Текст книги "Беларусь в Первой мировой войне 1914-1918 гг."

10 марта в 15 часов генерал П. С. Балуев телеграфировал генералу А. Ф. Рагозе: «Распоряжение свое отменил, так как генерал Короткевич доносит, что 25-я дивизия расстроена и много офицеров и нижних чинов обморожено и их вести в атаку нельзя, а мне обязательно нужно взять Балтагузы, то дивизию эту приказал сменить 55-й, которую и подчиняю генералу Короткевичу… Смену корпусов я хотел произвести, чтобы развивать активные действия тремя корпусами на ближние фронты: 5-м – оз. Нарочь, Проньки, 3-м Сибирским – Проньки, Яневичи и 35-м – Яневичи, оз. Свирь».

Далее в телеграмме сообщалось о том, что «наступление 36-го корпуса совсем остановилось, а 3-й Сибирский и 5-й [армейский] корпуса замедлились, и если Балтагузы не будут взяты, то остановится и у них, так как немцы из Балтагуз будут обстреливать весь тыл 3-го Сибирского корпуса»[411]411
  Там же. Л. 165.


[Закрыть].

Тем временем ночью 10 марта войсками группы генерала П. С. Балуева было предпринято очередное наступление. По сообщению начальника штаба группы генерала Р. Ф. Вальтера, ночью 25-м Смоленским полком 7-й пехотной дивизии 5-го армейского корпуса немцы были выбиты «из рощи, что западнее Близников». Далее в телеграмме говорилось о том, что «вследствие мороза и ночной изморози в 5-м корпусе и 25-й дивизии [36 корпуса], ведущих непрерывные бои и лежащих в сырых окопах есть обмороженные, меры против этого принимаются. Бригада 55-й дивизии из района Слободы переходит в район Муляры», то есть на смену частям 25-й пехотной дивизии[412]412
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 166.


[Закрыть]. Части 25-й дивизии были отведены с занимаемых позиций и во второй половине дня 11 марта одна из дивизионных бригад находилась в районе оз. Слободское, а вторая – уд. Ижа[413]413
  Там же. Л. 203.


[Закрыть]. В ходе наступления 10 марта части Южной группы понесли очередные потери, особенно в 8-й Сибирской дивизии 3-го Сибирского корпуса: были убиты один офицер и 177 нижних чинов, ранены 5 офицеров и 556 солдат, контужены 3 офицера и 140 солдат. 379 бойцов остались на поле сражения. В 35-м корпусе, 55-я дивизия которого только заняла позиции, потерь не было[414]414
  Там же. Л. 204.


[Закрыть].

Назначенная приказом генерала П. С. Балуева атака войск Южной группы в ночь с 11 на 12 марта не состоялась. О причине отмены атаки начальник штаба группы генерал Р. Ф. Вальтер под грифом «Секретно» в 18 часов 11 марта по телеграфу передал в Ставку Верховного главнокомандующего приказ № 19 генерала Балуева: «Ввиду длившейся полдня сильной метели, а затем наступившей мглы, препятствовавших пристрелке артиллерии и подготовке атаки, начальники частей ходатайствуют о предоставлении им еще одного дня для артиллерийской подготовки. Вследствие этого и необходимости подготовиться к самому решительному удару на всем фронте группы предписываю атаку отложить на ночь с 12 на 13 марта. Причем уверен, что все примут все меры, чтобы откладываемый удар был нанесен самым сокрушительным образом. Надо помнить, что наш враг силен не живой силой, а своими техническими средствами, а последние при решимости победить, преодолеть не трудно, что я и ожидаю от всех частей группы».

Далее в приказе войскам группы предписывалось: «Сегодня (11 марта. – М С.) с вечера и завтра с рассветом на всем фронте группы произвести самые тщательные разведки позиции противника, всю ночь беспокоить его высылкой разведывательных партий и огнем артиллерии, а с 7 часов утра начать методичную подготовку атаки огнем артиллерии, о результатах которой доносить мне в час дня и в 7 часов вечера. В течение дня ознакомить всех офицеров с задачами, которые должны быть выполнены их частями, с пунктами атак и направлением на них, а также с теми направлениями, в которых должен развиваться успех по занятии окопов противника»[415]415
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 202.


[Закрыть].

Командирам предписывалось «людям дать отдохнуть, накормить их» и в сумерках 12 марта «всем частям занять исходное положение, а в три часа утра (13 марта. – М. С.) атаковать противника»[416]416
  Там же.


[Закрыть].

Как свидетельствуют архивные документы, «на фронте 35-го корпуса в 2 часа ночи одновременно были взорваны удлиненные заряды, заложенные в заграждениях противника, и артиллерия открыла ураганный огонь по его окопам и заграждениям». Под прикрытием артогня в 3 часа ночи пехота перешла в наступление по «обеим сторонам вдоль большой дороги Ново-Александрово, отметка 93». Противник встретил наступающих «сильным огнем». К 8 часам утра 217-й Ковровский, 219-й Котельнический и 220-й Скопинский пехотные полки 55-й дивизии «занимали первую линию окопов противника». Велась артподготовка «окопов и проволочных заграждений второй линии», находившейся «в полуверсте от первой линии»[417]417
  Там же. Л. 287, 289.


[Закрыть].

В 3-м Сибирском корпусе артиллерия открыла «ураганный огонь» в 3 часа ночи, а через полчаса перешла в наступление пехота на «высоту западнее болота, что между Занарочь и Мокрицы (Фердинандов нос). В связи с сибиряками» на высоту и «вдоль дороги из Мокрицы на Близники» и дальше – Проньки и госп. двор Августово наступали части 7-й и 10-й пехотных дивизий 5-го армейского корпуса. Противником было оказано «упорное сопротивление». 26-й, 30-й и 32-й полки 3-го Сибирского корпуса дошли до проволочных заграждений, но «встреченные сильным пулеметным, ружейным и артиллерийским огнем, дальше продвинуться не могли». Командир корпуса генерал В. О. Трофимов в донесении командующему группой генералу П. С. Балуеву сообщал, что «артиллерийская подготовка была недостаточна за отсутствием достаточного числа тяжелых снарядов»[418]418
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 289.


[Закрыть].

В течение дня на участке 3-го Сибирского корпуса артиллерия вела огонь по заграждениям и окопам противника. «Наступавшие сибиряки отдельными партиями проникли» за проволочные заграждения, где и залегли. А это очень усложнило поддержку атаки артиллерией. «Дальнейшее накапливание пехоты за проволокой» прекратилось, так как «противник выставил напротив проходов пулеметы».

В 5-м армейском корпусе в ходе этого наступления 40-й пехотный Колыванский полк 10-й пехотной дивизии «дошел до проволочных заграждений у пересечения дорог из Мокрицы на Близники и госп. двор Августово, но дальше не продвинулся», так как «юго-восточная оконечность высоты 92 и роща к югу от нее [были] сильно укреплены». По предположению генерала П. С. Балуева, 28-й, 37-й и 40-й Колыванский полки 5-го армейского корпуса «смогут развить успех на высоту 92, если 3-й Сибирский корпус займет высоту Фердинандов нос».

В 35-м армейском корпусе части 55-й пехотной дивизии, заняв первую линию окопов противника, попали под сильный перекрестный огонь. Во избежание потерь полки были отведены в исходное положение, «оставив в окопах небольшие части с пулеметами». После артиллерийской подготовки атаки второй линии около 5 часов утра перешел в наступление 219-й пехотный Котельнический полк, который кроме обстрела был встречен сильной контратакой немцев. На поддержку 219-му полку был послан 217-й полк. Однако оба полка понесли большие потери и отступили. Как оказалось, вторая линия укреплений и окопов противником была устроена так, что она не просматривалась русскими наблюдателями. И, как полагал генерал П. С. Балуев, «противник на ней сосредоточил всю оборону своей позиции, слабо занимая первую линию»[419]419
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 288, 289.


[Закрыть].

В наступлении 13 марта войска Южной группы понесли большие потери. По донесению начальника штаба Западного фронта генерала П. П. Лебедева в Ставку Верховного, «на фронте Балуева наступление частей группы не развилось». Потери в войсках за сутки составили: в 5-м армейском корпусе были убиты один офицер и 68 нижних чинов; в 3-м Сибирском корпусе убиты два офицера, ранены – 7 и контужены – 8, нижних чинов убито – 91, ранено и контужено -798; в 55-й дивизии 35-го корпуса были убиты и остались на поле сражения 19 офицеров и 2406 нижних чинов, ранены 16 офицеров и 631 солдат[420]420
  Там же. Л. 290, 291.


[Закрыть].

«14 марта, – сообщалось в одном из донесений, – после часового ураганного огня около пяти часов утра противник повел наступление против 3-го Сибирского корпуса и к семи часам около батальона немцев ворвались в продолговатый лес между деревнями Мокрица и Стаховцы». Однако к 10 часам сибиряки контратакой выбили противника из северной части леса. При этом 31-м Сибирским полком были захвачены два пулемета, пленены один офицер и 27 солдат. В этот день части 3-го Сибирского корпуса, отбив несколько контратак немцев, «продолжали вести наступление против южной части леса, где немцы еще держались»[421]421
  Там же. Л. 324, 334.


[Закрыть]. Было «замечено большое скопление немцев на высоте у Фердинандова носа и в лесу севернее». По этим местам русская тяжелая артиллерия открыла огонь. А противник обстреливал тяжелой артиллерией из-за оз. Вишневское район д. Лыцевичи.

На участке линии 5-го армейского корпуса противник весь день вел «интенсивный артиллерийский и ружейный огонь». Под вечер 14 марта генерал П. С. Балуев доносил в штаб 2-й армии: «…так как атака на фронте 5-го армейского корпуса, по донесениям начальников дивизий, подготовлена, то решили в 3 часа ночи (на 15 марта. – М. С.) перейти в наступление и действовать во фланг немцев, действовавших против 3-го Сибирского корпуса».

В 19 часов он об этом сообщал войскам: «Командующий армией приказал вверенной мне группе продолжать наступление, имея ближней целью овладеть высотой Фердинандов нос для развития дальнейших действий на Мокрицы». «Во исполнение этого приказания, ввиду упорного сопротивления немцев» против 3-го Сибирского корпуса, генерал Балуев «решил ночью атаковать немцев 5-м армейским корпусом, для чего 7-й пехотной дивизии, удерживая прочно госп. двор Августово и пространство от него до оз. Нарочь, левым флангом перейти в наступление по направлению дороги на Проньки, атаковать и овладеть рощей, что западнее Августово и южнее дороги Близники – Проньки». Этим, по расчетам командующего Южной группой, будет обеспечен «правый фланг 10-й пехотной дивизии», наступавшей левее 7-й дивизии на высоту Фердинандов нос». По занятии окопов противника предписывалось «развить действия на лес, что севернее Фердинандова носа». Атаку частями 5-го корпуса приказывалось произвести в 3 часа ночи «в полной взаимной связи», а 10-й дивизии, кроме того, «быть в полной фактической связи с 7-й Сибирской дивизией, атакующей Фердинандов нос». Было приказано «всем частям резервов быть в полной готовности к движению», а 3-му Сибирскому корпусу – «продолжать самым решительным образом атаку противника для овладения высотой Фердинандов нос и удлиненным лесом». 35-му и 36-му армейским корпусам оставалось выполнение ранее данных им задач, групповой резерв 25-й дивизии «подтягивался в Гарово и Слободу»[422]422
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 334, 339.


[Закрыть].

В 3 часа 15 марта началась артиллерийская подготовка атаки, а в 3 часа 20 минут части перешли в наступление. К 5 часам 37-й пехотный полк 10-й дивизии ворвался в окопы противника на восточной опушке северной части Длинного леса, 28-й пехотный полк соседней 7-й дивизии подошел к роще по дороге на д. Проньки. Роща оказалась сильно оплетенной проволокой. Полки продвинуться не смогли и залегли.

Получив об этом донесение, генерал П. С. Балуев приказал 37-му полку закрепиться на достигнутом рубеже, а полкам 7-й дивизии энергично атаковать противника в прежнем направлении, стараясь во что бы то ни стало овладеть высотой Фердинандов нос. Однако 37-му и подошедшему к нему на поддержку 38-му пехотным полкам 10-й дивизии, попавшим под фронтальный и фланговый обстрел противника и понесшим огромные потери, не удалось удержать занятые окопы противника, и они были вынуждены отступить[423]423
  Подорожный Н. Е. Нарочская операция в 1916 г. на русском фронте мировой войны. С. 146.


[Закрыть].

В ночь с 15 на 16 марта и в течение дня 16 марта шел сильный дождь. Передвижение усложнилось даже на возвышенных местах. Окопы местами почти до верха были залиты водой. Нахождение в них сделалось невозможным. На отдельных участках прекратилось сообщение с тылом, так как полой водой были снесены гати и мосты. В связи с этим генерал П. С. Балуев ходатайствовал об отмене очередной атаки, о перегруппировке войск и отводе в тыл сильно ослабленного в последних боях 3-го Сибирского корпуса. Однако генерал А. Ф. Рагоза на ходатайство командующего Южной группой ответил отказом и потребовал взять Фердинандов нос, укрепиться на линии госп. двор Августово – высота Фердинандов нос – д. Мокрицы и только после этого производить необходимые перегруппировки[424]424
  Подорожный Н. Е. Нарочская операция в 1916 г. на русском фронте мировой войны. С. 147.


[Закрыть].

Новая атака на этом участке была назначена на рассвете 17 марта. К этому времени разведка установила концентрацию крупных сил противника на участке Южной группы. Еще 14 марта стало известно о вновь прибывшей 86-й немецкой дивизии, а в ночь на 17 марта разведчиками-сибиря-ками, захватившими пленных, было установлено нахождение здесь 119-й дивизии. Требовались более тщательная подготовка наступления и лучшее обеспечение его артиллерийским огнем. Поэтому атаку сначала перенесли на день 17 марта. Затем из-за густого тумана, помешавшего должным образом произвести артподготовку атаки, ее перенесли на утро 18 марта.

В 3 часа 30 минут 18 марта началась артиллерийская подготовка прежде в 5-м армейском, а потом в 3-м Сибирском и 35-м армейском корпусах. Роща севернее высоты Фердинандов нос была забросана химическими снарядами. Германцы, осветив ракетами впереди лежащую местность, открыли сильный артиллерийский и пулеметный огонь по наступавшим частям 3-го Сибирского и 5-го армейского корпусов, из-за этого продвижение пехоты шло медленно, с частыми остановками и окапыванием. До окопов противника дошел только 25-й Сибирский полк, но и он был выбит оттуда сосредоточенным артиллерийским и пулеметным огнем.

В 7 часов 15 минут генерал П. С. Балуев донес командующему 2-й армией о захлебнувшейся атаке и о том, что при том количестве тяжелых снарядов, которые отпускаются, при страшном утомлении и расстройстве частей, при полной невозможности двигаться из-за наступившей распутицы всякая другая попытка атаковать будет иметь тот же успех[425]425
  РГВИА. Ф. 2003. Он. 1. Д. 292.


[Закрыть].

В ответ было получено распоряжение произвести перегруппировку частей, о чем ранее ходатайствовал генерал Балуев, и продолжать выполнять поставленные группе задачи.

В заключение следует сказать о взаимодействии в ходе Нарочской операции соседствующих с войсками 2-й армии на ее правом фланге частей 1-й армии и на левом фланге -20-го армейского корпуса 10-й армии. Уже при разработке плана операции соседствующим армиям было предписано переходить в наступление с целью развития успеха в случае прорыва неприятельского фронта корпусами 2-й армии. До этого же следовало имитировать перед противником возможный переход в наступление артиллерийской подготовкой и атаками сильных разведывательных партий «притягивать к себе», удерживать противостоявшие войска противника от переброски на фронт активных боевых действий.

Как свидетельствуют архивные документы, наиболее активно действовали соединения и части 1-й армии. Так, в направленной в Ставку Верховного оперативной сводке штаба Западного фронта в 23 часа 5 марта сообщалось, что в 1-й армии в 8 часов утра «артиллерия открыла огонь по расположению противника… разведчики вошли в непосредственную близость с противником, происходят стычки»[426]426
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 69.


[Закрыть]. В одной из очередных таких сводок в 22 часа 6 марта говорилось: «За ночь и первую половину этого дня… в 14 корпусе части двинулись в атаку около 3-х часов ночи, продвинулись вперед. Причем 273-й полк отразил контратаку и занял д. Лукьянцы и высоты восточнее д. Своеземцы. 69-й полк занял юго-восточную часть перешейка между озерами Секлы и Видзское, а 94-й полк выбил противника и овладел д. Великое Село. Части закрепляют захваченные полосы. Наша артиллерия продолжает дальнейшую подготовку атаки…»[427]427
  Там же.


[Закрыть]В сводке на 12 часов 9 марта было отмечено, что «ударная группа 1-й армии, продолжая наступление, продвинулась на ½ версты в районе севернее оз. Секлы»[428]428
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 116.


[Закрыть].

Наступлению войск противник оказывал упорное сопротивление. Уже 7 марта войсковой разведкой было отмечено «усиление артиллерийского огня в районе Манцюны». Предполагалось, что «возможно, сюда немцы успели подтянуть артиллерию с северных участков, где огонь заметно ослабел»[429]429
  Там же. Л. 77.


[Закрыть]. А в утренней сводке 9 марта сообщалось о том, что «в 1-й армии в центре и на правом фланге группы генерала И. П. Жилинского наступление, развившееся с вечера, утром было парализовано контратаками и сильным артогнем, заставившими наши части отойти на линию, с которой вечером было начато наступление»[430]430
  Там же. Л. 117.


[Закрыть]. В вечерней сводке того же дня было отмечено, что «за ночь и первую половину дня 9 марта на фронте 4-го корпуса противник почти в течение всей ночи поддерживал сильный ружейный и пулеметный огонь. Немецкая артиллерия обстреливала правый фланг корпуса».

Однако русские не остались в долгу. 9 марта «с утра батареи 30-й дивизии по соглашению с 20 дивизией» вели «усиленный огонь по окопам и тылу противника»[431]431
  Там же. Л. 118.


[Закрыть]. А вечером, в 21 час, последовал приказ командующего 1-й армией генерала А. И. Литвинова «на завтра, 10 марта… генералу И. П. Жилинскому настойчиво продолжать операцию по овладению районом м. Видзы». Командующий требовал, чтобы «достигнутый корпусом успех ни в коем случае не уступался неприятелю, а укреплялся за нами», так как «ежедневный отход после атаки и ежедневное наступление частей корпуса с одного того же исходного положения влекут только лишние потери и ободряют неприятеля». 158-му пехотному Кутаисскому полку, находившемуся в армейском резерве, предписывалось «перейти в район Мурмишки»[432]432
  Там же. Л. 119.


[Закрыть].

В середине дня 10 марта главнокомандующий Западным фронтом генерал А. Е. Эверт под грифом «Оперативно. Секретно» направил телеграмму командующему 1-й армией генералу А. И. Литвинову, в которой отмечал, что «уже шесть дней растянутые, сравнительно слабыми силами полки 14-го корпуса и приданные ему атакуют противника и имеют на некоторых участках успех, несмотря на его упорное сопротивление». Главкозап просил передать полкам его благодарность и дать им отдых, «дабы они были в силах энергично атаковать противника, когда наступление Двинской группы и группы Плешкова получит успех». А «пока необходимо только приковать врага и не дать ему возможности усилить соседние участки, а при заметном ослаблении – решительно атаковать»[433]433
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 147.


[Закрыть].

Тем не менее атаки частей 1-й армии продолжались. По словам донесения начальника штаба генерала И. 3. Одишелидзе, на фронте 4-го армейского корпуса «для охвата вновь обнаруженной линии заграждений выяснена необходимость удлинения правого фланга 160-го полка». А «около двух часов ночи 12 марта 160-й полк, усиленный батальоном 159-го полка, начал штурм и преодолел первую линию заграждений». Однако «жестокий огонь противника задержал эти части на второй линии. Двинуть вперед батальоны не представлялось возможным. Люди окоченели и после ряда бессонных ночей падали и засыпали даже перед проволокой. Видя изнеможение людей, начальник дивизии около пяти часов утра приказал отвести батальоны к высоте с отметкой 74»[434]434
  Там же. Л. 231.


[Закрыть].

Далее в донесении сообщалось, что одновременно и «в связи с 160 полком южнее наступали части 69-го и 70-го полков», которые «достигли последней линии заграждений перед главной позицией противника». Однако «сильный огонь пулеметов, минометов, бомбометов и ручных гранат, несмотря на все напряжение усилий, не позволял продвинуться дальше». Более успешно, по словам донесения, «на левом фланге дивизии продвигался 72-й полк с батальоном 70-го полка». Под «прикрытием нашей артиллерии» полку к двум часам ночи удалось «выдвинуться вперед, завязав огневую борьбу перед д. Клипы». При этом «огонь неприятельской артиллерии, пулеметов по войскам этого участка достиг крайнего напряжения. Обстреливаемый в упор и с флангов 72-й полк к пяти часам утра также отошел на линию исходного положения».

К 7 часам утра наступавшие части 4-го армейского корпуса занимали «линию Крумпле – высота 74 – холмы западнее госп. дв. Хорожишки». Оставив здесь сторожевое охранение, командир корпуса приказал «отвести части на отдых, обратив внимание на сбор оружия и вынос раненых». К полудню части корпуса прибыли: 157-й полк в район д. Заборники, 159-й и 160-й полки «сосредоточились в районе Стрихол»[435]435
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 231.


[Закрыть].

Одновременно с наступлением частей 70-й, 18-й и 40-й дивизий «велась усиленная разведка сибирскими казаками и частями 24-й дивизии»[436]436
  Там же.


[Закрыть].

После 22 часов 12 марта начальник штаба Западного фронта генерал П. П. Лебедев сообщал об этой атаке в Ставку Верховного генерал-квартирмейстеру генералу М. С. Пустовойтенко: «В 1-й армии ночная атака войск центра и правого фланга группы генерала Жилинского не увенчалась успехом. Дойдя до проволочных заграждений, частью преодолев их, полки вследствие большого утомления и сильного огня отошли в исходное положение. Жилинский решил дать своим войскам отдых»[437]437
  Там же.


[Закрыть].

На левом фланге 2-й армии в соседнем 20-м корпусе 10-й армии также уже с утра 5 марта, как отмечалось в сводках, была начата артиллерийская подготовка наступления, которая с перерывами велась 6 марта и в последующие дни, но уже с целью «не допускать восстановления разрушенных накануне заграждений противника»[438]438
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 58, 69.


[Закрыть]. Все это не мешало командованию германских войск снимать с этого участка фронта свои части и перебрасывать их на поддержку войскам, противостоявшим 2-й армии русских, о чем уже неоднократно доносила разведка, а также говорили при опросе взятые в плен и добровольно сдавшиеся солдаты противника[439]439
  Там же. Л. 85, 86, 98.


[Закрыть]. Это признавал и командующий 10-й армией генерал Е. А. Радкевич. Так, в середине дня 8 марта в своем обращении к войскам он констатировал факты медленного развития наступления войск 2-й армии, «заметно усилившуюся нервную деятельность», которая не ограничивалась огнем, противника, пытавшегося «местами тревожить наступлением своих небольших частей» на фронте вверенной ему армии, признавал, что это делается, «очевидно, с целью прикрыть начатую переброску своих сил на другие участки (возможно, на фронт 2-й армии)». В то же время генерал не исключал «возможности объяснения этой усилившейся деятельности противника, готовящейся попыткой его к наступлению» на фронте 10-й армии. «Учитывая это и в силу задержки» общего наступления войск Западного фронта, Радкевич приказал войскам 10-й армии, «сохраняя занятое расположение, огнем и действиями мелких партий удерживать противника перед собой, не допуская ни переброски его сил на другие участки, ни попыток к наступлению». В заключение командарм требовал «смелой, энергичной, непрекращающейся разведки, полной бдительности наивозможно слабых передовых частей и постоянной готовности к наступлению сильных отдыхающих позади резервов»[440]440
  Там же. Л. 103.


[Закрыть].

13 марта генерал Е. А. Радкевич, как бы оправдываясь, телеграфировал командующему 2-й армией генералу А. Ф. Рагозе: «Поддержка 20-го корпуса, не ограничиваясь огнем, выражается в частичных наступлениях. Так, в ночь с 12 на 13 была произведена усиленная рекогносцировка, но встреченные сильнейшим огнем наступавшие части не смогли проникнуть за проволочные заграждения противника. 20-й корпус занимает фронт более 18 верст, местность впереди которого распустившиеся болота. При таких условиях самостоятельное наступление 20-го корпуса, не ожидая продвижения вперед соседнего корпуса 2-й армии, невозможно. Это признано и главкозапом». В заключение командующий 10-й армией сообщал, что «обязательность содействия артиллерийским огнем и непрекращающимися поисками разведчиков, с целью не допускать переброски сил противника, одновременно с этим отдается». Вместе с тем он заявил о «необходимости дополнительного отпуска легких гранат и бомб»[441]441
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 300.


[Закрыть].

Не оказали содействия 2-й армии Западного фронта в Нарочской операции ряд безрезультатных наступлений войск Северного фронта, начатые 8 марта. Уже 12 марта главнокомандующий Западным фронтом генерал А. Е. Эверт в телеграмме главнокомандующему Северным фронтом (главкосеву) генералу А. Н. Куропаткину, констатируя факты начала наступления войск 2-й армии Западного фронта «на три дня ранее» Северного фронта, «притянув на себя часть сил противника с Северного фронта», несоразмерности сил Северного фронта, принимавших участие в наступлении и оставшихся в резерве, что привело к медленному развитию наступления как на Западном, так и Северном фронте, обратив внимание на «все увеличивавшуюся распутицу» и на возможные переброску и подвоз противником резервов даже с других фронтов, считал «необходимым в ближайшие дни перейти в решительное наступление», для развития которого намерен был ввести еще один корпус. В заключение глакозап спросил главкосева: «…не признаете ли Вы возможным усилить ударные Ваши группы вводом в дело Ваших резервов» (он имел в виду «на правом берегу Двины три корпуса и сверх того в районе Двинска гвардейский отряд в резерве Верховного главнокомандующего в составе двух корпусов». – М. С.), так как «решительное наступление Северного фронта облегчит наступление Западного фронта и тогда, может быть, мы действительно опрокинем врага». На второй день, 13 марта, генерал А. Е. Эверт снова поднял вопрос перед генералом А. Н. Куропаткиным о необходимости «немедленной поддержки сильными резервами» Якобштадтской группы (в составе 60-й пехотной, 1-й стрелковой Кавказской и 15-й кавалерийской дивизий) Северного фронта, так как, по его мнению, «едва ли можно рассчитывать на решительные результаты 25½ корпусов на фронте 50 верст», и высказал свое большое сожаление о том, что «отрадное для наших союзников впечатление от нашего наступления не оправдается»[442]442
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 261.


[Закрыть].

Однако, как показали события, таких согласованных действий двух фронтов русской армии в Нарочской операции не последовало, да и в связи с наступившей распутицей время было упущено. Поздним вечером 14 марта главнокомандующий Западным фронтом генерал А. Е. Эверт сделал свое заключение: «Полученные от генералов Литвинова и Плешкова донесения указывают, что районы, занимаемые 1-й армией и группой Плешкова, становятся совершенно непроходимыми, почему направление гвардии в Видземский район в предположении, которое я высказал, едва ли выполнимо»[443]443
  Там же. Л. 317.


[Закрыть].

Верховное командование, видя крах операции, вынуждено было 16 марта отдать директиву «временно приостановить выполнение операции в определенных ранее размерах до улучшения местных условий».

17 марта главнокомандующий Западным фронтом в приказе войскам, признав, что «начатая 5 марта атака неприятельских позиций в районе 2-й армии до настоящего времени не привела к решительным результатам, между тем наступившая теплая погода и обильные осадки, выпавшие за последние дни, сильно заболотили значительную часть района расположения войск и до крайности затруднили дальнейшее развитие операции в полном объеме», приказал «прекратить наступление, прочно утвердиться в занимаемом положении, сохранять видимую готовность к продолжению боя, держать противника под угрозой атаки, а на участке между озерами Нарочь и Вишневское продолжать начатую операцию с целью овладения пунктами, нужными для прочного обеспечения отнятого у противника района»[444]444
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 292. Л. 97, 118.


[Закрыть].

Таким образом, Нарочская операция, которая была начата в не совсем подходящий момент (наступающая весна) и в неподходящей местности (низина с многочисленными озерами, речками, болотами, кустарниками да лесами), с самого начала была обречена на неудачу. Кроме того, поспешность наступления проявилась в необеспеченности войск боевыми средствами. В период проведения операции ощущалась острая нехватка снарядов для тяжелой артиллерии, около 24 тыс. солдат не были вооружены даже винтовками, поскольку их не хватало, как и шанцевого инструмента.

Все эти сложности и недостатки, наряду с плохим управлением войсками, стоили русским огромных жертв. За две недели наступления людские потери 2-й армии составили 1018 офицеров и 77 427 солдат[445]445
  Подорожный Н. Е. Нарочская операция в 1916 г. на русском фронте мировой войны. С. 168.


[Закрыть] – почти четверть личного состава армии к началу Нарочской операции. В 14-м корпусе 1-й армии, усиленном 40-й пехотной дивизией 4-го корпуса, потери составляли 12 тыс. человек[446]446
  Керсновский А. А. История русской армии: 1881–1916. С. 275.


[Закрыть]. Кроме того, были понесены и огромные материальные потери.

Такие потери русских войск были несопоставимы с захваченными ими в ходе операции трофеями – около 1200 пленных, 15 пулеметов и несколько сот винтовок. Что касается

территории, то русские, освободив от противника 10 кв. км территории на одном участке, уступили его войскам 70 кв. км, хоть и болотистой, непригодной для боевых действий, но своей, российской территории в другом месте.

Неизмеримой потерей для русских войск в итоге Нарочской операции стало падение их морально-боевого духа. Солдаты, которые претерпели трудности и невзгоды наступательных боевых действий, были свидетелями бессмысленной гибели множества людей – своих сослуживцев, товарищей, во многом обусловленной необеспеченностью наступавших частей средствами, бестолковостью распоряжений и приказов высшего командования, скрыто высказывали свое недовольство. Особенно это проявлялось в письмах, что неоднократно отмечала в своих сводках военная цензура. К примеру, в одной из таких сводок за март 1916 г. военный цезор писал об угнетенных письмах, в которых солдаты «затрагивали эти бои, жаловались на огромное количество у противника пулеметов и артиллерии, на значительность наших потерь». В сводке за апрель отмечалось, что «еще продолжают встречаться упоминания о мартовской операции. В письмах из района Постав встречались выражения недовольства плохим управлением тут боем, а также намеки на некое будто имевшее тут место предательство». В дополнение своего сообщения цензор отмечал, что «иногда в письмах встречаются указания “теперь о многом писать нельзя”» и заключал, что «наблюдение за перепиской не дает вполне верного понятия о духовном состоянии армии» и что в эти наблюдения требовалось бы внести некоторую поправку в сторону понижения морально-боевого духа[447]447
  РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1486. Л. 97, 118.


[Закрыть].

В заключение необходимо отметить, что германское командование с самого начала операции было серьезно встревожено активностью русских войск на участке фронта 21-го армейского корпуса. На выручку ему были срочно двинуты два армейских корпуса из резерва Восточного фронта. Более того, в продолжение всей операции германское командование вынуждено было перебрасывать сюда дополнительные подкрепления. Уже 8 марта в одной из телеграмм штаба соседней 10-й армии сообщалось, что, по сведениям войсковой разведки, отмечались «некоторое усиление противника в районе Крево, особенно у госп. двора Мысса, и повышенная бдительность противника на фронте Спяглица – мест. Вишнево. Наблюдением с аэростата 7 марта обнаружено усиленное движение поездов в обе стороны на участке Гауц – Солы». Кроме того, войсковой разведкой и по показаниям взятых в плен немцев было установлено «усиление противника в районе Годутишки переброской туда всей 107-й дивизии и в районе к югу от озера Нарочь подтягиванием туда бригады 80-й резервной дивизии. Предполагалось также передвижение еще одной дивизии, кроме 107-й, с Северного фронта на Полоцкое направление»[448]448
  Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914–1918. Т. 1. С. 266–267.


[Закрыть]. За две недели боевых действий, несмотря на потерю 20 тыс. солдат и офицеров, силы германцев, сконцентрированные против 2-й армии русского Западного фронта, выросли на 30 тыс. штыков. Сюда же были дополнительно переброшены 150 легких и 82 тяжелых артиллерийских орудия, свыше 200 пулеметов и прочие боевые средства. Вот что писал позже в своих мемуарах о Нарочской операции русских и о положении германских войск на этом участке фронта в дни ее проведения начальник штаба германского Восточного фронта генерал Э. Людендорф: «План был несомненно широко задуман. Расчленение нашей армии должно было начаться с двойного прорыва фронта, как бы вырезающего часть его – между озерным перешейком и линией Поставы – Свенцяны. Этот участок был достаточно широк и удачно выбран и наших резервов не хватило бы на заполнение такого прорыва, да и доставлялись они к озеру Нарочь с большим трудом… Если бы прорыв удался, то в последствиях его сомневаться было нельзя, дорога на Ковно была свободной…