Текст книги "Окаянные девяностые"

– Риск, безусловно, присутствует, – признал Саттер и отметил: – согласитесь, Моисей, будет разумно, если с представленными материалами сначала поработают наши специалисты, а потом можно поговорить и о цене.

Финкель поскучнел. Сотни тысяч долларов, которые он уже считал лежащими в своем кармане, превращались в дым. В душе он уже проклял себя за то, что на старости лет так глупо вляпался в шпионскую авантюру и скис на глазах. Опытный разведчик и психолог Саттер уловил начавшуюся в нем борьбу мотивов, и поманил пряником.

– Моисей, организация, которую я представляю, имеет все возможности, чтобы обеспечить вашей семье достойную жизнь на новой родине. В этом вы можете не сомневаться.

– Надеюсь, – промямлил Финкель.

– В ближайшее время будет решен вопрос с выездом вашей супруги на постоянное жительство в США, – подогревал его Саттер.

Финкель снова оживился, в глазах растаял лед недоверия, и он заговорил. Но когда речь зашла о тактико-технических характеристиках ряда гидроакустических систем и конструкции специальных глубоководных аппаратов, имеющих гриф совершенно секретно, его заклинило. Страх вязал язык Финкелю, и Саттеру ничего другого не оставалось, как сыграть на проверенной шпионской струне – алчности. Он поманил его испытанным пряником – деньгами, и между ними завязался банальный торг.

В ЦРУ не привыкли сорить деньгами и, прежде чем платить будущему агенту, Саттер тщательно взвешивал на шпионских весах цену предательства. Российский кандидат наук, пытавшийся представить себя без пяти минут научным светилом, старался, как мог, поднять свои ставки. Его упорство и упрямство вынудило Саттера сменить пряник на кнут. Он напомнил Финкелю о недавних проблемах у сына и возможных сложностях, связанных с организацией выезда жены на постоянное жительство в США. Будущий агент вынужден был резко убавить свои денежные аппетиты. В конце концов, они сошлись на том, что первое перечисление в сумме 15000 долларов поступит на заграничный счет жены Финкеля в ближайшее время, все последующие оплаты будут производиться, исходя из ценности информации.

Решив щекотливый денежный вопрос, Саттер затем подвел под Финкеля «надежный шпионский крючок», с которого было не сорваться. Он предложил ему сфотографироваться «на память». В тот момент кандидат наук с окладом в триста долларов вряд ли до конца осознавал все коварство предложения. Обещанные 15000 долларов, составлявшие более чем четырехлетнюю его зарплату и будущие денежные бонусы, пересилили страх, и он согласился на сотрудничество с американской разведкой.

15 марта 1994 года ЦРУ пополнило свою агентурную картотеку еще одной фотографией и получило на Финкеля убойный компромат – собственноручно написанный шпионский отчет. Предложение Саттера «отметить начало взаимовыгодного сотрудничества» Финкель встретил с кислой миной, мечты о сотнях тысяч долларов так и остались мечтами. Обед в ресторане, во время которого американский разведчик дал разгуляться своему желудку за казенный счет, не поднял настроения шпиону. Он покидал отель «Кайзерхоф» с полным желудком, но с пустыми карманами. «Шпионский аванс» Саттер пообещал выдать при следующей встрече.

Она состоялась 18 марта в номере 401 отеля «Antwerpen Tower Hotel». На нее Саттер прибыл, «вооружившись» подробным опросником, содержавшим свыше ста тематических позиций, относящихся к деятельности НИИ, где работал Финкель. Вопросы носили самый разнообразный характер: от имен, фамилий, адресов и телефонов руководителей, ведущих ученых института и до содержания тем научных разработок.

Явка продолжалась несколько часов. Время улыбок закончилось, Финкель чувствовал себя как студент перед безжалостным экзаменатором. Саттер не давал ему перевести дыхания и засыпал вопросами, подготовленными спецами из Лэнгли и Пентагона. К концу встречи Финкель напоминал выжатый лимон, но это был еще не конец. Явка завершилась классическим закреплением вербовки агента. Саттер, чтобы потрафить честолюбию агента, не поскупился и присвоил ему звучный оперативный псевдоним «Хэл Рубинштейн». А дальше для Финкеля начался шпионский ликбез. Американский разведчик подробно проинструктировал его по мерам конспирации при сборе информации, рассказал о способах обнаружения слежки, дал позывной и номер телефона круглосуточного диспетчерского пункта разведки на территории США на случай экстренной связи с разведцентром ЦРУ. В заключение Саттер отработал Финкелю – «Хэлу Рубинштейну» задание по сбору секретной информации и назначил очередную явку в Антверпене на конец августа 1994 года. Под занавес встречи Саттер все-таки «порадовал» агента «щедрым» вознаграждением – вручил под расписку 1000 долларов. Скупость ЦРУ задела Финкеля за живое, но он промолчал и решил отыграться позже.

21 марта агент «Хэл Рубинштейн», не столько чтобы проверить канал экстренной связи с американской разведкой, сколько ради того, чтобы пополнить изрядно похудевший кошелек, вызвал на явку связника. Не прошло и трех дней, как на обусловленное место встречи прибыл сотрудник ЦРУ «Бест». Беседа с ним заняла менее часа, в ходе нее Финкель сообщил информацию, которую держал про запас и, выудив из него семьсот долларов, дал понять, что советский кандидат наук не «лыком шит» и свое всегда отыграет.

Оставшиеся дни до отъезда на преданную им родину Финкель провел в походах по супермаркетам. 26 марта с полными чемоданами и опустошенной душой он возвратился в Россию и приступил к выполнению задания. В тайне от коллег он снимал копии с секретных и совершенно секретных документов, выведывал сведения о результатах последних испытаний различных боевых систем подводных лодок. Шло время, а вместе с ним в тайнике пухла папка с материалами для американской разведки. Финкель торопил день и час встречи с Саттером в надежде получить свои «тридцать сребренников».

Американский разведчик после завершения вербовки перспективного агента «Хэла Рубинштейна» в Бельгии не задержался и в тот же день вылетел для доклада в США. В Лэнгли его встретили как триумфатора. Он был представлен заместителю директора ЦРУ и удостоился самых лестных оценок за проделанную работу. Материалы, полученные от «Хэла Рубинштейна», по предварительной оценке «яйцеголовых», имели огромную ценность. Впереди Саттера ждала награда, а пока он довольствовался внеочередным краткосрочным отпуском. После изматывающей работы, связанной с вербовкой Финкеля и поиском ключей к «Бездне-Аду», отдых оказался кстати. К этому времени из Москвы в Вашингтон прилетела жена – Анна с сыновьями, и они отправились во Флориду к ее родителям.

2 апреля семья Саттеров вылетела в Майами. Спустя час, самолет приземлился в аэропорту Стюарт. Здесь уже во всю буйствовала весна. В воздухе смешались запахи моря и ранних цветов. Яркое, южное солнце щедро согревало землю своим теплом. Глаз радовала яркая зелень. После слякотной, промозглой московской весны Саттер дышал в полную грудь и не мог надышаться воздухом родины и своей юности.

В аэропорту их ждал отец Анны – Смит Томсон. Дом Томсонов располагался в одном из самых живописных пригородов Майами – Майами-Бич, на берегу моря. По дороге к нему Джон, жена и дети с живым интересом смотрели по сторонам и искали новые приметы в облике города. Последний раз они были здесь четыре года назад, за это время Майами изменился, и изменился к лучшему.

Смит – в прошлом гонщик, не растерял былых навыков, ловко лавируя в автомобильном потоке, выбрался на просторную Экспрессуэй и прибавил скорость. Справа и слева мелькали в яркой, свежей зелени кварталы Браунсвилла. Через несколько минут дорога нырнула в тень Мартелл-парка. За ним, в лучах жаркого солнца, переливалась серебром и манила к себе безбрежная морская даль. По ней, напоминая пестрый цветник, бороздили бухту яхты и быстроходные скутеры.

По приезду в дом Томсонов Саттер отказался от обеда и вместе с сыновьями ринулся к морю. Подняв фонтаны брызг, они окунулись в набегавшую волну, она подхватила их и закружила в водоворотах. Юркие, как рыбешки, Генри и Александер ловко ускользали от рук отца. Джон безоглядно отдался игре в догонялки и напрочь забыл об агентах, резидентах и русской контрразведке. Устав, они выбрались на берег и, зарывшись в теплый песок, предались блаженству. Вечером их ждал вкуснейший ужин, приготовленный хозяйкой дома – Салли и забавные истории самого хозяина – Смита. Он знал их бесчисленное множество. В ту ночь впервые за последнее время Джон спал без сновидений. Утро следующего дня для него и сыновей началось с рыбалки, а вечер закончился за большим семейным столом. Так незаметно пролетели похожие друг на друга дни-близнецы.

12 апреля закончился отпуск, и семья Саттеров вылетела в Россию. Москва встретила их теплой, солнечной погодой, а Джона хорошими новостями. Их привез с собой руководитель разведгруппы, действующей при генконсульстве США в Екатеринбурге, Пит Дункан. Все то время, что Саттер занимался вербовкой Финкеля и проводил в отпуске, Пит не сидел сложа руки, ему удалось, и существенно, продвинуться в разгадке тайны русской «Бездны-Ада». Агент «Артист», внедренный в окружение гендиректора «Урал-Грейта» Раздольнова, сумел нащупать след «Колокола», 14 лет назад ушедшего на дно. Агент был жив и имел отношение к Верхнесалдинскому металлургическому производственному объединению.

После такой новости Саттер уже не мог усидеть в квартире и, оставив Анну с детьми распаковывать вещи, поспешил в посольство. Он шел по крылу резидентуры, ноги бежали впереди него, ловил на своем загорелом, посвежевшем после отпуска лице завистливые взгляды, не обращал на них внимания и сгорал от нетерпения поскорее увидеть и услышать Дункана. Искать Пита не пришлось, он занимал свободный стол в соседнем кабинете.

– О, Джон, прими мои соболезнования, – с похоронным выражением лица встретил его Дункан.

– А-а что случилось? – растерялся Саттер, и сердце екнуло.

– Как что? Скончался твой отпуск.

– Ах ты, черт! – Саттер хлопнул его по спине и рассмеялся.

– Ха-ха, – вторил ему Дункан.

Не успел стихнуть смех, как зазвонил телефон. Это был резидент Моррис, он потребовал немедленно прибыть к нему. Дункан и Саттер поднялись в его кабинет. Следов радости на лице резидента они не заметили. Вяло пожав руку Саттера, он скорее из вежливости поинтересовался:

– Как отдохнул, Джон?

– Замечательно, сэр! Готов к выполнению новой миссии.

– О’кей. Присаживайтесь, господа, у нас мало времени, я жду от вас предложений, – сразу же перешел на деловой тон Моррис, достал из папки документ, подал Саттеру и предложил: – Ознакомься, Джон!

Тот бросил взгляд на шапку: гриф высшей степени секретности говорил сам за себя, и обратился к тексту. В нем, ссылаясь на разведданные РУМО (военной разведки США), аналитики ЦРУ делали вывод о том, что русские находятся на пороге создания супероружия – ракеты, способной летать на гиперскоростях, а значит, практически неуязвимой для национальных средств ПРО США. Этот научный и военный прорыв обеспечил качественно новый ракетный двигатель. По сведениям РУМО русские уже приступили к его испытаниям на одном из сверхсекретных полигонов, расположенных на Урале.

«Это объект «Бездна-Ад», – заключил Саттер, оторвал взгляд от документа и перевел на резидента.

– Да, Джон, информация имеет самое прямое отношение к миссии «Бездна-Ад», – подтвердил его догадку Моррис и не удержался от упрека. – Эти твердокаменные головы снова опередили нас!

В последнее время конкурентная борьба двух американских спецслужб – ЦРУ и РУМО за обладание военными секретами русских приобрела еще большую остроту. Это было связано не только с их давним соперничеством, но и с позицией Белого дома. Президент не без умысла поощрял конкуренцию между ними, рассчитывая на более весомый результат. Затеянные наверху политические игры больно били по тем, кто находился внизу в резидентурах. Моррис и его подчиненные ощущали это на собственных шкурах. Но неисправимый оптимист Дункан не терял уверенности и заявил:

– Сэр, еще не вечер, мы раньше вояк доберемся до секретов «Бездны-Ада»!

– Пит, не летайте в облаках, в отличие от РУМО, нам пока нечего докладывать в Лэнгли, – приземлил его Моррис.

– Ну почему же, сэр? Мы по крайней мере знаем, что «Бездна-Ад» входит в состав Верхнесалдинского металлургического производственного объединения, сокращенно ВСМПО.

– И это правда?! – воскликнул Саттер и в его глазах вспыхнул азартный огонек.

– Абсолютная! – подтвердил Дункан.

– Чьи данные!

– «Артиста».

– А что конкретно он сообщил?

– То, что мы ищем, русские спрятали под вывеской управление РД.

– Пит, не спеши с выводами, – предостерег Моррис.

– Я это докажу, когда заговорит «Колокол»!

– «Колокол»?! Он что, жив?! – изумился Саттер и посмотрел на Дункана, как на рождественского Санта Клауса.

Тот расплылся в улыбке и подтвердил:

– «Колокол» не только жив, но и имеет отношение к «Бездне-Аду».

– Вот это да! – только и мог сказать Саттер.

– Пит, опять ты спешишь с выводами. Информацию надо перепроверить, и как можно скорее, если не хотим, чтобы РУМО вытерло о нас ноги, – напомнил Моррис.

– Не вытрут, сэр! Мое чутье меня еще не подводило. На этот раз взят верный след! – заверил Дункан.

– Пит, мы не гончие и должны опираться не на чутье, а на факты.

– Сэр, они будут! Надо начинать операцию!

– Вот когда мне на стол лягут донесения «Колокола», и я буду точно знать, что скрывается за вывеской РД, тогда и начнем, – был непреклонен Моррис и потребовал: – Пит, даю тебе месяц! Этого достаточно, чтобы внести полную ясность.

– О’кей, сэр, – принял к исполнению Дункан.

– А ты, Джон, – Моррис обратился к Саттеру, – сосредоточься на Раздольнове. Подошло время для выхода с ним на прямой контакт. У него возникли серьезные проблемы с деловыми партнерами в Италии и Англии. Недели тебе хватит, чтобы войти в обстановку, а затем в Рим. Там в деталях выяснишь, в чем они состоят.

– Извините, сэр, у Раздольнова есть проблемы не только с деловыми партнерами, но и с местной мафией. Их можно использовать как дополнительный рычаг воздействия на него, – предложил Дункан.

– Согласен, действуйте, господа! – распорядился Моррис.

Остаток этого и весь следующий день Саттер и Дункан провели за изучением собранных на Раздольнова материалов. После доклада предложений резиденту Пит возвратился в Екатеринбург и приступил к выполнению своей части операции. Джон тоже не задержался в Москве и в конце недели вылетел в Италию, чтобы собрать дополнительные сведения для вербовки Раздольнова, а потом выйти с ним на прямой контакт.

Резиденты ЦРУ в Москве.

«…(Указаны дипломатические прикрытия и год работы в Советском Союзе и Российской Федерации).

Роберт Дюмейн – атташе посольства, 1971-1973 гг. По окончании командировки в СССР работал в Вене и Хельсинки.

Дэвид Келли – атташе посольства, 1973-1975 гг.

Роберт Фултон – первый секретарь посольства, 1975-1977 гг.

Гарднер «Гэс» Хаттавэй – первый секретарь посольства, 1977-1980 гг. По возвращении из СССР резидентура ЦРУ в Бонне, руководитель контрразведывательного подразделения Оперативного директората ЦРУ.

Бэртон Гэрбер – первый секретарь посольства, 1980-1982 гг. По возвращении из СССР – начальник советского отдела Оперативного директората ЦРУ.

Карл Гебхардт – первый секретарь посольства, 1982-1984 гг.

Мюрат Натирбофф – первый секретарь посольства, 1984-1986 гг.

Джэк Даунинг – первый секретарь посольства, 1986-1989 гг. В Москве был второй раз. С 1997 по 1999 г. – начальник Оперативного директората ЦРУ в Лэнгли.

Майкл Кент Клайн – советник по региональным вопросам посольства, 1989-1991 гг. После командировки в Советский Союз был резидентом ЦРУ в Токио.

Дэвид Ролф – советник по региональным вопросам посольства, 1991-1993 гг. В Москве второй раз, в 1979-1982 гг. был гражданским помощником атташе по вопросам обороны.

Джеймс Моррис – советник по региональным вопросам, 1993-1994 гг. Был выдворен из России в порядке ответных мер.

Ролф Моуэтт Ларрсен в 1994 г. исполнял обязанности резидента. В 1988-1991 гг. работал в политическом отделе посольства США в Москве.

Майкл Сулик – советник по региональным вопросам посольства, 1994-1996 гг. В Москве второй раз, в 1988-1991 гг. был заместителем резидента ЦРУ под прикрытием первого секретаря политического отдела посольства».

«Призраки с улицы Чайковского». Рэм Красильников.

Глава 10

Вернувшись из поездки в Верхнюю Салду, закончившейся полным фиаско, Новоселов и Аффнер больше не напоминали о себе Раздольнову. Он тоже держал паузу. Честолюбие и обида на них за пассивность, которую они проявили в беседах с Тишковским и Крошко, не позволяли ему первому просить о встрече. Тем временем кризисная ситуация, сложившаяся с получением титана на ВСМПО, становилась все более угрожающей. Его поставки для «Глобал Шипинг» из других источников – Двуреченского комбината, не могли компенсировать потери. Корризи и Броуди бомбардировали «Урал-Грейт» факсами, телефонными звонками и требовали разъяснить ситуацию. Раздольнову приходилось вертеться, как ужу на раскаленной сковородке, чтобы как-то их успокоить. Но так продолжаться долго не могло, и он, переборов гордыню, поехал на встречу с Аффнером.

В приемной, чего раньше никогда не случалось, Раздольнову пришлось прождать не меньше десяти минут. Он бросал нетерпеливые взгляды то на дверь кабинета, то на секретаря, та не знала, куда себя девать. Совещание наконец закончилось, в приемную, оживленно переговариваясь, повалили чиновники, за ними на пороге возник Аффнер. Дежурная улыбка на его лице не могла ввести Раздольнова в заблуждение. В правительственном кабинете не горели желанием принимать его, об этом говорили отсидка в приемной и выражение глаз Аффнера, в них застыл холодок. Театрально вскинув руки, он воскликнул:

– О, Николай Павлович, здравствуй! Извини, что заставил ждать, срочно решали важный вопрос.

– Приветствую, Эдуард Оттович. Я, вроде как, по пустякам не прихожу, – с трудом сдерживая раздражение, ответил Раздольнов.

– Еще раз извини, давай, проходи, – засуетился Аффнер и, проводив его в кабинет, плотно закрыл дверь.

Раздольнов не стал спрашивать разрешения, сел в кресло и немигающим взглядом уставился на Аффнера. Тот замялся и, пряча глаза, предложил:

– Чай? Кофе?

– Не до того, Эдик! – отрезал Раздольнов. – У меня к тебе серьезный разговор, мы работаем, или как?

– Конечно, конечно, работаем.

– Ну если так, то почему я неделю не могу до тебя достучаться? Почему как последний клерк должен протирать штаны в твоей приемной? Почему, Эдик?

– Извини, Коля, столько навалилось, что не успеваю разгребать. А вчера первый дал новую вводную. Наверное слышал, послезавтра к нам прилетает большая делегация из Германии, и на меня все свалили. Надо успеть… – искал оправдания Аффнер.

– Оставь своих фрицев в покое! – перебил Раздольнов. – Для нас с тобой сейчас Сталинград в Салде! Ты думаешь что-то делать?

– Да, конечно! Вот проводим делегацию, и я тебе обещаю, сразу же займусь Салдой.

– Эдик, завтра будет поздно! «Синяки» Харламовы и отморозки Бессараба уже сегодня подбивают клинья к новому генеральному. Надо срочно выходить на него!

– Коля, не могу же я разорваться! Это ты свободная птица, куда захотел, туда и полетел, что захотел, то и сделал. Я же подневольный человек!

– Подневольный? – голос Раздольнова наливался гневом. – Помнится раньше, когда бабки брал, то другие песни пел. Что, уже списал меня?

– Ну что ты такое говоришь, Коля?

– Не крути, Эдик! Вижу по твоим бесстыжим глазам, вы с Новоселовым уже списали меня! Поторопились! Смотри, как бы потом локти не пришлось кусать!

Аффнер изменился в лице и срывающимся голосом произнес:

– Т-ы, ты пришел мне угрожать?

– Нет, полюбоваться на твои бесстыжие глазки.

– Николай Павлович, это что за тон?

– Самый подходящий! Кинул меня и хочешь, чтобы я перед тобой соловьем разливался? Не выйдет!

– Э-это хамство! Нам не о чем больше говорить, прошу покинуть мой кабинет!

– Ах вот как ты запел?! Что, лег под другую крышу? Смотри, как бы не придавило!

– Оставь этот бандитский жаргон для сов и рэмбо! Я – министр, а ты кто? – взвизгнул Аффнер.

– Крыса ты, Эдик, вот ты кто! Как бабки хапать, так первый, а как жопу припекло, так сразу в кусты. Не спрячешься, и там достанут!

– Чт-о?! Не забывай где находишься! Это тебе не бандитская малина! Это правительство…

– Заткнись! – вскипел Раздольнов, схватил Аффнера за галстук, выдернул из кресла и бросил в лицо. – Тварь продажная! Таких как ты надо давить как клопов!

– Н-е н-адо. Н-е б-ей, – сипел Аффнер.

– Руки о тебя марать противно! Говнюк! – сплюнув на стол, Раздольнов швырнул Аффнера в кресло и выскочил из кабинета.

Секретарша в ужасе отпрянула от двери и, пискнув мышкой, шмыгнула за стол. Раздольнов вихрем пронесся по приемной, коридору, лестнице, мимо козырнувшего на выходе милиционера и влетел в машину. В нем все клокотало от ненависти к Аффнеру и Новоселову. В трудный момент они, подло бросив его, оставили один на один с зарубежными партнерами и местными бандитами.

Сова и Рэмбо не стали задавать вопросов, вид Раздольнова говорил сам за себя, и до офиса никто не проронил ни слова. Поднявшись к себе, он швырнул пиджак, рубашку на кресло и долго метался по кабинету в поисках выхода, а когда гнев угас, к нему пришло осознание: отступать дальше некуда. Сдаваться было не в его характере. Взяв себя в руки, Раздольнов, с присущим ему напором, продолжил борьбу за сохранение своей «империи». Но силы оказались явно не равны, конкуренты и враги, подобно хищным гиенам, набросились на нее и пытались оторвать наиболее лакомые куски. Всю эту стаю вели за собой Харламовы. Следующий удар они нанесли по самому важному для «Урал-Грейта» звену – каналам поставки редкоземельных материалов и цветных металлов в Венгрию, на этом не остановились и начали охоту на самого Раздольнова. «Быки» и «торпеды» Харламовых терлись у офиса, загородной виллы и висели на хвосте его кортежа. Лежка киллера на чердаке дома напротив офиса, обнаруженная Совой, говорила Раздольнову – смерть ходит рядом. Он не стал искушать судьбу, покинул Екатеринбург и под надежной охраной бывшего спецназовца КГБ из знаменитой группы «Вымпел» – Владимира Стрельцова и проверенного в делах Вила Галлиева обосновался на своей вилле в Италии.

Здесь, вдали от киллеров, Раздольнов на время почувствовал себя в безопасности. Наступившая итальянская весна, не по-уральски богатая на яркие краски и щедрая на тепло, будила в нем надежду на лучшее. Ее подкрепляли сообщения из России. Сова, перебравшись в Курган, сложа руки не сидел, и готовил ответный удар по «синякам» Харламовым. Раздольнов не жалел на это денег, и результат не заставил себя ждать. Их правая рука Крест попал в засаду, устроенную Совой, чудом уцелел и, по слухам, залечивал раны в одной из закрытых клиник Москвы. Оставшись без него, Харламовы исчезли из Екатеринбурга, и Раздольнов засобирался на родину. Сова предлагал выдержать паузу, пока не отыщется след Харламовых, и ему ничего другого не оставалось, как ждать.

Очередной день, похожий как близнец на предыдущий, начался с бассейна. Проплыв полтора километра, Раздольнов сделал последний гребок, ухватился за поручни лестницы и подтянулся. Под лучами солнца его тренированное тело отливало бронзой. Поднявшись на бортик, он направился к навесу, там уже суетилась прислуга и массажист.

Раздольнов ступил на помост и потерял равновесие. Это походило на удар дубиной по голове, но боли он не почувствовал. Голова закружилась, перед глазами поплыли разноцветные круги, а ноги налились свинцом. Первым сообразил, что произошло, Стрельцов, ринулся к Раздольнову и толкнул под вышку для прыжков в воду. Второй и третий выстрелы снайпера пришлись в ее стойки. Сизое облачко пороховых газов выдало снайпера. Он засел на дереве за забором виллы. Галлиев открыл ответный огонь, к нему присоединился Стрельцов. Каменная крошка, ветки и листья посыпались на землю. Перестрелка прекратилась так же внезапно, как и началась. Наступила звенящая тишина, а через мгновение ее нарушил звук взревевшего автомобильного двигателя. Киллер спешил скрыться с места засады.

– Серега! Серега, заводи тачку! Давай быстрее! Быстрее! Уйдет, гад! – подгонял Галлиев водителя-телохранителя Сергея Епифанова.

Тот ринулся к БМВ и завел с полуоборота. Машина, крутнувшись волчком, устремилась к воротам. Галлиев на ходу запрыгнул на переднее сидение. Сергей нажал кнопку пульта управления системы охраны, и створки ворот раскатились. Впереди на дороге мелькнул и скрылся за поворотом белый фиат.

– Жми, Серега! Жми! Не упусти гада! – надрывался Галлиев и потрясал пистолетом.

Стрельцов бросил взгляд вслед уносящимся машинам и перевел на Раздольнова. Правую половину его лица заливала кровь, над виском, в разрыве кожи проглядывал череп. Пуля прошла вскользь. Стрельцов вздохнул с облегчением и полотенцем убрал кровь. Раздольнов встрепенулся, открыл глаза, в них смешались недоумение и боль, он попытался что-то сказать, с губ срывались нечленораздельные звуки. Шок продолжал действовать. Стрельцов ринулся к столику, схватил бутылку с холодной водой, приподнял голову Раздольнова и поднес ко рту. Он сделал несколько судорожных глотков и в изнеможении откинулся на спину. Прошла секунда, другая, Раздольнов открыл глаза, посмотрел на Стрельцова и просипел:

– Е-го в-зяли?

– Возьмем, Палыч! Обязательно возьмем! – заверил Стрельцов и спросил: – Как ты?

– Ж-ивой, – бодрился Раздольнов и попытался подняться.

Ноги его не держали, Стрельцов пришел на помощь, усадил в шезлонг и подложил под голову полотенце. Раздольнов облизнул губы и окрепшим голосом потребовал:

– Дай еще п-пить.

Стрельцов подал бутылку с водой. Расплескивая ее, Раздольнов выпил до дна, перевел дыхание и с облегчением произнес:

– Слава Богу, и на этот раз пронесло.

– Да, зацепило вскользь, но нельзя исключать сотрясение мозга. Как, Палыч, черные точки перед глазами пляшут? – спросил Стрельцов.

– Какие к черту точки, Володя! Я же бывший десантник, мой лоб выдерживает прямое попадание бронебойного снаряда, – с вымученной улыбкой ответил Раздольнов.

– И все-таки, Николай Павлович, надо бы вызвать врача.

– С ним потом, Володя. Где Вил? Где Серега?

– Ловят этих гадов.

– Давай за ними! Давай! Достань мне эту тварь! Достань!

– Достану, Палыч! Достану! – поклялся Стрельцов и поискал взглядом остальных обитателей виллы.

Они постепенно приходили в себя. Массажист Паоло выбрался из-под стола и испуганно озирался по сторонам. Из-за кустов роз выглянула растерянная физиономия садовника. Выстрелы подняли на ноги охрану, дежурившую на вторых, дальних воротах. На помощь примчался телохранитель Алексей Смирнов.

– Леша! Паоло! Займитесь шефом, он ранен! – крикнул Владимир, сам занял место за рулем второй БМВ и помчался вдогонку за Епифановым и Галлиевым.

Алексей и Паоло, поддерживая Раздольнова, проводили его в кабинет, и здесь ранение снова дало о себе знать. У него закружилась голова, к горлу подкатил тошнотворный ком, и он прилег на диван. Паоло сделал ему перевязку, подложил под голову пуфик, заглянул в глаза и, покачав головой, осторожно заметил:

– Извините, синьор Николо, у вас, по-видимому, сотрясение мозга. Вам нужен врач.

– Мне нужен не врач, а сто грамм, чтобы выпить за воскрешение! – отмахнулся Раздольнов.

– И все-таки, синьор Николо, надо вызвать врача, – настаивал Паоло.

– Я уже сказал, мне не врач, а водка нужна. Леша, дай выпить!

Помявшись, Смирнов подчинился, взял из бара бутылку водки, налил в рюмку и подал Раздольнову.

– Не, Леша, так не пойдет! Мне что, одному пить за свое воскрешение? Пить, так пить по-русски, всем и по полной!

Смирнову ничего другого не оставалось, как подчиниться. Все трое выпили до дна. Раздольнов закусил долькой лимона, сухость во рту прошла, прилег на диван и закрыл глаза. Тепло приятной волной обдало грудь и растеклось к ногам. Рана перестала саднить, и он не заметил, как погрузился в сон. Разбудили его шум в холле и возбужденные голоса на лестнице. Дверь в кабинет распахнулась, и на пороге появились Галлиев и Стрельцов. На Владимире, казалось, не осталось живого места. Рубашка и брюки свисали клочьями, на левой щеке от уха до подбородка вспухал багровый рубец. Галлиев выглядел чуть получше.

– Мы их взяли, Палыч! – выпалил Стрельцов.

– Обоих взяли! Тепленьких! – вторил ему Галлиев.

Раздольнов поднялся с дивана и не почувствовал боли, его жег огонь ненависти, он прорычал:

– Где эти твари?! Где?!

– Внизу, в багажнике! – доложил Стрельцов.

– Кто их подослал? Кто?! – сорвался на крик Раздольнов.

Стрельцов развел руками. Галлиев яростно сверкнул глазами и процедил: – У-у, шакалы, молчат.

– Волоките их в гараж! Я сейчас! – приказал Раздольнов и пошел переодеваться.

Сменив халат на спортивный костюм, он спустился во двор и увидел обе БМВ. На них были видны следы погони, у одной машины в лобовом стекле зияли пулевые пробоины, у другой вдоль правого борта, словно после удара огромной когтистой лапы, лохмотьями свисала обшивка. От багажников к гаражу тянулись две кровавые полосы. Раздольнов вошел внутрь. У стены на полу валялись два окровавленных тела, он окатил их ледяным взглядом и рявкнул:

– Кто стрелял?

– Похоже этот, – Стрельцов пнул того, что был одет в синюю джинсовку.

Мучительный стон прозвучал под сводами гаража. Раздольнов склонился над киллером и впился глазами в его лицо, оно представляло кровавую маску, глянул на второго, – тот едва дышал, и спросил:

– А это кто?

– Водила злющий, как пес, чуть мне руку не прокусил, пришлось зубы посчитать, – пожаловался Галлиев.

– Плесните на них, пусть очухаются! – распорядился Раздольнов.

Стрельцов и Галлиев подхватили ведра с водой и вылили на пленников. Первым пришел в себя киллер, открыл глаза, в них появилось осмысленное выражение, задержал взгляд на Раздольнове, и его губы искривила гримаса.

– Чо кривишься, шакал?! – взвился Галлиев и наступил киллеру на руку. Тот взвыл от боли.

– Подожди, Вил! – остановил его Раздольнов и обратился к киллеру. – Кто тебя подослал?!

Не услышав ответа, Раздольнов кивнул Галлиеву, и тот продолжил пытку. Киллер выл, матерился, но так и не назвал имени заказчика, и тогда Стрельцов с Галлиевым взялись за водителя. Он недолго упорствовал, пытки развязали ему язык, но это мало что дало. В прошлом бригадир «ореховской» преступной группировки, он после громкого убийства бизнесмена из Ногинска бежал из России и скрывался в Италии. По старым связям на него вышел киллер и нанял в качестве водителя за тысячу долларов. О нем, кроме имени Антон, «бригадир» больше ничего не знал. В том, что имя подлинное, у Раздольнова имелись серьезные сомнения, и это ничего не давало.