Текст книги "Голод"

Глава 27
17 часов, 48 минут

БРИАННА ОЧНУЛАСЬ.

Она не сразу поняла, куда попала.

Затем боль напомнила ей. Болела вся левая рука, левое бедро, левая голень, левая лодыжка.

На ней были футболка, шорты, джинсовая куртка и кроссовки. Толстовка с капюшоном обгорела на левом плече – ожог от торможения. С той же стороны на шортах недоставало овального кусочка ткани размером три дюйма.

Кожа под разорванной одеждой кровоточила. Она проехалась по крыше на огромной скорости. Бетон разодрал одежду и кожу, словно наждачная бумага.

Боль была невероятная.

Брианна лежала на спине. Смотрела на фальшивые звёзды. Голова болела. Кожа на ладонях тоже была ободрана, но это не шло ни в какое сравнение с ранами на боку, где всё было срезано до мяса.

Брианна поднялась, шипя от боли. Она словно стояла в огне. Девушка даже огляделась, нет ли поблизости настоящего пламени.

На крыше электростанции было пугающе светло. Поэтому она могла хорошо рассмотреть раны. Кровь в свете флуоресцентных ламп отливала голубым. Её ранения не опасны для жизни, успокаивала себя Брианна, она не умрёт. Но, господи, как же было больно, и боль не собиралась утихать.

– Такое случается, когда ты тормозишь о бетон на скорости в пару сотен миль в час, – сказала она сама себе. – Надо было мне надеть шлем и кожаную куртку. Как у мотоциклистов.

Это позволило ей немного отвлечься. Несколько секунд она придумывала для себя супергеройский костюм. Шлем, чёрная кожа, аппликации в виде молний. Определённо.

Могло быть и хуже, утешала она себя. Могло бы, будь она не Брианной, а кем-то другим, ведь когда она ударилась о крышу, тело могло по инерции лететь дальше, выйдя из-под контроля. Она переломала бы и руки, и ноги, и голову.

Но она – Бриз, а не кто-то другой. Она успела достаточно быстро выставить руки и ноги против бетонной стены – едва успела, – и превратить смертельное столкновение в ужасно болезненное скольжение.

Хромая, она на обычной скорости подошла к краю крыши. Но здание было построено таким образом, что края скруглялись вместо того, чтобы формировать аккуратные прямые углы. Поэтому она не могла посмотреть прямо вниз, хотя отсюда было видно ворота и стоянку, залитую ярким светом. За ними – тёмные горы и ещё более тёмное море.

– Ладно, идея была дурацкая, – признала Брианна.

Она пыталась взлететь. Вот в чём было дело. Попыталась превратить свою огромную скорость в подобие полёта при помощи длинных скачков.

В то же время, в этом был смысл. Сэм приказал ей не входить в комнату управления. Но ей стоило попытаться оторваться от земли, чтобы посмотреть, где Кейн разместил своих людей. Она подумала: что может быть лучше, чем посмотреть вниз со здания турбинного зала?

Брианна уже долго вынашивала идею полёта. Она продумала основные принципы, которые сводились к тому, что нужно быстро бежать, запрыгнуть на возвышенность, а с неё – на что-то более высокое. Это не ядерная физика, тут нет ничего сложного. Это всё равно что прыгать с камня на камень, переходя на другую сторону ручья. Или перепрыгивать разом через две ступеньки.

Только в её случае «ступеньками» послужили припаркованный минивэн и низкое здание администрации, а последней ступенькой было само строение турбинного цеха.

С первыми двумя проблем не возникло. Она разогналась приблизительно до трёхсот миль в час, подпрыгнула, оттолкнулась от крыши минивэна, приземлилась на здании администрации, почти не потеряв скорости, проделала шесть стремительных шагов, чтобы набрать побольше скорости и прыгнула на крышу массивного бетонного сооружения.

И потом всё пошло не так.

На крыше оказалось мало места, где можно было приземлиться, и Брианна ударилась плечом. Вместо приземления на посадочной полосе, к которому она готовилась, ей пришлось с размаху посадить самолёт на воду.

Она видела, как к ней стремительно приближается бетонная стена. И работала ногами, как сумасшедшая. Ей удалось избежать падения с крыши на землю, но отчаянный выпад закончился неконтролируемым скольжением, которое едва её не прикончило.

А теперь, теперь, оказавшись на нужной высоте, она толком ничего не могла разглядеть.

– Сэм меня убьёт, – пробормотала Брианна. Затем, согнув колено, добавила: – Ой.

Длина крыши была футов сто, ширина – примерно треть от этого. Брианна медленно, спотыкаясь, прошла её от края до края. Она с лёгкостью нашла вход внутрь: Стальная дверь, установленная в кирпичной надстройке. Если спуститься, она окажется в турбинном цехе, а оттуда попадёт в комнату управления.

– Ну, конечно, должен же быть выход на крышу, – пробормотала Брианна. – Думаю, мне стоит притвориться, что таким был мой план с самого начала.

Она дёрнула за ручку. Заперто.

– Ладно, это уже отстой, – сказала Брианна.

Ей до смерти хотелось пить. И ещё сильнее – есть. Голод и жажда часто достигали предела после того, как она врубала полную скорость. Девушка сомневалась, что на этой крыше площадью со стоянку найдётся какая-то еда. Может, хоть вода тут есть. Сюда выходили массивные кондиционеры, каждый размером с загородный домик. Кондиционеры ведь всегда выделяют конденсат, да?

Она на средней скорости подбежала к ближайшему блоку кондиционера, ойкая с каждым шагом. Залезла внутрь. Нащупала выключатель света. Её сердце подпрыгнуло, когда она заметила коробку из «Данкин Донатс». В мгновение ока Брианна оказалась возле неё. Но внутри ничего не нашлось, кроме обёрточной бумаги, запачканной хрустящими остатками розового крема и полудюжиной разноцветных кусочков посыпки.

Брианна облизала бумажку. Так давно она не ела ничего сладкого. Но результатом была лишь острая боль в желудке.

Брианна нашла белую пластиковую трубку, которая, как она надеялась, предназначалась для отвода воды. Огляделась в поисках инструментов и заметила маленький стальной ящик, в котором лежало несколько гаечных ключей и отвёртка. За несколько секунд она проткнула трубу, и по пищеводу заструилась ледяная вода. Потом Брианна полила водой ожоги на коже – и закричала от боли.

Затем она поднесла отвёртку – большую и тяжёлую, – к стальной двери. Вставила её в щель между ручкой и дверным каркасом и надавила. Дверь не поддавалась. Ни на дюйм.

В отчаянии она ткнула отвёрткой в дверь. Но только высекла искру и оставила царапину. Ничего больше.

– Отлично. Я заперта на крыше, – сказала она.

Брианна знала, что ей нужна медицинская помощь. Лучше всего было бы навестить Лану. Если это невозможно, то ей нужны хотя бы бинты и антисептик.

Но всё это казалось ерундой по сравнению с голодом. Теперь, когда выброс адреналина закончился, голод атаковал её со львиной жестокостью. Она была голодна ещё с вечера. Но с тех пор она пробежала не меньше двадцати пяти миль. На совершенно пустой желудок.

В какой же нелепой ситуации она оказалась. Никто не знает, что она здесь, наверху. Вряд ли получится закричать достаточно громко, чтобы её услышали поверх шума станции. А даже если бы и получилось, то вряд ли Брианна стала бы кричать, ведь если Сэм не справится, то услышит её Кейн.

Тут она увидела голубя.

– О боже, – прошептала Брианна. – нет.

Но затем:

– А почему нет?

– Потому что фу-у-у.

– Слушай, это всё равно что курица.

Она снова взяла коробку из-под пончика. Нарвала бумагу на мелкие полоски. Подобрала старую газету и тоже порвала её. Нашла деревянный поддон с пилой из ящика для инструментов и, благодаря сверхчеловеческой скорости, вскоре у неё появилась кучка дров.

Жаль, что никто из рабочих не оставил тут спичек. Но от трения стали по цементу на сверхскорости полетели искры. Это было утомительно, но вскоре Брианна сумела разжечь огонь. Маленький весёлый костерок посреди просторной крыши.

Теперь пришла очередь двух голубей, которые дремали, курлыча во сне. Один серый, другой розовый.

– Розовый, – решила Брианна.

У обычного ребёнка почти не было шансов поймать голубя. Но она не обычный ребёнок. Она – Бриз.

У голубя не было времени упорхнуть. Она схватила его за шею, на которой была голова размером с мячик для гольфа. И резко повернула её, ломая позвоночник.

За две минуты над огнём почти все перья сгорели. Ещё пять минут – и кожица птицы треснула.

Это положило конец терпению Брианны. Она стала отколупывать отвёрткой кусочки мяса от выпуклой грудки голубя и отправлять их в рот.

Уже несколько недель она ничего вкуснее не ела.

– Бриз, – сказала она. – Гроза голубей.

Брианна откинулась назад, смакуя ужин.

Через минуту она встанет на ноги и придумает, как выбраться из этой ловушки на крыше.

Но еда в желудке и усталость, накопленная за день, проведённый в забегах на дальние дистанции, навалились на неё.

– Я просто немного…

* * *

Дак проваливался сквозь землю, ему в рот набилась грязь вперемешку с камнями.

Он кашлял, задыхался. Дышать было невозможно.

В голове тяжело гудело. Кровь стучала в ушах. Грудь вздымалась, отчаянно пытаясь втянуть воздух, которого не хватало.

Это конец.

Он умрёт.

В дикой панике он принялся барахтаться. Но руки проходили сквозь землю так, словно он плыл в воде. Дак уже не действовал осознанно, руки и ноги дёргались будто в предсмертной агонии, в голове помутилось, в лёгких свистело.

– Дак! Дак! Ты там, внизу?

Голос в миллионах миль от него.

Дак попытался сесть, очень быстро. Он сумел перевернуться. Но голова ударилась о землю, а на лицо в награду за все его усилия обрушился град камней. Он попытался открыть глаза, но в них тут же попала земля. Мальчик выплюнул грязь изо рта и оказалось, что он может дышать. Благодаря барахтанью, вокруг него образовалось пространство.

– Дак! Чувак! Ты там жив?

Дак и сам не знал ответа. Он осторожно подвигал руками и ногами и обнаружил, что может шевелиться внутри своего пространства.

И вдруг его охватила паника. Он похоронен заживо!

Дак попытался закричать, но только закашлялся и снова начал проваливаться, проваливаться под землю.

Нет. Нет. Нет.

Ему надо остановиться. Унять гнев.

Это из-за гнева он свинцовой гирей стал проваливаться к центру земли.

Подумай о чём-то не злом, не страшном, приказал он себе.

О чём-то счастливом.

Похоронен заживо!

Счастье… счастье… бассейн… вода… он плывёт…

Дак перестал тонуть. Хорошо. Отлично! Счастье. Плаванье. Счастье, мысли о счастье.

Печенье. Он любил печенье. Печенье вкусное.

И… и… и Сара Уиллетсон в тот раз, когда она ему улыбнулась. Это было приятно. Это подарило ему приятное тёплое чувство, и он подумал, что когда-нибудь начнёт нравиться девочкам.

А что насчёт телевизора, баскетбола по телевизору? Это тоже была счастливая мысль.

Дак определённо больше не тонул.

Нет проблем. Просто будь счастлив. Будь счастлив, что похоронен заживо.

– Дак? – это был голос Хантера, он звал его сверху. Звук был такой, словно Хантер кричал ему со дна колодца. Конечно, всё было наоборот: это Дак сидел на дне.

– Счастье, счастье, – прошептал Дак.

Вовсе он не похоронен заживо, он просто сидит в кинотеатре. На тех местах, перед которыми стоит удобная перегородка, на которую можно закинуть ноги. А ещё у него есть попкорн. С маслом, разумеется, экстра-солёный. И коробка рассыпчатого печенья.

Трейлеры. Он любил трейлеры. Трейлеры и попкорн, ах да, смотрите-ка, в выемке подлокотника ещё стоит стакан с коктейлем. Голубой, неважно, какой вкус это должен быть. Голубой коктейль.

А что за фильм? «Железный человек».

Дак любил «Железного человека».

И коктейли. И попкорн. И бассейны. И девочек.

Что-то скребло его по лицу, по рукам и ногам, по груди.

Не думай об этом, а то расстроишься и разозлишься, и знаешь, что, парень? Это несчастливые эмоции. Они потянут тебя вниз.

Глубоко вниз.

Дак рассмеялся от этой мысли.

– Дак. Чувак. – голос Хантера. Теперь голос звучал ближе. Хантер что, тоже смотрит «Железного человека» вместе с ним?

Нет, рядом с ним Сара Уиллетсон. Сара сидит рядом с ним, он делится с ней попкорном и – о, замечательно, у неё целая пачка арахисовых «M&M’s». Она отсыпает несколько драже ему в руку. Маленькие весёлые футбольные мячики разных цветов.

Царапанье прекратилось.

– Чувак?

Голос совсем рядом.

Дак почувствовал дуновение ветра.

Он открыл глаза. В них ещё осталась земля. Он смахнул её. И первым, что он увидел, был Хантер. Голова Хантера.

Его макушка.

Хантер медленно поднял голову, на лице его читалось искреннее изумление.

– Чувак, ты летаешь, – сказал Хантер.

Дак огляделся. Он больше не был похоронен заживо. Он выбрался из дыры. И оказался напротив церкви, над дырой в земле – парил в пяти футах над землёй.

– Ух ты, – сказал Дак. – Это работает в обе стороны.

* * *

– Нам нужно просто выбираться отсюда. Согласись на сделку с Сэмом. Уходим, – сказала Диана.

– Я в корневой директории, – сказал Джек.

Бритни знала, что ей должно быть больно. Её тело было изуродовано. Она знала и это. Ноги переломаны. В этом виновата дверь в комнату управления, которую сорвали с петель. Она знала, что должна биться в агонии. Но этого не было.

Она должна была умереть. В неё попала как минимум одна пуля.

Но Бритни не умерла. Не совсем. Так много крови, всё вокруг неё в крови. Более, чем достаточно, чтобы умереть. Так и должно было произойти.

И всё же…

– Никто никуда не уйдёт, – сказал Кейн.

Всё было будто во сне. Она не чувствовала того, что должна была чувствовать. Так иногда случается во снах: всё словно отходит в сторону или на второй план, и тогда происходящее уже не имеет смысла.

– У нас нет еды, – сказала Диана.

– Может, я смогу что-то раздобыть, – подал голос Клоп.

– Ага, конечно. Как будто ты вернёшься к нам, если что-то найдёшь, – ухмыльнулся Дрейк. – Мы здесь не для того, чтобы жрать. Мы здесь для того, чтобы накормить его.

– Ты бы написал «его» с большой буквы, да, Дрейк? – сказала Диана с грубым сарказмом. – Он теперь твой бог?

– Он даровал мне это! – сказал Дрейк. Бритни услышала громкий звук – щелчок кнута Дрейка.

Крайне осторожно Бритни стала проверять, что с её телом. Нет, она не могла шевелить ногами. Могла лишь повернуть одно бедро, и то чуть-чуть.

От правой руки больше не было никакой пользы. Левая рука, однако, работала.

«Я должна была умереть, – подумала Бритни. – Я должна была оказаться на небесах с Таннером».

Должна была умереть.

Может, ты и мертва.

«Нет. Только после Кейна», – подумала Бритни.

Она задумалась, не стала ли она целительницей, как Лана. Все знали историю о том, как Лана открыла в себе силу. Но Лана испытывала ужасную боль. А Бритни нет.

И всё же Бритни сосредоточилась на своих мыслях, представила, как её бесполезная правая рука исцеляет её. Она полностью сконцентрировалась на этом.

– Мы в ловушке, – с горечью сказала Диана.

– Ненадолго. Мы выберемся отсюда и дадим ему то, чего он хочет, – сказал Дрейк.

– Геяфаг. Так Кейн называл его, когда был вне себя, – сказала Диана. – Разве ты не должен знать, как зовут твоего бога?

Бритни не чувствовала никаких изменений в руке.

Ужасное осознание обрушилось на неё. Внутри её тела царила ужасающая тишина. Она прислушалась. Напрягала слух, пыталась почувствовать хоть один удар… хоть один стук…

Её сердце. Оно не билось.

Она мертва.

Нет, это неправильно, говорила Бритни сама себе. Мёртвые не слышат. Мёртвые не могут шевелить даже одной рукой, не могут сжимать пальцы даже так легонько, что никто не заметит.

Этому могло быть только одно объяснение. Кейн и Дрейк убили её. Но Иисус не стал забирать её на небеса, чтобы она воссоединилась с братом. Вместо этого Бог наделил её силой. Жить, продолжать жить, даже несмотря на то, что она умерла.

Жить столько, сколько понадобится, чтобы исполнить Его волю.

– Фаг – это код. Программа, которая, вроде как, пожирает другие программы, – педантично разжевал Джек.

Бритни не сомневалась, для чего Бог избрал её. Зачем Он оставил её в живых.

Она ещё могла видеть, но плохо, потому что в одном глазу стояла чернота. Она видела оружие на полу, там, где попросила Майка его оставить.

Ей нужно будет двигаться невероятно терпеливо. Миллиметр за миллиметром. Незаметно двигая бедром и рукой. Оружие лежало под столом, в дальнем углу – в семи-восьми футах от неё.

Сатана явился на землю в обличье этой злобной троицы: Кейн, Дрейк и Диана. А Бритни была избрана, чтобы помешать им.

«Смотри на меня, Таннер, – молча молилась она. – Ты будешь мной гордиться».

* * *

Квинн с Альбертом молча возвращались в Пердидо-Бич.

Фургон потяжелел от золота.

Но стал легче на двух человек и одну собаку.

Наконец, Квинн прервал молчание.

– Мы должны сказать Сэму.

– О золоте? – спросил Альберт.

– Слушай, чувак, мы остались без Целительницы.

Альберт опустил голову.

– Да.

– Сэм должен об этом знать. Лана важна для нас.

– Я знаю, – огрызнулся Альберт. – Я сам это предложил.

– Она важнее какого-то дурацкого золота.

Альберт долго не отвечал. Наконец, он сказал:

– Слушай, Квинн, я знаю, о чём ты думаешь. Все так считают. Ты думаешь, что я забочусь только о себе. Что я стал жадным или что-то вроде того.

– А разве не так?

– Нет. Ну, может быть, – признался Альберт. – Ладно, может, я хочу стать важным. Может, я хочу заполучить побольше добра, власти и тому подобное.

Квинн фыркнул.

– Ну да. Может быть.

– Но это не значит, что я не прав, Квинн.

Квинну было нечего на это ответить. У него болело сердце. В исчезновении Ланы Арвен Лазар обвинят его. Она Целительница. Незаменимая Целительница. Сэм его возненавидит. Астрид смерит холодным разочарованным взглядом.

Надо было ему продолжать рыбачить. Это ему нравилось. Рыбалка. Умиротворяющее занятие. Возможность побыть в одиночестве, чтобы никто его не беспокоил. Теперь ему и этого не видать, ведь на него будут работать ребята Альберта. Придётся их учить, контролировать.

Сэм будет в ярости. Или просто смерит его таким же холодным разочарованным взглядом, как Астрид.

Они выехали на автостраду.

– Фонари не горят, – заметил Альберт.

– Уже почти утро, – сказал Квинн. – Может, на них таймер.

– Нет, чувак. Нет на них таймера.

Они подъехали к Пердидо-Бич. Квинн начал понимать, что произошло что-то очень плохое. Может быть, даже хуже, чем утрата Целительницы.

– Тут повсюду темно, – сказал Квинн.

– Что-то случилось, – сказал Альберт.

По тёмным дорогам они подъехали к площади. Это было жутко. Словно весь город вымер. Квинн подумал, уж не вымер ли город и в самом деле. Может быть, УРОДЗ вступила в новую фазу. И теперь остались только они с Альбертом.

Квинн остановил фургон возле «МакДональдса».

Но, едва начав парковаться, он кое-что заметил. И развернул фургон, чтобы направить свет фар на здание муниципалитета.

На нём через всю стену двухфутовыми буквами тянулась надпись, выведенная краской из баллончика. Кроваво-красной краской по белому камню.

– «Смерть уродам», – прочёл Квинн вслух.

Глава 28
16 часов, 38 минут

АККУМУЛЯТОР ФУРГОНА РАЗРЯДИЛСЯ. Он простаивал больше трёх месяцев.

Но Отшельник Джим был парнем предусмотрительным. Он припас бензиновый генератор и зарядное устройство для аккумулятора. Лане с Коржиком потребовался час, чтобы разобраться, как запустить генератор и подключить аккумулятор. Но, наконец, Лана повернула ключ, и двигатель после нескольких попыток ожил.

Коржик задом подогнал фургон к баку с газом.

Пришлось попотеть, чтобы погрузить бак в фургон.

К тому времени, как они с этим закончили, наступило утро. Лана осторожно открыла дверь склада и выглянула наружу. В тени холмов сложно было говорить о настоящем рассвете, но небо уже подкрасилось розовым, а тени, всё ещё глубокие, из чёрных становились серыми.

Дюжина койотов бродили неровными кругами в сотне футах от неё. Они все обернулись и посмотрели на Лану.

– Коржик, – сказала Лана.

– Да, Целительница?

– Я хочу, чтобы ты сделал вот что. Я беру фургон, хорошо? Ты услышишь взрыв. После этого жди десять минут. Я вернусь. Возможно. Если нет, что ж, тогда тебе придётся подождать, пока солнце поднимется высоко: койоты опаснее всего по ночам. Потом возвращайся к хижине, а оттуда – домой.

– Я останусь с тобой, – твёрдо сказал Коржик.

– Нет. – Она сказала это настолько категорично, насколько это было возможно. – Это моё дело. Делай то, что я скажу.

– Я не оставлю тебя этим псам.

Лана сказала:

– Койоты – это не проблема. И тебе придётся уйти. Это я тебе говорю. Взрыв либо случится, либо нет. В любом случае, если я не вернусь, мне нужно, чтобы ты нашёл Сэма. Отдай ему письмо.

– Я хочу заботиться о тебе, Целительница. Как ты позаботилась обо мне.

– Знаю, Коржик, – сказала Лана. – Но в этом и будет заключаться твоя забота. Хорошо? Сэм должен будет узнать о том, что случилось. Расскажи ему обо всём, что мы делали. Он умный парень, он поймёт. И скажи, чтобы не злился на Квинна, хорошо? Квинн ни в чём не виноват. Я нашла бы другой способ, как это сделать, даже если бы Квинн с Альбертом не стали мне помогать.

– Целительница…

Лана положила ладонь на мясистую руку Коржика.

– Сделай то, о чём я прошу, Коржик.

Коржик повесил нос. Он открыто, не стесняясь, заплакал.

– Хорошо, Целительница.

– Лана, – мягко поправила она его. – Меня зовут Лана. Так меня называют друзья.

Она опустилась на колени и почесала мех Патрика, так, как он любил.

– Люблю тебя, малыш, – прошептала Лана. Она крепко обняла его, и пёс заскулил. – С тобой всё будет хорошо. Не бойся. Я скоро вернусь.

Быстро, пока решимость не испарилась, она забралась в фургон. Завела мотор и кивнула Коржику.

Коржик распахнул скрипучую дверь сарая.

Поджидающие койоты вскочили на ноги. Вожак неуверенно засеменил вперёд. Он прихрамывал. Шерсть на одном боку пропиталась кровью.

– Значит, я тебя не убила, – прошептала Лана. – Что ж, день только начинается.

Она включила первую передачу и убрала ногу с педали тормоза. Фургон медленно пополз вперёд.

Медленно, но верно, так будет правильно, Лана знала это. Дорога ко входу в шахту была изрыта ямами, узкая, извилистая и крутая.

Она повернула руль. Это было непросто. Фургон был старый и от долгого простоя задубел. Да и водительские навыки Ланы были крайне ограничены.

Фургон ехал так медленно, что койотам даже не приходилось бежать, чтобы не отставать от него. Они окружили Лану со всех сторон, будто группа сопровождения.

Когда Лана выехала на дорожку, фургон сильно накренился.

– Тише, тише, – сказала Лана сама себе. Но теперь она торопилась. Ей хотелось, чтобы всё поскорей закончилось.

У неё в голове сложилась картинка. Красно-оранжевые всполохи из пасти шахты. Летящие обломки. Раскатистый грохот. А за ним – звук рушащейся скалы. Тонны, тонны и тонны камня. Туча пыли и дыма – и всё кончено.

Иди ко мне.

– Ох, уже иду, – сказала Лана.

Ты мне нужна.

Она собиралась избавиться от этого голоса. Похоронить его под горой.

Вдруг фургон тряхнуло. Лана глянула в зеркало и увидела перекошенную, испуганную морду Вожака. Койот запрыгнул на заднее сиденье.

– Человек не поедет на машине, – прорычал он своим специфическим голосом.

– Человек делает то, что хочет, – крикнула ему Лана. – Человек выстрелит в твою уродливую морду, ты, тупая вонючая псина.

Вожак какое-то время осмысливал сказанное.

Фургон вилял и неуклюже поднялся вверх по склону. Проехали уже полпути.

Иди ко мне.

– Ты ещё пожалеешь, что звал меня, – пробормотала Лана. Но теперь, когда спуск в шахту появился в поле зрения, она обнаружила, что едва может дышать из-за того, что сердце в груди бешено колотится.

– Человек, выходи. Человек, иди пешком, – потребовал Вожак.

Лана не могла его застрелить. Тогда заднее стекло разобьётся, и все остальные койоты бросятся на неё.

Вот и вход.

Лана включила заднюю передачу. Ей нужно было развернуть фургон. Её руки побелели, жилы напряглись, так крепко она сжимала руль.

Когда девушка обернулась, чтобы посмотреть в заднее окно, перед её глазами возникла злобная морда Вожака. Он был всего в нескольких дюймах от неё, и разделяло их лишь тоненькое стекло.

Вожак попытался напасть.

– А-а-а!

Койот врезался носом в стекло. Стекло выдержало.

Лана была уверена, что стекло сдержит его. Койоты ещё не отрастили руки, чтобы научиться пользоваться инструментами. Они только и могли долбиться носом в стекло.

Ты моя.

– Нет, – возразила Лана. – Я принадлежу сама себе.

Задняя часть фургона вплотную подъехала к спуску в шахту. Койоты неистовствовали. Второй койот прыгнул на фургон и оказался на крыше. Он вцепился зубами в дворник и принялся яростно грызть.

– Человек, стой! – потребовал Вожак.

Лана проехала чуть назад. Задние колёса подскочили на мумифицированном трупе предыдущего владельца машины.

Теперь фургон полностью стоял в пещере, насколько он мог туда проехать. От крыши фургона до потолка шахты было всего несколько дюймов. Стены тоже прижимались почти вплотную. Фургон вошёл в пещеру, словно слишком узкая пробка в горлышко бутылки. Койотам, которые видели, как стены приближаются, пришлось решать, позволить ли фургону загнать себя в ловушку. Они предпочли уйти с дороги и отскочить к передней части фургона, чтобы снова прыгать на него, рыча, щёлкая зубами и безуспешно царапая лобовое стекло своими грубыми лапами.

Фургон остановился, он стоял прочно. Двери уже не открывались.

Отлично. Таков и был её план.

Лана развернулась на сидении, осторожно прицелилась, чтобы не попасть в огромный бак, и выстрелила один раз.

Заднее стекло рассыпалось на миллион осколков.

Дрожа от страха и возбуждения, Лана осторожно перелезла из кабины в кузов фургона. Это ещё сильнее взволновало койотов. Они пытались протиснуться в щели между боками фургона и стенами шахты, чтобы добраться до неё. Одна разъярённая голова влезла между крышей и верхней балкой.

Все они лаяли и рычали, а Вожак крикнул:

– Человек, стой!

Лана добралась до клапана бака с газом. Открутила его. И тут же почувствовала запах тухлых яиц.

Потребуется какое-то время, чтобы весь газ вышел. Газ тяжелее воздуха, поэтому он поползёт по полу шахты невидимой рекой. Польётся в самую глубокую часть шахты. Разольётся вокруг Мрака.

Почует ли монстр запах газа? Узнает ли, что Лана подписала ему приговор? Есть ли у него вообще обоняние?

Лана принялась разматывать самодельный запальный шнур. Это была верёвка длиной в сотню футов, пропитанная бензином. Она хранила её в закрытом полиэтиленовом пакете.

Лана взяла катушку и бросила в темноту шахты. Слишком далеко кидать было не обязательно.

Другой конец девушка оставила при себе и вернулась в кабину. Надавила на тормоз, включила стоп-сигналы, и шахта осветилась адским красным светом. Разумеется, увидеть газ было невозможно.

Лана ждала, вцепившись в руль. В голове у неё роились никак не связанные между собой картинки, сцены из тех времён, когда она была в заложниках у койотов, и её встреча с Мраком.

В первый раз она…

Меня зовут Геяфаг.

Лана застыла.

Ты не можешь меня уничтожить.

Лана едва могла дышать. Она думала, что потеряет сознание. Мрак прежде никогда не называл своего имени.

Это я привёл тебя сюда.

Лана сунула руку в карман и нащупала зажигалку. Простая физика. Зажигалка даст огонь. Пропитанная бензином верёвка загорится. Пламя побежит по верёвке, пока не достигнет облака газа.

Газ загорится.

Взрыв обрушит стены и потолок шахты.

Возможно, существо даже сгорит.

И Лана тоже может погибнуть. Но если выживет, она сможет излечить любые ожоги и раны. Такова была её ставка: если она сможет продержаться хоть несколько минут, то сможет исцелить себя.

И после этого она исцелится по-настоящему. Голос в её голове умолкнет.

Ты делаешь то, чего хочу я.

– Я Лана Арвен Лазар, – закричала она изо всех сил. – Мой папа любил комиксы, поэтому назвал меня Ланой в честь подружки Супермена, Ланы Лэнг.

Ты будешь служить мне.

– А мама добавила «Арвен» в честь эльфийской принцессы из «Властелина колец».

Я использую твою силу, как свою собственную.

– И я никогда, никогда не делаю то, что мне приказывают.

Твоя сила позволит мне обрести форму. Я буду питаться. Наберусь сил. А заполучив при помощи твоей силы тело, я покину это место.

Твоя сила подарит мне свободу.

Лану трясло. От запаха бензина она почувствовала слабость и тошноту.

Сейчас или никогда. Сейчас.

Никогда.

– Вожак! – крикнула Лана. – Вожак! Я собираюсь взорвать к чертям эту шахту, Вожак. Ты меня слышишь?

– Вожак слышит, – прорычал койот.

– Убирайся сам и забирай с собой своих грязных животных, иначе вы умрёте вместе с Мраком.

Вожак грузно запрыгнул на капот. Его шерсть стояла дыбом, из оскаленной пасти капала слюна.

– Вожак не боится человека.

Лана вскинула пистолет и выстрелила. В упор.

Раздался оглушительный грохот.

В стекле появилось отверстие, от которого звёздочкой расходились трещины, но оно не разлетелось, как заднее стекло.

Оно покрылось брызгами крови.

Вожак взвизгнул и неуклюже спрыгнул с капота, ударившись о землю. Ранен.

Сердце Ланы подпрыгнуло. Она попала. На этот раз точно попала прямо в цель.

Но стекло было на месте. Окно должно было разбиться. Это её единственный выход наружу.

Твоя сила подарит мне свободу.

– Я подарю тебе смерть! – взвилась Лана.

Она схватила пистолет и принялась колотить стекло, будто молотком, ломая его, но по чуть-чуть. Девушка неистово колотила его. Стекло поддавалось, но очень медленно.

Койоты могут схватить её, если атакуют сообща.

Но койоты держались поодаль. Их лидер был ранен, и они остались в смятении и без контроля.

Лана отчаянно билась, её охватила паника.

Ты умрёшь.

– Только если ты умрёшь вместе со мной! – крикнула она.

Большой кусок стекла выпал и стал раскатываться, словно замёрзшее одеяло.

Лана полезла наружу. Сначала голова. Потом плечи.

Койот прыгнул.

Она выстрелила.

Лана лезла всё дальше, ранясь, сдирая кожу, но не чувствуя боли. На четвереньках она выползла на капот. Пришлось тянуться за верёвкой. Промасленная верёвка в одной руке. Пахнущий порохом пистолет в другой.

Она принялась бешено стрелять. Раз, два, три раза – пули отскакивали от камней. Койоты срывались с места и убегали.

Лана положила пистолет на капот.

Нащупала в кармане зажигалку.

Нет.

Щёлкнула ею.

Показалось крохотное оранжевое пламя.

Ты не посмеешь.

Лана поднесла огонь к концу верёвки.

Стой.

Лана поколебалась.

– Да, – выдохнула она.

Ты не можешь.

– Могу, всхлипнула Лана.

Ты моя.

Пламя обожгло ей большой палец. Но эта боль была ничем, ничем по сравнению с внезапной ужасной болью, взорвавшейся у неё в голове.

Лана закричала.

Она зажала уши руками. Огонь от зажигалки поджёг её волосы.

Она уронила верёвку.

Уронила зажигалку.

Лана и представить не могла, что такая боль существует. Её мозг словно выскребали наружу, наполняя череп горячими, раскалёнными добела углями.

Лана закричала в агонии и скатилась с капота.

Она кричала и кричала, зная, что это никогда не прекратится.