Текст книги "Забаглионе"

– Ты говоришь странные вещи, учитывая размер коллекции в двух шагах от нас. Ты уже давно ощущаешь, где этот самый свет, и точно знаешь, что только он и может быть целью существования. Ты до сих пор не доверяешь себе?

– Мне нужна поддержка, Алекс. Постоянная.

– И она у тебя была. Но что это изменило?

Теперь я понимал, что Сандро нужна не столько дружба Виктора или моя, сколько костыли и поводок. Или хлыст дрессировщика. Слабые стороны его сущности давили на нравственные основы и принципы. Это была его борьба. Но это было решаемо, даже в рамках простой терапии.

 
______
 

Домой в тот день я вернулся поздно, опустошенный, но уравновешенный.

Утром меня разбудил телефонный звонок. Спросонья, я нашёл трубку на ощупь.

– Доброе утро, Алекс.

Стук сердца в голове разбудил моё сознание мгновенно. Я вскочил с кровати и нервно зашагал по комнате. Что сказать, я не знал, да и пока не мог. Слишком уж долго я не слышал родной голос.

– Знаю, что ты слышишь меня, – он улыбался, я это чувствовал. Моё воображение уже нарисовало его образ рядом, в комнате.

– Присядь, пожалуйста.

Я сел. Дышалось ровнее.

– Здравствуй, Виктор, – наконец, произнёс я.

– Уже дышишь, – смеялся он, – надеюсь, не разбудил?

– Очень даже разбудил.

Я уже осваивался посреди шквала прошлых и таких желанных состояний. Эмоции агрессии, как защита, давили сильно, но я знал, что всё остальное – цельное и прекрасное – вот-вот заполнит сознание до краёв и вытеснит ненужное.

Виктор опять засмеялся.

– Прости, я долго не слышал тебя, – дождавшись внутреннего штиля, выдохнул я правду.

– Знаю, можешь ничего не говорить. Послушай, пожалуйста.

Он помолчал, будто собирался, что для Виктора было неожиданно. Я чувствовал его тревогу и приготовился.

– Алекс, для начала скажу, мне очень не хватает твоего присутствия здесь, в моей работе и жизни. Мне тяжело было от одной мысли наших раздельных поездок, и теперь, когда этот момент пройден, я могу только спокойно, насколько возможно, ждать твоего возвращения. Как материалы по группам, собраны?

– Да, – коротко сказал я, чувствуя подвох.

Он выдержал паузу.

– Значит, ты можешь вернуться уже сегодня… Ты можешь?

Я замер. Сознание разворачивалось в прошлую, прекрасную сторону моей жизни, наполненную работой, Виктором, цельностью. На секунду я уже был с ним.

– Нет, Виктор. Не могу. И причину ты знаешь.

Повисла пауза.

– Знаю, Алекс. Я не вправе вмешиваться в твой путь.

Он снова помолчал и спросил:

– Я могу тебе помочь?

– Не уверен.

Как же сложно давались мне эти честные и очевидные ответы! Но видит Бог, это то, с чего сойти невозможно! Только не мне и только не сейчас.

– Помнишь, Виктор, ты говорил, что помощь – это главное, нужное каждому? – я не смог справиться с волнением в голосе.

– Да, мой дорогой, конечно помню.

– Но ведь, это же право – моё, твоё. Не обязанность?

– Нет, Алекс.

Я помолчал, сознательно задерживая разговор и зная наверняка, что он очень скоро закончится.

– Значит, всё хорошо?

– Хорошо, Алекс. Хорошо. Я верю в тебя. До скорой встречи.

– До свиданья, Виктор.

Череда гудков на другом конце подсказала мне, что я подошёл к обрыву и стою у края. Снова. Надо было срочно сбросить всё, что так внезапно восстало из глубины ощущений. Я подумал о Сандро. О том, что мне предстоит стать для него временной, но очень надёжной опорой. Позже, садясь в машину и вспоминая весь свой разговор с Виктором, я уже не испытывал ничего, даже отдаленно напоминающего тоску.

«Ничего не происходит в пустоту», – вертелось в голове. И это окончательно укрепило меня в верности принятому решению.

В офис я приехал довольно рано. Сандро ещё не было, и я мог спокойно реализовать свой намеченный план. Направившись в отдел информационного обеспечения и безопасности, я, с помощью очень вежливой и исполнительной девушки, отыскал записи лечений последних двух лет. Имея официальный доступ практически ко всем данным, я без труда сохранил их на съемный носитель, заполнил требующиеся бумаги и спокойно отправился к кабинету Сандро. Его всё ещё не было, но здесь я встретил Бруно. Блуждающий взгляд, нервные жесты, короткие отрывистые ответы – он был не уверен во мне – в искренности намерения и участия в случившемся.

– Как ситуация с Элеонор? Нет новостей?

Бруно выдохнул, опустил голову и пробормотал:

– Это теперь ничем хорошим не кончится. Она собрала целую комиссию специалистов из разных областей – от клиницистов до нейропсихологов, подключив всех к изучению каждого вздоха наших сеансов. Думаю, скоро будут запрошены записи, – он помолчал и добавил, – и по групповой терапии тоже.

– Бруно, поверь, это не так страшно. Это – начало конца, но и возможность всё закончить.

Он поднял на меня глаза – непонимающий, тревожный. Бруно шёл к своим страхам. Но так было нужно. Позади послышались быстрые шаги Сандро.

– Пойдёмте в кабинет, – бросил он, открывая дверь.

Впустив нас, он обернулся и сказал:

– Через час здесь будут сотрудники органов контроля и внутренних расследований. Они хотят побеседовать со мной и Бруно.

Состояние и вид Сандро были близки к настроению Бруно. Нужно было срочно разрушить это коллективное безумие.

– Это весьма предсказуемые и логичные последствия, не так ли? – спросил я спокойно.

Сандро будто проснулся.

– Конечно, Алекс. Вот только что будет установлено впоследствии?

– А это не столь важно, пока это только беседы. В противном случае, вас бы уже вызвали в другое учреждение под весьма официальным предлогом.

Своё негодование Сандро уже даже не скрывал. Нарастали эмоции и тон.

– Не слышу, Алекс, в твоём голосе намёк на надежду. Это теперь дело времени.

– Ты прав.

Сандро присел напротив меня.

– Что же здесь хорошего?! Что они хотят установить в ходе бесед? Да и как можно озвучить теперь всё, что применялось к ней ранее?

– Сандро, скажи, все записи этих лечений… Они же доступны?

Сандро и Бруно переглянулись.

– Ну, в общем, да, – сказал Бруно, – только они информационно весьма сжаты, и я думаю, было бы не лишним убрать некоторые их них.

Я даже заулыбался, переводя свой вопросительный взгляд на Сандро.

Тот встал и подошёл к своему столу. Некоторое время он стучал пальцами по краю крышки, думая. Или, скорее, решаясь. Потом он поднял взгляд на меня и опустился в кресло.

– Я знаю, о чём ты думаешь, Алекс.

– Не уверен, что до конца, – ответил я.

– Бруно, – сказал Сандро, – мы это закончим, и именно сейчас. Я настаиваю, чтобы при беседе ты был максимально откровенен. Это касается всего.

Бруно немного колебался, но встал и вышел из кабинета.

– Останься со мной, пожалуйста, – попросил Сандро, когда закрылась дверь.

– Я никуда не уйду. И буду ждать результатов.

– Если они уже получили разрешение на доступ к конфиденциальным сведениям приёмов, значит, всё закончится значительно раньше, чем я предполагаю, – спокойно сказал Сандро.

– Ты подумал обо всех возможных последствия для вас с Бруно?

Сандро нервно улыбнулся.

– Как минимум – это лишение лицензии. Но к счастью, Бруно попал в клинику совсем недавно – он им будет не так интересен, как я – усмехнулся он.

Повисла пауза. Часы отмеряли секунды. Слепое солнечное итальянское утро уже давно гудело за окном. Гнетущий контраст достигал своих глубин – многоликая жизнь за окном и борьба всей жизни одного человека.

– Сандро, тебе нужно поговорить с Элеонор самому и выяснить всё.

По выражению его лица я понял, что для него это будет ещё неприятнее, чем предстоящая беседа сегодня. Но, тем не менее, он произнес:

– Да, Алекс, так будет правильно.

Через час я покинул кабинет Сандро, уступив место неизбежности. Но я не терял времени в ожидании, а нашёл подходящее место и поспешил изучить всё, что утром нашёл в архивах.

Записи о первых исследованиях и впрямь были скудны. Я понимал, с какой категорией пациентов начинал свой путь Сандро, но разрешительной документации, на мой взгляд, было достаточно. Здесь же были описаны и случаи летального исхода у лиц с суицидальными наклонностями, конечно же, с указанием их психологических особенностей, как причины. Это не оправдывало ничего и никого, но я вспомнил рассказы и рассуждения Сандро на этот счёт, и как в тот момент я заметил тень его сожаления и вины, хотя он говорил напоказ с отвращением и грубостью. К счастью, тогда Сандро ещё не имел отношения к клинике в целом, и, похоже, это и был момент их знакомства с Виктором. А далее следовала информация об учреждении нового предприятия – полностью коммерческого. В его рамках была организована довольно масштабная работа – добровольные группы, привлечение широкого круга специалистов и более мягкая степень поведенческих стимулов – всё это описывалось подробно. Обнаруженные негативные последствия были подтверждены клинически. Но вот достаточность их вызывала, конечно, вопросы. К счастью, не уголовного характера. Здесь впервые и упоминался тот самый комплекс группового воздействия в совокупности с медикаментозными препаратами. Читая эти записи, я всё равно был горд за Сандро. Он старался найти баланс между своими амбициями и правильными решениями. Конечно, для Виктора этого было недостаточно. Кристальная искренность поступков – редкость в наше время, а требовать это от других – сопоставимо с фантастикой.

Несколько часов я провёл, внимательно изучая лечение Элеонор, в индивидуальном и групповом формате. Здесь всё было довольно путано. Но вывод напрашивался один – Элеонор и была тем единственным пациентом, с которым Сандро решил не бросать, ни старого, ни нового лечения.

Мою работу нарушил телефонный звонок. Сандро и Бруно ждали меня у входа на улице. Я поспешил к ним.

Италия медленно тонула в сумерках. Тёплый воздух с терпким оливковым привкусом снижал градус напряжения рабочего дня. Внешний вид моих коллег выдавал моральную и физическую усталость. Но их настроение было гораздо ровнее, выдержаннее, чем утром. Тревоги дня, наконец, нашли свою кульминацию и после растворились.

– Пойдёмте, поужинаем, – предложил Сандро.

Как же быстро сменяются у людей эпизоды жизни! Как и настроения, и отношения к ним. Складываясь в бесконечно прекрасный узор – узор характера, цельность пути. Нужные качества мы всегда приобретаем. Каждое препятствие – большое или малое – определит ту самую черту, и отсечёт ненужное. Это в идеале, конечно. В ином случае, не справившись со сложностями, можно приобрести только опыт и время для следующего подходящего момента. И так до бесконечности – или вниз, или вверх.

Я надеялся на Сандро. Я не планировал насильно вытаскивать его из сомнений и неуверенности, а хотел стать той опорой, которую он отчаянно искал в Викторе. Я решительно был настроен раскрыть ему, как много он может сам и сколько силы и решимости в нём скрыто. Этому меня научил друг.

– Ты был прав, Алекс. Всё это логично и очевидно. Проанализировав заявления Элеонор, они получили разрешение и доступ не только к её записям. Сейчас они начнут устанавливать степень целесообразности лечения. Я хочу завтра поговорить с ней. Составишь мне компанию? – уверенно спросил Сандро. Сейчас он был полностью вовлечён в неизбежный процесс и тем самым не отвлекался на ненужные сомнения и мысли. Я был внутренне удовлетворён происходящим. Пока моя роль ограничивалась лишь присутствием.

Закончив ужин, мы по-доброму простились и разъехались по домам.

– —

Прекрасное итальянское утро может омрачить только раннее пробуждение. Персиково-медовый рассвет во Флоренции шепчет сентиментальные сновидения, и ты не желаешь ничего более, только лишь опоздать к неприлично позднему завтраку.

Мне снова не повезло. Настойчивый стук в дверь вызвал приступ неконтролируемого и внезапного раздражения. Накинув халат, я нехотя пошёл открывать.

Через секунду, абсолютно проснувшийся и внезапно счастливый, я был заключён в объятия Виктора. Плотность всех эмоций и ощущений, которые я надежно упаковал в терпение, стремительно слабела. Пружина отпускала на волю всё сдавленное, и я впервые за последнее время так глубоко и свободно дышал. Со смехом мы вернулись в номер.

– Одевайся, пойдём завтракать. Я покажу тебе всё, что хотел!

Виктор выглядел просто великолепно. Возможно, так казалось от долгой разлуки или от таких очевидных эмоций. Сам же я просто стоял, дышал и боялся говорить.

Он, улыбаясь, направился к шкафу.

– Я могу и выбрать костюм, и одеть тебя, – шутя, он взялся за ручку дверцы.

– Нет! – сказал я, очнувшись, – конечно нет! Я сам… Только ты посиди тут. Не уходи! Поговори со мной!

Схватив одежду, я влетел в ванную комнату – машинально собрался, оделся. Моё сознание сейчас не принадлежало телу, оно было рядом, в другой комнате, через дверь. Только сейчас я стал понимать насколько скучал и как глубоко похоронил все эмоции! Ощущение внезапной полноценности, завершённости было доступно мне только с Виктором. Только рядом с ним я никогда и ни в чём не сомневался и был счастлив в своём прекрасном мире. Выйдя из ванной, я остановился в дверях и несколько мгновений молча смотрел на друга. Он тоже молчал, и лишь тишина стала свидетелем нашего беззвучного счастья.

В последнее, проведённое с Виктором, время я мог очень точно почувствовать его состояние, отношение, степень эмоциональности ко мне. Он больше не скрывал этого. Наоборот, с каждым разом я замечал всё новые и новые оттенки и краски его привязанности. Наши отношения не имели названия – уровень понимания друг друга был за гранью интуиции и всего с ней связанного, где-то между эмпатией и метафизикой. Мне больше не было страшно. Я с отвагой и храбростью старался встречать его эмоции. Но сейчас… Я будто стоял перед обрывом, а из глубины поднимался ледяной шквал, парализуя дыхание. Ещё несколько таких секунд, и вот, я уже дышал ровнее, всё улеглось, успокоилось и стало гореть ровным тёплым пламенем.

– Это невероятно, Алекс. Разлука помогла. Скоро я смогу быть абсолютно открытым с тобой, ничего не скрывая, – тихо сказал Виктор.

Я присел напротив.

– То есть это ещё не всё? Почему так?

– Ты можешь не справиться. Даже года не хватило, чтобы достичь эмоционального равновесия. Это наше путешествие порознь, – он помолчал, – результатом могло быть либо разделение, либо большая осознанность. Основание таких отношений не предполагает шаткость привязанностей и эмоций – пока это следствие. Но я готовился к разному.

Взгляд Виктора сейчас был очень тёмным, глубоким. Он внимательно смотрел на меня. Я знал, что мы с ним в той самой точке, где всё неминуемо возвращается, принимая прежний вид и ощущения. Как же неуютно я чувствовал себя раньше под этим взглядом! Как много думал и анализировал! И ничего, ровным счетом ничего не мог поделать! Прятался, убегал в себя, лишь бы не встретиться с непонятным, необъяснимым, пугающим…

Наконец, он глубоко вздохнул, улыбнулся и тихо сказал:

– Пойдем. Нам всё-таки надо поесть, – встал и подал мне руку.

– У меня сегодня поездка с Сандро, – решил я вставить немного реальности.

– Я знаю, – он поднял меня, и мы вышли.

Такое раннее итальянское утро уже не вызывало недомогания. Теперь было весело наблюдать неспешное и не всегда радостное пробуждение города. Некоторые люди капризно хмурились, некоторые боролись с собой, а мы… Мы же радовались для всех и за всех!

Виктор был на машине. Какими-то запутанными путями мы выехали к Арно, несколько раз свернули в дебри узких улочек и неожиданно оказались у причала.

– Вот бы повстречать здесь Грегора с его корытом, – сказал я.

Виктор рассмеялся:

– Ты все ещё помнишь?

– Как же я могу забыть день своего рождения в твоём мире.

Он посмотрел на меня.

– Ты решил убить меня сентиментальностью сегодня?

– Нет, Виктор. Я знаю, ты выше этого. Я не забуду ту ночь ещё и потому, что последующие два дня были самыми кошмарными в моём опыте общения с ромом.

Виктор рассмеялся. Мне было приятно вспоминать всё именно сегодня. И напоминать ему.

На берегу у причала был маленький, неприметный ресторанчик. Зайдя в него, я обнаружил незначительное количество столиков и персонала, но абсолютно все работники разговаривали с Виктором так, будто он здесь бывал постоянно. Мы разместились и он, наконец, оторвался от своих вежливых бесед с официантом и администратором и посмотрел на меня. Улыбка не сходила с его лица. Он снова был другим сейчас, как, впрочем, частенько для меня. Когда же я буду знать его ещё лучше? Во всех его настроениях, проявлениях? Мне всё время казалось, что я вижу только малую долю его личности, и не потому, что он скрывает что-либо, а потому, что я не был готов увидеть многое. И очевидно, понять.

– Разгадываешь загадки? – спросил он, открывая меню.

– Некоторые слишком сложны. Закажи и мне что-нибудь.

Пока мы ожидали заказ, я всё время думал, как Виктор поведёт себя, при упоминании Сандро. А напомнить я должен был, ведь нам предстояло ехать к Элеонор.

– Ты потом отвезёшь меня в офис? – начал я издалека.

Виктор заулыбался.

– Нет, Алекс. Мы поедем вместе.

Я посмотрел на него, ища что-либо скрытое или неочевидное, но было ясно, что Виктор встретится с Сандро именно сегодня. И теперь я уже стал переживать за реакцию Сандро.

– Груз всего этого, Алекс, ты не должен нести в одиночку. И ты был совершенно прав, помощь – это свободный выбор.

– Скажи, почему ты поступил иначе в прошлом с Сандро?

– Потому как он ждал от меня абсолютного руководства каждым его поступком. Он был ещё не готов ко многому. А делать то, к чему ты не готов, чего не понимаешь до конца – это всё равно, что вслепую ловить рыбу руками. Человек должен осознанно, сам пойти по выбранному пути. И только в этом случае он будет окружён помощью. И чем невероятнее путь, тем невероятнее и помощь, – взглянул он на меня.

– Сейчас предстоит сложный момент. Я буду в весьма неудобном положении, как более достойный твоего участия и этой самой помощи.

Виктор заулыбался.

– Ты слишком погружаешься. Не надо, Алекс. Всё будет логично и закономерно. Он рассказал тебе историю наших отношений?

– Да, но, думаю, не до конца.

– Это в духе Сандро, – усмехнулся он, – оставлять что-то в кармане, про запас. Но честность и доверие – близнецы. Разделить их невозможно.

Думаю, Виктор был прав. Сандро не верил ему полностью, такое нельзя было не почувствовать.

Мы пробыли в ресторанчике недолго. Успели поговорить о поездке Виктора. В конце он сказал, что ему там было несколько сложнее, чем ожидалось.

– Сложнее – потому что с нуля? – спросил я.

– Нет, Алекс. Сложнее – потому что в одиночку.

Я был счастлив.

В машине, по дороге в офис, мы молчали. Подъехали, вышли. Следуя за Виктором, я ощущал, что он спокоен. Но можно было догадаться, какие чувства испытывал он, возвращаясь к ситуации с Сандро. Что может испытывать однажды преданный человек? Конечно же, круги наших отношений неминуемо замыкаются, но как же сложно переживать такое! Я это знал и понимал Виктора очень хорошо. Один раз повесив шаблон и убедившись в нём неоднократно, сложно менять своё отношение. Но Виктор был необычным человеком. Как и Ирина, Анна, Кэтрин…

Вот мы открыли дверь кабинета Сандро. Он был в хорошем настроении, и, стоя вполоборота и накидывая пиджак, заговорил:

– Ну, наконец, Алекс! Я уже думал отправиться тебя искать. В отеле мне сказали, что ты куда-то рано… – он повернулся. Улыбка исчезла с его бледного лица, глаза вспыхнули. Он замер на секунду, как тогда, при встрече с Анной. Но потом взял себя в руки, быстрым уверенным шагом пересёк кабинет и молча протянул руку Виктору.

– Здравствуй, Сандро, – ответил рукопожатием Виктор.

Долго Сандро не знал, что сказать, просто стоял, смотрел, и было заметно, как меняется всё его состояние сейчас. А смотрел он на Виктора точь-в-точь как на памятник Гарибальди. Наконец, Сандро жестом предложил нам сесть.

– Мы не опаздываем? Кажется, уже пора, – вставил я.

– Сейчас, Алекс, мне надо подумать, – Сандро было проще разговаривать со мной. Как и смотреть в мою сторону. Его выстроенная линия поведения последних лет и особенно, последних дней, ломалась на глазах. Я знал, ощущал, что происходит в его сознании и душе – осторожные попытки изменить свою жизнь, сейчас складывались в бесценную картину. На кон было поставлено многое. Даже не многое, теперь уже всё.

– Виктор, – наконец, проговорил он, – вы поедете с нами?

Виктор спокойно и серьезно наблюдал за ним.

– Конечно, Сандро. И, как я помню, у нас отношения были «на ты», или что-то поменялось?

Воцарилось молчание. Виктор продолжил:

– Сандро, ты же не против моего присутствия при разговоре с пациентом?

Вид у Сандро был как у обречённого. Только было не ясно – на страдания или счастье.

– Нет. Так будет даже лучше, – наконец, сказал он.

Мы вышли из здания и отправились в госпиталь на машине Виктора.

Элеонор всё ещё находилась на обследовании, которое затягивалось, так как теперь было сопряжено с расследованием.

 
______
 

Мы зашли в палату. Элеонор сидела в кресле. Внешний вид по-прежнему отражал её состояние – бледность кожи, быстрые жесты, блуждающий взгляд – это были симптомы целого ряда расстройств. Она обвела нас неуверенным уставшим взглядом, остановилась на Викторе, и мгновенно преобразилась, насколько это было возможно в её состоянии.

– Боже мой! Виктор, здравствуйте! Какая неожиданность! Это необыкновенный подарок посреди серого дня!

– Добрый день, Элеонор, – Виктор подошёл к ней и взял её руку, – я рад видеть вас, но не могу сказать того же о вашем состоянии. Про здоровье вопросы, думаю, пока не тактичны, поэтому, расскажите, как ваша семья, дочь?

Пока Элеонор отвечала на банальные вежливости, я не мог поверить, что они с Виктором настолько знакомы, и видимо, давно. Очевидно, что это случилось тогда, несколько лет назад, когда Виктора и Сандро ещё связывало что-то. Думаю, Виктор знал, что Сандро оставил именно Элеонор для «особого» лечения. Я посмотрел на Сандро. Он был серьёзен, насторожен и по-прежнему обречён.

– Я помню, как сейчас, наш последний разговор с вами, мой дорогой Виктор! – быстро говорила Элеонор. – Как я тогда сопротивлялась! Как настаивала и упорствовала в своих заблуждениях! И вот! Все же получилось, как вы и предупреждали! Сама тону и тяну на дно других.

– Теперь это наша общая работа. Мы – с вами, мы – на вашей стороне, несмотря на внешние признаки обратного. Скажите, что уже было сделано и установлено комиссией?

– Они все ещё анализируют лечение и не могут определиться с причинами расстройства, – вздохнула она, – неврология или психиатрия. Эти бесконечные исследования и беседы… Мне кажется, что я себя ещё хуже чувствую, чем на последних сеансах с Бруно.

Она попыталась встать с кресла, но физическая слабость не позволила это сделать уверенно. Виктор и Сандро помогли ей лечь в кровать.

– Элеонор, – сказал Виктор, – расскажите мне о сеансах.

Она изобразила подобие улыбки. Это было весьма неожиданно, и будто бы не к месту. Виктор это заметил тоже.

– Как же всё прекрасно начиналось в группах! Наши встречи наполняли меня физическим и душевным равновесием. Бруно – очень аккуратный, но в то же время уверенный человек. И он вселяет эту уверенность одним своим присутствием. Он был моей опорой. Когда меня перевели на индивидуальные встречи, сеансы стали в корне другими, я испытывала почти физический дискомфорт, будто со мной делали что-то противоестественное. Бруно объяснял мне, что прогресс в лечении неразрывен с «неудобными» состояниями, что такое можно преодолеть только работой над собой, но Виктор! Как же так получается? Это совсем было не похоже на лечение в группе. Там я раскрывалась, радовалась, летала! И так хотела вернуться… Но, оказалось, группы попросту не стало. Мне некуда было идти и я осталась с Бруно. На сессиях я ощущала себя плохо, будто без сознательного контроля.

– А в последнее время вы обладали этим контролем? – спросил Виктор и я заметил, как Сандро стал нервничать.

– Не знаю, Виктор. В сознании была точно, – устало улыбнулась она. – Это же не понять так просто. Вот я и собрала ворох специалистов, чтобы они нашли причину и, по возможности, вернули и равновесие, и спокойствие.

– Скажите, Элеонор, как именно стало ухудшаться ваше состояние после начала индивидуальных встреч?

– Я потеряла аппетит, стала плохо спать, а в те моменты, когда уснуть удавалось – видела страшно неприятные образы. Я могла терять время, несколько мгновений не ориентироваться в пространстве. На нашем последнем сеансе у меня начался приступ паники. Но отчего? – Элеонор нервно перебирала пальцами покрывало кровати, беспомощно вглядывалась в открытое окно, – я не могу это контролировать, а лечить по-прежнему меня отказываются. И что же мне делать, Виктор? Что?

Виктор посмотрел на неё, потом перевел взгляд на Сандро. Тот среагировал мгновенно, пересел ближе к девушке и сказал:

– Элеонор, в группе, где вы начинали своё лечение использовались совершенно новые методы. Так как их применение было только начато, то результаты и последствия, так сказать, были текущими, неоднородными среди участников. Проанализировав полученный материал, мы приняли решение распустить группу, а желающих продолжить лечение перевели на индивидуальные сессии. Все действия по участию в формате группового лечения и последующий ваш перевод были документально оформлены, с подробным разъяснением причин. Я понимаю, что групповая терапия была ближе и приятнее, но обстоятельства не позволили нам продолжать исследования. – Сандро остановился на секунду, но сразу продолжил. – А те методы, которыми пользовался Бруно при лечении, были наиболее безопасны и приемлемы конкретно к вашему случаю. Что касается вашего самочувствия, предположу, что это может быть следствием применения медикаментозного лечения, назначенного ещё в группе. Но эти препараты необходимо применять только в составе комплексной терапии и под присмотром врача. И маловероятно, что их действие настолько повлияло на вас. Но, тем не менее, скажите, какая дозировка была вам назначена? И когда в последний раз вы их принимали?

Повисла недолгая пауза. Я был так горд за Сандро, за всю его внезапно и бесстрашно проявленную отвагу, что видимо, это почувствовал даже Виктор. Он подошёл ко мне ближе и слегка коснулся плечом.

– Я и сейчас их принимаю, – послышался тихий голос Элеонор.

Сандро резко обернулся и посмотрел на Виктора каким-то беспомощным, и одновременно удивленным взглядом. Виктор еле заметно улыбнулся и сказал:

– Элеонор, более непоследовательного поведения у пациента сложно представить. Надеюсь, вы показывали рецепт вашим лечащим врачам?

– Нет, конечно. Вы хотите, чтоб они забрали то последнее, что держит меня в прошлом равновесии или хотя бы около него?

Виктор улыбнулся, посмотрел на Сандро и продолжил:

– Думаю, Сандро теперь сам всё пояснит. Мы оставим вас, но вскоре, я заеду и надеюсь найти вас в стабильном эмоциональном и душевном равновесии. До встречи, Элеонор.

Говоря всё это, он стоял рядом, держа её руки. После, мы вышли, оставив на Сандро уже незначительные и не столь весомые проблемы упрямого и растерянного пациента.

На улице было роскошно тепло. Эмоции вторили погоде и звали на простор.

 
____
 

Мы не пошли к машине, а завернули в ближайший проулок. Шли не спеша. Тёплая погода, желанная компания и тихая речь Виктора – большего и желать было нельзя! Его слова сейчас падали в самую глубину моей души и обжигали терпким теплом.

– Этот город был всегда очень родным для меня, Алекс. Я чувствую себя здесь по-настоящему реальным человеком, богатым историей прошлого и счастливым в настоящем. В этом месте я не переживал и не переживаю ни о чём. Оно настраивает меня на совсем иное звучание – на созвучие с красотой вечности.

Я беспричинно улыбался, жмурясь от такого количества тепла и света снаружи и внутри. Вместе с Виктором всё всегда было однозначным – однозначно ровным, положительным, – никаких лишних волнений и эмоциональной неуклюжести. Я любил себя рядом с ним. Я был лучше, выше, более значимый, менее зависимый – абсолют своих возможностей.

– Что будет дальше с Сандро? – вдруг спросил я, желая окончательно оставить позади мысли последних дней.

– Завтра мы всё узнаем от него самого. Не думаю, что последствия его нерешительности и сомнений в прошлом повлекут довольно ощутимые неприятности в будущем. Но… это будет завтра, Алекс, – он посмотрел на меня и я понял, что мы сейчас, с этой самой минуты, только вдвоем, в его и моём, а точнее, в нашем мире.

Вечер медленно зажигал пурпурные облака; звуков машин и суеты с каждой минутой становилось всё меньше. Сейчас мы подошли к какому-то совершенно волшебному и почти безлюдному месту – средневековый дворик, очерченный по периметру каменной стеной, ровные линии пеших дорожек, следующих разными направлениями, но строгим геометрическим рисунком, яркий ковер безупречно ухоженного газона. Меня окутало искреннее упоение этим местом. Воображение всегда именно так и рисовало архитектурные памятники тех странных времён.

– Капелла Пацци – яркий образ эпохи ренессанса и молчаливое напоминание о трагических последствиях человеческих поступков. Прикоснуться к прекрасному, стремиться к нему, Алекс, можно разными способами. Как и по-разному можно уклоняться от неминуемого. Все наши действия, мысли, слова – это шаги. Не бывает ненужного шага, бывает сложный путь. Сандро стремился к высшим возможностями, чистым, не терпящим двойственности и нерешительности. Пока его уверенности в своих силах хватало – он шёл ровно и спокойно. Но бывает и такое, что нас могут захлестнуть сомнения или мы ощущаем тоску. Сандро её ощутил и в тот же момент связал это с прошлым, со старыми, понятными желаниями. Это мой провал? Или его шаг? Его свободный, осознанный выбор. Всё, что можно было исправить и направить вне его личной воли я сделал. Но это было исчерпывающе с моей стороны. Мне трудно далось такое решение – решение оставить человека наедине с его выбором – эмоциональным, необъективным и далеко неблагоразумным для него и его близких. Сандро потерял всё, что мог и что должен был, и снова вернулся к той точке, откуда нужно идти дальше, но другим путём. Он прошёл свой штрафной круг.

– Я не требовал этих объяснений от тебя, Виктор. Я не сомневаюсь в твоих действиях и решениях. И не знаю другого человека, в котором так же трудно усомниться.

Мы стояли во дворе капеллы. Вокруг было мало людей и практически абсолютная тишина. Взгляд Виктора задумчиво блуждал среди стен и остановился на куполе. Заходящее солнце играло бликами на воздушно-парусной конструкции, издалека доносился тихий шелест листвы, воздух остывал и сгущался перед сумерками. Здесь сейчас было церковно-благоговейно. Виктор неспешно, вполголоса стал рассказывать мне, что совсем рядом от нас находятся захоронения Данте, Галилея, Макиавелли… Эпохи и образы кружились в моём воображении. Сознание следовало за голосом Виктора и не было счастливее момента – знать человека и идти с ним и за ним куда угодно. В его убеждениях, познаниях, мыслях можно было затеряться, как в раю и быть счастливым только от одного лишь присутствия.