Текст книги "Темная комната"

Чарльз осуждающе покачал головой:

– О чем ты говоришь, дорогая? Здесь нет никаких сторон. Я полагаю, что сейчас, как никогда, нам нужно поддерживать друг друга.

Ее щеки внезапно запылали:

– Слишком много секретов стало образовываться вокруг меня, я больше этого не вынесу. – Она вытянула руку и чуть ли не вцепилась в рукав старшего детектива: – Я знала, что мы ее потеряем. Я молила Господа, чтобы она просто была увлечена Лео и забыла позвонить нам, но в глубине души я чувствовала, что стряслось что-то непоправимое. Меня мучил одни вопрос: почему Джинкс хотела покончить с собой? – У нее закатились глаза, и Фрэнк в надежде посмотрел на сотрудницу полиции, которая должна была прийти на помощь. Однако Кэролайн быстро пришла в себя и продолжала уже более спокойно: – После того, как погиб Рассел, она тоже наделала глупостей, но в тот раз она пыталась просто заморить себя голодом. Если бы не ее отец, она бы так и умерла от истощения. Это дело рук Джинкс. Она не смогла стерпеть того, что у нее отнимают мужчин.

– Ты несешь какую-то чушь! – строго отчеканил Чарльз.

– Ты так считаешь? – огрызнулась миссис Харрис. – Ну, что ж, по крайней мере, я не лицемерю. Ты знаешь всю правду не хуже меня. Мы сейчас говорим о ревности по отношению к Мег, Чарльз. Тебе должно быть тоже кое-что об этом известно.

Он закрыл лицо руками и несколько секунд просто глубоко дышал, чтобы успокоиться.

– Я больше не могу продолжать этот разговор, – наконец, заявил он, к удивлению Чивера. – Извините. Может быть, вам действительно стоит побеседовать с Саймоном? Я уверен, что он наилучшим образом сумеет ответить вам на все вопросы, касающиеся этого неприятного происшествия.

Фрейзер, сидевший в углу и ведший протокол, при этих словах поднял голову и изумленно посмотрел в глаза своему начальнику. «Неприятное происшествие» – вот какими словами описал священник жестокое убийство двоих людей. Правда, в ту минуту ни Шон, ни даже Гэрет и не задумывались над тем, насколько преподобный Чарльз Харрис ненавидел свою собственную дочь.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

1 час дня.

– Вы очень заняты, доктор Протероу?

Алан оторвал взгляд от бумаг на столе и увидел, что в дверях, опираясь о косяк, стоит Джинкс. В глазах ее проглядывала нерешительность.

– Ну, здесь вы можете называть меня просто Алан, если хотите, – улыбнулся он.

Но мысль о сближении показалась ей пугающей:

– Я лучше буду обращаться к вам, как прежде, «доктор Протероу». Если вы не возражаете, конечно.

– Ничуть, – безразлично произнес он. – Заходите.

Но она не сдвинулась с места:

– У меня не очень срочное дело. Я могу зайти к вам позже.

Он жестом пригласил ее занять свободное кресло:

– Заходите, – еще раз позвал доктор. – Мне как раз требовалась передышка от бумажной работы. – Он встал и, подойдя к Джинкс, провел ее в комнату, плотно закрыв при этом дверь кабинета. – Что же случилось?

Увидев, что путь к отступлению отрезан, Джинкс смирилась со своей участью. Она прошла через весь кабинет, но не стала устраиваться в кресле, а остановилась у окна и посмотрела в сад.

– Мой отец звонил. Он сказал, что хочет забрать меня отсюда. Это несколько удивительно. А вам его звонок ни о чем не говорит?

– Нет. – Доктор сел в кресло и немного развернулся, обозревая спину женщины.

– Вы сами не связывались с ним после того, как ко мне приходила полиция?

– Нет.

Она сначала повернулась и внимательно изучила его лицо, и только потом, кивнув, с облегчением произнесла:

– Тогда я не понимаю, почему он хочет забрать меня отсюда?

– Возможно, это каким-то образом связано с факсом, который я послал ему вчера. – Он вынул из ящика два листка: факс, о котором упомянул, и ответ, полученный им утром. – Прочитайте, – предложил он. – Мое на удивление спокойное письмо написано в стандартном стиле. Я таких отослал уже, наверное, сотни, и не понимаю, чем оно могло ему не понравиться.

Джинкс уселась на краешек кресла и внимательно прочитала оба сообщения, прежде чем вернуть их врачу.

– А каковы были инструкции, полученные вами? – поинтересовалась она, грызя ноготь на большом пальце.

– Тут же все сказано. Чтобы вы выздоравливали без вмешательства врачей. Он не хотел никаких психиатров.

Почему? Почему в этот раз ему надо было опасаться присутствия психиатра? Что такого Джинкс могла рассказать врачу, что так встревожило Адама? Что именно она могла рассказать?

– Значит, так на него подействовало ваше приглашение побеседовать о смерти Рассела, – медленно произнесла Джинкс. – Ничто на свете не заставит его согласиться на это, тем более в моем присутствии.

– Чего же он боится?

– Ничего.

«Почему она постоянно лжет? – недоумевал Алан. – И почему так упорно защищает отца, хотя сама почти уверена в том, что это он убил ее мужа?»

– За этим что-то кроется, Джинкс, иначе он согласился бы приехать ко мне, – резонно заметил доктор.

– Ровным счетом ничего, – продолжала упрямиться женщина. – Что касается Адама, то Рассела для него просто не существует. Даже имя его не должно упоминаться. А тот эпизод из моей жизни навсегда вычеркнут из его памяти.

Протероу задумался.

– Очевидно, вы просто привыкли считать, что он забыл об этом, как вы выразились, «эпизоде». Может быть, вы тоже постарались забыть о нем?

Она промолчала.

– Расскажите мне о своем отце, – предложил доктор. – Откуда он родом?

Она заговорила короткими, отрывистыми фразами:

– Я знаю все это только со слов Бетти. Адам ничего о себе не рассказывает. Он родился в Ист-Энде, был третьим из пяти детей в семье. Его отец и двое старших братьев служили моряками на торговом судне. Они погибли, когда их корабль затонул в Северной Атлантике. Младшую сестру и брата эвакуировали в Девон, а он остался один с матерью под бомбежками. Образование получил минимальное. Он больше учился у заправил черного рынка, чем у школьных учителей. К концу войны у него уже поднакопились связи за рубежом, а денег оказалось достаточно, чтобы самостоятельно начать импортировать товары. Он начал с шелка, хлопка и косметики. Первая партия пришла как раз в день его семнадцатилетия. За один вечер он удвоил свое состояние, выгодно сбыв товар на черном рынке, и с тех пор никогда не оглядывался. Он начал зарабатывать мошенничеством. Кстати, был знаком с близнецами Крэй. Вот, пожалуй, и все, что мне известно.

На этот раз Протероу поверил ей. Ну, а если Адам Кингсли действительно соответствовал этому рассказу, значит, он разделял каждый период своей жизни. Совсем как его дочь. Было бы любопытно выяснить, может быть, он так же, как и она, запирает темные комнаты, а ключи от них выбрасывает? Скорее всего, именно так и поступает мистер Кингсли. «Что касается Адама, то Рассел для него просто не существует». Именно это сказала Джинкс всего несколько минут назад.

– Что же случилось с его матерью? – поинтересовался доктор.

– Не знаю. После того как он женился, они уже не общались. Если я не ошибаюсь, этот брак не был одобрен ни одной из семей.

– А брат с сестрой? Что стало с ними?

– После войны они вернулись в Лондон и, наверное, жили с матерью. Когда-то Адам говорил мне, что всегда считал их чужими, поскольку они росли не вместе.

– Он до сих пор так к ним относится?

Она устроилась в кресле поудобней, откинув голову на спинку.

– Вот уже тридцать лет, как он не вспоминает о них. Дядя Джо эмигрировал в Австралию, и мы о нем с тех пор не слышали, а тетушка Люси вышла замуж за негра. Мой отец порвал с ней всяческие отношения в тот день, когда она пошла к алтарю.

– Из-за того, что ее муж чернокожий?

– Разумеется. Отец – настоящий расист. В молодости Бетти была хорошо знакома с Люси. Она мне когда-то рассказывала, что Адам пытался расстроить эту свадьбу.

– Каким образом?

Дрожащими пальцами она вынула сигарету из пачки и закурила.

– Бетти тогда была совсем пьяная. Я не уверена, что она сказала мне правду.

– Что же она такого вам поведала?

Джинкс нервно затянулась несколько раз, обдумывая свой ответ.

– Якобы Адам решил запугать жениха Люси и избил его, – скороговоркой произнесла она. – Но Люси все равно не отступилась и вышла замуж. Наверное, так все и было. Он ненавидит чернокожих.

Некоторое время Алан молча наблюдал за ней.

– И как вы отнеслись к этому?

– Мне стыдно.

Он снова выждал несколько секунд.

– Стыдно, что отец так грубо поступил?

Джинкс почувствовала на языке горький привкус желчи и, чтобы как-то избавиться от него, набрала в рот побольше дыма.

– Да, но не только поэтому. Мне надо было давным-давно отыскать Люси и оказать отцу сопротивление. А я этого так и не сделала.

«Пожалуй, Вероника Гордон была права насчет ее глаз, – размышлял доктор. – Что же, черт возьми, происходит в ее голове? Почему она выглядит такой запуганной, сохраняя при этом невозмутимость в разговоре?»

– Почему же?

Она уставилась в потолок.

– Наверное, потому, что боялась, как бы он не наказал из-за меня других.

– То есть, ваших братьев?

– Да, и не только их, – печально произнесла она. – Если бы я все же разыскала тетушку, то виноватой оказалась бы Бетти, поскольку была знакома с Люси еще девочкой. Значит, ее можно было бы обвинить в подстрекательстве. Но, конечно, и мальчикам бы досталось.

– Вы сейчас говорите о моральном наказании или же хотите сказать, что ваш отец чинил физическую расправу над ними?

– Именно так.

– Значит, Рассел тоже оказался своего рода «козлом отпущения»? Как вы считаете? – осторожно спросил Протероу.

Он застал ее врасплох, и теперь Джинкс растерянно смотрела на врача:

– Мой отец не убивал его, – повышенным тоном вступилась Джинкс за Адама. – Полиция вычеркнула его из списка подозреваемых в самом начале расследования.

– Я выразился достаточно образно, Джинкс.

Но она ответила не сразу.

– Не думаю. – Женщина опустила голову. – Но это не имеет значения. Рассела не наказывали за мои недостатки.

– Нет, – согласился доктор. – Мне кажется, это вас наказали за него. – Он повертел в пальцах ручку. – А что вы знаете о своей матери? Например, почему обе семьи были против этого брака?

– Ее родители принадлежали к среднему классу, а мой отец вырос в семье простых рабочих. Наверное, они проявили самый банальный снобизм. То, что он стал богатым благодаря черному рынку, их не очень устраивало. – Она задумалась. – Еще я знаю, что он боготворил ее.

– Это он вам сам сказал?

– Нет, он никогда не разговаривал со мной о ней.

– Тогда откуда вам это известно?

– Бетти рассказывала. Ее звали Джейн Имоджен Никола, она была единственной дочерью врача. Училась в частной привилегированной школе. Настоящая леди. У него все стены кабинета увешаны ее фотографиями.

Протероу вспомнил полное имя Джинкс. Джейн Имоджен Никола Кингсли.

– Вы внешне похожи на нее?

– Конечно, – сказала она с каким-то отчаянием в голосе. – Адам будто вознамерился воссоздать ее.

Да, доктор не ошибся, именно отчаяние. И хотя оно пробивалось теперь в каждом слове, Алан не был уверен, что такое настроение у Джинкс вызвали воспоминания о матери.

– Даже ваш отец не может творить чудеса, Джинкс, – иронично заметил доктор, наблюдая, как растет столбик пепла на ее сигарете. – Наверное, эту идею вбивает вам в голову ваша мачеха. Мы все пытаемся как-то оправдать безразличие партнера. И никто при этом не имеет иммунитета от проявлений гордости. – Носком ботинка он подвинул поближе к ней корзину для мусора. – Вам следует помнить об этом.

Дом священника, Литтлтон-Мэри, Уилтшир.

1 час 15 минут дня.

Фрейзер наблюдал, с какой осторожностью и сочувствием обращался Чивер с этой несчастной парой, испытывая при этом к начальнику неподдельное уважение и даже восхищение. Фрэнк представлялся ему полной противоположностью Мэддокса, особенно после посещения больницы. Старший детектив прекрасно понимал, что в их работе постоянно присутствуют всевозможные подводные камни. Чувствовал он их и сейчас, но ни разу не дал понять Харрисам, что те многого недоговаривают.

В Литтлтон-Мэри они отправились все вместе. Миссис Харрис вместе с учтивой и внимательной сотрудницей полиции ехала в первой машине, а Шон, Чивер и преподобный Чарльз Харрис – в замыкающей. Во время поездки разговор не клеился. Священнику было трудно вести беседу, и Чивер даже испытал некоторое облегчение от того, что у него появилась возможность оставить Харриса наедине с его мыслями. Там, где Мэддокс всегда давил на «инициативу», Чивер предпочитал другую тактику. Его рабочим словом было «терпение».

Впоследствии Фрейзер часто спрашивал себя, не было ли тогда более уместным как раз использовать приемы Мэддокса и немного надавить на Харрисов. Однако Чивер предпочел не торопить события, а позволить им развиваться естественным путем. Мэддокс, без сомнения, выжал бы сейчас из этой четы всю информацию до последней капли. Ему-то было ровным счетом наплевать на то, какую душевную травму переживали сейчас священник и его супруга. Будь здесь сейчас Гэрет, Чарльзу ни за что бы не удалось переговорить с Саймоном и успеть предупредить его о том, чтобы тот помалкивал о романе Мег с Расселом. Правда, Фрейзер прекрасно понимал, что справедливость ничуть не пострадала от того, что они узнали об этом романе чуть позже.

Когда машины подъехали к дому, Чарльз осторожно потрогал пальцами воротник своей сутаны, будто это движение придавало ему уверенности.

– Надеюсь, вы разрешите мне перекинуться парой слов с Саймоном, прежде чем начнете задавать свои вопросы? – быстро спросил он. – Я хотел объяснить ему цель вашего визита. И еще: не могли бы вы поговорить с ним на улице? Я не хочу, чтобы его мать присутствовала при разговоре. Очень важно, чтобы он четко обрисовал вам Мег, а если Кэролайн будет слушать, она станет мешать ему.

Старший детектив согласно кивнул:

– Я попрошу мисс Грэхем отвести миссис Харрис в дом, а мы с Фрейзером подождем вас у порога.

Прошло целых пять минут, прежде чем из дома вышел Саймон. Его и без того худое лицо осунулось. Молодой священник провел полицейских за дом, где на лужайке вокруг стола располагалось несколько стульев.

– Папа попросил меня рассказать вам о Мег, – начал он, устраиваясь на одном из стульев, – но я не уверен… – Он снял очки и нервно потер переносицу. – Простите. – Саймон попытался сосредоточиться. – Я потрясен услышанным. – Он глубоко задышал, борясь с комком, неожиданно вставшим у него в горле. – Простите, – уже тише повторил Саймон.

– Ничего страшного, – попытался успокоить его Фрэнк. – Может быть, вам будет легче, если мы сами станем задавать вопросы?

Саймон кивнул.

– Ваш отец говорил, что по долгу службы вы много времени проводили в Лондоне и поэтому чаще виделись с Мег, чем они. Может быть, вы расскажете нам о ее образе жизни? Ну, например, много ли друзей было у вашей сестры? Часто ли она проводила свободное время вне дома? Ходила ли на всевозможные дискотеки, посещала ли клубы и все такое?

– Да, – охотно начал Саймон. – Именно так. Она любила жизнь, наслаждалась ею, детектив. – Он вытер глаза рукавом и снова водрузил очки на нос. – Она радовалась каждой мелочи, и людям нравилось общаться с ней.

Фрэнк развернул свой стул против солнца:

– Примерно так же ваша мать описывала ее, – кивнул он. – Но ваш отец оказался более сдержанным. Они ладили с вашей сестрой?

Сейчас по выражению глаз Саймона невозможно было что-то сказать, поскольку на стеклах очков играли солнечные блики, и Фрэнк пожалел, что не подумал сразу о том, как рассесться за столом, чтобы этого не произошло.

– Да, они чудесно ладили друг с другом, – согласился Саймон. Правда, он произнес это как-то совсем уж бесцветно, и в голосе его не прозвучало уверенности. Некоторое время молодой священник молчал. – Послушайте, может быть, мне еще более упростить задачу? Давайте, я расскажу вам то, о чем просил меня отец. Он беспокоится о том, что вы можете подозревать Джинкс Кингсли в убийстве из-за того, что случилось с Расселом. – Он снова снял очки, положил их на стол и принялся искать в карманах брюк платок, чтобы высморкаться. – Мне все это тоже не понравилось, – произнес он, словно извиняясь. – Последние две недели я так злился на Мег, а вот теперь… Ну, никто никогда не ждет смерти близкого человека… – Он глубоко вздохнул, приводя в порядок нервы. – Самое занятное состоит в том, что в мои обязанности как раз входит утешение людей, оказавшихся в подобном положении. Я должен говорить им, что значение имеет только их любовь, а не те моменты злобы, которые каждому пришлось пережить… – Он шумно высморкался. – Но только пока сам не испытаешь этого, не поймешь, какими неуместными и жалкими кажутся все слова.

– Мы можем только посочувствовать вам, сэр, – кивнул Фрэнк, ободряюще похлопав молодого человека по плечу. – В нашей работе с такими ситуациями приходится сталкиваться сплошь и рядом. Очень много грусти и печали, поэтому слова действительно подыскать очень трудно.

Как ни странно, эти избитые выражения немного успокоили Саймона. Возможно, его утешило хотя бы то, что в такие трудные минуты не он один вынужден произносить всевозможные банальности. Он положил руки на стол и начал вертеть очки.

– Отец не хотел, чтобы мама слушала меня, – объяснил он, – потому что она, в общем-то, практически и не знала Мег. – Она была в курсе того, что у Мег имелась целая армия мужчин-поклонников, но утешала себя тем, что это редкие и случайные связи. – Он тут же решил поправиться. – Ну, конечно, они были случайными, но не в том понимании. Наверное, Мег вам показалась уж слишком неразборчивой в связях, но это ложное впечатление. Кстати, слово «неразборчивая» мы применяем только в отношении женщин. – Он неуверенно улыбнулся. – Я не знаю, как это вам объяснить. У нас у всех в голове уже давно живут предрассудки. Мег надо было знать лично. Она была по-своему невинной особой. Моя сестра представляла собой самое жизнерадостное существо, какое мне только приходилось видеть. Она вовсю наслаждалась жизнью и старалась взять от нее все.

Фрейзер заинтересованно поднял голову:

– Мне кажется, вы хотите убедить нас в том, что Мег любила заниматься сексом, но при этом и думать не хотела о серьезных отношениях и, в частности, о браке? Вы считаете, что в наши дни это такое уж редкое явление?

– Нет, – с облегчением вздохнул Саймон. – Но вы поймете меня, если только представите себе, как бы к этим словам отнеслась моя мать. Она настоящая пуританка. – Он замолчал.

Фрейзер выжидающе посмотрел на Саймона, а потом, уловив одобрительный кивок Чивера, заговорил сам:

– Дело в том, сэр, что у нас сложилось несколько другое впечатление: это ваш отец придерживается чересчур строгой морали. Он постоянно говорит о том, что надоедал Мег своими проповедями. Кроме того, это именно из-за него Мег в раннем возрасте ушла из дома. Он не отрицает чтение им нотаций своей дочери, даже когда они разговаривали по телефону. Ваша мать знала об аборте, который сделала Мег, а отец все это время пребывал в полном неведении. Вы уверены, что она так уж ничего и не знала о своей дочери?

Саймон упрямо кивнул:

– Да, и мне кажется, что вам все же придется поверить мне на слово. Мама предпочитает думать, будто знала, какую жизнь вела Мег, но это не так. Дело в том, что моя сестра постоянно обманывала ее, потому что не хотела расстраивать.

– Получается, что и аборт – это тоже ложь?

– Нет, аборт был. Но она не рассказывала о нем до тех пор, пока они не поругались из-за Лео. Это одна из причин, почему я рассердился на нее. Если бы она спокойно поговорила с ними с глазу на глаз, а не кричала по телефону, что это только ее жизнь и она одна принимает решения, что ей делать, может быть, они не приняли бы известие о Лео настолько трагически и не ругались бы. – Он взял очки со стола и принялся раскачивать их взад-вперед, завороженно следя за движением этого своеобразного маятника. – Они наговорили друг другу всяких гадостей, о чем потом, я уверен, сожалели.

Фрейзер вопросительно взглянул на старшего детектива, а потом обратился к Саймону:

– Вы говорили, что известие о ее романе с Лео вызвало трения между родителями?

Молодой священник снова принялся тереть переносицу.

– Это напоминало какой-то кошмар, – кивнул он. – Вся беда в том, что Мег сознавала подлость своих поступков, поэтому она оборонялась, как могла. Отец, разумеется, сразу же обвинил ее в предательстве Джинкс, а мама тут же выдвинула предположение о том, что Мег уже вовсю спит с Лео. Моей сестре надо было просто извиниться и оставить все, как было. – Он уныло поглядел на сержанта. – Но мы же никогда так не поступаем, верно? Мы всячески пытаемся оправдать себя, даже когда совершаем гадости.

– И что же она сказала?

– Мне она пересказывала эту ссору уже потом. Она позвонила в обед, но мама успела связаться со мной раньше, поэтому я уже был разъярен на Мег. – Он промокнул глаза платком. – Мы все наговорили лишнего в тот день, но теперь уже поздно что-либо менять. – Он сделал несколько вдохов через нос. – Насколько я понял, она обозвала отца лицемером, который втайне мечтает о каждой юбке, включая саму Мег и Джинкс, но ему при этом не хватает смелости признаться в этом. А маму она сравнила с ханжой, которая ненавидит всех и каждого, кто получает удовольствие от занятий сексом. Мег рассказала ей об аборте, чтобы убедить мать в том, что на свете существуют женщины, которые имеют половые сношения не только для того, чтобы обзавестись потомством. – Только сейчас он заметил, что в глазах Фрейзера вспыхнул неподдельный интерес.

– Я всего лишь рассказываю вам то, что говорила сама Мег, – пробурчал он уставшим голосом, обращаясь к сержанту. – Я не говорю, что все это соответствует действительности. Она защищалась, и поэтому была вынуждена надавливать на их слабые места. Да, моя мать придерживается строгой морали и порицает отношение современной молодежи к сексу, но при этом она сама вовсе не фригидна. Отец очень уважает и любит Джинкс, у них общий интерес к классической литературе, но он никогда не домогался ее, как женщины. У него и мыслей таких не возникало. Если бы Мег позвонила из Франции или Джинкс не врезалась в столб, то буря разразилась бы через пару дней. Но события пошли своим чередом, и родители сразу же принялись обвинять друг друга в том, что, по их мнению, явилось их ошибкой, а именно то, что Мег своровала жениха у своей подруги, а та, в свою очередь, решила покончить жизнь самоубийством. Вы должны понять, в какой невероятной ситуации они оказались. Ну, а семье Джинкс нужны были козлы отпущения. А кого же еще можно было обругать в данных обстоятельствах, как не моих несчастных родителей? Вот им и пришлось выслушивать всевозможные оскорбления.

Фрейзер кивал, задумчиво перелистывая страницы своего блокнота:

– А вы были в курсе аборта вашей сестры еще до того, как об этом узнала мать?

– Да.

– И когда же это произошло?

– Очень давно. Она только-только вернулась из Оксфорда. После того случая она стала весьма осторожной.

– Вам известно, кто был отцом ее ребенка?

– Нет. Но, мне кажется, она и сама не могла бы с уверенностью назвать его имя.

– И она сразу же вам рассказала о своих проблемах?

Он кивнул.

– Да. Я сам отвез ее в больницу.

– И вы одобрили ее поступок?

Впервые за все время беседы Саймон улыбнулся:

– Какое это имеет значение?

– Но у вас все же было свое мнение на этот счет, сэр?

– Как это ни смешно, не было. Когда дело касалось Мег, у меня не могло быть собственного мнения. Она просто не стала бы выслушивать его.

Наконец, Фрейзер отыскал нужную страницу:

– Вы сказали: «Давайте, я расскажу вам то, о чем просил меня отец. Он беспокоится о том, что вы можете подозревать Джинкс Кингсли в убийстве». Вы не могли бы подробнее расшифровать свои слова?

Саймон кивнул:

– Видите ли, сейчас моя мать обвиняет Джинкс в убийстве Мег и Лео, и отец боится, что вы поверите ей. – Он вопросительно посмотрел на полицейских, но никакой реакции на эти слова не последовало. – Но Джинкс никогда бы не стала так поступать. Они с Мег были даже не подруги, а самые настоящие сестры.

– Тогда у Джинкс было еще больше поводов сердиться на Мег за кражу ее жениха, – предположил Фрейзер. – Или вы считаете, этот поступок никак не расстроил мисс Кингсли?

– Она так говорит. Я был у нее в больнице в среду, и она с уверенностью заявила мне, что совсем не обижается на Мег. Больше всего ей хотелось, чтобы о ней перестали беспокоиться.

– Не забывайте, что мисс Кингсли страдает амнезией, сэр. Как она может быть уверена в своих чувствах? Особенно в тот момент, когда все это выяснилось?

– Не знаю, сержант, но я склонен ей верить. Так же, как и мой отец. – Он подался вперед, чтобы его слова прозвучали еще выразительнее и доходчивее. – Мы знаем ее уже много лет, и даже не можем предположить, чтобы она была способна на убийство. Разумеется, это не она разделалась с Расселом. Тот день они с Мег провели вместе. Сестра и явилась для нее чем-то вроде алиби.

Старший детектив в задумчивости кивнул.

– Вы сказали, что ваш отец обвинил Мег в предательстве Джинкс. Если я вас правильно понял, то вы тоже сердились на сестру за это?

– Да. Джинкс не заслужила того, чтобы с ней так подло поступили. Ей и без того пришлось очень многое пережить. И тем не менее она не озлобилась. Это очень благородная и великодушная женщина. – Он кивком указал в сторону церкви, расположенной через дорогу. – Она помогла отцу с его фондом пять лет назад, а потом уговорила мистера Кингсли помочь сиротам. Джинкс очень хороший человек.

Фрэнк согласно улыбнулся:

– Вы очень высокого мнения о мисс Кингсли.

– Очень.

– Намного выше, если сравнить ее, скажем, с вашей сестрой. Люди, которые обожают развлечения, как правило, бывают самолюбивы и даже эгоцентричны. Нередко именно такие личности становятся «черной овцой в стаде».

– Да, – просто ответил он, взглянув на Чивера. – Мег была именно такой.