Текст книги "Темная комната"

Глава тринадцатая

27 июня, понедельник.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

1 час 15 минут дня.

Алан почувствовал, что Джинкс осознала тот факт, что раскрыла слишком многое о себе самой. Теперь он думал о том, удастся ли ему вообще когда-нибудь узнать о ней что-нибудь еще.

– Вы сказали, что ваш отец хочет забрать вас, но только забыли добавить, что же вы сами думаете по этому поводу.

Она положила подбородок на руки и тревожно посмотрела на доктора. Было в этом жесте что-то искусственное.

– Я объяснила ему, что все равно уеду в Ричмонд и позабочусь о том, чтобы он больше никогда не вмешивался в мою жизнь. Но теперь я чувствую себя не так уверенно. Мне становится тревожно.

Он удивленно усмехнулся:

– Отчего же? Я бы не мог вам посоветовать лучше того, что вы сами ему сказали. Вам должна быть предоставлена свобода сделать свой собственный выбор.

– Как бы мне хотелось, чтобы вы все поняли правильно, – беспомощно пробормотала Джинкс. – Не мою свободу он собрался урезать, а вашу. Если только Адам подумает, что вы решили как-то нарушить его указания… – Она неопределенно пожала плечами, так и не закончив фразу.

– Вы напрасно так волнуетесь, – поспешил успокоить ее доктор. – Ну, что он может со мной сделать?

– Свою империю он выстроил не на личном обаянии, доктор Протероу. Если он на что-то решится, то будет действовать очень быстро и безжалостно. И постарается сделать так, чтобы больше никаких неприятных мыслей вы не смогли мне внушить.

– Я еще раз повторю свой вопрос. – Алан смотрел на женщину с нескрываемым любопытством. – Что он может со мной сделать?

– То же самое говорил и Рассел. – Она замолчала. Хотя могла бы добавить «и Мег, и Лео», но не стала.

* * *

Алан набрал номер телефона отца Мэтью Корнелла.

– Нет-нет, – сразу же успокоил его доктор. – У Мэтью дела идут хорошо. Мне бы просто хотелось немного проконсультироваться с вами по совершенно отвлеченному вопросу.

– Говорите.

– Что вам известно об Адаме Кингсли, председателе компании «Франчайз Холдингз»?

– Я же адвокат по уголовным делам, – напомнил мистер Корнелл, – а не биржевой маклер.

– Вот поэтому я и решил позвонить именно вам, – пояснил Алан. – До меня дошли слухи, что он начинал свою карьеру как мошенник из Ист-Энда. Мне хотелось бы узнать, насколько все это верно.

– Понимаю. – Последовала небольшая пауза. – Ну, хорошо. Если верить тем же слухам, то он проявлял большую активность в 50-е и 60-е годы наравне с братьями Крэй и семьей Ричардсон. Однако он старался не высовываться, и при первой же возможности сделал свой бизнес легальным. Против него никогда не выдвигались обвинения, потому что он сразу же принял все законы мафии, создал буферы между собой и своими головорезами. Но это конфиденциально, Протероу, широкой общественности совсем не обязательно знать такие подробности. В прошлом он дважды выигрывал тяжбы с прессой, когда журналисты были настолько глупы, что публиковали на потребу толпе совершенно лишнюю информацию.

Алан машинально рисовал какие-то закорючки в своем блокноте и размышлял над тем, как ему лучше сформулировать следующий вопрос.

– Ну, а как он сейчас управляет своими делами?

– Зачем вам это? Вы решили вложить свои сбережения в акции «Франчайз Холдингз»?

– Не исключено, – солгал Протероу.

– Время от времени всплывают слухи о том, что он применял нетрадиционные методы для приобретения некоторых домов в районе доков. Но это, как мне кажется, чистые домыслы. Сейчас его бизнес абсолютно безопасен и надежен. Между прочим, – признался адвокат, – я и сам кое-что вложил туда.

– А какой у него характер? Говорят, что он может неадекватно себя повести, когда дело доходит до личных отношений. С этим вы можете согласиться?

– Ну, что можно ожидать от человека, который провел все свое детство и юность в Ист-Энде? – Корнелл оживился. – Я бы не хотел слишком близко с ним сотрудничать. Поймите, никто просто так не дает человеку прозвище «Большая Белая Акула». Ну, если вы можете себе вообразить, что теперь вместо мышечной силы в качестве буферов он использует адвокатов, то тогда у вас будет определенное представление о его методах.

– Я не совсем вас понял.

– Plus да change, plus c'est la meme chose. [1]1
  Чем больше перемен, тем больше остается неизменным (франц.).


[Закрыть]

– Вы хотите сказать, что раз он был мафиозным боссом, то останется им навсегда?

С другой стороны трубки раздался искренний смех:

– Нет, Протероу, это сказали вы. Я не могу позволить себе быть обвиненным в том, что порочу чью-либо репутацию.

* * *

– Джош? Это Джинкс. Ты не очень занят? Можешь поговорить со мной пару минут?

– Что случилось? – отозвался Хеннесси, и Джинкс его тон показался даже враждебным.

– Мег умерла.

Наступила тишина.

– Я уже знаю.

Женщина дрожала, и взгляд у нее был сейчас пустой, будто она ждала чего-то еще:

– Кто тебе сказал?

– Саймон позвонил, – осторожно сообщил Джош. – Они оба умерли. Мег и Лео. А ты-то откуда знаешь, Джинкс? Ты что же, начала вспоминать?

– Нет, – резко ответила она. – Я догадалась. Ко мне приходили полицейские и задавали о них много вопросов. А что еще успел тебе рассказать Саймон?

– Немного. Только то, что у него мать с ума сходит от горя. Ей потребовалось узнать, где живут родители Лео, поэтому он мне и позвонил.

– Ты ему сказал?

– Только то, что мне это неведомо. Я посоветовал им обратиться к Дину Джарретту.

Теперь замолчала Джинкс.

– Но ты же прекрасно знаешь, где они живут, – наконец обескуражено произнесла она. – Я же помню, что сама тебе об этом говорила, сразу же после помолвки с Лео. Я тогда еще шутила, говоря, что наша свадьба будет представлять сущий ужас: мелкопоместное дворянство Суррея против выскочек из Гемпшира. При этом каждая команда пытается набрать наибольшее число очков. Ты тогда хохотал и спрашивал меня, из какой именно части Суррея происходят Уолладеры, а я ответила, что из местности Даунтаун Корт, Эшвелл.

– Не помню.

«Врет!» – пронеслось в голове Джинкс.

– Ну, а почему же Саймон не позвонил мне?

Снова тишина.

– Мне очень жаль тебя, – тихо произнесла женщина.

– Почему? – удивился Джош.

– Ну, Мег умерла, а ведь она была и твоим другом тоже.

– Ты за этим мне звонишь? Чтобы выразить соболезнование?

Она так яростно сжала трубку, что пальцы заныли от боли.

– Мне важно знать, что говорят об этом люди, Джош. Наверное, родители Мег считают, что это я убила их, да? И Саймон тоже так думает?

– А почему ты полагаешь, что их убили?

– Я еще не полная дура, Джош.

– Никто этого и не говорил. Во всяком случае, я об этом даже не помышлял.

Но она снова не поверила ему.

– Почему ты так боишься меня? – поинтересовалась женщина, обращаясь сейчас к тому конкретному страху, который так и прослушивался в его голосе. – Неужели ты тоже считаешь, что это моих рук дело?

– Ну конечно нет. Послушай, мне надо идти. Сейчас в любую минуту сюда может нагрянуть полиция, а мне еще необходимо выяснить, как идут дела на фирме, у которой один из партнеров внезапно скончался. Я перезвоню тебе попозже, когда тут все успокоится. – Он дал отбой. Неужели теперь она и ему не может доверять? Или он просто так же напуган, как и она сама?

Джинкс медленно положила трубку на рычаг, ощущая, как в ее мозгу начинают накапливаться всевозможные сомнения. Было ли все сказанное им правдой? Почему он так боится ее? Из-за того, что подумал будто к ней вернулась память? Она легла на кровать и уставилась в потолок, прекрасно сознавая: ее безопасность заключена в амнезии. Правда, ей обещали, что со временем она вспомнит все. Какую же часть этой забытой правды не хочет знать ее отец, надеясь, что она утеряна навсегда? Но это невозможно. Даже если Алан Протероу со своим сочувствующим и таким милым экзистенциализмом не выудит из нее понемногу все до конца, это обязательно сделает кто-то другой. И, может быть, этот другой не будет столь щепетильным и аккуратным в своих методах.

Слезы обожгли ей веки. Здравый смысл подсказывал: рассказывать кому-то свои воспоминания, в которые все равно никто не поверит, было бы равносильно самоубийству. К тому же сейчас у нее не было второй Мег, которая могла бы обеспечить ей железное алиби.

* * *

– Вас хочет видеть какой-то господин, – объявила пожилая секретарша, заглядывая в кабинет доктора. – Некий мистер Кеннеди. Я предупредила его о вашей загруженности работой, но он настаивает на встрече и уверяет, что для него вы найдете несколько минут. Он адвокат и представляет интересы мистера Адама Кингсли. – Она состроила мрачную физиономию. – Это очень настырный тип.

Алан закончил писать и посмотрел на женщину:

– Тогда лучше впусти его, Хильда.

Через несколько секунд в кабинет вошел маленький худенький человечек и, добродушно улыбаясь, пожал доктору руку.

– Добрый день, – поздоровался он, одновременно протягивая Протероу свою визитную карточку и пододвигая свободное кресло поближе к столу. – Спасибо, доктор Протероу, за то, что вы нашли для меня время. Надеюсь, секретарь вам объяснила, что я представляю интересы мистера Адама Кингсли?

– Да, что-то такое она говорила, – кивнул врач, осматривая посетителя. – Правда, мне остается непонятным, зачем мистер Кингсли прислал адвоката. – Господи Иисусе!

Мистер Кеннеди улыбнулся:

– Мне поручено напомнить вам о гарантиях, которые вы давали моему клиенту, когда взялись за лечение его дочери и приняли ее в свою клинику.

Алан нахмурился.

– Повторите-ка помедленней, – попросил он.

Адвокат откинулся на спинку кресла и скрестил ноги.

– Мистер Кингсли очень любит свою дочь, доктор Протероу, поэтому он очень заботится о ее благополучии. Он попросил вас поместить Джейн в вашу клинику, поскольку еще раньше интересовался условиями лечения, намереваясь поместить сюда и свою жену. Он был удовлетворен вашими ответами и посчитал, что обстановка здесь намного благоприятней, чем в обычной больнице. В частности, мистер Кингсли убедился в том, что Джейн не будет насильственно посещать никакие групповые семинары с применением психотерапии, так как это могло бы вызвать у нее нежелательные воспоминания о прошлом неудачном опыте лечения. Он попросил вас, как обычного врача, а не психиатра, просто проследить за ее выздоровлением, не прибегая к каким-либо медицинским процедурам. – Мистер Кеннеди снова очаровательно улыбнулся. – Вы согласитесь, что именно об этом свидетельствовало его сообщение, посланное вам по факсу двадцатого числа этого месяца?

– Да, разумеется.

– Думаю, что не ошибусь, если скажу, что во время телефонного разговора с моим клиентом, последовавшим за получением его послания по факсу, вы сделали следующее заявление: «Я гарантирую вам, что на вашу дочь не будет оказано ни малейшего давления, мистер Кингсли. Разумеется, к ней не будет применена никакая терапия, если только она сама не пожелает этого».

– Да, нечто похожее я, кажется говорил, хотя не могу ручаться за точность порядка слов.

– Мой клиент может это подтвердить, доктор Протероу. Он очень осторожный и предусмотрительный человек, поэтому записывает все разговоры, если речь идет о его интересах. Я процитировал вас слово в слово.

Алан пожал плечами:

– Хорошо. Эти условия, насколько мне известно, были в точности соблюдены.

Кеннеди достал из кармана сложенный листок, развернул его и быстро прочитал:

– Вчера вечером вы послали моему клиенту сообщение, в котором говорится: «Мне также хотелось предложить ей принять участие в нашей беседе, где под моим контролем вы могли бы обсудить все недомолвки и разногласия, которые имеют место в ваших отношениях». Могу я спросить вас, дала ли мисс Кингсли вам разрешение делать ее отцу подобные предложения? Другими словами, намерена ли она участвовать в такой встрече?

– Она ничего об этом не знает. Я полагаю, мне надо было сначала заручиться согласием мистера Кингсли. Думаю, что я поступил правильно, ничего не сказав Джинкс. Какой в этом смысл, если ее отец не намерен встречаться со мной?

– Тем не менее, доктор Протероу, просто предлагая такую форму терапии, вы нарушили инструкции, полученные вами от моего клиента. Ведь вы ни в коем случае не должны были вмешиваться в процесс выздоровления его дочери. Далее. Из вашего послания также становится ясно, что вы побуждали Джейн беседовать о таких событиях в ее жизни, о которых мистер Кингсли просил вас не упоминать, поскольку они очень расстраивают его дочь. – Он снова процитировал сообщение Протероу: «Ей очень трудно говорить о самой себе», «У меня возникли некоторые проблемы, и я не могу понять, что вынудило ее совершить попытку самоубийства», «Чувства ее стали противоречивыми после смерти мужа».

Алан снова пожал плечами:

– Я только не могу припомнить, чтобы ваш клиент проинструктировал меня содержать его дочь в одиночном заключении, мистер Кеннеди. Если бы он на этом настаивал, я ни за что не согласился бы принять ее в свою клинику.

– Боюсь, вам придется немного пояснить свое замечание.

– Джинкс – очень интеллигентная женщина. Она достаточно четко выражает свои мысли, способна участвовать в беседах и вовсе не против их проведения. Единственный способ заставить ее замолчать – это изолировать ее от всех людей в клинике. Может быть, ее отец добивается именно этого? – Его глаза сузились. – Заставить ее замолчать?

– Зачем? – хихикнул маленький человечек.

– Не знаю, мистер Кеннеди. – Доктор зажал ручку между пальцев и поиграл ею. – Во всяком случае, беспокоюсь о ней не я, а ваш клиент. Я-то в ней как раз уверен. – Кто, черт возьми, дергает за веревочки на этот раз? Адам или Джинкс?

– Волнения моего клиента, доктор Протероу, целиком и полностью касаются исключительно благополучия его дочери. Он твердо убежден в том, что любое упоминание и пересказ событий прошлого не пойдут на пользу Джейн. И сегодня утром она начала угрожать ему во время телефонного разговора, запрещая поступать так, как он считает нужным. Поэтому мой клиент посчитал такое ее враждебное настроение следствием вашего отказа от выполнения его указаний.

Некоторое время Алан обдумывал услышанное.

– Может быть, мы назовем вещи своими именами? – предложил доктор. – Чего добивается мистер Кингсли? Намерен ли он контролировать каждую минуту жизни своей дочери, или же он просто ищет повод, чтобы больше мне не платить?

– Я был проинструктирован напомнить вам о тех гарантиях, которые вы давали моему клиенту, когда поместили его дочь в свою клинику.

– Если вы имеете в виду давление и нежелательную терапию, то никакого спора здесь не может даже возникнуть. Ни то ни другое по отношению к Джинкс не применялось.

– Тем не менее, вы утверждаете в своем сообщении следующее: «Ей очень трудно говорить о самой себе». – Он взглянул на доктора. – А значит вы сами настаивали на том, чтобы она вела беседу на указанную вами тему.

– Глупость какая-то! – рассердился Алан. – Я писал мистеру Кингсли только потому, что полагал, будто он действительно заботится о благополучии своей дочери. Как лечащий врач Джинкс, я считаю в ее интересах восстановление добрых дружеских отношений с собственным отцом. Однако если его единственным ответом стал визит разглагольствующего адвоката, то есть вас, то, очевидно, она оказалась права, а я – нет. Ее отец заинтересован только в манипулировании ею, и ничего хорошего из нашей встречи все равно не выйдет. – Он передвинул пачку бумаг на столе. – Очевидно, в ваших повторяющихся инструкциях кроется какая-то угроза. Будьте любезны, подскажите мне поточнее, что же это?

– Ну, а теперь настала ваша очередь говорить глупости, доктор Протероу.

– Боюсь, что я перестаю что-либо понимать. – Алан, недовольно нахмурившись, изучал лицо адвоката. – Мне совсем не интересно шутить с благополучием своих пациентов. Если мистер Кингсли ищет повода не платить мне, тогда я склонен обсуждать эту проблему с самой мисс Кингсли. Я уверен, что она с уважением отнесется ко всем тем условиям, на которых настаивал ее отец, действуя от ее имени. Пожалуйста, передайте своему клиенту, что я не склонен обсуждать характер его дочери. Между прочим, она совершенно не волнуется, вспоминая о прошедших событиях. В дополнение могу добавить, что лично я абсолютно не согласен с предположениями полиции о том, что она совершала попытку самоубийства. – Он подался вперед. – Кроме того, вы можете также передать ему мое профессиональное мнение: самую большую угрозу для покоя Джинкс представляет собой именно мистер Кингсли. Она испытывает к нему противоречивые чувства, которые могут быть прояснены только в процессе беседы между ними. Особенно это касается смерти ее мужа. Помимо этого, ее волнует постоянный контроль над ней со стороны отца и его непрекращающееся вмешательство в ее личную жизнь. Однако, ввиду его отказа переговорить с ней, единственной альтернативой будет полный разрыв отношений с ее стороны. – Он решительно положил обе ладони на стол и поднялся. – Всего хорошего, мистер Кеннеди. Думаю, вы будете настолько любезны, что изложите мои взгляды настолько же подробно и старательно, как только что передали мне мнение вашего клиента.

Адвокат тоже поднялся. Лицо его просияло:

– В этом нет необходимости, доктор Протероу, – забормотал он, похлопывая себя по нагрудному карману. – Все уже записано на пленку. Кажется, я уже говорил вам, что мистер Кингсли настаивает на том, чтобы все разговоры были зафиксированы документально, когда дело касается его интересов. Уверен, что он с большим вниманием выслушает все то, что вы ему сказали. Всего вам доброго.

* * *

Через десять минут на столе Алана зазвонил телефон, и врач, горько усмехнувшись, снял трубку.

– С вами хочет поговорить преподобный Саймон Харрис, доктор Протероу, – сообщила Хильда. – Что ему сказать?

– Мне сейчас не до него, – буркнул Алан.

– Он говорит, что это очень важно.

– Естественно, – саркастически заметил доктор. – Если кто-то когда-то сознается в том, что его звонок не очень важен, то это будет памятный день в истории человечества.

– Похоже, вы сердитесь.

– Именно так. – Он вздохнул. – Хорошо, соедините меня с ним.

В трубке раздался голос Саймона:

– Доктор Протероу? Вы меня помните? Я друг Джинкс Кингсли. Я приезжал навестить ее в четверг.

– Помню.

– Я сейчас оказался в очень трудном положении. – В голосе молодого человека прозвучала тревога. Он замолчал, а потом добавил: – Джинкс уже сказала вам, что Мег и Лео мертвы?

Алан машинально погладил бороду:

– Нет.

– Их убили. Это произошло в тот же день, когда она пыталась покончить с собой.

Алан уставился на репродукцию гравюры Альбрехта Дюрера «Рыцарь, Смерть и Дьявол», висевшую на стене напротив. «Как она сейчас здесь к месту!», – невольно подумал он.

– Мне очень жаль, мистер Харрис. Вы, наверное, сильно переживаете.

– У нас не было много времени, чтобы переживать, – словно извиняясь, проговорил Саймон. – Полиция уехала только час назад.

– Мне очень жаль, – повторил Алан. – Почему вы думаете, что Джинкс уже все знает?

– Мне сообщил об этом ее помощник.

– Вы имеете в виду Дина Джарретта?

– Да.

– А ему откуда все стало известно?

Саймон вздохнул:

– Очевидно, после того, как вчера к Джинкс приходили полицейские, она начала что-то подозревать. Вечером она позвонила Дину и уговорила его связаться с Уолладерами для подтверждения ее опасений. – Он немного помолчал. – Получается, что она знала об этом до того, как нам сообщили официально. Моих родителей поставили в известность вчера вечером, а сегодня утром они ездили на опознание тела. Мать места себе не находит. Она обвиняет Джинкс в смерти Мег.

«Интересно, что еще утаивает от меня мисс Кингсли?» – подумал доктор.

– А зачем вы сейчас все это мне рассказываете?

– Я уже сказал, что положение мое сейчас очень незавидное, – смущенно повторил Саймон. – Как и у моего отца. – Он откашлялся. – Трудно соображать, когда находишься в такой ситуации. Ну… я полагаю, вам известно, что… – Он тяжело вздохнул. – Сэр Энтони Уолладер собирается отправиться в «Таймс» с обвинениями против Джинкс и ее отца, а моя мать откровенно подстрекает его сделать это. Я, конечно, могу ее понять. Они оба очень расстроены, как вы представляете. Впрочем, мы все пока еще не пришли в себя. – Он громко высморкался. – Не знаю, что именно напечатают в газете, но все это мне не нравится. Я представляю, что будет, если за дело возьмется желтая пресса. Моя мать неважно себя чувствует… она… то есть… Мы с отцом считаем, что Джинкс необходимо как-то защитить от всего этого. Эти газеты ничуть не лучше суда, попирающего принципы справедливости… Я просто не знал, кому еще можно позвонить в сложившейся ситуации. Почему-то мне показалось, что она уже все вам рассказала. Я имею в виду, об их смерти. – Было слышно, что он вот-вот расплачется. – Простите меня… простите.

Алан молча слушал, как Саймон тихо рыдает на другом конце провода.

– Я бы на вашем месте так не волновался, – спокойно ответил доктор, хотя это стоило ему немалых усилий. – Джинкс удивительно крепкая женщина. – Он даже не мог себе представить, насколько она сильна. – И я уверен, что через несколько дней к ней полностью вернется память, и тогда она сможет все нам разложить по полочкам. Я надеюсь, что ничего страшного она не совершала. – Он на секунду задумался. – Полагаю, речь сейчас идет только о догадках, а не о фактах. Если бы у полиции имелись какие-то улики против мисс Кингсли, они бы просто так не ушли. Разве нет?

Саймон пытался успокоиться:

– Как я это понимаю, вы, конечно, правы, но мы практически ничего не знаем. Больше всех осведомлен сэр Энтони, и он утверждает, что Лео был забит до смерти кувалдой… Точно так же погиб и Рассел Лэнди.

– А мистер Кингсли уже знает о смерти Лео и Мег?

– Не думаю. Мы с отцом полагаем, что сэр Энтони хочет нанести Джинкс удар, когда она не сможет защищаться, но мне кажется, что это нечестно.

– Вы ведете себя весьма благородно по отношению к ней, – удивленно заметил доктор.

– Все не так просто, как может показаться на первый взгляд, – серьезно произнес Саймон. – Мы очень беспокоимся за мать и не хотим, чтобы Джинкс из-за нее повторила попытку самоубийства. Сейчас на нее будет оказано немалое давление, и я боюсь, чтобы она не повторила того, что уже пыталась сделать однажды.

– Ну, по крайней мере, на этот счет вы можете не тревожиться, – медленно проговорил Алан. – Я ни чуточки не сомневаюсь в ее душевном равновесии. Так что ваши волнения необоснованны. Но, в любом случае, спасибо вам за информацию.

Он попрощался с Саймоном и, положив трубку, нахмурился. Что же здесь происходит? Знает ли о случившемся Адам Кингсли? Может быть, поэтому он и прислал своего адвоката? Боже всемогущий! Неужели сам доктор и вся клиника оказались втянутыми в какой-то заговор против суда справедливости?

– Вот дерьмо! – прорычал Алан, впиваясь глазами в гравюру. Какого дьявола он вообще согласился поместить сюда это проклятую женщину?

* * *

Алан разыскал дежурную сестру Веронику Гордон.

– У меня все уже вот где сидит, – сообщил он, проводя рукой по горлу. – Я ухожу в самовольную отлучку на несколько часов. Если возникнут срочные проблемы, пусть разбирается Найджел Уайт. – Он на секунду задумался и добавил. – Если дело будет касаться мисс Кингсли, звоните мне на мобильный телефон. Или нет, – быстро поправился он. – Мы пойдем еще дальше. Проверяйте ее каждые полчаса. Понятно? Каждые тридцать минут заходите к ней в палату или посылайте кого-нибудь из сестер. Если что не так, тут же связывайтесь со мной. О'кей?

Вероника кивнула:

– Что-нибудь случилось?

– Нет, – зарычал доктор. – Просто меры предосторожности. Ее отец сегодня присылал сюда своего проклятого адвоката, и он устроил мне такую промывку мозгов, что я сейчас взвинчен до предела. Я не хочу, чтобы на меня подавали в суд за небрежное отношение к пациентам, если ей вдруг придет в голову совершить какую-нибудь глупость.

– Ничего она не сделает, – уверенно произнесла сестра.

– Почему вы так считаете?

– Я за ней уже давно наблюдаю. Все вокруг беспрекословно выполняют ее желания, включая и вас. А такие люди, Алан, соображают порой куда лучше всех и так просто не сдаются.

– Но она один раз уже попробовала.

– Чушь! – Вероника дружелюбно улыбнулась. – Может быть, она хотела, чтобы так подумал ее отец, но если бы она задумала что-то серьезное, то была бы уже на том свете. Мое мнение таково, что очень многое было подстроено, прежде чем она завела мотор той машины. Во всяком случае, вызвать отцовское сочувствие было одной из второстепенных задач. Могу поспорить, – задумчиво проговорила Вероника, – она не слишком хорошо просчитала, что может случиться с твердым предметом, ударившимся о бетон. Поэтому серьезное сотрясение мозга и амнезия вряд ли являлись составной частью первоначального плана.

Алан пожал плечами:

– Ну, уж и не частью финала, я полагаю. Между прочим, чтобы симулировать амнезию, вовсе не надо быть Эйнштейном, Вероника.

Она удивленно взглянула на доктора:

– Неужели вы подозреваете, что она притворяется?

– Совсем не обязательно, – солгал доктор. – Я просто констатирую общеизвестный факт.

– Но зачем ей нужны такие ухищрения? Ей же абсолютно нечего скрывать.

– Может быть, как раз здесь вы и ошибаетесь.

* * *

Доктор вышел из больницы и направился через лужайку к своей машине. День клонился к вечеру. Возле красного «уолсли», принадлежавшего Алану, уже стоял Фергус, облокотившись о капот. Увидев врача, он небрежно кивнул в его сторону и с любовью провел рукой по блестящему борту автомобиля.

– Я догадался, что это ваша машина, – заметил он. – Я сразу обратил на нее внимание, еще в прошлый раз, когда навещал Джинкс. Вы случайно ее не продаете?

Алан отрицательно покачал головой:

– Боюсь, что нет. Мы были вместе слишком долго, чтобы так легко расстаться. – Он вставил ключ в замок дверцы. – Вы уже виделись с Джинкс или только идете к ней?

– Просто жду. Она ушла побродить по саду. И Майлз отправился на ее поиски. Ну как, хорошую трепку задал вам Кеннеди?

– Это входит в его служебные обязанности?

– Все зависит от настроения папочки. Я рассказал ему, что вы очень высокомерно и властолюбиво поговорили со мной в субботу, поэтому, как я думаю, он решил прислать своего «ротвейлера», чтобы тот напомнил вам, кто здесь заказывает музыку. К тому же, я намекнул ему, что вы неровно дышите по отношению к Джинкс. – Он краем глаза посмотрел на доктора, наблюдая за его реакцией. – Папуля ужасно рассердился. Не удивительно, что он послал сюда Кеннеди.

Алан лишь презрительно фыркнул:

– Я сомневаюсь в том, что у вас набралось столько смелости, чтобы пересказать все это отцу, Фергус. – Он распахнул дверцу автомобиля. – Мне интересно другое: откуда вы знаете, что Кеннеди был здесь?

– Так я видел, как он выходил из здания больницы. – Фергус равнодушно зевнул. – Кстати, Майлз хотел с вами поговорить. И я обещал задержать вас здесь до его возвращения.

– Как-нибудь в другой раз.

– Нет, именно сейчас. – Фергус жестко схватил Протероу за руку. – Нам тоже важно знать, что тут происходит. Начала ли Джинкс уже что-нибудь вспоминать?

– Я думаю, об этом вам лучше всего спросить ее саму. – Алан взглянул на удерживающую его руку юноши. – Я с удовольствием приму вас в другое время, если только вы перед этим заранее договоритесь со мной о встрече. Но вот сейчас… – Он положил ладонь на руку Фергуса и снял ее со своего предплечья, – …у меня, к сожалению, имеются более неотложные дела. – Доктор дружелюбно улыбнулся и сел за руль. – Рад был снова повидаться с вами, Фергус. Передавайте привет вашей матери и брату. – Он захлопнул дверцу, завел двигатель и потихоньку вырулил на дорогу, ведущую к воротам.

* * *

Когда сестра Гордон совершала в девять часов свой вечерний обход, она нашла Джинкс стоящей у окна. Женщина с удовольствием наблюдала, как отсвет заходящего солнца постепенно превращается в подобие тлеющих угольков в камине.

– Красиво, да? – произнесла Джинкс, не оборачиваясь и чувствуя инстинктивно, кто находится сзади. – Если бы я могла вот так стоять вечно и наблюдать закат, я была бы всегда счастлива. Вы понимаете, что это означает? Это был бы настоящий рай!

– Ну, тут все зависит от того, насколько неподвижным вы хотите видеть свой собственный рай. Допустим, вы наблюдаете это великолепие, начиная с рассвета. Маленькая искорка постепенно превращается в роскошное пламя. Так вот, скажите мне, в какой именно момент вы произнесете заветное «стоп», чтобы заполучить это ваше вечное счастье? Я всегда удивлялась тому, как часто мне казалось, что предыдущий момент был все же лучше момента последующего, в котором я и застряла. Таким образом, можно запутаться и вместо приятного опыта столкнуться с полным разочарованием.

Джинкс не смогла сдержать смеха:

– Выходит, рая не существует?

– Для меня – нет. Блаженство можно испытать только тогда, когда натыкаешься на него неожиданно, и длится оно лишь несколько мгновений. Если блаженство будет вечным, оно станет невыносимым. – Она улыбнулась. – У вас все в порядке?

Джинкс повернулась к Веронике.

– Все точно так же, как и полчаса назад и еще полчаса назад. Может быть, теперь вы мне расскажете, к чему такие проверки?

– Вероятно, доктор волнуется, думая, что вы можете переутомиться. Вы меня сегодня здорово перепугали своей прогулкой. Слишком далеко и надолго на этот раз вы удалились.

– Ничего страшного, – отозвалась Джинкс. – Большую часть времени я пряталась. – Она улыбнулась, заметив удивление на лице сестры. – Я увидела своего брата, и мне пришлось скрываться между внешними флигелями и подсобными постройками. – Она снова уставилась в окно. – Доктор Протероу говорил, что к нему, возможно, приедет мой отец, – с легкостью солгала Джинкс. – Вы не в курсе, Адам еще не появлялся? Я подумала, что он может захотеть навестить меня.

– По-моему, приходил его адвокат, – сообщила Вероника, взбивая подушки и разглаживая простыни, – но не ваш отец.

Джинкс прижалась лбом к холодному стеклу:

– Почему же доктор Протероу не зашел ко мне?

– Он отлучился на несколько часов. Бедный парень, – сочувственно произнесла она, сожалея, как всегда, что сама уже была обременена мистером Гордоном. – У него столько всего накопилось в душе, а поделиться не с кем.

Джинкс обхватила себя руками, стараясь унять начавшуюся дрожь. О чем он думает? Неужели о Лео и Мег? Кто ему рассказал? Кеннеди?

Сестра Гордон нахмурилась.

– Слишком уж долго вы торчите у окна, глупенькая моя. Ну-ка, быстро, переодевайтесь и марш в постель! Не хватало вам еще простудиться ко всему прочему. – Она щелкнула языком, держа халат для Джинкс и накрывая ее плечи мягкой тканью. – Вам повезло, что в тот вечер после аварии вас так быстро нашли. Иначе вас привезли бы к нам уже с воспалением легких.

– Да уж, повезло. Ничего не скажешь, – печально подтвердила Джинкс.