Текст книги "Разыскания в области русской литературы ХХ века. От fin de siècle до Вознесенского. Том 1: Время символизма"

ГАЗЕТА «ЖИЗНЬ»: ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ

Газетный мир послереволюционной России был весьма пестрым, и даже приблизительная его классификация на данный момент выглядит проблематичной. Существует, насколько мы знаем, единственная на сегодняшний день попытка систематизировать газетную прессу России периода гражданской войны946946
  Молчанов Л.А. Газетная пресса России в годы революции и гражданской войны (окт. 1917–1920 г.г.). М., 2002.


[Закрыть], однако она не может быть признана удовлетворительной. Не говоря уж о том, что книга появилась достаточно давно и объем ее всего 270 страниц, она явно основана на скрещении двух языков описания: советского и раннего постсоветского, причем оба они используются произвольно. Существует интернет-проект «Газеты периода Первой мировой и гражданской войн»947947
  http://newspapers.historyrussia.org/ (дата обращения 27.04.2020).


[Закрыть], но он слишком прихотлив и представляет ничтожную часть данной прессы. В специальной статье, которая должна была бы включить «Жизнь» в поле своего зрения, о ней нет ни слова948948
  Агеева Е.А. Московская периодическая печать в 1917–1918 годы: проблема взаимодействия с новой властью // Гуманитарные науки. 2013. № 3 (11). С. 70–82.


[Закрыть]. Мало того, нам известен лишь один пример монографического анализа газеты изо всего богатства несоветской прессы 1918 года949949
  Коростелев С.Г. Журнал «Летопись» (1915–1917) и газета «Новая жизнь» (1917– 1918) в историко-культурном контексте. СПб., 2015.


[Закрыть].

Нас будет занимать газета не с точки зрения общих характеристик, а как соединение различных творческих индивидуальностей, как журналистски ориентированных, так и стремящихся к художественному осмыслению действительности. Как раз «Жизнь» была газетой, где сходились внутри одного номера талантливые люди, создавая ярко индивидуализированный характер издания.

Среди авторов первого номера, который, напомним, вышел в свет 23 (10) апреля 1918 г., были очень известные писатели Ф. Сологуб и А. Ремизов, менее известный, но очень активный в 1910-е и как писатель, и как журналист Н. Русов950950
  О нем см.: Богомолов Н.А. Русов Николай Николаевич // Русские писатели 1800– 1917: Биографический словарь. М., 2007. Т. 5. С. 394–396; Тахо-Годи Е.А. А.Ф. Лосев в историческом пространстве между «Вехами» и «Из глубины» (о прозе Лосева и о трех забытых публикациях 1918 года в газете «Жизнь») // Тахо-Годи Е.А. Великие и безвестные. СПб., 2008. С. 643–692 (очень близкий вариант см.: Она же. Алексей Лосев в эпоху русской революции 1917–1919. М., 2014. С. 86–143). Отметим, что в июне он начинает сотрудничать в газете «Анархия», несравненно более радикальной, чем «Жизнь» (см.: Личность и красота // Анархия. 1918. 8 июня. № 80. С. 4; 13 июня. № 84. С. 4; 16 июня. № 86. С. 4; 21 июня. № 90. С. 4; Кропоткин и Штирнер // Анархия. 1918. 22 июня. № 91; Чистый сердцем // Анархия. 1918. 2 июля. № 99. С. 3).


[Закрыть], авторитетный театральный критик Ю. Соболев, уже сделавший себе имя журналист Натан Инбер (под псевдонимом Виссарион Павлов), оба редактора газеты, а также известный анархист Г. Сандомирский. Опубликовал свой материал мало кому тогда известный Владимир Рындзюн, впоследствии печатавшийся под псевдонимом А. Ветлугин и прославившийся своими книгами «Записки мерзавца» и «Авантюристы гражданской войны». Он сопровождал С. Есенина и А. Дункан в США, сделал себе там блестящую карьеру сперва в медиа-бизнесе, а затем в кинематографе951951
  Подробнее о нем см.: Устинов А. Русская поэзия 100 лет назад: Взгляд из Ростова // Сюжетология и сюжетография. 2016. № 1; В этой статье названо и большинство предшествующих работ. Из не указанных автором см.: Толстая Елена. Толстой и Ветлугин // Toronto Slavic Quarterly. 2004. № 7; Белобровцева Ирина, Меймре Аурика. Как это делалось в журналистике русского зарубежья (А. Ветлугин и др.) // A Century’s Perspective: Essays on Russian Literature in Honor of Olga Raevsky Hughes and Robert Hughes. Stanford, 2006; Белобровцева И.З. Маргиналы из «незамеченного поколения»: А. Ветлугин и Л. Зуров // Лицо и стиль: Сб. научных статей, посвященный юбилею профессора В.В. Эйдиновой. Екатеринбург, 2009; Белобровцева Ирина. М. Булгаков и А. Ветлугин // Псевдонимы русского зарубежья: Материалы и исследования / Под ред. Манфреда Шрубы и Олега Коростелева. М., 2016. Ср. также последние по времени статьи: Бакунцев А.В. Студенческие годы А. Ветлугина (1914–1918) // Литературный факт. 2017. № 5; Бакунцев А.В. Журналист А. Ветлугин и его «путаная биография» // История отечественных СМИ. 2017. № 1.


[Закрыть]. Уже этого было довольно, чтобы сделать газету интересной и привлекательной для читателя, но в следующих номерах печатаются Вл. Ходасевич, И. Эренбург, В. Брюсов, С. Ауслендер, Андрей Белый, А. Блок – и это далеко не полный список.

Большинство пишущих, как мемуаристов, так и исследователей, говорит о «Жизни» как об органе анархистов. Решительнее всего это проделал Дон-Аминадо, близко стоявший к редакции и значившийся в списке сотрудников (хотя его псевдоним или подлинная фамилия Шполянский ни разу нам на страницах газеты не встретились), который вспоминал так:

В последующих двух-трёх номерах была довольно смелая статья Борового о роли личности в истории, нечто вроде вежливой, но открытой полемики с ортодоксальным марксизмом.

От Каржанского пришло первое предостережение:

– Осторожней на поворотах!

Крашенинников заволновался, кинулся к Новомирскому.

Но старый каторжанин, показавшийся уже не столь наивным, был непреклонен.

– Вы губите газету!.. – умоляюще бубнил Петр Иваныч.

– Программа важнее газеты! – не уступал Новомирский.

– Какая программа?! – искренно удивился бывший присяжный поверенный, считавший, что завтраком у Тарарыкина все вопросы о программе были до конца определены и исчерпаны.

– А вот завтра увидите! – угрожающе стоял на своем прямолинейный и задетый за живое редактор.

Ночью, когда набирался номер, Крашенинникова в типографию не пустили.

На следующее утро газета вышла с напечатанным жирным шрифтом и на первой странице «Манифестом партии анархистов».

Всего содержания манифеста за давностью лет, конечно, не упомнить, но кончался он безделушкой:

– Высшая форма насилия есть власть!

– Долой насилие! Долой власть!

– Да здравствует голый человек на голой земле!

– Да здравствует анархия!!!952952
  Дон-Аминадо. Наша маленькая жизнь: Стихотворения; политический памфлет; Проза; Воспоминания. М., 1994. С. 634. Упоминаемый здесь как покровитель газеты Каржанский – Николай Семенович Зезюлинский (1879–1959), литератор, член большевистской партии, присутствовал на партийных съездах, оставил воспоминания о Ленине. Его роль в газете Дон-Аминадо преувеличивал.


[Закрыть].

Самый внимательный просмотр газеты показывает, что никакого «Манифеста партии анархистов» там напечатано не было, а статьи об этом идейном течении были совершенно мирными. Мало того: «Жизнь» начала выходить в те дни, когда большевики выбивали анархистов из захваченных ими московских особняков, однако ни малейшей ноты сочувствия в материалах газеты обнаружить не удается. Лишь в одном источнике находим ничем не подтвержденное утверждение: «Изд<ание>, близкое к эсеровским кругам…»953953
  Мандельштамовская энциклопедия: В 2 т. М., 2018. Т. 1. С. 248.


[Закрыть].

Чтобы разобраться в идейной и политической позиции газеты, обратимся к письмам, сохранившимся в архиве А.А. Борового.

После выхода первых номеров в один и тот же день, 28 апреля (нового стиля), ему написало несколько корреспондентов, по-разному расценивавших начавшееся издание. Одной из них была его мать Надежда Григорьевна, урожд. Ловчикова, в первом браке Абельдяева. 28 апреля она писала сыну: «Дорогой Леля, не могу не выразить, в каком я восторге от твоих статей, и вообще вся газета мне страшно нравится. Господи, хоть бы Вашими устами – да мед пить! Я уже совсем собиралась было переселиться в Елисейские, да Ваша Жизнь так наэлектризовала старуху, что решила заглянуть на Вашу жизнь в надежде обрести утерянную Веру, Надежду и даже Любовь. Твоя статья об Анархизме еще раньше напомнила чуть не Нагорную проповедь Христа, но как оценили его люди. Вот поэтому и стражду, всего опасаюсь и ничего отрадного не предвижу <…>»954954
  РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 274. Л. 98. Открытка, датируется по почтовому штемпелю.


[Закрыть].

Восторг этот можно списать на родственные отношения. Но вот второе письмо, даже отпечатанное на машинке и обращенное к обоим руководителям газеты:

Москва 28/15 <апреля> 1918 г.

Уважаемые

Граждане Редакторы!

В наше необыкновенное время, когда дух угасающий ничем не воодушевляется, когда тупо прозябаешь среди нескончаемой политической трескотни, я в тоне Вашей газеты и той Вашей новой линии, которую Вы в ней четко и видимо бережно ведете, ощутил нечто такое умиротворяющее, что не устоял против искушения написать Вам свою непрошенную признательность. Но… не всякий незваный гость «хуже татарина», а будучи хорошо знаком с газетным и журнальным делом, я уверен, что Вы поймете мои чувства, поймете, почему я счел нужным подтвердить Вам свое мнение, что Вами на новом корабле новыми средствами взят новый и правильный курс. Я давно мечтал о выходе издания с таким именно «газетным лицом», какое имеет Ваша «ЖИЗНЬ». Первое, что мне бросилось в глаза, это то, что «Жизнь» резко и выгодно выделяется на фоне современного газетного рынка, и вот почему:

1. Несмотря на Ваши лозунги, чувствуется, что для Вас дело не в лозунгах, а в конкретных и поучительных фактах жизненной эволюции, из коей Вы делаете свои заключения в полной готовности и самим сознательно эволюционировать по пути разумного синтеза.

2. Вам чужда узкая партийность, ибо Вам ясно, что узость не может дать широкого творческого размаха. И действительно: не напоминает ли приевшаяся всем партийность ту даму-модницу, которая надела настолько узкую юбку, что до слез рассмешила публику неудачными попытками перепрыгнуть через ров… Но Ваша политическая призма, красиво разлагая лучи разных современных учений, дает простор новым идеям. Вот почему я верю в Ваш лозунг раскрепощения человечества и почему в Вашей газете, как я подозреваю, должны мирно уживаться социализм с национал-гуманизмом и индивидуальным эстетическим анархизмом.

3. Вы любите свою родину и свой народ, но это любовь – не политиканствующий патриотизм, а нечто иное. Мне кажется, что в Вашей любви к России переплелись наследственные черточки Тургеневского западничества и идеалов Герцена с оригинальными данными нашей собственной родной культуры.

4. Вы снисходительны, что видно по статьям, проникнутым терпимостью к главным политическим, общественным и художественным течениям.

5. Вы оптимисты. При чтении «Жизни» обыватель, вероятно, подбадривается настолько, что перестает многому поражаться и вместо привычного очередного дряблого брюзжания переходит к мысли, что не уперлась наша жизнь в тупик, а лишь болезненно перерождается среди бурь и тревог.

6. Порядок и качество даваемого Вами публицистического, литературного и прочего материала производят наивыгоднейшее впечатление. Заметно, что издатели уже успели полюбить свое детище.

В общем, редакция мне напоминает энергичного капитана, умело ведущего свой корабль среди бушующего политического моря, где того и гляди – захлестнет репрессивная волна торжествующего временщика…

Очень прошу меня извинить за нескромный взгляд, брошенный мною на Ваш капитанский мостик, который, быть может, и не выглядит вполне таким, каким я его себе представляю. Но как бы то ни было, я как журналист-любитель (сост<ою? ял?> сотр<удником> германск<их>, швейцарск<их>, австрийск<их> и русск<их> изд<аний>), от души желаю «Жизни» прочно держать взятый курс и приобресть достойное себя количество и качество читателей: большому кораблю и большое плавание.

Максим Ионов.

Мой адрес:

Д-ру мед. М. Ионову-Шиляйнеру

Архангельский переул., № 7, кв. 18955955
  РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 824. Л. 14 и об. Машинопись. Подпись – автограф.


[Закрыть]

Однако самое содержательное письмо поступило от одного их сотрудников газеты, видного анархиста Германа Борисовича (Гершона Берковича) Сандомирского (1882–1938), чья биография поначалу очень похожа на биографию Я.И. Новомирского: учился за границей, участвовал в анархистском подполье, был на царской каторге и в ссылке, после 1917 много писал. Но в отличие от Новомирского, в 1920-е он служил в Наркомате иностранных дел, участвовал в Генуэзской конференции. В 1930-е и его нагнала машина репрессий: был сослан, потом арестован и расстрелян.

28/IV 1918.

Многоуважаемый

Алексей Алексеевич,

Боясь уподобиться тов. А., я все же не могу удержаться от этого письма. Простите, если Вам приходится выслушивать столько излияний – и самых разнообразных, – но, право, в письме легче сказать обо всем, чем в хаотической беседе среди редакционной сутолоки.

Дело в том, что, сочувствуя всей душой Вашему и тов. Н<овомирского> начинанию, я все-таки не могу укрепить в себе веры в успех этого дела. В создании самого дела я не принимал участия, но боюсь, что те обещания, к<отор>ые были даны, вряд ли будут выполнены. Но дело не в этом. Даже с самой большой натяжкой я не мог бы сказать, что разделяю направление газеты. Направление это, конечно, определенно большевистское; многие статьи – замаскированный дифирамб им. А давно ли Яков Ис<аевич>, вместе с другими товарищами, утверждал, что анархизм от большевизма дальше, чем какое-либо иное учение? Не стану развивать и иллюстрировать своей мысли, – полагаю, что Вы поймете ее и без дальнейших ссылок. Конечно, это эволюция угнетает меня, – ибо я действительно думаю, что социальная революция сама по себе, а большевистская демагогия – дело совершенно другое. Анархия – враг охлократии <?>956956
  Слово залито кляксой.


[Закрыть], духовный союз с «партией черни и сволочи», как называл их Н<овомирский>, конечно, недопустим. А газета идет к этому. Кто направляет ее по этому пути – для меня безразлично. Но я боюсь, что газета принесет больше пользы издателю, а м<ожет> б<ыть>, и большевикам, чем анархизму.

Все это, конечно, не может быть мотивом для моего полного отказа от участия в газете. Каждую хорошую попытку нужно поддерживать. А ведь если даже издатель сдавит всех кольцом и придется уйти, то можно будет только сказать: «Ut desint vires, tamen est laudanda voluntas». И ради этой laudanda voluntatis Вашей я и хотел бы быть полезным. Но чем? Ставить свой отдел в газете при том условии, что общее направление газеты уже предопределено рядом ответственных редакционных статей, конечно, невозможно. Я не представляю себе, как можно критически анализировать политику большевиков в области народного хозяйства, если во всех остальных статьях они изображаются единственными людьми, верно учуявшими нынешний момент и т.д. Я не буду саботировать работы и, пока Вы не найдете мне заместителя, буду вести этот отдел, как сумею. Но я заранее убежден, что из этого ничего не выйдет, да и не хочется брать ответственности за общее направление.

В «Жизни» мне хотелось бы отвечать за свои статьи только, – так же, как это бывает во всех газетах, в к<оторы>х я пишу. Меня мало трогает статья Рындзюна, но, конечно, отвечать за нее я не хотел бы. Кроме того, я не экономист и не энциклопедист, à la Солонович – у меня есть малюсенькая публицистическая жилка, и громадная вера в правду своих убеждений. Эта последнее и дает мне возможность не только писать свои статьи, но и оставлять в них частицу своей души. «Жизни» я могу быть полезен только своими передовыми статьями или просто статьями по вопросам внутрен<ней> и внешней политики, написанными, конечно, без всякого урезания своего анархического миросозерцания.

Кстати, мои исключительно скверные личные обстоятельства вряд ли позволят мне отдавать столько времени, сколько нужно для ведения отдела. Я думаю, что т. Пиро справится не хуже меня, – тем более, что он заинтересован, кажется, и самой должностью заведующего. Но это уже В<ам> виднее.

Pro domo mea мне хотелось бы, чтобы вопрос был разрешен так:

а) либо редакция считает желательным получать д<ля> «Жизни» регулярно от меня 3 передовицы или статьи в неделю, тогда мне назначается фикс + построчные,

б) если же Вы найдете, что более яркого освещения нашей позиции и анархизма вообще, чем это делается другими отделами, не нужно, то мне придется остаться за штатом, на общем положении случайных сотрудников.

Завтра в условленное время я буду, и буду работать, – Вас же прошу за это время обсудить этот вопрос с Як<овом> Ис<аевичем> и сообщить мне при нашей встрече. И личные, и материальные мои обстоятельства весьма пакостны, но я считаю для себя нравственно обязательным, рискуя даже надоесть Вам, точно выяснить мое отношение к нынешнему направлению газеты и, – чем я могу быть ей полезен.

Я думаю, что не нужно видеть в этом колебаний в стиле Луначарского (мы так тароваты все на аналогии!). Мы товарищи из одной <и> той же армии, и чем больше мы будем совещаться о распределении ролей, тем, конечно, это будет лучше для дела, – п<отому> ч<то>, в конце концов, договоримся до того, что каждый будет в газете выполнять только те функции, для которых он считается призванным.

С глубоким уважением

Г. Сандомирский957957
  РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 640. На бумаге с грифом: «Совет Всерос. Кооперативных Съездов. Подотдел Кооперативного издательства». Кто такие тов. А. и т. Пиро, мы не знаем. Латинская цитата из «Писем с Понта» Овидия (Кн. III, IV, ст. 79). В пер. Н. Вольпин: «Пусть недостало сил – похвалы достойно усердье». О какой статье В. Рындзюна говорит Сандомирский, сказать трудно. В № 6 от 28 апреля была напечатана статья «Соловьи саботажа». Солонович – вероятно, Алексей Александрович (1887–1937), литератор, теоретик мистического анархизма, антропософ. Pro domo mea – о себе (лат.). 8 июня Сандомирский объявил о своем выходе из числа авторов газеты в письме в редакцию газеты «Анархия».


[Закрыть].

Как видим, Сандомирского прежде всего не устраивает большевизанство газеты, где он сотрудничает, а во вторую – невозможность открыто выражать свои анархические взгляды. История, начавшаяся в апреле, закончилась в № 36 от 7 июня (25 мая), когда появилась публикация:

Г. Сандомирский

Письмо в редакцию

Разделяя идейную позицию редакции «Жизни», считая вместе с ней, что одним «антибольшевизмом» спасти революцию нельзя и что, напротив, величайшая заслуга, которую русская интеллигенция и русская печать могут оказать сейчас народу, заключается в духовном сплочении всех истинно-революционных элементов и неустанном разоблачении демагогии одних, вольных и невольных заблуждений других, вызываемых партийным местничеством, – я считаю себя вынужденным выйти из числа сотрудников газеты, вследствие ряда существенных разногласий организационно-профессионального характера.

Печатно заявили о своем выходе из числа сотрудников газеты еще двое видных анархистов. Утрата первого, видимо, была большим разочарованием для газеты:

Несогласие с идейной физиономией газеты принуждает меня, анархиста и интернационалиста, выйти из состава сотрудников «Жизни». Буду благодарен газетам, которые сочтут возможным перепечатать мое письмо.

Редакция «Жизни» отказалась поместить заявление о моем уходе.

С приветом И. Гроссман-Рощин958958
  Анархия. 1918. 6 июня. № 68. С. 3.


[Закрыть].

Подпись в конце второго, видимо, является опечаткой, должно быть не В.Л., а Вл., поскольку этого примечательного человека звали Владимир Иванович Забрежнев (1877–1939). Как и многие другие, поначалу он был марксистом, потом примкнул к анархистам, участвовал в декабрьском восстании 1905 года, был арестован, но бежал еще до суда, долго жил за границей. Вернувшись после февральской революции, печатался в анархистских изданиях, потом стал на сторону большевиков, выполнял различные деликатные миссии (вроде распродажи эрмитажных картин или работы в институте мозга). Умер в предварительном заключении. В газете «Анархия» от 19 июня он напечатал письмо:

Товарищи!

Не откажите приютить в «Анархии» мое письмо т. Боровому, не нашедшее почему-то себе места на страницах «Жизни».

Уважаемый товарищ

Алексей Алексеевич

Вернувшись в Москву после продолжительного отсутствия, узнал, что на основании моей единственной статьи о 1-м мае я занесен в число участвующих в «Жизни».

Ознакомившись с «Жизнью», вижу, что позиции ее для меня совершенно неприемлемы и сотрудничество мое в ней невозможно.

Поэтому очень прошу вас снять мое имя со списка сотрудников «Жизни» и напечатать на страницах ее настоящее письмо.

С товарищеским приветом

В.Л. Забрежнев.

Правда, на другой же день по доставлении этого письма в ред<акцию> «Жизни» имя мое было снято со списка участвующих. Но так как оно было помещено в нем без моего ведома и согласия, мне желательно, чтобы причины его появления и мотивировка его исчезновения в этом списке стали достоянием гласности.

Надеюсь, вы поможете мне в этом.

С тов<арищеским> приветом

В.Л. Забрежнев.959959
  Отметим, что совсем незадолго до появления этого письма подпись Забрежнева стояла под «Декларацией московского союза идейной пропаганды анархизма» рядом с именами Борового, Гроссмана-Рощина и Сандомирского, в то время еще сотрудников «Жизни» (см.: Анархия. 1918. 4 июня. № 76. С. 3).


[Закрыть]

27 апреля на появление «Жизни» откликнулась газета «Анархия» неподписанной заметкой под выразительным названием: «Заслужили высочайшее одобрение», где читаем: «Едва успела новая газета “Жизнь” появиться на свет, как уже удостоилась высочайшего одобрения. Ю. Стеклов в “Правде”, в статье, носящей символическое название ”Голос Жизни”, цитирует ”Жизнь”», и далее идет цитата из статьи Стеклова: «Какая разница между “Жизнью” просто и, например, “Новой Жизнью”! Какая разница между беспартийной газетой (курсив наш. – Н.Б.), старающейся выражать настроение интеллигентской массы, и социал-предательской прессой, выражающей злобу отставленных революцией профессиональных политиканов!». Следом за этим «Анархия» начинает подводить итог: «трогательно единение интеллигентской газеты “Жизнь” и “пролетарской” ”Правды”, и в особенности трогательно оно в настоящий момент»960960
  Анархия. 1918. 27 апреля. № 48. С. 1. Напомним, что «настоящий момент» – только что прошедшее разоружение анархистов, сопровождавшееся расстрелами безоружных, против чего «Анархия» резко протестовала. В эти дни она выходила с шапкой на всех четырех полосах: «Долой расстрелы безоружных!»


[Закрыть]. Как видим, видный публицист большевистской газеты признает «Жизнь» беспартийной, а анархисты отрекаются от идейной связи с нею.

Но, с другой стороны, советская печать отнюдь не хотела признавать, что «Жизнь» хоть в какой-то степени отражает интересы коммунистической партии и советской власти вообще. Уже 25 апреля кампанию против только что появившейся газеты начали «Известия Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов». В статье «Двух станов не бойцы», подписанной «Тис», говорилось:

Мы видели, что получилось из «нейтральной» позиции «Новой Жизни»: вчерашние революционеры Базаровы, Авиловы, М. Горькие сразу слиняли и записали так, что у зачитавшегося обывателя с радости и полного удовольствия аж селезенка играет…

Позиция «Жизни» иная: не «правее большевиков, левее меньшевиков», а – «над всеми этими, которые там внизу чего-то машут руками, копошатся и галдят…» Конечно, не в таких точно выражениях самоопределяется новая газета, но таково несомненно существо мироощущения, по крайней мере, лидеров объединившейся у ее столбцов интеллигентской группы.

Часть этих интеллигентов, с г. Алексеем Боровым во главе, известна своим более или менее анархо-синдикалистским прошлым (отчасти – и настоящим); другие же, как Ф. Сологуб, Айхенвальд, А.Н. Толстой, Эренбург и др. упражнялись до сего дня в контрреволюционной публицистике на страницах буржуазно-либеральных газет. Нет недостатка в художниках и литераторах строго аполитической складки. Анархисты «Жизни» отмахиваются от анархистов-коммунистов «особнячного» типа, синдикализм ее какой-то выхолощенный, без изюминки революционности, – недоумеваем, как в эту компанию благонамеренных граждан попал левый социалист-революционер Андрей Белый? <…>

«Двух станов не бойцы» корректно относятся к диктатуре пролетариата, – и в то же время ласково понукивают к работе саботирующую интеллигенцию и отечески журят ту ее часть, которая открыто готова заявить себя буржуазной.

Устойчиво ли это «завидное» беспристрастие?

Попытка подобного бесстрастия, можно заранее предсказать, обречена на неудачу. Уже в первых номерах «Жизни» пробиваются весьма подозрительные побеги: вот г. Боровой, ликующий, что «впервые сама война нас окрылила – открыла неизвестную нам дотоле радость общественного творчества» <…> вот решительно всеми расточаемые восторги исключительно февральской революции и какое-то странное… замалчиванье революции октябрьской, вот унылые статьи на реках вавилонских сидящих и плачущих гг. Русова и Рындзюна, вот сетования по поводу разрушения «гражданского мира» и определенная ориентация на англо-французский империализм…

Боимся, что когда (это же неизбежно!) «Жизни» придется приземлиться, сама жизнь метнет ее в тот стан, где нашли себе вечное успокоение бывшие либералы, бывшие социалисты и прочие «живые трупы»… <…>

Заметка эта показательна не только характеристикой «Жизни», но и отчетливо на наших глазах формирующимся языком и стилем будущей советской печати, часть штампов которой успешно дожила и до нашего времени. Что же касается состава авторов газеты, то здесь обозреватель «Известий» сделал серьезную ошибку. Он ориентировался не на реальных сотрудников, а на тех, кто был заявлен как потенциальный участник. В итоге из четырех названных им писателей регулярным автором «Жизни» стал только Сологуб. Илья Эренбург напечатал лишь одну статью961961
  Эренбург И. Две правды // Жизнь. 1918. 24 (11) апреля. № 2.


[Закрыть], и тут же поспешил сделать заявление в газете «Родина»: «Не откажите дать место следующему заявлению: вижу обнаружившейся неприемлемости для меня политической позиции газеты “Жизнь”, я больше сотрудником ее не состою»962962
  Попов Вячеслав, Фрезинский Борис. Илья Эренбург: Хроника жизни и творчества. СПб., 1993. Т. 1: 1891–1923. С. 150.


[Закрыть]. Мало того, в июне «Жизнь» решительно выступила против Эренбурга и его сторонников963963
  Ауслендер Сергей. Литературная демагогия // Жизнь. 1918. 11 июня (29 мая). № 39; Он же. Моим возражателям // Жизнь. 1918. 18 (5) июня. № 44.


[Закрыть]. Так что обвинять «Жизнь» в том, что она пригласила в сотрудники И. Эренбурга было неосмотрительно.

Так же обстояло дело с двумя оставшимися сотрудниками, которых «Известия» навязали газете. Об их отношении к «Жизни» рассказывают сохранившиеся письма. Так, Ю.И. Айхенвальд 11 апреля (видимо, старого стиля) писал Боровому: «Я очень благодарю Вас за память и Вашего предложения принципиально не отклоняю. Но я так много пишу уже в других органах (особенно в Ран<нем> Ут<ре>), что едва ли в ближайшее время найду мысли и слова для новой газеты. Кроме того, я хотел бы предварительно сжиться с нею как читатель, вчитаться в нее. Итак: позвольте мне несколько отсрочить свое окончательное решение. От души желаю Вам и Вашему начинанию успеха»964964
  РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 220. Л. 1. Открытка.


[Закрыть]. Но 9 мая, когда направление издания выяснилось вполне определенно, он сообщал Боровому: «Вероятно, до Вас не дошло мое по почте посланное письмо, в котором я просил Вас вычеркнуть мое имя из списка сотрудников “Жизни”. Я писал, что предоставляю Вашему усмотрению – печатать ли о моем уходе из “Жизни” или нет (сам я не считаю этого необходимым, а удовольствовался простым исчезновением моего имени в списке). Теперь я повторяю свою настоятельную просьбу. Направление газеты мне глубоко не по душе. Но, как я заметил уже в своем первом письме, не соглашаясь с Вами как с редактором, я лично Вам шлю свой привет»965965
  Там же. Л. 2–3.


[Закрыть].

Схожий, но еще более определенный эпистолярный диалог состоялся у Борового с А.Н. Толстым. Сперва он получил письмо, которое должно было его обрадовать: «С удовольствием принимаем моя жена – Наталья Крандиевская – и я Ваше предложение учавствовать <так!> в редактируемой Вами газете»966966
  РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 709. Л. 1. Карандашная помета Борового: 10/IV 1918.


[Закрыть]. Но следом за тем он обращается к нему вполне официально:

В редакцию газеты «Жизнь»

Многоуважаемый Алексей Алексеевич, разрешите просить Вас исключить из списка сотрудников газеты «Жизнь» меня и мою жену Наталью Крандиевскую.

Примите уверение в моем постоянном к Вам уважении.

Граф Алексей Н. Толстой.

3 июня 1918 г.967967
  Там же. Л. 2.


[Закрыть]

Так что и с ним Тис обманулся. Не мог он предвидеть и того, что от сотрудничества в «Жизни» откажется еще одна небезызвестная супружеская пара. На следующий день после письма Толстого последовало такое:

Москва, 4 июня 1918 г.

Глубокоуважаемый

Алексей Алексеевич,

Вы крайне обяжете меня, распорядившись исключить меня из списка сотрудников «Жизни».

Вера Михайловна Инбер присоединяется к этой просьбе.

Позвольте заверить Вас в моем искреннем к Вам уважении.

Нат. О. Инбер (Виссарион Павлов)968968
  РГАЛИ. Ф. 1023. Карт. 1. Ед. хр. 410.


[Закрыть].

В заключение данного сюжета добавим, что Тис, отныне и довольно долго преследовавший Борового и «Жизнь»969969
  Тис. В застенке цеховой науки // Известия Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. 1918. 30 апреля. № 84; Он же. Из копилки недоразумений // Известия Ц.И.К. 1918. 2 июня; Он же. Еще об интеллигенции // Известия Советов Рабочих, Солдатских и Крестьянских Депутатов. 1918. 13 июня. № 119. На первую из этих статей см. ответ: [Боровой Алексей]. Клеветникам // Жизнь. 1918. 7 июня (25 мая). № 36 (Статья была напечатана анонимно, авторство устанавливается по альбому статей и заметок Борового в газете: РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 87).


[Закрыть], был его приятелем университетских лет. В жизни его звали Владимир Иванович Блюм (1877–1941), впоследствии он стал очень видным советским театральным критиком, писавшим погромные статьи, чаще всего под псевдонимом Садко, возглавлял театральную секцию Главреперткома, т.е. был еще и цензором.

Чем дольше существовала «Жизнь», тем сильнее становились преследования с разных сторон. Не только советская печать на нее нападала, но и независимые газеты. Так, в начале июня разгорелся скандал в связи с тем, что была запрещена розничная продажа всех независимых газет, кроме двух. Известный эсер О.С. Минор по этому поводу писал: «<…> Все социалистические газеты убиты запрещением распространять их среди читателей. Все, кроме двух, имена которых отныне приходится вспоминать с чувством глубокого недоумения и стыда. “Жизнь”, выходящая под редакцией анархистов Борового и Новомирского, и “Новая Жизнь”, газета Максима Горького и Суханова. <…>»970970
  Минор О.С. Так было, так есть // Возрождение. 1918. 8 июня. № 6.


[Закрыть]. На другую заметку того же времени отвечал сам Боровой: «”Наша Родина” вчера (№ 16) напечатала статью, посвященную нам и “Новой Жизни”. <…> Борьба за личную свободу – один из лозунгов, одушевлявших “Жизнь” с самого дня ее рождения. Свобода печати для нас – незыблемый устой подлинно свободного общества. Но закрываться ли нам из-за того, что правительство деспотической рукой душит буржуазную или социалистическую печать? Сделаться самому молчальником лишь потому, что вынужден молчать другой, далекий нам по духу, устремлениям? Нет! <…> Со всей силой разумения нашего клеймим мы насилие против печати и, в частности, против вас, но нам с вами не всегда по дороге, и мы ради вас не замолчим, как не замолчите вы, если придут другие дни и нас растопчут»971971
  Боровой Алексей. Интеллигенты-самоупразднители // Жизнь. 1918. 9 июня (27 мая). № 38.


[Закрыть].

Хотя запрет вскорости был отменен, «Жизнь» все равно не переставала быть мишенью для газетной критики. Так всего за 3 недели до окончания независимой печати в советской России появилась следующая заметка: «Газета “Жизнь”, как известно, состоит в верных Личардах при советской власти. Не то, чтобы она была принята с парадного хода – где уж там! – но на кухню ее пускают и даже иногда подносят спитого чаю с господского стола. <…> Поглядите, как в разных “Известиях” отделывают и “Жизнь” и ее главу, А.А. Борового. Что называется, “нечестно пхающе”. Так что напрасно, напрасно лезете из кожи, господа!»972972
  Мамошин Роман. Верная Личарда // Новости дня. 1918. 14 июня. № 59. Выражение «нечестно пхающе» в точно таком виде нам удалось обнаружить лишь в воспоминаниях А.В. Амфитеатров, рассказывавшего о судьбе корреспондента Л.Н. Толстого крестьянина Т.М. Бондарева: «Отправление этой рукописи сделало эпоху на патриархальной минусинской почве. Бондарев принес претолстый пакет с простым адресом: «Ст. Петербург, Царю». Почта пришла в ужас и изгнала Бондарева, «яко злодея, нечестно пьхающе»» (Амфитеатров А.В. Собр. соч. СПб., 1914. Т. 22. Властители дум. С. 30). Возможно, восходит к первому посланию Ивана Грозного к Курбскому.


[Закрыть]

Советская же власть от печатных обвинений перешла к очень конкретным юридическим. Административные наказания выносились почти мгновенно. 7 июня «Жизнь» напечатала не понравившийся материал, и тут же не любившая «Жизнь» газета из числа независимых не без внутреннего злорадства напечатала под рубрикой «Дела печати» заметку: «Газета “Жизнь” по постановлению военного комиссариата оштрафована на 1.000 рублей за помещение в № 36 заметки “На Лосиноостровской”»973973
  Возрождение. 1918. 8 июня. № 6.


[Закрыть].

Гораздо серьезнее обстояло дело, когда материалы передавались в революционный трибунал. В своей автобиографии Боровой писал: «В течение 3 месяцев 1918 г. редактирует вместе с т. Новомирским газету “Жизнь”. С закрытием газеты привлечен к судебной ответственности, но по всем 3 инкриминированным ему делам был оправдан»974974
  РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 838. Л. 4. Машинопись.


[Закрыть]. Всех этих дел мы не знаем, но и то, что известно, заслуживает, как кажется, внимания историков печати и вообще различных установлений советской власти.

Первое из дошедших до нас известий напечатано в газете, вырезку из которой Боровой сохранил в одном из своих альбомов, но названия не написал. Она называлась: «Предание “Жизни” суду революционного трибунала» и гласила: «Вчера в закрытом заседании следственной комиссии московского революционного трибунала рассматривалось дело газеты “Жизнь”, привлеченной за заметку в № 13 от 11 мая “Вокруг Курска”, заимствованную из “Новой Жизни”. По выслушании объяснений от редакторов А.А. Борового и Я.И Новомирского следственная комиссия постановила: предать редакторов газеты “Жизнь” суду революционного трибунала»975975
  РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 896. Л. 89.


[Закрыть].

3 июля (за 3 дня до прекращения газеты) в редакцию «Жизни» на бланке: «Военно-Цензурное Отделение оперативного отдела Народного Комиссариата по Военным делам» поступило предупредительное письмо (за № 120):

Редактору газеты «Жизнь»

В № 56 вашей газеты от 5 июля с/г помещена статья «Продовольственные жел. дор.», которая на основании п. 11 перечня должна быть представлена на предв<арительный> просмотр военной цензуры.

В статье «Донщина» в сообщении собств<енного> корр<еспондента> из Воронежа слова: «Под Батайском происходят частые бои», вычеркнутые цензурой, газетой напечатаны.

Заведующий Военно-Цензурн<ым> отдел<ом> Мустафин.

Цензор <подпись неразборчива>976976
  Там же. Ед. хр. 897. Л. 6.


[Закрыть].

Весьма вероятно, что и по этому делу Боровому предстояло подвергнуться суду трибунала, как по другим. Вот еще одно извещение, опубликованное в остающейся нам неизвестной газете: «Суд<ебные> дела, назначенные к слушанию в московском революционном трибунале. <…> 12 авг<уста –> редакторов газ<еты> “Жизнь” Новомирского и Борового, обвиняемых в помещении в газете непроверенных слухов»977977
  Там же.


[Закрыть].

27 (14) июня вышел № 52 «Жизни», а следующий, 53-й, – через день, 29 (16), что нарушало периодичность издания. Причины этого весьма любопытны.

В вырезке из неизвестной газеты в альбоме Борового читаем: «Вчера закрыты газеты “Жизнь” и “Новости Дня”. Газета “Жизнь” закрыта за заметку в № 51-м “Японцы во Владивостоке” <…> Обе газеты закрыты до рассмотрения дела о них в революционном трибунале»978978
  Там же. Ед. хр. 896. Л. 95.


[Закрыть]. А дальше история была рассказана самой «Жизнью»: «Третьего дня редакцией газеты “Жизнь” была получена от комиссара по делам печати бумага следующего содержания <…>979979
  Не воспроизводим этот образец бюрократического красноречия, поскольку суть была изложена вполне адекватно. Само это извещение Боровым сохранено: РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 897. Л. 1.


[Закрыть].

Вчера редакцией от помощника военного комиссара московского округа получена бумага след<ующего> содержания:

В редакцию газеты “Жизнь”

Ввиду того, что газета “Жизнь” была закрыта за заметку “Японцы во Владивостоке” в № от 26/VI, каковая заметка уже была помещена от 25/VI в “Известиях Центр. Исп. К-та”, но под другим заглавием “Сибирское предательство”, окружной военный комиссариат, на основании военного положения, разрешает к выходу газету “Жизнь”.

Помощник военного комиссара московского округа А. Аросев»980980
  Вырезка вклеена – Там же. Ед. хр. 896. Л. 96. Оригинал извещения – Ед. хр. 897. Л. 2. Вероятно, заметка была написана самим Боровым.


[Закрыть].

Абсурд ситуации был таков, что автор заметки оставил документы без комментария, кроме чисто фактологического.

Вместе с тем ситуация с трибуналом могла стать и вполне серьезной, поэтому судебные проблемы бывали предметом обсуждения, и не только устного, но и эпистолярного. В этом отношении показательно письмо присяжного поверенного и, как он рекомендовался на своей именной бумаге, правозащитника Сергея Евгеньевича Евгеньева к Боровому от 3 июля 1918: «Присутствуя в трибунале, я довольно близко сошелся с Торчинским, обвинителем от советской власти. Это очень симпатичный, искренний и в высшей степени порядочный человек. Сегодня у нас был разговор о процессе газеты “Жизнь”, дело которой, как Вам известно, назначено на 10 июля. Возможно, что обвинителем по делу явится этот самый Торчинский, взгляд которого на дело таков – никакого серьезного преступления в помещении ложной заметки он не видит, т.к. с его вполне правильной точки зрения следует различать, в какой газете помещается заметка, какую позицию по отношению к советской власти занимает эта газета и какую цель она преследовала – только ли информационную или же еще и политическую. В этой плоскости, по моему мнению, и следует вести защиту»981981
  РГАЛИ. Ф. 1023. Оп. 1. Ед. хр. 382. Л. 3.


[Закрыть]. Текст этот показывает, что все в процессе было обставлено достаточно серьезно, можно было ожидать не только административных мер, но и уголовного преследования, к чему, несомненно, Боровой готов не был.