Текст книги "Башня из красной глины"

Перед самым отплытием явились Жеребин и двойняшки. Самсоновы выдохнули с заметным облегчением, когда увидели их среди поднимавшихся на борт.

– Представляете, сбежали от меня! – с наигранным возмущением проговорил Жеребин, поглядывая с усмешкой на двойняшек. – Только у причала уже появились!

– Это что за фокусы? – напустилась на детей Самсонова. – Вы где были?

– В торговом центре, – виновато ответил Максим.

– Мы только на десять минут зашли, – поспешно сказала его сестра.

– Что вам там понадобилось?!

– Игровые автоматы, – смущенно пояснил Максим.

– Мы купили жетоны, а там можно выиграть новые, и мы выиграли, и у нас появились еще, – затараторила Ксюша, явно стараясь поддержать брата. – Так не бросать же их было, ну мы и решили на них сыграть.

– Два часа их искал! – пожаловался Жеребин. – Уже хотел полицию вызывать – думал, пропали!

Максим и Ксюша виновато переглянулись.

– Я с вами потом разберусь! – зловеще пообещала им Самсонова. – А сейчас – марш в каюту!

Близнецы, понурившись, отправились восвояси.

– Что с них возьмешь – все-таки дети, – виновато развела руками Самсонова, обращаясь к Жеребину.

Тот проводил детей пристальным взглядом и отвернулся.

– Конечно, – согласился он. – Я понимаю. Просто беспокоился, вы же попросили меня за ними приглядеть.

– Главное, что все обошлось, – вставил Самсонов.

Жеребин кивнул:

– Да уж. Но требуется больший контроль, – добавил он каким-то странным тоном.

Самсонов переглянулся с супругой.

– Конечно, – сказала та. – Мы над этим работаем. – Она улыбнулась, но глаза у нее остались серьезными и тревожными.

Смирнов отправил одного из оперов проследить за Жеребиным, а сам догнал двойняшек возле камбуза.

– Эй! – окликнул он их, подходя. – Проштрафились?

– Ага, – отозвалась Ксюша. – Но это того стоило.

– Наигрались на неделю вперед, – заявил Максим.

Они вопросительно обежали глазами полицейского: мол, что надо-то?

– Дядя Толя часто к вам домой приезжает? – поинтересовался Смирнов, шагая рядом с близнецами. – Кажется, он за вас здорово поволновался.

– Наверное, – отозвался Максим. – Зря мы сбежали, конечно. Теперь мама будет пилить дня два, не меньше.

– Два! – фыркнула сестра. – Жди, как же! Неделю – минимум!

– Ну, неделю не будет, – снисходительно возразил Максим.

– Посмотришь, – упрямо заявила Ксюша.

– Как часто дядя Толя у вас дома бывает? – поспешил прервать их спор Смирнов.

– Да не очень. – Максим пожал плечами. – Раза три-четыре в год.

– Иногда и реже, – вставила Ксюша.

– Зато он привозит такие подарки! – Ее брат восхищенно закатил глаза.

– Какие? – поинтересовался Смирнов.

– Раньше игрушки, а теперь снаряжение.

– Какое снаряжение?

– Спортивное. Очень дорогое.

– Он вам нравится? – Следователь постарался, чтобы его вопрос прозвучал как можно небрежнее.

– Да, он очень хороший, – кивнула Ксюша. – Помог нам устроиться в кадетскую школу.

– В кадетскую? – удивился Смирнов.

– Ага, – подтвердил Максим. – Знаете, как там здорово!

– Нам очень нравится, – сказала Ксюша. – Нас там всему учат, прямо как в армии!

– А вы хотите пойти в армию? – удивился полицейский.

– Конечно, – ответил Максим. – В ВДВ.

– А я еще не решила, – призналась Ксюша.

Брат фыркнул.

– Что с нее взять – девчонка! – сказал он.

– Не поэтому! – запротестовала девочка.

– Ладно, счастливо, – попрощался Смирнов. – Надеюсь, вас не очень сильно накажут.

Он оставил двойняшек и отправился в каюту, где достал телефон и позвонил Павлову.

– Попробуй узнать, кто такой Анатолий Жеребин, – попросил он, когда тот ответил. – Только осторожно.

– А еще есть какие-нибудь сведения о нем? Ты хоть представляешь, сколько в России людей с таким именем и фамилией.

– Думаю, он связан с каким-нибудь военным ведомством. Или с чем-то в этом роде.

– Мне это, конечно, очень поможет.

– Это все, что есть.

– Ладно, постараюсь что-нибудь узнать.

– Только тихо. Не надо привлекать внимание.

– Даже так?

– Угу.

– Ну хорошо. Обещать, правда, ничего не могу.

– И не надо. Просто сделай, что сможешь.

– О’кей.

Едва он повесил трубку, как на экране высветилось: «Тумарин».

– Алло? – тут же ответил Смирнов. – Чем порадуешь?

– Викуловой и Кожину подмешали снотворное. Таблетки. Доза такая, чтобы они уснули крепко и надежно, но не умерли. Ничего критического.

– То есть дозы были одинаковые? Убийца не учел, что у Кожина масса тела больше?

– Нет. Да и зачем, если его все равно убили?

– Он спал, когда его убивали?

– Безусловно. Ему затолкали в горло красную глину, и он задохнулся не проснувшись.

– Еще что-нибудь?

– На стакане отпечатки только Викуловой. Ребята взяли у нее образец, когда были на борту. На бумажках тоже ничего. Ключ чистый. Похоже, его вытерли, иначе на нем остались бы пальчики Викуловой.

– Я знаю, снимал отпечатки.

– Ну вот и отлично. Кстати, «тав» написано кровью, как и в предыдущих случаях. Для этого использовалась булавка, которой укололи Кожина, пока он спал. Если тебе интересно, кровь брали у него из руки, но едва ли это важно.

– Так, еще чем порадуешь? – проговорил Смирнов, лихорадочно раскладывая новую информацию в голове по полочкам, чтобы потом взять оттуда в нужный момент.

– Это все. Остальное позже.

– Ладно, жду.

Закончив разговор, Смирнов вернулся к трапу и велел операм собраться в кают-компании, оставив только двоих дежурить у трапа. Полицейский, отправленный следить за Жеребиным, доложил, что тот встретился с шестью новыми пассажирами, а потом засел у себя в каюте.

Капитан тоже был приглашен в кают-компанию для согласования последующих действий. Смирнов быстро объяснил, что предстоит обыскать теплоход, перевернув все вверх дном, а заодно провести личный досмотр пассажиров. Для этой цели в числе присланных из местной управы оперов были три женщины. Следователь сказал, на что необходимо обращать внимание прежде всего: лекарства во вскрытых бутылочках, хлороформ, глину, ножи и лезвия, особенно зазубренные, проволоку, булавки и иголки, которыми мог быть выведен знак «тав», а также отмычки и бумагу для записей. Кроме того, Смирнов попросил быть внимательными ко всему, что может помочь преступнику скрыть следы – в первую очередь, конечно, перчатки. Наконец были розданы копии смазанного отпечатка обуви.

Ордер на обыск тоже был размножен на ксероксе, оригинал передали Смирнову. Трап подняли за последним пассажиром, и капитан объявил по радио, что всех просят собраться на верхней палубе. Затем, когда оперативники убедились, что никто не остался в каютах, было дополнительно объявлено, что в связи с преступлением, совершенным на борту теплохода, будет проведен обыск. С оригиналом ордера желающие могут ознакомиться в кают-компании. Затем Смирнов взял микрофон и кратко поблагодарил всех пассажиров за понимание и содействие. После этого полицейские отправились проводить обыск. Несколько оперов остались с пассажирами – следить, чтобы никто не выбросил что-нибудь за борт.

Смирнов остался в кают-компании вместе с Дыминым, который чувствовал себя лучше, но не настолько, чтобы ползать по кораблю в поисках улик. Впрочем, ползать-то он как раз мог. Через некоторое время заглянул судовой врач.

– Если вам интересно, женщина пришла в себя.

Смирнов тут же встал.

– Мне надо перекинуться с ней парой слов, – сказал он Дымину.

– Валяй! – махнул тот рукой. – Я буду тут. Оставь мне ордер на случай, если кому-нибудь приспичит на него посмотреть.

Когда Смирнов в сопровождении Доценко вошел в лазарет, там сидела медсестра. Она измеряла Викуловой давление. Женщина выглядела сонной и недоумевающей. Она явно еще не знала, что Кожин убит.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовался Смирнов, садясь на свободный табурет.

– Отлично. А что случилось?

– Вы приняли снотворное.

– Что? – Женщина нахмурилась.

Смирнов, вздохнув, обрисовал ей ситуацию. Когда он закончил, Викуловой пришлось делать инъекцию успокоительного. Доценко осуждающе качал головой и бормотал, что только что привел пациентку в норму.

– Мне нужно задать вам несколько вопросов, – пояснил Викуловой Смирнов, пропуская мимо ушей энергичные протесты судового врача. – Время дорого, сами понимаете.

– Спрашивайте! – сквозь слезы проговорила женщина.

– Вы принимали снотворное?

– Нет. У меня его даже нет.

– Значит, вам его подмешал убийца. Скажите, у вас есть подозрения, как и когда это могло произойти?

– Нет. Мало ли… сидели в баре, часто выходили. Вообще не сидели на месте. Все время кто-нибудь крутился рядом. Может, снотворное добавили, когда я уже загорала. Кажется, я на несколько минут задремала.

– Хорошо. Давайте поговорим о вчерашнем вечере.

– Зачем?

– Я думаю, убийца уже брал у вас ключ, чтобы похитить чемодан Анатолия Семеновича.

Глаза у Викуловой расширились.

– Зачем? В смысле, его что, украл убийца?

– Похоже на то.

– А для чего?

– Не могу сказать. Так кто мог взять ваш ключ вчера вечером?

Женщина развела руками:

– Я не знаю.

– Вы оставляли его где-нибудь без присмотра? Или, может, сумочку?

– Надо подумать. Я не могу ответить с ходу.

– Кто вчера запер дверь в каюту, когда вы уходили на концерт? Вы или Анатолий Семенович?

– Толя.

– Значит, вы не уверены, что ваш ключ был на месте?

– Нет, он был. Я помню, что проверила перед выходом, и он лежал в кармашке моей сумочки. Я могу показать, он, наверное, у меня…

– Нет, ваши ключи забрали криминалисты, – остановил женщину Смирнов. – Стюард даст вам запасной.

– То есть мне придется жить в той каюте? – Глаза у Викуловой расширились от ужаса. – Там, где убили Толю?

– Я думаю, вам предоставят другую, – поспешно сказал Смирнов. – Кажется, на корабле должны были остаться свободные. Давайте дальше. Во время танцев вы оставляли где-нибудь сумку?

– Конечно, не могла же я танцевать с ней.

– Помните, где или кому вы ее оставили?

– Да, я попросила присмотреть за ней Ксюшу. Это дочка Юрия Петровича.

– И она следила за ней все время, пока вы танцевали?

– Нет, за ней потом пришел брат, и она отдала сумочку Нине.

– Дочери Зои Владимировны? – уточнил на всякий случай Смирнов.

Викулова кивнула:

– Да, ей. Потом Ксюша вернулась, а Нина пошла в каюту. У нее регулярные процедуры. Из-за гемофилии.

– То есть сумочку вам вернула уже Ксюша?

– Да.

– Вы оставляли сумку еще где-нибудь после того?

– Да. На столике, когда отлучалась в уборную.

– Кто был рядом?

– Люда и Юля.

– Люда – это Самсонова?

– Да. Извините, что я по привычке называю их просто по именам.

– Ничего-ничего. Не берите в голову. Скажите, когда вы видели ключ после этого?

– Когда открывала дверь каюты.

– Вы?

– Да.

– А почему не Анатолий Семенович?

– Я шла впереди и достала ключ на ходу.

– Только поэтому?

– Да.

– Ладно, теперь давайте перейдем к сегодняшнему утру.

При этих словах Викулова заметно помрачнела.

– Вы оставили Анатолия Семеновича в каюте, а сами пошли загорать?

– Да, он вчера здорово сгорел, так что решил остаться.

– Мне нужно знать, что он пил, где и когда, поскольку его тоже усыпили.

Викулова кивнула.

– Понимаю, – выдавила она с трудом. – Мы пошли с утра в бар и заказали напитки.

– Мы – это кто? – мягко прервал ее Смирнов.

– Я, Толя, Юра… то есть Самсоновы и Зоя Золина.

– А Дмитрий Александрович? – спросил следователь про химика.

– Нет, он не пошел. Остался в каюте. По-моему, он со своим попутчиком неплохо выпил и утром был не совсем в форме.

– Александра Николаевна с вами тоже не пошла?

– Нет, они с Юлей сразу отправились загорать, но не на шезлонгах, а на верхней палубе.

– И долго вы были в баре?

– Часов до двух. Потом, после обеда, мы взяли еще по коктейлю и разошлись кто куда.

– Сразу?

– Нет, минут десять посидели, поболтали.

– Вы отлучались?

– Один раз.

– Надолго?

– Минут на пять. Может, чуть больше.

– Ясно. А Анатолий Семенович?

– Кажется, нет. Потом подошел Жеребин, и Самсоновы договорились, что он на берегу присмотрит за двойняшками.

– Это они предложили?

– Да. Попросили его.

– Он охотно согласился, как вам показалось?

– Вроде да. А может, просто из вежливости.

– Вы сколько лет знаете Жеребина?

– Давно. Он друг Самсоновых, так что мы знакомы лет восемнадцать.

– Он приходит в лабораторию?

– Время от времени.

– Навещает друзей?

– Ну да. А что?

– Просто так, раз уж вы о нем заговорили. – Смирнов встал. – Спасибо, и примите соболезнования. Я так понимаю, с Анатолием Семеновичем вас связывали не только рабочие отношения?

– Не только. Но это… не нужно афишировать.

– Разумеется. Всего доброго. И поговорите с капитаном, я уверен, он предоставит вам другую каюту.

Смирнов вернулся в кают-компанию.

– Кто-нибудь приходил? – спросил он Дымина.

– Ага. Самсонов и еще пара каких-то истеричек. Я им сунул под нос ордер, и они убрались.

– Отлично.

– А у тебя как?

Смирнов рассказал то, что узнал.

– Ну, посмотрим, что даст обыск, – проговорил Дымин. – Я, если честно, многого не жду. Крысолов наверняка все скинул за борт.

– Если не дурак. Но он не дурак.

Опер кивнул:

– К сожалению.

Через полчаса пришел старпом и сказал, что капитан интересуется, нельзя ли отчалить и закончить обыск уже на плаву, чтобы не нарушать расписания отплытий. Тем более что «Фаэтон» занимает место теплохода, который пропустил из-за прилива одну остановку на пути следования и поэтому должен прибыть раньше времени. Звонил начальник порта и обещал, что полицейских потом доставят на катере обратно. Смирнову пришлось утрясать этот вопрос, и в конце концов было решено, что корабль последует дальше – как и предлагал капитан. Пассажирам сообщили, что опоздание в Сургут будет незначительным.

Смирнов вышел на палубу, чтобы пронаблюдать, как «Фаэтон» отходит от пристани. Над головой были слышны голоса и музыка. Полицейский подумал, что едва ли кто-нибудь будет танцевать, и вспомнил рассказ Бунина «Господин из Сан-Франциско». Он смотрел, как отдаляется берег и «Фаэтон» теряет связь с землей, снова превращаясь в железного Левиафана. Если они не найдут Крысолова, у него снова появится возможность нанести удар – а он на это явно рассчитывает. Смирнов прислушался к гудению машины в чреве теплохода – демон напился крови, но ему было мало. Он ждал новой жертвы, и по кораблю расползалось это желание. Следователь ощущал его в запахе речной воды, тины, ила и нагревшейся на солнце краски.

Он поднялся на верхнюю палубу и обвел глазами пассажиров. Только несколько из них обратили на него внимание. Далеко не все знали, что он из полиции.

Члены лаборатории сгруппировались возле правого борта. Стюарды принесли несколько столов и стулья, которые раньше использовались во время просмотра фильма. Кушекова и Самсонова сидели за столом и курили, Золина и Бирюков пили кофе, а Самсонов стоял, держась за поручень, и втолковывал что-то Юле и Нине. Его сын Максим играл с Жеребиным в какую-то настольную игру, а Ксюша за этим наблюдала, подперев подбородок кулаками. Викуловой не было – очевидно, Доценко оставил ее в лазарете.

Смирнов подошел и поздоровался. Обратившиеся на него взгляды были частично неприязненными, частично испуганными.

– Это надолго? – резко спросил Самсонов.

Полицейский огляделся и ничуть не удивился, заметив неподалеку поднявшихся в Лесобруйске на борт качков. Они не смотрели на генетиков и вообще стояли порознь, но все были примерно на одном расстоянии от группы ученых.

– Не очень, – солгал Смирнов. – Сейчас осмотрят каюты, а затем пассажиров. Вы же понимаете, мы обязаны это сделать.

– Надеюсь, вы найдете убийцу! – сказал Бирюков и почему-то быстро оглядел своих коллег, словно опасался, что ему начнут возражать.

– Кто будет обыскивать женщин? – поинтересовалась Золина.

– Сотрудницы полиции.

Золина удовлетворенно кивнула:

– И то хорошо.

– Что вы рассчитываете найти? – не поднимая глаз от игровой доски, спросил Жеребин.

Смирнов заметил, что они с Максимом играли в «Полководца» – настольную стратегию, где пользовались костями, фишками и карточками. Судя по всему, мальчишка побеждал.

– Ничего определенного, – проговорил следователь. – Просто надеемся, что нам повезет.

Жеребин не проронил ни звука, и Смирнов отвернулся.

– Я пришел, чтобы сказать, что если кто-то имеет информацию, которая может пригодиться следствию, то милости прошу. Я готов выслушать любые замечания.

Не заметив на лицах генетиков горячего желания немедленно поведать свои тайны, он коротко кивнул и пошел прочь. Если они будут упорствовать, то кто-то может погибнуть. Возможно, их сковывало присутствие Жеребина. Но когда обыск закончится, ученых соберут в кают-компании, чтобы охранять. Там «друга семьи» не будет. Смирнов подумал о том, что таинственное ведомство тоже предполагает, что убийства не кончились, – иначе зачем на теплоход прислали шестерых агентов?

Смирнов понимал, что заставить ученых сидеть до конца поездки в кают-компании невозможно. Поначалу они соберутся, но потом непременно взбунтуются. Удерживать их силой он не имеет права, так что рано или поздно они разбредутся по кораблю. И тогда Крысолов примется за дело. Интересно, как он обойдется без глины? Ведь он либо избавился от нее, либо ее найдут при обыске и заберут полицейские. Насколько преступник зависим от того, как именно должно быть «оформлено» тело? Заставит ли его отсутствие глины отказаться от убийства? Смирнов был уверен, что нет: Крысолов должен был понимать, что для последнего акта трагедии реквизита не останется, значит, нашел способ это компенсировать. Или вовсе обойдется без глины и просто положит в рот жертве очередной знак «тав».

Через полчаса позвонил Павлов.

– Во-первых, про Жеребина смог выяснить только то, что он служил в танковых войсках, а сейчас подвизается в каком-то штабе. Короче, если он из секретной конторы, то легенда у него надежная, и мы о нем ничего не узнаем.

– Я не удивлен, – отозвался Смирнов. – Еще что?

– Задержаны и допрошены все двенадцать пассажиров, сошедшие в Лесобруйске. Ничего подозрительного, в вещах – ни одной улики.

– Окончательно чисты они будут, если на «Фаэтоне» убьют еще кого-нибудь, – пробормотал Смирнов.

– Надеюсь, что не убьют.

– Я тоже.

– Пока вроде все.

Повесив трубку, Смирнов посмотрел на Дымина. Они сидели в кают-компании в ожидании результатов обыска. Опер задремал, положив голову на сложенные руки. Было очень тихо, сюда не доносились ни музыка, ни голоса. Смирнов прикрыл глаза и постарался сопоставить те факты, которые были у него в распоряжении. Он представлял, что строит башню, в которой каждый кусочек имевшейся информации ложился на место кирпича. Прошло минут двадцать, в течение которых он попытался построить четыре башни, но все они развалились, потому что пробелов было слишком много, а некоторые кирпичи упорно отказывались вставать на предназначенные им места.

Когда зазвонил телефон, Смирнов вздрогнул. На экране было написано «Тумарин».

– Алло? – Следователь прижал трубку к уху и вышел в коридор, чтобы не разбудить Дымина. Опер даже не пошевелился.

– Привет. – На фоне голоса патологоанатома была слышна тихая музыка. Кажется, играла флейта в сопровождении альтов. – У меня для тебя кое-что есть.

– Выкладывай.

– Сначала про «юнгу». Узел на веревке, которой задушили Сергея Капотова, завязан профессионально. Но это не такая скользящая петля, которую использовали когда-то палачи. Там должно быть тринадцать символических витков, а этот узел используют монтажники-высотники, рабочие на крышах и так далее. Словом, люди, страхующие себя тросами.

Теперь чемодан. Дыры пробиты складным ножом – это видно по характерным отметинам по краям отверстий, где имеются углубления, оставленные рукояткой. Думаю, преступник бил ножом с размаху. Кроме того, на лезвии есть неровные зубцы, вероятно самодельные.

– То есть это нож, которым пытали Марухина? – перебил Смирнов.

– Думаю, да. Но утверждать не могу. Кровь на краях отверстий в чемодане отсутствует, так что если она и была на лезвии, то либо ее хорошо отмыли, либо частицы смылись речной водой.

Что еще можно сказать? Шея у парня не сломана, его просто придушили, причем не до конца. Думаю, минуты две его держали в подвешенном состоянии (это видно по расположению ссадин, оставленных на шее петлей), а затем, когда он отрубился, просто скинули в воду, привязав груз. Сергей Капотов пришел в себя в реке, но из-за чемодана выплыть не смог. Он захлебнулся.

– Это точно?

– Абсолютно. В его легких полно речной воды. Он пытался снять веревку, но слишком поздно. Она затянулась туго, он был уже под водой, и его хватило лишь на то, чтобы ее слегка ослабить и вдохнуть воду. Кстати, веревку намылили мылом, которое кладут в каютах. Но частиц кожи мы на веревке не нашли. Так что либо намыливали в перчатках, либо просто водили по веревке куском мыла, либо чешуйки кожи смыла река.

– Значит, работал не профессионал?

– Да, убийце повезло, что парень не выжил. Если бы он подержал его подвешенным подольше, минут пять, тот умер бы еще на теплоходе. Но у него, наверное, не было времени – боялся, что появится кто-нибудь из пассажиров. Поэтому он поторопился скинуть тело за борт. Я не думаю, что он пытался сымитировать несчастный случай, – в таком случае он не привязал бы чемодан. Да и следы от веревки не оставляли такой возможности – ясно, что парня задушили.

– Это все?

– Насчет «юнги» да.

– А есть еще что-то?

– Да. Мы выяснили про отпечаток обуви.

– В смысле? По нему же нельзя было не то что марку, а даже размер определить.

– Размер и сейчас я тебе точно не скажу. Могу примерно.

– Как?

– Подожди, не суетись. Дай я тебе все объясню. Дело в том, что эти ботинки производятся относительно небольшими партиями. Мы проверяли известные фирмы, но не все, конечно, потому что информация о некоторых просто недоступна. Как говорится, надо знать, где искать. Так вот, парни решили поползать по сайтам производителей профессиональной обуви – просто на всякий случай – и наткнулись на рисунок этой подошвы. Это спортивные ботинки, их используют в туризме.

– В смысле?

– Ну, типа ориентирования и так далее. Для сильно пересеченной местности. Там фишка в том, что в подошве несколько составляющих, облегчающих давление на стопу, выступы помогают при сцеплении, а кроме того, по бокам делают разрезы, которые позволяют подошве легче сгибаться при подъеме по склону.

– А вы определили размер?

– Это самое интересное. Такие ботинки производились только до тридцать восьмого размера, потому что их изначально разработали по заказу нескольких спортивных секций, в которых занимались подростки. Выпустили всего шесть партий и больше не делали, так как на рынке спроса практически не было.

– То есть ты хочешь сказать, что след оставил ребенок?

– Или женщина. Или здоровый кабан с очень маленькой стопой. Следы так смазаны, что вес обладателя обуви определить невозможно. На самом деле я хочу сказать, что тебе надо искать человека с размером ноги до тридцать восьмого размера. Если бы отпечаток был только в карьере, я бы предположил, что там играли дети. Если бы он был только на задворках монастыря, я бы мог допустить, что кто-то из подростков забежал туда отлить, – это, кстати, легко проверить. Но поскольку след нашелся на двух местах преступления, то я советую тебе обратить на него самое пристальное внимание.

– Это и так понятно, – ответил Смирнов. – Получается, этой обуви было произведено не так уж много, в свободной продаже она не была и заинтересовать могла только спортсменов, занимающихся спортивным туризмом?

– Нет, две партии были выброшены на прилавки в Чехии и Польше. Ботинки до сих пор не раскупили.

– Когда это было?

– Полгода назад.

– Можно узнать, кто их покупал?

– Смеешься? Да продавцы, что в то время работали в магазинах, может, уже уволились – при современной-то текучке кадров в розничных сетях. А если даже и работают, то за эти месяцы через них столько покупателей прошло!

– Ладно, все понятно.

– Ищи ботинки или хотя бы подозреваемого с ногой до тридцать восьмого размера. Кстати, не факт, что он занимается спортом. Может, просто обувка приглянулась. Мой племянник как-то в магазине сдуру купил туфли для игры в боулинг и приперся в них гордый домой.

– Если еще что-нибудь выясните, позвони, – велел Смирнов.

– Договорились.

Закончив разговор, следователь взял несколько пакетов для сбора улик и лично собрал и пометил все куски мыла в каютах ученых, едущих на семинар семей, а также Васильева, Рокотова и Жеребина – на тот случай, если мылом действительно водили по веревке и на нем остались ворсинки каната. Собирать мыло из всех кают не стал – такой объем работы лаборатория не потянула бы, да и в подозреваемых другие пассажиры не числились. Заодно следователь рассмотрел обувь интересующих его людей и выписал себе в блокнот ее размеры.

Наконец обыск закончился, пассажиров отпустили по каютам, и Смирнову принесли отчеты. Они содержали списки вещей, которые могли иметь отношение к делу. В кают-компанию приволокли четыре большие коробки с этими вещами, расфасованными в отдельные подписанные пакеты. Вне кают на теплоходе ничего необычного обнаружено не было.

Дымин к тому времени взбодрился и объявил, что готов поучаствовать в разборе потенциальных улик. Полицейские засели за рутинную работу: рассматривать предметы и решать, стоят ли они внимания. Дымин взял на себя пять семей с детьми, страдавшими генетическими заболеваниями, плюс Васильева с Рокотовым. Смирнов же лично решил изучить то, что было найдено в каютах генетиков.

Он разложил списки. Первый и интересовавший его больше других, содержал описание вещей, обнаруженных у Самсоновых. Смирнов пробежал его глазами, затем взял чистый лист бумаги, ручку и принялся выписывать то, что могло быть интересно.

Из листка Самсоновых он выписал:

Набор булавок и иголок, обнаруженных в пластиковом контейнере для рукоделия, – принадлежит Л. И. Самсоновой.

Набор зубочисток.

Пачка бумаги для записей.

Набор шапочек для душа.

Заколка для лацкана.

Снотворное Самсоновой.

Из листка Максима и Ксюши Самсоновых:

Коробка пластилина.

Иголка на катушке белых ниток.

Перочинный нож с открывалкой.

В каюте Викуловой и Кожина криминалисты облазили все, собрали несколько волосков для анализа, сняли отпечатки пальцев, которые сразу и проверили, – они оказались принадлежащими Викуловой и Кожину. Кроме того, было обнаружено несколько подходящих предметов, внесенных в список:

Две английские булавки.

Пластичный шарик для тренировки пальцев руки – желтого цвета.

Походный нож в оранжевых пластиковых ножнах с зазубринами на тыльной стороне лезвия.

Пачка писчей бумаги.

Далее Смирнов принялся за список Кушековой и Юли. Из него он выписал следующее:

Набор для вышивания с иглами.

Шапочки для душа.

Две броши.

В каюте Золиной и Нины его заинтересовали:

Шесть вскрытых пузырьков с лекарствами (их придется проверить сразу, потому что девочка должна принимать их каждый день в определенное время).

Английская булавка.

Брошь.

У Бирюкова и его соседа, Перчина Рената Демидовича, обнаружились следующие вещи:

Перочинный нож с открывалкой и штопором.

Коробка канцелярских кнопок.

Снотворное Перчина.

Смирнов минут пять вычеркивал и вымарывал то, что написал, пока наконец не решил, что в списке остались только те вещи, которые заслуживают внимания. В лабораторию будет отправлено и там изучено почти все, но над этими предметами можно было поразмыслить уже сейчас – они могли послужить недостающими кирпичиками в версиях-башнях, которые строил Смирнов.

– Как дела? – подал голос Дымин.

Он был занят тем же самым, но справился раньше и даже нашел в себе силы сходить на палубу покурить.

– Нормально, – ответил Смирнов. – Ничего особенного, конечно, но я и не рассчитывал, что мы найдем прямые улики. Скажи сначала, что у тебя.

– У меня ничего интересного. Есть набор писчей бумаги у Рокотова и английская булавка у Васильева, приколотая, по его словам, от сглаза. Зато кое-что мне показалось любопытным. Ребята нашли три пистолета «Гадюка» с двумя запасными магазинами для каждого и разрешением на ношение оружия – это у тех субчиков, что сели в Лесобруйске. По документам, они работают в охранном агентстве. Еще у троих с собой пневматические ружья для стрельбы ампулами с транквилизатором. Они якобы трудятся в зверинце под Сургутом. У Жеребина имеется «беретта» и, конечно, разрешение. Хочешь посмотреть? – Опер кивнул в сторону сваленных на стол пистолетов.

– Нет. Я не удивлен. Думаю, сомнений в том, что ребята из серьезной конторы, быть не может. Так что оставим их в покое – они делают свое дело, и нам до них не добраться, только зубы обломаем.

– Они нам еще пригодятся, – усмехнулся Дымин.

– Вот и я о том же, – согласился Смирнов.

– Теперь твоя очередь.

Смирнов взял листок, на котором было выписано всего несколько пунктов.

– Красной глины, конечно, нет, – начал он, – так же как зазубренного ножа. Думаю, это все на дне реки. Проволоку нигде не обнаружили. А вот то, на что стоит обратить внимание. Во-первых, у Самсоновых нашли булавки и иголки, во-вторых, бумагу, в-третьих, шапочки для душа, в-четвертых, снотворное. Далее, булавки у Викуловой и опять же бумага. У Кушековой есть иглы и шапочки для душа, у Золиной – булавка. У Бирюкова обнаружилась коробка канцелярских кнопок, а у его соседа – снотворное. Я уточнил, это кнопки-гвоздики. Ну, знаешь, такие, с пластмассовыми шляпками. Можешь взглянуть, если хочешь.

– Я понял, как они выглядят, – сказал Дымин. – А при чем тут шапочки для душа? Зачем о них вообще упомянули?

– Помнишь, я просил включить в список все, что может помочь замести следы.

– И что?

– Шапочки не дают падать волосам с головы, а кроме того, их можно использовать в качестве бахил.

– Так же, как целлофановые пакеты.

– Естественно. Но в любом случае все, что использовал Крысолов, теперь за бортом.

– Почему ты не включил зубочистки? Ими можно нарисовать «тав» довольно аккуратно. Мой племянник учится в художественной школе и использует их иногда, если надо провести тонкие линии. Я как-то был в гостях у сестры, и он…

– Ими можно нарисовать, не спорю, – перебил Смирнов. – Но проколы на телах сделаны булавками или иголками. От зубочисток остались бы раны другой формы, конусовидной и более широкие. Так что у Крысолова в любом случае должны быть иголки. И он наверняка взял их с запасом.

– Меня смущает отсутствие одной вещи. Причем ее нет и в других списках – я бегло просмотрел.

– Я догадываюсь, что ты имеешь в виду, – сказал Смирнов.

– Что?

– Перчатки.

– Ага. – Дымин постучал согнутым пальцем по столу. – Перчатки Крысолов должен был взять с запасом однозначно и выкинуть новую пару за борт не мог. Нож и глина не так важны, убить можно и без них. Записка с символом сделает свое дело – всем будет ясно, что с жертвой расправился Крысолов, а не кто-то другой. Хлороформ – штука полезная, но не обязательная. Кожина он усыпил обычным снотворным. Но без перчаток действовать нельзя.