешно.

– Тогда что?

– Я не могу сказать, – отмахивалась я и лезла к Карстену с поцелуями. Но он отстранился и продолжал допрос.

– Уже ничего нельзя изменить, – уклончиво отвечала я, памятуя о своём письме в Джобцентр. Наверняка фрау Фрейд уже получила его, и маховик власти завертелся, отсчитывая для меня последние денечки здесь.

– Обещай мне, что ты останешься, – потребовал Карстен.

– Я не могу, – отвечала я. – Уже слишком поздно.

Решив, что моё решение спонтанно, и успокоившись, узнав, что у меня нет билета, мужчины наперебой стали убеждать меня в том, что предыдущая договоренность о сексе с Йенсом раз в месяц больше не актуальна. Они решили, что причина в этом. Ну что ж, они был правы, но это был отнюдь не единственный фактор.

– Если это так неприятно для вас, вы можете этого не делать. А через два года мы разведемся, и вы можете выйти замуж за Карстена, – умоляюще произнёс муж.

Когда Карстен ушёл, я написала ему в телеграм длинное письмо, где объяснила, что я уже сообщила о моём желании уехать в Джобцентр, что у меня есть договор с фрауенхаус. Я упрекала его в том, что он оставил меня без поддержки и я больше не могу выносить морального прессинга и экономического рабства от моего мужа.

Мои длинные сообщения перемежались короткими репликами Карстена:

– И все же, останься.

– Прошу тебя, останься.

– Не покидай меня.

Как рассказал мне впоследствии муж, Карстен плакал на балконе и говорил, что лучше бы я его сразу застрелила.

Реакция Карстена на моё решение уехать настолько поразила меня, что качели моих сомнений сразу дали крутую отмашку назад. Проснувшись утром с тяжёлой головой, я поняла, что я не могу уехать. Я любила Карстена, и, получив такое явное свидетельство его глубоких чувств ко мне, я больше не хотела уезжать. Я готова была снова стерпеть все ради нашей любви. Но что делать с письмом в Джобцентр? И что делать с фрауенхаус, где уже ждут меня? Я начала лихорадочно придумывать пути к отступлению.

Когда муж ушёл в супермаркет за продуктами, я набрала номер фрауенхаус, который оставила мне Юля, подружка по социальной сети, и сообщила на ломаном немецком, что моя ситуация благополучно разрешилась, так как ко мне на выходные приезжают кузина с мужем, и они готовы оказать мне необходимую помощь. Отчасти это было правдой, потому что Вероника и её немецкий муж Рональд должны были действительно приехать к нам в гости через два дня, однако они пока ничего не знали о моей сложной семейной ситуации и о моих планах. Женщина на том конце провода порадовалась за меня и напоследок сказала, что в случае чего я всегда могу снова обратиться к ним. Итак, один вопрос был улажен. Я вздохнула с облегчением. Оставалось ещё придумать какие-то оправдания для Юли, которая принимала активное участие в моей судьбе и оказала реальную помощь, договорившись обо мне с фрауенхаус. Мне было неловко перед ней, ведь до этого я во всей красе описывала ей тяжесть моего семейного положения, естественно, умалчивая о присутствии в моей жизни еще одного мужчины. После этого моё желание остаться выглядело бы, мягко говоря, непонятным в её глазах. Я не могла рассказать ей про Карстена и его слёзы. В конце концов, я не придумала ничего нового, как тоже сообщить ей о внезапном спасении, которое пришло ко мне в лице моей кузины. Юля тоже порадовалась за меня и пожелала удачи. После этого я на всякий случай удалила социальную сеть из телефона, потеряв с ней всякую связь во избежание дальнейших вопросов.

Оставалось самое серьёзное: письмо в Джобцентр. Но тут уж ничего нельзя было поделать. Оставалось только надеяться на то, что письмо затеряется где-то среди других, и не будет прочитано. Тем более что оно было отправлено с русского имейл-адреса.

В этот же день я наконец согласилась поехать в Ильцен в языковую школу, чтобы пройти предварительный экзамен и приступить к занятиям со следующей недели. Итак, решено, я остаюсь.

И конечно, я написала Карстену письмо любви о том, как потрясли меня его слёзы и о том, что я никогда не покину его, пока он любит меня. «Фюр иммер унд эвих» («во веки веков») – приписала я в конце. Эту фразу придумал он еще зимой, и она мне очень нравилась. Что может быть слаще для женщины, чем обещание любви во веки веков?