Текст книги "Окаянные девяностые"

Глава 11

Раздольнов, чудом избежав смерти и надеясь рано или поздно выскользнуть из шпионского капкана, устроенного Саттером, покинул Италию и отправился в родной Екатеринбург. В первые дни он не снимал с себя бронежилета, постоянно находился в плотном кольце охраны, на люди не выходил и большую часть времени проводил в стенах офиса, либо в загородном доме. Прошла неделя, другая. Его враги – «уралмашевцы» на рожон не лезли, а «синяки» Харламовы после неудачного покушения легли на дно. Другой могущественный противник – Меценат занял нейтральную позицию и подавал сигналы, что готов к компромиссу.

Раздольнов на этот счет не обольщался. Наступившее в городе временное затишье напоминало ему затишье перед бурей. Он не стал ждать, когда она разразится, и решил первым нанести удар. Вести войну открыто и одновременно с несколькими врагами было равносильно самоубийству, поэтому ему ничего другого не оставалось, как искать союзников. В этом он рассчитывал на президента «Интер-Урала» Олега Багина, находившегося на ножах с «синяками» Харламовыми, а также совладельца дочерних компаний «Урал-Грейта» в Москве и Италии Наума Березняка; у того в последнее время тоже возникли проблемы с Меценатом.

Березняк находился в России и без колебаний принял предложение «провести срочную консультацию по перспективам общего бизнеса». С Багиным все оказалось сложнее. Скрываясь от киллеров, он последние четыре месяца стороной объезжал Россию и большую часть времени проводил в США. Перспектива вернуться домой, чтобы вместе двигать бизнес, о которой ему говорил Раздольнов, пересилила страх, и Багин решился возвратиться на родину. 22 апреля он прилетел в Москву и, не задерживаясь, первым же рейсом отправился в Екатеринбург.

Встречать его в аэропорту «Кольцово» выехал лично Сова вместе со Стрельцовым, Галлиевым и Рэмбо. Несмотря на убитую дорогу, больше напоминавшую каток, чем основную магистраль Екатеринбурга, они не опоздали и на место подъехали за несколько минут до прибытия рейса из Москвы. Сова не спешил покидать машину и закурил. Рэмбо включил радио.

– Атас! Атас! – завопил певец Николай Расторгуев.

То ли песня, то ли вопли любимца пролетарской публики и крутых мужиков подействовали на нервы Сове, он потребовал:

– Рэмбо, выруби шарманку!

– Ты чо, это же наша тема? Вот, вот щас послушай, самый клевый момент! – предвкушал Рэмбо и подпел певцу.

– Я сказал: выруби! Мы приехали не музон слушать, а другана Палыча прикрывать.

– Та все будет нормально, Сова! Ну чо ты икру мечешь? – заворчал Рэмбо, но радио выключил.

В машине наступила тишина, ее нарушало недовольное сопение Рэмбо. Стрельцов посмотрел на часы, самолет с Багиным вот-вот должен был приземлиться, и поторопил:

– Ребята, пора выдвигаться!

– Потопали! – согласился Сова, расстегнул наплечную кобуру и вышел из машины.

Стрельцов и Галлиев проверили пистолеты и последовали за ним. По пути зашли в бар, заказали по чашке кофе, но не успели выпить, как на выходе из зала прилета показались пассажиры рейса Москва – Екатеринбург. Галлиев с высоты своего роста первым заметил Багина и двинулся ему навстречу.

Началась работа. Тело Стрельцова сжалось в пружину, готовую мгновенно распрямиться и нанести упреждающий удар.

Глаза ни на секунду не упускали движений окружающих, которые могли таить скрытую угрозу. Галлиев блокировал правое, не менее опасное направление. Сова шел впереди, подобно волнорезу разрезал толпу и своей массивной фигурой закрывал по-юношески стройного Багина. На выходе из аэровокзала – самом опасном месте, они сжали кольцо вокруг него. Рэмбо тоже не дремал, не обращая внимания на знаки и пассажиров, подъехал вплотную к двери. Сова распахнул дверцу БМВ, Багин стремительно проскользнул на заднее сидение и занял место рядом с ним. С другой стороны пристроился Галлиев. Стрельцов сел впереди. Рэмбо нажал на газ, испуганные пассажиры шарахнулись в стороны, и съехал на дорогу.

По сторонам, сливаясь в пунктир, промелькнули и остались позади склады и ангары аэропорта «Кольцово». После поста ГАИ Рэмбо свернул на дорогу, ведущую в сторону поселка «новых русских», и через двадцать минут въехал во двор особняка. На шум машины на террасу вышел Раздольнов и поспешил навстречу давнему деловому партнеру и союзнику по борьбе с заклятыми врагами – «синяками» и «уралмашевцами». После объятий и приветствий они поднялись в особняк, где их ждал обед, а потом уединились в кабинете. Позже к ним присоединились Сова и подъехавший из города Наум Березняк.

С приездом Багина и Березняка атмосфера таинственности опустилась на особняк. Троица уральских олигархов вместе с Совой заперлась в кабинете и не выходила до глубокого вечера. От напряжения, исходившего от них, казалось, искрил воздух. Отъезд Багина и Березняка не разрядил атмосферы. Раздольнов с Совой хранили полное молчание, и Стрельцову, Галлиеву и Рэмбо ничего другого не оставалось, как только строить догадки.

Разгадка наступила на следующий день. После завтрака в комнату Стрельцова вошел Сова, бросил ироничный взгляд на открытую книгу – третий том «Вторая Мировая война» Уинстона Черчилля, лист бумаги, испещренный пометками, хмыкнул и спросил:

– Чо, писатель, никак роман про нас сочиняешь?

– Нет, пока чужие читаю, – буркнул Стрельцов.

– А хочешь, я тебе такой сюжетец подкачу, шо закачаешься?

– Нет, не надо, мне их по жизни хватает.

– Короче, Володя, бросай свою Муму и зови Рэмбо с Вилом. Жду вас в бильярдной, есть серьезный базар, тысяч на 100 баксов! – распорядился Сова.

Искать Галлиева и Рэмбо Стрельцову не пришлось, оба находились неподалеку, в летней беседке и резались в карты. Услышав про 100 тысяч долларов, они забыли про игру, поспешили в бильярдную и застали Сову за странным занятием. Вместо шаров он выставил на бильярдный стол тарелку с бутербродами, рюмки и, разлив водку, предложил:

– Разрешаю расслабиться и взять на грудь.

Озадаченные таким началом телохранители выпили и, закусив, ждали, что последует дальше. Сова продолжал интриговать, убрал со стола бутылку, тарелку, рюмки, снял с полки рыжий и белый шары, взял кий и покрутил им. Рэмбо с возрастающим интересом наблюдал за ним и, подмигнув Галлиеву, с ехидцей заметил:

– Ну ты, Сова, прямо как Чапай. Так может я картошки притараню?

Галлиев хохотнул и брякнул:

– Ну, а я за Анкой смотаюсь.

Сова усмехнулся, снял с полки шары, расставил на столе и примерился кием. Стрельцов внимательно наблюдал за ним, его лицо все больше мрачнело, и хмуро обронил:

– Что, война намечается?

Сова опустил кий и, покачав головой, ответил:

– Зачем война, если можно обойтись маневрами.

– Это как же?

– А так, надо одним ударом выиграть всю партию! – продолжал говорить загадками Сова и хлестким ударом загнал рыжий шар в среднюю лузу.

– И кто же этот шар? – уточнил Стрельцов.

– Харлам.

– Давно пора, зажился гад на этом свете! – поддержал Рэмбо.

– У меня руки на них давно чешутся! – оживился Галлиев и поинтересовался: – А которого из них, Сова?

– Младшего, Пашку. Завалим его, потом со Стариком и остальными шавками будет проще.

– А чо, за такие бабки можно за компанию вальнуть и папашку. Могила по нему давно плачет, – загорелся Рэмбо.

– Не гони лошадей! – осадил его Сова и пояснил: – Тут надо устроить все по уму. И первое, чтобы наши рожи в этом деле не засветились.

– Это как же?

– А так, убрать Пашку чужими руками.

– Ну, и на хрен мы тут собрались, если бабки другим перепадут? – потерял интерес Рэмбо.

– Опять ты бежишь впереди паровоза, дослушай до конца! – начал терять терпение Сова.

– Ладно, молчу, базарь дальше.

– Вальнем Пашку мы, но надо так вальнуть, чтобы ни старший Харламов, ни Гасан не могли кинуть нам предъяву.

– Слушай, Сова, я чо-то не просеку этих ходов? – запутался Галлиев.

– Ну че тут непонятного? Они не должны косить на нас!

– А на кого тогда?

Сова выдержал многозначительную паузу и объявил:

– На Мецената!

У Галлиева отвисла челюсть.

– Ни хрена себе?! Вот это крутой замес! – только это и мог он сказать.

– Не то слово, Вил! Классная подстава! Если Меценат сцепится с синяками, то мы опять будем в дамках! – восхитился Рэмбо.

– Палыч, наверно, придумал? – предположил Стрельцов.

– Володь, ну какая тебе разница, наше дело найти крысу рядом с Меценатом, под него подтащить бригаду, а потом концы спрятать в воду.

– Бригаду, однозначно, надо искать на стороне, вот только где? – задался вопросом Галлиев.

– А чо далеко ходить, подтянем курганских. Я могу с Саньком перетолковать, мы с ним в корешках ходим, – вызвался Рэмбо.

– Рискованно, слишком близко! – отверг его предложение Сова.

– Близко, далеко это не решит проблемы, здесь нужен другой подход. К Харламову лучше подбираться с длинного конца, – размышлял Стрельцов.

– Какого, какого, длинного? Ха-ха, – расхохотался Рэмбо и, подмигнув Галлиеву, спросил: – А сколько тот конец сантиметров?

– Помолчи! – цыкнул Сова и обратился к Стрельцову. – Давай дальше, Володя!

– Надо влезть на бизнес, – канал Харламовых и Мецената. Запустить по нему бригаду, потом вывести ее на Екатеринбург и на Пашку, а дальше уже дело техники.

– Туфта все это, Вован! – отмахнулся Рэмбо.

– Слишком сложно и нет гарантии, шо Пашка клюнет, – согласился с ним Галлиев.

– Не скажите, в последнее время почти все сделки идут через Пашку. Если подкинуть серьезную наживку он обязательно клюнет, – стоял на своем Стрельцов и предложил: – А подставу лучше всего начать с Прибалтики.

– Легко сказать, а как сделать? – задался вопросом Сова.

– Меценат и Харламовы гонят цветмет и редкоземы через Эстонию, так ведь?

– Ну гонят, и чо?

– А ты знаешь, кто на них работает в Эстонии?

– Есть там один хитрожопый еврей – Биберман.

– Вот к нему и надо искать подходы.

– А чо, вариант, может сработать! – загорелся Сова.

– Но заходить к Биберману надо через иностранца, чтобы на нас даже Меценат не мог подумать.

– Иностранец, говоришь? Найдется, и не один! Молоток, Володя! Чувствуется, в КГБ учили не только палить, но и мозгами шевелить, – похвалил Сова.

– Палят в тире, а нас учили стрелять на поражение, – холодно заметил Стрельцов.

– Ну ладно, Володя, не лезь в бутылку, это было вчера, а сегодня мы в одной лодке.

– Вот только гребем не туда.

– Какие рулевые, так и плывем. Я после четвертого курса в стройотряде пахал на БАМе, строил дорогу в светлое коммунистическое будущее, а приехал в дикое капиталистическое настоящее. А в нем, Вова, ЧЧВ – человек человеку, нет, не брат, как нам раньше говорили старшие товарищи, а волк.

Стрельцов промолчал. Сова свернул разговор, снова разлил водку по рюмкам и заметил:

– Я вот что скажу, братва, хоть время сейчас сволочное, но мы не сволочи, поэтому выпьем за упокой души грешника Пашки Харламова!

Галлиев и Рэмбо поддержали его. Стрельцов не стал пить и вышел из бильярдной.

– Кэгэбэшник недобитый, – буркнул ему вслед Рэмбо.

– Чистоплюй хренов! У нас таких в Чечне на подхозе держали! Брезгует нами! – завелся Галлиев.

– Вил, угомонись! – осадил его Сова.

– Чо угомонись, та хто он такой? Я в Чечне воевал, а он где?

– Не знаю, как ты там воевал, но если бы не Вовка, то Палыча положили бы в Италии. Тебя почему-то рядом не оказалось?

– Та я…

– Хорош, Вил, кончай базар! – положил конец перепалке Сова, налил водку в рюмку, выпил и вышел из бильярдной.

В тот день ни он, ни Раздольнов больше к разговору о Харламове не возвращались. Последующие события показали, предложение Стрельцова нашло поддержку. На следующий день Астоян отправился в Таллин, а через два дня в Италию вылетел Раздольнов, пробыл там меньше суток и когда возвратился Екатеринбург, то все закрутилось в бешенном темпе. В тот же день он вызвал к себе Стрельцова, разговор проходил один на один, и поручил ему исполнение главной роли в задуманном им хитроумном плане устранения Харламова-младшего.

29 апреля Стрельцов с паспортом на новое имя, связи Раздольнова в УВД Свердловской области работали безотказно, сменив прическу и обзаведясь накладными усами, вылетел в Москву. Вслед за ним следующим рейсом отправился Рэмбо. Ему, по замыслу Раздольнова, предстояло стать незримой тенью Стрельцова, сопроводить его в Таллин, где должна была произойти завязка комбинации, которая бы решила судьбу Павла Харламова.

30 апреля Стрельцов приземлился в аэропорту Таллина уже в качестве исполнительного директора совместной итало-украинской компании «Мрия». К тому времени там уже находился давний деловой партнер Раздольнова – Бруно Корризи. Встретились они в отеле, до этого итальянец успел провести предварительные переговоры с Биберманом и договориться о встрече. Она была назначена на вечер. До нее оставалось около пяти часов, Стрельцов, воспользовавшись паузой, отсыпался после утомительного перелета. На ноги его поднял Корризи. В запасе у них было не меньше часа, они не стали вызывать такси и отправились в офис Бибермана пешком.

Солнце клонилось к закату, в его лучах древний Таллин производил неизгладимое впечатление. Порыв морского бриза развеял вечернюю дымку над городом, и Владимир, очарованный его красотой, невольно задержал шаг.

На скальном уступе, за грозной громадой средневековых крепостных стен, подобно драгоценному камню в строгой оправе, сверкала и переливалась разноцветьем причудливых крыш центральная и самая древняя часть Таллина – Вышгород. По брусчатке мостовой Люхике Ялг – Короткая Нога, в сторону сторожевой башни Толстая Маргарита медленно текла людская река и оживленными ручейками расплескивалась по узким улочкам. У ворот городской ратуши, как и семь веков назад, мирно ворковали голуби. В их гомон вплелся мелодичный перезвон колокольчика. Его звук еще долго гулял по просторной площади и затем потерялся в лабиринте улочек, это закрылись двери самой старой аптеки Европы. Суровые каменные лики святых на стенах знаменитой Олайской гильдии напоминали о некогда могущественном «Братстве черноголовых». В вечном карауле застыл на острие устремленного в заоблачную высь шпиля башни церкви Оливисте бессменный страж города Старый Томас.

Стрельцов не мог оторвать глаз от этой волшебной красоты, и ему казалось, что само всемогущее время смирило свой неумолимый бег перед древним Таллином. Мелодичный бой часов на ратуше напомнил ему и Корризи о встрече с Биберманом. Офис экспортно-импортной компании «Элефант» находился поблизости от Вышгорода, и им понадобилось не больше пятнадцати минут, чтобы дойти до него. Массивная дубовая дверь и потемневшая от времени бронзовая ручка говорили: у компании и ее хозяина дела обстояли наилучшим образом.

На звон колокольчика откликнулся сам Соломон Биберман. По виду добродушный пузан, он встретил будущих компаньонов сахарной улыбкой, его черные, как ягоды смородины, глаза буравчиками сверлили Стрельцова. Прожженный делец – он на невидимых весах взвешивал своего нового партнера и, похоже, остался доволен. Раскланявшись, Биберман проводил его и Корризи в комнату для переговоров, напоминавшую одновременно музей и ломбардную лавку, и представил своих эстонских партнеров – Урмас и Юзеф. После обмена общими впечатлениями, Владимир не мог скрыть своего восхищения Таллином, Биберман пригласил в свой кабинет и передал эстафету в переговорах Урмасу и Юзефу. Несмотря на молодость, они поднаторели на сделках с российскими редкоземельными материалами и попытались диктовать свои условия. Завязался торг, и здесь Корризи проявил себя как умелый переговорщик. С предложениями его и Стрельцова эстонские партнеры вынуждены были согласиться. Довольный результатом Биберман тут же позвонил Павлу Харламову, тот подтвердил готовность к сделке, затем хозяин пригласил всех к столу и не поскупился выставить лучшие деликатесы. За ужином они обсудили последние организационные детали, и он прошел почти в дружеской атмосфере.

Офис «Элефанта» Корризи и Стрельцов покинули когда стрелки часов подобрались к 23:00. На следующий день они разъехались. Корризи, поручив Владимиру завершение сделки, отправился в Рим. Спустя несколько часов, Стрельцов вместе с Урмасом и Юзефом вылетел в Москву, из аэропорта Шереметьево они переехали на Казанский вокзал, заняли места в поезде с поэтичным названием «Малахит» и через сутки, глубоким вечером были уже в Нижнем Тагиле.

Промышленный гигант встретил их картинами Армагеддона: город был объят ядовито-оранжевыми и багрово-красными дымами Коксохима и Нижнетагильского металлургического комбината. Этот земной Апокалипсис сопровождали звуки оркестра, игравшего бравурный марш на перроне вокзала. Под его звуки Стрельцов, Урмас и Юзеф спустились на привокзальную площадь. За их спинами, в толпе пассажиров последний раз мелькнул и затерялся Рэмбо. Теперь Владимиру приходилось рассчитывать только на самого себя. Урмас и Юзеф, ничего не подозревающие о той роли, что им отводилась Раздольновым в плане устранения Павла Харламова, послушно следовали за Стрельцовым.

Привокзальная гостиница «Нижний Тагил», помнящая ударников первых пятилеток, сохранила былой лоск. В холле гостей приветствовали бронзовые статуи передовика производства рабочего-металлурга и ударницы-многостаночницы. В коридорах звуки шагов тонули в густом ворсе малиновых ковровых дорожек. В номерах исправно работали кондиционеры и стояли новенькие японские телевизоры. Вместе с ними до уральской глубинки докатился и западный сервис. Ужин из ресторана Владимиру, Урмасу и Юзефу подали в номер. Прибалтийские партнеры за счет своего нового компаньона – Стрельцова, щедро прошлись по меню и оказались далеко не трезвенниками. Разошлись они, когда было далеко за полночь.

Павел Харламов, узнав о приезде партнеров Бибермана из Эстонии, не стал медлить и прислал за ними машину. Стрельцов, сославшись на неотложные дела на Нижнетагильском металлургическом комбинате, вручил Урмасу и Юзефу список интересующих его редкоземельных материалов и затем из окна номера наблюдал, как они сели в серебристый мерседес. Вслед за ними со стоянки у гостиницы и от гастронома тронулись две ауди. Бригада местного «дона Карлеоне» – Малыша, давнего приятеля Совы, плотно села на «хвост» прибалтам.

Рискованный план Раздольнова пока не давал сбоев. Владимиру, в его положении, пока ничего другого не оставалось, как запастись терпением и ждать того, как будут дальше развиваться события. Покинув номер, он взял такси и выехал на Нижнетагильский металлургический комбинат и несколько часов провел в коммерческом отделе управления за проработкой контракта. Возвратившись в гостиницу, пообедал в ресторане, поднялся в номер и прилег. Усталость дала о себе знать, и он не заметил, как уснул, проснулся, когда стрелки часов показывали начало пятого. Сова и Малыш молчали, и в душу холодной змеей закралась тревога. Стрельцов потянулся к телефону, и тут дал о себе знать Малыш. Его бодрый голос и радостные интонации сказали Владимиру: переговоры Юзефа и Урмаса состоялись. Вот только с кем, Владимир сгорал от нетерпения узнать их результат. Малыш не стал томить, вихрем ворвался в номер и с порога выпалил:

– Все на мази, Вова! Когда срубишь баблосы, про меня не забудь!

– Само собой, – заверил Стрельцов и предложил: – Как ты смотришь на то, чтобы хлебнуть водочки для обводочки?

– А потом пивка для рывка, – живо подхватил Малыш и похвалил: – Молоток, вот это по-нашему, по-уральски!

Владимир разлил водку по рюмкам, и они выпили. Малыш смачно закусил огурцом и потянулся к бутылке. Стрельцов остановил его руку и попросил:

– Не томи, рассказывай, как дело было!

– Вова, у меня внутри все горит, а ты тормозишь.

– Но ты меня тоже пойми, такие сделки, как эта не каждый день бывают.

– Ладно, прощаю, но с тебя причитается.

– О чем речь, Малыш, все по-чесноку! Давай, давай рассказывай! – торопил Стрельцов.

Тот крякнул и начал рассказ.

– В девять мои пацаны, как штык заняли позицию. Около десяти из гостиницы выползли твои чухонцы и подвалили к серебристому мерсу, пошушукались с водилой, загрузились и без остановок перли до самого Екатеринбурга. Где-то в двенадцать подкатили к стадиону, шо у мединститута. Минут через пять к ним подвалили двое на вольво. Это была первая стрелка.

– Все как у шпионов, – с улыбкой отметил Владимир.

– Круче, шпионы отдыхают. Короче, один из вольво сел в машину к чухонцам, базарили минут десять, а потом рванули к Космосу. Там нарисовались еще два мерса и братва из бригады Харлама. Одного я точно узнал – это был Крест. Его харю ни с какой другой не перепутаешь.

– Это точно, – согласился Владимир.

– А ты чо, под его накат попадал? – удивился Малыш.

– Слышал про него и его бригаду.

– Он чо и вас в Таллине под себя поджал?

– Это к делу не относится, валяй дальше.

– А чо дальше? Вышли твои чухонцы на серьезного продавца. Крест – правая рука у Харламовых. Так шо, Вова, считай товар у тебя в кармане.

– Поживем, увидим.

– Не сомневайся, дело завязывается по-серьезному. Если бы у Креста не было интереса, он бы послал подальше твоих чухонцев.

– Ладно, не будем гадать, – не спешил с выводами Стрельцов и продолжил расспрос, – ну поговорили чухонцы с Крестом, а дальше что?

– Потом всей кодлой покатили в центр. А нет, не всей. Вольвешка отвалила в сторону, куда – не проследил, людей не хватило. Мои пацаны зацепились за мерсы, те минут двадцать колесили по городу, вроде как хвост искали. Пацаны не дураки, нигде не подставились, за магазином «Спорт» свернули во дворы и ближе не сунулись. Зачем лишний раз светиться, с Крестом играть себе дороже.

– С Крестом понятно. А что прибалты? – допытывался Стрельцов.

– Они часа два проторчали на хате Креста, потом подкатили те двое, шо забирали их в Тагиле, и вместе завалили в «Нептун». Наверное, до сих пор тусуются с русалками. Кажись все, – закончил отчет-рассказ Малыш.

– Нет, не все! – заявил Стрельцов открыл кейс, достал конверт с деньгами вручил Малышу и, разлив водку по рюмкам, предложил:

– Выпьем за то, чтобы у меня все срослось.

– Я за, с такими баблосами, чо не расти! – пожелал Малыш и потряс конвертом.

Выпив, он закусил и, сославшись на срочные дела, покинул номер. Оставшись один, Владимир с нетерпением ждал возвращения Юзефа и Урмаса. Они же, похоже, надолго зависли в ресторане, и ему ничего другого не оставалось, как только убивать время. Продолжать это делать в четырех стенах становилось все труднее, он вышел на прогулку в город и, накрутив не один километр, возвратился в гостиницу. Ее вечерняя жизнь разительно отличалась от дневной. На входе на глазах милицейского патруля «бомбилы» торговали паленой водкой. В холле тусовались «каталы» в расчете подцепить денежного лоха. Из ресторана доносилась бьющая по ушам музыка. У стойки бара и по темным углам кавказцы тискали «ночных бабочек».

Владимир пробежался взглядом по публике, заглянул в ресторан, Юзефа и Урмаса в нем не оказалось, и поднялся на этаж. Дверь в их номер не была закрыта, из него доносились громкие мужские и женские голоса. Он вошел и не нашелся что сказать. От чопорности прибалтов не осталось и следа. В клубах сизого табачного дыма изгибались в немыслимых движениях два мужских и три женских тела.

– О, В-ольдемар, – заплетающимся голосом вымолвил Урмас, и его физиономия расплылась в благодушной улыбке.

– Все о’кей! Мы договорились! – воскликнул Юзеф, подхватил со столика бутылку «Старого Таллина», плеснул в рюмку и шагнул навстречу Стрельцову.

– Потом, потом! – остановил его Владимир, подхватил под руку, увлек в соседнюю комнату и, плотно прикрыв дверь, спросил: – До чего договорились?

– Под нашу сумму они готовы отдать все, что мы попросим.

– И цезий тоже?

– Я же сказал, все!

– Кто конкретно продавец?

– Посредников я не считаю, продавец – Харламов.

– Точно? Ты не ошибся?

– Вольдемар, я, конечно, выпил, но соображаю, что говорю. Переговоры вел сам Павел Харламов.

– И как он?

– Как и все, сначала набивал цену, а как только я заговорил про Раздольнова, так сразу сбросил цену.

– А ты ему сказал, что в этой сделке есть интерес Мецената?

– Ну конечно, это же такая визитка!

– И что Харламов?

– Есть у вас, у русских, одно слово, так Харламов туда его и послал. Он не захотел слышать ни о каком Меценате, так и сказал, что будет вести дела напрямую.

– Отлично! На какое время назначена сделка?

– На завтра, на 19:00, в Екатеринбурге. Предварительно мы должны позвонить Кресту.

– Понятно, ладно, расслабляйтесь, но не очень, завтра у нас тяжелый день, – предупредил Стрельцов.

– Все будет о’кей, Вольдемар! – заверил Юзеф и предложил: – Присоединяйся к нам, выбирай любую из девочек.

– Они уже далеко не девочки. Да и, честно говоря, нет желания, у меня были тяжелые переговоры на комбинате, – отказался Стрельцов.

Поднявшись к себе в номер, он еще долго не мог уснуть и выверял каждый свой шаг в предстоящей сделке. Она мало чем уступала боевой операции, цена ошибки в ней была жизнь. Стрельцов пытался предугадать возможные ходы противника, но просчитать импульсивного и дерзкого Павла Харламова было не просто. Положившись на удачу, он лег спать, проснулся, когда на дворе был день, умылся, оделся и прошел в номер Юзефа и Урмаса. После вчерашнего загула они спали мертвецким сном. Растолкав их, Стрельцов заказал завтрак в номер. Сто грамм водки и наваристая уха привели Юзефа и Урмаса в чувство. На этом они не остановились, заказали еще по порции ухи и шашлык. Стрельцов присоединился к ним, поздний завтрак перешел в обед и затянулся не на один час.

В 15:40 зазвонил телефон у Юзефа – это был Крест. Он оказался пунктуален, через двадцать минут к гостинице подъехал присланный им мерседес. Стрельцов, Урмас и Юзеф спустились вниз и заняли в нем места. Водитель, сидевший за рулем, не отличался многословием, сосредоточился на дороге. Она замысловатой змейкой петляла по холмам, вскоре за ними скрылся окутанный густыми, всех цветов радуги дымами Нижний Тагил. По сторонам потянулись убогие дачные поселки, после очередного подъема блеснула на солнце позолоченными маковками маленькая, словно игрушечная церквушка.

Владимир бросил взгляд на зеркало, следов слежки не заметил и потребовал от водителя.

– Тормози, приехали!

– Как, тормози? Почему? – удивился он. – Мне сказали отвезти вас в Екатеринбург.

– Обстоятельства изменились, – не стал вдаваться в объяснения Владимир и поторопил: – Давай, давай, сворачивай к церкви!

Водитель пожал плечами и подчинился. На автобусной остановке села Николопавловское среди жигулей и москвичей выделялись темно-синяя ауди и черный форд. Из машин вышло трое качков, в одном из них Стрельцов узнал Бульдога – телохранителя Березняка. Ему и его бригаде предстояло прикрывать сделку с Харламовым. Все трое направились к мерседесу. Юзеф с Урмасом заерзали, Стрельцов поспешил успокоить их.

– Я их знаю, они будут страховать нашу сделку.

– О’кей! О’кей! – приободрились эстонцы и присоединились к Стрельцову.

Он забрал из мерседеса кейс с деньгами и двинулся навстречу к Бульдогу. Тот, поздоровавшись, сообщил:

– У нас все готово, можно выдвигаться.

– Не будем терять времени, по машинам! – распорядился Владимир и занял место в форде, Юзеф с Урмасом сели в ауди.

Обдав фонтаном брызг робко жавшихся к церковной ограде хозяев жигулей и москвичей, они выехали в Екатеринбург. От него их отделяло 153 километра, для Стрельцова закончилось время разговоров. Он принял от Бульдога новенькую наплечную кобуру. Кожа была не размята и хорошо знакомый армейский ТТ с трудом лез в нее. Со связью дело обстояло гораздо лучше, японская техника работала безотказно. В наушниках Владимир отчетливо слышал голоса Урмаса, Юзефа и двух групп, которым предстояло прикрывать их в Екатеринбурге. Он пытался сосредоточиться на предстоящей встрече, но все мысли путала фраза, сказанная Павлом Харламовым в разговоре с Юзефом и относившаяся к Меценату. Была ли это хитрая игра, или действительно между Харламовыми и Меценатом пробежала черная коша, Владимиру оставалось только гадать.

За этими размышлениями незаметно пролетело время. Впереди показались пригороды Екатеринбурга, и здесь о себе напомнил Сова. Заработала связь с группами наблюдения. Стрельцов отдал им должное, они работали по всем правилам классической слежки: строго соблюдали конспирацию и не грешили многословием.

Первая группа, контролировавшая перемещения ауди с Урмасом и Юзефом, сообщила:

– Шеф, я – Первый. Баклажан (ауди) проехал светофор на Пехотинцев, сворачивает на Бабеля.

Стрельцов снял наушники, перевел переговорник на громкую связь, и в салоне отчетливо зазвучал голос Первого:

– Катим по Бабеля. За Баклажаном и собой хвоста не вижу.

– Дальше пойдут в сторону вокзала, и начнется игра в наперстки, – предположил Бульдог.

– Да, там есть парочка хитрых ходов и можно легко уйти в отрыв, – согласился водитель Сергей.

Их предположение подтвердилось. Первый докладывал:

– Баклажан прибавил скорость и уходит влево. Пересек «железку», все чисто. Конец связи.

– Ну, прямо как на войне, – хмыкнул Бульдог.

– На войне знаешь, где враг, а где друг, а тут неизвестно от кого и что прилетит, – обронил Владимир и ушел в себя.

Сергей сосредоточился на дороге и старался сохранять дистанцию с машиной Урмаса и Юзефа. Бульдог жевал жвачку и мял рукой теннисный мяч. Тишину салона нарушали потрескивание эфира в переговорнике и шелест кондиционера. Сергей прибавил газ, позади остался район Уралмаша.

– Шеф, Баклажан катит по Ленина, проскочил мединститут, свернул на стоянку у стадиона. Остановился. Из тачки никто не выходит, – доложил Первый и поинтересовался: – Мои действия?

– Будь на месте и не спускай с него глаз! – распорядился Стрельцов, позвонил Юзефу и уточнил: – Как продавец, выходил на связь?

– Да, – подтвердил Юзеф.

– И что говорит?

– Все остается в силе, сказал ждать у стадиона.

– Кто сказал?

– Крест.

– Ждите. Все нормально, я недалеко. Кресту обо мне пока ни слова. Позвони ему и уточни время сделки.

– Я все понял, Вольдемар, сделаю, как ты говоришь! – подтвердил Юзеф.

Стрельцов переключил переговорник на громкую связь и ждал дальнейшего развития событий. Ожидание затянулось на десять минут. К этому времени к стоянке у стадиона подтянулась вторая группа наблюдения и заняла позицию. И снова для Стрельцова наступила мучительная пауза. Стрелки часов медленно тащились по циферблату, когда, наконец, о себе напомнил Крест. К стоянке у стадиона подъехал белый мерседес. На него тут же среагировали наблюдатели.

– Шеф, это я – Первый! Похоже подвалили наши клиенты! Стекла тонированные, хрен чо разглядишь! Остановились! Ждут…

– Это Крест! Он, гад, любит белые тачки, – заключил Бульдог и предупредил: – Готовьтесь, братва, щас точно начнут играть в наперстки. Я их…

– Тише! – цыкнул Стрельцов и надел наушники.