Текст книги "Разыскания в области русской литературы ХХ века. От fin de siècle до Вознесенского. Том 1: Время символизма"

ПИСЬМО А.Н. ШМИДТ К А.А. БЛОКУ

12 марта. 1903. Нижний Новгород. Редакция

«Нижегор<одского> Листка».

Пишу Вам, хотя не знаю полного Вашего имени. Но мы друг о друге слышали от Сережи Соловьева. Он мне даже читал отрывок Вашего письма к нему, который мне памятен. Читала я и некоторые Ваши стихотворения в «Нов<ом> Пути». Вы один из немногих сотрудников этого журнала, которые не возбуждали во мне досады наряду с сочувствием. Давно собираюсь я Вам написать, но, помимо моего большого недосуга, все как-то не приходила настоящая для этого минута. Теперь, узнав от Сережи, что Вы «в своих стихах, обращенных к таинственному женскому лицу, глубоко проникли в таинство Премудрости», я решила не откладывать далее своего намерения. Два у меня вопроса к Вам. Не откажитесь ответить на них!

Во-1-х, о таинственном женском лице. По-видимому, Вы приняли учение Вл. С. Соловьева о Софии (я называю ее предвечною единоличною Церковью). Вы поняли также, по-видимому, что София живет не только на небесах, но имеет и близкую связь с землей. Скажите же мне, как Вы себе представляете связь этого лица с землей, – определенно или нет? Не смешиваете ли Вы его с лицом Марии, Богородицы, чтó в моих глазах не только ошибочно, но вредно и опасно? Надо Вам сказать, что целая религиозная система, совершенно совпадающая с соловьевской, была открыта мне в тяжкие минуты жизни, как бы внушена на расстоянии, в то время, как я ничего еще не читала из сочинений Вл. С. и даже ничего не знала о них. Это был чудесный факт, о котором когда-нибудь поговорим. Некоторые части своего учения (о Духе Святом) Вл. С., кроме меня, и без того узнавшей их, никому и не высказывал. И я верю, что это учение будет для новозаветного христианства таким же развитием извнутри <так!>, каким последнее само было для веры ветхозаветной. И верю, что всякий христианин, не принявший его, очутится в положении иудеев, уцепившихся за отжившее. Главным образом новое выросшее христианство развило догматы о Духе Святом и о Церкви. Вы поймете отсюда, почему мне так хочется узнать Ваш взгляд на Софию.

Второй мой вопрос – о радостных чаяниях, которые мне припоминаются в Вашем письме. Вы знаете, что многие в последнее время стали верно понимать цель христианских усилий – как преображение наших тел по примеру Христа на Фаворе, сперва на мгновения, потом на век; как завоевание новой нетленной земли, где мы должны ввести и тварь, «мучающуюся и стенающую доныне, в свободу славы сынов Божиих». Мне казалось иногда в написанном Вами, что Вы как будто видите берег. Так ли это? Напали ли Вы лично <?> на слабый луч будущего преображения? Знаете ли, куда направиться, чтобы найти его?

Но скажу Вам с своей стороны: кто бы ни доплыл первым до этого берега, – не двинется к нему история человечества, пока не достигнет его одна земная женская личность, составляющая крайнюю низшую степень Софии, связанная с нею таинственно, и конечная цель развития которой есть образование с ней, с Софией, одного лица в двух «естествах». Такая личность, или лучше: эта личность была в каждом земном поколении, начиная от евангельской грешницы, которая воскресла в нетленном теле и стала Софиею. (На возможность перевоплощения ясно указывают слова Христа о Иоанне Крестителе-Илии). Несовершенный двойник Софии живет в каждом поколении лишь в одном экземпляре – эту истину я утверждаю непоколебимо.

Как помните из поэмы Вл. Соловьева «Три свидания», он был любим Софиею и любил ее. Но высшая, предвечная София любит этим чувством Сына Божия (Влад. же Сергеевичу являлась в пустыне именно она, в высшем ее выражении, а не земное несовершенное существо.) Стало быть, должно было находиться и в нем самом нечто, позволившее ей, без нарушения истины, любить его. Дополните мою мысль: не pendant ли он к земному, несовершенному двойнику Софии? Я, по крайней мере, отвечаю на это утвердительно. Только одно мужское существо в каждом поколении рождено на то, чтобы достигнуть нематеринской любви к нему Церкви; и только одно женское – неотеческой любви Христа. Остальные человеческие существа, входящие в них как их части и не могущие уподобиться им, – только дети их.

Чередуются низшие степени Божественных лиц на земле таким образом, что последующее воплощение зачинается в момент смерти предыдущего (родится через 9 мес.). Относительно нового рождения Вл. С. Соловьева (в другом народе) мне было сообщено обыкновенным моим интуитивным путем. Одному же из его знакомых, Гайдебурову, – путем спиритического сеанса. И это обстоятельство, рассказанное мне покойным Михаилом Сергеевичем, подтвердило мне реальность моего собственного открытия.

Остается, чтобы не было пробелов в Вашем представлении о моей вере, прибавить, что в Духа Св. я верую (вместе с Вл. С.) как в Дочь Божию, в Марию со дня Благовещения воплощенную, или давшую Марии уподобиться Себе, так что стало одно лицо двух естеств.

Вот что я ощутила потребность сообщить Вам. Снова прошу об ответе! Глубоко уважающая Вас А. Шмидт.

Мое имя – Анна Николаевна.

РГАЛИ. Ф. 55. Оп. 1. Ед. хр. 466. Фрагменты опубликованы: Литературное наследство. М., 1982. Т. 92, кн. 1: Александр Блок. Новые материалы и исследования. С. 375. Публикаторы, Н.В. Котрелев и А.В. Лавров, утверждают, что год в начале письма проставлен ошибочно; на деле он должен быть обозначен как 1904. В начале 4-го абзаца в публикации читаем: «…кто бы ни достиг первым до этого берега…»

ДВА ПИСЬМА А.Н. ШМИДТ К АНДРЕЮ БЕЛОМУ

1

Многоуважаемый Борис Николаевич!

Сережа передал мне, что Вы будете так любезны провести мою заметку в «Весы», хотя она и написана в опровержение кое-чего из Вашей статьи.

Я посылала уже такую заметку в «Нов<ый> Путь», но не получила ответа, а так как она была в одном зкземпляре, то мне пришлось написать ее совершенно заново. Она вышла иная. В первой было много цитат из «Филос<офских> начал цельн<ого> знания», не совсем общедоступных. Вторая, кажется, проще написана.

Не откажитесь дать мне ответ – и о судьбе заметки, и о Вашем по поводу ее мнении. Мой адрес: Нижний, Анне Николаевне Шмидт, редакция «Нижегородского Листка».

Искренно уважающая Вас

А. Шмидт.

11 янв<аря> 1904.

2

1 февраля 1904.

Многоуважаемый Борис Николаевич!

Очень благодарна Вам за любезное письмо. Но я не покорилась еще возражениям против помещения моей заметки. Я ее несколько сократила (она и раньше-то вмещала всего 200 газетных строк), изменила многое сообразно Вашему письму и послала в форме «письма в редакцию» В.Я. Брюсову. Дело в том, голубчик Борис Николаевич, что для меня это не литературный вопрос, а гораздо более глубокий и важный. Ведь не Вы один – оказывается, что Выто именно без внутреннего согласия с допущенным Вами недоразумением – не Вы один даете повод к смешению двух лиц; многие дают этот повод, а многие другие прямо и смешивают их. Напр., мне рассказывал Сережа (Соловьев), что одна дама возмущалась стихами его дяди, где Божия Матерь названа будто бы «небесной Афродитой». Конечно, дама ошибается, названа так не Божия Матерь, но этой указывает на распространенность этой ошибки. Я крепко верю, что скоро учение о Софии получит силу религии, и вот тогда может сказаться, избави Бог, значение пагубного смешения, которое необходимо во что бы то ни стало с корнем вырвать, пока не поздно. Впоследствии оно может иметь и крайне вредное моральное действие. «Весы» читает как раз тот сорт людей, который может или искоренить, стереть ошибку, или укрепить ее. Не говорю, что Вы, многоуважаемый Борис Николаевич, сами так ошиблись – но Вы способствовали, если Вас не поправить гласно, утверждению ошибки других. – Искренно уважающая Вас

А. Шмидт.

РГБ. Ф. 25. Карт. 25. Ед. хр. 37. При архивной фолиации порядок писем перепутан. В письмах речь идет о судьбе двух заметок Шмидт на одну тему, из которых нам известна одна (Из рукописей Анны Николаевны Шмидт. [М.], 1916. С. 17–21). Кажется (прежде всего по отсутствию цитат из «Философских основ цельного знания»), что это вторая заметка, отправленная в «Весы», поскольку для самой Шмидт судьба первой оставалась неизвестной. Она посвящена возражениям на статью Белого «О теургии». Подробнее см.: Козырев А.П. Нижегородская сивилла // История философии. М., 2006. Вып. 6. С. 69–70. «Философские начала цельного знания» – работа Вл. Соловьева (1877).

В п е р в ы е: Russian Literature. 2015. Vol. LXXII-IV. P. 455–474.

ВОКРУГ ОДНОГО ЭКЗЕМПЛЯРА РЕДКОЙ КНИГИ

В декабре 2009 г. в одном из букинистических магазинов Петербурга автор этих строк встретил книгу, которая сразу же показалась интересной. Как чаще всего бывает, интерес этот оказался почти подсознательным, однако со временем выяснилось, что подсознание отреагировало верно.

Книговедческое описание с максимальной точностью воспроизведения особенностей экземпляра должно выглядеть так: «Лествица», поэма в VII главах, А.Л. Миропольского. «Ко всем, кто ищет» – как предисловие Валерия Брюсова. Москва MCMIII. Книгоиздательство «Скорпион». 80 с. Экземпляр хорошей сохранности, но без обложек, в любительском ситцевом переплете. Перед авантитулом (на котором значится просто «Лествица») частично вплетена, частично вложена разрезанная на две части бандероль. На вплетенной части красной краской напечатано то же название: «Лествица», фоном для которого служит зодиакальный знак Скорпиона; на вложенной части значится: «Печатано 199 номерованных экземпляров. №» – и синим карандашом: 7013651365
  На вплетенной части бандерольки помета (видимо, переплетчика): «60 к. Шв.». Описываем так подробно, поскольку по наблюдениям крупнейшего знатока печатной продукции издательства «Скорпион» Н.В. Котрелева подобные элементы книги являются уникальными.


[Закрыть].

На титульном листе помета чернилами: «15 февраля 1903 г. Одесса». В тексте брюсовского предисловия – карандашные пометы: отчеркивания по полям и в тексте и знаки NB (на с. 8–9 и 12). На странице (23) с посвящением:

 
        «Ивану Коневскому,
который так любил эту поэму,
Лествицу, при жизни, ныне, когда
он отошел от нас в иной мир, – с
прежним сознанием близости – посвящает ее
        А.Л. Миропольский»13661366
  Слова «Ивану Коневскому» и «А.Л. Миропольский» выделены красной типографской краской. Об авторе этой книги (его настоящее имя – Александр Александрович Ланг; 1872–1917) см. содержательную статью А.Л. Соболева (Русские писатели 1800–1917: Биографический словарь. М., 1999. Т. 4. С. 86–87).


[Закрыть] –
 

карандашная запись: «Осиновый кол в могилу Коневского». Далее в тексте (также карандашом) отчеркнут (с пометой NB) эпиграф из Кюхельбекера в посвятительном стихотворении «Ивану Коневскому» Брюсова (с. 25), во втором стихе самой поэмы («Надвигались ратью летучей») стык первого и второго слова подчеркнут и помечено: «сочетание неудобное!»; на с. 30 исправлена опечатка («крововая надпись»), подчеркивание с пометой NB – в последнем стихе на с. 49 («А мир бестелесный, нам, странник, не нужен»). В приложенных к книге списках изданий Миропольского-Березина и «Скорпиона» карандашными крестиками отмечены те, которые, видимо, имелись в библиотеке автора помет.

Почему появилось практически бессознательное ощущение ценности книги? Если начинать рефлектировать по этому поводу, то здесь следовало бы, видимо, сказать о том, что пометы обличают не только современника, но и современника посвященного. Он знает имя Коневского, помечает те книги «Скорпиона», которые у него имеются, фиксирует дату обретения поэмы Миропольского. Стало быть, его суждения приобретают статус не реакции профана, случайно столкнувшегося с достаточно эзотерическим трудом малоизвестного писателя, а отклика хотя бы в какой-то степени посвященного. И тут возникает вопрос – в какой именно степени? Помета о «сдвиге» (если пользоваться терминологией А. Крученых), пожалуй, не говорит ничего. А вот о Коневском – говорит. Вольно или невольно автор пометы уподобляет Коневского упырю, который теперь, после поэмы Миропольского, уже не сможет воскреснуть. Логика довольно прихотливая, но тем не менее очевидная. Остается только подумать, кто же в Одессе 1903 года мог подобным образом реагировать на новую книгу книгоиздательства «Скорпион».

Если бы речь шла об Одессе 1914–1916 годов, то вариантов было бы достаточно много. Поэтическая молодежь того времени старалась быть в курсе всего, что происходило в русской поэзии, чтобы самим не отставать от века. А десятилетием ранее? Изо всех пришедших в голову имен наиболее вероятным показалось имя пушкиниста Николая Осиповича Лернера (1877–1934). Он жил в Одессе, был одним из немногих в то время обитавших там людей, которым новейшая русская литература могла казаться любопытной, явно обладал разнообразными историко-литературными интересами, а стало быть, мог историзировать и современность… Особенно любопытным выглядит в этом отношении подчеркивание эпиграфа из В.К. Кюхельбекера, товарища Пушкина по Лицею. Конечно, на месте, без проверки удостовериться в верности догадки было невозможно, но вероятность была вполне значительной, чтобы рискнуть заплатить немалую цену.

Сразу скажем, что первоначальная догадка получила полное подтверждение. Сохранилась переписка Лернера с В.Я. Брюсовым за довольно долгий промежуток времени, и именно в ней удалось отыскать подтверждение многим предположениям.

12 ноября 1902 г. Лернер писал своему уже достаточно близкому эпистолярному знакомому (им много лет не удавалось увидаться, и не очень понятно, встретились ли они в конце концов лично; кажется, лишь единожды): «Не откажите в услуге: пришлите мне, с налож<енным> платеж<ом>, «Лествицу» Миропольского и вышедшие томы Пушк<ина>, в нов<ом> изд<ании> Ефремова»13671367
  РГБ. Ф. 386. Карт. 92. Ед. хр. 13. Л. 36. Ныне все письма, цитируемые в данном разделе, вошли в кн.: Валерий Брюсов – историк литературы: Переписка с П.И. Бартеневым и Н.О. Лернером / Издание подготовили Н.А. Богомолов и А.В. Лавров. М.: Литфакт, 2019 (Библиотека «Литературного наследства»: Новая серия. Вып. 5). Мы, однако, цитируем их по рукописям.


[Закрыть]. На открытке, отправленной 5 декабря, он повторял просьбу, уже в несколько более ультимативном тоне: «Отчего не высылаете мне «Лествицы»?»13681368
  Там же. Л. 38.


[Закрыть] Около 18 декабря (таков почтовый штемпель, а точной даты нет: как бывало нередко в его практике, письмо помечено только: «1902») Брюсов отвечал ему: «”Лествицы” в моем распоряжении нет, и вообще у Скорпиона, ибо было издано 190 экз. и в первую неделю они разошлись сполна»13691369
  РГАЛИ. Ф. 300. Оп. 1. Ед. хр. 90. Л. 88. Лернер отвечал на полученное письмо в Рождество, 25 декабря.


[Закрыть]. И, наконец, последние сомнения уничтожает письмо Лернера от 1 февраля 1903 г.: «Прочитал “Лествицу”. Удивляюсь – простите – как Вы, любящий † Коневского, написавший такие прекрасные стихи к его “тихому праху”, могли допустить, чтобы г. Миропольский вколотил в его могилу свой осиновый кол, – и не только этому не помешали, а еще и помогли, поддали жару. Не гневайтесь на меня, но Вам г. Березин не товарищ, и Вы должны были оставить его с его “Одиноким трудом”. Белинский был недоволен, когда П<ушкин> дал свое имя “Вастоле”. Вы тоже обязаны (noblesse oblige) дорожить своим именем и не имеете права давать его всякой белиберде, лезущей под Ваш флаг. Простите: не мог Вам этого не сказать. Dixi et animam meam levavi!»13701370
  РГБ. Ф. 386. Карт. 92. Ед. хр. 14. Л. 2 об.–3. Для комментария: «Вастола, или Желания: Повесть в стихах, соч. Виланда. Изд. А. Пушкиным» (СПб., 1836). Об этой книге и истории вокруг нее см.: Смирнов-Сокольский Н. Рассказы о прижизненных изданиях Пушкина… М., 1962. С. 420–426. Латинское выражение переводится: «Я сказал и тем облегчил свою душу», восходит к Иезек. 33: 9.


[Закрыть]. На письмо это Брюсов не откликался: с одной стороны, он был весьма занят делами журнала «Новый путь» и подолгу пребывал в Петербурге; с другой стороны, обвинения Лернера он должен был отчасти принять и на свой счет, поскольку принимал деятельное участие не только в издании поэмы, но и в создании ее окончательного текста13711371
  См. в комментарии Н.В. Котрелева к публикации: Переписка <Брюсова> с С.А. Поляковым (1899–1921) / Вст. ст. и комм. Н.В. Котрелева; публ. Н.В. Котрелева, Л.К. Кувановой и И.П. Якир // Литературное наследство. М., 1994. Т. 98, кн. 2. С. 60–61.


[Закрыть].

Внимательный читатель, однако, заметит, что есть некоторое противоречие в датах: Лернер пишет Брюсову уже 1 февраля (и, стало быть, книгу он получил незадолго до того: он имел обыкновение читать книги сразу и высказываться немедленно), а владельческая запись датирована 15 февраля. Ясность в этот туман вносит письмо Лернера к К.И. Чуковскому от 5 января из Кишинева:

Любезный друг Корней Иванович!

Внезапно вызванный телеграммой клиента обратно в Кишинев, я выехал 2 января из Одессы и увез с собою недочитанную мною «Лествицу». Вот уж чушь! «И черти, и любовь, и страхи, и цветы, – и все есть, коли нет обмана…» Стыдно за Брюсова, хотя его предисловие имеет весьма и весьма отдаленное отношение к «Лествице». Кого жаль – так это покойника Коневского, кот<оро>му приписана «любовь» к этой чепухе, и кот<оры>й оправдаться не может. Впрочем, хоть бы это и правда была, «мертвые сраму не имут». Извиняюсь за промедление и возвращаю Вам книжку (под заказн<ой> бандеролью)13721372
  РГБ. Ф. 620. Карт. 67. Ед. хр. 17. Л. 1 и об. Цитата внутри – А.С. Грибоедов, «Горе от ума», действие 1, явл. 4 (с перестановкой строк).


[Закрыть].

Итак, Лернер писал Брюсову, уже составив свое мнение по экземпляру К.И. Чуковского. Не исключено, что и тот экземпляр, который оказался в наших руках, был куплен для Лернера не Брюсовым в Москве, а в Одессе Чуковским, которого он специально просил в том же письме: «…купите и пришлите мне экз<емпля>р “Лествицы”. (Не знаю, сколько она стоит, деньги я Вам верну)». Возможно даже и то, что Чуковский, прочитав поэму Миропольского и не вдохновившись ею, отдал приятелю ту же самую книгу, что в его руках уже была. Это уже не так важно.

После этого тема кажется как будто бы исчерпанной: больше «Лествица» в переписке ни с Чуковским, ни с Брюсовым не упоминается. Однако эпистолярный диалог явно выходит за пределы одной темы. Лернер отзывается не только о «Лествице», но и о других книгах, которые получает от Брюсова, а получает среди них почти все скорпионовские и почти все издания самого Брюсова. Кое-что он рецензирует, а в письмах откликается еще на многое. Мы не станем здесь делать полного обзора этой тематической линии уже опубликованной нами переписки Лернера с Брюсовым, а сосредоточимся на том, что имеет непосредственное отношение к приведенным записям.

18 марта 1902 г. Лернер просил Брюсова: «Я обещал старшинам здешнего университетского клуба прочесть недели через три публичную лекцию “О русских символистах”. А т.к. в Кишиневе книг не достанешь, то я и прошу Вас, зная Вашу всегдашнюю любезность, прислать мне следующие книги:

1) Книга Раздумий. СПб. 1899

2) А.Березин. Одинокий труд. М., 1899

3) Еще что-нибудь, что признаете нужным.

“Скорпион” пусть за это уменьшит число выговоренных мною экземпляров моей книги. Не стал бы я Вас беспокоить, если бы имел хоть малейшую возможность добыть эти книжки помимо Вас»13731373
  РГБ. Ф. 386. Карт. 92. Ед. хр. 13. Л. 9 и об. Напомним, что «Одинокий труд» – книга того же Ланга-Миропольского, что и «Лествица». «Моя книга» Лернера – «Труды и дни А.С. Пушкина».


[Закрыть]. И 26 марта Брюсов отвечает ему: «Дорогой друг Николай Осипович! Ни “Русских Символистов”, ни “Книги Раздумий” – я не могу достать. Первые – распроданы окончательно, а вторая лежит где-то на складе (ее издавал Бальмонт) и ни в магазинах, ни у меня ее нет. “О<динокий> Т<руд>” посылаю. Но Вы не сетуйте. Все эти три книги достаточно плохи и о новой поэзии дают слишком мало понятия. Чтобы оценить ее (т.е. новую поэзию) надо читать французов, немцев, англичан – особенно самых новых – Верхарна, Гриффина, Ренье, Демэля, Рильке. Стоит ли говорить о разных детских попытках – в буквальном и переносном смысле; ибо когда я участвовал в “Рус<ских> Символистах”, мне не было и двадцати лет»13741374
  РГАЛИ. Ф. 300. Оп. 1. Ед. хр. 90. Л. 62 и об.


[Закрыть]. Лекцию Лернер прочитал, на основании прочитанного написал некий текст (сперва речь шла о статье, которую он готовился напечатать отдельной брошюрой, потом даже о небольшой книжке, – ничто никогда не вышло)13751375
  Есть вероятность, что именно эта статья сохранилась в рукописном виде, без названия и окончания: РНБ. Ф. 430. № 39 (она также напечатана в книге «Валерий Брюсов – историк литературы»).


[Закрыть], но обсуждение проблем символизма этим не началось и не закончилось.

Самого Брюсова Лернер постоянно хвалил, называл в числе своих самых любимых поэтов, читал его стихи знакомым (в том числе в конце 1902 года совсем еще юному Чуковскому, которого рекомендовал вниманию Брюсова), в том числе и девицам, удостаиваясь за это упреков от их матерей. Кстати приведем один фрагмент из письма к Брюсову, свидетельствующий о том, что инскрипты понимались Лернером как вполне актуальное средство полемики. Получив «Urbi et Orbi», он написал Брюсову 28 октября 1903: «Уже два раза прочитал я Ваш сборник от доски до доски. <…> Вчера вечером книга Ваша была у одной моей маленькой приятельницы. Сегодня нахожу на стр<анице> 189 стих: “И девушки в пляске прильнут к ягуарам” подчеркнутым, а на полях знакомый мелкий почерк приписал:

 
Как не поддаться обаянью
Мечты наивной и святой:
Блеснет за отдаленной гранью
Нам век Астреи золотой.
И сердце верит сладкой были
О веке счастья и любви…
Но что приятного в кадрили
С медведем белым vis-à-vis?!»13761376
  РГБ. Ф. 386. Карт. 92. Ед. хр. 14. Л. 20 и об.


[Закрыть]
 

Совершенно понятно, что если «маленькая приятельница» и существовала, то стишки все равно написал сам Лернер. Но существенна форма их представления: критическое суждение в форме реальной маргиналии.

Вместе с тем, превознося самого Брюсова и его сочинения, Лернер зачастую с едкой иронией, ему вообще присущей, писал о других поэтах-символистах. И первое же такое суждение было о Коневском, что вызвало достаточно жесткую полемику. Получив от Брюсова «Северные цветы на 1901 год» Лернер написал ему: «Мне чрезвычайно нравится Ваша умная, острая и веселая затея: морочить публику и потешаться над нею. Воображаю, как Вы хохочете, когда какой-нибудь идиот не на шутку хвалит драму m-me Гиппиус или стихи Коневского. Вообразите, что на днях один психопат мне пресерьезно расхваливал… Ваши “альковы” и “криптомерии”. Я, который знаю Валерия Брюсова, смеялся в душе и думал, что, видно, и впрямь mundus vult decipi.

Кстати: знаете ли, кто был первым русским декадентом (или “символистом”, конечно, не в стиле Тютчева)? – Это бессмертный автор стихов:

 
У кота за обшлагом
Желуди говели;
Выдра пляшет с тесаком
В ситцевой шинели.
 

(Refrain:) Чепуха, чепуха, это просто враки etc…

Впрочем, это шутки. <…> Когда будете издавать следующий выпуск “Сев<ерных> Цв<етов>” (которые, что бы ни говорило Ваше предисловие, ничего не имеют общего с дельвиговским альманахом), не откажите сообщить мне, и я Вас позабавлю какой-нибудь чепуховиной не хуже стихов Анаст. Мирович или Миропольского: – чем я хуже?»13771377
  Там же. Ед. хр. 12. Л. 5–6. Фраза: «Воображаю… хохочете» процитирована: Переписка <Брюсова> с Ив. Коневским (1898–1901) / Вст. ст. А.В. Лаврова; публ. и комм. А.В. Лаврова, В.Я. Мордерер, А.Е. Парниса // Литературное наследство. М., 1991. Т. 98, кн. 1: Валерий Брюсов и его корреспонденты. С. 443. Экземпляр альманаха, принадлежавший Лернеру, подробно описан в статье: Суздальцева Т.Н. Личная библиотека пушкиниста Н.О. Лернера // Библиофил: люди, рукописи, книги: тайны и открытия: альманах. М., 2003. № 1 (7). С. 37–38.


[Закрыть].

26 июля (датируем письмо по почтовому штемпелю) Брюсов едва ли не с негодованием отвечал ему: «Меня удивляет, что Вам хочется дешевыми шутками соперничать с “критиком с Бутырской стороны”. Я не буду с Вами спорить о значении и достоинствах современных поэтов; я охотно предоставляю всем иметь их собственные мнения, и нам с Вами для общности дум и чувств было бы совершенно достаточно тех творцов, которых мы равно любим и ценим: Пушкина, Баратынского, Тютчева, Лермонтова, Фета… Но мне хотелось бы, чтобы и мои мнения уважались, и Вам, зная, как мне дорог хотя бы Ив. Коневской, незачем было в письме ко мне глумиться над ним. Скажите о новой поэзии: “Она мне не нужна, я ее не понимаю”, – и я не стану возражать Вам. Но когда Вы объявляете всех молодых поэтов шарлатанами, я обязан вступиться и сказать Вам, что говорить так – легкомысленно»13781378
  РГАЛИ. Ф. 300. Оп. 1. Ед. хр. 90. Л. 18–19. Частично процитировано: Мордерер В.Я. Блок и Иван Коневской // Литературное наследство. М., 1987. Т. 92, кн. 4: Александр Блок. Новые материалы и исследования. С. 173 (архивная нумерация листов с тех пор была сменена). «Критик с Бутырской стороны» – ошибка памяти Брюсова (возможно, вызванная смешением с подписью Н.И. Надеждина «Критик с Патриарших прудов»). Он явно имел в виду псевдоним Андрея Гавриловича Глаголева (1793 или 1799–1844) – «Житель Бутырской слободы», под которым тот напечатал резко критическую статью о поэме Пушкина «Руслан и Людмила» (Вестник Европы. 1820. Т. CXI. № 11. С. 213–220; перепеч.: Пушкин в прижизненной критике. СПб., 1996. Т. 1. С. 25–27), а также ответил на возражения оппонента (Вестник Европы. 1820. Т. CXII. № 16. С. 283–296; перепеч.: Там же. С. 30–35). Впрочем, Брюсов не знал имени подлинного автора статьи, раскрытого только в 1950-е; возможно, он, вслед за современниками, приписывал ее М.Т. Каченовскому.


[Закрыть]. 8 августа, получив это письмо, Лернер отвечал: «Стыдно автору таких стихотворений, как “Осенние Цветы”, быть в обществе Ивана Коневского и Анастасии Мирович. Преемство традиции старых “Сев<ерных> Цветов” Вам не принадлежит: Вы ищете иных путей в искусстве, чем те, которых искала старая поэзия, и дай Вам Бог поближе подойти к истине; но со старой поэзией у Вас общего очень мало»13791379
  РГБ. Ф. 386. Карт. 92. Ед. хр. 12. Л. 7об. Отчасти процитировано А.В. Лавровым в предисловии к публикации, названной в примеч. 13.


[Закрыть]. Завершая эту эпистолярную полемику, 11 августа (по штемпелю) Брюсов написал Лернеру: «…я был затронут Вашим письмом. Больше я не буду о нем вспоминать, а Вы забудьте мой ответ, и мы будем квиты. Кстати: тот Ив. Коневской, на которого Вы так жестоко нападаете, недавно, на днях, погиб трагически: утонул, купаясь в р. Аа, в Лифляндии. Его настоящая фамилия Ореус; отец его (сообщивший мне это известие) небезызвестный боевой генерал, чьи статьи бывали в “Русс<кой> Старине”. Со смертью моего друга Ореуса-Коневского прекратится, видимо, и их род (в живых только его отец и дядя – люди весьма пожилые)»13801380
  РГАЛИ. Ф. 300. Оп. 1. Ед. хр. 90. Л. 13 и об. О контексте этого высказывания см. также в указанном предисловии А.В. Лаврова. Сведения, сообщенные Брюсовым, попали в лернеровский экземпляр «Северных цветов» (см. упомянутую выше статью Т.Н. Суздальцевой).


[Закрыть].

Но смирившись внешне (вероятно, желая получить для издания книгу Лернера, которая впоследствии обретет название «Труды и дни Пушкина»), Брюсов не смирился внутренне. В своем дневнике, вспоминая о начале отношений, он рассказывал: «Переписывался с Н.О. Лернером. Барт<енев> напечатал мою заметку о книге “Пушкинские дни в Одессе”, а не его (не Лернера). Узнав об этом, я написал ему письмо, объясняя, что это произошло без моего ведома. Отсюда возникла переписка. По поводу “Сев<ерных> Цв<етов>” и стихов Ореуса мы чуть не поссорились. Конечно, мне все равно, что за мысли у этого ловкого еврейчика, но я не мог, не должен был терпеть его отзывов о Коневском и Балтрушайтисе»13811381
  Брюсов Валерий. Дневники 1891–1910. М., 1927. Цензурная (или редакторская) замена восстановлена по оригиналу: РГБ. Ф. 386. Карт. 1. Ед. хр. 15. Л. 36.


[Закрыть].

И уже в 1904 году Лернер признал правоту Брюсова, высоко оценив поэзию Коневского, даже написал впоследствии о нем статью, которую тот же Брюсов устроил в готовившуюся «Книгу о русских поэтах последнего десятилетия». Впрочем, этот сюжет уже обстоятельно изложен в печати13821382
  Мы имеем в виду не раз уже процитированные работы А.В. Лаврова и В.Я. Мордерер.


[Закрыть].

Последнее, что необходимо, – высказать некоторые догадки о судьбе экземпляра. В последние годы жизни Лернер, а после его смерти вдова интенсивно переписывались с директором Литературного музея В.Д. Бонч-Бруевичем. Из этой корреспонденции становится ясно, что плохо себя чувствовавший и находившийся в тяжелом материальном положении13831383
  Впрочем, судя по этим письмам, вряд ли можно признать, что в начале 1930-х годов Лернер находился в «материально и морально ужасном положении асоциального маргинала» (см.: Цявловский Мстислав, Цявловская Татьяна. Вокруг Пушкина. М., 2000. С. 212): он жил в отдельной квартире, имел возможность ездить в санатории, не переставал печататься, несмотря даже на арест, и т.д. Рассказ о посмертной судьбе некоторых документов из собрания Лернера см.: Эйдельман Н. После 14 декабря (Из записной книжки писателя-архивиста) // Пути в незнаемое: Писатели рассказывают о науке. Избранные очерки. М., 1987. С. 690–704.


[Закрыть] Лернер продавал в музей не только собранные им рукописи и рисунки разных лиц, но и некоторые книги. Между ним и Бонч-Бруевичем существовала договоренность, что до его смерти вся пушкиниана остается в его распоряжении, после чего должна быть продана в музей13841384
  См., напр., в письме от 11 февраля 1934: «Жаль Белого! У меня есть одна книга его с очень милым и любезным автографом, но она входит в “Puschkiniana”, – стало быть, нужна мне практически.... Все равно и она попадет к Вам в Музей» (РГБ. Ф. 369. Карт. 295. Ед. хр. 14. Л. 10об). По сообщению Т.Н. Суздальцевой, речь идет о сборнике статей Белого «Символизм», ныне находящемся в резервном фонде РНБ, с автографом: «Многоуважаемому Николаю Осиповичу Лернеру в знак симпатии к его деятельности от автора». За присылку книги Лернер благодарил автора содержательным письмом (РГБ. Ф. 25. Карт. 18. Ед. хр. 15), которое опубликовано в комментария к письмам Лернера в кн. «Валерий Брюсов – историк литературы» (С. 340–341).


[Закрыть]. В то же время книги, не относившиеся к его основной специальности, он продавал или был готов продать. Так, любопытно свидетельство в письме от 10 апреля 1934: «Нашел у себя редкую книгу, которая вполне уместна в Музее Критики, если там ее еще нет: “Русские критики” А.Л. Волынского, Спб., 1896, прекрасной сохранности, экземпляр в переплете, с автографом Волынского. Книга очень редка. Он сам мне рассказал ее печальную историю. Она долго лежала невыкупленная в типографии, откуда он брал отдельные экземпляры, платя за них поштучно (обычная в те времена писательская судьба); в типографии случился пожар, и почти весь завод погиб частью от огня, частью от воды при тушении»13851385
  Там же. Л. 25об–26.


[Закрыть].

Какое-то время после его смерти библиотека оставалась у наследников13861386
  См., например: РГБ. Ф. 369. Карт. 169. Ед. хр. 15.


[Закрыть] и не разрознивалась. В изданиях Российской национальной библиотеки неоднократно упоминается о том, что книжное собрание Лернера поступило в это государственное хранилище в годы блокады13871387
  См., например: Белов С.В. Ленинградские библиотеки в годы блокады // Библиотеки – науке, образованию, просвещению, воспитанию. Х Ежегодная конференция Российской библиотечной ассоциации. Доклады и сообщения. СПб., 2005. Ч. 1. С. 59 (Информационный бюллетень РБА. № 35).


[Закрыть]. С выразительной подробностью описано это в работе о выдающемся библиографе Ю.А. Меженко: «Он передал Библиотеке в мае 1942 года ценнейшее собрание пушкиноведа Н.О. Лернера. С Васильевского острова в Публичную библиотеку несколькими рейсами на специально выделенной горкомом партии трехтонке было перевезено 20 тысяч книг»13881388
  Соколинский Е.К. Ю.А. Меженко. Библиограф на ветрах истории. СПб, 1998. С. 137. См. также цитированную выше статью Т.Н. Суздальцевой. Отметим не очень понятное несоответствие: квартира, где жил Лернер, а после его смерти – вдова с дочерью, находилась не на Васильевском острове, а на Петроградской стороне.


[Закрыть]. И время от времени мы читаем более или менее подробные сообщения, такого типа: «Сотрудники сектора книговедения принимают участие в изучении редких книг из фондов РНБ. Проводится работа по выявлению экземпляров, ранее входивших в состав личных библиотечных собраний государственных, политических деятелей, а также представителей науки и культуры России, а также – работа по выявлению и описанию книг с дарственными надписями. В значительной мере реконструированы личные книжные собрания П.Н. Милюкова, Д.И. Выгодского и семьи Радловых. В рамках данного проекта ведется работа по составлению каталога библиотеки Н.О. Лернера. Начата работа по выявлению книг из библиотеки Ю. Тынянова и описанию библиотеки М.Н. Слонимского»13891389
  Николаев Н.В. Юбилей Отдела редких книг Российской национальной библиотеки [сообщение на официальном сайте библиотеки] // http://www.nlr.ru/coll/rare/celebr.htm. Отметим опечатку во втором инициале Слонимского: должно быть «Л.».


[Закрыть]. Или: «Например, в библиотеке хранится основная часть книжного собрания известного пушкиниста Н.О. Лернера. Страницы его книг испещрены полемическими замечаниями владельца, дополнениями, исправлениями и библиографическими справками, которые могут стать самостоятельным предметом исследования»13901390
  Кельнер В., Новикова О. Инскрипты литераторов и литературоведов в фондах Российской национальной библиотеки // Новое литературное обозрение. 2005. № 74. С. 599. В этой публикации приведены тексты инскриптов М.Л. Гофмана, Ю.И. Айхенвальда, Е.И. Замятина (Там же. С. 608, 611, 616), адресованных Лернеру (последний – предположительно).


[Закрыть]. Ведется работа по описанию инскриптов из этой библиотеки13911391
  Помимо указанной выше статьи Т.Н. Суздальцевой, см. также хроникальное сообщение о конференции «Книжные редкости РНБ»: «В докладе Т.Н. Суздальцевой была дана краткая характеристика научной деятельности Н.О. Лернера, приведены характеристики его книжного собрания и история его поступления в РНБ. В описании библиотеки Н.О. Лернера дан анализ ее состава по тематике собранных книг. Сообщено о методике выявления материала, опирающейся на специфические приемы работы исследователя с книгой. Особое внимание обращено на характеристику авторских помет и разнообразных элементов экспликации. Подробно описаны книги, содержащие дарственные надписи известных деятелей науки и культуры (И.А. <так!> Анненского, В.Я. Брюсова, В.Н. Всеволодского-Гернгросса, Э.Ф. Голлербаха, В.А. Зоргенфрея, А.Ф. Кони, Д.С. Мережковского, В.Ф. Ходасевича и др.) Доклад сделан преимущественно на материалах РЗФ РНБ» (РНБ-ИНФОРМАЦИЯ № 5. 2000. 26 мая // http://www.nlr.ru/news/rnbinfo/2000/5-2.htm).


[Закрыть].

Однако тем не менее книга из собрания каким-то образом ушла. Вряд ли она была продана в предвоенные годы: по тем временам подлинная ценность ее была неизвестна и задорого продать ее было вряд ли возможно. А сам Лернер понимал, что на деле книга редка (вспомним рассказ Брюсова в письме к нему). Так что, видимо, судьбу книги следует списать на случайность или на злонамеренность какого-то «зачитывателя». Отметим, что довольно легко возникающее предположение о том, что «Лествица» прежде была в коллекции А.К. Тарасенкова (что связано с ситцевым переплетом, характерным для собрания Тарасенкова), опровергается прежде всего отсутствием штемпеля и владельческой надписи «Ан. Тарасенков», а во вторую очередь – той пометой, которую мы полагаем принадлежащей переплетчику: собиратель переплетал сам.

И, наконец, в заключение: в течение года после покупки этой книги Ланга-Миропольского автору статьи совсем незадорого удалось купить и две остальные его книги – «Одинокий труд» (М., 1899; под псевд. Александр Березин) в магазине «Вишневый сад» на Трубной улице в Москве, и «Ведьма. Лествица» (М.: Гриф, 1905) – на аукционе М.Я. Чапкиной13921392
  См.: 121 аукцион: Книги, фотографии, автографы, листовки, документы. [М., 2010]. С. 56.


[Закрыть].

В п е р в ы е : Russica Romana. 2011. Vol. XVII. C. 193–201 под неудачным заглавием «Символист и пушкинист». Печ. по: История одного экземпляра редкой книги // Библиофильство и личные собрания. М., 2013. [Вып. 2]. С. 43–52 (здесь же воспроизведение отдельных страниц этого экземпляра).