Текст книги "Иномирец"

Даша стянула с себя порядком надоевшие доспехи и, оставшись лишь в длинной льняной тунике, залезла под плед к Виктору, прижавшись к нему всем телом. Девушка почувствовала некое удивление со стороны своего спутника и заранее предупредила:

– Ты не подумай чего. Просто тут очень холодно. Нам надо сохранять тепло, понимаешь?

– Понимаю. А разве инквизиторские ищейки нас не догонят?

– Они не станут гоняться за нами здесь, в этих коллекторах, где мы имеем явное преимущество. Скорее всего они перекроют все входы и выходы в канализацию и станут нас потихоньку выкуривать, но вот каким образом – неизвестно. Так что можешь спать спокойно. А если вдруг снова проснешься в кандалах, то знай, что ко всему на свете подготовиться просто-напросто невозможно.

Виктор кивнул и приобнял Дашу. Сразу стало гораздо теплее.

– А когда проснемся – перевяжем твою руку. У меня, кажется, есть пара целебных мазей в ящике, – произнесла девушка, уже засыпая. – Ну все, хватит с нас. Доброй ночи или что там сейчас на поверхности.

– Доброй ночи, – кивнул Виктор, вновь заставляя себя уснуть.

На этот раз у него это получилось.

Глава 8

Снова снились одни лишь кошмары, но на сей раз абсолютно бесформенные и бессмысленные. Большую часть из них Виктор даже не запомнил, хотя очень хотелось сделать это, чтобы потом, после пробуждения, заняться анализом сновидений, ведь Лагош в последний раз появлялся именно во сне. Но, увы, ничего не вышло.

Когда Виктор проснулся, Даши рядом не оказалось. Спутница бесследно исчезла, оставив нетронутыми латные доспехи капитана стражи. Костер окончательно потух, было темно и холодно, да еще и мерзкие сквозняки то и дело норовили забраться под плед. Виктор заставил себя принять сидячее положение, как следует укутался и протянул здоровую руку к затухшему кострищу.

– Давай, давай, ты сможешь, – подбодрил он сам себя и прикрыл глаза. К пальцам прилило тепло, но не более того. Руны все еще не работали. Виктор крепко сжал зубы и максимально напрягся, концентрируясь лишь на вытянутой руке. По вискам скатились капли ледяного пота, тело задрожало от бессилия, но итог оказался тем же – магические силы, как и физические, пока отсутствовали, и с этим нужно было что-то делать как можно скорее.

Виктор потратил несколько минут лишь на то, чтобы подняться с лежака. Твердо встав на ноги, он медленно прошелся по помещению. Оглядел ящик с вещами Даши, поискал в нем хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее бутылку с водой, но тщетно. Горло пересохло, во рту словно прошлась песчаная буря; очень хотелось пить, и еще больше – есть.

– Даша! – негромко крикнул Виктор, озираясь по сторонам. – Где же ты?

Никто не ответил. Где-то вдалеке шумел канализационный поток, сверху доносился свист сквозняка. Подступил страх. Виктор вдруг подумал: а что, если Даша его бросила? Но тогда зачем она его спасала?

Правая рука почти полностью онемела. В условиях полнейшей антисанитарии чудо, что Виктор и вовсе держался на ногах, а не падал, скошенный какой-нибудь болезнью. Обезображенную кисть надо было в ближайшее время показать доктору, иначе в будущем это могло обернуться в лучшем случае полной ампутацией конечности.

– Ты проснулся, – вдруг раздался голос Даши за спиной. Виктор обернулся и радостно улыбнулся, да так, что от улыбки разболелись скулы.

– Я уже испугался, – сказал он. – Думал, ты меня бросила.

– Да, конечно, это же очень логично – бросить тебя после того, как я тащила твое огромное тело на своих плечах, хе-хе.

Девушка была облачена в темные штаны и серую рубашку, крест-накрест опоясанную двумя ремнями. На ногах красовались высокие ботфорты с отворотами, на поясе с одной стороны висел вычурный пистоль, а с другой – небольшой кинжал с широкой гардой и очень тонким лезвием. Волосы девушки, как и раньше, были собраны в длинную косу, но теперь Даша вплела в нее кучу разноцветных ленточек и бантиков.

– А ты времени, я смотрю, не теряла, – заметил Виктор.

– Еще бы. Я же не такая соня, как ты.

Девушка сняла с плеча небольшую сумку и жестом предложила своему спутнику вернуться на топчан. Усевшись, она стала выкладывать содержимое, коим оказалась уже освежеванная тушка кролика, буханка хлеба и стеклянная бутыль, от которой явно пахло красным вином. Виктор вдруг почувствовал себя самым счастливым человеком в этом мире, когда Даша одним щелчком пальцев воспламенила костер, насадила крольчатину на шампур и стала готовить ее над открытым огнем. Запах жарящегося мяса показался голодному Виктору чем-то божественным и ни с чем не сравнимым.

– Ты спал часов пятнадцать, – сказала Даша. – Да ты не стесняйся, бери вино, открывай. Прости, но воды достать не удалось. Черт возьми, да мне этого зайца, или как там его, украсть проще, чем кружку самой обыкновенной водички.

– Кстати об этом. – Виктор зубами вырвал пробку из бутылки и жадно к ней присосался. Вдоволь напившись, отдышался и продолжил: – Откуда вкуснятина? Неужели где-то в канализации есть волшебная поляна, где живут кролики, пекущие свежий хлеб?

– Может, и так. Ты бы этому удивился?

– Пожалуй. Этот мир странный, пропитан интригами и магией, но в целом и общем подчиняется законам логики. Так что да, удивился бы.

– Ну тогда ладно, – Даша пожала плечами. – Неподалеку есть выход на рыночную площадь. Ну как выход – сток, куда все торговцы сливают всякую дрянь. Ищейки, кажется, пока еще не пронюхали про все подобные люки. Находясь здесь, я периодически поднимаюсь на поверхность и сливаюсь с толпой; там, на рынке, всегда неимоверно людно, потому что по вечерам какие-то шарлатаны устраивают «божественную молниевую бурю, озаряющую своим благословением каждого крестьянина и дворянина». Салют, одним словом. Диковинка в местных краях.

– Странно выходит, – заметил Виктор. – Мановением руки зажечь булаву или охладить до ледяного состояния стакан воды – это норма. А обыкновенная пиротехника, создание которой доступно любому, кто сдал в школе химию хотя бы на «хорошо», – диковинка.

– Да, пожалуй. Очень странно. – Даша оставила кролика покрываться золотистой корочкой, а сама достала из ящика какую-то баночку и стала разбинтовывать руку Виктора. Кисть опухла и посинела, покрылась темно-бурой кровяной коростой. – Так, следи за мясом, а я пока обработаю твою несчастную культю.

– Она еще не культя, – обиженно ответил Виктор, переводя взгляд на костер. – Ее ведь еще можно спасти? Руку. Не хочу ее терять.

– Понимаю, – хмыкнула девушка. – Уж я-то, лишившись в той жизни сразу трех конечностей, могу тебе посочувствовать. Но могу обрадовать: местная медицина, смешанная с магией, порой возвращает к жизни тех, кто пролежал в сырой земле несколько месяцев. Причем еще и восстанавливает этим живым мертвецам абсолютно всю плоть, что была у них до смерти. Но, конечно, такая волшебная регенерация не доступна простым смертным, понимаешь? Во всем Авельоне есть лишь один врач, способный вернуть твоей руке божеский вид. Но он, увы, лечит только герцога, его семью и ближайших к этим ребятам приближенных.

Даша плеснула вина на рану Виктора, удалила засохшую кровь и втерла мазь из банки. Затем обмотала кисть свежими бинтами и, широко улыбнувшись, похлопала товарища по спине:

– Ну вот и все, герой. Жить будешь. Если, конечно, ты не подхватил какую-нибудь страшную крысиную лихорадку.

– Какую лихорадку? Ты меня разводишь?

– Отнюдь, – покачала головой девушка. – В этом мире много странных болезней. Есть, например, акемианская чесотка, представляешь? Акемо – та огромная планета, которую ты можешь наблюдать на здешних небесах.

– Я знаю, что такое Акемо. Но все равно, это глупо. Почему чесотка называется именно так? Не могла же болезнь прилететь с другой планеты? К тому же безжизненной.

– Не могла, но прилетела, – хмыкнула Даша. – Ладно, не забивай голову. Я лучше закончу то, что не успела сделать вчера, – рассказать до конца свою историю.

Виктор кивнул и прилег, чтобы не тратить силы на поддержание себя в сидячем положении. Девушка, вернувшись к процессу приготовления кролика, продолжила:

– Мурфик был чертовски смышленым парнем. Может, маг из него вышел и посредственный, но книгочей и ученый из него получился бы знатный. И не смотри на меня так – я сама не знала, что он способен обрушить каменный потолок, раньше он не практиковался в магии разрушения. Так вот, багаж знаний у него был воистину огромный. Он знал даже кое-что о нашем мире, уж не знаю откуда. Черт их разберет, наверняка некоторые колдуны, или кто там еще, могут заглядывать «за грань» своего мира, а потом документируют увиденное и услышанное на Земле. Так и расходятся слухи, хотя достоверных подтверждений о существовании нашего мира вроде бы все еще нет. Мурфик так много знал о печатях, что без труда смог прочитать и мою печать, которую Лагош оставил у меня прямо здесь.

Даша положила ладонь себе на грудь и, глубоко вздохнув, заговорила чуть тише:

– Лагош, этот чертов демон, любит поэзию. Он оставил в моем сердце небольшое поэтическое послание:

 
Тот мрак, что таится в уме и сознанье,
Развеет святой первозданный клобук.
Да только бессмысленным будет старанье:
В железных оковах три тысячи рук.
 

 
Одно лишь блаженство развеет оковы —
Мыслительный образ, что спрятан от глаз.
Страницы истлевшие снова и снова
Читают бессмертный и вечный рассказ.
 

– У меня тоже стих. И тоже такой непонятный, что мозг сломать можно, – заметил Виктор.

– Это кажется невероятным, но мы с Рагнаром и Мурфиком разгадали мою шараду. Мы поняли смысл. Бились над ним долгими ночами, рассматривали самые разные варианты, порой настолько дикие и нелогичные, что хотелось волком выть от бессилия. Но в итоге разгадка была найдена.

– И какой же сокрытый смысл таит в себе твоя печать?

Даша перевернула кролика и, сделав пару глотков из бутылки, ответила:

– Глупый ребус говорит о священной реликвии, которую храмовники берегут как зеницу ока уже многие столетия, если не тысячелетия. Эта реликвия – книга, толстенная такая книга в толстом золотом переплете, инкрустированном самыми немыслимыми самоцветами со всего мира и даже из-за его пределов. Такая махина стоит целого дворца, но инквизиторский орден, видимо, мало заботит богатство. Никто из них, кстати, не знает, что написано в этой книге, потому что какие-то там пророчества гласят, что никто не смеет читать святые строки из этих писаний.

– И какой тогда смысл в этой драгоценной макулатуре?

– Да никакого. Ну нет, смысл-то есть. Книга – это символ. У нее даже нет названия. Просто Книга, вот. Иногда ее еще называют Книгой Сожалений. Но, чувствую я, в ней таится такая информация, которая способна перевернуть всю Вселенную с ног на голову и сделать читающего абсолютным богом. Шучу, конечно. Все не настолько скверно, иначе давным-давно нашелся бы умник, который добрался бы до Книги и прочитал ее. Именно за этой Книгой мы и охотились. Именно ради нее мы пришли в самое логово ордена, в их столичный храм. Слухи гласили, что Книга находится прямо здесь, в подземелье, глубоко-глубоко под городом, и что ее охраняют сами ангелы… В общем, реальность оказалась гораздо более приземленной. Реликвии тут не оказалось, а в образе бравых стражей священной пустоты оказались лишь сами инквизиторы да отряд разъяренных герцогских рыцарей.

– Зачем вы искали эту Книгу? Вам что, не хватало денег?

– Мне хватало. Рагнару – нет. Возможно, именно из-за этого он и затеял весь этот поход. Но мои мотивы были иными: моя печать гласит, хоть это и не сразу заметно, о том, что я должна прочесть эту книгу. Ну или хотя бы взглянуть на ее страницы одним глазком. В самом крайнем случае – хотя бы просто отыскать ее.

– Не понимаю. Зачем? В чем смысл?

– Такие правила игры, Витенька. Лагош развлекается. Он не обременен юридическими ограничениями. Он волен не раскрывать тебе всех частей договора. И он устанавливает условие: тот, кому он дарует, скажем, молодость, должен отправиться в этот мир и выполнить некое указание, которое он завуалировал и нанес на сердце испытуемого в виде мистической печати. Шарады, которые он загадывает, всегда практически невозможно отгадать, а смысл их в итоге сводится к какой-нибудь мельчайшей глупости. Мол, Лагош загадал гражданину Ивану Ивановичу, чтобы тот трижды подпрыгнул и прокричал: «Ку-ка-ре-ку-у-у!», и тогда договор считается выполненным. Но это будет так искажено поэзией, что Иван Иванович никогда в жизни не сможет догадаться, что от него требуется.

– Ну и что? Пусть не докопается наш Ваня до сути. Получил молодость – и пусть себе живет в герцогстве да не тужит.

– Вот тут-то и загвоздка, – хмыкнула Даша. – Лагош не говорит о том, что на выполнение его задания отводится определенное время.

По спине Виктора пробежал холодок.

– Ч-что? Время? Сколько? – со страхом в голосе спросил он.

– Один земной год, – после недолгой паузы ответила девушка. – И мой год подходит к концу. Я безбожно опаздываю.

Виктор, предчувствуя худшее, решил задать самый страшный вопрос:

– Что будет, если ты не уложишься в установленные сроки?

Даша снова приложилась к бутылке, на этот раз опорожнив ее наполовину. Протянув вино Виктору, она ответила:

– Моя душа станет его собственностью. Он станет издеваться. Как предположил Мурфик, скорее всего вернет меня на Землю.

– Так это же хорошо. Вернуться на родину, и все такое.

– Да не совсем. Он запихнет меня обратно в то обезображенное тело и будет поддерживать в нем жизнь еще полвека, пока мои кости не станут ломаться от дуновения ветра. И после то, что называется душой, отправится в копилку к этому гнусному демону, а я останусь обречена на вечные муки в междумирье.

Воцарилось молчание. Виктор вдруг окончательно понял, во что ввязался. Перспектива стать трофеем обожествленного махинатора казалась не просто безрадостной, а невыносимо беспросветной, лишенной всяческой надежды хоть на мало-мальски благоприятный исход.

– Я, если что, уже свыклась с этой мыслью, хотя все равно меня каждый раз кидает в дрожь, как подумаю о своей дальнейшей судьбе, – сказала Даша. – Но это не значит, что я опустила руки. Мы с Мурфиком продумали план… план по выведыванию информации о местонахождении Книги. Мы сошлись во мнении, что обладать этими данными могут лишь два человека на всей планете. Это его преосвященство епископ Клод Люций и его светлость герцог Авельонский Герберт Чаризз.

– А где сейчас Рагнар Черный? Почему он тебе не помогает?

– Поверь, он помогает, но инкогнито. Он не может появиться в столице, потому что его сразу же схватят и повесят, поэтому его помощь заключается в дерганье за некоторые ниточки в этом богами проклятом городе. Конечно, это не так эффективно, как личная помощь, но тоже неплохо. Так вот, по поводу плана. Я долгое время пробиралась в храм ордена, надеясь вынюхать хоть что-то, но ничего в итоге выяснить не смогла. Клод Люций, видимо, планирует унести эту тайну с собой в могилу. И думается мне, что во дворце среди бухгалтерии тоже нет смысла копаться. Поэтому… кхм… поэтому нам нужно побеседовать с одним из хранителей секрета лично. Лично!

– Лично с епископом? Да он одним движением руки заставит нас четвертовать, как только увидит.

– Вот именно. Поэтому остается лишь герцог. Но как к нему подобраться? С глазу на глаз он говорит только с высокопоставленными чиновниками, главенствующими банкирами, отличившимися в боях полководцами и просто обеспеченной знатью. Остальные же довольствуются беседой с его управителями.

– И как быть? Пробираться к нему в спальню, заковывать в кандалы и допрашивать с пристрастием? Может, оторвем ублюдку большой палец?

– По-твоему, это смешно? К его светлости просто так не подберешься. Его охраняют пуще российского президента. Так что единственный вариант – праздник, который состоится через несколько дней. Праздник, на котором Герберт Чаризз снизойдет до общения со своим народом.

– В честь чего гулянья? День независимости пепельников? Или, может, «болотничество»?

– Как-то у тебя с юмором сегодня не очень, – заметила Даша. – Никак слабость сказывается. Нет, глупый, все гораздо банальнее: герцогская дочка выходит замуж. Будет пир на весь мир, балы до утра, рыцарский турнир и море заколотых в спину пижонов в париках. Мы с тобой, накинув на себя капюшон чужой легенды, прикинемся знатью из пограничной провинции и проникнем на пиршество. А дальше – все строго по плану: я втираюсь в доверие к его светлости и обманом вытягиваю из него всю необходимую мне информацию. Или это сделаешь ты. А после того, как я узнаю, где находится Книга…

– Стой-стой. Это и есть твой план? Прийти, забрать сведения и уйти? Так просто?

Девушка смущенно отвернулась:

– Ну эта часть плана еще не до конца проработана, так что придется импровизировать. Но других мыслей у меня нет, а времени остается совсем мало. Катастрофически мало.

Виктор втянул носом аромат жарящегося мяса, и его рот сразу же наполнился слюной. Руки сами потянулись к еще сыроватому кролику, но Даша смотрела в оба и хлестким ударом по пальцам обломала голодному и раненому Виктору все планы на скорый обед.

– Не лезь, – скомандовала она. – Потерпи еще немного. Как поедим – выйдем на поверхность. Перед началом нашей секретной операции нам надо прибарахлиться. Мы ведь хотим выглядеть как знать, верно?

Виктор кивнул, хотя и не расслышал вопроса. Все его мысли были только о предстоящем пиршестве.

Пока кожа кролика приобретала темный оттенок, Даша рассказала Виктору о силе, что сокрыта в рунах на пальцах. Судя по ее словам, Виктор понял: могущество, сокрытое в этой тайной магии, в умелых руках может стать поистине грозным оружием или же, наоборот – инструментом созидания. В нынешнее время почти не осталось истинных мастеров этой магической школы. Рунное искусство вытеснили человеческий Свет, шаманизм пепельников и темные языческие культы болотников. Религия в этом мире вообще была тесно связана с магией, так что здесь какой бы пантеон ты ни выбрал для поклонения – везде найдутся свои плюсы. К примеру, болотники, принося жертвы своим жестоким и кровожадным богам, приобретают змеиную ловкость и силу пантеры. Пепельники, танцуя вокруг тотемов с бубнами, впадают во вполне реальный боевой транс, в котором они не чувствуют боли и могут обманывать саму смерть. А люди… с людьми все несколько сложнее. Свет как магия доступен лишь ордену, а Свет как религия – всем остальным. И храмовники редко выставляют свои способности напоказ, так что сведений о практической пользе волшебной силы Света почти нигде нет.

По преданиям, древние люди, пришедшие с севера и основавшие в этих краях нынешнюю цивилизацию, в совершенстве владели магией рун. Их сила была в том, что они видели, как пространство пронзают мириады энергетических нитей, дергая за которые можно изменять привычный ход вещей. Но просто так эти ниточки тронуть не выйдет – для этого нужно настроить свои пальцы-приемники на определенную «частоту». Эту задачу и выполняют руны. Как сказала Даша, Лагош неплохо пошутил, наделив иномирцев именно этой силой, ведь обуздать ее без великих мастеров тех времен было практически невозможно.

Также девушка показала Виктору то, что у нее получалось: разжигать и тушить пламя, замораживать жидкость (в данном случае – вино), дуть, как ветер. Кроме того, Даша продемонстрировала частичное превращение себя в странное мохнатое существо: под влиянием силы воли она заставила свои руки покрыться шерстью, пальцы – длинными когтями, а рот – дополнительным рядом острых резцов. Ее глаза при этом приобрели почти кошачий вид, да и из груди стали доноситься звуки, поразительно напоминающие мурлыканье.

Виктор решил, что, когда вся эта история закончится, он вплотную займется изучением рун и, возможно, даже откроет свою маленькую школу, в которой будет обучать детей этой магии с юных лет.

За объяснениями и обсуждением рун кролик был готов к употреблению. Как только Даша сказала, что можно приступать к еде, Виктор словно сорвался с цепи: он жадно вгрызся в горячее мясо, сильно обжег губы, но кусать не перестал. Мясо было обглодано до костей всего за несколько минут, после чего Виктор, громко поблагодарив Вселенную, богов всех религий и, конечно, Дашу, свалился на топчан и довольно потянулся. После сытного обеда показалось, что жизнь вдруг начала налаживаться.

Спустя час Даша, облачив Виктора в невзрачные крестьянские штаны и рубаху, повела своего нового сообщника на поверхность. Вместе они прошли по узкому коллектору прямо к помойному стоку на рынке. Дождавшись, когда у зловонной решетки никто не ошивался, они вылезли и на всякий случай прикрыли за собой проход лежавшими рядом мешками с мусором.

Виктор ослеп от яркости светил и оглох от гула толпы. Одинокие женщины-домохозяйки, компании пьяных работяг и стайки проворных детишек сновали туда-сюда между длинными рядами из торговых палаток. Отовсюду доносились самые разные звуки и запахи. Где-то неподалеку играл небольшой струнно-духовой ансамбль. Под ногами частенько попадались гнилые овощи и мертвые крысы.

– Добро пожаловать на главный рынок герцогства Авельонского, – с придыханием сказала Даша. – Не отставай, работяга. И не выходи из образа. Если кто про руку спросит, говори, мол, напился да пошел спать в мельницу, а там… рука попала в механизм, вот палец и оттяпало. Понял?

– Понял, понял. А ты по легенде кто? Расхитительница гробниц?

– Очень смешно, умник. Обычно я представляюсь какой-нибудь поэтессой, которую все знают по имени, но никто не видел в лицо. Чаще всего прокатывает на все сто процентов, но иногда приходится выкручиваться из очень неприятных ситуаций.

– Ну вот, где же справедливость? – усмехнулся Виктор. – Женщина получает роль помпезного стихоплета голубых кровей, а мужчина играет мельника-алкоголика. Равенство, ничего не скажешь.

– Ты еще разревись тут посреди рынка. Ладно, гляди… – Даша достала из подсумка мешочек с монетами, отсыпала половину товарищу. – Медяки – самая ходовая монета. Но они бывают разные: местные – герцогские и забугорские – из земель пепельников. Местные ценнее почти в два раза, потому что пепельники чеканят монеты, гораздо меньшие по размерам. Вот. Серебро лучше попусту не трать. За пару серебреников ты можешь купить себе среднего качества рубаху со штанами. За пару медяков – буханку хлеба. Золото я тебе не дам, уж извини. Боюсь, что обуют тебя на золотишко.

Виктор быстренько сосчитал свою долю: в его ладони лежали четырнадцать медных монет местного производства, десяток монет пепельников и пара серебреников. Спрятав мелочь в карман, он выжидательно взглянул на Дашу:

– Итак, что мы будем делать?

– Я полагаю, что нам было бы лучше не разделяться. Но, с другой стороны, в таком случае если нас раскусят, то поймают сразу двоих. Кто раскусит? Да мало ли, не зарекайся.

– Я вообще молчал, – пожал плечами Виктор. – Ладно, я пройдусь по рядам в эту сторону, встретимся здесь же через тридцать минут. Идет?

– Идет. Заглядывай в палатки и ищи вычурную одежду, которую можно надеть на благородный прием. Как только найдешь – воруй.

– Что? – удивился Виктор. – Воровать? Ты шутишь? Да я скорее умру от стыда, чем прикоснусь к чужому!

Даша пожала плечами:

– Ну что поделать? Надо когда-нибудь учиться. В этом мире воровать – это не аморальное и презираемое занятие, а искусство. Только оно, конечно, подвластно далеко не каждому. Ловкие руки всегда обеспечат себе завтрак или ужин, обновку на зиму или какую-нибудь драгоценную безделицу для возлюбленной пассии. Конечно, если поймают – то наказание будет строгим. Если воровство незначительное – ну, мол, украл пирожок или лапти, – то с тебя возьмут штраф. Если что-то посерьезнее, то стражники оттащат тебя в темницу. Если вор попадается уже не в первый раз, его скорее всего приговорят либо к отрубанию руки, если тот раскаивается, либо к смертной казни через побиение камнями. Хотя бывали случаи, когда и за пирожок избивали до смерти.

– Спасибо за воодушевление и напутствие, – пробурчал Виктор. – Теперь-то мне совсем не страшно.

Даша закатила глаза и, ничего не сказав, растворилась в толпе шумных зевак. Виктор же, оглядевшись и запомнив как можно четче место встречи, двинулся в сторону ярких торговых тентов, над которыми на пятиметровом шпиле возвышался рекламный «штандарт» с изображением длинного фрака на вешалке. Нетрудно было догадаться, что продают в этом секторе.

К Виктору вернулось любопытство, которое пропало, когда Грокотух устроил подставу и продал иномирца епископу. Повсюду торговали самой разной одеждой, часто знакомой, но иногда экзотической и непонятной. Виктор остановился возле ковра, на котором штабелями красовались накидки из небольших морских ракушек, покрашенных в перламутровый цвет. Рядом лежали шляпы из засушенных водорослей, покрытые невысыхаемым илом черные сапоги. Взглянув на торговца морскими артефактами, Виктор отшатнулся: продавец и сам оказался похож на морское создание. Его полностью белые глаза навыкате не моргали из-за отсутствия век, щеки и лоб блестели от рыбьей чешуи, а в области шеи явно угадывалось некое подобие жабр. Решив не удивляться этому, Виктор продолжил обход.

Чуть позже его взгляд наткнулся на тент с головными уборами, сделанными из голов животных. Их продавец натянуто улыбался и зазывал всех поглядеть на «все еще живых зверей, которые украсят вашу макушку». Приглядевшись, Виктор чуть не упал. К горлу подступила тошнота. Действительно: лисьи, волчьи и медвежьи головы, внутри которых была абсолютная полость, двигались, моргали и шмыгали носом. Сразу вспомнились старые фильмы про оживших мертвецов, и вдруг стало очень жутко.

Минут двадцать Виктор бродил по рядам, то отшатываясь от очередной порции зверства, то буквально прилипая взором к действительно красивым и очаровательным вещам. Но выбрать что-то конкретное у него все не получалось, потому что точного представления о том, как одевается местная знать, он не имел. И когда Виктор уже отчаялся отыскать что-нибудь полезное, он вдруг заметил палатку с костюмами-тройками. Траурно-черные костюмы отсутствовали, зато торговец предложил уйму цветастых. Оранжевые в красную полоску, синие в зеленый горошек, белые, плавно перетекающие в фиолетовые ближе к плечам… Они казались похожими на клоунские наряды, но почему-то Виктор решил, что именно такие вещи будут в самый раз для проникновения на грандиозный герцогский банкет.

Виктор вспомнил, что денег у него не так много, и ему, скорее всего, придется воровать. Отбросив эту мысль в сторону, он подошел к продавцу и, пытаясь изобразить речь простого крестьянина, спросил:

– Милейший, сколько ж за костюм-то?

Худощавый усатый купец заулыбался, подскочил к потенциальному покупателю и горячо его поприветствовал:

– Здравствуй, уважаемый! Ты не пожалеешь, что пришел ко мне! Костюмы из самого Шейфербурга, эксклюзивные, прочные, качественные! Сами боги не погнушались бы носить такие наряды!

– Ну это понятно. А по деньгам-то сколько, а?

– Невероятно дешево, уважаемый! Вот этот, к примеру, всего пятнадцать серебреников. А этот и того меньше – всего десять! Если, конечно, нужно что подороже, то я могу предложить…

– Нет, спасибо, – мигом погрустнел Виктор и махнул рукой. Денег на такую роскошь у него не хватало, а красть он сегодня был не в духе. – Слишком дорого.

– Дорого? – рассмеялся торговец. – Это же Шейфербург! Настоящий, не подделка!

Но Виктор его уже не слушал. Он решил, что пора возвращаться в условленное место встречи. Но, направляясь ко входу в коллектор, иномирец слегка заплутал и вышел на соседний ряд, посреди которого кирпичами был огорожен небольшой пятачок земли. Вокруг столпились люди, и там явно происходило что-то интересное. Подойдя поближе, Виктор смог разглядеть действо: возле железного табурета в центре сидели двое. И они боролись на руках!

– Армрестлинг? – изумился Виктор, подходя ближе. В молодости он очень любил эту забаву и довольно часто побеждал. И сейчас можно было бы попробовать, если бы не тот факт, что на его правой руке не доставало одного пальца.

– Подходи, ставь монетку и принимай участие в нашем соревновании! – кричал зазывала. – Победитель получит вдвое больше, чем вложил!

Толпа загоготала, когда один из борцов, кряхтя и потея, все-таки проиграл своему сопернику. Победитель, видимо, многократный, о чем говорила симпатия к нему зрителей, встал, воздел накачанные руки к небу и что-то произнес на незнакомом языке.

– Сколько за попытку? – спросил Виктор у зазывалы.

– Всего один серебряный, – ответил совсем молодой мальчишка. – Ну что, дядя, испытаешь судьбу? – Тут мальчик заметил обмотанную культю и съязвил: – Надеюсь, что ты левша, иначе скоро у тебя не останется и второй руки, ха-ха!

– Замолчи и дай мне попробовать, – разозлился Виктор, отдавая зазывале деньги и заходя в круг.

Чемпион критически оглядел нового соперника и протяжно рассмеялся. Толпа подхватила его настроение, и вскоре уже каждый вокруг считал своим долгом поржать над «свежим мясом».

Виктор заставил себя успокоиться. Оба борца заняли исходные позиции, поставив локти на табурет и сцепившись ладонями. Бицепс чемпиона был почти в два раза шире, чем у Виктора, а потому шансы на победу казались очень призрачными.

– Получится ли у смельчака победить Ралли Непобедимого? – продолжал мальчишка. – Станет ли он новым любимцем публики? Выиграет ли приз?!

– Я тебя сломаю, – улыбнулся чемпион беззубой улыбкой. – Беги к мамочке, щеночек.

Виктор промолчал. Он вспоминал то, что ему накануне рассказывала Даша о рунах и их силе. Теоретически при помощи этих магических символов на подушечках пальцев можно управлять любым аспектом магии, будь то святое благословение или темная некромантия. Поэтому Виктор попытался сконцентрировать все внимание на своей руке, как тогда, в лесу, когда разбойники напали на караван. Но на сей раз иномирец хотел сделать свою руку твердой, как камень. Прикрыв глаза, он дотошно представил, как его мышцы и кожа грубеют, превращаются в неотесанный кусок гранита. Как кровь застывает в жилах, потому что те перестают быть мягкими и податливыми. Убедив себя в том, что все получилось, Виктор открыл веки и раздосадованно оглядел свою руку – она осталась обычной.

– Начинайте! – воскликнул зазывала, и чемпион сразу же надавил на ладонь Виктора, да так, что тот не успел вовремя среагировать. Однако Ралли Непобедимый удивленно охнул, когда ему не удалось сдвинуть руку противника даже на миллиметр, хотя Виктор не прилагал ни малейшего усилия. Его губы сами собой расплылись в победном оскале, а зрители, пораженные тем, что их любимый борец изо всех сил пыхтит, а его противник даже глазом не моргнул, смиренно затихли. Решив, что пора уже побеждать, Виктор медленно и унижающе вывернул ладонь чемпиона, и когда та коснулась поверхности табурета, толпа снова взревела. Но на этот раз она восхваляла не Ралли.