Текст книги "Темный лорд. Заклятье волка"

Глава сорок первая
В плену

Беатрис ковыляла к покоям Стилианы. Ребенок казался невыносимо тяжелым, она как будто тащила мешок с углем, но не позволяла, чтобы это отвлекало ее от цели. Часовые покинули свой пост у дверей, и никто не остановил ее, никто не потребовал исполнения утомительных придворных ритуалов. Проходя через маленькую часовню, она заметила на полу двух мертвых стражников. Неужели варяги добрались уже и сюда? Скорее, в покои Стилианы. И снова мертвецы, причем четверо из них в багряных мундирах телохранителей самой Стилианы.

Беатрис перешагнула через покойников и вошла в роскошные комнаты. Спальня Стилианы была пуста, но недавно здесь явно разразилось сражение. Три мертвых стражника из числа воинов Стилианы и двое в мундирах гвардейцев начальника священных покоев. За кроватью прятались три камеристки.

– Что здесь произошло? – Беатрис задыхалась от быстрой ходьбы.

– Ее забрал начальник священных покоев.

– Куда?

– Не знаю. Не знаю!

Беатрис спешно вышла. Повсюду сновали люди, и она не убирала руки с рукояти ножа на тот случай, если кто-нибудь нападет на нее. Варяги пока еще были на улице, орали и выкрикивали угрозы, обещая поджечь дворец.

Она кинулась в комнаты препозита. Никто из стражников не попытался ее остановить, когда она распахнула двери. В первой комнате оказалось четыре больших сундука, один заперт на замок. У этого человека имеются тайны, и она не упустит возможности разгадать хотя бы одну из них. Беатрис взяла тяжелый канделябр и сбила замок. Он отвалился, крепления выскочили из древесины. В сундуке оказались шар на цепочке, пять книг, солдатская одежда и плащ с капюшоном, какие носят в пустыне.

Она взяла одну из книг. Написана по-гречески, со множеством схем и таблиц, «Подлинное и точное описание магических практик древних. Ключ Соломона». Она взяла следующую книгу. «Ночные труды». Эта написана на латыни, и пергамент относительно новый, на страницах много зачеркиваний и исправлений – явно какая-то записная книжка. Она перевернула страницу и прочитала название главы: «О жертвоприношении». Здесь были наброски и рисунки разных положений звезд, список предметов, которые оставляли «на развилках дорог», и описание полученных результатов.

Беатрис не питала никаких иллюзий относительно того, что она листает. Это самые что ни на есть проклятые бумаги. Однако же начальник священных покоев бросил их. Насколько же он отчаялся? И что будет делать дальше?

– О боже! – За дверью закричали, послышался звон металла. Сражение.

Она оглядела комнату. В противоположной стене дверь. Она прихватила с собой книгу и направилась к двери, но не успела она протянуть руку, чтобы открыть ее, как дверь с треском распахнулась, и она отскочила назад.

За дверью стоял варяг, высокий окровавленный человек с бешеными глазами. Она развернулась, чтобы бежать, но еще один оказался у нее за спиной. Да они повсюду! Беатрис не сомневалась, что сейчас умрет. Она подумала о Луисе, о будущем, которого у них никогда не будет, о детях, которых они не вырастят, и мире, которого никогда не повидают. Она христианка, она не позволит поганым язычникам взять ее без боя. Беатрис замахнулась ножом, однако великан викинг перехватил ее руку и завернул кисть за спину. Она вскрикнула и выронила оружие. Воин схватил ее за волосы свободной рукой, заставляя поднять подбородок.

Варяг, стоявший перед ней, указал на нее концом меча. Как и многие северяне, он был одет пестро и безвкусно, с головы до ног в ярко-красном, как будто искупался в крови.

– Эта?

– Эта.

Она не видела того, к кому он обращался, но голос был женский.

– А она дойдет до назначенного места? Судя по всему, она на сносях.

– Она дойдет. Так было предсказано.

– И что теперь?

– Вы захватили Нумеру?

– Вот-вот захватим.

– Тогда ведите ее туда. Времени нет. Брось всех на осаду тюрьмы.

– Вход очень узкий. Один воин может неделю оборонять его.

– Если один может оборонять, то один может и захватить. Ты мечтал умереть за меня, Болли, так вот, сейчас самое время. Захвати тюрьму. Ты же герой. Если ты не сможешь, то не сможет никто.

– Мы захватим тюрьму.

Воин, державший Беатрис за волосы, ослабил хватку, и рослый викинг в красном отступил в сторону. Перед ней стояла маленькая рыжеволосая женщина, немолодая, но красивая. Только на одной щеке был чудовищный шрам.

Женщина заговорила с Беатрис на языке северян:

– Прости нас. – Затем она обратилась к тому воину, который держал Беатрис: – Поведешь ее за нами. Не дай ей сбежать.

– Хорошо, вала.

И Беатрис толкнули в дверной проем.

Глава сорок вторая
Древний путь

Из лодки, причалившей к берегу за лагерем викингов, высадилось пять человек, трое в мундирах почтовой службы, один в платье мелкого дворцового чиновника, и еще один – рослый и бледнокожий, с ярко-рыжими волосами – в одежде дворцового слуги. Двое подняли носилки, к которым было привязано тело женщины. Любому, кто наблюдал за ними со стороны – если кто-то наблюдал, – они показались бы похоронной процессией. У одного носильщика за спиной болталась лопата, а за пояс была заткнута небольшая кирка, рыжеволосый слуга нес моток веревки. Однако женщина на носилках была жива – как только они причалили, рыжий слуга смочил тряпку водой из фляги и обтер ей рот, выдавив на губы несколько капель.

Бледное солнце догорало, и поднималась луна, слабо светящийся диск за серой завесой облаков, круглый, но едва поблескивающий, словно монета сквозь толщу мутной воды.

Мужчины, не разговаривая, спешно шагали вверх по холму. Двое бежали чуть впереди, выставив копья. Копейщики были крупными и страшными с виду – рослый грек с блестящей бородой и чернокожий с пугающим взглядом и огромным мечом за поясом.

В лагере варягов было почти пусто. Женщины и дети северян побежали вслед за воинами в город, прихватив с собой даже скотину и собак.

Начальник священных покоев торопливо шагал сквозь темноту, сжимая в руке факел, придерживая вещмешок на поясе. Они поднялись по склону к селению из лачуг. Здесь тоже почти не осталось народу – обитатели трущоб побежали за викингами, надеясь на поживу, – поэтому небольшой отряд быстро прошел через эту, по сути, свалку.

Подниматься по крутому склону, неся Стилиану, было нелегко, поэтому мужчины время от времени менялись местами. Только начальник священных покоев не брался за носилки – ему даже не пришло в голову предложить свою помощь, а если бы он предложил, остальные посмотрели бы на него с презрением. Знатным людям полагается отдавать приказы, а не трудиться самим.

Даже сквозь завесу мглы они видели, что внизу, в городе, разгорается нешуточный пожар. Никто не проронил ни слова, они молча поднялись на первый холм и пошли между валунами. Здесь в воздухе вилось множество мух и стоял запах разложения. Начальник священных покоев догадался, что где-то под этими камнями лежит Исайя, после смерти такой же мерзкий, как и при жизни.

Продвигались с трудом. Препозит шагал впереди. Когда-то он перепрыгивал через эти валуны, а теперь осторожно перебирался, высматривая, куда поставить ногу, время от времени даже помогая себе руками. Он стареет, и это чувствуется. Символы, эти яркие живые буквы, пламенеющие у него в сознании, которые, подобно плющу, обвивались вокруг его сердца, кололи кожу, словно шипы, и холодили его, как лед, теперь отдалялись от него. Он уже не мог протянуть руку, чтобы взять какой-нибудь из них, как плод с дерева, и отправить его убить мятежника, скачущего во главе армии, прогнать тьму с небес или же прекратить беспричинную гибель людей на улицах. И не сможет, пока не предпримет кое-что, чтобы вернуть власть над рунами.

– Здесь? – Это спросил человек с лопатой, худощавый, жилистый грек невысокого роста, который указывал на расщелину между камнями.

– Так сразу не поймешь, – сказал начальник священных покоев. – Подождите.

Он немного походил между камнями. Карас отлично знал, чего ищет: три камня, привалившихся друг к другу, и лаз под ними. Он рассказал об этих камнях священникам, как только пришел в Константинополь, и святые отцы приказали заложить вход в пещеры, чтобы народ прекратил отправлять языческие обряды. Сначала начальник священных покоев наткнулся на тело Исайи – облако мух снялось с мертвеца, когда он приблизился. Он даже не взглянул в ту сторону, потому что тело лежало далеко от отверстия в земле. Наконец он нашел трех богинь, три огромных валуна.

– Здесь, – сказал он.

Низкорослый грек протиснулся между камнями с лопатой. Принялся копать.

– Кирку!

Ему передали кирку, и он начал откалывать куски камней, которыми был замурован вход в пещеры.

– Нам повезло, – сказал он. – Они забили щели землей, а не цементом. И заложили не очень крупными камнями. Если бы они положили один большой камень, мы бы провозились в десять раз дольше.

– Неужели никто из жриц так и не входил сюда? – Это спросил чернокожий великан.

– Нет. Моя мать оттуда не вышла, и в этом увидели знак, что богиня гневается. А я приказал замуровать вход, чтобы неповадно было.

– Если богиня гневается, надо бы поостеречься, – заметил чернокожий.

– Бояться уже нечего, – произнес рыжеволосый слуга.

Первый раз начальник священных покоев обратил на него внимание. Увидев его во дворце, Карас просто приказал ему помочь, потому что остальные слуги разбежались и спрятались, спасаясь от варягов. Этого рыжего он приставил шпионить за Луисом и Беатрис, и, хотя слуга, кажется, ни разу так и не отчитался перед ним, он почему-то его ни разу и не спрашивал. Очень странная внешность у этого парня. Похоже, он и сам северянин, однако не то что его соплеменники – услужливый и вышколенный. Ладно, неважно. Надо сосредоточиться на деле.

Начальнику покоев казалось, что рыжеволосый слуга высок ростом, но теперь выяснилось, что он совсем не велик. И это прекрасно, значит, он поможет ему под землей нести Стилиану.

Коротышка с киркой принялся отбрасывать камни, и все отошли назад.

– Ага! – Кирка ударила еще раз, потом послышался шорох обвалившейся земли. – Готово!

– А там достаточно места, чтобы пролезть?

– Есть только один способ узнать.

Начальник священных покоев развернулся к своим телохранителям, огромным воинам.

– Вы не сможете пойти с нами, – сказал он. – Возвращайтесь в город, убейте как можно больше варягов.

– Встретимся во дворце?

– Возможно, – ответил препозит. – Мне предстоит опасное дело.

– Но как мы узнаем, что у тебя все получилось?

– Узнаете. Варяги будут побеждены, небо очистится, и люди перестанут падать замертво на улицах.

– А если у тебя не получится?

– Тогда ищите себе другого хозяина.

Телохранители отступили, глядя, как рыжеволосый северянин и грек опускают Стилиану под землю. Пришлось вытащить ее обратно и еще поработать лопатой, прежде чем удалось протиснуть носилки. Но в конце концов Стилиана исчезла под землей. Начальник священных покоев зажег лампу и опустил в дыру. Потом спустился сам. Он боялся, что не вспомнит дороги, но получилось так, словно в подвал его сознания распахнулась дверь и все содержимое полок оказалось прямо перед глазами.

Но даже если бы препозит не вспомнил дороги, символы, руны, о которых знали его далекие предки, направляли его. Карас не мог приказывать им, не мог до них дотронуться, однако же чувствовал, как они тянут его в недра земли, пощипывая кожу. Нести Стилиану оказалось не так трудно, как он опасался. На самом деле это было даже проще всего остального: носилки тянули за веревку там, где было низко, и несли там, где своды пещеры были повыше. Сырость подсказывала, что они на верном пути, из скалы выступали каменные лица, тени, похожие на жадные волчьи языки, лизали его лодыжки, хватали за руки. Все было точно так, как он помнил.

Привалов не делали. Он был одержим идеей добраться до источника, а слуги были гораздо выносливее матери и сестры. Когда северянин зачерпнул воды из подземного ручья, начальник священных покоев понял, что они уже близко к цели.

– Добрый знак, – сказал Карас. – Эти ручьи питают источник.

– И все миры рядом с ним, – добавил бледнокожий северянин.

Он позволил воде просочиться сквозь пальцы, так и не сделав ни глотка.

– Ты не хочешь пить? – удивился грек, который тоже зачерпнул полную пригоршню.

– Только не из этого ручья, – сказал рыжий. – Здешние воды дают знание и мудрость. Я бы лучше хлебнул из вашей Леты, реки забвения, от ее вод человек теряет все свои воспоминания. Способность забывать кажется мне куда более ценным даром, чем мудрость.

– Таких вод здесь нет, – возразил начальник священных покоев.

– Откуда ты знаешь? Если бы ты выпил, то все забыл бы.

– Я уже бывал здесь раньше. – И с чего это он, препозит, спорит со слугой?

– Ты прав. Ты хлебнул не дарующих забвение вод Леты, дочери смут, сестры изнурительного труда и убийств, ты приложился к куда более глубокому и опасному источнику.

– Откуда ты знаешь об этом месте?

– Только источник требует платы за свою воду.

– Какой платы?

 
– Не злата-серебра и прочих благ земных,
Он крови ждет твоих любимых и родных.
 

Этот человек приводил начальника священных покоев в замешательство. Он не сомневался, что уже видел его раньше. Только не во дворце, а где-то еще. Он помнил этого рыжего, как помнил волка из своих снов, как помнил Эли. Карас никак не мог толком сосредоточиться на словах этого человека. Слова он понимал, пока слышал, однако смысл их не задерживался в сознании.

– А что это там, впереди? – спросил грек.

Карас поднял лампу и всмотрелся в темноту.

– Туда-то мы и идем, – пояснил начальник священных покоев. – Где либо все обретем, либо все потеряем.

Впереди, в конце тоннеля, показалось кроваво-красное свечение.

Глава сорок третья
Необходимая ярость

Поднимаясь из воды, Може выхватил меч.

– Не надо, – сказал Луис. – Мы уже договорились.

Из затопленного тоннеля вынырнула голова Вандрада. Но пожилой северянин, не замедляя шага, приближался к Луису. И только в последний миг Луис понял, что Може надвигается не на волкодлака, а на него.

– Рагнар! Что случилось? Разве я чем-то обидел тебя? – Луис отпрыгнул назад.

Може не торопился, он подходил к нему медленно, но решительно.

– Отсюда нет выхода, – сказал он. – Склони голову, вор. Склони голову, клятвопреступник, и прими наказание от своего господина.

– О чем ты говоришь? Оставь меня!

– Рагнар, ты не забыл, что ученый нам платит? – прокричал Вандрад, выбираясь из воды.

Луис шмыгнул за спину человека-волка, и Може замешкался, оценивая расстановку сил.

– Я не стану драться с тобой, друг, – сказал он волкодлаку. – Мне нужен тот, кто стоит у тебя за спиной.

– Да что на тебя нашло, Рагнар? – спросил Луис.

– Я не Рагнар, как и ты не Михаил. Я Може, я принес клятву верности герцогу Ричарду, бывшему Бенгиру, правителю той части Нейстрии, что называется Нормандией. А ты схоластик Луис, который украл герцогскую дочь, и твою голову мне поручено привезти.

– У тебя не получится, старина, – сказал Вандрад. Он вынул из ножен меч. Из воды вынырнул еще один викинг. – Этот человек должен мне денег, и я никогда не получу их, если ты снесешь ему голову.

– Я заплачу тебе вдвое больше, чем обещал он.

– Нет. Я поклялся. – Вандрад указал концом меча на викинга, выходившего из воды. – И он поклялся. Тут нечего обсуждать.

Из воды вышел третий викинг.

Може ничего не ответил, он просто набросился на Вандрада. Викинг поднял меч, парируя удар, но его клинок треснул ровно посередине.

– Вот дрянь, – сказал Вандрад, хватаясь за нож, однако Може уже снова замахнулся и рубанул его по горлу. Вандрад упал, зажимая глубокую рану.

– Эй, ты! – Другой викинг выдернул из ножен сакс, широкий и длинный нож. Еще один, выбираясь из воды, поднимал топор.

Викинг с ножом шагнул к Може, но слишком медленно. Може сделал шаг в сторону, сакс просвистел мимо цели, а Може ударил противника тыльной стороной ладони в висок – раздался треск, как будто топор вошел в дерево, и викинг упал без чувств.

Луис достал свой нож. Он твердо решил, что без боя не сдастся, однако он ученый, а не воин. Ему казалось, что ноги у него превратились в сталагмиты вроде тех, что поднимались из пола пещеры. Он не мог сдвинуться с места. Зато мог человек-волк.

Все произошло очень быстро.

Може упал на камни, волкодлак уселся на него верхом. Викинг с топором набросился на них обоих, пытаясь поразить кого-нибудь из катавшихся по полу поединщиков. Один раз ему удалось попасть Може по спине, но топор соскользнул по кольчуге, а в следующий миг из клубка тел вынырнул кончик меча, ткнув его под коленку.

Противники расцепились и встали друг против друга. Рукав Може пропитался кровью, кожа на щеке была наполовину сорвана. Он ударил викинга с топором, с размаху рубанул по ноге, и тот упал.

– Отдай мне ученого, – проговорил Може. – На самом деле, он даже не нужен мне целиком, отдай мне только его голову.

Луис попятился обратно к воде. Волкодлак рычал, шипел и плевался, его рот и руки были красными от крови.

Он испустил душераздирающий крик и прыгнул, но не на Може, а на Луиса, затащил его под воду, толкнул вниз, в леденящую темноту.

Луис никак не мог противиться силе волкодлака, который волок его под водой, словно щука лягушку. Он попытался закричать, но рот наполнился водой. Волкодлак упорно увлекал его вниз, вниз и вперед. А в следующий миг затолкнул под огромный выступ скалы, уходящий в темноту. Луис ничего не слышал, ничего не видел. Он старался не дышать, но легкие уже горели.

Може вошел в воду по шею. Он был человек рассудительный и знал, что настало время как следует поразмыслить. Он не может так рисковать собой. Одно дело лезть в кольчуге в короткий подводный тоннель, зная, что кто-то только что благополучно прошел по нему, и совсем другое – бросаться очертя голову в неизведанную темноту. Ему необходим сухой трут, огниво, лампа и веревка, чтобы вернуться по ней. Еще он должен быть готов к стремительному нападению, как только окажется на другой стороне. Чтобы подготовиться, нужно время. Он обдумал сложившееся положение. Вдруг волкодлак утопил ученого? Или они оказались в соседней пещере? Когда он подходил, волкодлак и ученый вроде бы беседовали, как вполне разумные люди. Придется допустить, что они действуют заодно.

Викинг с топором кричал и извивался на камнях, нога у него была почти отрублена ниже колена.

Може побрел обратно на берег. Убил викинга его же топором. Не стоит без нужды рубить мечом, рискуя повредить лезвие. Убивать честного воина ему тоже не хотелось, однако последний свидетель должен умереть. Останься он в живых, непременно рассказал бы, что здесь произошло, и началась бы усобица. А так он просто стал еще одной жертвой темноты в пещерах. Може тронул щеку. Рана нехорошая, но бывали и похуже. Он понял, что порвана только кожа, а мышцы под ней не задеты. Кровоточило сильно, поэтому он взял лампу и плеснул на рану горячего масла. Было больно, но кровь остановилась. Он немного посидел, отдыхая. А затем сбросил с себя кольчугу. Поглядел на черную воду. Он обязательно найдет беглецов.

Глава сорок четвертая
Разумная тварь

Варяги ворвались во дворец. Двери здесь не были рассчитаны на осаду – если уж враг сумеет миновать стену Феодосия и пройти через остатки стены Константина в самом городе, то его не остановят никакие крепкие двери. Дворцовые двери были сделаны для обычных людей, а не против захватнической армии, и варяги в итоге разбили их топорами и боевыми молотами.

Аземар покончил с трапезой и поднялся. Он чувствовал себя объевшимся, вялым, ему хотелось поспать. Кровавая приливная волна, затопившая его разум, когда он убивал стражников, понемногу отступала. До него дошло, что тела на полу, кровавые ошметки разорванных торсов, конечности с сорванным мясом, недавно принадлежали людям. Он знал, что подобное зрелище должно вызывать слезы скорби, однако плакать не хотелось. Это его больше не интересовало, ведь он не был голоден.

Госпожа Беатрис. Он должен ее отыскать.

Он вышел из комнаты. Из опасения, что захватчики поддадутся искушению поджечь дворец, все лампы были вынесены из коридоров, и стояла кромешная тьма. Для Аземара это не было помехой.

Звуки битвы раздавались где-то очень близко. Он ощущал запах пота, выступающего от страха, запахи слюны, мочи и кала, которые выделяет человеческое тело в состоянии стресса. Они почти не будоражили его. Он уже насытился.

Он снова вдохнул и ощутил запах Беатрис, явственно различимый сложный аромат, состоявший из розовой воды, пота и шелка. Воспоминания расцвели в его сознании. Запах воска незажженных свечей в церкви, когда он впервые увидел ее; запах мяты, которую растирала в кухне ее мать, когда он впервые увидел ее; запах нагретой солнцем спелой пшеницы, которую он срезал серпом, когда впервые увидел ее. Его поразило, до чего странные шалости памяти. Не мог же он трижды увидеть ее впервые.

Аземар двигался, словно пьяный, забывший, к какой цели направлялся изначально, но уверенный, что если будет просто переставлять ноги, то вспомнит, куда шел. Он следовал за ее запахом по коридорам дворца. Впереди снова раздались крики.

Два викинга. Они заприметили богатый наряд, который одолжил ему Луис.

– Давай-ка, снимай сам, приятель. А то еще попортим ткань, когда будем тебя убивать.

– Колле, он весь в крови.

– Ну, это легко отстирать.

Аземар вовсе не понимал их слов. Точнее, он понимал их как-то по-новому. Он ощущал исходившую от людей враждебность, их самоуверенность. Он знал, причем это знание нельзя было выразить никакими словами, что при виде него все жизненные процессы в их телах замедлились.

– Я ищу женщину. – Аземар вспомнил несколько слов из языка предков.

– Все мы ищем.

– Я прожил без нее целую вечность.

– Все мы прожили без женщин целую вечность.

– Ты сегодня днем ходил к шлюхе, – заметил один из викингов своему товарищу.

– Ну, по мне, с тех пор прошла целая вечность. Скидывай одежду. Мы сюда не болтать пришли.

О чем они вообще говорят?

Они не понимали, как важно ему отыскать Беатрис, в этом-то и заключалась проблема.

– Мне нужно… У меня голова кружится. – Аземар силился собраться с мыслями. Он вспомнил урок, который давал в Руане один великий ученый-монах с востока.

– Меня учили понимать мир через Древо Порфирия, – проговорил Аземар. Он уже не пытался вспоминать скандинавский. В языке предков не было слов, которые были ему нужны, и он перешел на греческий.

– Что ты там болтаешь? Говори по-нашему, а не то я поговорю с тобой на том языке, который понимают все.

– Древо, через которое мы учимся мыслить логично. Главенствующим родом является субстанция, с этим согласится любой ученый, – продолжал по-гречески Аземар.

– Раздень его. Это сумасшедший.

– Дифференциация здесь – «телесное» и «бестелесное». Это признаки видов «тело» и «бестелесная субстанция». Они суть верхние части ствола дерева.

Варяги двинулись к нему.

– Если спуститься по стволу, то дойдешь до вида «животное». Остальную часть учения мы не можем принять, ибо она языческая ложь, которая противоречит учению церкви.

Один из викингов вцепился в него и принялся сдирать одежду.

– Клянусь сиськами валькирии, он воин. Сильный как конь. Наверное, какой-нибудь их берсеркер. Потому и болтает какую-то чепуху.

Викинг попятился.

– Дифференциация для вида «животное» – «разумное» и «неразумное». В число животных разумных входит и вид «человек». Как вид разумной твари. Я не могу…

По всему дворцу разносились звуки битвы. Второй варяг отпихнул своего товарища.

– Да плевать мне, пусть он сильный как Слепой Хёд. Я хочу его одежду.

– Субстанция, телесная и бестелесная; тело, одушевленное и неодушевленное; животное, разумное и неразумное. Человек. Самый последний вид, объединяющий индивиды. Где же Бог? Где во всем этом Бог?

Викинг сорвал с Аземара одежду.

Аземар окинул себя взглядом. На нем остались только легкие подштанники и больше ничего.

– И это тоже заберу, – заявил викинг. – Снимай, и я, может, сохраню тебе жизнь.

– Вот Он, Бог. «Кто сказал тебе, что ты наг? Не ел ли ты от древа, с которого Я запретил тебе есть?[23]23
  Бытие 3:11.


[Закрыть]».

Во дворце что-то горело.

В голове у Аземара на миг прояснилось. Ему показалось ужасно нелепым то, что он стоит полураздетый посреди такого великолепного дворца. Он ощутил запах дыма, увидел топор у варяга с рыжей бородой, кинжал в руке того, кто его раздевал. Во всем этом по-прежнему было нечто, чего он не понимал до конца. Он перешел на язык предков:

– Я не могу ходить голым. Древо познания научило нас стыду. Мы знаем. Теперь мы знаем.

– Узнай вот это! – Викинг замахнулся кинжалом.

Аземар только мигом позже осознал, что случилось. Оба викинга лежали теперь на полу. Он не понял, почему они там. И содрогнулся. Откуда-то несся звериный рык, и он понял, что это его собственный голос. Он ворчал, сидя на мертвом теле и держа вырванную из сустава руку. Второе тело валялось в нескольких шагах от него. Он припомнил, что этот человек пытался бежать, но сейчас он лежал, согнутый пополам самым неестественным образом.

В коридоре люди орали и дрались. Один грек упал, проткнутый насквозь копьем. На Аземара, завывая, несся огромный воин с всклокоченной светлой бородой. Аземар поднялся. Где же Беатрис? Эти люди мешают ему пройти. Они не собираются ему помогать. Враждебность затопила его, словно раскаленная лава.

Громадный викинг не успел даже замахнуться на него топором, как Аземар опрокинул его на пол. Прошел дальше, встречая того, кто бежал следующим. Он оторвал противника от земли и ударил головой о стену. «Кровожадная тварь, убийца бога, порабощенный истребитель». Слова пронеслись через сознание подобно кометам по черному небу. У него было имя, он точно знает, вот только какое?

Еще несколько человек погибли, изломанные и ободранные, покалеченные, лишенные рук и ног. В него чем-то швыряли, какими-то острыми палками, только они летели слишком медленно. Он был таким сильным. Он выбрался из толпы и побежал. Когда он вырвался из дворца на улицу, ему в лицо ударил холодный ночной ветер. Во рту и в носу засаднило, он понял по вкусу, что это за крупные белые хлопья кружатся в воздухе. Зола.

Аземар услышал в липком тумане какой-то звук. Не человеческий голос, не животный крик, а нечто, отдавшееся эхом в глубине его души, скорее эманация чего-то более древнего, чем звук. Оно взывало к нему. Ему представилась руна: зазубренная вертикальная черта, пересеченная посередине другой чертой. По коже пошли мурашки, когда он услышал вой этого символа. Он понимал его, знал, что он хочет сказать.

«Я здесь, а ты где?» Это была госпожа, это она звала его, точнее, нечто, живущее в ее сердце.

Он оглянулся на дворец, но затем отвернулся от него, несмотря на все эти вкусные запахи смерти и сражения. Его призывали, и он не мог противиться зову.

Аземар запрокинул голову и прокричал:

– Я здесь? А ты где?