Текст книги "Король сыщиков (сборник)"

Экспроприатор

Глава 1

– …и, конечно, он был прав…

На этом наш разговор прервался, так как вошедший лакей объявил Шерлоку Холмсу, что какой-то господин непременно хочет его видеть.

– Кто такой? – полюбопытствовал сыщик.

– Право, не могу знать. Господин, должно быть, служит на железной дороге, потому что форма похожая.

– Хорошо, проси, – распорядился Холмс.

Через несколько минут в нашу комнату вошел невысокого роста господин с жиденькой белокурой бородкой и каким-то странным взором.

Судя по форме, он действительно был железнодорожным служащим.

– Простите, что побеспокоил вас, – заговорил он просительным тоном, – но обстоятельства сложились так, что я готов побеспокоить самого Бога, не только человека.

Это невольно вырвавшееся признание вызвало улыбку на лице Холмса.

– Право же, проще побеспокоить меня, чем забираться так высоко! – ответил он.

– Премного вам благодарен! – быстро проговорил пришедший. – Простите, я не назвал еще своей фамилии. Имею честь рекомендовать себя: начальник станции Куракино Московско-Курской железной дороги Петр Иванович Дрягин.

– Очень приятно! – ответил Холмс. – Милости прошу, присаживайтесь и рассказывайте ваше дело. Только помните, что я не люблю лишних фраз…

– Какие уж тут фразы!

– Главное, рассказывайте сжато, но не упуская нужных для дела подробностей.

– Мое-то дело все в трех словах состоит! – воскликнул убитый горем начальник станции. – Попросту говоря, меня ограбили!

– Кто и как?

– Экспроприатор или экспроприаторы! И как чисто все обделали, ничего разыскать нельзя! А ведь если не отыщутся деньги, меня отдадут под суд и службу поминай как звали! Я пятнадцать лет на этой дороге служу, у меня жена, дети…

В его голосе послышались рыдания.

– Прошу вас успокоиться! – посоветовал Холмс. – Излишнее волнение ни к чему не приведет.

Начальник станции немного успокоился.

Он выкурил папиросу, выпил воды и, опустившись в кресло, принялся рассказывать.

Глава 2

Произошло это так.

Я отправил курьерский поезд и, войдя в кассу, принялся подсчитывать деньги, которые должен был сдать вечером артельщику.

Было часа три дня.

Подсчитав деньги, я разделил их на четыре части – кредитки, золото, серебро и медь, – а затем упаковал в четыре небольших ящичка. Всего было три тысячи девятнадцать рублей. Ящичек с кредитками и ящичек с золотом я спрятал под стол. А два ящичка – с серебром и медью – оставались еще на столе.

В это время в кассу вошел мой знакомый купец Федюков, с которым я был в большой дружбе, и пригласил выпить с ним в буфете бутылочку красного вина.

Я задумался. До ближайшего поезда было еще три часа – следовательно, времени у меня оставалось достаточно.

Отчего, думаю, не выпить с приятелем?

Я запер кассу, оставив серебро и медь на столе.

В общей сложности там было тысяча семьсот рублей. Около двухсот рублей меди и немногим более полутора тысяч серебром.

Выпили мы вина, посидели – ну так, вероятно, с час.

Федюков расплатился и ушел, а я вернулся в кассу, чтобы еще раз подвести итоги.

Подхожу – касса заперта.

Пробую ключом, дверь не отворяется!

Что такое?! Ну, думаю, замок испортился. Сейчас же послал за слесарем. Тот пришел, потрудился немного и открыл дверь.

Вошел я в кассу, посмотрел первым делом на стол – да так и ахнул!

Ни ящичка с серебром, ни с медью!

Сперва я даже глазам своим не поверил. Засунул, думаю, куда-нибудь, да и забыл!

Давай я искать. Обшарил помещение кассы, ящички с золотом и кредитками обнаружил на том же месте, где и оставил, а ящичка с серебром и ящичка с медью так и не нашел!

Поднял я тревогу.

Прибежали жандармы, тоже ничего не нашли и дали знать следователю.

Тот сейчас же телеграфировал в Москву и Тулу, чтобы следили за проезжающими.

Вероятно, жандармские власти в Москве дали знать о случившемся московскому сыскному отделению, так как спустя некоторое время мы получили из Москвы телеграмму, в которой сообщалось, что нас посетит знаменитый американский сыщик Нат Пинкертон, который проездом на юг по просьбе начальника сыскной полиции заедет на некоторое время на нашу станцию и посмотрит мое дело.

Обрадовался я страшно.

Действительно, через несколько часов после получения телеграммы приехал Нат Пинкертон.

Он и сейчас там, да только дело что-то не клеится.

Вот я и решил ехать к вам да умолять вас именем детишек распутать мое несчастное положение…

Глава 3

Начальник станции замолк и с мольбой взглянул на Шерлока Холмса. Тот смотрел на него, улыбаясь своей доброй, загадочной улыбкой.

– Много ли времени прошло с момента преступления до сей поры? – спросил он.

– Почти сутки, – ответил Дрягин. – Если хотите точно, двадцать два часа.

– А давно ли приехал следователь?

– Часов через пять после выявления преступления.

– А сколько пассажирских поездов прошло в ту и другую сторону с момента грабежа до приезда следователя?

– Два. По одному в ту и другую сторону.

– Сколько времени езды от вас до Москвы и до Тулы?

– До Москвы три часа, а до Тулы – два.

– А скоро ли отходит к вам ближайший поезд?

– Через полчаса, – ответил Дрягин, взглянув на часы.

– В таком случае надевайте, дорогой Ватсон, ваше пальто, – сказал Холмс.

Я кивнул и, захватив лишь дорожную сумку и револьвер, вышел в переднюю, куда пришли и Холмс с Дрягиным.

На улице мы взяли извозчика и поехали на Курский вокзал.

До отхода поезда оставалось минут пять. Мы быстро купили билеты, сели в вагон, и поезд тронулся.

Всю дорогу Холмс расспрашивал Дрягина о служащих на станции Куракино, особенно о низших чинах, интересуясь даже их личной жизнью.

Время за беседой прошло незаметно, и не успели мы оглянуться, как уже приехали на место.

На станции жизнь шла своим чередом.

Но и сыск велся своим чередом.

Нат Пинкертон был здесь, и я сразу узнал его крепкую, высокую фигуру, которую уже дважды видел раньше.

– А-а, мистер Холмс и доктор Ватсон! – приветствовал он нас.

Мы пожали друг другу руки.

– Ну, что нового? – поинтересовался Шерлок Холмс.

– Сторож Авсеенко арестован! – ответил Нат Пинкертон. – Но… он пока не сознается.

– Вы уже напали на след?

– Да. И надеюсь, что на правильный. Деньги, без сомнения, спрятаны где-то здесь, на станции, и в скором времени мы возвратим их потерпевшему.

– Слава тебе Господи! – вздохнул Дрягин и виновато добавил: – А я вот господина Холмса на помощь пригласил!

– Ну что ж, – с насмешливой улыбкой ответил Нат Пинкертон. – Русская пословица гласит, что ум хорошо, а два лучше! – И, обернувшись к Шерлоку Холмсу, сказал: – Вы, вероятно, хотите осмотреть помещение кассы?

– Да, конечно, – ответил тот.

– В таком случае могу заверить, что в нем не сдвинута ни одна вещь с момента совершения преступления.

– Это хорошо.

– Вас проводить? – предложил Дрягин.

– Пожалуйста!

Вместе с Холмсом мы прошли в зал третьего класса и приблизились к двери кассы.

Сначала Холмс внимательно осмотрел саму дверь.

– Дайте мне отвертку! – попросил он через минуту.

Сторож, стоявший тут же, исполнил приказание.

Шерлок Холмс открутил замок, а затем полностью разобрал его и осмотрел.

– Дверь была отперта отмычкой, – сказал он. – Загиб этой отмычки длиннее, чем нужно, поэтому замок испортился. Внутри его ясно видны царапины. Ну-с, посмотрим дальше!

Холмс снова собрал замок, поставил его на место и, отворив дверь, вошел в помещение кассы.

Я остановился в дверях, не желая стеснять его в движениях.

В небольшой комнате царил беспорядок.

Всматриваясь в каждую щель, Холмс обошел всю каморку. Особенно долго осматривал он окно и лежавшие на нем бумаги.

На этом окне я заметил, кроме нескольких бланков, толстую книгу, раскрытую на середине.

Вероятно, что-то очень заинтересовало Холмса в этой книге, так как он долго и пристально ее разглядывал.

Наконец он оторвался от нее, осторожно открыл выходящее на платформу окно, высунулся в него, осмотрелся и снова запер окно.

После этого он вышел из кассы и запер за собой дверь.

Дрягин с любопытством следил за ним.

– Ну что? – не вытерпев, спросил он.

Глава 4

– Самая обыкновенная кража, – заговорил Шерлок Холмс. – Вор проник в кассу посредством отмычки. Он очень торопился, поэтому не обратил внимания на ящички под столом, в которых хранились бумажные купюры и золото. Схватив то, что попалось на глаза, он открыл окно, поранив при этом руку, вскочил на подоконник, выпрыгнул в окно и скрылся, воспользовавшись тем, что в это время на платформе никого не было. – Шерлок Холмс помолчал, еще раз внимательно осмотрел подоконник и продолжил: – Одной ногой он наступил на эту книгу. Сапоги у него с набойками…

– Почему вы так решили? – спросил я.

– В книге остался след от каблука. – Он указал на вмятину на бумаге и добавил: – При этом набойка у него сломана.

– Вы думаете?

– Да. Зарубка круто обрывается.

Окончив осмотр, мы направились к Нату Пинкертону и застали его в зале ресторана, куда он отправился утолить голод.

Мы присели рядом.

– Ну что? – спросил американец.

– Преступление самое обыкновенное! – ответил Шерлок Холмс. – Вор, проследив, что Дрягин ушел в буфет, отпер дверь…

– …заранее принесенной отмычкой, – продолжил Нат Пинкертон.

– Совершенно верно! – подтвердил Холмс.

Американец улыбнулся.

– Хотите, я перечислю все ваши выводы? – предложил он.

Холмс, улыбаясь, кивнул.

– Отмычка была немного великовата… – начал Пинкертон.

– Верно.

– Поэтому замок испорчен.

– Правильно.

– Вор вошел и в спешке не заметил ящичков, спрятанных под столом.

– И это так.

– Он схватил ящички с медью и серебром, отворил окно…

– Так, так…

– И выпрыгнул из него.

– Правильно!

– Наступив ногой на книгу…

– Так…

– Обут он был в сапоги с набойками…

– Чудесно!

– Итак, наши выводы одинаковы? – улыбаясь, спросил Нат Пинкертон.

– Совершенно одинаковы, – согласился Шерлок Холмс и, помолчав немного, спросил: – Вы, кажется, говорили, что нашли преступника?

– Да.

– И кто он?

– Станционный сторож Авсеенко.

– И улики говорят против него?

– Причем слишком веские, чтобы сомневаться!

– А именно?

– Во-первых, в этот час он должен был находиться на платформе…

– Один из телеграфистов уверяет, что приблизительно в то время, когда была совершена кража, он видел Авсеенко, проходившего по платформе пьяным.

– Значит, он напился раньше?

– Вероятно, для храбрости.

– Дальше!

– Во-вторых, против него говорят его сапоги.

– А именно?

– Он носит сапоги с набойками.

– У него, вероятно, порезана рука и сломана набойка? – задал вдруг вопрос Шерлок Холмс.

– Вовсе нет.

– Неужели?

– Я вас уверяю! – удивленно ответил Нат Пинкертон. – Я осмотрел его самым тщательным образом и не нашел ни того ни другого.

Лицо Холмса приняло сосредоточенное выражение.

– Так-с… А скажите, пожалуйста, где находится в настоящий момент преступник?

– Авсеенко?

– Да.

– Он арестован.

– Здесь?

– Здесь!

– В таком случае, я хотел бы повидать его, – заявил Шерлок Холмс.

Пинкертон пожал плечами.

– Если угодно, – произнес он, и едва заметная улыбка скользнула по его губам.

– В таком случае пойдемте, дорогой Ватсон! Жандарм нас проводит, – сказал Холмс, обращаясь ко мне.

Он вежливо раскланялся с американцем, и мы вышли из ресторана.

Подозвав жандарма, Шерлок Холмс показал ему свое удостоверение и попросил проводить нас к месту предварительного заключения Авсеенко.

Жандарм беспрекословно исполнил его требование.

Мы прошли в поселок и вскоре очутились перед местным волостным правлением. В этом доме было арестное отделение, и Шерлок Холмс прямо прошел туда.

По приказанию жандарма стражник отпер камеру, в которой содержался сторож.

Мы вошли.

Авсеенко, невзрачный, вихрастый мужичонка, сидел в углу на скамейке.

Голова его была низко опущена, руки сжаты. Весь его вид представлял картину величайшего уныния.

На грохот открывающейся двери он поднял голову. И вдруг робко поднялся с места.

– Ты Авсеенко? – спросил Холмс.

– Так точно! – хрипло ответил сторож.

– Ну так вот что, Авсеенко, – заговорил Холмс, – как же это ты, с таким честным лицом, и вдруг пошел на столь пакостное дело?

Сторож вдруг бухнулся на колени.

– Батюшка, спаси! – завопил он.

– Как спасти? – строго спросил Холмс.

– Не виноват я! Не брал я никаких денег! – разразился сторож надрывающим душу воплем.

– Встань! – приказал Холмс.

Тот повиновался.

– Ведь улики против тебя! – напомнил Холмс.

– Выслушай меня, барин! – простонал Авсеенко.

– В чем дело?

– Сделай милость, выслушай!

– Ну, говори.

Сторож несколько минут собирался с мыслями.

Он переминался с ноги на ногу.

Чесал в затылке.

Мычал.

И наконец довольно сбивчиво заговорил.

Глава 5

– Был я в этот проклятый день дежурным…

– По вокзалу? – спросил Холмс.

– Да. Поезд, значит, отправили, а мне домой понадобилось…

– Зачем? – спросил Холмс.

– Брат ко мне из деревни приехал. Ну, думаю, до следующего поезда еще три с лишним часа… Делать нечего в пустом вокзале, дай, думаю, сбегаю. – Он шмыгнул носом и продолжил: – Прихожу домой, а брат уж и водочки с закуской приготовил. Я пью мало. Хмелею я быстро! Принялся было отказываться, а он уговаривает. – Авсеенко тряхнул головой. – Ну, не выдержал и выпил! Сперва одну рюмку, потом другую… и пошла писать.

– И нализался?

– То-то! Напился и заснул.

– А на станцию пьяный ходил?

– Нет, не ходил, барин!

– Как же, говорят, что видели тебя!

– Врут, барин, врут, – слезливо заныл мужичонка. – Все на меня наврали! Опутали меня, словно темным лесом, и я из него выбраться никак не могу!

– Ну-ну, говори дальше, – серьезно произнес Холмс.

– Да что же говорить-то?

– Все, что было.

– Заснул, значит, я. Вдруг слышу – будят. Вскочил. Гляжу, жандарм и этот сыщик высокий…

– И тебя арестовали?

– Связали и повели. – Авсеенко безнадежно махнул рукой и продолжил: – Стали допрашивать… А что я скажу? Мне говорят, что я ограбил, а я отродясь чужой копейки не брал! Как же это так?!

Физиономия его выражала такую неподдельную искренность, что положительно невозможно было поверить, что этот человек – грабитель.

Видимо, и Холмс подумал так же.

И когда он задал следующий вопрос, его голос звучал мягко и ласково:

– У тебя одни сапоги?

– Одни-с, – с удивленным видом ответил сторож.

– А старые?

– Старые уже давно продал.

– Кому?

– Татарину. Махметка тут ходит к нам, старыми вещами торгует.

– А давно ты ему их продал?

– Да с месяц назад!

– И не врешь?

– Чего же мне врать-то? – с недоумением и некоторой обидчивостью произнес сторож. – Я, барин, в жисть свою никогда не врал, так и теперь врать не буду. Да коли хотите, то и спросить можете! Он тут недалече, в крайней избе живет и всех нас знает.

– А ну-ка сними свои сапоги!

Авсеенко разулся и протянул свои сапоги Шерлоку Холмсу.

Внимательно осмотрев их, сыщик произнес:

– Набойки-то целы!

– Целы, батюшка, целы.

– Ну а теперь покажи мне руки.

– Чего? – не понял мужик.

– Руки покажи!

Авсеенко вытянул вперед грубые, покрытые мозолями руки, и Холмс осмотрел их до локтя.

Но и этот осмотр его не удовлетворил.

– Разденься-ка, братец мой, догола! – приказал он сторожу.

Тот, ни слова не говоря, снял рубаху, штаны, портянки и через несколько минут уже стоял перед нами в костюме праотца Адама.

Шерлок Холмс приказал внести лампу и принялся тщательно осматривать тело опешившего сторожа, освещая его со всех сторон. Наконец он отставил лампу и, посмотрев сторожу в глаза, сказал:

– Ни одного пореза.

– Чего изволили сказать, батюшка? – удивленно спросил Авсеенко, не понимавший, что творится вокруг него.

– А то, братец мой, что я начинаю убеждаться: ты совершенно не виноват в этом деле! – с улыбкой пояснил Холмс.

Мужик хотел было что-то сказать, но душевное волнение его было настолько велико, что он не смог выговорить ни слова и вдруг кинулся Холмсу в ноги.

– Будет, будет… – сказал Холмс, поднимая его с пола.

– Отец родной, милостивец! – воскликнул Авсеенко.

От этой сцены у меня выступили слезы на глазах. Шерлок Холмс тоже был взволнован.

Он потрепал мужика по плечу, окинул его ласковым взглядом и мягко сказал:

– Ну, братец, потерпи немного! Вот я примусь за дело, и тебя живо выпустят на свободу.

И не дожидаясь ответа, Холмс повернулся к нему спиной, дал мне знак следовать за собой, и мы вышли из камеры.

Дверь за нами затворилась.

Глава 6

– Ну, что вы думаете об этом стороже, дорогой Ватсон? – спросил Шерлок Холмс на улице.

– Думаю, что сторож не виноват, – ответил я искренне.

– И я тоже! Нат Пинкертон попал на ложный след – вернее, чересчур поспешил со своими умозаключениями и этим ввел в беду несчастного мужика, неповинного и честного.

Мы молча шли по улице.

– Вы ведь поняли, Ватсон, в чем тут дело? – спросил Холмс после недолгого молчания.

– Не совсем, – ответил я.

– Личного убеждения, конечно, было бы далеко недостаточно для оправдания арестованного…

– А отсутствие царапины?

– Вот это и есть то, что мне надо! Набойки на каблуках его целы! Это – раз.

– И царапины нет.

– Да. Это – два. По этим двум данным я делаю положительный вывод, что Авсеенко невиновен.

– Конечно!

– Воображаю, как удивится и будет в душе потешаться надо мной мистер Пинкертон, когда я объявлю ему эту неожиданную новость! – засмеялся Шерлок Холмс.

– Да, воображаю!

Мы шли еще несколько минут молча.

Шерлок Холмс был погружен в глубокую задумчивость, и я не мешал ему расспросами.

– А знаете, преступление это совершено не иначе, как своим человеком! – заявил он вдруг.

– Вы думаете?

– Глубоко уверен! – ответил Шерлок Холмс. – Все говорит за это. Во-первых, вокзал был пуст, а в такие минуты каждое постороннее лицо становится заметным. Во-вторых, только свой человек мог знать, что Дрягин, готовившийся к отчетности, держал в кассе крупную сумму.

– Конечно, – согласился я.

– В-третьих, только свой человек мог проследить за тем, что Дрягин вышел из кассы, так как постороннего человека Дрягин заметил бы. Ведь ему негде было прятаться. Верно?

– Верно, – согласился я.

– Быстрота совершения преступления также указывает на это. Для такой быстроты требуется, чтобы человек прекрасно ориентировался в расположении помещений, а факт, что отмычка была подобрана заранее человеком, постоянно бывающим на вокзале, подтверждается тем, что подобрать отмычку за столь короткий промежуток времени положительно немыслимо.

– Конечно, это правда.

Разговаривая таким образом, мы добрались наконец до станции.

Нат Пинкертон был еще там.

Мы подошли к нему.

– Ну что, коллега? – спросил он.

– Ничего! Повидал вашего мнимого экспроприатора, – весело ответил Шерлок Холмс.

Глаза американца презрительно прищурились, и, не скрывая насмешки, он спросил:

– Почему же мнимого? Похоже, доказательства достаточно убедительны!

– Не знаю, как для кого, но для меня нет, – ответил Холмс. – Я настаиваю на том, что несчастный сторож ни душой, ни телом не повинен в том, в чем его обвиняют.

– Вот как?

– Да.

– В таком случае желаю вам успеха в более удачном поиске. Что же касается меня, я не вижу причины изменять своего мнения, – сказал Пинкертон.

– Посмотрим, кто из нас окажется прав, – улыбнулся Холмс.

– Посмотрим.

И, обернувшись, Холмс жестом пригласил меня следовать за собой.

– Где сейчас начальник станции? – спросил Холмс одного из сторожей.

– У себя дома.

– А квартира?

– Как раз напротив станции. Как выйдете, так прямо и идите в красный дом.

Мы пошли по указанию.

Дрягин был дома и встретил нас в гостиной.

– Мне хочется попросить вас об одной вещи… – начал Холмс.

– С удовольствием! – ответил тот.

– Только одно необходимое условие! То, о чем я вас попрошу, должно сохраниться в величайшей тайне.

– Конечно!

– Есть у вас зола?

– Зола?

– Да.

– Гм… Я думаю, есть, – удивленно ответил начальник станции. – Вам много?

– С пуд.

– Это-то я наберу.

– В таком случае будьте добры просеять ее и с наступлением темноты тайно доставить в ящике на станцию. Затем вот еще что: в девять часов вечера потушите все лампы в зале первого класса, а около двери, ведущей на платформу из этой залы, поставьте ящик с золой. Затем соберите решительно всех служащих на платформе. Скажите, что я снимаю допрос, и отправляйте их в вашу квартиру так, чтобы они проходили с платформы через темный зал. Соберите их в таком месте, откуда они не могли бы видеть, что происходит в зале, и отпускайте по одному. Пусть идут один за другим с интервалом в три минуты.

Сказав это, Шерлок Холмс пожал Дрягину руку и вышел из его квартиры.

Лишь только наступила полная темнота, мы пошли с Холмсом на станцию.

Дрягин исполнил все. Ящик с золой оказался на месте, и зал был темен.

Взяв несколько пригоршней золы, Холмс густо насыпал ее около двери так, что образовалась площадка величиной с квадратную сажень.

– Теперь, дорогой Ватсон, спрячемся за ящик!

И мы принялись ждать.

Прошло полчаса.

Наконец дверь отворилась и через залу прошел один из служащих.

Когда он ушел, Холмс осветил площадку перед дверью потайным фонарем.

Следы сапог ясно выделялись на золе.

– Не то, – проговорил Холмс, выровнял золу и, потушив свет, снова спрятался за ящиком.

Прошел второй, третий, пятый служащий…

И после каждого из них Холмс делал одно и то же.

Но после седьмого служащего он воскликнул:

– Посмотрите, Ватсон!

Я взглянул и ясно увидел след сапога с надломленной набойкой.

– Вперед! – крикнул Холмс.

Мы пробежали через зал и в несколько прыжков очутились перед телеграфистом, беспечно шагавшим к квартире Дрягина.

– Ну-с, милейший, позвольте вас арестовать! – произнес Холмс, кладя руку ему на плечо.

Молодой человек вздрогнул.

И в ту же минуту Шерлок Холмс ловко щелкнул наручниками.

Поднялась тревога, и вскоре все обитатели станции, включая Ната Пинкертона, собрались вокруг нас.

– А вот и царапина на руке! – весело сказал Холмс, осмотрев руки телеграфиста уже в квартире Дрягина. – Сознавайтесь же, молодой человек!

Телеграфист Марков низко опустил голову и еле слышно прошептал:

– Черт попутал… Простите…