Текст книги "Забаглионе"

Забаглионе
Наталья Кичула

© Наталья Кичула, 2024

ISBN 978-5-0062-1919-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Забаглионе

Всякое знакомство, всякое происшествие было бы для всецело вдохновенного человека началом бесконечного романа.

Новалис. «Генрих фон Офтердинген»

– Объём помощи всегда меньше или равен уровню наших возможностей…

«Психотерапевт», – мелькнуло в голове. Я резко обернулся, ища глазами хозяина слов.

За соседним столиком разговаривал по телефону мужчина: лет сорока, в тёмно-синем классическом костюме-тройке, почти чёрном на контрасте с белоснежной рубашкой. Странный торжественно-строгий образ задержал моё внимание. Серьёзное лицо незнакомца завораживало правильными, художественными чертами – чёткие скулы, прямой нос, высокий лоб… В сочетании с тёмно-русыми волосами и светлым глазами, он мгновенно предстал в моём рассеянном воображении рыцарем эпохи королей и крестовых походов. Но особенно привлекали внимание его руки – с красивыми длинными пальцами, аристократической формы и «поведения». Он мельком взглянул на меня и спокойно продолжил свой разговор. Я же сейчас сам себе удивлялся. Моё внимание, обычно довольно рассеянное в моменты одиночества, неприлично пристально было приковано к абсолютно безупречному человеку, никак не достойному такой бестактности.

Беседа незнакомца стала эмоциональнее, но он выстраивал чёткие и, в то же время, мягкие фразы, судя по всему, стараясь снизить накал. Я воспользовался этим и стал ненавязчиво наблюдать. Всё его поведение выдавало высокую профессиональную организованность – редкие движения рук неспешны и осознанны, поза – удобная, не напряжённая, тон мягкий, гипнотический, на лице читалась искренняя вовлечённость. В образе этого человека, жестах, голосе сквозило что-то знакомое, простое и притягательное. Разговор вскоре был окончен, и он неожиданно и прямо посмотрел мне в глаза. Его серый взгляд был очень тяжелым, мгновенно сковавшим ощущения. Я будто на мгновение оцепенел. Показалось, что он скажет что-то, но незнакомец медленно и спокойно перевёл взгляд на свои записи, а я облегченно, но слегка разочарованно вздохнул. После неторопливо откинулся на спинку кресла и вернулся к старым мыслям.

Что-то происходило со мной в последнее время. Настроение отличалось стабильной неустойчивостью. Спасала только работа. Я любил людей – помогал, был полностью погружён в их бесконечные проблемы и желания. Но потом всё могло резко смениться глубокой усталостью и скукой. Скучно было буквально везде – в обществе родных, знакомых, коллег. Но в такие моменты я не считал себя исключительным или особенным. Это было нечто другое, я словно выпадал из колеса привычной рутины. И чего-то ждал… Движения, действия, предчувствия – всё беспорядочно вело к чему-то. А я не понимал ни цели, ни смысла происходящего. Иногда возникала та самая укачивающая скука, иногда я настойчиво сопротивлялся обстоятельствам, но раньше или позже всё снова возвращалось к ожиданию. В конце концов, я сдался этому циклу и продолжал делать все самые обычные и необходимые вещи – те, которые сами собой окружали меня. Учился терпению – довольно сложному и скользкому чувству.

Вдруг, среди вороха подобных мыслей, моё внутреннее, давно осознанное, но не самое воспитанное начало – я называл его «Этот» – стало навязывать эгоистичные желания:

«Нужно сейчас же что-то сделать, сказать!.. Как было бы приятно вызвать интерес такого безупречного человека!» – мелькнуло в голове. Но вот усилие – я же профессионал в этом – и все приказы кончились, неприятный внутренний голос умолк – я, только я, снова себе хозяин.

Неспешно опускался вечер. Тёплый сладкий воздух наполнял изнутри спокойствием. На террасе загорелись мелкие жёлтые гирлянды. В сумерках всё ощущается иначе – пряные запахи кофе, звуки сверчков, шёпот, очнувшихся от ветра, растений. Голос города становится глуше, дальше; воздух – прозрачнее и слаще. Волшебный мир простых вещей всегда застаёт врасплох.

– Волшебно, правда?

Я даже не сразу понял, что это был вопрос.

– Да, – ответил машинально, вслух, но кому?

– Я – Виктор.

А я как будто бы знаю… Все мысли в сознании завертелись, и мгновенно провалились с сердцем куда-то вниз. Как же стало душно! Казалось, все фонарики вмиг перескочили в сознание, вспыхнули – погасли, оставив пугающую смесь беспорядочных эмоций. Вот такого со мной никогда не было… Выдох. Я взял себя в руки и почти мгновенно пришёл в себя. Надо быть пособраннее! Всё же дело в рассеянности. И, похоже, пора отдохнуть…

– Я – Виктор, – повторил он, смотря в свои записи.

– Простите, я что-то говорил вслух?

– Нет, – он помолчал, – сегодня нет, – и снова этот серый взгляд.

Виктор был таким же доктором, как и я. Только более опытным, успешным и известным. Он часто приходил в это кафе, часто видел меня здесь. Странно, я же никогда не замечал его. В общем, это была наша первая встреча.

– С вами случались вещи неопределенного порядка? Всё же можно систематизировать по отношению, нужности, целесообразности. А бывает такое, что ни в одну вышеперечисленную или любую другую коробку не сложить. Вот так получается случайность, – на этой моей фразе Виктор улыбнулся, – и начинается поиск. Бесцельный и безнадежный, уже почти отчаянный… Я не знаю, что и зачем ищу. Но ощущаю это пока единственным смыслом. Каждый день приносит мучительное предчувствие и ожидание, а к вечеру они неминуемо сменяются разочарованием. Да что я вам-то говорю, это ведь обычная жизнь, простая, как у всех! Но для меня – всё чаще однообразная, бесцветная карусель…

– Так очнитесь, это можно контролировать, или хотя бы наблюдать.

Воспоминания часто возвращали меня в наш первый разговор. Мы с лёгкостью маленьких детей нашли общий язык, темы и все мои проблемы. И он так же легко предложил мне помочь. Как «старший товарищ» по профессии. Мне его поведение тогда польстило ужасно и удивило одновременно. Виктор – очень известная фигура в кругах профессионального сообщества психотерапевтов и вот, запросто знакомится и предлагает помощь случайному знакомому.

– Просто на словах. Похоже, это уже привычка, не воспринимать ничего обычного. А только терпеть, – усмехнулся я.

– Нет, я серьезно, это будет сложно только вначале, поверьте. Не стоит пытаться понять то, к чему ваше сознание ещё не готово. Это можно принять и бережно хранить, до времени. Но вот остальное – ваше упущение. Важно абсолютно всё, нужны терпение и внимательность. В таких ситуациях главное – владеть собой полностью. Владеть – управлять. А уж потом помогать.

Ну, если с «владеть – управлять» мне было более-менее понятно, то с «помогать»…

– Простите, что вы сказали, помогать? Я и так врач, как ещё?

– Очень просто, любыми доступными способами, и не обязательно профессиональными. – Виктор очень внимательно следил за эмоциями, реакциями, словно следуя за мной. Я списал это на бесспорный профессионализм, вот только было по-прежнему неуютно от его прямого тяжёлого взгляда.

– У меня есть пациенты. Вся моя жизнь – помощь. Как ещё? Кому? – рассеяно пробормотал я и вспомнил свой первый семинар по философии.

– Каждому, кто будет нуждаться, – улыбнулся он.

– Нельзя помочь любому. Всем и каждому, – ответил и я улыбкой, не веря, что наша беседа может получить настолько глубокий оттенок.

– Правда в том, что не любому, а именно каждому, – тихо и чётко повторил он.

Ещё долгое время, после нашей первой беседы мои воспоминания возвращались именно к этому моменту, и голос Виктора всегда звучал эхом – «не любому, а каждому…»

– —

Как и было сказано, я – начинающий психотерапевт. Свой бесценный профессиональный опыт получаю в скромно оплачиваемой должности ассистента небольшой клиники. Естественно, самостоятельной, творческой работы у меня мало, но людей я встречаю много. Я люблю людей – несмотря на их не всегда красивое многообразие, особенно в рамках профессии, но тем не менее. И люблю свой город, с нескончаемым человеческим потоком, всегда вижу каждого отдельно: у всех свои проблемы – стыд, страх, неуверенность. А в общей массе они задумчивы, увлечены, погружены, рассеяны.

«Ну и как же тут помочь каждому?» – часто вспоминал я Виктора по дороге на работу и домой.

Наверное, лучше попытаться сузить размах желаемого.

А вот круг моих близких довольно узок. В основном он состоит из родных, людей прошлого и несущественных знакомых. Люди прошлого, в моём случае, это те, кто остался за чертой доверия. По объективным причинам.

Дом… Место силы и слабости. Сколько пережито здесь! Испытание терпения постоянного количества людей на протяжении долгого периода. Звучит как теорема. Но сейчас мне уже легче её не доказывать. Профессиональные навыки отказываются работать внутри семьи. Перед этим правилом я капитулировал почти сразу, ещё на первом семестре, и решил держать вежливую дистанцию, к счастью, подкрепленную достаточно реальным расстоянием. Встречался я с родными очень редко. По важным юбилеям или скоропостижным событиям.

– Вы любите кого-то? – первые беседы с Виктором всплывали в сознании мгновенно и беспорядочно.

– Думаю да, но это такое чувство, теперь уже не похожее ни на что, пережитое когда-то ранее.

– И как его можно описать?

– Описать? Как я могу это сделать теперь? Это сравнимо со слоями десерта – каждый слой имеет свой вкус, но в итоге он-то будет совершенно иным.

Мне всегда легко и приятно говорить людям правду. Природа моего существа держится только на этом. И это не выработанное качество, а нечто, данное изначально. Я не могу изменить ни честности, ни порядочности. Потому как не умею врать. И я ни в коем случае не хвастаюсь, это мои безусловные и, порой, невыносимые якоря. Тяжело с ними жить. Особенно сложно было в детстве. Но сейчас я уже привык и осознал, насколько так короче преодолевать все трудности. Кроме того, Виктор располагал именно к такой откровенности. Странно, почему я тогда рассказывал ему практически обо всём, накопившемся за долгое время? Может быть это доверие, как к коллеге? Или уважение к его авторитету? Думаю, мне самому были крайне необходимы такие разговоры.

– Вы испытываете эмоции? – продолжал настойчиво он.

– Думаю да, я всё ещё их раб, особенно это касается родных.

– Значит, вы делите людей – родные и остальные? И соответственно, отношение к ним?

– Полагаю, это в рамках нормы. Те, кто ближе, кажутся надежнее, чтоб их проверять, – несколько вопросительно ответил я.

– Это, в общем-то, так, – улыбнулся он, – но в любую семью люди, как правило, попадают из категории «остальные». Вывод?

– Значит, это предубеждение? И разницы не должно быть? Но это, же невозможно. – Последнюю фразу я сказал почти беззвучно и задумался.

– Возможно, – усмехнулся он, обводя глазами пустое кафе, – и вы очень скоро в этом убедитесь, если захотите, конечно.

Повисла пауза, предполагающая мой вопрос.

– Я могу вам чем-то помочь?

Тут он снова остановил свой серый взгляд на мне и сказал:

– Вот именно вы и можете мне помочь. А я, надеюсь, – вам.

На этом странном моменте я себя почувствовал спокойнее. Будто куда-то приплыли, и закончилось неизбежно-тошнотворное состояние качки. В тот вечер мы ещё долго разговаривали о моих убеждениях, жизни, целях. Такими же были и последующие встречи в формате: «Доктор – Неизвестно кто» – то ли пациент, то ли знакомый по вечернему кофе. Не сказать, что я хорошо узнал этого человека, но странные чувства доверия и спокойствия окружали в те вечера.

И так прошёл месяц. Мы уже проводили практически каждый выходной вместе. С моей стороны – это была увлекательная «партия» с опытным коллегой, а с его, – думаю, разведка. В хорошем смысле. Сейчас, в это странно-свободное время сложно отдаться первому впечатлению о человеке. Но Виктор был классически-книжным случаем – прекрасно образованным и чрезвычайно воспитанным человеком с безупречной репутацией. Он поражал приветливой холодностью и своеобразным остроумием, а отсутствие скрытой, тонкой злобы или праздности в его рассуждениях подкупало и обезоруживало окончательно.

Мы разговаривали о многом, и практически всегда он переключался на моё отношение к вопросу. Видимо, это и сыграло свою роль в его восприятии. Потому как спустя уже пару недель я понял, что нетерпеливо ожидаю каждую встречу с этим человеком! И это после столь короткого знакомства! А ведь я не наивный привязчивый подросток и способен отличить искренность от фальши поведенческих рамок. Виктор сразил меня редкой искренностью, прямой, сверкающей. Наши встречи всегда происходили в одно и тоже время, в одном и том же месте. Вначале, я приходил из любопытства, будто невзначай, мы ведь не о чём не договаривались. Но потом… Потом я рассекал свои обстоятельства, с волнением и ожиданием освобождая каждый выходной вечер. И что было бы, если б однажды я не нашёл его, вот так, спокойно сидящим за столиком с чашечкой кофе? Я бы разочаровался во всём мировом порядке вещей! Откуда возникла так быстро эта эмоциональная привязанность, не понимаю и сейчас. Я мало представлял себе мир Виктора, зачем он вращался, вокруг кого или чего, но какая-то бессознательная гравитация неотвратимо меня втягивала.

– —

Виктор ничего подробно не объяснял, какова моя будущая роль или работа. И я подумал, что необходимы официальные собеседования, тесты на соответствие и тому подобное. И я предвкушал это, его клиника была известна невероятными результатами и особенными методами работы, работать там – было мечтой многих, подобных мне. Но я трезво оценивал свои возможности и знал, что в самом начале профессионального пути такое больше отдает амбициями или мечтой, но никак не реальной возможностью. Нужен был опыт. Или случайность…

Виктор попросил меня зайти по одному адресу и уже там получить все дальнейшие объяснения.

Это был довольно обычный, не новый район города. Многоэтажный дом, лифт, дверь. Звонка нет. Постучал. Ожидание было недолгим, но томительным. Стук, ещё и ещё. Мой, не всегда предсказуемый «Этот» уже готовился к бунту. Но дверь внезапно открылась.

Женщина. Первое, что я увидел – приветливое и очень красивое лицо. Большие тёмные глаза, мягкие черты скул, нежный персиковый тон кожи, бледно-розовые губы… Невероятно длинные светлые волосы послушно лежали поверх бледно-голубого платья по фигуре. По слишком безупречной фигуре. Но вся её внешность была без единого намёка на легкомысленность или пошлость.

– Проходите, пожалуйста. – Она указала вглубь квартиры.

Я вошёл, сел в кресло. Женщина расположилась напротив и несколько мгновений молчала, смотрела на меня приветливо и прямо, так своеобразно начиная знакомство.

Я же странно себя чувствовал. Нет, неловкости не было. Она словно протянула мне невидимый эмоциональный канат, и мы оба твёрдо и крепко держали баланс. Как можно описать место, которое сразу просто родное? Не «как дома», а как внутри себя, наедине с собой. Без людей, шума, поверхностной болтовни. Пространство невозмутимого спокойствия. Обстановка квартиры напоминала старый добрый фильм – про тёплые вечера и прекрасные надежды, про тихое и неспешное счастье. Светлые стены, репродукции картин, конечно же, стеллажи, полки с книгами и растения.… Много зелени, в огромных кашпо цвета мокрой земли.

«Она тоже доктор», – мелькнуло в голове.

Кэтрин практиковала давно. Много пациентов, групп, лекций, поездок – невероятно насыщенная работой жизнь.

– Буду рада помощи. Очень любопытно, когда всё складывается в такой причудливый узор разных жизней. – Она прямо и серьезно смотрела мне в глаза, также как и Виктор. Только её взгляд был тёплым, согревающим, коньячно-золотистого оттенка.

– Рады? Моей? – сказал я смущенно, но честно говоря, глубоко внутри весело зашевелился «Этот».

Она посмотрела на меня так выразительно, что я даже физически почувствовал волну эмоций, неожиданных и таких новых в моей жизни.

Кэтрин была очень привлекательной и блестяще образованной женщиной. Она обладала невероятной интуицией. Взгляд человека, поза, внимание, жесты, даже частота дыхания – это то, что может наблюдать каждый и делать вывод о настроении, отношении к разговору, степени честности, открытости и так далее. Но есть и то, что наблюдать не удаётся, что можно только безусловно уловить и однозначно интерпретировать. Именно такое и делала Кэтрин. Она чётко охарактеризовала меня, мои принципы, жизненные позиции, окинув только одним взглядом и обменявшись парой вежливых фраз. Мягко, вкрадчиво выстраивая беседу, она вызывала интерес не к себе, как к женщине, а к манере и смыслу её поведения. Я был поражён!

Каким образом человек может мгновенно войти в вашу жизнь и точно и крепко совпасть с формой вашего мироощущения? Она говорила об очень серьёзных вещах, но близких и понятных мне. Ничего не отталкивало, не вызывало сомнений или отрицаний. И при всём этом, она вела себя очень открыто и расслаблено, будто я всегда вот тут и сидел, или, по крайней мере, частенько. Такое бывает? У меня раньше – никогда! А в последнее время – дважды. Чем дальше я её слушал, тем мне становилось спокойнее, я будто плыл по орбите, и меня втягивало во что-то большее. Я для самого себя разворачивался совсем другой стороной, более простой и понятной, ещё более человечной, что ли. И это подкупало к разговору, вопросам, спору, даже смеху.

Я испугался. Знаю Кэтрин пару часов, и она такое со мной делает! Но после Виктора я вообще-то не был удивлён, я, видимо, в глубине души надеялся на нечто подобное. Что вообще мне не присуще. В последнее время я надеялся на простое, понятное, далёкое, детское… Что солнце взойдёт, дождь прекратиться, добро победит зло, Виктор будет сидеть в нашем кафе, Кэтрин не обманет мои ожидания…

– У вас проблемы с доверием. – Она некоторое время молча изучала меня.

– Как раз думал об этом. – Вообще-то полную откровенность о своих мыслях и чувствах я использовал в беседах редко, прежде не разобравшись самостоятельно.

Она улыбнулась, поднялась с кресла и ненадолго вышла на кухню. А вернулась уже с кофе.

– Такие вещи не обсуждаются, их можно только чувствовать, правда? Что вы сейчас чувствуете со мной? – спросила она, подавая мне чашку с тёмным восточным орнаментом. Невероятный запах арабики мгновенно наполнил пространство и сознание.

– Странные ощущения, – тихо ответил я.

Она улыбнулась.

– Тогда давайте, не будем их портить ожиданием, просто пойдем дальше, хорошо?

– Вы – хороший врач.

– Рановато с выводами. – Кэтрин снова посмотрела мне в глаза, вернее, в самую душу, никак не реагируя на отголосок лести. – Мы будем какое-то время работать вместе, а потом будет ясно.

Работать вместе… Я даже уютнее устроился в кресле. А если она права? И это тот момент и те люди, в присутствии которых можно быть, как и наедине, настоящим? Тогда не надо больше ничего придумывать, поддерживая неинтересные разговоры, выправлять неожиданные реакции собеседника, жмуриться от плоскости. Просто живи и делай всё в полную силу, свою силу, по-честному. Набело. Господи, такое возможно?..

Тем временем Кэтрин говорила.

– Каждый человек сталкивается с очень похожими вопросами в жизни. Каждый их слышит, но не все стараются понять и найти ответ. Если переключить внимание с себя на внешний мир, то ответы найдутся быстрее и легче, нежели годами и жизнями копаться в себе, для себя. Каждая встреча, взгляд, проблема или радость – это возможность для конкретного человека стать нужным звеном в цепи своей и чужих жизней. Людям проще думать не так. – Она улыбнулась, изящно поставила чашку на столик и продолжала, – думать о своей важности или никчёмности и этим оправдывать бездействие, неумение или нежелание замечать. Лёгкая позиция лени. Вот мы и стараемся переключить их с одного пространства на другое.

В этот момент я мечтательно наблюдал за её движениями, как вдруг вспомнил своё очень похожее поведение последнего времени. Значит, и я ленюсь замечать очевидное вокруг? Спешно отбросив мысли, я продолжил слушать.

– Но сейчас лень равна свободе. Свободе от всего человеческого – чести, морали, совести. Все поступки таких «свободных» людей – это, в сущности, поступки рабов привычек и малодушия. И лозунги их похожи один на другой – свобода в отношениях, действиях, желаниях. А ведь никто из них не знает, что такое свобода. Немного найдется тех, кто в полный голос сможет не согласиться с толпой «свободных», требующих какой-то новой причины быть рабами. А толпа эта увеличивается в геометрической прогрессии. Ежедневно и ежечасно, потому что мы всё – социально-ориентированные существа. Я работала и работаю именно с такими людьми. Скоро у меня будет группа. Вы сегодня останетесь со мной? Надеюсь, вы не устали? – добавила она с улыбкой.

Я ответил Кэтрин, что вопросы её смешны, и я себя невероятно комфортно чувствую. Она улыбалась и что-то ещё рассказывала, но моё сознание уже было как во сне. Свет в комнате становился теплее, её глаза темнее, голос тише и мягче. И наконец, мы сидели в шёпоте мыслей и тикающих часов. Ждали.

В дверь постучали. Группа. Разный возраст, пол, проблемы. Раньше мне не доводилось участвовать в такого рода сессиях. Было любопытно, что же их всех объединяло? Я вопросительно посмотрел на Кэтрин, и, встретив её взгляд, понял, что тороплю ожидаемое.

Группа состояла из пяти человек. Они рассаживались по всей гостиной, кто-как хотел. Уже по этому признаку можно было многое сказать о каждом. Но я не хотел делать быстрые выводы. Ждал.

Две истории были похожими. Семейная драма, непонимание, эмоции – такое сплошь и рядом. Третий случай был сложнее. Художник с очевидными признаками расстройства. Долгая пауза в творчестве, отсутствие близких людей рядом, неконтролируемые эмоции – всё осложнялось его собственными странными заключениями и необдуманными действиями. Четвёртый, на вид ничем не обеспокоенный и не привлекающий глаз специалиста, не старый ещё мужчина приятной ухоженной наружности. Как позже мне пояснила Кэтрин, работали они вначале в индивидуальных сессиях. Мужчина находился в состоянии эмоционального вакуума из-за психологических травм. Но как только прогресс, пусть и небольшой, стал очевиден, Кэтрин настояла на смене формата сессии – на более социальный, живой. Пятый участник группы был самым молчаливым. Женщина. Невероятно красивая. Она заняла дальнее и малоосвещённое место в комнате. Представилась Анной. В разговор не вступала, но Кэтрин это, кажется, и не беспокоило.

Кэтрин начала. Задавая темп, тон и нужный эмоциональный окрас, она добилась того, что через очень короткое время большая часть присутствующих раскрепощено делилась с ней и друг другом своими переживаниями. Их эмоции цеплялись одна за другую, подталкивая к большей откровенности и полному доверию. Прекрасный и довольно скорый результат меня искренне впечатлил. Участники не испытывали стеснений, сжатости. Кэтрин была погружена, как говорится «с головой», не замечая ничего и никого за рамками процесса. Как и я. Через некоторое время Кэтрин подошла ко мне и негромко сказала:

– Вы с Анной должны сейчас вместе уйти.

Я, видимо, смотрел с плохо скрываемыми удивлением и досадой. Во-первых, я бы предпочёл послушать и посмотреть на дальнейшую работу в группе. Во-вторых, что я буду делать с Анной? Я её не знаю. Кто она, пациент? И куда мы пойдём? В-третьих,

– Не надо множить мысли и эмоции. Больше доверяйте себе. И мне, – Кэтрин опередила все вопросы и осторожно коснулась руки.

Для меня всё ещё было странно чувствовать такое понимание и в то же время свободно держаться на безопасном расстоянии от эмоций. Я выдохнул, встал и подошёл к Анне. Она мне улыбнулась, молча, поднялась, и мы покинули это уютное место.

На улице уже был вечер. Тихий, майский безветренный. Несколько минут мы шли молча, и как-то вместе, не сговариваясь, повернули за дом и направились в сторону шумного парка. Здесь нас сразу встретило много света и звука. Собаки, люди, дети, разговоры, в общем – жизнь. Мы замедлили шаги у ближайшего кафе. Зашли и сели. Теперь я видел этого человека яснее для составления хоть каких-то мыслей о нём. О ней, конечно. За те немногие месяцы работы я сумел приучить себя к профессионально-бесполому восприятию клиентов. И, тем не менее, передо мной сидела молодая женщина, лет тридцати пяти-сорока, её серые, почти бесцветные глаза невероятно сочетались с мраморным оттенком кожи и тёмными волосами. Изучая её спокойное лицо, я заметил небольшие характерные морщинки у глаз и губ. «Очень эмоциональна», – подумал я.

Она, в свою очередь, так же молча улыбаясь, изучала меня. Когда подошёл официант, что-то промелькнуло знакомое в её взгляде, голосе, жестах. Мы сделали заказ и она, наконец, обратилась ко мне.

– Я – Анна, жена Виктора.

Меня вообще трудно удивить, но тут… Наверное, в тот момент я застыл, перед вдохом. Жена? В группе? Зачем ей в группе? Опять вереницей в памяти прошли наши с ним вечера, разговоры. Как хорошо это было! А будет ли так снова? Мне вдруг показалось, что от меня избавляются, растворяя среди жизней других людей. Всё внутри тоскливо заскулило. Мы не виделись с Виктором всего-то несколько дней, но я отчетливо ощутил тоску и просто опешил перед этими неожиданными эмоциями.

– Надеюсь, ваше желание помочь Виктору не омрачено столь спонтанными знакомствами, да ещё и в его отсутствие? – спросила она очень вкрадчиво.

– Не думаю, что спонтанными, – ушёл я от намёка.

Внезапно она вся озарилась, будто свет упал на её образ. Рассмеявшись, она теперь очень по-доброму, дружески посмотрела мне в глаза. Сразу стало легче, будто треснул лёд.

– Можете дышать свободнее. Я приму любое ваше мнение.

Она все ещё улыбалась. А я таял. Что-то она умела, бесспорно, что-то искреннее, творческое сквозило в её поведении.

– Не могу всё же понять, чем могу быть полезен и вам, и Кэтрин, и вашему мужу? – запнулся я на последнем слове.

А какой взгляд она бросила на меня, при упоминании Виктора! Я опять перестал дышать. Но почему? «Я же ничего не прячу!» – отмахнулся я от вереницы мыслей в голове.

– Любое чувство, связанное с любовью, является весьма мощным двигателем, творческим рычагом, только не ревность…

Тут она снова посмотрела на меня, вернее прямо на моего «Этого», как показалось. Но я уже держал себя в руках. Практически держал.

– Вы можете быть спокойнее, всё нормально. Я, поверьте, никогда не спутаю, увиденного в человеке, чувства. Вы же знаете, что ревность равна борьбе с ветром. Не мне вам говорить это.

Она манерно наклонила голову и добавила:

– Странно, но именно посторонний человек может найти наше слабое место.

«Видимо даже то, которое я и сам не знаю», – подумал я.

Она достала из сумки книгу.

– Виктор передаёт её вам.

Это был его труд, как оказалось впоследствии, один из многих. С подписью для меня: «Твой выбор определит многое». Когда мой взгляд остановился на этой фразе, весь мир вокруг будто замер на секунду и начал медленно разворачиваться в другую сторону. Я понял, что пришёл в то самое место – назначенное кем-то, когда-то, которое я искал.

– Хотите ли вы работать с нами? Только с непременным условием – посвятить немало времени обучению? – тихим, но торжественным тоном спросила Анна.

– Конечно, да, – не раздумывая, ответил я.

Больше она ничего не сказала. Мы расплатились и вышли из кафе.

– Я хочу вам показать одно место, – быстро произнесла Анна, выходя на дорогу, чтобы поймать такси.

Она вся оживилась, в машине много говорила о совсем отстранённых вещах – погоде, путешествиях, музыке. Я же рассеянно слушал. Эмоции были неопределёнными. Работать в фирме Виктора было прекрасной возможностью для блестящей карьеры. Думал ли я об этом ещё тогда, в кафе? Или намеренно приближал каждым вечером с ним? Необъяснимо, но сейчас мне это предложение казалось само собой разумеющимся, и всё же я чувствовал, что не это было моим искренним желанием. Но чего же я ждал?

Когда мы подъехали в «то самое место», улица была пустой, освещение тускловатым, и к своему стыду, я даже не смог быстро сориентироваться, где мы. Обогнув довольно большое тёмно-серое здание, мы вышли… К театру? Еще одним сюрпризом было то, что Анна уверенно направилась к парадному входу. Она достала ключи и мельком взглянула на моё изумлённое лицо. Со смехом женщина сделала несколько шагов в сторону боковых дверей, и мы попали внутрь. Длинный коридор, уводил внимание в темноту. Мы прошли бесчисленное количество дверей, и наконец, Анна открыла одну из них. Это был светлый кабинет английского типа. Я без церемоний устроился в кресле, брат-близнец которого стоял у Кэтрин. Она, загадочно улыбаясь, приготовила кофе и, между прочим, положила передо мной какую-то папку. Не задавая вопросов, я открыл – это был черновик пьесы. И тут я мгновенно вспомнил, где же видел раньше мою новую знакомую!

Анна не играла на сцене уже давно, но сейчас занималась постановками.

– Как вы уже поняли, я много вижу людей, я среди них всегда, – она сразу перешла к главному. – Это особый тип людей, особый тип отношений. Творческие личности – в большинстве своём капризные, но невыразимо блестящие, каждый по-своему – непохожие друг на друга, и такие одинаковые в своих причудах. Грани характера, очень нужные для составления полной картины прекрасного разнообразия психологических типов людей должны быть изучены с разных сторон. Я помогаю собирать нужный материал для работы Виктора. Кэт работает с не менее сложными проблемами быта, семьи и зависимостей.

– Что нужно делать мне?

– Для начала, мы должны понять уровень вашего самоконтроля и возможностей. Это не слишком прямо? – наигранно улыбаясь, спросила она.

– Не слишком, – честно и просто ответил я.

Я сейчас уже был собран и погружён в некое рабочее настроение. Анна прекрасно задавала направление нашей беседе. В ту ночь мы говорили много и около главного, в отличие от убаюкивающей болтовни в такси. О том, что требовалось от каждого, кто был с Виктором, в его команде и жизни. И как, и с кем буду работать я. После она сказала, что ей надо ненадолго уйти и оставить меня одного.

– Или вы поедете домой?

Я улыбнулся и покачал головой. Мне не хотелось покидать этого кресла ранее у Кэтрин, а сейчас – и тем более. Я ощущал, что уже глубокая ночь, но усталость ещё не победила меня. Домой не хотелось, хотелось побыть одному.

Анна вышла. И наконец, все странные мысли были отпущены и стали медленно наполнять сознание. Первое, что загорелось ярким светом – «Я буду работать с Виктором!», и тело охватил тягучий трепет, как на важном экзамене. Экзамене жизни. Но потом неминуемо зашевелилась логика…

«Что же такое происходит в последнее время? Когда это началось? Со встречи с ним, конечно. Как вышло, что он мгновенно занял так много места в моей голове? И видимо, не только в голове, раз Анна нашла ревность. Это же действительно была ревность».