Текст книги "Король сыщиков (сборник)"

Но тут раздался звонок к ужину, и Боб направился в ресторан. Он заметил, что оба индуса весь вечер презрительно на него поглядывали, и в глубине души забавлялся их уверенностью в близкой, неминуемой смерти ненавистного им сыщика.

После ужина Боб отправился на покой и крепко проспал до утра.

В обычное время он проснулся, оделся и вышел на палубу. Большинство пассажиров еще не вставали. На востоке алели первые лучи зари, дул легкий южный ветерок.

Боб медленно шагал по палубе и полной грудью вдыхал свежий морской воздух. Он был один на палубе и заранее наслаждался ужасом индусов, когда они увидят его живым и невредимым.

Но вот позади раздался яростный крик, и не успел Боб повернуться, как был обхвачен сильными руками слуги индуса. Азиатом овладела ярость, когда он, поднявшись на палубу, увидел человека, которого считал уже умершим. Он бросился на сыщика, между ними завязалась отчаянная борьба. Боб был очень силен, но на стороне индуса было преимущество нападения сзади. В какой-то момент оба противника очутились около борта. Индус старался сбросить Боба в воду, но тот крепко держался за азиата ногами. Тогда Абдул с фанатической самоотверженностью перекинулся через борт, увлекая за собой противника. В следующий миг оба, крепко обхватив друг друга, полетели в воду и исчезли за кормой.

Боб испустил пронзительный крик, раздавшийся как раз в тот момент, когда Пинкертон и Моррисон показались на палубе.

Не теряя ни секунды, Пинкертон бросился в воду.

– Человек за бортом! – послышался крик вахтенных.

Раздался свисток, и пароход остановился. На палубу высыпали пассажиры во главе с капитаном. В их числе был и Сенха Лорри, выглядевший крайне взволнованным.

В несколько взмахов Пинкертон доплыл до противников, продолжавших бороться и в воде, схватил Абдула за горло и так крепко сжал, что индус вынужден был отпустить Боба.

Скоро подошла шлюпка с парохода, подобрала сыщиков и доставила на борт вместе с индусом, который был без чувств. После разговора Пинкертона с капитаном Абдул был по приказанию последнего перенесен в трюм, где на него надели кандалы, а среди пассажиров Пинкертон распустил слух о том, что с индусом случился припадок сумасшествия, во время которого он и бросился на Боба.

Сенха Лорри решено было пока не трогать. Теперь индус знал, что под личиной флегматичного янки скрывается настоящий Пинкертон, тогда как тот, против которого они строили козни, был только его помощником.

Это стало ясно после описанного происшествия, так как у обоих сыщиков парики и накладные волосы в воде отклеились.

Но так как инкогнито Моррисона не было раскрыто, он мог с успехом выслеживать Сенха Лорри по прибытии в Дели, чтобы напасть на след других заговорщиков.

Глава 3. В индийском храме

Пинкертон благополучно прибыл вместе с Бобом Руландом в Дели, где находилась резиденция английского губернатора. Во время путешествия от Калькутты до означенного города с ними не произошло ничего особенного.

Моррисон остался в Калькутте, и на его долю выпала нелегкая и опасная задача – выслеживать Сенха Лорри. Пинкертон полагал, что индус немедленно отправится к заговорщикам, чтобы сообщить им о результатах своего путешествия и вместе обдумать план дальнейших действий.

По прибытии в Дели Бобу было поручено наблюдать за жилищем губернатора на случай, если заговорщики задумают и здесь предпринять что-нибудь против сыщика.

Нат Пинкертон встретился с полковником Мерри Сандлендом в его рабочем кабинете. Он рассказал губернатору о своих путевых приключениях. Собеседник выслушал его с большим интересом.

Полковник Сандленд был человеком высокого роста, с энергичным, обрамленным густой бородой лицом и проницательными глазами.

Он был потрясен, когда узнал о тяжелом ранении своего секретаря, и высказал живейшую надежду, что нью-йоркским врачам удастся спасти жизнь дорогого ему Варрена.

– Я не знаю этого Сенха Лорри, – добавил он, – но, очевидно, он знатного индийского происхождения и, по всей вероятности, один из главарей фанатической религиозной секты, поставившей себе целью преследовать все европейское. Относительно пойманного вами Абдула, который сидит теперь в местной военной тюрьме, могу сказать, что один из моих слуг исчез незадолго до отъезда Варрена в Нью-Йорк. Он, вероятно, подслушал мой разговор с секретарем и, будучи в числе заговорщиков, поспешил сообщить им о нем. Те решили воспрепятствовать тому, чтобы Нат Пинкертон, о талантах и непобедимости которого так много говорили Варрену, попал в Индию, и возложили эту задачу на Лорри, Абдула и третьего, ныне умершего индуса, имени которого мы не знаем.

– Как вы думаете, – спросил Пинкертон, – удастся нам узнать что-нибудь у Абдула?

Полковник покачал головой.

– Бесполезно! Вы можете пытать его, грозить смертью – все напрасно: он не скажет ни слова. Он без содрогания умрет, но не выдаст своих товарищей.

– Значит, нам придется рассчитывать только на себя, – отозвался Пинкертон.

В этот момент доложили о приходе Моррисона, и сыщик взволнованно вскочил на ноги.

– Наконец-то! – воскликнул он. – Я надеюсь получить интересные сведения. Мой помощник следил за Лорри от Калькутты, и я думаю, что ему удалось узнать местопребывание заговорщиков.

Моррисон вошел в кабинет, поздоровался с губернатором и доложил Пинкертону:

– Сенха Лорри уехал из Калькутты двенадцатью часами позже вас, начальник. Я следовал за ним по пятам, и сегодня утром мы прибыли вместе сюда. Он направился к индийскому храму, расположенному далеко к югу от Дели в весьма пустынной местности. Шел он осторожно, осматриваясь по сторонам, что сильно затрудняло преследование. Я приблизился к храму и увидел внутри его много индусов, толпившихся у подножия огромного идола. Они шумно приветствовали Сенха Лорри, а затем принялись слушать его рассказ. Я же поспешил сюда, увидел внизу Боба и направил его к храму, чтобы не упустить индусов из виду.

– Отлично! – похвалил Пинкертон. – Дайте нам, мистер Сандленд, отряд солдат. Ты, Моррисон, приведешь их к храму, а я попробую догнать Боба.

– Я сам пойду с солдатами, – воскликнул губернатор, – так как желаю лично участвовать в аресте негодяев, жертвой преступных замыслов которых чуть было не сделался!

С этими словами полковник немедленно вышел, чтобы отдать приказ относительно солдат, а Пинкертон, получив от Моррисона точные указания о месте расположения храма, пустился в путь.

Прошло около получаса, прежде чем он достиг конца города, и еще добрых два часа ушли на путешествие по цепи холмов, за которыми и оказался в долине храм.

Боба не было видно, и Пинкертон начал беспокоиться. Он несколько раз обошел вокруг храма, но безрезультатно, и решил, что с Бобом случилось что-то неладное. Тогда сыщик, забыв об осторожности, подошел к дверям храма, желая заглянуть внутрь. Но в этот момент они распахнулись и показалась толпа индусов с Сенха Лорри во главе.

Увидев Пинкертона, Сенха Лорри вскрикнул, сказал что-то своим спутникам, и те с яростным криком бросились на сыщика.

Пинкертон защищался как лев, убил нескольких нападающих выстрелами из револьвера, но силы оказались слишком неравными и в конце концов он был сбит с ног и связан. Заговорщики положили его на бамбуковые носилки и внесли в храм.

Боб живо нашел описанный Моррисоном храм. Индуса, стоявшего в долине на страже, он сбил с ног, связал и отнес в укромный уголок. Не решаясь подойти к дверям, он решил влезть на растущее поблизости громадное дерево и заглянуть внутрь храма через окно.

Огромная статуя идола, похожая на египетского сфинкса, высилась в глубине огромной арки. Статуя эта изображала лежащую львицу с человеческим лицом и длинными, высеченными из камня змеями вместо волос. Перед изображением богини стоял каменный алтарь для жертвоприношений. Вокруг него горели в чашах красноватые огни, бросавшие на стены таинственный отблеск.

Перед жертвенником сидели человек пятьдесят индусов, в том числе и Сенха Лорри. Они громко переговаривались, и имя Пинкертона то и дело мелькало в их разговоре, происходившем на туземном языке.

Боб слез с дерева, решив обойти вокруг храма, увидел, что одной его стеной служит скала, и немедленно на нее вскарабкался. К великому своему удовольствию, он увидел довольно высоко над землей небольшое оконце, через которое и пробрался внутрь. Он оказался как раз позади идола и мог видеть, как заговорщики, поговорив еще некоторое время, встали и все вместе направились к выходу. Он слышал яростные крики и последовавшие затем выстрелы, но не понимал, в чем дело, пока не увидел возвращающихся индусов. Они принесли на носилках связанного Пинкертона и поставили его перед жертвенником.

Боб вздрогнул и хотел было броситься на помощь начальнику, но, рассудив, что одному ему все равно ничего не сделать против толпы фанатиков, решил выбраться из храма и бежать за помощью, которая должна быть где-то поблизости.

Тем временем Пинкертон переживал тяжелые минуты. Один из индусов, видимо жрец, принес из глубины храма плетеную корзину, запустил в нее руку и, к ужасу сыщика, вынул оттуда, держа за голову, двух змей, которые обвились своими блестящими телами вокруг его бронзовых рук. Нескольно индусов затянули заунывную песню, другие начали бить в тамтам, а страшный жрец со змеями в руках принялся медленно, в такт песне и тамтаму, приближаться к своей жертве, пока не оказался около носилок.

Он подносил головы змей все ближе к лицу Пинкертона, который отлично понимал, что одного укуса достаточно, чтобы отправить его на тот свет.

Вдруг от открытой двери прогремели два ружейных выстрела, и кобры с размозженными головами безжизненно повисли в руках жреца. В следующий момент в храм ворвался с ружьями наперевес отряд английских солдат с губернатором, Бобом и Моррисоном во главе.

После короткой рукопашной схватки большинство индусов были убиты, а двадцать человек, оставшихся в живых, взяты в плен. Боб и Моррисон немедленно развязали Пинкертона, который, узнав, что стрелял Сандленд, горячо поблагодарил его за меткость, без которой гибель сыщика была неминуема.

– Благодарите вашего помощника Руланда, – ответил губернатор, – без его помощи мы не поспели бы вовремя.

Шайка была захвачена в полном составе. Преступников приговорили к смерти, и приговор был приведен в исполнение немедленно.

Нат Пинкертон, получив вместе с Бобом и Моррисоном крупное вознаграждение за труды, вернулся в Америку, где его ждала приятная встреча с Варреном, успевшим уже поправиться. Секретарь был очень обрадован, узнав, что заговорщики схвачены, и через несколько недель отправился в обратный путь в Индию.

Страшный Карл

Глава 1. Зверь в образе человека

От улицы Бауэри, одного из захолустных мест Нью-Йорка, соединяющей «Сити-отель» с Пятой авеню, начинается китайский квартал с узкими улицами и высокими домами, в которых располагаются скромные квартирки сынов Небесной империи.

Главным занятием китайцев здесь является прачечное дело. Но помимо этого, наиболее распространенного промысла, в квартале, населенном исключительно китайцами, существуют и другие предприятия, в ряду которых первое место занимают лавочки с сомнительного свойства лакомствами, которые китайскому гастроному представляются деликатесом, а в европейце возбуждают отвращение и тошноту.

Торговля в этих лавках идет бойко, и не один желтолицый владелец гастрономической лавки, поторговав несколько лет, возвращается на родину зажиточным человеком.

Стоял осенний вечер. Часы на башнях пробили девять. Черные тучи заволокли небосклон, издали слышались слабые раскаты грома, предвещавшие грозу.

У По Туен Тшанга еще горел свет. Сам хозяин сидел в своей набитой товаром лавочке и разговаривал на родном языке с другим китайцем.

Гость развязал небольшой набитый золотыми монетами и бумажными деньгами мешочек, высыпал его содержимое на грязный стол и принялся пересчитывать.

– Дорого ты взял с меня, По Туен Тшанг. Мог бы и уступить сотню-другую долларов. Ты-то нажился и вернешься домой богачом, а мне приходится отдавать последние гроши своих сбережений.

По Туен Тшанг лукаво улыбнулся.

– Не беспокойся, деньги быстро к тебе вернутся, – заверил он. – Я дешево продал тебе лавку. И, право, только потому, что стосковался по родине и не хочу ждать, пока найдется покупатель, который заплатит больше, Тшау Панг.

– Счастливый… – прошептал тот. – Если бы и я мог вернуться на родину… Здесь, где все презирают желтую расу, живется тяжело!

Тшанг ласково потрепал его по плечу.

– Не горюй, Тшау Панг! Мне хорошо знакома тоска по родине, ведь я прожил здесь пятнадцать лет. Восемь лет назад я открыл эту лавку и не думал, что так скоро получу возможность вернуться на родину. Но дела с каждым днем шли все лучше и лучше… Будь уверен, через пять лет ты будешь достаточно богат, чтобы последовать за мной, и мы весело отпразднуем встречу в Пекине!

Лицо покупателя прояснилось.

– Ты думаешь? Через пять лет? – спросил он с сомнением.

– Уверяю тебя! Уже через несколько дней ты заметишь, как пополняется касса! Будь бережлив, и твое заветное желание исполнится.

Тшау Панг вздохнул с облегчением.

– Ну, тогда я не жалею, что потратил все свои сбережения на приобретение этой лавки! Проверь деньги, По Туен Тшанг.

– Все верно, – подтвердил тот, пересчитав. – Приходи завтра утром, я передам тебе лавку и в одиннадцать часов уеду в Сан-Франциско, чтобы сесть на пароход, отправляющийся в Китай!

Тшау Панг простился и собрался уходить, но Тшанг остановил его.

– Еще одно я тебе скажу… – шепотом начал он. – У меня в лавке сделаны охранные устройства против воров, и если бы Страшный Карл вздумал забраться сюда, ему пришлось бы худо.

Тшау Панг вздрогнул. Прозвище Страшный Карл повергло его в ужас, как и По Туен Тшанга, который произнес его с дрожью в голосе. Страшный Карл был преступником, наводившим страх на китайский квартал. Он грабил и убивал только сынов Небесной империи, хотя поживиться у них можно было очень немногим, и уже не один желтолицый стал жертвой Страшного Карла. Он всегда появлялся неожиданно, каким-то таинственным образом, и так же исчезал, а потому полиции ни разу не удалось поймать его или хотя бы напасть на его след.

Из китайцев его тоже никто не видел; но при этом они с уверенностью утверждали, что он белый и притом чрезвычайно дикий, наглый и жестокий.

Весь китайский квартал дрожал перед этим зверем в облике человека, и достаточно было произнести его имя, чтобы вся желтолицая команда испуганно съеживалась, бросая по сторонам боязливые взгляды, как будто злодей вот-вот появится из-за угла.

– Смотри, – продолжал Тшанг, – держи в порядке охранные устройства, и наш смертный враг ничего не сможет тебе сделать. За дверьми и окнами как в лавке, так и у себя в спальне, я установил особые патроны, которые уничтожат всякого, кто решится сюда залезть. Каждый вечер я завожу специальный механизм, вследствие чего они выстрелят, если только кто-то вздумает открыть окна или двери, и сплю спокойно. Я, право, хотел бы даже, чтобы Страшный Карл пришел хоть раз ко мне: он наверняка погиб бы, и мои соотечественники навсегда избавились бы от этого чудовища.

Тшау Панг осмотрел устройства, остался вполне ими доволен, вышел из лавки и направился домой.

По Туен Тшанг закрыл за ним дверь и, потирая руки, усмехнулся.

– Недурно я продал свою лавку! – пробормотал он. – А теперь домой! На родину! Можно наконец зажить спокойно, в свое удовольствие. Теперь у меня довольно денег, чтобы провести остаток дней без забот!

Между тем гроза разыгралась с ужасной силой. Дождь лил как из ведра, за ослепительно яркими молниями следовали глухие раскаты грома. Улицы, на которых огни в магазинах уже потухли, казались вымершими.

По Туен Тшанг не обращал внимания на разбушевавшуюся непогоду. Подойдя к прилавку, он еще раз пересчитал деньги, оставленные Тшау Пангом за перешедшую в его владение лавку.

– Все верно! – кивнул он. – Завтра счастливый день. Завтра я отправлюсь на родину. А теперь пора на покой. Лягу спать последний раз в Нью-Йорке!

Только По Туен Тшанг собрал деньги, чтобы спрятать их у себя в спальне, как страшный удар грома заставил его вздрогнуть. Он обернулся и тут же шарахнулся в сторону, испустив дикий, нечеловеческий крик и судорожно вцепившись в прилавок.

В лавке стоял некто огромного роста, с наружностью, способной вызвать дрожь в самом бесстрашном человеке. Бледное лицо, перекошенное от злобы, носило выражение дерзкой жестокости. Но страшнее всего были глаза, сверкающий и вместе с тем пристальный взор которых, казалось, сковывал оробевшую жертву. По Туен Тшанг, словно отгораживаясь от страшного гостя, невольно вытянул беспомощные руки вперед.

Он хотел сказать что-то, но с дрожащих губ сорвался только жалкий стон. С минуту человек стоял неподвижно, не спуская глаз с китайца, и наконец жестоким тоном произнес:

– Ты только что выразил желание увидеть меня? Ну вот я и пришел! Как видишь, Страшный Карл цел и невредим, твои устройства ничего ему не сделали!

Услышав слова «Страшный Карл», китаец так и обмер. Колени у него подкосились, и он едва не упал.

– Ты осмелился расставить ловушки, приделать к окнам и дверям механизмы, которые должны были убить меня, и поплатишься за это жизнью!

По Туен Тшангу и в голову не пришло бежать или сопротивляться. Он только поднял руки, выкрикивая:

– Милосердия! Пощады!

Преступник не обратил на эти мольбы внимания. В его правой руке сверкнул блестящий, наточенный как бритва нож. Он подошел к упавшему на колени китайцу, схватил его левой рукой за косу и, оттянув голову назад, правой рукой с быстротой молнии перерезал несчастному горло.

Струя крови брызнула и полилась по грязному полу.

Китаец упал, захрипел, несколько раз судорожно дернулся – и скончался.

Убийца схватил лежавшие на прилавке деньги, забрал кассу, в которой находились многолетние сбережения его несчастной жертвы, вышел через черный ход и скрылся так же таинственно, как и появился.

Глава 2. У Ната Пинкертона

На другой день на рассвете Тшау Панг с маленьким чемоданом в руке отправился принять от По Туен Тшанга купленную вчера лавочку.

Он не спал всю ночь, предаваясь сладким мечтам о том, что теперь будет иметь постоянный заработок, который даст ему возможность через несколько лет вернуться на родину зажиточным человеком.

Каково же было его удивление, когда, дойдя до лавки По Туен Тшанга, он нашел ее закрытой!

Несколько китайцев уже собралось возле дверей и громким криком пытались разбудить хозяина, спавшего крепким сном.

Они не могли понять, почему По Туен Тшанг, всегда такой аккуратный, не открыл лавку, тем более сегодня, когда он навсегда прощался с земляками и, следовательно, должен был подняться особенно рано.

С полчаса китайцы стучали и звали, как вдруг один из них, дрожа от страха, воскликнул:

– А что, если По Туен Тшанг убит?

– Что, если его ограбили? – с ужасом прошептал Тшау Панг. – Вчера вечером я принес ему деньги за лавку!

Кто-то в толпе вспомнил Страшного Карла, и желтолицую компанию охватил панический страх.

Они побежали к ближайшему полицейскому посту и сообщили о своих опасениях.

Немедленно явился инспектор и два полисмена. Так как, несмотря на повторный стук, лавка не открылась, полицейские принялись взламывать дверь. Но прежде чем они успели закончить это, Тшау Панг в ужасе попытался их удержать.

– Не открывайте! – закричал он, бледный как смерть. – Тшанг приделал к дверям самострельные аппараты!

Полицейские остановились и, посоветовавшись, решили выбить дверь с помощью шеста.

В ту же минуту, как дверь открылась, что-то затрещало и в воздухе просвистело около дюжины пуль, которые неминуемо убили бы всякого, стоявшего у двери.

Полицейские вошли, китайцы робко протиснулись за ними.

Бедный По Туен Тшанг лежал в луже запекшейся крови. Горло его было перерезано, закатившиеся глаза смотрели страшным, мертвым взглядом.

Все поняли, что это дело рук Страшного Карла – он всегда убивал свои жертвы таким образом.

– За последние шесть недель это уже четырнадцатый китаец, которого мы находим с перерезанным горлом, – заметил один из полисменов.

Тшау Панг стоял, дрожа от волнения, и с недоумением смотрел на тело По Туен Тшанга, с которым вчера еще беседовал и который лежал теперь, убитый рукой Страшного Карла.

– Что же делать? – бормотал он. – Я не могу взяться за дело – не сегодня-завтра и ко мне может зайти этот убийца!

Один из полисменов, обращаясь к Тшау Пангу, насмешливо сказал:

– Сходи к Нату Пинкертону, знаменитому сыщику. Возможно, он поможет и освободит китайцев от Страшного Карла.

Тшау Панг уже не раз слышал об изобретательности и храбрости великого сыщика, и предложение это показалось ему очень разумным.

Он вышел из лавки и направился в контору великого сыщика. Уже через полчаса он был на месте.

Боб Руланд удивился, увидев желтолицего просителя, но доложил о его приходе, и Пинкертон пригласил Тшау Панга к себе в кабинет.

Там китаец бросился на колени и, с мольбою простирая руки, воскликнул:

– Помогите нам! Не откажите!

Пинкертон улыбнулся.

– Прежде всего встаньте, я не привык так разговаривать с людьми!

Китаец встал и робко присел на краешек стула.

– Могу ли я рассчитывать на вашу помощь? – спросил он. – Согласитесь ли вы сделать что-нибудь для желтой расы?

Сыщик с силой ударил кулаком по столу и с негодованием заявил:

– Отчего же нет?! Просто в последнее время я был так завален делами, что не мог присмотреться к этому Страшному Карлу. Вы ведь из-за него пришли, не правда ли?

Тшау Панг удивленно взглянул на сыщика. Он еще не успел высказать своей просьбы, а тот уже знал, в чем дело!

– Да, из-за него, – подтвердил он.

Жалобным голосом со всевозможными подробностями сын Небесной империи принялся повествовать о ночном преступлении.

Уже давно было рассказано все существенное, а китаец со свойственной его расе болтливостью тем же жалобным, плаксивым голосом все говорил и говорил.

Пинкертон встал и коротким повелительным жестом остановил поток его речи.

– Хорошо, – сказал он, – замолчите! Я знаю достаточно, и больше мне от вас ничего не нужно. Я берусь за это дело и буду рад, если мне удастся помочь сынам Небесной империи и освободить их от злодея!

Китаец даже завыл от радости, и Пинкертону пришлось успокаивать его.

После этого они немедленно отправились в китайский квартал, в лавку По Туен Тшанга.

Полицейские немало удивились, когда увидели великого сыщика.

Инспектор почтительно поклонился ему и сказал:

– Удивляюсь, мистер Пинкертон, что вы стараетесь для этих желтых дураков, которые и без того доставляют столько хлопот! Правда, вы окажете полиции большую услугу, если накроете этого Страшного Карла. Это, конечно, и побуждает вас взяться за дело?

– Вы сильно ошибаетесь! – с ударением сказал Пинкертон. – Я хочу не угодить полиции, а помочь китайцам, так как и они люди. Не знаю, почему я должен относиться к ним иначе, чем к другим! Они вызывают у меня сочувствие, и я охотно помогу им.

Сказав это, Пинкертон принялся за осмотр места происшествия, но ни на трупе, ни в лавке ему не удалось найти ничего особенного.

По различным признакам он пришел, однако, к заключению, что преступник проник в маленькую, грязную спальню через заднюю дверь, выходившую на черную лестницу, и так же удалился.

Инспектор по этому поводу сказал:

– Я тоже подумал, что преступник должен был войти откуда-то сзади. Парадные двери слишком крепкие и закрыты на засовы, так просто их не отпереть.

Пинкертон молчал.

Он стоял, задумавшись, и все поглядывал на узкую деревянную лесенку, ведущую на верхний этаж.

– Надо подняться туда, – сказал он наконец. – Есть здесь кто-нибудь из обитателей этого дома?

Один из китайцев робко выступил вперед.

– Я живу здесь, – сказал он. – Чего вы желаете, мистер Пинкертон?

– Весь ли дом до самого чердака занят квартирами?

– Да, здесь живет до шестидесяти моих земляков, – ответил китаец.

Больше ничего не спрашивая, сыщик пошел вверх по лестнице.

Дом был четырехэтажный, грязный и мрачный внутри.

Пинкертон шел мимо многочисленных дверей, которые вели в жалкие каморки китайцев.

Дойдя до верха, он заметил, что от последней площадки к слуховому окну, выходящему на крышу, ведет шаткая лестница. Пинкертон внимательно осмотрел ее.

– Обитатели дома часто пользуются этой лестницей? – спросил он китайца.

– Да кто же мог бы пользоваться ею? – ответил тот. – На крыше нам нечего делать. Все мы рано утром отправляемся на работу, приходим поздно вечером усталые и рады отдохнуть и лечь спать. Не думаю, чтобы при этих условиях кто-то лазил по лестнице.

– Между тем ею пользовались совсем недавно, – заметил Пинкертон. – Я вижу по следам грязи, приставшей к перекладинам, что человек, поднимавшийся по ней, был обут в тяжелые сапоги. Каблуки в некоторых местах вдавились в гнилое дерево, из чего можно заключить, что человек был грузный и большой. А так как китайцы, как известно, носят только деревянные туфли, то ясно, что поднимавшийся по лестнице был, несомненно, белым. Поэтому я утверждаю, что Страшный Карл проходил по крышам и через окна чердаков спускался в жилища своих жертв. Этим можно объяснить его быстрое появление и исчезновение. – Сыщик обратился к полицейскому, стоявшему рядом: – Прошу вас, господин инспектор, позаботиться о том, чтобы никто не последовал за мной на крышу. Мне надо осмотреть ее, чтобы найти оставшиеся следы, а посторонние могут стереть их. А также выставите из дома всех людей, которые не являются здешними жильцами!

Инспектор немедленно отправился выполнять его просьбу, а Пинкертон поднялся по лестнице, приподнял тяжелый люк и вышел на крышу.

Она была плоской и засыпанной тонким слоем песка – по следам на нем Пинкертон мог читать, как по книге.

От сильного дождя прошлой ночью песок размяк, и на нем отчетливо и ясно обозначились подошвы тяжелых сапог, о которых уже говорил сыщик. Было видно, откуда пришел человек, а также то, что после совершения преступления он удалился в том же направлении, откуда появился.

Пинкертон предположил, что Страшный Карл должен иметь квартиру на чердаке одного из прилегающих к китайскому кварталу домов, откуда и предпринимал свои нападения, а в данную минуту, быть может, даже наблюдал за действиями сыщика.

Поэтому Пинкертон сначала прошелся по крыше словно без определенной цели, точно просто пришел посмотреть отсюда на свет Божий, а затем уже осторожно пошел по обозначившимся на песке следам.

Так он добрался до соседнего дома, который был несколько выше, и поднялся на него.

Следы шли по крышам целых десяти домов, как вдруг Пинкертон увидел далее черепичные крыши. Напрасно поднимался он на каждый из этих домов, никаких следов найти было нельзя – на гладкой черепице подошвы сапог не оставили отпечатков.

Вначале он решил путем тщательных исследований найти хоть какой-нибудь намек на то, в каком направлении следовало продолжать поиски; но затем сказал себе, что если преступник действительно наблюдал за ним, то мог заподозрить предполагавшуюся погоню и скрыться.

Поэтому Пинкертон решил действовать иначе.

Он вернулся в исходный пункт и спустился в лавку убитого По Туен Тшанга. Здесь он долго говорил с новым владельцем, Тшау Пангом.

Тот сначала отнекивался, дрожал как осиновый лист и ни за что не хотел соглашаться на предложение сыщика. Наконец Пинкертону с трудом, но все-таки удалось уговорить его и, взяв с китайца слово молчать о соглашении между ними, он вышел из лавки.

Пинкертон отправился к себе в контору, чтобы приготовить все необходимое и вернуться как можно скорее. Сыщик знал, что китаец не сможет долго сохранять тайну, поэтому Тшау Панга было рискованно оставлять без надзора.

В конторе Пинкертон вызвал Боба Руланда и посвятил его в свои планы.

Тот очень заинтересовался и, сияя от радости, воскликнул:

– Вот очередной случай показать всю силу вашего таланта! Я радуюсь, что негодяй, замучивший стольких несчастных, наконец попадет в руки правосудия!

Пинкертон рассмеялся и вместе со своим помощником исчез в одной из комнат, где, точно в гардеробе театра, находились груды самых разных костюмов.

Через полчаса из конторы знаменитого сыщика Ната Пинкертона вышли два китайца.

Туго заплетенные косы свешивались им на спины, деревянные туфли стучали по тротуару, а желтые лица лукаво глядели на свет Божий.

Каждый встречный мог поверить, что эти двое, направлявшиеся в китайский квартал и скрывшиеся наконец в лавчонке убитого По Туен Тшанга, были сынами Небесной империи.

Глава 3. Приключение Боба

В тот день на окнах гастрономической лавки было вывешено объявление, которое на английском и китайском языке гласило следующее:

Сим извещаем многоуважаемую публику, что мы, нижеподписавшиеся, вдвоем приобрели магазин покойного По Туен Тшанга, но не прочь перепродать его, если найдется покупатель, который готов заплатить пять тысяч долларов. Дешевле мы магазин не уступим.

С совершенным почтением,

Ли Тва Хунг и Тшау Панг

В магазине за прилавком стояли оба новых владельца.

Торговля шла очень хорошо, так как в этот день в лавку зашли немало азиатов, чтобы разузнать новости о страшной кончине бывшего владельца.

Посетители удивлялись новому компаньону Тшау Панга, так как в китайском квартале его никто никогда не видел. Сразу распространился слух, что Ли Тва Хунг знатного происхождения и очень богат, так как держался он с большим достоинством и важностью и стоял в лавке в такой гордой, повелительной позе, что никто не решался заговорить с ним.

Было немало любопытных, которые делали Тшау Пангу знак выйти на улицу, и там, сгорая от любопытства, расспрашивали о том, кем же был его гордый и странный компаньон.

Тшау Панг охотно отвечал на расспросы:

– Он богатый человек, у него больше ста тысяч долларов! Он-то и дал мне денег на покупку лавки. Но теперь он раздумал и хочет выгодно ее перепродать, а мне в случае удачи выдаст соответствующее вознаграждение.

– Но пять тысяч долларов… Кто же даст ему такую цену? – удивлялись спрашивающие.

Тшау Панг улыбался и лукаво подмигивал.

– Конечно, никто не даст, – соглашался он. – Надеюсь, скоро ему надоест стоять за прилавком и ждать покупателей, и он бросит это дело, а я останусь владельцем лавки!

Вот что говорил Тшау Панг любопытным соседям. А у самого язык так и чесался рассказать всю правду, но он знал, что из лавки за ним наблюдают два холодных серых глаза, и эти глаза внушали страх.

Все, что Тшау Панг должен был сообщать любопытным китайцам, было продумано Пинкертоном.

Ему надо было прослыть богачом, у которого в лавке лежат сто тысяч долларов – этим он надеялся заманить туда Страшного Карла.

Вечером приходило много китайцев, которые с глубоким почтением и даже со страхом смотрели на богача. Но только кто-нибудь пытался завязать с ним разговор, он принимал такой гордый и нелюбезный вид, что смельчак отказывался от своего намерения и отходил от него.