Текст книги "Суровая нежность"

Глава 15

Мюриел натянула капюшон на голову и заспешила по узким улицам и переулкам Инвернесса. Как только солнце упало за горизонт, на город спустился сырой туман, укутав холмы и крыши домов в мрачный покров.

Обычно короткий путь от гильдии до маленькой комнатушки над сапожной лавкой, которую снял для нее граф Росс, был приятной возможностью размять ноги после долгого рабочего дня. Но в такой сумрачный вечер, как сегодня, она пожалела, что не приняла предложение лорда Генри проводить ее.

Лорд Генри – новый врач-наставник, и она признательна ему за дружбу, которой было у нее так мало с ее приезда в Инвернесс. Сказать, что врачи гильдии не обрадовались ей, значит ничего не сказать.

Но дружба не единственное, чего хочет лорд Генри, а она понимает, что будет неправильно поощрять его. Сейчас ее главная задача – преодолевать те препятствия, которые воздвигают почтенные старцы у нее на пути, и не совершать никаких ошибок во время своего обучения. Ей нельзя дать им повод избавиться от нее. И пока что, к своему удивлению и, как Мюриел подозревала, и их тоже, у нее это получается. Возможно, она даже завоевала несколько сторонников.

Но сосредоточенность на работе не единственная причина, по которой она не хочет поощрять лорда Генри. В груди защемило. Когда-нибудь она забудет графа Сазерленда, однако этот день еще не пришел. Но он придет, обязательно придет.

Когда она узнала, что Уилл ищет ее, то наивно подумала, что он хочет ее вернуть. Не доверяя себе в том, что у нее хватит сил отказаться, она избегала его гонцов. И только когда Дональд подкараулил ее возле гильдии, Мюриел узнала правду: Уилл вовсе не хочет ее вернуть, просто в ней нуждается король.

Уязвленная, она отправила ответ, прекрасно понимая, что, бросая этот мелочный вызов, окончательно лишает себя вероятности еще когда-нибудь его увидеть. Уильям Сазерленд Морей, гордый граф Сазерленд, не опустится до того, чтоб за кем-то гоняться. Даже за женщиной, которой признавался в любви. Особенно когда она с презрением отвергла эту любовь, или, скорее, его «предложение».

Когда она свернула за угол на высокую улицу, шаги ее замедлились. Улица была хорошо освещена, кипела жизнью, на ней было полно магазинчиков, лавок, пивных, и даже таверна имелась. Шум был странно успокаивающим.

До ее жилища оставалось рукой подать. Мюриел уже разглядела факел, оставленный для нее сапожником, когда проходила мимо пивной. Крики и звон бьющегося стекла были здесь обычным делом. Но мгновение спустя какой-то мужчина вывалился из пивной – вернее, был вытолкан – прямо перед ней и, не сумев избежать столкновения, она врезалась в него и едва удержалась на ногах.

– Извините, – пробормотала она, инстинктивно спеша отойти. Но он схватил ее за талию и развернул к себе.

– Что у нас тут? – Язык у него заплетался, изо рта воняло элем. Это был крупный мужчина, тяжелый, с грубым лицом. Солдат. Ледяная дрожь сотрясла ее. Рука крепче сжала талию, и он придвинул свое бородатое лицо ближе. – А ты хорошенькая пташка, а?

Мюриел содрогнулась от выражения его глаз. Паника схватила за горло. Нет, нет, нет! Только не это! Еще раз ей этого не пережить.

– Отпусти меня! – крикнула она, пытаясь вырваться.

Он хохотнул.

– Куда спешишь, куколка? Мы же только начали знакомиться.

Он притиснул ее к своему телу. От ощущения его затвердевшего члена новая волна паники захлестнула ее. Обезумев, она стала колотить его кулаками, отпихивать, пинать, понимая, что во что бы то ни стало должна вырваться.

– Какого?… – Голос его оборвался.

Перед ней промелькнула какая-то черная тень, и она вдруг оказалась свободна. Мюриел услышала хруст кости, когда кулак врезался в челюсть пристававшего к ней верзилы. Он отлетел назад и шмякнулся на мостовую прямо перед ней. В факельном свете она увидела вспышку стали от клинка у его горла.

– Назови мне хоть одну причину, почему я не должен убить тебя, – проговорил ее спаситель.

Мюриел ахнула:

– Уилл!

Темная, неясная фигура повернулась к ней, их глаза встретились, и Мюриел покачнулась.

Он чертыхнулся и кинулся вперед, чтоб подхватить ее и не дать упасть. Одной рукой он прижал ее к своей груди, другая все еще держала меч, и она обессиленно привалилась к нему.

– Все хорошо, – мягко сказал он. – Ты в безопасности.

Уилл. Он и правда здесь. Успокаивающий звук его голоса был как воплощение мечты, как сбывшийся сон.

Поверженный наземь противник между тем воспользовался возможностью, чтоб сбежать. Уилл хотел погнаться за ним, но Мюриел вцепилась в него мертвой хваткой.

– Пусть уходит, – всхлипнула она, и сжимавший сердце страх излился потоком слез. – Не оставляй меня.

Крепко прижимая к себе, он повел ее по улице к комнатке над лавкой сапожника. Должно быть, он ждал ее, когда увидел, что к ней пристают.

Он ждал ее. Может ли это означать?…

Предательская надежда затеплилась в груди.

Он открыл дверь и завел ее в лавку. Зажег свечу, усадил на стул, а сам пошел в заднюю часть магазина и стал что-то там искать. Минуту спустя вернулся с чашкой в руке.

– Вот, больше ничего не нашел.

Она сморщила нос от запаха, но без возражений выпила противный, обжигающий напиток. Виски опалило горло и погнало по жилам тепло, прогоняя озноб.

Когда шок немного прошел, она воззрилась на него, не веря своим глазам.

– Ты приехал.

Его красивое лицо ожесточилось.

– И как раз вовремя. Проклятье, Мюриел, о чем ты только думала? Уж тебе-то должно быть известно, как опасно ходить по ночам одной. Разве ты не знаешь? Ведь не маленькая.

Он осекся и покраснел от стыда.

Она вздрогнула.

– Да, я знаю, что могло произойти.

– Я не хотел…

Она рассмеялась над его неловкостью.

– Напоминать мне? Бог мой, Уилл, думаешь, я когда-нибудь смогу забыть? Думаешь, я не видела в его глазах тех негодяев, которые изнасиловали меня? Думаешь, я не вспоминаю каждую минуту того дня? – Он протянул к ней руку, но она отвернулась. Ей не нужна его жалость. – Думаешь, я смогу забыть, какую цену мне пришлось заплатить?

Ей было четырнадцать. Война докатилась до Бервик-апон-Туида, и люди короля Эдуарда наводнили город. Отец ее был в больнице, занимался ранеными, когда пришли солдаты. Их было восемь. Они все по очереди изнасиловали ее, а потом вышвырнули на улицу, как мусор. Один из соседей нашел ее, избитую и истекающую кровью. Кто-то послал за отцом. Ему удалось спасти ей жизнь, но не все можно было вылечить.

Из-за того, что те подонки сотворили с ней, она никогда не сможет подарить Уиллу сына и наследника. И ничего не в силах сделать, чтобы это изменить.

Они вообще не должны были влюбляться, графский наследник и докторская дочка. Первые пару лет после того, как она приехала в Данробин, он, казалось, почти не смотрел в ее сторону. Но возможно, она была слишком погружена в свою боль, чтоб заметить его внимание. Их дружба началась случайно. Однажды он гулял вдоль берега, а она возвращалась с лечения одного из членов клана и столкнулась с ним.

Поначалу она нервничала в его присутствии, даже слегка побаивалась красивого молодого наследника графства. Но спустя какое-то время настороженность прошла. Она стала доверять ему. Он начал ей нравиться. Он оказался много добрее, чем она полагала. И забавнее. Ему удалось вернуть ее к жизни.

К ней вернулась способность мечтать.

И, о чудо, казалось, ее мечты сбылись. Когда она в конце концов поделилась с ним своим прошлым, он держал ее в объятиях и утешал. А потом поцеловал нежно-нежно и сказал, что любит ее. Ей никогда не забыть тот миг и ту воспарившую надежду. Это превосходило ее самые безумные мечты. Казалось, он и сам был удивлен. И многие месяцы они упивались своими вновь обретенными чувствами и ее медленно пробуждающейся страстью.

Пока он не попросил ее выйти за него замуж. Он готов был презреть свой долг жениться с выгодой для клана и взять в жены бесприданницу. Но потом она сказала ему, что никогда не сможет родить ему сына. Этим долгом он не мог пренебречь.

Почти два года они мучились и страдали; безнадежность ситуации делала обоих несчастными. Но лишь до тех пор, пока он не сделал свое «предложение», которое она отвергла. Он не желал принять ее отказ, в гневе превращаясь в холодного, властного графа, каким представлялся всем остальным.

Но сейчас Уилл здесь. Слава Богу, что он приехал и появился рядом с ней вовремя.

Натужно сглотнув, она преодолела спазм в горле и подняла на него глаза.

– Я ослабила бдительность. Идти тут недалеко, и я привыкла ходить одна. В следующий раз буду осторожнее.

– Следующего раза не будет.

Его непререкаемый тон должен был насторожить ее, но надежда уже распускалась в ее душе. Неужели он передумал? Неужели решил забыть про графский долг и жениться на ней?

В глубине души она не верила в это, но как же хотелось верить.

– Зачем ты приехал, Уилл? – тихо спросила она.

Он ощетинился.

– Приехал лично забрать тебя, как ты приказала.

– Но зачем? – Она заглянула ему в глаза, но он отвернулся.

– Ты нужна. – Он не добавил «мне». Не сказал: «Я не могу без тебя жить». Не сказал: «Я люблю тебя». – Хелен решила сопровождать короля в его поездке.

Как она может все еще испытывать разочарование? Мюриел сделала глубокий вдох.

– Ты приехал за мной, потому что тебе нужна целительница?

Он вздрогнул от безжизненности ее голоса. Неужели она задела его неспокойную совесть?

– Да.

«Какая же я дура». Ничего не изменилось. Она не может винить его за то, что не женится на ней. Она понимает его долг. Но он виноват в том, что не отпускает ее.

Мюриел покачала головой:

– Прости, но я не могу сейчас уехать. Мое обучение в самом разгаре.

– Я поговорю с твоими наставниками. Тебе будет позволено вернуться, когда пожелаешь.

Такое неуважение к ее работе и эта его уверенность, что все подчинятся великому графу Сазерленду, разозлили ее.

– Нет, Уилл. Я говорю – нет.

Глаза его опасно вспыхнули. Боже, как же он ненавидит отказы!

– Проклятье, Мюриел. – Не успела она понять, что он собирается сделать, как он схватил ее за руку, дернул на себя и стал целовать.

Ее предательское сердце затрепыхалось. Первый знакомый вкус пропитал ее жаром и счастьем. Эмоции, которые она пыталась подавить, тут же вырвались на свободу.

Поцелуй был грубым, наказывающим, требовательным. Его страсть к ней всегда была ее слабостью. Он никогда не целовал ее как какое-нибудь хрупкое пугливое создание, а как женщину, способную испытывать страсть.

И, да поможет ей Бог, Мюриел вся воспылала. Она ответила на поцелуй с той же жадностью, с тем же отчаянием. Она так сильно любит его и желает всего, без остатка.

Она стиснула стальные мускулы его спины, прижимаясь к нему еще теснее. Ей нравится ощущать его, такого твердого и сильного, теплого и надежного.

Он терял самообладание. Она почувствовала, как холодная маска графа начала разваливаться на куски и сквозь нее засиял теплый, страстный мужчина, которого она полюбила.

Но потом он опомнился и с отчаянным стоном оторвался от нее. Она наблюдала, как его тяжелое дыхание замедляется по мере того, как он овладевает собой.

– Прости. Я не хотел… – Он нашел ее глаза. – Мне не следовало этого делать. Я не за этим приехал.

Мюриел думала, что ее разбитому сердцу дальше разбиваться уже некуда. Но она ошиблась. Все внутри ее распадалось, обращалось в прах. Он вспомнил о своем долге. Снова пред ней возник холодный, грозный граф. Мужчина, который не потерпит отказа. Мужчина, который готов сделать из нее шлюху.

– Это только на короткое время. Пока не найдется подходящая замена.

Грудь ожгло как огнем. Жена. Женщина, которая займет ее место. О Боже, она этого не вынесет.

Она отказала бы ему вновь, но он знал ее слабость.

– Ты должна мне, Мюриел. Должна моей семье.

Она покачнулась от этого удара, этого мастерски нацеленного кинжала, который пронзил ей сердце. Он прав. Она его должница. Его семья приняла ее и дала место, где исцелиться. Когда отец умер, Уилл не заставил ее выйти замуж, как сделал бы любой другой. И не имеет значения, что мотивы его были эгоистичными. Но она не могла простить его за то, что использует ее благодарность против нее. Он дал ей свободу, а теперь отбирает ее.

Она заставила себя поднять на него глаза, хотя от жжения в груди воздух словно выдавило из легких.

– Я поеду на один месяц. Но после этого мой долг тебе будет выплачен сполна.

Холодные, надменные глаза обратились на нее. Он кивнул:

– Хорошо. Один месяц.

Он думает, что сможет заставить ее передумать. Но ничего у него не выйдет. Он сделал то, что она считала невозможным: заставил возненавидеть его.

Глава 16

Мотте-оф-Дингуолл, Кромарти

Они пробыли в Дингуолле, крепости графа Росса, несколько дней, прежде чем у Магнуса появилась возможность поговорить с Хелен наедине. Его обязанности в дороге и их естественное разделение по прибытии, не говоря уж о ее братце и Монро, постоянно висящими над душой, вынуждали Магнуса приглядывать за ней на расстоянии. Он был почти рад присутствию других людей. Зоркость Сазерленда и Монро служила дополнительной защитой от возможной угрозы. Разумеется, они считали, что это он представляет угрозу.

Магнус очень надеялся, что они правы. Но не ослабит бдительность до тех пор, пока…

Невозможно сказать, сможет ли он когда-либо вообще ослабить бдительность. Опасность будет существовать столько, сколько будут существовать желающие раскрыть личности Брюсовых воинов-призраков. Хелен связана со стражей, хочет она того или нет.

Внезапно Магнуса охватил гнев на своего погибшего друга. Неужели Гордон даже не подумал об опасности, которой подвергает девушку, женясь на ней?

Магнус не в состоянии был думать ни о чем, кроме потенциальной угрозы. Если их враги посчитают, что Хелен что-то знает…

Черт, он боялся даже представить, что они с ней сделают, чтоб вытащить правду из нее. Ему хватило тех ужасов, которые лезли в голову в тот день, когда она поздно вернулась в крепость.

Он никогда не паниковал. Никогда. Какой бы страшной и опасной ни была ситуация, он всегда знал, что делать. Даже среди хладнокровных, невозмутимых стражников Магнус славился своими стальными нервами и рассудительностью в пылу сражения. Но на один жуткий миг он почувствовал, как ледяная длань страха сжимается вокруг него, делая беспомощным. Если с ней что-то случилось…

Он тогда чуть с ума не сошел.

Сейчас, оглядываясь назад, он понимал, что реагировал, пожалуй, чересчур остро, но в то время только и мог представлять Хелен в лапах какого-нибудь безжалостного негодяя, нацеленного получить от нее сведения любой ценой.

Король прав. Беспокоиться, возможно, не о чем. Но он не сможет расслабиться, пока не удостоверится в этом лично.

Конечно, помимо приглядывания за Хелен, он нес свою службу у короля. Как и Сазерленды, Росс лишь недавно принес свою присягу на верность новому монарху. И хотя Брюс принял Росса в свои ряды ради блага королевства, он и его окружение никогда не забывали, что это Росс был в ответе за грубое нарушение неприкосновенности церковного убежища и передачу королевы, Брюсовых сестер и графини Бьюкен англичанам.

Атмосфера в Большом зале, понятное дело, была напряженной, и вероятность нового предательства не шла у них из умов. Но как и с Сазерлендами, Брюс стремился скрепить клятву Росса брачным союзом, в этот раз между наследником Росса, сэром Хью, и королевской сестрой Мод. И они как раз праздновали в Большом зале согласие на помолвку, когда Магнус заметил, как Хелен потихоньку ускользнула.

После прибытия в Дингуолл она вела себя как-то странно. В присутствии других дам была необычно тиха и подавлена. Это напомнило ему время, когда он впервые увидел ее в Данстаффнэйдже – словно чего-то недоставало. К внешности ее придраться было нельзя – он еще никогда не видел ее такой изысканной. И хотя она (благодарение Богу!) вернулась к более скромному выбору платьев, он постоянно спрашивал себя, не случилось ли чего.

Взглядом попросив Макгрегора присматривать за королем, Магнус вышел следом за ней. Он делает это из чувства долга, а не потому что беспокоится о ней.

Погода стояла ясная, но ветреная, и здесь, рядом с морем, холодная для середины лета. Дингуолл, древняя цитадель викингов, занимаемая англичанами и недавно отданная во владение Россу, стояла на высоком зеленом мысе, окруженная крепостным валом и в сотне футов внизу широким рвом. Круглая башня была более поздним строением, и ныне крепость считалась самой крупной севернее Стерлинга.

Магнус огляделся, но не увидел Хелен. Во дворе было много людей: слуги, снующие из кухни в Большой зал, солдаты, патрулирующие стену и охраняющие ворота.

Он заставил сердце биться спокойнее, стиснул зубы – не будет он паниковать, черт побери, – и еще раз методично оглядел все вокруг. И чуть не проглядел ее. Она была наполовину скрыта стеной, и только длинные рыжие волосы, развевающиеся на ветру, выдали ее местонахождение.

С глубоким вздохом облегчения, в котором ему не хотелось признаваться даже самому себе, он направился к ней. Заметив, однако, как быстро он идет, нахмурился. В Данробине он всячески старался – правда, без особого успеха – избегать ее. А теперь, после того как почти неделю наблюдал за ней лишь издалека и разговаривал только в окружении других людей, он, если б не знал, что это не так, подумал бы, что ему не терпится увидеть ее. Что он соскучился по ней.

А, черт, он понимал, что совершает ошибку, но ни черта не мог с собой поделать. Они вместе, нравится ему это или нет, так что вполне можно извлечь из этого пользу.

Залюбовавшись на море внизу, она не слышала, как он подошел.

– Красиво?

Она вздрогнула при звуке его голоса и резко обернулась. Но, увидев, кто это, ослепительно улыбнулась. Ее радость при виде него не должна была доставить ему такое удовольствие, но доставила. Лучик этой улыбки проник ему в душу и словно осветил ее изнутри. Он как будто вдохнул частичку солнца.

– Магнус, ты напугал меня!

Он криво улыбнулся.

– Извини, не хотел. Ты так глубоко задумалась. – Их глаза встретились. – Не обдумываешь, случаем, новые средства от сыпи?

Легкий розовый румянец расцвел на ее чуть тронутых солнцем щеках. Она неуверенно взглянула на него из-под длинных черных ресниц.

– Ты очень сердишься?

Взгляды их на несколько долгих мгновений застыли, воспоминания о том, что произошло, раскалили воздух между ними. Желание ударило прямо в пах. Сердится? Вряд ли. Он прикасался к ней. Дотрагивался до нее в таких местах, о которых мог лишь мечтать. Чувствовал, как ее тело двигается на нем. Вкушал такую страсть, о которой и помыслить не мог. Она обманом побудила его к тому, что честь никогда не позволила бы ему сделать. Дала ему оправдание. И он был не настолько лицемерен, чтоб сожалеть об этом.

Но и поощрять ее Магнус тоже не хотел. Он не был уверен, что у него достанет сил обуздать себя еще раз.

– Сердился.

– Но больше нет?

Она смотрела на него такими полными надежды глазами, что ему пришлось придать лицу суровости.

– Я готов охотно простить тебя, если ты дашь слово больше никогда не вытворять ничего подобного.

Она недовольно поджала губы.

– Меня спровоцировали. И не моя вина, что она пришла к неверному заключению. «Странная сыпь» может означать все, что угодно.

Дерзкая девчонка.

– Хелен…

По тому, как она вздернула подбородок, он предположил, что ей не понравился его тон.

– Очень хорошо, но только если и ты пообещаешь не делать больше ничего подобного. – Лицо ее помрачнело, и она растеряла часть своей бравады. – Нехорошо было с твоей стороны так нападать на меня.

– Ты не единственная, кто был спровоцирован. – Он взглянул на ее платье. – Я заметил, ты больше не носишь те «скромные» наряды.

Она покраснела и отвернулась.

Довольный тем, что просто стоит с ней рядом, он проследил за направлением ее взгляда и понаблюдал, как рыболовецкие шхуны входят в гавань Дингуолл и покидают ее.

Наконец она нарушила молчание:

– Я зачем-то понадобилась королю?

Он нахмурился.

– Нет, а почему ты спросила?

Он вскинула бровь.

– Ну, у тебя же должна быть какая-то причина искать меня.

Ее ироничный тон взволновал его, он почувствовал укол совести. Но Магнус больше не мог избегать ее, даже если б захотел, а он понял, что не хочет.

– Я подумал, что что-то случилось. Ты за столом сидела как в воду опущенная и ушла еще до начала танцев. Монро это не очень понравилось.

Он нахмурился, вспомнив, как по-собственнически парень следил за ней. Если б Сазерленд не помешал ему, Монро наверняка потащился бы следом. Магнусу не нравилось, что его это так чертовски беспокоит, но ничего поделать с собой он не мог.

Она склонила голову набок, задумчиво глядя на него.

– Я и не знала, что ты так пристально следил за мной. – Не получив ответа, она грустно улыбнулась. – Я просто почувствовала, что мне нужен глоток свежего воздуха.

– Я видел тебя с сестрами Росса. Приятно, должно быть, поболтать с ровесницами?

– Да.

Он опять нахмурился, до него дошло, что что-то не так.

– Но?…

Она пожала плечами.

– Я просто не всегда знаю, что именно надо сказать.

– Ты? Вот это новость! Что б ты да не находила слов?

Она засмеялась.

– Ты говоришь это так, словно знаешь меня лучше, чем я сама.

Его рот дернулся.

– Я, бывало, сидел, слушал тебя и недоумевал, как юная девушка может так много говорить. Сколько раз я засыпал на солнце, слушая тебя.

Она игриво толкнула его.

– Ты же вроде должен был удить.

– Как я мог, когда твоя болтовня распугивала всю рыбу?

– Ну зачем же так преувеличивать? – возмутилась она.

Руки в боки, с развевающимся на ветру рыжим золотом волос, с большими голубыми глазами на хорошеньком личике, она так напоминала ему себя прежнюю, что яростная волна тоски ударила его прямо в грудь. Ему захотелось вернуться в прошлое. Захотелось прижать ее к себе и никогда не отпускать.

Как он мог думать, что сумеет забыть ее? Она часть его. Это трагедия всей его жизни.

– Магнус? – Она озадаченно сдвинула брови.

Он отогнал прочь воспоминания и сконфуженно улыбнулся ей.

– Болтала, болтала, но я был не против. Мне нравилось тебя слушать. Так почему же сейчас ты не знаешь, что сказать?

Она пожала плечами.

– Ты всегда был другим. С тобой я никогда не боялась сказать что-то не то. С тобой мне всегда было хорошо и покойно. Потом, правда, многое изменилось.

Он не понимал ее, но чувствовал, что есть что-то важное в том, что она говорит.

Она заметила в его лице замешательство и попробовала объяснить:

– Дело не в том, что я не знаю, что сказать, а просто говорю порой что-нибудь не то. – В ответ на его недоверчивый взгляд она криво улыбнулась. – К примеру, сегодня я была в Солнечной комнате с другими женщинами, и они говорили о поросенке, которого зажаривают для пира. А я зачем-то начала рассказывать, как первый раз увидела, как рождаются поросята, и как это было необыкновенно. Вряд ли они сочли это подходящей темой перед трапезой. – Она указала на большой валун у кромки воды. – Я как вон тот баклан – видишь, он один черный среди всех желтоголовых. Наверное, есть во мне какая-то чудаковатость.

Он нахмурился.

– Глупости.

Но, подумав, он сообразил, что, когда они бывали на играх, он и вправду замечал, что она редко общается с другими девушками.

– А как же Мюриел?

– Мюриел другая. У нас с ней много общего.

– А с другими разве нет?

– Кое-что. – Она пожала плечами. – Я не знаю, это трудно объяснить. – Я хочу того, чего они, как правило, не хотят.

– Чего, например?

Она задумалась на минуту и просто сказала:

– Большего.

Хелен видела по его лицу, что он не вполне понимает ее. Это неудивительно, поскольку она не знала, как объяснить про ту «своевольную» сторону своей натуры, которая побуждает ее следовать за зовом сердца, и то смутное ощущение вины и неловкости, которое охватывает ее, когда она слушает других дам, с готовностью делающих то, что от них ожидают.

– Впрочем, все это ерунда, – сказала она, внезапно смутившись. – Мелочи жизни. Не обращай внимания.

Он взял ее за руку и повернул к себе лицом.

– Нет. Расскажи мне подробнее, я хочу понять.

Вот что всегда отличало его от других мужчин: желание и готовность попытаться понять.

– Я хочу жить жизнью, которая существует за пределами крепостных ворот. Хочу иметь то, что есть у тебя.

– И что же это?

– Свобода. Выбор. Возможность выйти за ворота без того, чтоб за тобой тут же отправляли поисковую партию.

Он бросил на нее резкий взгляд, но потом печально улыбнулся, похоже, поняв, что она имеет в виду.

– Мы все связаны условностями, Хелен. У меня есть долг перед королем и перед своим кланом.

– Но тебе нравится то, что ты делаешь, и ты, должно быть, получаешь удовлетворение от того, что делаешь это хорошо. Ты же не хотел бы быть ученым мужем или прелатом, а не воином?

– Бог мой, нет!

Выражение его лица рассмешило ее.

– А что, если б перед тобой был только один путь? Только одна дорога, которой можно пойти? Порой, слушая разговоры других женщин, я начинаю ощущать, как этот груз давит на меня, и не нахожу себе места, и чувствую, что должна что-то в конце концов делать.

Он внимательно смотрел на нее, возможно, понимая ее лучше, чем она себя.

– Я бы сказал, что быть королевской целительницей, это весьма достойное дело, и еще какое.

Она улыбнулась.

– Следить, чтобы он ел овощи, вряд ли назовешь важным делом. Мы оба понимаем, что я здесь скорее ради предосторожности, на всякий случай. Не знаю, чего я хочу, но вряд ли это жизнь за десятифутовой толщины стеной вроде этой. – Один уголок ее рта приподнялся. – И определенно больше, чем следует желать женщине моего положения. – Она вдруг устыдилась своего эгоизма. – А вообще-то у меня хорошая жизнь, я должна быть довольна ею.

– Поэтому ты отказала мне? – тихо спросил Магнус.

Она вздрогнула, удивившись не только тому, что он затронул эту тему, казалось бы, она осталась в далеком прошлом.

– Я многого опасалась тогда, – призналась она. – Твоя мать… я боялась, что никогда не смогу быть такой, как она, и не хотела разочаровать тебя. Я… я не была уверена, что готова к браку.

Она ощущала на себе его взгляд.

– Быть может, твои чувства изменятся, когда ты все же выйдешь замуж и родишь детей.

Это то, чего ей полагается желать. И она желает. Но…

А вдруг этого недостаточно?

Она печально взглянула на него.

– Мои братья тоже так говорили. Но в первый раз все обернулось не слишком хорошо. Ошибкой было выходить за мужчину, которого я не любила.

Несколько долгих ударов сердца они смотрели глаза в глаза, пока он не отвел взгляд. В эту минуту она отдала бы все на свете, чтоб узнать, о чем он думает. Но он опять закрылся от нее, и она чувствовала, как он отдаляется.

Хелен пожалела, что упомянула о браке с Уильямом, но как они могут оставить прошлое в прошлом, если он постоянно напоминает ей об этом? Как будто призрак его друга все еще стоит между ними.

Он оттолкнулся от стены.

– Нам пора возвращаться. Твоя армия скоро начнет тебя искать.

Она поморщилась. Ее армия – одна из причин, по которой она почувствовала, что задыхается и нуждается в глотке воздуха.

– Полагаю, ты прав.

– Только не говори мне, что ты наконец стала другой.

Она метнула в него резкий взгляд.

– Ты ничем не лучше их. Если б вы не были так поглощены ненавистью друг к другу, то, думаю, вы с Кеннетом могли бы подружиться. У вас много общего.

Она порадовалась, что он ничего в этот момент не ел, потому что мог бы подавиться. Ей послышалось, он пробурчал что-то вроде «черта с два», потом сказал:

– Стало быть, ты избегаешь Монро? – В глазах его вспыхнул опасный блеск. – Если он сделал что-то не так…

– Он хочет танцевать со мной, только и всего, – угрюмо пробормотала она.

Магнус воззрился на нее в замешательстве.

– При всей моей неприязни к ублюд… – он осекся, – к нему, почему бы тебе и не потанцевать с парнем?

– Он хочет не просто потанцевать. Подозреваю, он собирается попросить меня выйти за него замуж. – Она помолчала. – Чего же я могу еще желать, не так ли?

В ответ на ее колкость он застыл, и пульс Хелен участился при виде его плотно сжавшихся губ и окаменевшего подбородка.

– Так ты раздумываешь над своим ответом? – Он был напряжен. Слишком напряжен для человека, которому этот ответ безразличен.

– Нет, свой ответ я знаю. Я не жажду видеть его реакцию. Зачем обижать человека?

Он не потрудился скрыть свое облегчение. Глупо было прочесть так много во вздохе, но то, что он сказал дальше, вознесло ее надежду в небеса.

– Я знаю способ отвлечь его.

– Какой?

– Потанцуй со мной.

Сердце ее переполнилось. Она мечтала о том, чтобы покружить с ним по многолюдному Большому залу, чтоб он обнимал ее, прикасался к ней и чтоб весь мир это видел.

И немного погодя, когда он повел ее в риле через весь Большой зал замка Дингуолл перед грозно насупленным братом, улыбающимся королем и взбешенным Дональдом, мечта сбылась.

Впервые за столько лет счастье, которое она искала, это неуловимое «большее», которого хотела, кажется, чуть-чуть приблизилось.

Эйфория танца поддерживала Хелен до конца дня и на следующее утро. Получилось!

С тех пор как они покинули Данробин, она ощущала некоторую перемену в отношении к ней Магнуса. Вместо того чтоб избегать ее, как было раньше, он, казалось, искал возможности быть к ней ближе. Она постоянно чувствовала на себе его взгляд. И теперь, после вчерашнего разговора и танца, она не сомневалась, что он смягчается.

Их разговор прояснил и кое-что еще. Заставил ее осознать, что она не приняла тогда его предложение частично из-за того, что боялась его подвести. Страшилась, что никогда не сможет быть такой же прекрасной хозяйкой замка, как его мать. Что никогда не впишется в ту жизнь, которая требовалась от нее.

Поэтому после завтрака Хелен постаралась провести больше времени с другими женщинами. Но, просидев три часа над гобеленом в маленькой Солнечной комнате графини Росс за шитьем и обсуждением всех нюансов и аспектов помолвки, при этом стараясь не ляпнуть что-нибудь не то (она едва сдержалась, чтоб не сказать, что ей нравится шить, только если необходимо зашить рану), ей снова стало казаться, будто толстые каменные стены надвигаются на нее.

Полуденная трапеза стала желанным избавлением, правда, она была разочарована, не увидев в зале Магнуса.

К несчастью, Хелен оказалась на помосте рядом с графиней Росс. Строгая англичанка, говорят, была красавицей тридцать лет назад, когда пленила сердце шотландского дворянина, но все признаки былой красоты исчезли, растворились в седой, бесцветной женщине, которая смотрела на Хелен свысока, словно видела все ее недостатки. Даже если б у нее не имелось склонности говорить что-нибудь не то, Хелен сомневалась, что сумела бы угодить грозной графине. Она боялась при ней даже рот раскрыть.

Она почувствовала на себе взгляд хозяйки замка.