Текст книги "Темный лорд. Заклятье волка"

Глава пятидесятая
Непревзойденный убийца

Волкодлак наблюдал, как сквозь пляшущие тени Змееглаз приближается к человеку, вынырнувшему из вод тоннеля с мечом наголо. Это оказался тот викинг-великан, совершенно голый, если не считать перевязи меча. Лунный клинок! Элиф узнал бы этот меч где угодно. Он хотел кинуться к ним, потребовать, чтобы мальчишка убил его этим оружием. Но ведь большой викинг пришел, и меч у него. Элиф счел за лучшее посидеть и подождать, посмотреть, что будет дальше.

Змееглаз, не таясь, подошел к Болли Болисону.

– Привет, Болли! – Змееглаз говорил таким тоном, будто приветствовал приятеля погожим утром, а не воина, повстречавшего другого воина при весьма необычных обстоятельствах.

Даже закаленный в битвах Болли Болисон вздрогнул, услышав голос мальчишки.

– Змееглаз, – проговорил он.

– Что-то ты плохо приветствуешь меня, дружище, – сказал Змееглаз. – Разве так встречают своего предводителя и бога?

Болли Болисон не сводил взгляда со Змееглаза.

– Что ты здесь делаешь?

– Разве боги должны объяснять смертным свои поступки? Разве мы, кто скачет на сверкающих звездах по бескрайнему небосклону и чьи враги претерпевают бесчисленные бедствия, обязаны отчитываться перед людьми?

– Речь сумасшедшего, ничего не разобрать, – заметил Болли Болисон. – Зажги лампу, здесь темно, а мне предстоит работа. – Волкодлак уловил в голосе викинга предостерегающие нотки.

– Ты оказал мне услугу, разрешив хольмганг, – продолжал Змееглаз. – И я отплачу за помощь и зажгу твою лампу. Вот так поступают боги.

Он вынул из маленького вещмешка Болли Болисона медную лампу, потряс, стряхнул капли с пропитанной маслом ткани и быстро зажег огонь.

– Меня здесь ждет работа, – заявил Болли Болисон.

– Хорошо, я не стану тебя задерживать, – сказал Змееглаз.

– Опусти меч, – посоветовал Болли Болисон. – Мы здесь заодно.

– Так и есть, – согласился Змееглаз. Он убрал меч в ножны.

Болли Болисон дважды дернул за веревку. А потом принялся с силой вытягивать ее из озера.

– Кажется, я уже когда-то видел тебя у какого-то водоема, – заметил Змееглаз.

Болли Болисон ничего не ответил, а продолжал тянуть.

– Я знаю твое имя. Это не твой источник. Хотя источник у тебя есть, и он здесь рядом. Или все-таки это тот самый источник? Может, все источники по сути один источник? Это и есть твой секрет? – продолжал болтать Змееглаз.

Болли Болисон налегал на веревку.

– Я отрезал тебе голову. Отдав глаз за мудрость, я отрезал тебе голову. Ты даешь мне советы и нашептываешь истины мне в ухо. Я отрезал тебе голову, когда получил мудрость!

– У тебя оба глаза на месте, мальчик, – заметил Болли Болисон.

– Я не мальчик!

Змееглаз схватил меч Болли Болисона и замахнулся, целясь в висок. Воин предвидел удар и уклонился, а клинок только высек искры из каменной стены. Болли Болисон выпустил веревку и кинулся на Змееглаза, опрокинув его на камни.

– Кто ты? Кто ты такой, старик? – Это донесся от озера голос Луиса.

Змееглаз с силой выдохнул, как будто выжимая из себя весь воздух, и Болли Болисон застыл, неподвижно замер, лежа на нем.

– Вот они, эти чудесные огоньки, – проговорил Змееглаз.

Болли Болисон не двигался. Змееглаз, извиваясь, выбрался из-под его тела.

– С головой на плечах ты выглядишь как-то неправильно, старина Мимир, друг мой, – продолжал он.

Он поднялся и вынул из ножен свой меч. А потом начал рубить Болли Болисону голову. Он ударил по шее раз пять или шесть, но так и не смог отрубить голову до конца. Мальчишка засопел от раздражения.

– Был бы ты нормальный покойник, голова отделилась бы легко, – сказал он. – Но голову тебе надо отрезать. Потому что по-другому неправильно.

Он подошел к веревке, выходящей из воды, и поглядел на нее, как будто не понимая, что это такое. А потом принялся вытягивать, напевая пронзительным голосом:

 
– Я рыбак всем на диво,
Лучше меня нет.
Мелкие и крупные,
Светлые и темные,
Рыбешки на обед!
 

Он сделал еще четыре-пять рывков, и из воды показалась почти бездыханная женщина со связанными веревкой руками. Элиф с трудом удержался от возгласа. Это же она, та самая, которая мучила его своим присутствием во сне, та, с которой он поклялся никогда не встречаться, потому что знал – он любит ее слишком сильно и их любовь проклята богами. В висках пульсировала кровь, взгляд туманился. Он так мечтал о ней, но не смеет даже приблизиться. Потому что тогда смерть войдет в свое царство, и круговорот бедствий начнется снова.

– А тебя я тоже знаю, – проговорил Змееглаз. – Мы уже встречались с тобой, госпожа. Что ж, пора нам познакомиться поближе.

Он вытянул женщину на сухие камни. Она лежала лицом вниз, исторгая из себя воду, хватая воздух жадными глотками. Змееглаз перевернул ее на спину и задрал ей юбки. После чего спустил с себя штаны, перешагнул через них.

– Наверное, теперь, – сказал он, – я докажу раз и навсегда, что я мужчина. И все мои друзья, мои серебристые, сияющие друзья, увидят меня во всем моем великолепии.

Он секунду помедлил.

– Но этот огонек, который я вижу, принадлежит не тебе, госпожа. Почему я не вижу тебя? Два огонька. Наверное, нужно задуть их и посмотреть, чьи мертвые тела удобрят эту богатую почву.

Веревка начала втягиваться обратно под воду.

– А, погоди-ка, – сказал Змееглаз. – Кажется, тут еще одна рыбка!

Человек-волк содрогнулся. Он знал, кто этот мальчик, знал, кто убивает, не прикасаясь, знал, кто сохранил голову Мимира из-за его мудрости и отдал свой глаз у источника. О́дин. Великий бог. Явился на землю, чтобы умереть, как и было сказано в пророчестве. Тогда, в палатке императора, Элиф был так близок к тому, чтобы освободиться от своей судьбы.

Все чувства твердили ему, что надо нападать, но, хотя Элиф жил, как зверь, он не стал зверем. Здесь женщина. Если он позволит богу убить себя, что станет с ней? Она будет спасена в жизни вечной и, скорее всего, погибнет в этом воплощении. Однако, увидев ее, живую, такую беспомощную, он испугался за нее, и решимость покинула его. Необходимо защитить ее. Но как он спасет ее от бога? Теперь ритуал у воды не провести, для него требуется много времени. Единственная надежда на то, что он, со своими обостренными магией чувствами, ориентируется в темноте лучше любого воина. Но и мальчику лампы не нужны.

Снова послышался вой, вселяющий страх. Должно быть, существует и другой вход, и волк уже вошел. История бога развивается.

Элиф знал, что ему осталось недолго. Судьба волка в том, чтобы убить брата, и это убийство станет последней ступенью магического перерождения, в результате волк обретет силу, чтобы убить бога. Элиф обязан спасти женщину. Он произнес имена, под которыми знал ее прежде. Адисла, Элис. Как ее зовут в этой жизни? Это неважно. Теперь ее спасение зависит только от него. Но как это сделать? Спрятать, а потом, как только появится возможность, искать ответа у источника.

Змееглаз вытягивал веревку, снова распевая:

 
– Посмотри, на море буря,
Грозен серый океан.
О твоих мечтах не спросит
Буйный ураган.
На щеках слезинок капли
Жемчугами заблестят,
И волны соленой брызги
Твои косы оросят.
Муж к тебе уж не вернется
На закате дня.
И пока на море буря
Выбери меня.
 

Один последний рывок, и из воды, заливающей тоннель, вынырнуло что-то белое. Чья-то голова.

Человек поднялся, громко откашливаясь. На щеке у него была глубокая рана. Волкодлак видел, что он тоже здорово наглотался воды, как и женщина, которая лежала на камнях полуобнаженная и хватала ртом воздух, однако опытный воин мгновенно взял себя в руки.

– Рагнар, мой любимый убийца! – воскликнул Змееглаз. – Однажды я уже подарил тебе жизнь, но во второй раз, даже за ту услугу, что ты оказал мне, я не…

Раздался удар стали о кожаный доспех, тяжкий вздох, и Змееглаз осел на камни. Клинок Може пронзил его насквозь. Мальчишка схватился за рукоять меча, как будто боясь, что его вынут из раны.

– Хватит с меня твоей болтовни, – проворчал Може. – Попробуй теперь поговори.

Он наклонился над женщиной, проверяя, дышит ли она, и одернул на ней юбку.

– Тебе известно, какое наказание полагается за оскорбление, – прохрипел Змееглаз.

Седой воин поднял диковинный изогнутый меч Болли Болисона, который валялся на камнях рядом с отрубленной головой викинга. Он замешкался, взвешивая оружие в руке, и волкодлак понял, что он собирается отсечь мальчику голову. Змееглаз сидел с остекленевшими глазами и смотрел на Може, будто ребенок, который слушает сказку.

– Нет!

Крик раздался за спиной Элифа. Волкодлак поглядел из своего укрытия влево. Ученый. Воин с седой головой позабыл об умирающем мальчишке и бросился в тоннель на крик.

И снова послышался унылый, монотонный вой – уже не просто эхо, – от которого содрогнулся застоявшийся воздух в пещерах. Точно ли этот мальчик бог? Ему суждено умереть от зубов волка, однако обычный воин без труда пронзил его мечом. Волкодлаку надо бросить женщину. Волк идет за ней, и если Элиф уберется отсюда подальше, то не погибнет, не примет участия в магическом превращении, благодаря которому божественный волк приходит на землю.

Но он не мог бросить ее, когда она беспомощная лежит на камнях.

Элиф кинулся к Беатрис. Из тоннеля, ведущего к источнику, доносился голос Може, он рычал, требуя, чтобы Луис показался ему. Ученый спрятался в темноте. Женщина дышит. Элиф прижал ее к себе, чтобы согреть теплом своего тела.

Обнимая ее, он рыдал.

– Я старался держаться подальше от тебя, – говорил он, – но наши судьбы уже сотканы, и нити накрепко привязывают нас друг к другу. Ну же, очнись! Ты должна бежать от него.

Змееглаз так и сидел, пронзенный мечом Може, и держался за рукоять. Он лягнул Элифа ногой, чтобы привлечь его внимание.

– Никто не смеет сомневаться во мне, потому что рана у меня смертельная, – проговорил он. – Я тебя спрашиваю, колдун, ты бы смог жить с такой раной? И я тебе скажу – нет.

Элиф поднял Беатрис, ничего не отвечая. Он понятия не имел, куда идти и что делать. Самым разумным казался первоначальный план: пойти к источнику, провести обряд и получить ответ, если источник пожелает ответить ему, – но он должен отнести ее куда-нибудь, где тепло и сухо. Здесь таких мест нет. Элиф направился обратно к источнику.

– Как здесь много огоньков, которые можно задуть, – прокричал Змееглаз. И снова раздался вой. – Но я не смогу дойти до стены, пока он здесь, он меня увидит. Помоги мне встать. Пусть никто не сомневается во мне, помоги мне встать!

Элиф понес Беатрис к источнику по руслу потока. Только теперь он увидел, что происходит у озера. Луис жался к дальней стене водоема, прячась от седого воина. Може не полез за ним в воду, а застыл при входе, с изумлением озираясь вокруг.

– Кто здесь? – спрашивал Може. – Кто со мной говорит? – В руке у него был зажат меч Болли Болисона.

Элиф услышал в голове голос, какая-то женщина напевала вполголоса, повторяя: «Он здесь, он здесь». Голос звучал очень отчетливо.

– Покажись, кто ты. Никакие призраки не защитят тебя, схоластик!

Беатрис на руках волкодлака шевельнулась. Открыла глаза.

– Отпусти меня, – сказала он. – Разве ты не слышишь ее?

– Я слышу. Но кто она?

Беатрис вся дрожала, и он очень не хотел ее отпускать, но она вывернулась из его рук.

– Она голос этих вод. Она моя сестра. Я должна пойти к ней. Уйди отсюда, Аземар, это место гибельно для тебя. – Она начала спускаться к озеру.

– Я не Аземар.

Беатрис внимательно вглядывалась в стены пещеры, как будто пытаясь понять, что же такое сейчас видит.

– Где Луис? Где мой Луис?

– Здесь, Беатрис. Беги. Спасайся из этого места. – Луис не приближался, опасаясь Може. Беатрис вскрикнула и соскользнула к краю источника, не замечая ни седого воина рядом с собой, ни страшного меча у него в руке.

– Кто ты и кто этот старик? – спросила она. – Не нравится мне его взгляд. У него на шее петля. – Глаза Беатрис были широко раскрыты и глядели в пустоту.

– Зачем меня преследуют все эти кошмары? Что это извивается и воет у меня в груди?

– Беатрис! Беатрис! – прокричал Луис, однако она явно не услышала его.

Его крик, кажется, вывел седого воина из оцепенения, и он прыгнул в воду. Луис пытался забраться на каменный выступ, где лежала Стилиана, но он сильно замерз и обессилел от страха.

Може встал в озере, вода доходила ему до груди.

– Кто это? Кто зовет меня? Ты, дитя? – Он указывал мечом прямо перед собой, глядя в никуда.

Кто-то спускался к источнику по руслу подземной реки. Это оказалась вала.

Она подошла к Элифу и обняла его. Он ощутил исходившее от нее тепло.

– Мама, – сказал Элиф. – Значит, судьбу обмануть невозможно.

– Да, – сказала вала, – как мы и предвидели. Это и есть цена мудрости, Элиф. Ничего особенного.

– Я боялся этого дня больше всего на свете.

– Нить спрядена, – сказала она. – Больше ничто не стоит на твоем пути. Лучше сейчас пострадать миг, чем мучиться в вечности. Это условленное место встречи.

– Я подумал, не отдать ли источнику себя.

Пещера снова содрогнулась от воя.

– Он идет за тобой. Он твоя верная гибель, если только ты не сделаешь так, как подсказывает пророчество. Меня зовут Урд. Я норна, я пряду судьбы, так шепчут мне воды. Я должна пройти по мосту из света.

Слезы навернулись на глаза волкодлака, лицо вытянулось в свете камней.

– Тогда иди.

Они добрели до дальнего края источника, сорок шагов под низким пещерным сводом.

Вой приближался.

Волкодлак обнял и поцеловал мать. А потом с головой погрузил ее в воду.

Глава пятьдесят первая
Норны

– Мы собрались втроем.

– Будущее, настоящее и прошлое. Дева, мать и старуха.

– Норны у источника, что прядут нити судьбы людей и богов.

– Норны у источника судьбы. Как долго я искала своих сестер, чтобы привести сюда. Какой дорогой ценой.

Кто это говорит? Женщины. Мертвая девочка? Она одна из них.

– Волк приближается.

– И бог почти пришел.

– Что нужно?

– Что всегда нужно?

– Смерть самого дорогого существа.

– Смерть самого дорогого существа.

– Вы не получите моего ребенка! – Беатрис обхватила живот. – Луис? – Он двинулся к ней, с опаской проскочив мимо Може, который, кажется, не сознавал его присутствия.

– Мудрость источника стоит дорого.

– О́дин отдал глаз, что отдашь ты?

– Что отдашь, чтобы услышать голос оракула?

У входа в пещеру послышался грохот и стон, и мальчик по имени Змееглаз затопал вниз. Меч по-прежнему торчал из его тела, но в руке он сжимал голову Болли Болисона.

Он, извиваясь, сполз к источнику и уселся на каменный уступ недалеко от Беатрис.

– Вот что интересно, – начал он. – Неужели ты не видишь, как руны стремятся ко мне? Посмотри, вот они кружат по своим орбитам, восемь и восемь. Правда, еще восьми не хватает. Ну, разумеется, они же в воде. Как же они могут прийти ко мне?

На другой стороне озера, на каменном уступе, обхватив колени руками, сидела девочка. Она была совсем юная, бледная в призрачном свете. Рядом с ней сидел старик, одноглазый, с темными пятнами на коже, борода и волосы свисают грязными седыми космами, на шее туго затянута веревка. Он тоже смотрел в воду: один его глаз горел безумным огоньком, а вместо второго была черная дыра. В руке он сжимал копье – закопченный, обгорелый обломок палки, однако опасно заостренный, – он держал его как будто сильно сосредоточившись на чем-то, словно рыбак, поджидающий добычу. В лесу под Руаном Беатрис однажды видела мертвое тело, выкопанное из болота резчиками торфа. И этот старик напомнил ей того мертвеца. При виде него у нее леденело сердце.

Снова вой, ближе и громче.

Старик шевельнулся. Ей показалось, он не видит того, что видит она, он вообще едва замечает ее. Движения его были медленными, слегка заторможенными, и она вспомнила, какой сама была на крыше маяка. Да здесь ли он на самом деле? Или же он какой-то призрак, вроде этой девочки?

Девочка знает, что делать, она укажет путь.

Луис выбрался из воды, все его тело содрогалось от холода. Он подошел к Беатрис, и она раскрыла ему объятия. Он крепко прижал ее к себе, силясь произнести трясущимися губами какие-то слова утешения. Внутри нее что-то стонало и завывало. Этот символ, который называется «волчий крюк».

Что-то тяжелое соскользнуло по камням у нее за спиной, и этот кошмарный мальчишка, этот полумужчина, Змееглаз, отодвинулся от края источника и заговорил с ней. Ее онемевший от холода разум с трудом воспринимал слова. Смерть, смерть, он толковал что-то о смерти. Он протянул к Луису руку и подул в его сторону. Луис не обратил на это ни малейшего внимания, а на лице Змееглаза отразилось недоумение.

Вой зазвучал у входа в тоннель, и Беатрис обернулась, чтобы увидеть волка.

Это был Аземар, хотя с ним произошли чудовищные перемены: его глаза горели в свете ламп зелеными изумрудами, тело стало каким-то перекошенным и бесформенным, напоминая собой выкопанный из земли корень, мышцы налились, налились так, что выпирали, искажая силуэт. Одно плечо у него было выше другого, на руках когти, челюсти вытянулись, а зубы больше походили на кабаньи клыки, и язык торчал из пасти, почерневший от крови.

Глаза Змееглаза широко раскрылись от ужаса.

– Я не желаю вести никакие переговоры с этой тварью, – заявил он и спрыгнул в воду. Этот плеск, по-видимому, привел в чувства Може. Он уставился на свой меч, будто пытаясь понять, для чего нужна подобная штуковина.

Аземар – точнее, существо, в которое он обратился, – заговорил:

– Что со мной происходит? Я пришел за тобой. На протяжении многих жизней я шел за тобой, не отвергай меня теперь. Элис, Адисла, Беатрис, не отвергай меня.

– Я не принадлежу тебе, Аземар.

– Неужели ты не помнишь свет на горах? Неужели не помнишь, в чем мы поклялись друг другу среди холмов? Я твой, я вернулся. Я весь твой.

– Я помню, – сказала Беатрис. – Я помню боль, и страдания, и любовь, которая умирает от клыков волка.

– Я не хочу этого, – ответил Аземар, – но и покинуть тебя я не в силах. Мной правит нечто, чему я не могу противостоять. Я ел. И меня поглотило что-то. Глаз волка следит за мной. – Казалось, слова мучают его, он перепрыгнул через водоем и вжался в стену пещеры, вцепившись в скалу огромными когтями.

– Не подпускайте ко мне эту тварь! – выкрикнул Змееглаз. – Он точно чего-то хочет от меня!

«Истории, которую ты рассказывал бледнокожему богу.

Расскажи ее теперь».

В голове Луиса звучал голос девочки.

Ответил Змееглаз:

– Какую еще историю?

«О боге, который умирает, чтобы ублажить судьбу».

– Я знаю тебя, девочка. – В глазах Змееглаза сквозил неприкрытый страх.

«Ты всегда меня знал».

Змееглаз лепетал, ни к кому конкретно не обращаясь:

– Здесь так мало тех, кого нужно убить. Я не могу подойти к стене, пока он стоит передо мной. – Он указал на Аземара.

«Волк Фенрир стоит перед тобой, истребитель богов, рычащий и воющий от голода. И кое-кто еще лежит на пороге, как это заведено у богини. Ее судьба не видна и не решена. Ее нить еще не спрядена, узел ее смерти еще не развязан».

«Норна Верданди здесь, повелительница настоящего, призывающая волка, носительница воющей руны, мать. Волк убьет ее. Ее судьба предрешена. Норна Скульд здесь, будущее, ее пальцы сплетают невидимые течения, смерть и даже бессмертие. И старая норна здесь. Урд. Прошлое, бессмертное, вечное. Она правит землями, куда попадают герои. Люди называют ее Памятью, и еще ее зовут Хель. Нас трое, и он три в одном».

– Кто? – Змееглаз озирался вокруг, отчаянно силясь отыскать источник звука.

«Он ждет, бестелесный, в воде, три его восьмерки. Боги и люди сведены вместе норнами, чтобы каждый сыграл свою роль».

– А что будет с Луисом? – спросила Беатрис.

«Один человек все равно умрет». Это произнесла призрачная девочка.

– Только не он, потому что я его не вижу, – сказал Змееглаз. – Те, кого можно убить, будут убиты.

«Он прячется от судьбы, как прячешься ты».

– Какая у него судьба? – спросила Беатрис.

«Умереть, чтобы ты смогла освободиться от вечных мучений. Клубок смотан, нити судьбы опутали его».

– Я лучше сама погибну тысячу раз, чем позволю причинить ему зло! – воскликнула Беатрис.

«Он должен умереть. Источник ясно показал. Нить будущего вот-вот размотается».

Когда призрачная девочка снова заговорила, седовласый воин вдруг вспомнил, для чего нужен меч. Он кинулся к Луису по воде, однако Аземар спрыгнул со скалы и выбил оружие из его рук.

– Как бы там ни было, он мой друг, – проговорил он, высовывая жуткий язык из усеянной зубами пасти.

Откуда-то донесся еще один голос, выкрикивающий ритмичные слова. На этот раз говорила не девочка. Голос был необычный, гортанный. Сначала Луис подумал, что он исходит прямо из кроваво-красных вод источника, однако понял, что это говорит человек-волк, только голос его изменился, стал иным.

 
– Там она видела —
шли чрез потоки
поправшие клятвы,
убийцы подлые
и те, кто жен
чужих соблазняет;
Нидхёгг глодал там
трупы умерших,
терзал он мужей —
довольно ли вам этого?[27]27
  Прорицание вёльвы. Старшая Эдда.


[Закрыть]
 

Громадные зубы Аземара замерли у уха седого воина, с языка на шею Може закапала слюна.

– Я положил конец убийствам, – проговорил Аземар, и его голос проскрежетал, словно разбухшая дверь по каменному полу. – Я служу церкви и ищу лишь покоя. Не вынуждай меня.

Може сделал то, чему его учили с младенчества. Он взмахнул клинком и отсек от бока волка большой кусок плоти. Зверь испустил жуткий вопль, когда изогнутый меч полоснул его по телу, он вцепился в руку Може, вырвал ее из сустава и швырнул конечность, все еще сжимавшую меч, в поток.

Оставшейся рукой Може тянулся к ране в волчьем боку, чтобы расширить ее, однако движения его были слабы и замедленны. Волк схватил воина и ударил о камни. А затем прыгнул сверху и начал рвать его тело на куски.

Луис ощутил на пальцах что-то теплое. Он поднял руку. Кровь. Но не его. Беатрис тяжело привалилась к нему. Аземар, отбрасывая руку с мечом, попал прямо в нее, и теперь она была серьезно ранена.

– Помогите ей! Помогите!

Элиф заговорил, как будто в трансе:

– Мы боролись напрасно. Неужели колесо повернется снова? И мертвый бог придет, предложит свою жертву, и норнам придется принять ее?

– Нет! – прокричал Луис. – Нет!

– Снова и снова будет она страдать и гибнуть? Ей будет вечно отказано в нежности, ее жизнь будет вечно омывать кровавый прилив? – Глаза Элифа были пусты, он удерживал под водой тело матери, и казалось, что слова, которые он произносит, принадлежат не ему.

– Я не допущу, чтобы такое случилось! – Луис пытался зажать рану Беатрис, но кровотечение не прекращалось.

Аземар рвал и глотал мясо, лицо его гротескно кривилось, волчьи глаза горели изумрудами в свете ламп.

А Элиф пытался и дальше творить свой обряд, бормотал и шептал что-то, держа валу под водой.

 
– Волк станет проклятием Одина,
Когда прискачут боги-убийцы.
Волк станет проклятием Одина,
Когда прискачут боги-убийцы.
 

Аземар оторвался от своей трапезы – его тело напоминало восковую копию Элифа, которую бросили таять на солнце. Глаза его сузились, когда он заметил волкодлака.

Элиф издал отчаянный крик и выпустил мертвое тело, которое прижимал к себе. Он кинулся к Луису, схватил его за ногу.

– Если хочешь спасти ее, сними камень! – проговорил он. – Сними камень! Источник показал мне. Сними камень!

– Для чего?

– Чтобы умереть. Бог приближается.

Руки Луиса были испачканы кровью Беатрис.

Она заговорила, прижимаясь ртом к его уху:

– Не надо умирать ради меня. Не слушай, что он говорит. Беги отсюда. Уходи! Я все видела, Луис. Мы принадлежим смерти. А ты – нет, ты сможешь жить.

Аземар поднялся в полный рост. Он был огромен, на голову выше любого самого рослого воина, невероятно мускулистый, голова была как будто сшита из кусков человеческой кожи и шерсти, однако в ней безошибочно узнавалась голова волка. И он продолжал пожирать тело, придерживая торс покойника одной рукой и откусывая, будто от краюхи хлеба.

Разум Луиса похолодел от ужаса при виде этого волкоподобного существа, при виде Беатрис, раненой, истекающей кровью.

– Сними камень, – повторил Элиф.

– Что ты хочешь сделать?

– Перевести тебя по мосту из света.

– Почему меня?

– Потому что тебе нет места в истории богов. Ты не бог, ты не проклят, ты не чудовище. Ты человек, и твоя нить все еще прядется.

Беатрис умирала, и Луис не мог представить свою жизнь без нее. Луис снял с шеи камень, и Элиф затащил его под воду.