Текст книги "Катастрофа в Восточной Пруссии. Августовское сражение 2-й русской армии в 1914 г."

6. Решение командующего 2‑й русской армией на отход и командующего 8‑й германской армией на преследование

После получения сведений об отступлении 1‑го корпуса от Уздау 27 августа командующий 2‑й армией решил переехать со штабом в Надрау и расположиться там вместе со штабом 15‑го арм. корпуса. Мотивы этого перемещения начальник штаба ген. Постовский излагает так: «Расположение штаба армии в этом пункте в сфере непосредственных боевых действий войск на первый взгляд может показаться несоответственным. Оставаясь в Нейденбурге, командующий армией был бы связан и со штабом главнокомандующего и со штабами всех корпусов, но какое значение могла иметь в тот решительный для операции день связь с 1‑м и 6‑м корпусами? На помощь этих двух корпусов 28 августа рассчитывать было нельзя. Судьба операции зависела от 13‑го и 15‑го и частей 23‑го корпусов. Поэтому командующий армией решил 28 августа переехать в Надрау, чтобы иметь возможность быстро и точно ориентироваться в обстановке, принять соответствующее решение на следующий день, а затем объединить командование всеми тремя корпусами в руках ген. Мартоса и переехать в Янов, чтобы отсюда управлять действиями 6‑го корпуса».

С мнением ген. Постовского согласиться нельзя. Штаб армии и командующий армией должны были остаться в Нейденбурге, ограничившись посылкой офицеров генштаба в 13‑й и 15‑й корпуса для ориентировки на месте. Наконец, командующему армией можно было выезжать в любой из корпусов. Оставаясь в Нейденбурге, штаб армии, по крайней мере, мог поддерживать связь и так или иначе продолжать управлять подчиненными войсками. Было бы предпочтительнее командующему ехать в 1‑й корпус, поднять в частях боевую активность и вести сохранившиеся полки – Красноярский, Иркутский, Литовский, Выборгский, Нейшлотский, Петровский и конный отряд Любомирова – на Нейденбург, оставив 1‑ю стр. бригаду на направлении Зольдау. Движение перечисленных частей на Нейденбург сковало бы части 1‑го герм. арм. корпуса в этом направлении и тем самым обеспечило бы с фланга и тыла 13‑й и 15‑й корпуса.

Русское армейское командование далеко еще не исчерпало всех мер воздействия на свои фланговые корпуса (1‑й и 6‑й).

Командующий армией, не побудив фланговые корпуса к наступлению, поехал распоряжаться в 15‑й корпус, который прекрасно действовал под руководством своего командира. О своем решении командующий 2‑й армией послал такую телеграмму командующему фронтом:

«1‑й корпус, сильно расстроенный, вчера вечером, по приказанию ген. Артамонова, отступил к Иллово, оставив арьергард у Зольдау. Сейчас переезжаю в штаб 15‑го корпуса в Надрау для руководства наступающими корпусами. Временно буду без связи с вами»[123]123
  ВИА, д. № 4050, лл. 37—59.


[Закрыть].

Эта телеграмма поражает своей краткостью. Отрываясь от штаба фронта, ген. Самсонов должен был настолько подробно объяснить положение армии, чтобы командующему фронтом были понятны причины, побудившие ген. Самсонова бросить управление всей армией в целом и взять на себя руководство только наступающими корпусами. Надо было при этом указать, какую задачу он предполагал выполнить этими корпусами. Армия попала в критическое положение, ген. Самсонов это понимал, а в штаб фронта была послана канцелярская отписка.

В 7 ч. 05 м. 28 августа командующий 2‑й армией поехал в Надрау, и около 10 час. 28 августа он прибыл на командный пункт командира 15‑го корпуса, где произошла беседа между ген. Самсоновым и Мартосом об общем положении на фронте армии, а особенно об опасности, угрожавшей с запада.

Обстановка требовала немедленного отхода 13‑го и 15‑го корпусов, что и предложил ген. Самсонову ген. Мартос. Но ген. Постовский убедил ген. Самсонова подождать прибытия 13‑го корпуса, надеясь на успех. Между тем 15‑й корпус вел бои уже третий день и к вечеру 28 августа израсходовал все резервы и вследствие тяжелых потерь и крайнего утомления людей стал выдыхаться.

…«Ген. Самсонов, – пишет ген. Мартос, – отправил приказание 13‑му корпусу энергично наступать. Через некоторое время, когда уже спускались сумерки, Клюев открыл артиллерийский огонь, на который немедленно отвечали немцы с западной стороны Гогенштейна. Возле обеих артиллерийских позиций, немецкой и русской, как всегда, вспыхнули пожары, и затем 13‑й корпус далее не продвигался.

…Я предложил отход на Хоржеле: ген. Самсонов возразил мне, что этот пункт занят немцами, преследующими 6‑й корпус. По его мнению, 13‑му и 15‑му корпусам и остаткам 2‑й пех. дивизии следует отходить на Нейденбург, который обороняется гвардейским полком и бригадой 6‑й кав. дивизии. Я больше ничего не говорил, так как нужно было на что-то решиться. Стали писать приказ. В это время ген. Самсонов отозвал меня в сторону и указал, чтобы я после распоряжения по корпусу поспешил следовать к Нейденбургу и принял меры к упорной защите этого города, направляя туда первые подходящие части на помощь пехоте и кавалерии, обороняющим город. Едва успели передать мне и отправить Клюеву и Мингину (начальнику 2‑й дивизии) приказ по армии, как немцы открыли огонь со стороны Гогенштейна по тылу расположения 15‑го корпуса и по холму, на котором находились штабы. В Копорском и Нарвском полках немедленно началась паника, и части эти разбежались. Ген. Самсонов со штабом уехал, и я остался писать распоряжения по корпусу»[124]124
  Цитирую по книге Головина, стр. 273 и след. – Н. Е.


[Закрыть].

Командир 13‑го арм. корпуса ген. Клюев так пишет об отходе его корпуса от Гогенштейна:

«Едва корпус ушел из Алленштейна, как противник занял его и бросился вслед за корпусом. Прикрывавший тыл 143‑й Дорогобужский пех. полк, во главе с доблестным командиром полка полк. Кабановым, имел славный бой с немецкой бригадой на опушке леса в десяти верстах в югу от Алленштейна. Целый день сдерживал он атаки немцев, три раза отбрасывал их штыками. Командир полка был убит, и остатки полка присоединились к корпусу лишь к ночи. На месте боя было похоронено 600 немцев, как значится в надгробном памятнике.

В 7 ч. 00 м. вечера командир корпуса отправил начальника штаба корпуса ген. Пестича к командующему армией для доклада. Немного спустя пришло донесение, что 15‑й корпус отошел от своих позиций. 2‑му Софийскому пех. полку к этому времени еще не удалось занять Гогенштейн, и его надо было поддержать. Между тем отход 15‑го корпуса и нахождение в тылу германских войск делало положение 13‑го корпуса критическим. Необходимо было отходить. В это время пришло письменное приказание командующего армией: «13‑му корпусу отойти к Куркену». Пришлось в темноте выводить части из боевого порядка и поворачивать фронт шести полков и одиннадцати батарей на 90° по незнакомой и бездорожной местности. В арьергарде был оставлен 141‑й Каширский полк с двумя батареями, к нему примкнул не успевший выбраться из леса 1‑й Невский пех. полк. Для прикрытия отхода частей было занято озерное дефиле по пути отступления. Все было исполнено спокойно, и полки – Софийский, Можайский. Звенигородский – успели перейти дефиле»[125]125
  Из книги Вацетиса, стр. 189. – Н. Е.


[Закрыть].

Приведенное описание командиров корпусов целиком подтверждается отчетом о действиях 2‑й армии, написанным ген. Постовским, с той лишь разницей, что действиям 13‑го корпуса под Гогенштейном дана иная, при этом неправильная оценка. Что действия 13‑го корпуса под Гогенштейном свелись только к артиллерийской стрельбе, не соответствует действительности. Правда, главные силы корпуса не были развернуты и не были введены в бой, так как корпус маршировал одной колонной, развернулись только головные полки. Ландверная дивизия Гольца, атакованная во фланг Невским и Софийским, 141‑м и 142‑м пех. полками, была опрокинута, но корпус не развил достигнутого им успеха.

По другую сторону боевого фронта в Фрегенау развернулся штаб 8‑й герм. армии.

Утром 28 августа командованию 8‑й герм. армии представлялось, что 1‑й и 20‑й арм. корпуса не добились успеха, что 41‑я пех. дивизия потерпела поражение, а 1‑й рез. корпус медленно подходил к полю сражения.

Ввиду неблагоприятно сложившейся обстановки на правом фланге 20‑го корпуса штаб 8‑й герм. армии по телефону и через офицеров генерального штаба потребовал ускорения наступления 2‑й пех. дивизии на Ронцкен, а всего 1‑го арм. корпуса – на Лана, что нам известно из приказаний, отданных ген. Франсуа.

Работа командующего 8‑й герм. армией и его штаба серьезно облегчалась по-прежнему перехватываемыми русскими радиограммами.

В 8 ч. 15 м. 28 августа штаб получил радиограмму генерала Клюева о том, что он с авангардом корпуса в 12 час. достигнет Грислинена.

Таким образом, штаб 8‑й герм. армии располагал точнейшей ориентировкой о положении 13‑го русского корпуса. Не будет ошибкой сказать, что штаб 8‑й армии в ходе операции о русских войсках был осведомлен не меньше, чем о своих собственных, так как ежедневно располагал русскими радиограммами.

Отправленная ген. Клюевым утром 28 августа радиограмма о движении его с корпусом на Грислинен, Гогенштейн показала Гинденбургу и Людендорфу, что против 20‑го герм. корпуса и приданных ему дивизий действует 15‑й русский корпус с уже потрепанной 2‑й пех. дивизией. Эта радиограмма и обусловила выдвижение 37‑й пех. дивизии на Гогенштейн, чтобы подкрепить ландверную дивизию Гольца и 3‑ю рез. дивизию в их борьбе против подходивших частей 13‑го русского корпуса.

Но вместе с тем радиограмма ген. Клюева вводила немцев в заблуждение. Немцы ожидали его у Грислинена к 12 ч. 00 м. Поэтому 37‑я пех. дивизия к тому времени ими была влита в линию боевого фронта у Гогенштейна. Клюев же после полудня развернул один авангард, а прочие части корпуса были развернуты только к вечеру. Поэтому 37‑я пех. дивизия, в общем, без достаточной пользы пребывала в районе Гогенштейна. Правда, на ее долю выпало подкрепление ландверной дивизии Гольца, отступавшей под ударом 1‑й бригады 1‑й русской пех. дивизии с участка восточнее Гогенштейна. К недостаткам работы германского армейского командования нужно отнести и то, что оно не ориентировало ген. Гольца о движении русского корпуса на Гогенштейн, вследствие чего он подставил свой левый фланг и тыл под удары русских. Впрочем, здесь возможно и другое. По свидетельству Шефера, подполк. Гофман советовал ландверной дивизии действовать осторожно и медленно, очевидно, имея в виду подход 13‑го корпуса, но Гольц или не понял Гофмана, или Гофман дал свой совет в порядке общего пожелания. Во всяком случае, зная, что Клюев с авангардом корпуса к 12 ч. 00 м. подойдет к Грислинену, штаб армии должен был иначе распорядиться ландверной, 37‑й и 3‑й рез. дивизиями.

Заминка в наступлении группы Моргена между Гогенштейном и Мюленским озером после 10 ч., надо полагать, явилась также следствием радиограммы ген. Клюева. Немцы побоялись, что выдвинувшаяся вперед группа Моргена будет взята в клещи 13‑м и 15‑м корпусами. Но штаб 8‑й армии радиограмму Клюева хорошо использовал в другом случае. В 9 ч. 45 м. штаб армии отправил самолетом распоряжение через Грислинен в направлении на Гогенштейн: «1‑му рез. корпусу, не щадя сил, кратчайшим путем перейти в наступление на линию Штабиготтен, Грислинен. Необходимо спешить». Иначе говоря, штаб армии направил 1‑й рез. корпус следом за корпусом ген. Клюева.

В общем, план армейского командования свелся к тому, что против 13‑го русского корпуса с запада должны были драться 37‑я дивизия и ландверная дивизия Гольца, а с востока – 1‑й рез. корпус; против 15‑го русского корпуса – 20‑й герм. корпус (41‑я, 3‑я рез. дивизии и дивизия Унгера) и 1‑й корпус Франсуа с запада и юго-запада; 17‑й же герм. корпус вследствие неправильных действий ген. Макензена опаздывал принять участие в операции.

Распоряжения о переходе в наступление всех сил центра 8‑й герм. армии утром 28 августа и до полудня этого дня всецело исходили из того факта, что перед 5½ дивизиями немцев были только три дивизии русских (15‑й корпус с бригадой 1‑й и бригадой 2‑й дивизий).

Первая половина дня 28 августа после радиограммы Клюева, а также после отхода русских от Зольдау протекала для германского командования благоприятно, хотя поражение 41‑й пех. дивизии и внушало известное беспокойство.

Во второй половине дня 28 августа были получены сведения, что «…сильная конница русской Неманской армии проникла уже до Гейльсберга и Прейсиш-Эйлау, распространяя панику среди населения».

По донесению коменданта Кёнигсбергской крепости германскому армейскому командованию казалось, что вся 1‑я русская армия спешно подвигается на запад. Это донесение побудило штаб 8‑й герм. армии обратиться в ставку за помощью, что заставило Мольтке принять решение о переброске двух корпусов с западного фронта на восток.

Очевидно, у германского главного командования были основания принять столь ответственное решение, тем более в такой период, когда на западноевропейском театре еще не определился исход борьбы и требовалось немало усилий, чтобы нанести поражение французам.

Наступление русских в Восточной Пруссии и переменный успех в ходе Танненбергской операции заставили германское главное командование снять гвардейский резервный и 11‑й арм. корпуса и 8‑ю кав. дивизию с западного театра войны и перебросить их на восток.

Переброска этих сил, несомненно, сказалась в известной степени на последующем ходе борьбы на западноевропейском театре, в особенности на Марне. Штаб 8‑й армии со своей стороны в этот день распорядился перебросить гарнизонные войска из Мариенбурга и Данцига на р. Пассарга против русской конницы. Завершение сражения против 2‑й русской армии затягивалось.

В 17 ч. 30 м. командующий 8‑й армией отдал следующий приказ:

«Как можно выяснить из полученных до сих пор донесений, русской 1-й арм. корпус находится в полном бегстве через Млаву в Варшаву, 23‑й, 15‑й и 13‑й арм. корпуса рассеяны по лесам к юго-востоку от Гогенштейна и Алленштейна, русский 6‑й арм. корпус, одна дивизия которого целиком уничтожена, находится в полном бегстве через Ортельсбург.

1‑й арм. корпус преследует через Мушакен, Кальтенборн в направлении на Вилленберг и Мышинец. Обозы и парки эшелонируются по дороге Неймарк, Уздау.

20‑й арм. корпус с 3‑й рез. дивизией преследует через Едвабно на Ортельсбург.

Находящиеся в составе 20‑го корпуса ландверные батальоны дивизии Гольца должны собраться в Гогенштейне, где эта дивизия получает стоянку. Интендантское и артиллерийское снабжение этой дивизии возлагается на 20‑й арм. корпус. Находящиеся при 20‑м арм. корпусе части гарнизонов крепостей и части 70‑й ландв. бригады собираются в районе Ваплиц – Гогенштейн…

…1‑й рез. корпус остается сегодня там, где он находится сейчас, завтра же утром должен быть вытянут на дороге Дитрихсвальде, Алленштейн… 1‑й рез. корпус охраняет себя со стороны Вартенбурга.

17‑й арм. корпус сосредоточивается на западном берегу р. Алле между Ионхендорфом и Гутштадтом. Охранение со стороны Зеебурга…

1‑я кав. дивизия остается в районе Бишофсбург – Зеебург и выдвигает одну бригаду через Лётцен для разведки района восточнее озер и выяснения нахождения 2‑го русского корпуса, который должен находиться в отступлении на Граево.

Штаб армии остается в Остероде»[126]126
  Головин, стр. 291 и 292. Этот приказ в книге Эльце приведен лишь выдержками. Наиболее неудачные места опущены (Эльце. Танненберг, документ № 248, стр. 321). – Н. Е.


[Закрыть].

Этот документ лишний раз показывает, что германское армейское командование не ставило себе целью окружить русских после полудня 28 августа, во всяком случае, речь шла о преследовании русских 1‑м и 20‑м корпусами и о перегруппировке 1‑го рез. и 17‑го арм. корпусов. К счастью для немцев, связь с двумя последними корпусами была прервана и приказ этот им не был передан.

Если бы связь исправно работала и 1‑й рез. и 17‑й арм. корпуса остановились, как того требовал приказ Гинденбурга, то никакого окружения русских не получилось бы; 13‑й и 15‑й русские корпуса, соединившись южнее Гогенштейна, могли разбить оставленные против них 37‑ю и 41‑ю дивизии и дивизию Унгера и отойти на юг. Во всяком случае, по пути отхода они могли нанести удар 1‑му арм. корпусу, отдельными группами маршировавшему на Нейденбург. Но отсутствие связи на этот раз помогло немцам. Их войска, продолжая выполнять прежние распоряжения, восполнили промах своего армейского командования, допущенный им в приказе от 17 ч. 30 м. 28 августа.

Что касается обстановки в районе расположения штаба армии, то она во многом была похожа на обстановку, в которой работал штаб ген. Самсонова. По свидетельству Шефера, у немцев нередко возникала паника как на линии боевого фронта, так и в тылах.

Была паника в 41‑й пех. дивизии, части которой бежали сперва из-под Ваплица, а затем по ложным слухам атаковали штаб 20‑го корпуса, якобы занятый русской конницей.

Гинденбург со своим штабом около 18 ч. 00 м. не мог проехать в 20‑й корпус вследствие того, что навстречу его автомобильной колонне бежали санитарные роты и скакали артиллерийские транспорты с криками: «Русские тут». Вспыхнула всеобщая паника. Людендорф пишет, что она производила неприятное впечатление и передавалась далеко назад. Гинденбургу пришлось вернуться.

В 21 ч. 30 м. Людендорф доложил верховному командованию:

«Окружение 2‑й русской армии, по нашему мнению, удалось».

«Непосредственно после донесения, – пишет Шефер, – майор Дрексель вернулся на 1‑го рез. корпуса с известиями, вызвавшими большое разочарование: русский 13‑й корпус под Грислиненом отнюдь еще не был уничтожен, дорога на восток через Шлага-М. (Мюлем) (между озерами р. Плауцигер и Став) для него открыта. 1‑й рез. корпус выступил поздно и был еще далеко; 17‑й арм. корпус опять оттянул свои отряды, выделенные им накануне, на юг. Некоторые его части еще стоят под Вартенбургом, другие ушли на Алленштейн… Кольцо, которым думали окружать русских, было широко открыто на восток. К тому же было сообщено, что 41‑я пех. дивизия больше непригодна для преследования… Это опрокинуло все существовавшие до сих пор надежды и планы. Обоим корпусам северного крыла надо было сейчас же дать другие директивы: одна дивизия 1‑го рез. корпуса должна была немедленно продолжать преследование через Грислинен на Гогенштейн; другая – идти через Вутринен на Едвабно; кавалерия – отправиться вперед на Ортельсбург, чтобы произвести оцепление восточнее озер. 17‑му арм. корпусу предписывалось 29 августа с 6 ч. 00 м. утра стоять на местах своего расквартирования готовым к выступлению в поход, чтобы быть использованным по мере надобности… 1‑й кав. дивизия получила теперь приказ в 3 ч. 00 м. выслать одну бригаду в наступление на Ортельсбург»[127]127
  Шефер. Танненберг, стр. 178—180.


[Закрыть].

В полночь с 28 на 29 августа Людендорф доносит верховному командованию:

«Сражение выиграли, преследование завтра продолжаю. Окружение двух русских корпусов, пожалуй, не удастся. Число пленных составляет несколько тысяч, но могло быть значительно больше»[128]128
  Там же, стр. 180.


[Закрыть].

Итак, вечером 28 августа у немецкого командования не было уверенности в том, что им удастся захватить в клещи 13‑й и 15‑й русские корпуса.

У русских же была, казалось, уверенность в благоприятном отходе охваченных центральных корпусов.

Глава IX
Борьба на путях отхода и продолжение сражения в центре армий 29 августа

1. Организация отхода русских корпусов

Вечером 28 августа центральные корпуса 2‑й русской армии получили приказ об отступлении: 13‑й арм. корпус – на Куркен, 15‑й арм. корпус с частями 23‑го арм. корпуса – на Нейденбург. Местность, по которой пришлось отходить русским войскам 13‑го и 15‑го корпусов, была покрыта озерами и лесами, которые не позволяли двигаться широким фронтом, а, наоборот, заставляли войска скучиваться на немногих дорогах и преодолевать ряд теснин.

В ближайшем тылу 13‑го арм. корпуса лежали два больших озера – Гр. Плауцигер и Маранзен, – вытянутые на 13 км с севера на юг и соединенные двумя цепями малых озер. В 3—4 км восточнее находился второй ряд озер, состоящий из озера Ланскер (10 км) и длинной цепи малых озер, связанных болотистой р. Алле. Еще в 4—5 км к востоку лежало сильно разветвленное озеро Омулеф. Это озеро было окружено большими лесами, тянувшимися к югу и юго-востоку почти до шоссе Нейденбург, Валленберг (д. Мушакен). Хорошие дороги через эти леса шли с юго-запада на северо-восток, а в направлении движения русских войск, т.е. с северо-запада на юго-восток, имелись только извилистые лесные дороги.

Отход был организован так: 2‑я пех. дивизия должна была остаться на занимаемой к тому времени позиции западнее и северо-западнее Франкенау. Под ее прикрытием должны были двинуться к Янову все обозы, а за ними войска 15‑го корпуса. Для прикрытия отхода 15‑го корпуса с занимаемых позиций были оставлены Черниговский и Полтавский пех. полки: первый – северо-восточнее Ваплица, в лесу, а второй – в д. Ваплиц. По достижении района д. Орлау части 15‑го корпуса должны были выдвинуться на фронт между деревнями Лана и Грюнфлис, т.е. фронтом на юго-запад. 2‑я пех. дивизия должна была занять позицию правее 15‑го корпуса. 13‑му корпусу приказано было отправить обозы на Куркен (озерное дефиле) и Хоржоле, двигаться вслед за ними по дорогам между озерами Гросс-Плауцигер и Ланскер, а затем к Грюнфлису для занятия позиции на фронте между Грюнфлис и д. Бартошкен фронтом на запад, удлиняя южный фланг 15‑го арм. корпуса.

Таким образом, штаб 2‑й русской армии предполагал повернуть фронтом на юго-запад сперва 15‑й арм. корпус, а за ним и 13‑й. При этом 15‑й корпус, конечно, мог произвести предписанный маневр, но 13‑й корпус был удален на 40 км от назначенного ему рубежа и мог подойти сюда не ранее чем через сутки.

Следует заметить, что еще до принятия решения на отход командующий армией послал одного офицера генерального штаба в 1‑й арм. корпус с приказанием корпусу во что бы то ни стало перейти в наступление в направлении на Нейденбург.

Сделав все перечисленные распоряжения, ген. Самсонов в 20 ч. 00 м. 28 августа выехал из Надрау на Янов.