Текст книги "Гардар. Книга четвертая"

Глава 16

Как бы ни был я сосредоточен на контроле плетений, так и норовящих изогнуться, сдвинуться с намеченных для них линий, но не мог полностью позабыть о настоящем мире.

Справившись с первой дрожью пошедшего вразнос ритуала, выправив его: где-то добавив маны, где-то втянув в себя, в свой резерв, переждав короткую резкую боль в обожжённых венах, я на миг отпрянул от мира магии. И увиденное мне не понравилось. Ни сияние точек в «Сети», подсказывающее, что врагов всё больше и больше. Ни схватка Гвардейца с тварью – всего лишь одной из тех трёх, что сейчас рвались к огню.

Первым делом я коснулся мыслью амулета Гравоя. Он послушно впитал едва ли не четверть моего личного резерва, проявляя на мне броню. Сначала появились поддоспешник, подшлемник, затем уже шлем, тонкая кольчуга, наплечи и набедренники, грубые перчатки и толстые наручи. Всё отлично подогнанное и с затянутыми ремнями.

Второе, что я сделал – это сместил контроль «Хлыстов» на активный участок ауры. Пусть в них нет привычного эспадона, но и этого будет достаточно для того, чтобы неприятно удивить любую тварь, которая решит помешать мне. На второй участок легло плетение «Копья», с блоком-условием – только на крупную цель. Мастер магии не так уж и беззащитен, даже если не может сейчас участвовать в бою.

Третьим стала мысль-команда Гвардейцу. Хватит встречать гостей вдалеке: их теперь слишком много, чтобы уходить далеко от колонны. Вряд ли они столь умны, чтобы сознательно выманивать голема, но ускорять бег, видя, как он уходит от них в сторону, мозгов хватает.

Теперь Гвардеец мерно кружился вокруг площадки ритуала, огибая колонну с огнём и срываясь на бег, только чтобы встретить самую обнаглевшую из тварей. И вмять её своим молотом в кости Артилиса.

А я вернулся к балансу самого ритуала, снова оторвавшись от этой выматывающей работы только тогда, когда очередная яркая красная точка в «Сети» оказалась слишком близко ко мне. Открыв глаза, чуть развернулся, чтобы увидеть врага. Это была ещё не настолько крупная, чтобы заставить «Копьё» сорваться в полёт, но достаточно пугающая тварь. Особенно потому, что выглядела похожей на человека: прямоходящее создание на двух толстых ногах-тумбах, с бочкообразным туловищем, покрытым шершавым костяным панцирем. Успокаивало только то, что ни верхние лапы не были похожи на руки, ни голова ничуть не напоминала человеческую. Четыре толстых крючковатых пальца-когтя да треугольная башка с провалом-пастью.

Тварь распахнула эту пасть ещё шире, зашипела на меня, словно предостерегая, и двинулась мимо, к колонне. Раздавив по пути пышную заросль, тупая скотина. Я сморщился. Гвардеец уже спешил сюда, со спины, мерно бухая там ножищами, но я решил обойтись своими силами. И зелень здесь ни при чём – слишком уж близко сейчас тварь к границам ритуала. Ни к чему проверять, кто из них двоих окажется быстрее. Одно касание руны – и давно готовое, полное маны «Копьё» сорвалось в полёт. За долю мгновения из воздуха сгустился остроконечный псевдокамень, свистнул и вонзился в основание головы твари, уйдя в её плоть до середины и выйдя с другой стороны. Захрипев, уродец упал, а я вернулся к ритуалу.

К ритуалу, который на выходе дал мне девять одинаковых трёхгранных костяных пирамидок синего оттенка и две поменьше, созданных непонятно из чего. Одна тёмная, почти чёрная – вероятно, хитин. Но вторая? Она была практически фиолетового цвета, гладкая и блестящая, словно стекло, и совсем крошечная, едва с горошину размером. Я и обнаружил-то её среди такого же чёрного праха только потому, что вершинка блеснула необычным бликом. Смущало меня во всём этом ещё и то, что итоговый материал должен был собраться в пластинки точно так же, как и в малом ритуале. Я явно допустил ошибку в задании формы материала. А если допущена одна – причём такая, которую я не видел в своих плетениях даже сейчас – то не закралась ли туда и другая?

Обычные проверки, которым артефакторы подвергают материалы для работы, показали, что беспокоился я зря. Из чего бы ни состояла эта фиолетовая пирамидка, но её материал неплохо держал в себе руны. Ещё три-четыре круга улучшения – и её можно будет пустить в дело: поместить в центр будущих блоков из псевдокамня и сделать его независимым от меня. Пока здесь будет работать Исток, камни не рассыплются песком.

Сейчас же я использовал эти костяные пирамидки. Они заменили покрытые трещинами пластины. Качество их после всего одного круга улучшения оставляло желать лучшего даже в сравнении с последними, но зато они были ещё целыми, и их было девять. А чем больше якорей, тем меньше нагрузка на каждый из них – это одно из первых и главнейших правил ритуалистики.

Старые пластины я безжалостно отбросил в сторону, к колонне. То, что они сумели продержаться до конца, уже отлично. Рисковать, глядя на их пожелтевшую, испещрённую трещинами поверхность, я не собирался. Подумав, обратился мыслью к первой, гигантской «Печати», которую чертил почти сутки, а затем глупо спрятал под псевдокамнем. На первый посыл она не отозвалась, заставив досадливо поморщиться, но стоило приложить дополнительные усилия, как дело пошло на лад. Пусть и неохотно, словно запаздывая после каждого моего посыла, но «Печать» работала – даже спрятанная под слоем красного камня.

Её время ещё не пришло, однако то, что силы были потрачены не зря, меня уже радовало. Я даже использовал «Печать» по назначению, выделив час и сдув не только чёрный, мелкий прах с ритуального круга, но и песок, который успел тонким слоем покрыть всю округу. Ведь всё это время не стихал несущий его ветер, да и кольцо стены уже начало разрушаться, снова возвращаясь в исходное состояние. Здесь, внутри защиты, я пока справлялся, а вот дальше дела обстояли куда хуже. Там ветер уже давно забил песком все трещины в камнях и теперь собирал его у любого бугорка. Плевать на те зубы, что торчали вдалеке, но начало засыпать и растительность. Пока что все эти «цветы» и бочонки «деревьев» стряхивали с лепестков и листьев песок и тянулись к небу. Но пройдёт ещё пара дней, и…

Рядом раздался скучающий голос:

– Скоро здесь всё покроется песком…

Резко повернув голову, я обнаружил на расстоянии вытянутой руки Гравоя, который продолжал тихо говорить, словно разговаривая сам с собой:

– И кости Артилиса снова заснут, убаюканные Астралом, следом исчезнет портал в Гардар, а тёмные, которых пропустило Великое заклинание, побредут совсем в другую сторону. Здесь останется гореть лишь пламя Астрала, продолжая звать к себе тварей.

Только сейчас Гравой обратил на меня взгляд и припечатал:

– И ты станешь здесь ненужным.

Постаравшись скопировать тон гостя – незваного, как и твари Астрала, я так же равнодушно ответил:

– Значит, продолжу встречать здесь тварей Астрала.

– К чему?

– Откуда мне знать? – я лишь пожал плечами. – Если над капителью полыхает путеводный огонь, значит, он для чего-то нужен. Значит, я продолжу приносить пользу этому миру. До конца.

Гравой усмехнулся, и улыбка на бесстрастном до этого лице с белыми провалами глаз заставила меня вздрогнуть. А он уже недоумённо переспросил, словно не расслышав:

– Пользу? Ты, гардарец, приносишь пользу?..

И этого я уже не выдержал, вскинулся:

– Это ваши слова, Страж. Или вы решили пошутить надо мной?

– Пошутить? – Гравой оглянулся на колонну. – Какие уж тут шутки. Ты прав, я сказал такое, но с чего ты решил, будто эти два дня возни с мелочью могут считаться достойной помощью? Не льсти себе.

Слова Гравоя неожиданно успокоили меня. Справедливо. Хотя мне казалось, что с прошлой нашей встречи времени прошло куда больше двух дней. Или же Страж считает его от какого-то момента? Когда появилась первая тварь? Не сходится. Когда первая из них рискнула двинуться к огню? Возможно. А может быть, он просто по-другому отсчитывает дни. И это самый простой ответ.

Улыбка же Гравоя окончательно превратилась в презрительную:

– Да и то, как ты помогаешь, лишь усиливает моё желание вышвырнуть тебя обратно в твой Гардар. Отвратительный ритуал. Перегонять плоть в материал для артефакторики. Достойно скорее тёмных, а не детей Создательницы. Того, кто придумал сей ритуал, следовало бы казнить за подобное извращение Искусства.

Невольно я скопировал усмешку собеседника и ответил раньше, чем сообразил, что и кому говорю:

– Скорее всего, он и без этого погиб не лучшей смертью. В Тёмные века маги не жили долго, а раз его имени нет в названии ритуала, значит, скорее всего, он погиб в одном из боёв, не достигнув высот Искусства и оставшись безвестным. Убит тёмными, которые тогда проходили в порталы едва ли не как к себе домой.

Даже поняв, что и кому говорю, я запнулся лишь на миг, хлестнув словами:

– Так можно ли обвинять тех, кто пытался выжить, в том, что они сделали это – пусть и такой ценой?

Белые глаза Гравоя, казалось, стали ярче:

– А почему нет? Не все пути Искусства должны быть открыты, не всяким путём следует идти.

– Даже в мире, где все пути разрушились, и их приходится искать наощупь?

– По-твоему, растворять тела врагов в магии – это идти наощупь? Представляю, что шло на первые ритуалы, если тогда среди тёмных почти не было тварей, а лишь разумные создания.

Слова Гравоя жгли, попав в унисон с тем, о чём я сам недавно задумывался, ожидая прихода тёмных. Но и молчать, словно соглашаясь с обвинителем, я не собирался:

– Зато их самих вы пропускали к нам с избытком. Выходит, сами и толкнули на этот путь.

На секунду мне показалось, что сейчас Гравой, древний Страж, видевший крушение своего мира, ударит меня, обрушит на меня повеление и одним жестом уничтожит. Но нет. Показалось. Лицо его снова стало бесстрастным, словно и не он только что обменивался со мной полными ярости словами.

– Нашей вины в том не было. Тогда Создательница была рядом с нами, и мы создавали ровно то число оазисов, какое она указывала.

В этот раз я сумел удержать язык. Пусть у меня едва не сорвался злой и язвительный вопрос: «А что же теперь, когда Создательница ушла через Таттву сражаться в иной мир? Теперь Стражи получили в руки власть, разбились на три лагеря и готовы нарушить приказы Создательницы? Каждый на свой лад?» Но всё же я удержался. Мне неоткуда было это знать, ведь Гравой не рассказывал ничего подобного. А сообщать, что у меня был гость, я не собирался. Ильмар, передав мне свои образцы заклинаний, помог гораздо сильнее, чем Страж. Так что я промолчал.

Не знаю, сколько мы боролись взглядами. Полминуты, минуту? Больше? Но первым отвёл глаза Гравой. Только порадоваться этой невозможной победе я не успел. Голос его был всё так же спокоен:

– Армия Тёмных всё та же. Но, похоже, их Демиург не считается с расходами на поддержание перехода. Растянул его так, что треть войск бесследно исчезает на полпути. Но нам, Стражам, хватает и добравшихся. Я единственный Страж, что остался в Храме и всех оазисах. Но даже моей силы не хватает на задуманное. Ещё и на тебя приходится выделять время, слабейший.

Это я тоже проглотил, хотя на язык лезло грубое и резкое, больше достойное сержанта и зимней ротной стоянки, а не мастера магии и песков Астрала. Гравой сверкнул на меня белыми глазницами:

– Мне нужно спешить, – отвечая на его слова, путеводное пламя вспыхнуло вдвое ярче. – Если огонь погаснет, то ты пожалеешь об этом. Наслаждайся своим путём, маг Гардара. Поглядим, куда он тебя приведёт.

Гравой исчез, а я позволил себе, наконец, выдохнуть ругательства, перестав удерживать их в себе. Переведя взгляд с пустого места на вмурованный в камень эспадон, выругался ещё раз. Сейчас, как никогда, хотелось взять его в руки и лично заняться десятком-другим тварей, чтобы выплеснуть из себя остатки злости. Но меч пока оставался самой важной и самой надёжной частью ритуала преобразования. И самое большое, что я могу себе позволить, – «Хлысты».

Впрочем, к моменту, когда в моей «Сети» появился достаточно крупный для битвы мечом враг, я уже остыл. Огонь, что манил их сюда, горит ярче. Что это значит? То, что их будет теперь больше. Сразиться лицом к лицу я ещё успею. Сейчас есть вопрос гораздо важнее: как не дать их тушам пропасть? Грядут несколько часов сражений. Я сумею набить площадку ритуала вокруг колонны исходным «материалом». А потом опять придётся позволять тушам впустую впитываться в кости Артилиса?

Невольно взгляд обратился в сторону – туда, где исчезла туша человекоподобной твари. Там поднимался крепкий, бочкоподобный росток с густой щёткой листьев-иголок на макушке. Зелень, что должна приманивать ещё и тёмных. Не окажется ли этого слишком много для меня? Тем более что сам портал в стороне от колонны, и мне придётся защищать ещё и его?

Поэтому я озаботился сначала этой проблемой. В шаге от ритуального круга из песка создал ещё одну каменную плиту. Для неё мне пришлось поднять выкинутые было треснувшие пластинки. Конечно, и без этого камень должен просуществовать три дня по моему гарнизонному времени, но в этом деле лучше перестраховаться. Две из пластинок заняли место в центре площадки, на которой Гвардеец будет складывать туши уничтоженных тварей. Ещё три я использовал для поддержания стабильности и подпитки маной Истока другой конструкции.

Я возвёл вокруг нити портала десятки узких колонн. Укрепил, соединив поверх единым круговым архитравом и затратив на него втрое больше времени. Но теперь портал оказался словно окружённым частой оградой, меж толстых, в тело человека прутьев которой не протиснулся бы и ребёнок. Я бы мог возвести и вовсе стену или даже запечатать портал в огромном пустотелом блоке, но не был уверен в том, как материал псевдокамня, который не давал исчезать телам астральных тварей, повлияет на портал. Если он сделает его неощутимым для тёмных, то это не тот результат, который был нужен мне. Хотя пока все рассуждения о тёмных оставались лишь на уровне догадок и предположений.

А вот точки астральных существ в «Сети» намекали, что самое время подумать о них. Стало ясно, что время, когда я мог заниматься только ритуалом, осталось в прошлом. Шесть больших тварей. Чуть ли не со всех сторон. Не понимай я, что огонь манит их отовсюду, решил бы, что они сговорились и окружают меня. Что же, «Хлысты» – значит, «Хлысты». Гвардейцу досталась северная сторона, а мне южная. Нас двое, и это хорошо. Уже обед по времени гарнизона, и начался ещё один день без сна. Это плохо.

Со своими тремя врагами я справился быстрее, чем Гвардеец. Оно и не удивительно: дальней неповоротливой твари, одетой в костяной панцирь, с щупальцами вместо лап досталось разогнанное «Копьё». Шустрой твари – комку, из которого во все стороны торчали десятки многосуставных костяных лап, – «Конфликт», мигом переломавший три четверти из них. С последней я сошёлся, как и хотел, вплотную. Но вот удовольствия от схватки не получил. Такая же, как я уже убивал, человекоподобная тварь. Она и просто вблизи издавала неприятный запах, а уж когда её шею пробил «Хлыст» и меня обдало струёй крови… То, что меня не вывернуло, уже хорошо. А ведь это было только начало долгого дня…

Глава 17

Рагнидис с раздражением отложил доклад. Отложил. Случись подобное сто – сто пятьдесят лет назад, и эти бумаги он бы швырнул. Да так, что секретарю пришлось бы собирать листы по всему кабинету. Но эти годы прожиты не зря. Рагнидис привык к тому, что многое идёт не так, как он планировал. Ты можешь найти свой путь в Искусстве, обрести мощь, доступную единицам из сотен тысяч желающих. Можешь из руин отстроить целую страну, в чём-то даже лучше, чем та, что помнилась по детским воспоминаниям. Казалось бы, у тебя есть силы и опыт, чтобы учесть все мелочи. Только самим мелочам об этом неизвестно. Даже здесь, в Артилисе, найдутся люди, что равны ему и по опыту, и по могуществу.

Кернариус мёртв, в этом нет сомнений. Гардар справился со всем, что сумел совершить этот Отступник. Так же безоговорочно мёртв и его помощник Витроаст. Есть ещё Повелители Сетии. Но теперь, в этом у Рагнидиса тоже не было сомнений, даже если в их голове и возникнет мысль о нападении, то они лично выкорчуют её из себя. Или же у Гардара появится ещё одна провинция.

Хуже другое. Материальная твердь планеты – лишь часть великого творения Велиримид, Артилиса. И Рагнидис ничего не мог поделать с теми, кто уже сотни лет были основой мира. Со Стражами.

Рагнидис понимал – вернее, знал, что даже такому существу, как Демиург, присущи эмоции и порывы. Бумаги, которые он сам отложил, лучшее тому доказательство. Можно сказать, что любой, шагнувший на ступень архимага, впервые ощутивший, что уже стал чем-то большим, чем человек, первым делом отступал на шаг назад. Обратно к человеку. Отсюда и пышность одежд, богатство отделки, вычурное поведение, становящееся ритуалом, и многое, многое другое, чисто внешнее. Но было ещё и внутреннее, когда маги цеплялись за эмоции. Им казалось, что те блёкнут, и тогда они пытались снова их оживить.

Рагнидис покосился на бар с десятками бутылок. У него тоже есть несколько якорей, которыми он надёжно связывает себя-Повелителя и себя-юнца. И есть слабости, которые он не собирается искоренять. Точно можно сказать несколько вещей: никто из искателей, утонувших в исследованиях, в поисках своего пути и ради этого полностью отбросивших развлечения, эмоции и привязанности, не сумел стать даже архимагом. А самое могущественное из известных существ – Демиург – до сих пор внешне мало отличалось от человека. И ничуть не скупилось на эмоции и привязанности.

Этот порыв, когда Создательница отбросила всякую осторожность, отказалась от плана, которому сама следовала все эти долгие столетия, и бросилась в авантюру с переходом на Гнолий – самое яркое тому свидетельство. Иссушенный мир Тёмного демиурга Ауридиса не мог оправдать риска, которому Велиримид подвергала себя и своего спутника. И она сама знала об этом лучше Рагнидиса. Но удержаться от первого за сотни лет ответного удара не смогла.

Ну а ему-то что делать теперь? Рагнидис ещё раз покосился на бумаги. В отложенном докладе снова были неприятные известия: изменение констант нарастало. Особо выделялась астральная, но и барьерные, потоковые тоже не стояли на месте. И опыта, знаний Рагнидиса не хватало на то, чтобы понять, что всё это, тёмные их подери, значит?!

Стражи готовятся присоединить Гнолий к Артилису? Бред. Это невозможно, у них не хватит ни сил, ни знаний на подобное. Такое по плечу лишь самой Создательнице. Стражи хотят создать ещё один пласт Астрала? Подобный вариант был возможен и даже просчитывался Шалодаром на бумаге. Но он должен сопровождаться уменьшением барьерных коэффициентов. Они же нарастали – так, как и ожидалось при закрытии мира. Но нарастали и остальные, чего при этом быть не могло. Почему увеличивается астральная составляющая? Стражи пытаются пробить переход в Гнолий? У них есть подозрения, что Создательница в беде?

От сотен мыслей начала болеть голова. Рагнидис выдохнул, заставил себя встать и шагнуть к шкафу с бутылями. Здесь даже вином обойтись не выйдет, не то что латисом. Через десять минут перед ним стоял уже опустевший бокал, а крепкое, простое и горлодёрное пойло согревало изнутри.

Рагнидис лишь чуть повысил голос:

– Салк.

Но слабейшее повеление сделало своё дело: секретарь услышал его через толстую, в метр кладки стену. Бесшумно отворилась тяжёлая дверь:

– Повелитель?

Рагнидис недовольно отметил тон вошедшего. С возвращением в его команду первых учеников с них и их обращений к нему стали брать пример и остальные. Тот же Салк, куда ему менять привычки в его возрасте? Но гляди же ты… Рагнидису это не очень нравилось, эпоха Тёмных веков давно миновала. Но сейчас у него были дела поважнее, чем учить, как склонять и как не склонять голову, приветствуя его. Поэтому Рагнидис сухо сообщил:

– Записывай. В лабораторию Врат перевести дополнительную команду магов. С одного из проектов порталов. На данный момент это направление важнее, пусть вникают.

– Перевести лучшую или ближайшую?

– Ближайшую. Это наша, гарская?

– Да, Повелитель.

– Дальше. Увеличить все гарнизоны их луча. Довести до полного штата. В самом луче провести армейские учения, отправить к лаборатории две бригады. Из тех, что прошли Зелон и полностью оснащены зерцальной бронёй, строевыми големами, Истоками. Тоже выбирать ближайшие.

Перо в руке Салка скользило по бумаге, записывая всё дословно. Дальше делом займётся офицер штаба, который уже и будет искать те подразделения, что лучше всего подходят под приказ.

А Рагнидис всё крутил в руке бокал из-под уордского пойла. Сначала в мыслях его мелькнуло имя Шалодара, сильнейшего мага Эфира, который и воссоздал формулы портальных переходов. Да. Между появлением идеи на бумаге и воплощением в заклинание лежит бездна. Но Врата уже работают, пусть и не так, как это ожидалось. Сам Шалодар пока слишком далеко, но есть ещё его ученик. Тот, что из Присягнувших. Ротарин из рода Утан.

Десятилетия назад он сам отдал приказ, чтобы в опасных проектах не участвовало больше двух ключевых магов. Слишком дорогой ценой в Тёмные века давались новые открытия. Но сейчас у него… Рагнидис покачал головой, поправился в мыслях: у всего Гардара не было другого выхода, кроме как рисковать.

– Сообщи Ротарину Утан ал Кенур, что его мечта сбудется. Пусть мчится к Вратам и вживую пощупает их, проверит на месте все свои выкладки и выводы. Он старший. Отчёты с него ежедневно. Планы работ согласовывать со мной.

Салк уже вышел, когда Рагнидис вернулся за стол, к оставшимся утренним докладам. Пролистывая их, он никак не мог полностью отдаться рутине: мысли то и дело обращались к Вратам и Стражам. Что ещё он может сделать?

Внезапно, заставив нахмуриться, перед Рагнидисом мелькнуло воспоминание: опустившийся на колено юный маг.

Вот это точно можно записать в его ошибки. Рагнидис не удержался от вздоха. Да, команда Врат отчиталась о результатах перехода, сделала множество выводов из зафиксированных колебаний потоков магии мира, его основы и изнанки. На столе Рагнидиса мелькали отчёты исследователей о переделке той же амулетной брони. Но ведь главным на самом деле было не это. Рагнидис хотел дать шанс этому юноше, Аору, на поиск своего пути в могуществе. Он считал, что у того будет два года, в худшем случае год на тренировки в Астрале. Зря он пошёл на поводу у своих чувств и выполнил просьбу Аора. Уже ясно, что не будет у него того года. Какого тёмного Стражи так спешат? Неужели и впрямь что-то случилось с Создательницей?

Рагнидис даже замер от этой мысли. Помассировал глаза. Он поглядит. Стражи вот-вот закончат то, что они делают в Астрале, и все птенцы вернутся в Гардар. Что же…

В отдельном ежедневнике появилась запись: «Салку. Выяснить, что с женой Аора. Кто из учеников Шалодара ею занимается? Амилира? Успехи? Планы? Гарантии?» Рагнидис привык выполнять обещания. А он обещал лично проследить за женой своего ученика.