Текст книги "Разыскания в области русской литературы ХХ века. От fin de siècle до Вознесенского. Том 1: Время символизма"

ПИСЬМА А. А. СМИРНОВА К В. Ф. НУВЕЛЮ

Личность Александра Александровича Смирнова (1883–1962) в последнее время несколько неожиданно привлекла внимание разных исследователей. Общую характеристику его жизни и научной деятельности дали Б.С. Каганович и М.Ю. Эдельштейн13931393
  Каганович Борис. Александр Александрович Смирнов 1883–1962. СПб., 2018; Эдельштейн М.Ю. (при участии А.А. Холикова). Смирнов А.А. // Русские писатели 1800– 1917: Биографический словарь. М., 2007. Т. 5. С. 670–672


[Закрыть], ряд статей был посвящен отдельным аспектам его жизни и творчества13941394
  Иезуитова Л.А., Скворцова Н.В. Новое об университетском окружении А. Блока (А.А. Блок и А.А. Смирнов) // Вестник ЛГУ. 1981. № 14. С. 49–52; Заборов П.Р. М.А. Волошин и А.А. Смирнов // Труды отдела древнерусской литературы. СПб., 1997. Т. 50. С. 649–654.


[Закрыть], вместе с тем появилось несколько публикаций его эпистолярного наследия13951395
  Смирнов А.А. Письма к Соне Делонэ 1904–1928 / Публ. и вступ. статьи Джона Малмстада и Жан-Клода Маркадэ. М., 2011; Лавров А.В. А.А. Смирнов – корреспондент Людмилы Вилькиной // Судьбы литературы Серебряного века и русского зарубежья: Памяти Л.Н. Иезуитовой. СПб., 2010. С. 10–26; Письма А.А. Смирнова к Л.Н. Вилькиной / Публ. Джона Малмстада // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2011 год. СПб., 2012. С. 309–355; Густав Шпет и шекспировский круг: Письма, документы, переписка / Отв. ред.-сост. Т.Г. Щедрина. М.; СПб., 2013 (по указ.).


[Закрыть]. Все они вкупе обрисовывают чрезвычайно выразительный и многогранный облик человека, воспитанного и выросшего в культуре начала ХХ века, прошедшего через испытания гражданской войны в Крыму и в Харькове, а затем вынужденного приспосабливаться к реалиям советского времени. Он начинал как поэт и прозаик символистского лагеря13961396
  См. его стихи в альманахе «Гриф» (М., 1905), написанный совместно с З.Н. Гиппиус рассказ «Лилит: Апокриф» (Новый путь. 1904. № 4. С. 95–103; подп.: А. С-в и З. Г-с), а также значительное количество статей и рецензий в «Новом пути», «Вопросах жизни» и «Мире искусства».


[Закрыть], потом стал известен как кельтолог и романист, стал приват-доцентом, а впоследствии доцентом и профессором Петербургского / Ленинградского университета, преподавал в Институте истории искусств, служил в Пушкинском Доме, много переводил и писал различных предисловий для издательства «Academia», со временем стал крупным специалистом по Шекспиру, был известным шахматистом и теоретиком шахмат, любопытны его искусствоведческие занятия. Но вместе с тем он был (особенно до начала советской идеологической экспансии) человеком, склонным к неожиданным жизнетворческим построениям. Это могло быть завивавшееся вокруг него невинное зубоскальство, как в известной пародийной пьесе «Кофейня разбитых сердец», где он выведен с довольно ехидной аттестацией «бывший евнух»13971397
  Кофейня разбитых сердец: Коллективная шуточная пьеса в стихах при участии О.Э. Мандельштама. Stanford, 1997 (Stanford Slavic Studies. Vol. 12). Развернутый комментарий к ней см.: Тименчик Р.Д. Что вдруг: Статьи о русской литературе прошлого века. Иерусалим.; М., 2011. С. 440–508.


[Закрыть], а могли быть и достаточно рискованные эксперименты, о которых мы кое-что узнаем из писем к давней приятельнице Соне Делонэ, а больше – из публикуемых писем.

Они невелики по общему объему, но являются довольно существенным дополнением к корпусу писем к Делонэ. Первые два письма выразительно рисуют те настроения Смирнова в начале его долгого парижского пребывания, о которых он умалчивал, переписываясь со своей корреспонденткой, остальные же хотя бы до некоторой степени восстанавливают картину его жизни осенью 1906 года, когда переписка с Делонэ прервалась.

Вальтер Федорович Нувель (1871–1949) – чиновник Министерства Императорского двора, один из активных участников петербургской культурной жизни конца XIX и начала ХХ в. Он был близок к кружку «Мир искусства», дружил с Бенуа, Сомовым, Дягилевым (с которым близко сотрудничал в эмигрантский период и под конец жизни даже написал книгу воспоминаний о работе с ним), являлся одним из основателей «Вечеров современной музыки» и по-дилетантски сам сочинял музыку, дружил с Мережковскими и был среди первых обсуждавших с ними идею их «церкви», входил в интимный круг знакомств Вяч. Иванова и М. Кузмина. В 1900-е его если не все в артистическом Петербурге любили, то все знали.

Первое упоминание о его интересе к Смирнову находим в письме Гиппиус к самому Нувелю от 20 июня / 3 июля 1904, но сразу же в очень характерном контексте: «Если бы вы читали Антона Крайнего так же внимательно, как Смирнова…»13981398
  См. в нашей книге выше.


[Закрыть]. Молодой поэт и критик из круга «Нового пути» явно пришелся по душе значительно более старшему человеку. Мы слишком мало знаем об их общении и о тех интересах, которые связывали их между собой, но, как кажется, публикуемые письма рисуют две основные их сферы: с одной стороны, серьезная работа в собственно филологической сфере, где Смирнов проявлял немалое усердие, а с другой – различные «эскапады», в первую очередь сексуальные. Широкая панорама этих двух областей его жизни представлена во вступительной статье Дж. Малмстада к тому писем к Соне Делонэ, здесь же имеет смысл подчеркнуть, что эти интересы были очень во многом вызваны (если не сказать резче – спровоцированы) общением с Нувелем. Не сбрасывая со счетов мнение Б.С. Кагановича: «…во всем этом был сильный элемент позерства, игры и эпатажа, иногда граничивших с инфантилизмом»13991399
  Каганович Борис. Александр Александрович Смирнов 1883–1962. С. 35.


[Закрыть], – мы все же не считаем возможным элиминировать этот элемент из его многостороннего портрета.

А что касается Нувеля, то его портрет, который рисуется на основании доступных нам материалов (воспоминания А.Н. Бенуа, переписка и дневники Сомова, Кузмина, Вяч. Иванова, письма различных корреспондентов к нему самому), в первую очередь высвечивает интеллектуальную сторону жизни, теснейшим образом соединенную с проповедью переживания искусства как наслаждения не только духовного, но и физического, дарующего человеку легкость всех сопутствующих переживаний. И едва ли не самую точную формулировку этого переживания дает фрагмент из первого же сохранившегося письма Смирнова: «Напряженность полового акта, конечно, превосходит по остроте созерцательное наслаждение искусством, но по количеству энергии второе, м<ожет> б<ыть>, не уступит первому». Очень похоже на то, что здесь перед нами не собственное рассуждение младшего из друзей, а согласительный пассаж, присоединение к точке зрения старшего.

Письма печатаются полностью по автографам из фонда В.Ф. Нувеля (РГАЛИ. Ф. 781. Оп. 1. Ед. хр. 15).

В п е р в ы е: Смирнов А.А. Письма к Соне Делонэ. М., 2011. С. 433–448.

1

29 января (н. ст.) 1906. Париж

29/I 1906.

Не без некоторого смущения принимаюсь я, дорогой Вальтер Федорович, за письмо к Вам: во мне глубоко вкоренилось чувство такого отношения к Вам, в силу которого мне следует стараться не лгать перед Вами (из лени раскрыть самому себе правду) и стараться говорить только существенное, имеющее значение. Не поймите этого ложно. Если перед другими я преувеличиваю размеры влияния, оказанного Вами на меня, то делаю это только из желания досадить им. На самом же деле Ваше историческое влияние на меня очень невелико. Бóльшая часть прямых и извилистых путей, по поводу которых мы имели с Вами «собеседования», были мне знакомы и прежде. Вы для меня были гораздо более (если и не исключительно) собеседником, а не учителем (как, напр<имер>, в свое время Мережковская). Но то, какими мы были собеседниками, дает Вам полное право на имя моего маэстро «вне времени» если только оно Вас соблазняет сколько-нибудь. Но в силу этого самого я и не могу отделаться от чувства к Вам как к учителю: в данном случае я имею в виду, понятно, не благородные чувства признательности и почтительности, а совершенное низменное сознание за плохо исполненный «завещанный» урок. Чувство школьника, который ленится выучить урок и не идет в класс, чтобы не подвергнуться взысканию, заставляло меня до сих пор откладывать письмо к Вам.

Второй раз то же настроение овладевает мною по приезде в Париж14001400
  Смирнов говорит о своем пребывании в Париже в начале 1905 г. Он приехал туда 9 марта 1905 (в письме к Делонэ от 12 марта он говорит: «За три дня, проведенные в этом <…> городе…» (Смирнов А.А. Письма к Соне Делонэ. М., 2011. С. 91). Около 15/28 августа он вернулся в Петербург (с заездом в Испанию и небольшой остановкой в Германии), где пережил события, связанные с публикацией манифеста 17 октября, повергшие его в состояние недоумения, и около 3/17 декабря снова был в Париже.


[Закрыть]. Конечно, это не магическое заклятие, висящее в здешнем воздухе, а просто наличность некоторых условий, позволяющих полно проявиться и «перейти в дело» выводу (настоящему «синтезу»!) всей моей физиологической и идейной личности. Вывод этот, может быть, еще и не окончательный, но, во всяком случае, очень серьезный и плодотворный. Полное отсутствие серьезного дела как результат брезгливого отвращения как к «действенности» мистиков, так и к «деятельности» реалистов. Я не осуждаю деятельность других; понятно, потому что настоящая брезгливость возможна лишь к проявлению своей активности. В Петербурге, однако, я не мог освободиться от нее окончательно. Правда, материальная обеспеченность, гордость, отчасти избавляющая от тщеславия, некоторая сытость земными благами, – все это мне благоприятствовало. Но за всем тем оставалась известная атмосфера самых ничтожных, мельчайших стимулов, организованный комплот которых мог делать меня временами крайне активным, полезным, «светлым» (!) членом общества. Мелкое, минутное соревнование к успеху у женщины, столь же мелкое и минутное соревнование к успеху товарища в науке, соблазн новым сексуальным эксцессом, до идиотизма естественное желание быть умным и остроумным среди умного и остроумного общества, – все это составляет солидную армию «мелких бесов»14011401
  От названия романа Федора Сологуба «Мелкий бес», сенсации 1905 года (Вопросы жизни. 1905. № 6–11; публикация не завершена). О генезисе самого названия см.: Павлова М.М. Творческая история романа «Мелкий бес» // Сологуб Федор. Мелкий бес. СПб., 2004. С. 705–715.


[Закрыть], не правда ли? Прибавьте к этому еще автоматические, бессознательные стимулы, «приспособляемость… реакцию» и т.д. Здесь – ничего этого. Понятно, надо уметь себя поставить. Имея доступ в несколько салонов и cercles14021402
  Кружков (франц.).


[Закрыть], во все театры, аудитории, café-concert’ы14031403
  Кабаре, кафе-шантан (франц.).


[Закрыть] и т.п., легко погибнуть, что со мной едва не случилось в прошлом году. Но… изведав сладкого, не захочешь горького. Через месяц после приезда в прошлом году я уже выработал режим, который повторяю и теперь. Никаких или почти никаких знакомств! Отсутствие женского общества! Абсолютное veto на всякую попытку писать! Строгое единообразие и регулярность во времяпрепровождении! Большая доза тупо-механической работы (для меня – Университет)! Упрощение и огрубление в исполнении физиологических потребностей: обед не дороже 2-х франков, женщина – 10-ти! Разве это не блаженство?!14041404
  Вероятно, здесь есть некоторая игра. Как можно судить по письмам к Делонэ начала 1905 года, в то время Смирнов вовсе не был столь ригористичен, однако Л.Н. Вилькиной он писал 18/31 марта 1905: «Скоро я понял, что избрал очень дурной способ жить в Париже, и вместо этого стал отшельником. Утром в Университете; завтрак; опять в Университет; прогулка – rue Gay-Lussac и Boulevard St. Michel; обед; вечер – в библиотеке св. Женевьевы; прогулка – rue Gay-Lussac и Boulevard St. Michel – и день кончен» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2011 год. СПб., 2012. С. 318 / Публ. Дж. Малмстада).


[Закрыть]

Дорогой Вальтер Федорович! Докажите Ваше близкое ко мне духовное родство – оцените всю сладость, мудрость, спасительность этой программы. Это – diarium14051405
  Дневник (лат.).


[Закрыть] человека, понимающего Христа и отрекшегося от него, окунувшегося с головой в декаданс и стряхнувшего его, прошедшего насквозь чрез идеологизм и отмахнувшегося от него. Еще заметьте: это еще не наверное окончательный вывод. Он, конечно, необходим, но, м<ожет> б<ыть>, надо сделать еще шаг дальше? Об этом я и хочу говорить с Вами.

Конечно, раз только вывод доставляет удовлетворение и равновесие, не только есть смысл, но даже обязанность – признать его окончательным и решительным. К несчастью, в моей системе оказались слабые места, которых еще в прошлом году не было. Прежде всего, я не только «испортил себе характер», но совершенно расстроил здоровье. Увы, оказывается, что культурному человеку необходим известный minimum «оборотного капитала», ниже которого он терпит ущерб, уничтожение своего я. Предприятие, в котором расход – 1 р., а доход 3 р., не есть предприятие, хотя и приносит 300%! Лучше уж пусть будет 1000 руб. расхода и прежние 3 дохода! Так и здесь: идеальнейшая жизнь перестает быть жизнью, опустившись ниже известного количественного minimum’а. Одним словом, я готов отречься от всех сладостей эпикуреизма, готов рискнуть всем благополучием равновесия, чтобы удержать жизнь, которая ускользает от меня, без чего нечего приводить в равновесие. Ведь нуль ближе всего к хрустальности, к замкнутому совершенству, к sine macula14061406
  Без единого пятнышка (лат.).


[Закрыть]? Но нуль – уничтожение, против которого мой инстинкт самосохранения, мой инстинкт истины протестует.

Его протест – факт, как фактом будет и то, если меня искалечат, или если я сделаю философское открытие необычайной важности, или если выиграю миллион; однако я хочу отнестись к нему критически, т.е. решить, хорош он или нет, мудрость ли в этом или, наоборот, упадок. Это может иметь и практическое значение. Если бы я решал во втором смысле, то, м<ожет> б<ыть>, постарался бы задушить в себе этот протест и предпочел погибнуть, т.е. либо дожить тем же темпом, как эти 1 ½ месяца, либо даже, как ни мало это вероятно, чрез самоубийство. Пишу же я все это Вам, а не кому другому, потому что с Вами у меня есть несколько общих характерных камней, на которых так неладно (у меня, да, кажется, и у Вас, если позволите!) строится система жизни, что, впрочем, не противоречит тому, что у других постройка идет еще хуже, а главное – что результаты мне глубоко противны. Так вот, исходя их этих принципов, о которых мы достаточно говорили, чтобы была надобность их формулировать, – я спрашиваю: то, что владело и управляло мной, – не есть ли это остаток дурного романтизма, замаскированного символизма, последнего прибежища «аспирации»? Я начинаю думать, что: да. В сущности, ведь это та же внешняя борьба (в противоположность житейской, напр<имер>, за [заработную плату] конституцию) против известной стороны действительности, а такая борьба мне отвратительна. В моем монастыре все же есть какой-то устав, и чрез это получается «белая риза Иоаннова»14071407
  Эти и сходные слова употребительны во многих контекстах, как евангельских, так и имеющих отношение к церкви Мережковских. Восходят к славянскому тексту Откровения: «Но имаши мало имен и в Сардии, иже не оскверниша риз своих, и ходити имут со мною в белых, яко достойни суть. Побеждаяй, той облечется в ризы белыя…» (Откр. 3: 4–5). В русском переводе используется слово «одежды».


[Закрыть]. Между тем, ведь всякая риза – пошлость, белая – par excellence14081408
  В высшей степени (франц.).


[Закрыть], как особенный наглый и нелепый (глупый) цвет; надо, чтобы было тело, eo ipso14091409
  В силу этого (лат.).


[Закрыть] голое тело, одетое ради обычая и приличия в костюм!

Неужели невозможна деятельность хорошая, т.е. не глупая, не безвкусная, с одной стороны – без всякой символики, с другой – без отяжелелой сытости, без увязания в липкую, тупую убежденность, солидность? Думаю, что очень трудно создать ее, едва ли возможно, не обрекая себя на длительную, периодическую боль. Это – боль, не страдание, а просто боль, ибо вместо сознания ее священности есть мысль о физической неизбежности. Надо привести себя в такое состояние, когда примирение с самым ужасным и роковым получается не чрез оправдание его, а чрез усмотрение наличности его, стойкой и простой и в своей непроницаемости. Мне кажется, это – единственный и потому (и к тому же!) вполне удачный исход для людей, которые, как я, знают вкус вещей и посвящены в магию мысли. Я доволен, что теория пока идет у меня об руку с практикой. Если Вы, чей ум я очень высоко ставлю, и с которым очень считаюсь, считаете, что я в чем-нибудь неправ, напишите. Если бы Ваши аргументы разбили мою жизнь (figurez-Vous14101410
  Представьте себе (франц.).


[Закрыть]!), все же за всем тем и помимо того у меня было бы от них некоторое умственное наслаждение, а ведь это – sacrum14111411
  Святое (лат.).


[Закрыть].

Душевно Ваш

А.Смирнов.

Paris, Ve arr.

5, Impasse Roger-Collard.

2

26 февраля (н. ст.) 1906. Париж

Paris 13–26/II 1906.

Ваше письмо мне было очень приятно, но удовлетворило не вполне. То, что Вы пишете о переписке, оправдалось на наших письмах: мне кажется, Вы не совсем верно (по кр<айней> мере, не все) поняли в моем письме. Это касается и содержания в собственном смысле, и тона его. Сначала о последнем. Я ценю, что Вы так дружески и сердечно отозвались на драматизм (чтобы не сказать «трагизм») моего положения. Однако я сам к этому драматизму совершенно не чувствителен и хочу даже отрицать его совсем. Мне интересно, любопытно положение – и это главное. Мои ходули выросли физиологически очень намного за последний год, и я становлюсь все более и более собственным созерцателем по преимуществу. Я очень доволен тем, что я существую: без этого у меня не было бы такого удобного микрокосма для наблюдения. Я – как бы свой собственный орган, который мне служит, который я люблю как самого себя, который я регулирую, который – за чертой настоящего я, и, наконец, боль которого я воспринимаю как мою собственную боль. Наблюдение, чистое любопытство, с примесью шутливого, юмористического отношения к себе – вот характер моего предыдущего письма; между тем, целые фразы такого комического оттенка (без всякого сарказма, без малейшей горечи) Вы приняли как мрачно-минорные. Я останавливаюсь на этом, потому что оно имеет значение для всего остального.

Во мне есть два свойства, две черты, унаследованные от 3000 лет человеческой культуры: 1) сложность и полнота реакции на внешний мир, утонченность, дифференциация оценок, которая при моей огромной чувствительности обращается в страстность, обостренную и удвоенную сознательностью. Я влюблен в жизнь, и если что мне нравится, я влюбляюсь в эту вещь страстно, до боли, до судорог. Напряженность полового акта, конечно, превосходит по остроте созерцательное наслаждение искусством, но по количеству энергии второе, м<ожет> б<ыть>, не уступит первому. И так – во всем. Если бы я унаследовал только эту черту, эту половину наследия европейской культуры, я стал бы, м<ожет> б<ыть>, большим (чтобы не сказать «великим») человеком. Но, к несчастью, вместе с капиталом я принял и долговые обязательства. Я унаследовал финансовое истощение, т.е. лень, детище XIX-го века, отсутствие энергии, атрофию воли, скуку и брезгливость. Такова практика, не эксперимент, а практика, ибо все это обусловлено химическим составом моих мускулов и нервов, и вне сознательности. Говорю это на основании упорного, беспощадного наблюдения, «подсматривания» за собой.

Конфликт этих двух противоположных тенденций должен был бы всецело определить мою судьбу, если бы не явилось осложнение в том, что я, подобно Вам и еще многим, принадлежу к мегацефалам. Для второй тенденции это – большая поддержка, ибо на подмогу ей является теория, провозглашающая равнодушие и бездействие как лучший стиль жизни, уничтожение всех порывов и аспираций как идеал. Эта теория есть конечный итог моих метафизических и религиозных исканий, основанный не на отрицании их результатов (как могло бы показаться), а на признании. Это, если хотите, мой окончательный «религиозно-философский» синтез, дальше которого, я знаю, я не пойду. На упрек в том, что это – теория, идеология, что подчиниться этому – значит жить по схеме, à thèse14121412
  Программно (франц.).


[Закрыть], не жить совсем, – мое сознание, мой мозг ответит: я предлагаю в чистой, интеллектуальной форме то, что вошло уже раньше в плоть и кровь твою, лишь выясняю ту идею, которая проявилась, воплотилась как лень, безволие, инертность конца века. Но не буду сейчас настаивать на правильности такого понимания. Достаточно, что акт моей мысли, сознания, приобретает, завоевывает себе реальность, жизненность, в известном смысле практику реальным, физически-могущественным влиянием на мое поведение. Эта теория дала решительный, резкий перевес отрицательной половине моего существа, и привела к состоянию, в котором я был около года и которое назвал согласием между теорией и практикой. Как видите, если что и можно назвать экспериментом, то не мое поведение за это время, а мою философию. Но и она не эксперимент: теперь, когда другая физическая тенденция берет во мне верх, я вижу, что систему моих идей надо не отбросить, но углубить, понять глубже, вернее. Воздержание, лень, страстное пренебрежение (странное соединение, но Вы поймете) – тоже аспирация, а чтобы окончательно выбраться на божий <так!> свет, надо вымести и ее, последнюю из моих фурий, и очистить поле до одной лишь эмпирической, оппортунистической психологии.

Я страстно хочу жизни – красивого, сладкого, интересного. Я хочу женщин, знания, славы, хочу рабов и шутов, хочу творчества, обжорства, пьянства, музыки. Но если я протягиваю руки к этому, то только при том условии, чтобы «соблюсти себя», т.е. не дать этому сделаться сильнее меня самого. Конечно, все это – моя игра, все это – мой дворцовый театр. Вопрос, смущавший меня и о котором я просил Вашего совета, таков: не есть ли желание, стремление к этой игре уже нечто большее, чем игра, некоторая действенность, которая мне так отвратительна? Вы отказались ответить, и все же ответили, хотя не просто и не очень ясно, сказав: «Конечно, деятельность нужна…» Я сам решаю оптимистически, т.к. вижу в этой жажде нечто чисто, беспримесно физиологическое. Есть два рода попыток обмануть, обсчитать, надуть природу, правду, жизнь (выбирайте любое из названий): оба состоят в том, чтобы придать значение поступкам. 1-ый, грубый, популярный – это «дело», «деловитость», «серьезность», то, что меня отвращает, отталкивает от себя как что-то липкое, вязкое, гадкое. 2-й более тонкий и потому еще более мне ненавистный, – аспирация: объяснять Вам детально, полагаю, не надо. Натуральное поведение, – которое я только и признаю и адоптирую <так!> – есть производство некоторой энергии, которая будет погашена, и если кое-какие контрабандные остатки и накопляются (напр<имер>, привычки, физиологические изменения), то будут покрыты смертью – универсальной индульгенцией или, мягче, оправдательным вердиктом. С этой программой я возвращаюсь к жизни, и с недавнего времени я снова ищу женской любви (кот<орая> мне никогда еще не приедалась, хотя отдельные объекты – всегда), сексуальных эксцессов (которые для меня не связаны с предыдущим), начал писать книгу, которая может сделаться чем-н<и>б<удь> очень крупным, занимаюсь усидчиво (если не усердно) своей наукой, чтобы стать профессором, – положение, которое при случае и при настроении не прочь променять на положение министра или епископа.....

Если в Вас есть действительна дружеское чувство симпатии ко мне, пожелайте мне настоящего успеха: чтобы та, которую я куртизирую, отдалась мне, чтобы 3-я глава «о нравах людей» была мной удачно написана, чтобы мне удалось открыть анонимного автора поэмы XIII-го века. Вот, дорогой Вальтер Федорович, что меня сейчас занимает и волнует. Если будете писать, напишите что-нибудь о себе. Вы мне всегда очень интересны. Напишите о Нуроке, еще о ком-нибудь из знакомых… Получил на днях страшно грустное и страшно смешное письмо от прелестной Людмилы Николаевны из города живых цветов14131413
  Людмила Николаевна – Вилькина; город живых цветов – здесь Ницца, где во время католического Великого поста здания украшаются живыми цветами. В феврале 1906 Вилькина была в Бельгии, потом в Ницце (см.: Письма Д.С. Мережковского к Л.Н. Вилькиной / Публ. В.Н. Быстрова // Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 1991 год. СПб., 1994. С. 240–245).


[Закрыть]. Волошин развращает меня Атлантидой14141414
  Об оккультных интересах (к которым относилось и увлечение Атлантидой) М.А. Волошина см.: Азадовский К.М., Купченко В.П. У истоков русского штейнерианства // Звезда. 1998. № 6. Ср. также в дневнике М.А. Кузмина: «Когда я одевался, пришел Волошин, чтобы ехать вместе, и всю дорогу толковал об оккультизме и Атлантиде, до того, что я чуть не засыпал» (запись от 28 октября 1906 // Кузмин М. Дневник 1905–1907. СПб., 2000. С. 250).


[Закрыть], но я черпаю энергию сопротивления из созерцания седин d’Arbois de Jubainville’я на кафедре14151415
  Мари Анри Л’Арбуа де Жюбенвиль (1827–1910) – знаменитый французский кельтолог.


[Закрыть] и трико Colette Willy14161416
  Имеется в виду писательница Сидони Габриэль Колетт (1873–1954), которая была замужем за романистом и музыкальным критиком Анри Готье-Вилларом (1859–1931), писавшим под псевдонимом Вилли. С 1904 г. его жена печаталась под именем Колетт Вилли. Она была не только писательницей: с 1906 она выступала на сценах парижских мюзик-холлов, нередко в скандальных представлениях. 2 марта н.ст. Смирнов писал Л.Н. Вилькиной: «Willy совсем исписался, зато Colette превосходно танцует фавна» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2011 год. С. 328–329).


[Закрыть] на сцене. Sub his auspiciis14171417
  С его благословения (лат.).


[Закрыть] собираюсь пробыть здесь 2 или 3 года. Мережковские, по-видимому, не приедут14181418
  Следует зачеркнутый вопросительный знак в скобках.


[Закрыть] и христианству не суждено возродиться на Западе?14191419
  Д.С. Мережковский и З.Н. Гиппиус уехали за границу 25 февраля (10 марта) 1906. Об их пребывании там см.: Соболев А.Л. Мережковские в Париже (1906–1908) // Лица: Биографический альманах. М.; СПб., 1992. [Т.] 1. Среди их интересов был французский католический модернизм.


[Закрыть] Здесь разрушают алтарь и вооружаются против немцев14201420
  Речь идет о волнениях при введении в действие закона об отделении церкви от государства (с 1 января 1906), когда составлялись описи церковного имущества, а также об интенсивном вооружении Франции в расчете на реванш после Франко-прусской войны.


[Закрыть]. Мой новый и окончательный адрес: V-e arr. 6, rue Toullier. Буду рад получить ответ и новости о неудачах революции и успехах серого черта в России.

Ваш искренне

А.Смирнов.

3.

2 октября (н. ст.) 1906. Париж

Вторник <2 октября 1906> вечер.

Завтра, т.е. в среду, приду с Платером14211421
  Николай Георгиевич Платер (1871–1957), художник-дилетант, коллекционер. Постоянно жил в Париже.


[Закрыть] за Вами около 7 час.

А.Смирнов.

На обороте мой портрет14221422
  На оборотной стороне открытки – чистое пространство.


[Закрыть].

Открытка, датируется по почтовому штемпелю: 2.10.06. Отправлена по адресу: «M-eur Nouvel. Hôtel Scribe. rue Scribe. En Ville».

4.

Октябрь 1906. Париж

Пятница.

Я простудился и не совсем хорошо себя чувствую. Поэтому в субботу у Maurice’а14231423
  Бар «Морис» был известен своей репутацией места встречи гомосексуалистов (см. следующее примеч.). Ср. в дневнике Кузмина: «…от Renouveau <Нувеля> было письмо: он все еще болен, был в таверне Maurice…» (Кузмин М. Дневник 1905–1907. С. 228).


[Закрыть] не буду. Вероятно, эти дни просижу дома. Тот вечер кончился странно. Платер14241424
  О Н.Г. Платере см. п. 3, примеч. 1. Смирнова с ним, судя по намекам, связывали некие игровые отношения. См., напр., в записи дневника А.Н. Бенуа от 8 августа 1906: «П<латер> рассказывал о своих посещениях bar Maurice’а [бара «Морис»], где собираются педерасты и где он встретил Диму <Д.В. Философова>, который его не узнал и который, сидя за соседним столиком, в разговоре со своим товарищем все время самым циничным образом “раздевал” присутствующих жёномов» (Наше наследие. 2008. № 86. С. 59). И на следующий день: «– Не видно ни П<латера>, ни С<мирнова>. У нас подозрение, уж не соблазнил ли первый второго. Вчера они вместе с глупейшими франц<узскими> жёномами кутили у Тальбо до 12 ч<асов>» (Там же).


[Закрыть] покинул обольщенную им красавицу, потому что она будто перестала ему нравиться. Я тоже ушел от нее, т.к. мои мысли были в другом месте. На улице я встретил Отеро14251425
  Отеро (Августина Отеро Иглесиас; 1868–1965), прозванная La belle Otero (Прекрасная Отеро), – французская певица и танцовщица испанского происхождения, пользовавшаяся феноменальным успехом, в том числе знаменитая покорительница мужчин. Выступала до 1910 г. Существует ее портрет кисти М.А. Врубеля. Однако, судя по всему, здесь (а также в письме к Делонэ от 10 июля 1908 из Дублина) имеется в виду не она, а кто-то из завсегдатаев бара «Морис», получивший такое прозвище (см. п. 6).


[Закрыть] и еле вырвался. Был сейчас на выставке14261426
  Имеется в виду русская художественная выставка при «Осеннем салоне» в Париже, открывшаяся 15 октября. Генеральным комиссаром выставки был С.П. Дягилев. Нувель был приглашен в Париж, судя по всему, в основном для ее подготовки. Согласно дневнику Кузмина, он уехал из Петербурга 5 (18) сентября и вернулся 21 октября (3 ноября). 23 сентября н. ст. А.Н. Бенуа записал в дневнике: «Сережа приехал с Валечкой. Последнее меня огорчило, ибо боюсь удручающих петербургских разговоров. В<алечка> приехал сюда секретарем С<ережи>, но заодно и лечится от триппера» (Наше наследие. 2008. № 86. С. 61). 11 октября (н. ст.) Смирнов писал Вилькиной: «Этот последний <Нувель> мне страшно надоел. Болтает, и никакого толку» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2011 год. С. 343).


[Закрыть] – Вас не встретил.

А.Смирнов.

«Закрытка» с почтовым штемпелем ?.10.1906 (число не читается). В октябре пятницы приходились на 5, 12, 19 и 26 число нового стиля.

5.

Октябрь 1906 (?). Париж

Среда.

Дорогой Вальтер Федорович,

Платер принял с видимым удовольствием Ваше предложение. К несчастью, в четверг он не может, т.к. неотложно занят. Выберите один из следующих вечеров: пятница или суббота (Воскресенье я не могу). Кажется, он польщен и взволнован; очень жалеет, что не может в назначенный Вами день.

Что касается меня, я хотел бы Вас повидать, т.к. мало успел поговорить прошлый раз, и, если это Вас устраивает, приду в четверг один (к 7 ч.), чтобы вместе где-н<и>б<удь> пообедать. Но, м<ожет> б<ыть>, это Вам неудобно? (Ради Бога, не стесняйтесь). Тогда дайте знать, и прибавьте: какой вечер выбираете. Au revoir. А. Смирнов.

Письмо не датировано, но, судя по содержанию, относится к тому же октябрьскому пребыванию Нувеля в Париже.

6

16 ноября (н. ст.) 1906. Париж

16 / XI <19>06

Мой милый и несчастный Вальтер Федорович,

услыхал я недавно от Бакста, что Ваше здоровье плохо14271427
  См. п. 4, примеч. 5.


[Закрыть], и мое сердце наполнилось жалостью к Вам. Вы буквально идете по пути, проделанному мной шесть лет тому назад. В конце ноября я был уже здоров. Известите меня, по крайней мере, когда исцелитесь. Недавно я провел несколько интересных дней, т.к. думал, что у меня сифилис (конечно, не в вульгарном органе!). Оказалось, однако, что нет.

Но перехожу к делу. Не рассчитывайте меня залучить в Ваше общество14281428
  Судя по всему, речь идет об обществе «друзей Гафиза», собиравшемся на Башне у Вяч. Иванова с весны 1906 г. Подробнее см.: Богомолов Н.А. Михаил Кузмин: статьи и материалы. М., 1995. С. 67–98 (где это письмо процитировано). Пересказываемые далее слухи не имеют отношения к действительности.


[Закрыть]. До меня дошло, что там танцуют голые женщины из хорошего общества, недавно вышедшие замуж. Это отвратительно! даже хуже, чем то, что написал Ганимед14291429
  Имеется в виду рассказ: Ауслендер С. Записки Ганимеда // Весы. 1906. № 9, где подтекстом являются «вечера Гафиза». Подробнее см.: Богомолов Н.А. Отголоски века Просвещения в русской культурной жизни эпохи революции 1905 г. // Тезисы докладов научной конференции «Великая французская революция и пути русского освободительного движения» 15-17 декабря 1989 г. Тарту, 1989. С. 80–83; Самарин Алексей. «Записки Ганимеда» С. Ауслендера и петербурские гафизиты. Тарту, 2016 (магистерская работа).


[Закрыть]. А вот еще рассказ M<onsieur> N* о вечерах у В.Иванова: «Очень хорошо там… В других местах сидят на стульях да в креслах. А там приходим и садимся прямо на пол. Ну, кто хочет, рассказывает там что-нибудь… Другие слушают… Пьем что-нибудь… Курим что-нибудь… чудесно!» И Вы, Вы могли!!…14301430
  В приведенной фразе речь идет не о собраниях «гафизитов», а об обычных «Средах» у Вяч. Иванова, где действительно из-за недостатка мебели приходилось сидеть на полу (на подушках). Подробнее см.: Богомолов Н.А. Вячеслав Иванов в 1903–1907 годах: Документальные хроники. М., 2009. С. 115–198. Там же библиография предшествующих мемуаров и исследований.


[Закрыть]

Морис мне надоел, и я перестал там бывать. Целовал Отеро14311431
  См. п. 4, примеч. 4.


[Закрыть], именно его, а не теленка Люсьена, но к большему меня не тянет. Жду, – но чего, где, когда, – не скажу Вам пока. Да, там Платера зовут Prince Noёl14321432
  Noël – Рождество (франц.).


[Закрыть]. Ему Отеро говорит: «Да, мы знаем теперь, кто Вы. Un Monsieur très chique14331433
  Очень шикарный господин (франц.).


[Закрыть] рассказал о Вас все; он Ваш хороший друг, он сказал, что Вы из высших чиновников в Петербурге, très chique, что Вас зовут M-r Noёl», Как Платер ни отрекался, это за ним осталось. Кто из Ваших друзей так для Вас постарался? Не Философов?

Однако довольно. Лично я увлечен научной работой, с удовольствием и успехом пишу одно историко-литературное исследование14341434
  Такое исследование нам неизвестно. Примерно в это время Смирнов писал Л.Н. Вилькиной: «…очень много работаю в науке, часов 8 в день» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2011 год. С. 347).


[Закрыть].

В январе буду в Петербурге14351435
  Действительно, Смирнов приезжал в Петербург в середине января 1907 и пробыл там до марта, после чего опять вернулся в Париж.


[Закрыть]. Что Людмила? Мне давно не пишет, Минского я не вижу14361436
  Л.Н. Вилькина. К началу декабря 1906 г. относится обмен письмами между ними (письмо Вилькиной не сохранилось, письмо Смирнова – Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2011 год. С. 436–347). О встречах с Н.М. Минским он писал ей же 7/20 октября.


[Закрыть].

Будет время и не лень – так напишите, пожалуйста, что-нибудь такое14371437
  Ср. в письме Вилькиной от 8 декабря: «От Нувеля получил письмо, настолько глупое, что не хочу отвечать» (Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского Дома на 2011 год. С. 347). Видимо, на этом общение прервалось.


[Закрыть].

Да поправляйтесь, пожалуйста!

Любящий Вас А.Смирнов.