Текст книги "Башня из красной глины"

Веревка резко дернулась, и петля затянулась у него на шее. Она была смазана мылом – Сережа понял это по запаху. Такие розовые кусочки оставляли в каютах для пассажиров. Он хотел снять веревку, потому что она сильно сдавила горло, но канат натянулся и пополз вверх. Ноги «юнги» оторвались от палубы и задергались в воздухе. Он попытался крикнуть, сказать, что ему больно и нечем дышать, но изо рта вырвался только едва слышный хрип.

Через пару минут канат скользнул вниз, тело Сережи стукнулось о доски и растянулось на палубе. Веревка упала на него кольцами. Прошло еще немного времени, и труп полетел за борт вместе с петлей на шее, только теперь к другому концу каната был привязан чемодан. Всплеск почти не был слышен из-за музыки. «Фаэтон» быстро прошел место, где вода сомкнулась над телом мальчика.

* * *

Смирнов занял позицию на стуле, выставленном в коридоре перед раскрытой дверью каюты.

– Ты что, так и будешь всю ночь сидеть? – поинтересовался Дымин, остолбенело на него глядя.

– Нет. Часть ночи сидеть тут будешь ты.

Опер покачал головой:

– Ну ты даешь.

– Я тебя предупреждал, что выспаться нам не удастся.

– Я думал, ты пошутил.

– Как видишь, нет.

– Ладно, давай я тогда первым подежурю.

– Что так?

Дымин пожал плечами:

– Плохо засыпаю на новом месте. Все равно проваляюсь час без толку.

– Ладно, давай.

Смирнов уступил оперу место, а сам растянулся на койке. Гул, доносящийся из чрева «Фаэтона», тревожил и одновременно убаюкивал. Полицейский закрыл глаза и вскоре задремал.

Ему приснился Голем. Глиняный человек с лишенным глаз лицом крался по темным улицам старой Праги. Он отбрасывал длинные тени на кирпичные стены домов и булыжную мостовую. Луна то появлялась, то исчезала за облаками. Потом откуда-то донеслась тихая мелодия. Смирнов сразу узнал нежные звуки флейты.

Голем замер, прислушался, а затем двинулся дальше. Он шел к пристани, где на водах качался большой парусник. Горели только газовые фонари вдоль причала, но трап был спущен. Помимо музыки было слышно, как скрипят обшивка корабля и его мачты, раскачиваемые ветром.

Голем пересек пристань и ступил на сходни. Доски прогнулись под ним. Глиняный человек взошел на борт и растворился в темноте. Звуки флейты стихли, и с влажным шорохом сами собой развернулись паруса. Никого не было на корабле, который медленно отчалил и начал удаляться по направлению к горизонту, – только стоял на носу неподвижный, как статуя, Голем.

Смирнов открыл глаза и сразу сел на койке. Его разбудил глухой стук. Не понадобилось много времени, чтобы выяснить его причину: поперек порога лежал Дымин и ошалело таращил глаза.

– Что случилось?! – Смирнов подскочил и мгновенно оказался у двери, держа в руке пистолет.

– Да ничего! – прокряхтел Дымин, пытаясь подняться. Следователь помог ему. – Свалился я.

– Как?

– Задремал, похоже.

– Блин, я думал, тебя убивают!

Дымин виновато усмехнулся.

– Давай теперь ты подежурь, Валер. Меня вырубает конкретно.

Смирнов посмотрел на часы:

– Еще бы! Ты уже три часа сидишь.

– Да?

– Ага. Давно заснул-то?

– Нет, только что. Минут десять как, может.

– Ложись.

Дымин перебрался на койку, а Смирнов уселся возле порога. Он решил, что просидит столько, сколько сможет, а потом разбудит опера. Перед тем как вернуться в каюту, они убедились в том, что все семеро ученых находятся у себя и с ними ничего не случилось. Последними вернулись Кожин и Викулова – это было уже в первом часу ночи. Оба были под хорошим градусом и ввалились в каюту, даже не заметив полицейских.

Смирнов прислушался. Везде было тихо, только под ногами, в машинном отделении, храпел демон. Следователь сложил руки на груди и приготовился ждать.

Глава 4. Среда

Утром Смирнова разбудил Дымин. Глаза у опера были воспаленные, он тяжело моргал.

– Сколько времени? – зевая, пробормотал следователь. Он сел на койке, оглядел себя: спал он в одежде, и теперь она была вся мятая.

– Почти восемь, – ответил Дымин. – Я сейчас вырублюсь.

– Угу, – машинально согласился Смирнов. – Через полчаса завтрак.

– Я не пойду.

– Принесу тебе чего-нибудь.

– Спасибо, Валер.

Смирнов взял комплект чистого нижнего белья и отправился в ванную. Когда он вышел через десять минут, опер сидел на своей койке, тупо глядя в пол.

– Ложись, – сказал Смирнов.

– Ладно.

Дымин тяжело повалился поверх одеяла.

– Разденься и поспи нормально, – посоветовал Смирнов.

– Нет сил.

Следователь достал из сумки льняные штаны и футболку. Натянул их, бросил взгляд в висевшее возле двери зеркало и, пригладив волосы рукой, вышел в коридор.

Тут было душно, воздух казался спертым. Смирнов поскорее прошел мимо кают и поднялся на палубу. В лицо повеяло тиной и илом, налетел влажный ветерок. Полицейский прошелся вдоль борта, заглянул вниз, прислушался. На теплоходе царила тишина. Но она не была спокойной, Смирнову она показалась гнетущей. Он спустился по металлическому трапу, прошел мимо нескольких дверей и остановился, заметив впереди ряд шезлонгов. Но его внимание привлекли не они сами по себе, а то, что в одном из них явно кто-то лежал. И читал книгу. Сделав десяток шагов, Смирнов понял, что это женщина. Когда он подошел ближе, она обернулась, сняла солнечные очки и неуверенно улыбнулась.

– Привет! – сказала девочка лет тринадцати. – Вы полицейский?

– Да, а ты откуда знаешь?

– Мама мне вас показала. Меня зовут Нина. Золина, – добавила она.

– Ты всегда встаешь так рано?

– Да, около шести. Зато и ложусь тоже. Правда, вчера я задержалась. Было так здорово, правда?

– Да, – согласился Смирнов, подходя и садясь на свободный шезлонг. – А где мама?

– Она еще спит, наверное. А может, и встала. – Девочка взглянула на пластмассовые часики. – Вообще, скоро завтрак.

– Ага, – кивнул Смирнов. – Что ты читаешь? – Он помнил, что для того, чтобы расположить к себе собеседника, нужно дать ему возможность рассказать о себе, своих интересах. А эта девочка могла дать ему информацию о своей болезни – без маминой цензуры.

– Нам на лето задали в школе. – Нина показала полицейскому обложку, на которой был изображен сидящий на троне Зевс – фотография копии знаменитой скульптуры из Парфенона. – Мифы Древней Греции.

– Можно? – Смирнов протянул руку.

– Да, пожалуйста. – Девочка загнула угол страницы, чтобы пометить место, которое читала, и дала ему книгу.

Следователь открыл оглавление. Он действовал по наитию – руководствуясь привычкой проверять абсолютно все, не упуская ни одной мелочи.

Среди списка мифов он нашел тот, который его интересовал, – о Фаэтоне. Открыв указанную в оглавлении страницу, он сразу увидел то, что заставило его на несколько секунд замереть. Точно такая же иллюстрация, как в руке брата Федора, красовалась под названием мифа, набранного стилизованным под греческий шрифтом.

– Это твоя книга? – спросил наконец Смирнов.

– Конечно.

– Где ты ее взяла?

– В магазине. Это специальное издание для школьников.

– Ты купила его?

– Да.

– Почему именно его?

– Нам учительница посоветовала. Она сказала, что сейчас во всех школах по нему проходят мифы.

– Хорошая книга, – пробормотал Смирнов, не отрываясь от иллюстрации.

– Мне тоже нравится.

Следователь вернул девочке книгу, и та быстро открыла ее в нужном месте, расправила загнутый уголок.

– Не знаешь, у кого-нибудь еще есть такая?

– Конечно. Их все покупают.

– Нет, я имею в виду… – Смирнов задумался: а что он действительно имел в виду? – Ты видела такую у кого-нибудь здесь, на теплоходе?

– Не-а.

– Может, у… – Следователь сделал паузу, вспоминая имена близнецов Самсоновых. – Ксюши и Максима?

– Нет, не видела. Они в прошлом году мифы должны были проходить. Сейчас-то им по четырнадцать.

– Я спрошу у них. Не знаешь, где они?

– Не-а. На завтрак придут, там и спросите.

– Наверное, я так и сделаю.

– А почему вы спрашиваете про книжку?

– Хочу купить сыну, – соврал Смирнов, у которого детей не было.

– А ему сколько?

– Столько же, сколько и тебе.

– А-а.

Полицейский встал.

– Ладно, я пойду прогуляюсь перед завтраком.

– До свидания.

Надев темные очки, Нина подняла книжку на уровень глаз и начала читать. Смирнов дошел до носа и встал, подставив лицо ветру. На канатах с хлопаньем трепетали разноцветные флажки. Следователь услышал за спиной шаги и резко обернулся. К нему подошла Золина.

– Доброе утро, – поздоровалась она.

– И вам.

– Как продвигается расследование? – Было заметно, что это просто фраза, на самом деле женщина не ждет, что ее посвятят в истинное положение вещей.

– Своим ходом, – уклончиво ответил Смирнов. Золина кивнула, словно услышала что-то существенное.

– Я разговаривал с вашей дочерью, – сообщил следователь.

– Когда?

– Только что. Она читает вон там, в шезлонге.

– Понятно.

– Скажите, она учится в обычной школе?

– Да, конечно. Почему вы спрашиваете? – Золина смерила полицейского холодным взглядом. Хотя поблизости не было Викуловой, в женщине не было заметно и следа той игривости, которую Смирнов почувствовал в ее голосе по телефону два дня назад.

– Насколько мне известно, у Нины какое-то генетическое заболевание, – заметил следователь.

– Гемофилия, – отрывисто отозвалась Золина. – Плохая свертываемость крови. Это не влияет на ее умственные способности.

– Понимаю, – сказал Смирнов.

– У нее всегда с собой тампоны и другие средства для того, чтобы можно было остановить кровь, – продолжала Золина, глядя на воду. – Дети относятся к ней с сочувствием. Это большая редкость.

– Думаете?

Женщина усмехнулась:

– Знаю. За столько лет я всякого насмотрелась и наслушалась. Мало кто действительно может по-человечески отнестись к чужой беде.

– Но ваши коллеги могут?

– Да, безусловно. Мы помогаем очень многим детям. И моей Нине в том числе. – Золина посмотрела на Смирнова. – Гемофилия – еще не самое страшное. Хотя это и опасное заболевание – прежде всего тем, что человек может умереть от потери крови. Видели сына капитана?

– «Юнгу»?

– Да, его так называют в шутку. Его зовут Сергей.

– Я знаю. Видел его вчера на празднике.

– Вот кому действительно тяжело, так это его родителям. Капотов возит его с собой, чтобы он был в обществе, среди людей. Не хочет его изолировать.

– У парня отставание в развитии?

– Да. Но мы сможем ему помочь. Это поправимо, нужна только регулярная терапия.

– Ваша лаборатория приносит много пользы.

– Вы даже не представляете себе сколько, – серьезно сказала женщина. – Даже если бы мы помогли всего одному ребенку, это уже стоило бы всех трудов.

– Но у вас лечится много детей.

– Да. За эти годы через нашу лабораторию прошли несколько сотен. Не всем удалось помочь, но некоторые излечились полностью.

– Это они плывут вместе с вами на семинар?

– Далеко не все. Только пятеро.

– А сколько их всего?

– Тридцать шесть. И еще около шестидесяти скоро излечатся. Другие на разных стадиях терапии. И это только те, кто проходит курс после рождения. А скольким мы помогли, когда они еще были эмбрионами! – Смирнов заметил, что в глазах у Золиной мелькнули искры. – Эти дети родились уже здоровыми!

– Я преклоняюсь перед тем, что вы делаете, – вполне искренне признался Смирнов.

– Мы потеряли прекрасного специалиста, нашего руководителя, – проговорила Золина. – Пожалуйста, не допустите, чтобы погиб кто-нибудь еще. – Голос у нее дрогнул. – Лаборатория попросту развалится.

– Я сделаю все, что смогу, – пообещал следователь, – но вы должны мне помочь.

Женщина медленно покачала головой, машинально поправила прическу.

– Мне вам сказать нечего. Я не знаю, кто мог иметь зуб на Марухина. Он часто ссорился с людьми, иногда родители детей, которым не удалось помочь, устраивали сцены и даже угрожали нам, но все это – будни. На память не приходит ничего из ряда вон выходящего, ничего, за что с ним могли бы проделать такое. – Золина на секунду прикрыла глаза.

– Иногда мы не можем поверить в то, что кто-то готов убивать и пытать из-за ерунды, какой-нибудь мелочи, – сказал Смирнов. – Но бывает, что мотивы оказываются совершенно ничтожными – просто диву даешься.

– Вы ведь считаете, что Марухина убил не сумасшедший, так? – спросила вдруг Золина.

– Почему вы так думаете?

– Вы ищете преступника здесь, на теплоходе. Среди нас семерых.

– Я этого не говорил.

– Это заметно. – Женщина улыбнулась одними губами. – Но вы идете по ложному следу. Среди нас нет человека, способного на такое. Я знаю всех этих людей не первый год.

Смирнов не стал говорить ей, что большинство серийных убийц ничем не выделяются среди обычных людей. И их тоже годами знали соседи и родители. И очень удивлялись, когда узнавали, что их сын или приятель – маньяк, унесший не одну жизнь.

– Надеюсь, вы правы, – не совсем искренне произнес Смирнов.

– Но вы ведь все равно остались при своем мнении, да? – Золина пытливо заглянула ему в глаза.

– Пока что я не отбрасываю никаких возможностей, – уклончиво ответил следователь.

Женщина хмыкнула и отвернулась.

– Скоро завтрак, – напомнила она, чтобы поменять тему.

– Да, – согласился Смирнов.

– Пойду приму что-нибудь от морской болезни.

– Вас укачивает?

– Иногда. Так что лекарство пью на всякий случай. Ладно, до свидания.

Когда Золина ушла, Смирнов двинулся вдоль левого борта. Уже начинали доноситься голоса, навстречу прошмыгнули несколько пассажиров. Следователь добрался до кормы и поднялся на верхнюю палубу, где накануне был концерт. Здесь уже все было убрано, кроме сцены – ее предполагалось использовать еще не раз. Барная стойка тоже была на месте, но ее накрывал брезент. Смирнов подошел и отогнул край, чтобы заглянуть под него – просто на всякий случай.

– Ищете, где бы выпить? – окликнул его появившийся на палубе Кожин. На нем была цветастая рубаха и гавайские шорты с пальмами. На ногах – резиновые шлепки. В руке техник держал бутылку пива. – Я вот опохмеляюсь, – ухмыльнулся он, подходя ближе.

– Хорошо вчера погуляли? – осведомился Смирнов.

– Неплохо. А вы?

– Мы на службе.

– Ах да. Я и забыл.

– Разве?

Кожин широко улыбнулся, но глаза у него оставались настороженными.

– Действительно, вы правы: забыть о том, что вы тут по делу, невозможно, – признался он.

– Зачем вы сюда пришли? – спросил Смирнов.

Техник пожал плечами:

– Просто так. Подышать свежим воздухом? А вы?

– То же самое.

– Вас не беспокоит морская болезнь?

– Пока нет.

– Она проявляется не сразу. Зато потом…

– Вы часто плаваете?

– Не особенно. Но морской болезнью не страдаю. – Кожин сделал глоток из бутылки, пригладил огромной ладонью рыжеватые волосы.

Глядя на его непропорционально большие руки, Смирнов невольно вспомнил Голема из своего сна.

– Ладно, пойду, – произнес техник, подавив отрыжку. – Скоро завтрак, надо освежиться.

Когда он убрался с палубы, Смирнов обошел брезент, которым был накрыт бар, и оперся на перила. Ладони чувствовали нагретый солнцем металл, от которого поднимался едва ощутимый запах краски, – должно быть, «Фаэтон» недавно подновляли.

До сих пор Смирнов не мог выделить наиболее подходящего подозреваемого, и это его беспокоило. Он постоял еще немного и уже развернулся, чтобы уйти, когда услышал мужские голоса: кто-то поднимался по трапу. Полицейский принял решение всего за пару секунд и нырнул под брезент. Там можно было стоять в полный рост, но он предпочел присесть на корточки возле барной стойки.

Когда двое мужчин поднялись на палубу, он сразу узнал голос Самсонова. С ним был кто-то еще, говоривший тихо, резко и, как показалось следователю, слегка раздраженно.

– Как вы это объясните? – спросил он.

Затем последовала пауза, и через несколько секунд щелкнула зажигалка.

– Подождите, – попросил Самсонов.

Он быстро обошел вокруг брезента, словно проверяя, что с другой стороны никого нет. Заглядывать под него он не стал, иначе увидел бы притаившегося и обратившегося в слух Смирнова.

– Так что вы говорите? – переспросил профессор, возвратившись к собеседнику, хотя ясно было, что он все отлично слышал. Просто вопрос вызвал у него чувство дискомфорта.

– Как вы объясните смерть этого акушера? – произнес незнакомец, проходя на середину палубы.

Самсонов двинулся следом.

– Я не знаю, – ответил он напряженно.

– Единственная связь между ним и лабораторией – роды вашей жены.

– Я понимаю.

– А я нет. И меня это сильно беспокоит. И не только меня.

– Уверяю, что не могу объяснить, по какому принципу преступник выбрал жертвы, – медленно, тщательно подбирая слова, проговорил Самсонов. – Этого не знает даже полиция.

Мужчина хмыкнул.

– Об этом вы едва ли можете судить, – сказал он отрывисто. – Смирнов вам не даст полной информации по делу. Он опытный и очень толковый следователь.

– Думаете, он найдет убийцу?

– Рано или поздно.

– Что это значит?

– Ну, может, он и не поймает его до того, как погибнет еще кто-нибудь, но уж после этого наверняка.

– Не очень обнадеживает, – заметил Самсонов.

– Я здесь не для того, чтобы вас обнадеживать, – отрезал незнакомец.

– Вы должны нас защищать, это в ваших интересах, – заявил профессор с легким вызовом.

– Возможно.

– В каком смысле? Вы не уверены? – Кажется, ответ собеседника действительно изумил Самсонова.

– Вначале мы должны понять, почему убили Липина. Если по ошибке, то вы можете рассчитывать на нашу…

Неизвестный собеседник прервался, потому что по трапу торопливо поднялась стайка молодых людей обоих полов. Они шумно рассредоточились по палубе, и разговор между Самсоновым и незнакомцем прекратился. Смирнов выждал еще немного и решил, что они ушли, чтобы продолжить разговор в другом месте. Он слегка приподнял край брезента и, убедившись, что поблизости никого в данный момент нет, выбрался наружу.

Не обращая внимания на молодых людей, он оглядел палубу. Ни Самсонова, ни его собеседника здесь не было. Смирнов подошел к трапу, спустился и отправился вдоль борта, высматривая профессора. Он хотел знать, с кем он говорил. Этот человек знал Смирнова, но полицейский был уверен, что его голоса он раньше не слышал.

Однако ему пришлось побегать по пароходу, прежде чем он наконец нашел Самсонова. К досаде следователя, генетик был с супругой. Они направлялись в столовую.

Дымин, к удивлению Смирнова, к завтраку спустился.

– Не хотел бросать тебя одного, – шепнул он шутливо, садясь рядом.

Через полчаса полицейские отправились на нижнюю палубу, где обычно было меньше пассажиров, в основном стремившихся наверх (там открывался отличный вид на реку и раскинувшиеся вдоль берегов пейзажи). Смирнов рассказал Дымину то, что слышал, пока сидел под брезентом. Опер слушал, нахмурившись, и курил сигарету. Когда следователь закончил, он сказал:

– Слушай, Валер, а кто может защищать лабораторию? Бандиты?

– Только если они там втихаря варят наркоту.

– Думаешь, так и есть? – с сомнением спросил Дымин.

– Нет, вряд ли.

– Значит, есть третья сторона, которая тоже пытается разобраться в случившемся, – задумчиво проговорил опер. – И они не могут понять, при чем тут Липин.

– Заметь, смерть Базарова у них удивления не вызывает.

– Ну, он-то, по крайней мере, работал в лаборатории.

– Знаешь, – сказал Смирнов, – этот мужик знает, что наворотили Марухин и сотоварищи. И покрывает их.

– Все это пахнет большими конторами, – проговорил Дымин. – Понимаешь, о чем я?

– Ага. Но нам от этого не легче.

– Во всяком случае, подвинуться нас пока не просили, – заметил опер.

– А если попросят?

– Я думаю, брыкаться не стоит.

Смирнов положил руки на перила и посмотрел вниз, где под бортом бурлила вода. Черная и холодная, она казалась готовой поглотить кого угодно, принять любую жертву.

Конечно, не стоит переходить дорогу тем, кто может раздавить тебя и даже не заметит этого. Но следователю показалось, что «крыша» Самсонова висит на волоске. Кажется, тот человек, говоривший резко и отрывисто, считал, что от него что-то скрывают. И подозревал он Самсонова, потому что именно у его жены принимал роды Липин. Смирнов задумался. Двойняшки не были больны, не лечились в лаборатории, напротив, завоевывали всевозможные награды, а Дымин назвал их недавно вундеркиндами. Кстати, почему?

– Слушай, а почему ты сказал, что дети Самсоновых – вундеркинды? – спросил он опера.

– Я? – удивился тот.

– Ну да.

– Не помню такого. Наверное, потому, что они мне наговорили с три короба, пока я за ними, так сказать, присматривал. По правде говоря, я не очень вслушивался в их болтовню, потому что меня больше интересовала Юлька.

– Дочка Кушековой?

– Ага. – Дымин широко улыбнулся. – Может, разведу ее на курортный роман, как думаешь?

– Твоя преданность делу достойна подражания.

– Ну так! Сегодня к ней попробую подкатить, если ты не против. Крысолов, кажется, не торопится, так что…

– Что именно они тебе о себе говорили? – перебил Смирнов.

– Детишки-то? Ну, что учатся хорошо, на одни пятерки, в студию какую-то ходят, спортом занимаются. Этим, как его… спортивным альпинизмом. Это когда ставят такую доску с выступами, и по ней надо на время карабкаться, – пояснил Дымин.

– Это я знаю, – кивнул Смирнов. – Сам в молодости занимался, правда, недолго.

– Ну вот. Короче, все у них получается, за что ни возьмутся, – это если им верить, конечно.

– Ладно, проехали. Сейчас надо установить мужика, с которым разговаривал Самсонов. Они наверняка еще встретятся.

– Я послежу, не вопрос.

– Получается, он сопровождает членов лаборатории. Возможно, он не один. Радует то, что они не проявлялись и нам не мешали. Значит, не хотят, чтобы мы о них знали.

– Не верят, что мы что-нибудь откопаем?

– Может, просто не могут светиться. В любом случае руки у нас пока не связаны, и надо этим пользоваться. Только нельзя допустить, чтобы этот мужик догадался, что мы обратили на него особое внимание, понимаешь?

– Это если мы его вообще вычислим, – возразил Дымин.

– Естественно.

– Ладно, все ясно: слежу за Самсоновым, запоминаю мужика, с которым он будет трендеть, но на глаза им не попадаюсь и на чела этого не пялюсь.

– Молодец!

– Ну, я пошел? – Дымин выкинул за борт окурок.

– Подожди!

Смирнов прислушался: ему показалось, что на другом конце теплохода кого-то зовут. Голосов было несколько. Они постепенно приближались. Внезапная тревога заставила Смирнова пойти навстречу голосам.

– Ты куда? – окликнул его Дымин.

– Надо проверить, что там происходит.

– Мне с тобой идти?

– Да, пошли.

Через пару минут полицейские увидели шагающего навстречу матроса. Тот вдруг перегнулся через перила и громко крикнул:

– Серега! Выходи, тебя папка ищет!

– Что случилось? – спросил Смирнов.

– Пропал сын капитана.

– Когда?

– Не знаю. Мы его уже почти час ищем. Обычно он спит в какой-нибудь шлюпке, но сейчас его там нет. И вообще нигде нет.

Полицейские переглянулись.

– Иди займись тем, о чем мы говорили, – сказал оперу Смирнов. – А с этим я сам разберусь.

Дымин молча исчез. Следователь же отправился на капитанский мостик. Там чувствовалось заметное невооруженным глазом напряжение.

– Доброе утро, – поздоровался Смирнов, подходя к Капотову.

Тот мельком взглянул на него и коротко кивнул в знак приветствия.

– Мне сказали, ваш сын куда-то делся.

– Да, – сдавленно подтвердил капитан.

– Когда он пропал?

– Трудно сказать.

– Почему?

– Со вчерашнего вечера его не видели, но Сергей любил спать в шлюпках, так что его не искали.

– А почему спохватились?

– Я хотел взять его с собой на берег, приказал найти. А его и след простыл. – Капотов помолчал пару секунд, потом добавил: – Я уже сообщил об исчезновении Сергея. Береговая охрана начнет прочесывать дно.

– Думаете, он упал в воду? – Смирнов поразился мужеству этого человека, нашедшего в себе силы допустить, что его сын погиб. Другой на его месте, наверное, до последнего искал бы на корабле. Или надеялся бы, что упавший за борт выплыл.

– А что мне остается? Его уже час как найти не могут. – На глазах у Капотова появились слезы, и он отвернулся.

На мостике царила почтительная тишина, офицеры старательно делали вид, что ничего не замечают.

– Шансов… – заговорил снова капитан спустя полминуты, – почти нет. Если он упал… за борт, то наверняка попал под винт. А это верная смерть! – закончил он скороговоркой.

– Где он жил? – спросил Смирнов. – С вами?

– Да. В моей каюте.

– То есть там были его вещи? – уточнил следователь. – Я так понял, что он часто ночевал в шлюпках?

– Да. Зря я ему разрешал.

Было заметно, что Капотов едва сдерживается, чтобы не дать воли слезам.

– Разрешите мне осмотреть его вещи, – попросил Смирнов.

– Зачем?

– Просто на всякий случай.

Капитан помолчал.

– Сергей не мог сам себя убить, – пояснил он наконец. – Так что, если вы рассчитываете обнаружить предсмертную записку…

– Считайте это простой формальностью, – поспешно сказал Смирнов.

Капитан пожал плечами и, порывшись в кармане, достал ключ.

– Держите, – протянул он его Смирнову. – Ищите что хотите.

– Спасибо. – Следователь тут же вышел.

Он не придал исчезновению мальчика большого значения, даже зная, что на борту находится убийца: парень никак не вписывался в расследование. Не станет же Крысолов преследовать еще и пациентов лаборатории! В этом не было никакой логики. Однако слова Сергея о лепке и его обещание продемонстрировать свои способности запали Смирнову в память. Может, в них и не было особого смысла и вообще это только совпадение, но полицейский чувствовал, что обязан в этом удостовериться. Конечно, когда найдут тело «юнги», станет ясно, умер он своей смертью или нет, а пока Смирнов мог лишь осмотреть вещи мальчика.

Он спросил попавшегося по дороге матроса, где капитанская каюта. Оказалось, недалеко. Через две минуты Смирнов уже вставлял ключ в замочную скважину. Распахнув дверь, он зажег свет и огляделся. Каюта капитана и его сына выглядела вполне обычно: вещи, убранные в тумбочки и шкаф, пластиковые стаканчики в целлофановой упаковке на столике, и среди них две невымытые кружки с остатками чая. Постели аккуратно заправлены, подушки положены сверху. Смирнов заглянул в тумбочку, перебрал набор бритвенных принадлежностей, несколько гелей для душа и шампуней, пролистал три книги в мягких обложках. Два альбома для рисования, ручки, карандаши, ластики, два рулона туалетной бумаги. Затем полицейский открыл шкаф и порылся в одежде. Все это заняло у него минут десять: он действовал очень тщательно. Закончив со шкафом, Смирнов заглянул в ванную комнату, но там ничего интересного не оказалось. Вернувшись в комнату, следователь встал на четвереньки и выволок из-под коек два пластиковых чемодана, обтянутых фиброй. Они были незаперты, и полицейский открыл их. Сначала он просмотрел вещи капитана, но там не было ничего примечательного, кроме пары журналов «Плейбой». Вернув все на место, Смирнов принялся за чемодан Сергея.

Сверху лежал набор бумаги для черчения, треть листов была покрыта рисунками, на удивление хорошо выполненными. У парня явно был талант. Смирнов отложил их в сторону с каким-то щемящим чувством. Под папкой оказалась коробка с красками и кисточками, вложенными между ячеек. Полицейский вытащил несколько художественных альбомов, в основном с современными картинами. И под ними лежала небольшая плоская коробка из-под печенья. Смирнов открыл ее, и в раскрытую ладонь упали две фигурки из необожженной красной глины. Замерев на пару секунд, следователь положил их обратно, а коробку сунул в карман ветровки. Сложив вещи, он задвинул чемоданы обратно, поднялся и вышел из каюты, заперев дверь.

После этого он направился на мостик. Капотов сидел, сложив руки на коленях, и смотрел в пол.

– Капитан! – окликнул его Смирнов, входя.

– Да? – с трудом проговорил тот, подняв голову. – Все посмотрели?

– Да, спасибо. – Полицейский вернул капитану ключ. – Скажите, капитан, из вашей каюты ничего не пропало?

– А что?

– Просто спрашиваю.

– Я не проверял.

– Не могли бы вы это сделать?

– Это действительно нужно?

– Думаю, лишним не будет.

– Хорошо, идемте. Только я не понимаю, какое отношение это имеет к исчезновению моего сына. Не мог же он отсюда сбежать.

– Он хорошо плавает? – Смирнову стоило труда заставить себя говорить о Сергее в настоящем, а не прошедшем времени: интуиция подсказывала, что его уже нет в живых.

– Как рыба. Но он не стал бы прыгать с теплохода.

– Почему?

– Я не раз ему объяснял, как опасен винт.

– Понятно.

Смирнов и Капотов вышли с мостика и направились в сторону капитанской каюты. Полицейский нащупал рукой коробку из-под печенья. Имели ли какое-нибудь значение эти фигурки, и самое главное – нужно ли давать Капотову понять, что его сына могли убить.

– У Сергея был ключ от каюты? – спросил он.

– Конечно. Он мог туда зайти когда захочет.

– Вы видели эти фигурки? – Смирнов достал из кармана коробку и продемонстрировал Капотову глиняных человечков. – Я нашел их под кроватью Сергея.

– Нет, не видел. Но он иногда лепит.

– Из красной глины?

– Обычно из голубой. Знаете, такая, которая сама высыхает и затвердевает.

– А где он взял эту?

– Понятия не имею.

– Он не брал с собой запас глины?

– Не знаю. Вряд ли. В любом случае не красной. А что, вы нашли у него глину?

– В том-то и дело, что нет. Только этих человечков.

Капотов безразлично пожал плечами. Его явно сейчас меньше всего интересовало, откуда у его пропавшего сына взялись глиняные фигурки. Смирнов его отлично понимал.

– Скажите, можно узнать у команды, не находили ли они в шлюпках или еще где-нибудь глину, коробки или пакеты? Пока искали Сергея.

– Думаете, он обнаружил глину в одной из шлюпок?

– Если он там ночевал.

– Если бы мои парни нашли коробку или пакет, то сразу сказали бы: никто не хочет взлететь на воздух. Но я спрошу.

– Спасибо.

В это время Смирнов с капитаном дошли до каюты. Капотов тщательно перерыл все вещи и заявил, что все на месте. Затем они вернулись на мостик, и старпом по приказу капитана собрал всю команду, чтобы выяснить, не находил ли кто глину. Оказалось, что нет.

Смирнов ушел слегка разочарованный и отправился искать Дымина. Опер отыскался в игровом зале. Он гонял шары на бильярдном столе и показывал дочке Кушековой, как бить от борта. Самсонов с супругой сидели за дальним столиком напротив подтянутого мужчины со стрижкой ежиком и очень прямой спиной. Его лица не было видно, зато Смирнов сразу обратил внимание, как нервничает профессорская чета. Их двойняшки резвились возле игровых автоматов, просаживая жетон за жетоном и попивая из бумажных стаканов колу. Нина Золина выбрала более спокойное развлечение: она играла в шахматы с наконец-то выползшим из своей каюты Бирюковым. Химик выглядел невыспавшимся, движения у него были дерганые, а одежда – несвежей. Рядом с его правой рукой стояла кофейная кружка.

– Ну что? – спросил Дымин, когда Смирнов подошел.

– На два слова, – позвал тот.

– Извини. – Опер улыбнулся Юле во все тридцать два зуба.

– Пожалуйста, пожалуйста, – разрешила та, примеряясь к очередному удару. – Секретничайте на здоровье. Я все понимаю: тайны мадридского двора!