Текст книги "Беларусь в Первой мировой войне 1914-1918 гг."

Снабдить оружием демобилизованных требовали солдаты починочной мастерской 3-й армии, общее собрание полкового ВРК санитарных и интендантских частей 6-й пехотной дивизии с участием представителей 1-го и 2-го лазаретов этой дивизии, съезд 15-го армейского корпуса[790]790
  РГВИА. Ф. 2185. Оп. 1. Д. 91. Л. 37; Войсковые комитеты действующей армии. Март 1917 г. – март 1918 г. С. 420.


[Закрыть].

Лишь в отдельных случаях войсковые комитеты принимали решения, в соответствии с которыми «оружие, как народное достояние… после демобилизации должно сдаваться на склады», поступавшие «в непосредственное ведение Советов». Таким было решение армейского съезда частей, подведомственных начальнику военных сообщений армий Западного фронта[791]791
  РГВИА. Ф. 6565. Оп. 2. Д. 30. Л. 4.


[Закрыть]. «Желательной передачу оружия запасноотпускных через военно-революционные комитеты местным Советам» считали солдаты 29-го пехотного Черниговского полка[792]792
  НАРБ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 5. Л.13.


[Закрыть]. Заседание полкового Совета солдатских депутатов 23-го пехотного Низовского полка приняло решение «насильственного отобрания оружия не производить, но в то же время ротным и командным Советам морально воздействовать на товарищей, чтобы они не приносили ущерба полку в боевом отношении, т. к. война не окончена…»[793]793
  РГВИА. Ф. 2213. Оп. 5. Д. 8. Л. 97.


[Закрыть]

Штаб Западного фронта болезненно реагировал на утечку с фронта вооружения и снаряжения. Чтобы как-то воздействовать на этот процесс, главнокомандующий фронтом А. Ф. Мясников обратился с приказанием к командному составу частей и соединений армий, в котором, констатируя увоз из частей увольняемыми от службы солдатами или отпускниками оружия и снаряжения, назвал это явление «совершенно недопустимым» и просил немедленно разъяснить это солдатам. Ответственность за неисполнение этого приказания главкозап возлагал на соответствующие комитеты и командный состав[794]794
  РГВИА. Ф. 2275. Оп. 4. Д. 8. Л. 284.


[Закрыть].

К концу декабря 1917 г. эйфория демобилизации охватила все части и соединения армий Западного фронта. Уставшие, полураздетые, очутившиеся перед призраком неминуемого голода солдаты устремили свой взор в тыл, угрожая повальным бегством с фронта. «Настроение полка весьма печально, в связи с недостатком хлеба бегство в тыл усилилось. Пулеметные команды выясняют, что при недостатке фуража лошади ежедневно валятся», – такой представлялась картина состояния 23-го пехотного Низовского полка полковому Совету на основании докладов представителей рот и команд к 30 декабря 1917 г.[795]795
  Там же. Ф. 2113. Оп. 5. Д. 8. Л. 97.


[Закрыть] Подобное состояние войск было характерным для всего фронта.

Имели место случаи, когда под давлением солдат войсковые комитеты самочинно принимали решение о демобилизации и даже о расформировании частей, мелких подразделений и команд. Чтобы удержать фронт от повального бегства, осуществлять демобилизацию более-менее планомерно, не допускать в этом сложном процессе стихии, штабы и созданные при них демобилизационные органы запрещали самочинные действия на местах. Так, канцелярия по демобилизации при штабе 3-й армии направила 3 декабря 1917 г. телеграмму начальнику этапно-хозяйственного отдела армии с просьбой дать «распоряжение, чтобы в частях войск и учреждениях без санкции штаба армии никакие расформирования, демобилизации и увольнения солдат не производились». При необходимости произвести расформирование рекомендовалось обращаться «по команде в штаб армии с мотивированным представлением»[796]796
  Там же. Оп. 1. Д. 1564. Л. 375.


[Закрыть]. Главкозап А. Ф. Мясников, как только ему стало известно, что в соединениях 2-й армии «по самочинным постановлениям производится расформирование частей и учреждений», назвал такой порядок «ликвидации частей и их имущества даже при их тяжелом положении… не допустимым для армии» и приказал «не приступать ни к каким расформированиям или переорганизациям войск» без его разрешения[797]797
  РГВИА. Ф. 2275. Оп. 3. Д. 12. Л. 131.


[Закрыть].

К концу 1917 г. в особенно сложном положении оказались кавалерийские, артиллерийские и транспортные части и подразделения. В связи с недополучением фуража приходила в упадок основная тягловая сила – конский состав. Положение усугублялось начавшейся демобилизацией, вследствие которой сокращался обслуживающий персонал. «С наступлением холодов, благодаря отсутствию фуража, лошади пришли в полную негодность, едва лишь в состоянии подвозить продукты… со станции Дайнова до местечка Камень – на расстояние 2-х верст. Ротные лошади не в состоянии даже подвозить продукты… до места расположения рот… Частые командировки в тыловые учреждения и увольнение нескольких годов от службы окончательно подорвали живую силу полка», – констатировал кризисное состояние полка в принятой на пленарном заседании и направленной в дивизионный комитет резолюции полковой комитет 681-го пехотного Алтайского полка[798]798
  НАРБ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 15. Л. 68.


[Закрыть]. «В настоящее время кормить коней нечем. Из интендантства сейчас совсем ничего не получаем… При такой бескормице на коней напал сильный падеж. Если будет дальше продолжаться такой голод, то через неделю будет падать по 50 голов в сутки», – сообщал в принятой на заседании резолюции комитет 1-го парка 1-го Сибирского паркового артиллерийского дивизиона в дивизионный ВРК и «во избежание этого» просил «немедленно сократить конский состав парка»[799]799
  Там же. Л. 156.


[Закрыть]. Тревожные телеграммы о создавшемся критическом положении в специальных частях сообщали в армейский ВРК и командующему 10-й армии командир 38-го армейского корпуса, председатель ВРК 5-й отдельной телеграфной роты, в армейский комитет 10-й армии и фронтовой комитет – дивизионный комитет 2-го Сибирского паркового артиллерийского дивизиона[800]800
  НАРБ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 15. Л. 133, 138, 149, 150.


[Закрыть], других частей и соединений.

Сообщая в высшие инстанции о создавшемся критическом положении с продовольствием и фуражом, начавшемся в связи с этим голоде и массовом падеже лошадей, части и подразделения требовали отвода их в глубокий тыл или частичного сокращения и даже расформирования. Так, о категорическом требовании 11-й Сибирской артиллерийской бригады отвода в тыл в связи с кризисом в продовольственном и фуражном вопросах сообщало руководство 38-го армейского корпуса в ВРК и командующему 10-й армии[801]801
  Там же Л. 149.


[Закрыть]. По причине некомплекта в личном составе и малого запаса фуража требовали отправки в тыл артиллерийских батарей комитет 2-й батареи и общее собрание 3-й батареи 50-го отдельного тяжелого полевого артиллерийского дивизиона[802]802
  РГВИА. Ф. 4157. Оп. 1. Д. 6. Л. 193, 196.


[Закрыть]. При этом батарейный комитет 2-й батареи в «спешном порядке» ходатайствовал перед дивизионным комитетом о частичном сокращении численности лошадей и материальной части артиллерийского парка. Подобные требования выдвигали комитет 1-го парка 1-го Сибирского стрелкового артиллерийского дивизиона, многие другие части и подразделения.

В связи с создавшейся кризисной ситуацией с продовольствием и фуражом на фронте и под давлением солдатских требований, командование и ВРК принимали решение об отходе в тыловые районы отдельных частей и соединений, а также о расформировании мелких подразделений и команд. Например, уже в последних числах ноября 1917 г. главнокомандующий Западным фронтом отдал распоряжение «для облегчения фуражного довольствия расположить Уральскую казачью дивизию в районе Халч – Марьино – Новое Место – Громыки (северо-восточнее Гомеля)»[803]803
  НАРБ. Ф. 35. Оп. 1. Д. 15. Л. 14.


[Закрыть]. В середине декабря с фронта в центральные районы России начался отвод 291-го пехотного Трубчевского полка 10-й армии, 515-го пехотного Пинежского полка 2-й армии[804]804
  РГВИА. Ф. 2900. Оп. 1. Д. 18. Л. 155; Ф. 3052. Оп. 1. Д. 78. Л. 118.


[Закрыть], других частей и подразделений. 12 декабря ВРК 15-го армейского корпуса 3-й армии принял решение о расформировании 6-го и 8-го парковых артиллерийских дивизионов, огнеметных и пулеметных школ и пулеметных команд корпуса[805]805
  Там же. Ф. 4157. Оп. 1. Д. 6. Л. 179.


[Закрыть].

Однако в условиях полного расстройства железнодорожного сообщения, слабого притока продовольствия и фуража на фронт, отсутствия значительных запасов такового в интендантствах частичный отвод войск с фронта не решал фуражно-продовольственной проблемы. В штабы армий и фронта продолжали поступать тревожные сигналы об угрозе целых частей и соединений оставить фронт, о гибели дорогостоящего войскового имущества, требования сохранить его для справедливого распределения среди населения. Так, съезд Совета крестьянских депутатов при этапно-хозяйственном отделе 3-й армии, рассмотрев вопрос о демобилизации армии, в принятой и затем направленной в демобилизационную комиссию при штабе 3-й армии резолюции констатировал «ежедневную гибель народного богатства», особенно лошадей, в военных транспортах и просил обратить самое серьезное внимание на справедливое распределение высвобождающегося при демобилизации имущества между неимущими крестьянами. Съезд требовал «не допустить продажи инвентаря скупщикам и кулакам, не дать им набивать за счет бедных крестьян свои карманы»[806]806
  Там же. Ф. 2113. Оп. 1. Д. 1607. Л. 566.


[Закрыть].

Возможно, в ответ на это и многие другие поступающие в штаб армии требования армейский Совет 3-й армии издал приказ, в котором обращал внимание солдат на правильную и планомерную демобилизацию как на одну из главных задач текущего момента. Совет обязывал демобилизационные комиссии всех уровней «работать между собой в полном контакте, позаботиться о постепенном отправлении на родину личного состава армии, учете и сохранении многомиллионных народных богатств», передаче их «по указаниям центральной власти в руки демократических организаций для справедливого распределения между трудовым населением». Совет призывал солдат к совместной с комиссиями работе, заострял их внимание на сохранении конского состава, правильной передаче народу как на вопросе, «имеющем в нашей земледельческой стране особо важное значение»[807]807
  РГВИА. Ф. 2113. Оп. 5. Д. 8. Л. 59.


[Закрыть]. 5 декабря 1917 г. штаб Западного фронта своей телеграммой предписал штабам армий для исполнения утвержденное главкозапом постановление, принятое на совещании демобилизационных комиссий фронта, о предоставлении корпусным комитетам права «бесплатной передачи негодных для несения службы лошадей местным крестьянским комитетам»[808]808
  Там же. Оп. 1. Д. 1564. Л. 403.


[Закрыть].

Вопрос сохранения конского состава был предметом обсуждения на заседаниях войсковых комитетов и Советов. В частности, неоднократно этот вопрос стоял в повестке дня ВРК 15-го армейского корпуса, на одном из заседаний которого было принято решение о создании в дивизиях специальных пунктов для ветеринарного осмотра животных и последующей передаче наиболее слабых из них через волостные комитеты местным крестьянам[809]809
  Там же. Ф. 4157. Оп. 1. Д. 6. Л. 177.


[Закрыть]. О немедленном назначении комиссии по передаче отощавших, неспособных к работе в транспорте лошадей нуждавшемуся населению ходатайствовал перед ВРК 3-й армии ВРК 75-го транспорта 15-го обозного батальона[810]810
  Там же. Ф. 2113. Оп. 5. Д. 28. Л. 103.


[Закрыть]. Подобные ходатайства поступали в адрес ВРК 2-й армии.

Принимая решения о передаче непригодных к службе лошадей местным жителям, штабы и ВРК были озабочены тем, чтобы в ближайших к местам дислокации войск местностях не создавался их избыток, что могло бы, по их мнению, привести к спекуляции. Так, дежурный генерал 2-й армии, предоставляя ветеринарным комитетам частей, не входивших в состав корпусов, право передачи лошадей, сообщал им об «общем требовании», «чтобы число передающихся лошадей не превышало действительной нужды населения, во избежание какой-либо эксплуатации (спекуляции. – М. С.)»[811]811
  РГВИА. Ф. 2275. Оп. 3. Д. 11. Л. 132.


[Закрыть]. Он предписывал «проводить эту меру не как средство избавления частей от ненужных лошадей, а как первую помощь для восстановления разоренных хозяйств местных крестьян», и требовал, чтобы передача лошадей осуществлялась «исключительно через волостные местные крестьянские Советы бесплатно, не допуская никакой купли-продажи»[812]812
  Там же


[Закрыть].

С целью равномерного рассредоточения лошадей в крестьянских хозяйствах штабы и ВРК принимали решение наиболее слабых из них передавать местным крестьянским комитетам, более сильных, «способных совершать переход», предписывали отправлять в отдаленные от фронта районы Беларуси или железнодорожным транспортом – в центральные губернии России. Такое решение было принято на заседании ВРК 15-го армейского корпуса 3-й армии. Слабосильные лошади со 2-го Кавказского корпуса 10-й армии отправлялись эшелоном со станции Пруды в Орловскую губернию, 1-го Сибирского стрелкового корпуса – со станции Пруды до станции Толочин[813]813
  Там же. Ф. 4157. Оп. 1. Д. 6. Л. 141, 145, 179.


[Закрыть]. «В самом спешном порядке отдать распоряжение о предоставлении прав начальникам станций совместно с ревкомами использовать весь имеющийся в их распоряжении порожняк для погрузки военного имущества, в особенности лошадей», – требовали ВРК и командующий 38-го армейского корпуса в телеграмме в ВРК 10-й армии[814]814
  Там же. Л. 150.


[Закрыть].

В связи с ускоренным процессом демобилизации, сокращением и расформированием частей и подразделений возникли проблемы с многочисленным вооружением и войсковым имуществом. Уже в середине декабря 1917 г. начальник штаба 10-й армии Суворов своей телеграммой ставил в известность командиров корпусов, начальников отделов и ВРК 10-й армии, что, «по заявлению начальника артиллерийского снабжения Западного фронта, войсковые части массами и без всякого порядка сдают всякого рода огнестрельные припасы, предметы материальной части и оружие, не считаясь с тем, могут ли передовые армейские запасы и мелкие парки принять это имущество, и бросают его на произвол судьбы, лишая тем возможности произвести какую-либо, хотя бы поверхностную приемку». От имени командующего армией он требовал принять срочные меры к упорядочению этого вопроса[815]815
  РГВИА. Ф. 2185. Оп. 1. Д. 91. Л. 46.


[Закрыть].

К началу 1918 г. положение войск Западного фронта еще более ухудшилось. Продовольственно-фуражный кризис в войсках, вести об экономической разрухе в стране окончательно подорвали моральный дух солдат. Например, пленарное заседание полкового Совета 32-го Сибирского полка, заслушав своего делегата о посещении им Ставки Верховного главнокомандующего и Центрального комитета действующих армий и флота (ЦЕКОДАРФ) с целью выяснить положение дел на фронте и в тылу, пришло к заключению, что «страшный продовольственный призрак вносит дезорганизацию в ряды армии», «армия не сегодня-завтра, гонимая голодом и холодом, двинется неорганизованной бандой в тыл, все уничтожая и сокрушая на своем пути», и что «не будет той авторитарной силы, которая бы остановила это бегство, кроме пули и штыка». Чтобы не допустить этого, полковой совет требовал «систематической разгрузки армии» путем демобилизации солдат «не менее двух годов призыва в неделю»[816]816
  Там же. Ф. 2113. Оп. 5. Д. 8. Д. 82.


[Закрыть].

Такая характеристика состояния армии Западного фронта была близка к истине. Уже в декабре оставила свои позиции 5-я пехотная дивизия 2-й армии, требовала немедленной смены с позиций 67-я пехотная дивизия 3-й армии, предупреждали о своем уходе с позиции и требовали смены многие части и подразделения фронта. Под давлением требований солдат и низовых войсковых комитетов продолжалась ускоренная демобилизация. В конце декабря 1917 г. было начато увольнение солдат 1902 г. призыва, с 10 января 1918 г. увольнялись солдаты 1903 и 1904 гг. призыва, с 22 января было объявлено об увольнении солдат 1906 г. призыва, с 25 января – 1907 г.[817]817
  РГВИА. Ф. 2113. Оп. 5. Д. 21. Л. 197; Оп. 1. Д. 1570. Л. 104.


[Закрыть] Во многих случаях демобилизуемые и под их давлением низовые войсковые Советы продолжали требовать увольнения солдат домой с оружием. Например, полковой Совет 32-го Сибирского полка, приняв решение «совершать систематическую разгрузку армии, посредством увольнения не менее двух годов (по срокам призыва) в неделю», постановил «увольнять всех с оружием в руках и довести об этом до сведения всех вышестоящих инстанций – от дивизионного Совета до ЦЕКОДАРФ включительно»[818]818
  Там же. Оп. 5. Д. 8. Л. 82.


[Закрыть].

Верховные военные органы и штаб Западного фронта на все эти требования отвечали неоднократным отказом[819]819
  Там же. Ф. 2049. Оп. 2. Д. 2. Л. 147; Ф. 2113. Оп. 1. Д. 1570. Л. 317.


[Закрыть]. Главкозап и начальник демобилизационного отдела Западного фронта в телеграмме командующим армиями и армейским ВРК напоминали о том, что «увольняемые солдаты подлежат отпуску на родину без оружия, оставляя таковое в своих частях», и предписывали «все оружие, просмотренное, смазанное и укупоренное в частях, сдавать в артиллерийские фронтовые склады»[820]820
  Там же. Ф. 2275. Оп. 3. Д. 12. Л. 204.


[Закрыть].

Однако в условиях форсированной демобилизации солдат, сокращений и расформирований многих подразделений и команд артиллерийские фронтовые склады не в состоянии были принять и разместить все подлежавшее сдаче войсками вооружение и снаряжение. Для обеспечения приемки войскового имущества командующие армиями распорядились использовать корпусные склады как наиболее близко расположенные от станций железных дорог. В частности, во 2-й армии такими пунктами являлись: для 3-го Сибирского корпуса – станции Осиповщина, Столбцы и Негорелое; гренадерского – станции Погорельцы, Хвоево и Замирье; 9-го армейского – станции Мальковичи, Люща и Лунинец[821]821
  РГВИА. Ф. 2275. Оп. 3. Д. 12. Л. 204.


[Закрыть]. В районе дислокации частей и соединений 3-й армии в середине января 1918 г. открывались склады для войскового имущества – временные в Кривичах, Будславе и Сеславино, постоянные – в Полоцке и дополнительные в районе станций Ловша и Сиротино[822]822
  Там же. Ф. 2113. Оп. 5. Д. 21. Л. 190.


[Закрыть]. Все сдаваемое имущество предписывалось принимать по описям, а специально выделенным дружинами сортировать его по видам.

К февралю 1918 г. в результате форсированной демобилизации солдат, частичного отвода полков и подразделений в глубокий тыл с целью разгрузки фронта и их последующего расформирования, увольнения старослужащих в трехмесячный отпуск и имевшего места дезертирства Западный фронт был окончательно обескровлен. Уже в середине декабря 1917 г. на участке фронта, занимаемом 10-й армией, приходилось на 1 версту от 70 штыков в 73-й пехотной дивизии до 140 штыков в 5-й стрелковой дивизии. В начале января 1918 г. на всей линии Западного фронта, протяженностью в 450 верст, по сообщению начальника штаба Верховного главнокомандующего М. Д. Бонч-Бруевича в Совнарком о состоянии действующей армии, «по сильно преувеличенным данным» насчитывалось не более 150 тыс. штыков[823]823
  Октябрьская революция и армия. 25 октября 1917 г. – март 1918 г. С. 350.


[Закрыть]. К середине января на участке фронта в 120 верст, занимаемом 3-й армией, насчитывалось только от 5 тыс. до 6 тыс. штыков (на 1 версту от 15 до 20 штыков). Таким же положение было во 2-й и 10-й армиях. Причем численность личного состава продолжала уменьшаться «с необыкновенной быстротой вследствие увольнения, не ожидая распоряжения свыше, и дезертирства». Общее положение фронта характеризовалось совершенно небоеспособным, «на значительных расстояниях» обнаженным, по причине ухода в тыл «целых полков и артиллерии»[824]824
  Октябрьская революция и армия. 25 августа 1917 г. – март 1918 г. С. 380–381.


[Закрыть]. К началу февраля 1918 г. на участке фронта, занимаемом 69-й пехотной дивизией, позиции охраняли одни сторожевые посты[825]825
  РГВИА. Ф. 2144. Оп. 1. Д. 27. Л. 89.


[Закрыть]. Таким было положение на многих участках Западного фронта.

Советское командование понимало, что на части старой армии надеяться нельзя. Четырехлетняя война, разруха и голод, огромная усталость сказались на моральном состоянии и боеспособности войск. Большевики делали попытки удержать солдат на фронте до заключения мира, но остановить процесс распада старой армии было уже невозможно. Приступив к постепенной ее демобилизации, Совнарком и верховные военные органы разрабатывали организационные принципы создания новой армии, которые были утверждены 22 декабря 1917 г. на заседании образованной при Наркомате Всероссийской коллегии по формированию новой, социалистической армии. Было принято решение комплектовать ее на добровольных началах из наиболее сознательной части рабочих, крестьян и солдат старой армии. Работа по созданию отрядов социалистической армии возлагалась на войсковые и местные Советы, в помощь которым направлялись члены специально созданной комиссии при Военной организации большевистского ЦК совместно с его агитаторами. Все эти меры по созданию новой армии были одобрены Общеармейским съездом, состоявшимся в Петрограде с 15 декабря 1917 г. по 3 января 1918 г., и от имени Наркомата по военным делам опубликованы в печати в виде «Положений об организации Социалистической армии». 25 декабря в войска телеграфно был передан приказ Верховного главнокомандующего Н. В. Крыленко о создании новой армии[826]826
  Октябрьская революция и армия. 25 октября 1917 г. – март 1918 г. С. 309–311.


[Закрыть].

Вопрос о создании новой армии стоял и перед военным руководством Западного фронта. По рассмотрении его на совещании представителей частей армий фронта, состоявшемся 29–30 декабря 1917 г. в Минске, было принято постановление с проектом формирования революционных частей новой армии. В проекте определялись порядок формирования, структура, численный состав и материальное обеспечение частей. Отдавая приказ войскам фронта о реорганизации старой армии, главкозап А. Ф. Мясников признал проект Западно-фронтового совещания формирования революционных частей согласным с приказом Верховного главнокомандующего, призвал руководствоваться им, «скорее строить ряды новой Красной армии»[827]827
  РГВИА. Ф. 2218. Оп. 10. Д. 4. Л. 12.


[Закрыть].

Вопрос о создании «народной социалистической гвардии» широко обсуждался на заседаниях войсковых Советов частей и соединений фронта и, как правило, получал поддержку. В частях и подразделениях организовывалась запись добровольцев. Однако по причине того, что фронтовые части и соединения к этому времени были сильно обескровлены демобилизацией, расформированиями, отводом многих частей в тыл, а также дезертирством, число вступивших в формирования новой армии было незначительным. Например, ВРК 24-го пехотного Симбирского полка, обсудив вопрос о формировании Красной гвардии в полку, принял решение поручить президиуму ВРК «сформировать команду Красной гвардии из солдат рот и команд численностью 8 человек»[828]828
  Там же. Ф. 2213. Оп. 5. Д. 8. Л. 14.


[Закрыть].

Следует сказать, что были и другие примеры, когда полки принимали решение о вступлении в социалистическую гвардию всем составом: 5-й гренадерский Киевский, 8-й гренадерский Московский, 19-й пехотный Костромской, 60-й Сибирский, 266-й пехотный Пореченский полки. Однако численность каждого из них осталась не более 200–250 штыков. Всего же к середине февраля 1918 г. в армиях Западного фронта в народно-социалистическую армию записались около 5 тыс. человек[829]829
  50 лет Вооруженных Сил СССР. М.: Воениздат, 1968. С. 28.


[Закрыть].

Для демобилизации старой армии и создания новой требовались время и необходимые благоприятные экономические и военно-политические условия. Ни для одного из этих процессов таких условий не было. В условиях войны, экономической разрухи и острой классовой борьбы в стране большевики, почти распустив старую армию, не успели создать новой. Страна оказалась почти беззащитной перед угрозой нового германского вторжения.

Несмотря на это демобилизация старой армии продолжалась. В январе 1918 г. было начато расформирование запасных частей и соединений Западного фронта. 20 января главкозап А. Ф. Мясников отдал приказ расформировать 25 запасных полков, три запасных артиллерийских дивизиона, управление инспектора запасных войск фронта и управления пяти пехотных запасных бригад[830]830
  РГВИА. Ф. 1915. Он. 1. Д. 43. Л. 195.


[Закрыть]. Продолжались усиленная демобилизация фронта, расформирование частей и соединений. В то же время почти все имущество фронта было сконцентрировано у крупных железнодорожных узлов. Вывоз вооружения и войскового имущества затягивался и при наступлении германских войск в феврале 1918 г. добрая половина его попала в руки врага.