Текст книги "Забаглионе"

Я не думал в данную минуту об этом. Я думал о Викторе, о его таком новом поведении и мыслях.

– Виктор, каждый проходит свою дорогу сам. И свою я пройти твоим путём не могу. Всё, что должно случиться – случится. Не важно, что и как будет происходить с Сандро, мы сделаем всё от нас зависящее, как ты тогда, в прошлом. И я не хочу, чтоб ты думал и за меня, и за себя – решая и просчитывая возможности и потери. Мы будем думать вместе. Но… по всем правилам жизни – честно принимая всё приходящее. Ты понимаешь?

Он удивлённо посмотрел на меня, как на внезапно выросшего котенка. Но мне не было неприятно. Я хорошо знал, насколько дорог ему и как велик соблазн оградить меня от всего. Но это же был мой Виктор! Тот, который прекрасно слышал и ещё лучше понимал.

Он сейчас молча смотрел в сторону окна, полного ночных случайных бликов.

– Виктор, ты когда-нибудь рассматривал возможность иметь с кем-нибудь равные отношения?

Он взглянул на меня и, конечно же, сразу всё понял, но промолчал. Я продолжил:

– Ты, как никто, знаешь мой мир, и я ни на секунду не сомневаюсь в этом. Но иногда просто не понимаю твоих поступков, последствия которых весьма жестоки к нам обоим.

– Это исключение непросчитываемых результатов, не более, – сухо сказал он.

Я удивлённо усмехнулся.

– Ты не говори мне такого. За подобными рассуждениями я не вижу настоящего тебя. Если мы вместе – это не просто случайность. Значит и всё остальное случайным быть не может. И я не хочу такой опеки, как аванс за присутствие в твоей жизни.

Он закрыл глаза.

– Алекс, прекрати, я всё понимаю.

– Тогда мир? – я встал и протянул ему руку.

Он посмотрел на меня очень смущённо. И я впервые увидел эту эмоцию в его исполнении.

– Свобода, равенство, братство? – произнёс он, вставая. Взял мою руку, потянул к себе и очень крепко обнял.

– Прости, – сказал он тихо, – я всё пытаюсь сохранить, сберечь тебя и весь твой мир.

Я отошёл от него.

– Я же не коллекционный коньяк. Позволь мне следовать своей природе. Тем более, что она у нас едина.

И на таком, более-менее сносном примирении мы разошлись по комнатам.

– —

– Сегодня принесу разворот. Вечером обещали, – Сандро всё ещё горел решимостью и непреклонностью.

Странно было наблюдать среди нас сомнения только у Виктора. Он с самого утра отправился с представителем комиссии на очередное заседание рабочей группы. Я переживал за него, как мог, не переходя внешние границы эмоций.

– Не волнуйся, Алекс, – поддерживал меня Сандро, когда мы вместе шли по коридору, – я сразу предположил подобный сценарий, как только «споткнулся» о его приезд. Я знаю, что он тут, чтобы помочь тебе через меня, и ты здесь, чтобы помочь ему через меня, – Сандро заулыбался.

– Сандро, это сейчас прозвучало двузначно.

– Нет-нет! Алекс, посмотри на меня! Ну же! – Он остановил меня за руку. – Я абсолютно искренне заявляю, что верю в вашу помощь! Скажу более – твой приезд уже был для меня колокольным звоном. Это не случайность! И все ваши действия… Они естественно более связаны друг с другом. Но я очень рад быть сейчас в центре ваших отношений, – и он опять заулыбался.

Я себя неуютно почувствовал.

– Сандро, мы сделаем ровно столько, сколько понадобится для твоей устойчивости и самостоятельности. Не сомневайся в наших целях. Мы с Виктором всегда вместе, даже на расстоянии. И поверь, нас не связывают никакие «иные» отношения.

Он снова резко остановился и остановил меня за руку.

– Алекс, я знаю, что Виктор не совместим с тем, о чём говоришь ты! Я всегда хотел увидеть его идеальную семью и того, о котором он упомянул тот единственный раз.Amigo dell’anima – это же о тебе! Я знаю, что едва ли в своей жизни стану свидетелем подобной дружбы.

Я внимательно смотрел на Сандро и пытался всеми, доступными мне способами найти отголоски двусмысленности, зависти, неуверенности. Не нашёл. Но доля азарта сыграла, и я всё также серьёзно спросил:

– Вы с Виктором обсуждали такие отношения? Или, возможно, наши?

– Нет, конечно, Алекс, что ты! Это же касается вас. Я стараюсь быть сейчас максимально понятным и открытым для него. Иначе, я знаю, всё будет гораздо хуже того раза, – быстро проговорил Сандро.

И это было хорошо. Вот те самые моральные барьеры из прошлого. Они работали наперекор предположениям и опасениям Виктора. И моё присутствие и вмешательство не вызывало никаких сбоев, даже ревности. Мне даже казалось, что Сандро со мной гораздо проще.

Виктор отсутствовал весь день. И вечером также не было никаких вестей ни о нем, ни от него. Я не спешил уезжать из офиса. Ждал. Сандро мелькал по коридорам, иногда забегал в кабинет ко мне. И вот, в очередной такой раз он принёс, обещанную к выпуску, статью. Я обрадовался – наконец, можно было занять сознание чем-то полезным. Или отвлечь.

«Не бояться ошибок и оставаться верным цели» – так звучало название. Я наспех пробежал глазами внушительных размеров текст. Статья была в форме интервью, и вопросы выбраны самые обсуждаемые в научных кругах флорентийской общественности. Иногда, на мой взгляд, чересчур жёсткие. В интервью Сандро максимально тактично признавался во многом. Кроме этого, он здесь же, открыто заявлял о намерении опубликовать подробный материал со всей допустимой информацией об исследованиях и препаратах, ставших предметом проверки.

Я оторвался от статьи и посмотрел на него.

– Сандро, ты же понимаешь, что будет много критики на эту статью, клинику и тебя конкретно? А далее начнутся частные, независимые, спекулятивные расследования за счёт всего этого. Ты готов? Это долгий путь очень публичных и не очень комфортных состояний. А ещё, фоном к этому будет присутствовать постоянный контроль со стороны, как официальных учреждений, так и неофициальных, так сказать, заинтересованных лиц. Ты долго будешь разменной монетой их амбиций.

Сандро грустно улыбался.

– И это ли не есть самая подходящая цена, Алекс?

Честно говоря, я считал такую цену преувеличенной им сознательно. Не думаю, что официальных процедур уполномоченных служб было бы недостаточно в такой ситуации. Да и сфера деятельности клиники предполагала бы конфиденциальность разбирательств. И у меня мелькнула мысль, что Сандро, специально привлекает такой уровень внимания, усложняя процесс. И этим пытается достигнуть абсолюта своих возможностей перед Виктором. Но даже, если и так, я не видел ничего страшного в таком поведении.

Сандро снова выскочил в коридор, и я остался один. Мысли возвращались к Виктору. Я переживал не столько за него – в нём я был уверен – сколько за мотивы его поступков, которые он посчитает более безопасными для меня. Я категорически не мог принять его тактику ограничения меня от проблем, их последствий и его самого.

Время уже было позднее. Даже Сандро распрощался со мной и уехал. Побродив по коридорам, я машинально свернул к выходу и постоял несколько мгновений в нерешительности. Но на улицу я всё-таки вышел, никого не обнаружил и медленно зашагал в сторону отеля.

Когда я зашёл в фойе, меня окликнул администратор. Он сообщил, что Виктор недавно поднимался в номер и просил передать, что вернётся завтра. В препротивном предчувствии я вошёл в комнату. Набрал телефон Сандро, но и он не ответил. И я остался наедине с собой и всеми уже очевидными выводами.

Ночь моя прошла, как в карауле. Ближе к утру я подготовил себя к неминуемому – принял душ, собрался. Ждал.

В дверь постучали. В коридоре было двое мужчин, аккуратной наружности, с абсолютно серыми каменными лицами. Они пригласили меня отправиться с ними. С какой целью и где меня ожидали, я понял ещё ночью.

Здание, занимаемое Управлением внутренних дел Флоренции, выглядело исторически атмосферно. Но сейчас ни эти, ни ночные мысли уже не беспокоили меня. Я предвкушал предстоящее – события, движение, хоть какое-то развитие этой застывшей ситуации. И уверенно шёл, как на экзамен, зная все билеты. Конечно, было очевидно, где всё это время находился Виктор и, скорее всего, Сандро.

Меня проводили в коридор с единственной дверью, и я попал в кабинет. Довольно внушительное пространство, рабочая обстановка – в центре большой чёрный стол, будто из тяжелого камня или его имитации, два стула, по бокам, у стены темнели стеллажи. У стола начиналось тёмное полотно ковра, и шло оно к самым окнам слева. Хозяин кабинета вид имел серьезный, даже мрачноватый – сухая наружность, спокойные уверенные движения, сдержанные жесты, прямой острый взгляд – захватывающее показное равнодушие. Он напоминал хищника морских глубин.

– Присаживайтесь, доктор, – он указал на кресло, – меня зовут Андреас П. и я являюсь руководителем группы, которой поручено расследование по делу клиники. Одновременно, я же вхожу в состав комиссии, работающей в офисе с целью принятия решения о дальнейшей судьбе всего расследования. Считаю необходимым посвятить вас, что в данный момент перед нами два пути, – он сразу перешёл к главному. – Первый, ограниченный исключительно внутренним разбирательством и последствиями незначительного характера. Другой путь, – он остановился, внимательно выверяя мою реакцию, – второй путь – это необходимость передачи всех собранных материалов другой группе уже в составе служб юстиции, где, как вы понимаете, дело примет уголовное направление со всеми вытекающими.

Я спокойно выслушал всё это.

– Скажите, есть ли сейчас основания для такой передачи?

Он удивлённо посмотрел в мою сторону, сквозь меня и, видимо решил впечатлить другим способом.

– А это покажет сегодняшний день и назначенные на сегодня же беседы, – сказал он передавая мне бумаги о моём «добровольном сотрудничестве». – Мы с вами пока не прощаемся.

Я подписал согласие. Внимательно следя за моей реакцией, он встал и жестом указал на дверь. В коридоре сотрудник, видимо, пригодный для сопровождения в труднодоступные места, отвёл меня в комнату для той самой беседы.

О, ну тут всё было совсем предсказуемо, как в психологических детективах. Дверь, стол, два стула – и всё это грязно-серого цвета. Конечно же, посреди стены располагалось огромное зеркало-экран. За столом сидела девушка, лет тридцати-тридцати пяти, доброжелательной, сдержанной наружности. Она указала на стул и с улыбкой пригласила начать.

То, с чего она приступила было весьма просто и очевидно – общая информация о моём приезде, целях, способах разрешения задач, возложенных на меня фирмой. Далее, по плану, следовали вопросы касательно моих знакомств уже здесь, в офисе и, наконец, весьма логично из них вытекали конкретные взаимоотношения с Сандро и Виктором.

– Отношения с какой степенью доверия вы установили с руководителем клиники?

– Такой степенью, которая позволяла бы обсуждать любые вопросы рабочего процесса.

– Вы оформляли отношения документально?

– Нет. Это были дружеские беседы с единственной целью – найти решение той или иной проблеме.

– Какие именно проблемы вы имеете в виду?

У меня мелькнула мысль о необходимости неполного озвучивания всего прошлого багажа Сандро, но тут я вспомнил свою беседу с Виктором и его схожее желание не навредить мне, и я отогнал все подобные мысли, заменив их желанием быть полезным в рамках того, что уже установлено. В мои планы не входило открывать чужие шкафы со скелетами. Это должен был сделать сам Сандро.

– Нашей профессии всегда сопутствуют нестандартные обстановки и непредвиденные ситуации.

Девушка периодически что-то помечала. Мне было ясно, что она не относится к тем специалистам, которые одержимы результатом, как её начальник. Она была более методичным, скрупулёзным сотрудником, тщательно выверяющим процесс ради процесса.

– Хорошо. Какова степень вашей осведомлённости о прошлой работе клиники?

– Надеюсь, что полная.

Она подняла на меня удивлённые глаза.

– То есть, вся информация о проводимых исследованиях, состояниях групп, последствиях терапии и медикаментозного лечения – это та информация, которую вы узнали лично от руководителя клиники, я правильно понимаю?

– Да, всё верно. Это входило в мои задачи и было озвучено мне доктором Алессандро Б.

– Каковы были ваши реакция и действия после этой беседы? – она всё ещё была удивлена.

– Единственно возможные в такой ситуации. Мы вместе искали пути решения проблемы. И ещё, я хотел бы отметить, инициатива исходила исключительно со стороны доктора Алессандро Б. и именно с этой целью.

Она мельком взглянула на экран, потом на меня и продолжила:

– С какого момента вам стало очевидно, что все действия руководителя клиники были известны вашему другу, доктору Виктору Г.?

Я внутренне собрался. Это была, по сути, главная часть беседы. По крайней мере, моя главная часть.

– Об этом мне рассказал Сандро, в одной из бесед.

– Вы обсуждали с вашим другом, Виктором Г. степень его осведомленности и вовлеченности в эту ситуацию?

– Да.

– Насколько вы уверены в искренности и полноте всего озвученного доктором Виктором Г. о его участии в прошлой работе офиса?

– Уверен полностью.

– Почему? – она внимательно смотрела на меня, ожидая лишних реакций.

– Потому как мы близкие друзья.

Она заулыбалась, продолжая очень прямо смотреть на меня.

– И какую оценку он давал всему, происходящему в клинике ранее?

– Ответы на эти вопросы будут более подходящими для расследования из уст самого доктора Г. – Я знал, что косвенные доказательства «со слов» мало чего стоят в суде. – Но, если вам интересно, то я думаю, что у нас с Виктором весьма похожие мнения насчёт прошлой работы офиса. И я считаю, что это и стало причиной всех нынешних действий Сандро.

– Вы думаете, он пытается всё исправить? Привлекая и вмешивая в это вас? – расстроено и удивлённо проговорила она. Сарказм был неприкрытым.

– Я считаю, что он делает всё верно. А мы, как друзья, абсолютно добровольно вмешиваемся в это.

Она помолчала несколько мгновений, а затем очень тихо, но серьезно спросила:

– Это правда, что вы отказались от конфиденциальной формы ваших бесед с доктором Б.?

– Да.

– Почему?

– Потому что хочу быть максимально полезным ему, не стесненный ремнями безопасности такого соглашения.

Она медленно и задумчиво отклонилась на спинку стула и посмотрела на экран. Я знал, что мы вскоре закончим.

– И последний вопрос. Считаете ли вы доктора Виктора Г. причастным к последствиям применения препарата, используемого при лечении пострадавшей?

– Нет, не считаю. Её лечащим врачом Виктор не являлся.

Она сделала последние пометки, встала и так же жестом указала на дверь.

Я попрощался и вышел. Всё тот же провожатый отвёл меня к своему мрачному хозяину.

– —

– Я не могу сейчас допустить вас к личной беседе. В нынешнем положении они имеют возможность беседовать только со своим адвокатом.

– Каковы основания для задержания Виктора и Алессандро? Вы действительно считаете, что их дела настолько плохи, или они могут навредить обществу, находясь за пределами вашего гостеприимного учреждения?

Инспектор показал подобие улыбки и пересел на край своего стола. Ему удобнее и привычнее было смотреть на людей сверху вниз.

– Я думаю, всё то, чем мы располагаем сейчас – этого достаточно для задержания.

– Необходимо и достаточно… – задумчиво произнес я.

– Если хотите, – он снисходительно улыбнулся.

Я внимательно посмотрел на него.

– Сколько продлится работа комиссии с изъятыми материалами? – я понимал, что они всё еще ищут нужный им объем для дальнейшего разбирательства.

Он встал и, прохаживаясь по кабинету, начал говорить.

– Думаю, сегодня последний день. Это в принципе зависит от полноты собранного. Я надеюсь, – он повернулся ко мне, – что ваши друзья не успели ничего спрятать.

– Я в этом уверен.

Он опять усмехнулся.

– А я нет. Такое вообще трудно представить.

– Что именно?

– То, что делает, доктор Б., это не логично и не обосновано. Он опасно расшатывает жизнь и блестящую карьеру, обнажая преступления, или проступки – если вам так приятнее – с истекшими сроками давности. Возможно, это только их часть, а возможно, его неумелый просчёт. Но он ещё и умудряется, намеренно или нет, привлечь такое внимание общественности, прессы и так далее! Вы знаете, кто были клиентами его клиники?! – Тон инспектора временами приобретал властные, надменные нотки. – Результаты, рекомендации, блестящие отзывы… И сейчас он целенаправленно это рушит! – Он замолчал и замер на секунду. – Но зачем? У меня есть мысли и, увы, они никак не связаны с его якобы кристальной честностью.

Инспектор ещё долго рассуждал в таком ключе. Я прекрасно понимал мировоззрение людей, подобных ему. Ничего здесь не удивляло. Все они вращались в мире преступлений, лжи, зависти, предательств. Конечно, в такой компании вера в человека, его честь были словами для красивого письма, не более. Я не собирался становиться адвокатом истины. И, как бы не был мне неприятен отказ сеньора инспектора в свидании с Виктором, я знал, что в любом случае мы увидимся через сорок восемь часов, когда истечёт срок задержания, и будут исчерпаны все основания к этому.

Андреас торжественно умолк, доказавший себе ещё раз то, во что он верит и что им движет.

Я выдержал небольшую паузу.

– Несколько дней назад, до проверки, я был в архиве фирмы и скопировал файлы, содержащие записи лечений за последних два года. Мне это необходимо было для рабочего анализа. Если хотите, я могу отдать их вам для сравнения с той информацией, которой располагаете сейчас вы. Уверен, данные совпадут.

Инспектор очень серьёзно посмотрел на меня, очевидно, опять теряя такие нужные составляющие своего мировоззрения.

– Да, было бы интересно, если не совпадут, – наконец, выдавил он.

– Если буду вам ещё чем-либо полезен, вы знаете, где меня найти.

С этими словами я протянул ему диск и направился к двери.

– Вы не можете пока покинуть Италию, – его слова догнали меня у самой двери.

– Я так и понял. И знаете, – обернувшись, сказал я, – это прекрасное стечение обстоятельств. Ваш город слишком великолепен, чтобы расстаться с ним так скоро.

На улице меня сразу обнял жаркий флорентийский полдень. Ведь жизнь по-прежнему стремительно двигалась вперёд, неся в потоке всё необходимое для путешествия каждого. Я направился вдоль здания, обдумывая и выверяя свои новые эмоции. Самое неприятное и тревожное было пережито ночью. Утром и сейчас – это остатки контролируемого страха, волнение перед ожиданием и… надежда. Конечно же, я надеялся увидеться с ним. По-старому убедиться, что он одобряет мои действия и поступки, ощутить прежнюю поддержку и упиваться этим состоянием… Но на самом деле всё было уже не так. Я осознавал свои силы, даже в отсутствии Виктора. Меня окружала странная уверенность в каждом сделанном шаге и продуманной мысли. И как бы некомфортно или даже неприятно это осознавать вначале, теперь было очевидно, что я уважаю и ценю себя больше без его опеки. Я надеялся стать ему равным.

Мысли остановились, как и я у дороги, потому как прямо передо мной припарковалась машина, не давая сделать шаг вперёд. Дверь открылась. Ирина.

– Ты-то мне и нужна, – улыбнулся я и обнял её.

– Не сходи с ума, Алекс! – она нервно поправляла юбку, беспричинно двигала сумочку, тормошила скатерть. Мы устроились в первом попавшемся кафе, где я и рассказал ей все последние новости.

«Скучала», – улыбался я, наблюдая за ней.

– Официальные органы уведомили Анну о задержании Виктора, и я в тот же вечер вылетела в Италию.

– Как ты, мой драгоценный теоретик, видишь дальнейшее? – спросил я, улыбаясь.

– Очень даже логично и просто. У Сандро никогда не было уголовной подоплеки в действиях. И намерениях. Тогда он, конечно, был одержим, порой невыносим, но осторожен и последователен. Грани были очень тонкими, острыми. Он это понимал лучше всех. Расчётливый одержимец, – эмоционально вставила она, – Но все, кто с ним работал, были надёжно ограждены от подобных последствий. Даже, если брать те истории в медицинских учреждениях, – она, наконец, успокоилась и посмотрела на меня прямо, – там же и своё лечение. Как теперь возможно разъединить лечение – принудительное, обязательное и экспериментальное? Не всё так однозначно, Алекс. Именно этим он и оттолкнул Виктора – желая пойти до конца, несмотря на риск и жестокость. К тому же, сроки давности. У следствия нет никаких шансов поднять ту самую правду. Думаю, Сандро, как любой успешный человек, отбрасывает много завистливых теней. Вот и затягивается эта ситуация, в надежде причинить более весомый ущерб всей клинике.

Я выдержал паузу.

– Я вообще-то имел в виду наши отношения с Виктором.

Она замолчала и капризно отвернулась.

– Ты не хочешь мне помочь? – улыбался я.

– Это не требует чьей-либо помощи, Алекс. Вы с Виктором должны найти баланс вместе. Использование лишних людей теперь уже не поможет. – Она уже говорила размеренно и спокойно.

– Как-то плохо это выходит, – сказал я.

Она пересела ближе и несколько мгновений очень внимательно смотрела на меня.

– Что же ты хочешь услышать, чего не знаешь сам? Неужели тебе стал утомителен такой путь? С ним?

Я промолчал.

– Все отношения, Алекс, развиваются, – сказала она тихо и добавила, – у вас что-то произошло?

– Да, – так же тихо ответил я.

Она откинулась в кресле, задумчиво смотря в пол.

– Твои ожидания не оправдались? – спросила она, наконец.

– Скажем, он умеет удивлять.

Мы помолчали. Она наклонилась ко мне.

– Тебе он больше не нужен в роли отца и наставника?

Это было так. Но и как кто он мне теперь нужен?

– Вы оба просто поразительны, – улыбаясь, мягко сказала Ирина. – Оба тонете в сильных эмоциях и умудряетесь расширять отношения. Дружбы мало, братства недостаточно, и семья уже не вмещает всего, – она по-доброму тихо засмеялась, – можно я напишу о вас книгу?

– Можно, только пусть у неё будет итальянское название, – вздохнул я и посмотрел в большое панорамное окно позади неё.

Начинался вечер. Тёплые оттенки заходящего солнца немыслимо смешивались с холодными цветами лёгких сумерек – без видимых границ и переходов, чётких или случайных граней. Полная гармония невозможного и дополнение друг друга в единой цельной палитре жизни. Я посмотрел на Ирину. Она протянула мне руку, и мы немного помолчали вместе.

– —

Утром я проснулся от оглушительного хлопка входной двери.

«Отпустили», – промелькнуло в сознании. Но странное дело, детский восторг, такой привычный от предстоящей встречи, не настиг меня в этот раз. Я лежал, улыбался сам себе и думал над такими новыми и спокойными ощущениями. Но Виктор намеренно вошёл так театрально. И что же он этим хотел? Я не смог понять и решил выяснить. Накинув халат, я не спеша вышел в гостиную. Ирина уже проснулась и ожидала завтрак. Она посмотрела на меня, не сдержав улыбки.

– Где он? – спросил я.

– Алекс, он уехал в офис.

Прежние эмоции мгновенно стали заполнять горизонт сознания – досада, расстройство, потеря контроля над происходящим, даже капризность… Вдох. Я взял себя в руки. Сел.

– Он же заходил к тебе. Ты не слышал? Я думала ты проснулся, – Ирина наивным, по-детски прозрачным тоном пыталась успокоить меня.

– Не слышал.

Позавтракав, я собрался и поехал в офис. Какая-то новая, странная сдержанность внутри меня граничила с бессознательным, нарастающим процессом. Это растягивало ощущения надвое.

Подходя к кабинету Сандро, я услышал разговор и смех. Виктор был у него. Я успокоил эмоции и решительно открыл дверь, намеренно хлопнув ею после. Нет, всё-таки борьба ещё шла…

– Ну, наконец-то, Алекс! – сказал Сандро, направляясь ко мне поздороваться, – ну и денёк выдался у нас с Виктором вчера! Мы знали, что ты поймёшь всё правильно!

Он был искренне счастлив, улыбался, не отпуская моей руки.

– Я рад, что во мне не сомневались, – сказал я и повернулся лицом к Виктору.

Виктор подошёл ко мне.

– Ирина сказала, что мы уже сегодня здоровались, – я очень старался скрасить тон искренностью и пожал протянутую мне руку.

– Это я здоровался с тобой. Ты спал.

Он снова был другим. Как спокойно и умиротворенно звучал его голос, как просто он смотрел на меня… И я вдруг почувствовал вину, что ломаю нечто прекрасное и удивительное. Эмоции стали нарастать, сознание никак не могло определиться с тем, что же я делаю и чего хочу. Почему я не могу услышать свою правду, очищенную от переживаний рядом с ним? Неужели я просто привык к этому и по-другому никогда не будет?

В этот момент Виктор как-то странно посмотрел на меня, отошёл и сел обратно в кресло.

Сандро всё еще рассказывал о вчерашнем. Несколько секунд я будто настраивался на волну его голоса.

– И нас отпустили. Ночью! Мы с Виктором решили не тревожить никого. Тут неподалеку есть одно место, хозяин – мой хороший приятель. Он открыл нам и мы проговорили до рассвета! Как я рад всему этому! Не описать словами, Алекс! Я даже счастлив более от нашего задержания и его последствий!

Он всё говорил и говорил, как радиоприемник. И этот рассказ был несомненно важен, но я стал плохо ориентироваться в происходящем. Мысли закрутились, нарастало беспокойство. Голос Сандро, свет комнаты – всё становилось глуше и плотнее. Вдруг, я почувствовал чью-то руку на плече – Виктор уже стоял около меня, шутя и намеренно поддерживая беседу. Я же слышал только своё дыхание и стук сердца в голове. Всё постепенно, но слишком медленно приходило в норму. Меня категорически не устраивали такие неожиданности! Я очень хотел на улицу и вдруг услышал голос Виктора, словно издалека.

– Да, Сандро, Алекс и я съездим в отель и вернёмся к трём.

Мы, наконец, вышли. Он быстро пошёл в сторону машины. Я остановил его.

– Это что такое было?

Какой спокойный вид был сейчас у Виктора! Я даже испугался.

– Ты рвёшь связь, Алекс, – сказал он тихо.

Молча ехали, молча вошли в номер, сели. Ирины не было. Я всю дорогу думал. Бесспорно, что-то внутри меня менялось. Эмоции, переживания исчерпывали себя – разум занимал свои законные позиции. И это было нормально! Я этого ждал много месяцев. Но я не хотел ничего рвать с Виктором! Я хотел полного понимания, доверия, равновесия. И был готов. Но Виктор, похоже, воспринимал меня только со стороны этих самых эмоций, они помогали ему, он зависел от них. И теперь, потеряв ориентир, он делал однозначные выводы.

– Ничего уже не будет прежним, – нарушил я тишину. – Я не могу заставить тебя принять моё новое отношение. И не буду. Я хочу быть рядом с тобой, но всегда упираюсь в ту грань, за которую мне всё ещё нельзя.

Он удивлённо посмотрел в мою сторону.

– Между нами их больше нет, Алекс.

Теперь была моя очередь удивляться.

– А я тебя по-прежнему не знаю.

– Как это? – быстрый вопрос выдал его растерянность.

– Я не знаю, что ты думаешь, как поведёшь. Я такое больше угадываю. Почти безошибочно, но всё же. И ты всегда что-то держишь при себе. Раньше я считал это нормальным, как и мои ощущения рядом с тобой. Я смирился, принял это и ждал. И вот, наконец, я могу осознавать и контролировать свои поступки, мысли в твоём присутствии. Я хочу быть равным тебе! Прошу, или прогони меня, или не сомневайся в этом! – Я встал и подошёл к нему. – Тебя сейчас более устраивает эмоционально понятный Сандро, чем сознательно преданный Алекс?

Я свободнее чувствовал себя и старался это передать и поведением, и тоном. Он несколько мгновений, моча смотрел мне в глаза, потом вздохнул и сказал:

– Мы у той черты, где ты удивляешь меня.

– Ну, хоть на что-то я способен.

С самого начала этого разговора я был уверен в его итоге, потому как у нас с Виктором было нечто общее, изначальное, крепко связывающее – мост доверия. Безусловный, цельный и устойчивый. Ничего с ним не могло случиться, поскольку его мы выстроили сами. Это была константа, наше основание. Поэтому у нас никогда не было «неудобных» разговоров, недосказанных фраз или недоступных тем. Мы выясняли всё честно, до конца. Я всегда любил разговаривать с ним, а сейчас это было вдвойне азартно, поскольку пелена эмоций больше не мешала мне спокойно и быстро думать.

После некоторой паузы он спросил:

– Как ты видишь своё будущее?

– Рядом с твоим, – не раздумывая, ответил я.

– Ты же понимаешь, что есть разница между преданностью и доверием? – он внимательно посмотрел на меня.

– Я это и имею ввиду, Виктор. И думаю, у меня получится, – сказал я тихо.

– Получится что?

– Заслужить твоё доверие.

Он странно улыбнулся, закрыл глаза и удобнее устроился в кресле. Минуты шли. Виктор молчал. Вдруг, я вспомнил те моменты его жизни, которых мне единожды было позволено коснуться. Как же много его памяти было занято предательствами и потерями.

– Тебя устраивал я и моё отношение к тебе, но, тем не менее, черта доверия ещё не пройдена. Почему же? Я не буду ничего капризно требовать, но и твоей опеки больше не хочу. Я не сын и не брат тебе, Виктор.

При последней фразе он резко встал и подошёл к окну.

– Нам пора к Сандро, – сказал он сухо.

– Ну уж нет, – ответил я и подошёл ближе, – не сейчас.

– Хорошо, Алекс, – Виктор обернулся, указал мне на кресло и сел напротив.

Он несколько мгновений смотрел на меня и после сказал:

– Я доверяю тебе. Давно и полностью. Дело не в этом. Я слишком хорошо знаю цену нашим отношениям и не могу не тревожиться за тебя. И это только моя работа, понимаешь? Мне сейчас никто не поможет.

Это было невероятное признание. Человек высочайшей осознанности и контроля боролся с собой! Как так устроена жизнь?! Даря прекрасные эмоции с одной стороны, она неминуемо ввергает в борьбу с ними с другой. Я понимал, какая обратная сторона медали у отношения Виктора ко мне. Ведь он был честен с самого начала – это сильнее родственных связей. И страх потерять меня равнялся силе всех окружающих его эмоций. С ними-то он и боролся, благодаря им и был счастлив.

– Это невероятно. – Тихо сказал я. – Позволь мне помочь, я смогу, – но это было скорее риторическим предложением.

– Это не получится так скоро, – он улыбнулся, – не во всём мы схожи.

– Но это связано, Виктор. И твои эмоции были во многом определены моим прошлым поведением – несуразным, капризным, подростковым. Теперь всё меняется – я хочу быть равным тебе, достойным того мира, который показал мне ты! Но это не значит, что я не уважаю тебя, как раньше, или перестал боготворить, или любить тебя. Позволь мне помочь, разреши быть рядом.

Он молча смотрел на меня и улыбался. Я тихо и безнадежно добавил:

– Почему же ты так боишься стать понятным мне до конца? Мне, Виктор.

Я не стал давить более, но и досады, разочарования или обиды не испытывал. При всей своей эмоциональной доступности и щедрости с другими, Виктор был очень замкнутой личностью. Много чего было за глухими дверьми его обаяния. Я его понимал, потому как он позволял мне. Возможно, это и было тем самым доверием. Но стать равным и заслужить преданность такого человека было теперь даже не целью, а помощью. Он должен был испытать это невероятное спокойствие! И тогда бы всё в нём пришло в равновесие.