Текст книги "Окаянные девяностые"

Галлиев и Стрельцов снова взялись за киллера. В ход шли пассатижи, нож и резиновый шланг, но он так и не назвал имя заказчика. Осатанев, Вил запустил паяльную лампу, но даже она не развязала киллеру язык. От удушающей вони у Раздольнова снова начала кружиться голова, а к горлу подкатил тошнотворный ком. Он выбрался из гаража отдышаться. К нему присоединились Стрельцов и Галлиев.

– Николай Павлович, пока гад коньки не откинул, его надо раскручивать по-другому, – предложил Стрельцов.

– Как? Ты же видишь, он скорее себе язык откусит, чем скажет. Сволочь, его… – Раздольнов разразился бранью.

– Николай Павлович, тут надо подключать психологию.

– Чт-о?! Какая к черту психология? Он щас сдохнет!

– Пытки нужно прекратить, это бесполезно. Он долго не протянет.

– Ну прекратим, а дальше что?

– Киллер, не пацан, лет на тридцать пять тянет, значит не холостяк, а это дает нам…

– Все, Володя! Перестань морочить голову! Ты не Шерлок Холмс, а я не доктор Ватсон! – потерял терпение Раздольнов.

– Холостяк он? Ха-ха, – хохотнул Галлиев. – Так может свадьбу сыграем?

– Хорош ржать, Вил! – цыкнул Стрельцов и снова обратился к Раздольнову. – Николай Павлович, я к тому, что изучал психологию таких типов, как киллер.

– Ладно, Володя, говори, только быстрее, пока он не подох! – торопил Раздольнов.

– Так вот, такие типы, как киллер, четко знают, на что идут.

– Хорошо, знают, а что это дает?

– Киллеры и террористы в психологическом плане сходятся на одном, они готовы играть по-крупному.

– И на чем играть с ним?

– На детях, на жене.

– Ладно, пошли, покрутим, других вариантов не остается! – согласился Раздольнов.

Они возвратились в гараж, и то, что увидели, заставило их торопиться. Водитель доживал последние минуты, из его простреленной груди со свистом вырывался воздух, а на губах пузырилась кровавая пена. В киллере еще теплилась жизнь. Он очнулся после пытки паяльной лампой и пытался дотянуться до шланга с водой. Из него слабой струйкой сочилась вода и растекалась по полу. Галлиев шагнул вперед и наступил на шланг.

– Погоди, Вил! – остановил его Раздольнов и потребовал: – Умой его и дай напиться, пусть пьет, сколько захочет.

Галлиев струей воды смыл с киллера кровь, прислонил к стене и сунул в руки шланг. Давясь и захлебываясь, киллер пил и не мог напиться. Вода погасила сжигавшую его жажду и придала силы. Раздольнов пододвинул к себе стул, присел и обратился к киллеру:

– Антон, или как тебя там звать, мы оба русские, но по разные стороны баррикад. Сегодня ты проиграл. В больницу тебя не повезешь, нам ни к чему подставляться. С такими, как у тебя, ранами долго не протянешь. Но есть вариант.

Раздольнов взял паузу; прошла секунда, другая, и киллер заговорил:

– Какой?

– Другой разговор! – оживился Раздольнов и спросил: – Куришь?

– Нет.

– Тогда перейдем к делу. Ты профессионал и знал, на что шел. Проиграл, но держишься, как настоящий мужик, за это уважаю и предлагаю сделку.

– Какую? – встрепенулся киллер.

– Наверное, есть жена и дети, а дети маленькие? – прощупывал его Раздольнов.

Киллер промолчал, за него говорили глаза.

– Сколько их у тебя, двое, один?

– Двое, – обронил киллер, и гримаса исказила его лицо.

– Двое? Да, по нынешним сволочным временам одной матери их не поднять. Но ты можешь им помочь.

– Как?

– Сто тысяч долларов за твою достойную смерть и имя той твари, что заказала меня. Мое слово ты знаешь, так как?

Киллер отвел взгляд в сторону и с его искусанных губ слетело:

– 150.

– Хорошо, будь по-твоему, – не стал торговаться Раздольнов и поторопил с ответом. – Так кто меня заказал?

– Крест, – обронил киллер.

– Сволочи Харламовы! Кончать их надо! – взорвался Галлиев.

– У-у, твари! – зарычал Раздольнов и швырнул бутылку с водой в киллера.

Тот попытался дотянуться до нее. Но силы его оставили, и он зашелся в судорожном кашле. Сукровица и рвота выплеснулись ему на грудь. Галлиев брезгливо поморщился и обратился к Раздольнову.

– Палыч, так чо с этой дохлятиной делать?

– Очухается, возьмешь у него координаты жены.

– А на хрена?! Он щас подохнет!

– Я слово дал!

– Понял, а потом?

– На тот свет, – распорядился Раздольнов, возвратился на виллу, заперся в кабинете и до вечера не покидал его.

С наступлением сумерек из ворот виллы выехала БМВ, за рулем находился Галлиев. Проехав около километра, он свернул с шоссе на узкую каменистую дорогу, она вывела к морю. Остановились на высоком обрыве. Внизу, в чернильной темноте ворочалось и монотонно гудело море. Волны грозно обрушивались на берег, пенистыми языками карабкались по скалам и, шипя в бессильной злобе, скатывались вниз. Галлиев осмотрелся, никого не заметил, открыл багажник, вытащил два упрятанных в мешки тела, привязал к ним камни и сбросил в море. На виллу он возвратился, когда все спали, бодрствовала только охрана.

На центральном посту службу нес Алексей Смирнов. Одним глазом он косил на экран дисплея системы охраны и сигнализации, а другим на телевизор. Шел американский триллер. Свой в доску парень, полицейский – Сильвестр Сталлоне, крушил полчища мафиози и продажных копов.

– Как обстановка, Леша? – поинтересовался Галлиев.

– Спокойно. А у тебя? – спросил он.

– Кормят рыб.

– Туда им и дорога.

– Шеф у себя?

– Да, но уже спит.

– Ладно, доложу завтра. Вымотался, как собака, ноги уже не держат, – пожаловался Галлиев и направился к себе, по пути заглянул в бар, выпил водки, поднялся в спальню, не раздеваясь, рухнул на постель и тут же забылся мертвым сном.

В комнатах виллы и во дворе воцарилась тишина. Изредка ее нарушали скрип песка под ногами Алексея, совершавшего обход территории, и гул машин, проносившихся по приморскому шоссе. Огромная, яркая луна выплыла из-за гор и залила все вокруг таинственным, мерцающим светом. Потянувший с моря ветер принес прохладу.

Раздольнов поежился, поправил одеяло и снова погрузился в сон. Он оказался недолгим. Топот ног и громкие голоса подняли его из постели, яркий свет лампы слепил глаза. В спальню бесцеремонно ввалились полицейские, за их спинами переминались Епифанов, Галлиев и Стрельцов. Капитан-полицейский выступил вперед и на хорошем русском потребовал:

– Господин Раздольнов, прошу вас одеться и следовать за нами!

– Куда? По какому праву? Вы что себе позволяете? – возмутился он.

– Для дачи показаний.

– Каких еще показаний?! Вы в своем уме?! Я гражданин другого государства. Без представителя нашего посольства и своего адвоката я шагу не ступлю.

– Господин Раздольнов, вы находитесь на территории Италии и обязаны соблюдать ее законы. Не вынуждайте нас применять силу! – повысил голос капитан.

– Это произвол! На каком основании?

– Во дворе стоят ваши машины?

– Да, а что?

– Сегодня, на одной из них совершена серьезная авария, есть пострадавшие.

– Какая еще авария? Я весь день находился на вилле! Мои компаньоны и прислуга могут подтвердить!

– Господин капитан, это я ездил на БМВ, но не совершал никакой аварии, – Епифанов пришел на выручку Раздольнову.

– Если не совершали аварии, то почему она в таком состоянии? – допытывался капитан.

– Не справился с управлением, меня занесло на повороте, но никто не пострадал.

– Кто, где и что совершил, мы разберемся. А пока, господин Раздольнов, проследуйте за нами и не заставляйте применять силу! – пригрозил капитан.

Раздольнов вынужден был подчиниться, поднялся с кровати и, яростно сверкая глазами, прорычал:

– Мне что, в трусах ехать?

– Одевайтесь, мы подождем.

– Вы что, капитан, любитель мужского стриптиза?

– Хорошо, мы выйдем, – согласился полицейский.

Раздольнов остался один. Одеваясь, он старался, как мог, тянуть время, и пытался понять, что же на самом деле стоит за действиями полиции, но так и не нашел ответа и отдался в ее власть. В плотном кольце полицейских его провели к микроавтобусу, усадили в «обезьянник», наручники не одели, но глаза завязали. На свои вопросы он так и не получил ответов, полицейские отделывались общими фразами: «В участке вам все объяснят».

Дорога до отделения полиции заняла не больше двадцати минут. Под руки Раздольнова вывели из машины, под ногами он ощутил твердую землю, ее сменил паркет, а потом упругий, как резина пол. И когда с глаз сняли повязку, то вместо камеры полицейского участка он увидел комнату, больше напоминающую склеп. В ней не было ни окон, ни кровати, ни стола, единственная лампа, забранная в густую металлическую сетку, светила нестерпимо ярким светом. Стены покрывал пористый, упругий материал. Под потолком были установлены две видеокамеры, они хищно нацелились на Раздольнова.

Он в ярости пнул по стене, словно в вату, затем обрушился с кулаками на дверь. Они отлетали от нее как от боксерской груши. В этом белом, стерильном мешке-склепе время, казалось, остановило свой бег. Ни один звук не долетал снаружи. Раздольнов без сил свалился на пол, в душе была полная пустота, а в голове царила сумятица мыслей.

Прошел не один час, когда, наконец, о нем вспомнили. Дверь открылась, на пороге появился капитан-полицейский и потребовал следовать за ним. Раздольнов вышел из мешка-склепа, по ступенькам поднялся на лестничный переход. Через узкое, забранное решеткой окошко пробивался тусклый свет. Бесконечно долгая ночь закончилась, наступило утро. Раздольнов замедлил шаг и бросил взгляд на улицу, перед глазами возникли двор, а за ним высокая, глухая стена.

– Не останавливаться! – приказал капитан-полицейский.

Раздольнов шагнул вперед, прошел десяток метров по узкому, без окон коридору и оказался на круглой площадке. На нее выходили три двери, у одной из них капитан-полицейский остановился, открыл и распорядился:

– Проходите!

В кабинете царил полумрак. Раздольнов перешагнул порог. Под потолком вспыхнула лампа, в ее свете он увидел перед собой мужчину лет тридцати пяти, спортивного сложения, в светлом костюме, явно не итальянской внешности. Его глаза прятались за дымчатыми стеклами очков. Это был сотрудник посольской резидентуры ЦРУ в Москве Джон Саттер. Вальяжно развалясь в кресле, он смерил Раздольнова пристальным взглядом и, кивнув на стул, заговорил на отменном русском языке.

– Проходите, Николай Павлович, садитесь.

– Сесть я всегда успею, – буркнул Раздольнов.

Саттер обнажил в улыбке крепкие, не знавшие рук дантиста зубы и заметил.

– Хорошо держитесь, Николай Павлович, тогда скажем так, присаживайтесь.

– С кем я разговариваю?

– Джон Армстронг, – представился Саттер и повторил: – Да вы присаживайтесь, Николай Павлович, можете закурить.

Раздольнов подсел к столу, потянулся к пачке «Кента», смял в руке и, швырнув в угол, отрезал:

– Я не курю!

– О, извините, Николай Павлович, я совсем забыл, вы же десантник и спортсмен-разрядник!

Осведомленность Саттера ошеломила Раздольнова. В первый миг он не нашелся что сказать. А американец не давал ему опомниться и продолжал наступать.

– К моему глубокому сожалению, произошел серьезный инцидент, который может иметь для вас, Николай Павлович, самые тяжелые последствия.

– Какой еще инцидент?! Если вы имеете в виду аварию, то я уже заявлял капитану, и говорю вам: я к ней никакого отношения не имею!

– Должен вас огорчить, Николай Павлович, есть подтверждение того, что авария совершена именно на вашей машине.

– Я-то тут при чем?

– Авария, это далеко не все.

– А что еще?! – здесь выдержка изменила Раздольнову, его пронзила догадка, – «этот хлюст знает про историю с киллером», – и голос дрогнул.

Это не укрылось от внимания Саттера. Внимательно посмотрев на Раздольнова, он порылся в пухлой папке, достал из нее документ и нанес новый удар с совершенно неожиданной стороны.

– Николай Павлович, давайте поговорим о вашей собственности в Италии, – предложил Саттер.

Эта игра в кошки-мышки все больше запутывала Раздольнова и взвинчивала нервы. Он с трудом сдерживал себя, чтобы не двинуть по самоуверенной физиономии американца, и сквозь зубы процедил:

– Слушай, а тебе какое дело до нее?

– Итак, господин Раздольнов, я повторяю свой вопрос, чем вы владеете в Италии?

– Ну, чего ты ко мне с этим привязался? Ну, виллой и всем тем, что там находится.

– Скромничаете, Николай Павлович?

– Подскажи, а то я забыл?

– Ну, как же так, Николай Павлович, вы совершенно упустили земельный участок в Сицилии.

– И что? Я же его не украл, а купил!

– Ах, как же обидно будет его потерять. Хороший…

– Вот тебе хрен! – вскипел Николай. – Он у меня бумажками прикрыт, черта с два подкопаешься!

– А вот тут, господин Раздольнов, вы ошибаетесь! – с лица Саттера исчезла, казалось навсегда приклеенная к губам улыбка, и в голосе зазвучала угроза: – Ваши деньги дурно пахнут.

– Ошибаешься, деньги не пахнут! – отрезал Раздольнов.

– Дурно пахнут не только ваши деньги. От вашего прошлого и настоящего у правосудия Италии может начаться аллергия.

– Чег-о?! Какое еще правосудие? Какая к черту аллергия?

– Как это у вас русских говорится: по тебе тюрьма плачет. Так вот, плачет не только российская, но и итальянская тюрьма.

– С какого такого перепугу?

– При въезде Италию вы скрыли некоторые темные страницы из вашей жизни.

– Чег-о?! Какие еще страницы?

– А вот почитайте! – Саттер открыл папку, достал ворох газет и бросил на стол.

Раздольнов склонился над ними. Заголовки статей, и не только екатеринбургских, пестрели его фамилией. На одной из них крупным планом был напечатан его портрет.

– У-у! – взвыл он и смахнул весь этот ворох на пол.

Саттер обкладывал его, как волка красными флажками, убийственными фактами. Раздольнов яростно скрипел зубами и готов был испепелить взглядом американца. Тот сохранял холодное спокойствие, а его глаза походили на два прицела, нацеленные в душу Раздольнова. Американец жаждал понять, что в ней происходит, и с нетерпением ждал реакции на свой убойный ход.

На лице Раздольнова сменилась целая гамма чувств. В какой-то момент он с пронзительной остротой осознал: арест, истории с аварией машины и недвижимостью преследовали одну цель – склонить его к сотрудничеству с иностранной разведкой. И здесь к нему вернулось спокойствие. Откинувшись на спинку кресла, он смерил Саттера презрительным взглядом и неожиданно расхохотался.

Американец опешил. Поведение Раздольнова не укладывалось ни в одну из социально-психологических моделей, разработанных лучшими аналитиками и психологами ЦРУ. Он ломал все стереотипы, и Саттер уже не знал, как к нему подступиться. А Раздольнов продолжал ставить его в тупик, подмигнув, огорошил:

– Елки-палки, как же я сразу не допер! Джон, ты точная его копия!

– К-какая копия? Кого?! – опешил Саттер.

– То-то я смотрю на мента, тьфу, на полицая, ты, вроде, не похож. А когда присмотрелся, понял, ты копия наших кэгэбэшников!

– КГБ?! – больше у Саттера не нашлось слов.

– Точно я тебе говорю, ты вылитый кэгэбэшник! Был у нас в институте майор, так все вынюхивал, чтоб от нас антисоветчиной не пахло. Потом, когда я в одной хитрой конторе работал, был капитан, так тот все языки нам подрезал, чтобы лишнего не болтали.

Саттер с каменной физиономией проглотил этот нахальный выпад и, поиграв желваками на скулах, отрезал:

– Перестаньте паясничать, господин Раздольнов! Я представляю Центральное разведывательное управление Соединенных Штатов Америки.

Но это не произвело впечатления на Раздольнова. Он пожал плечами и с усмешкой сказал:

– Может хватит ломать комедию?

– Еще раз повторяю, я представляю ЦРУ – разведку Соединенных Штатов Америки.

– Ха, напугал ежа голой жопой. Мне что теперь, перед тобой на четыре кости хлопнуться? – отмахнулся Раздольнов и отрезал: – Ничего у тебя, Джон, не выйдет! Я родиной не торгую! На меня три раза покушались, чо мне твое ЦРУ. И, вообще, запомни, американец, русский десантник, как тот спартанец – со щитом, либо на щите!

Саттер, скрипя зубами, выслушал очередную вызывающе нахальную тираду Раздольнова и выложил свой главный козырь. С каменным выражением лица он предложил:

– Николай Павлович, прежде чем говорить про щит, посмотрите фильм, он не про спартанцев, но вам будет интересно.

Погасив свет, Саттер нажал кнопу на пульте управления. На стене вспыхнул экран. Раздольнов повернулся к нему. В кадре крупным планом возникла вилла – его вилла. В распахнутые ворота въехали две БМВ. Из них выбрались Стрельцов и Галлиев открыли багажник, вытащили киллера, потом водителя и поволокли в гараж. Кровавые следы были отчетливо видны на брусчатке. И здесь выдержка изменила Раздольнову, он сорвался на крик:

– Выключи! Выключи свою шарманку!

– Ну что вы так надрываетесь, Николай Павлович? Это же всего лишь кино, – отыгрывался за недавнее унижение.

Саттер; его главный козырь сыграл, остановил запись и предупредил: – Если будете дальше смотреть, то там есть любопытные кадры с вашим участием.

– У-у, гады! – взвыл Раздольнов.

– Николай Павлович, успокойтесь, это же кино. Страшное кино, но продолжение сценария мы можем писать вместе.

– Дай! Дай чего-нибудь выпить! – требовал Раздольнов.

Саттер достал из холодильника бутылку колы.

– Пей сам эту дрянь! – отмахнулся Раздольнов и потребовал: – Дай что покрепче?

– Есть виски, есть русская водка.

– Водку! Водку давай!

Саттер поменял бутылки. Раздольнов налил водку в стакан и залпом выпил. Его лицо обмякло, а глаза потухли. Прошла секунда, другая и чужим голосом Раздольнов произнес:

– Так чего ты от меня хочешь?

– Совсем немного, Ник.

– Ты меня за придурка не держи, из-за ерунды такие спектакли не устраивают.

– Николай Павлович, еще раз убеждаюсь, ты умный человек и общий язык мы найдем.

– Ага, потом за этот язык мне столько впаяют, что тебе и не снилось. Не на того напал, я секреты таскать не буду.

– Ну что ты такое говоришь, Ник? Это же не твой уровень! Я предлагаю взаимовыгодное сотрудничество, – мягко стелил Саттер.

– Знаю я ваше сотрудничество! Я уже сказал, сделать из меня шпиона не получится! – отрезал Раздольнов.

– Не спеши, Николай Павлович, выслушай меня до конца. У тебя серьезные проблемы с деловыми партнерами из «Глобал Шипинг», не так ли?

– Нет у меня никаких проблем, это домыслы конкурентов.

– И не только с «Глобал Шипинг». У тебя есть проблемы и на канале поставки титана за приделы России. Кроме того, конкуренты угрожают твоей жизни, вчерашнее покушение тому подтверждение. Согласись, Ник, ситуация сложилась критическая, а ЦРУ может разрешить твои проблемы, если мы договоримся. Ну так как?

Раздольнов молчал, его лицо уродовали судороги, а в глазах застыла тоска. Саттер напряженно ждал ответа. Паузе, казалось, не будет конца, и здесь губы Раздольнова дрогнули. Избегая смотреть в лицо, он осипшим голосом спросил:

– Так какое сотрудничество ты предлагаешь?

Саттер с облегчением вздохнул и торопливо заговорил:

– Я решаю твои проблемы в Италии и помогу восстановить отношения с партнерами из «Глобал Шипинг».

– Ну, допустим, я согласился, а что взамен?

– Совсем немного.

– Ну, эти сказки, Джон, рассказывай кому-нибудь другому, а не мне. Не крути, говори, чего хочешь!

– Надо установить контакт с одним человеком на Верхнесалдинском металлургическом производственном объединении.

– И что, это все?! – не мог поверить Раздольнов.

– Да, – подтвердил Саттер.

– Что-то ты темнишь, Джон? А почему бы тебе самому не съездить в Верхнюю Салду и не найти этого человека?

– Видишь ли, Ник, он находится в специфической среде.

Раздольнов усмехнулся и спросил:

– В пробирке что ли?

– На закрытом и подконтрольном русской контрразведке объекте.

– А-а, понял, на испытательном полигоне, что под Салдой, но я туда ни ногой.

– Этого и не требуется, ты только найди человека и создай ситуацию, чтобы он вышел на меня.

– Найти и организовать тебе встречу с ним, я правильно понял?

– Совершенно верно.

– Ладно, говори, кто такой и где его искать, – сдался Раздольнов.

– О’кей, Ник, давай не будем торопиться, отдохни, позже мы все обсудим, – не стал форсировать события Саттер.

– Отдыхать, не работать. Правда, после такого цирка, впору в петлю лезть, – мрачно обронил Раздольнов.

– Ха-ха, – рассмеялся Саттер и успокоил, – он уже закончился. Сейчас тебя освободят и принесут извинения в связи с происшедшим недоразумением. Сам понимаешь – Италия, здесь любят устраивать представления, – закончил он разговор-вербовку и нажал на кнопку звонка.

В кабинет вошел капитан-полицейский. Перед лицом американского босса он был сама любезность. Принес извинения Раздольнову и лично отвез на виллу.

Газета «Сыщик».

Тревожная хроника.

«По данным нашего источника в правоохранительных органах области на вилле в Италии, где сейчас находится известный екатеринбурский бизнесмен, глава «Урал-Грейта» Николай Раздольнов, на него было совершено очередное покушение. Сам он не пострадал».