Текст книги "Неизвестный Де Голль. Последний великий француз"

Идеи, которые изложил де Голль в Ренне, будут в различных вариантах повторяться в других его речах, они лягут в основу пропаганды РПФ. Периодические издания РПФ «Этинсель» («Искра») и «Рассамблеман» («Объединение») превратят взгляды де Голля в лозунги и призывы, будут комбинировать из них какоето подобие идеологической платформы. Но они остаются бездоказательными, примитивными, нелепыми вариациями стандартного антикоммунизма. Никаких доказательств существования угрозы советской агрессии не было и быть не могло. Попытки обосновать главный идеологический тезис РПФ не шли дальше фантастической аналогии между политикой СССР и политикой гитлеровской Германии. Так, в октябре 1947 года де Голль заявлял: «Я говорю: Франция в опасности! Нет ни одного здравомыслящего человека, который не видел бы появления на горизонте самых тревожных перспектив. Отразив дорогой ценой попытки Гитлера установить господство, мы с горечью видим, как другая держава стремится распространить свое господство над миром». И это говорилось о стране, которая совсем недавно спасла Францию от фашистского порабощения!

И здесь не приводится никаких доказательств реальности советской угрозы. Да их и быть не могло, если не считать, например, ссылок голлистского органа «Этинсель» на мифическое «завещание Петра Великого», якобы требовавшего от своих преемников безграничного расширения территории России. Перепечатывались также высказывания… Карла Маркса по поводу агрессивности русского царизма. А кроме этого – ничего.

Крайняя идейная нищета призывов РПФ, обращенных к массам, напоминает об одном любопытном диалоге, переданном человеком, близко знакомым с де Голлем. Однажды его товарищ по СенСиру заметил: «Мух не приманивают уксусом». Де Голль ответил: «Что до меня, то я их приманиваю дерьмом…»

Происходит странный разрыв между мировоззрением де Голля и его деятельностью во главе РПФ. Еще в годы молодости он отвергал любые действия а рriоri, исходящие из какойто заранее принятой установки. Теперь же отправным пунктом служил тезис, что коммунизм агрессивен. Всю жизнь де Голль отвергал ценность какихлибо абсолютных доктрин, а ныне целиком воспринял доктрину органической агрессивности коммунизма. Казалось, де Голль совершенно забыл столь ценимые им всегда идеи Анри Бергсона, требовавшего действовать в зависимости от конкретных обстоятельств, а не абстрактных положений. В своей книге «На острие шпаги» де Голль писал: «Действия нужно предпринимать в зависимости от обстоятельств. Генерал, располагающий превосходной армией и тщательно построивший ее на поле боя, терпит, однако, поражение ввиду того, что он ничего не узнал о противнике».

Но в данном случае о «противнике», то есть об СССР, и не хотели ничего узнавать, ибо все заранее считалось известным. Во всей этой истории явно обнаруживался также отказ от свойственного де Голлю метода решения всех проблем с позиции примата национального фактора, стоящего, как он всегда считал, выше любых идеологических конструкций. Но теперь именно идеологическая схема антикоммунизма стала основой действий де Голля. При этом де Голль практически вел дело к тому, что Франция должна отказаться от самостоятельной национальной политики, ибо он присоединял ее к антикоммунистическому крестовому походу США. Это еще одно зияющее противоречие, на этот раз между постоянным национализмом де Голля и припадком слепого антикоммунизма.

В итоге реальная идеология РПФ сводилась просто к демагогии, то есть к эксплуатации страха перед вымышленной угрозой и к обещанию спасения от нее. Александр Верт, очень проницательный биограф де Голля, писал: «Наиболее непонятным при создании РПФ были мотивы, побудившие де Голля взяться за столь рискованное предприятие. Он не был прирожденным демагогом. В то же время в 1947 году создалось впечатление, что он решил вести себя как демагог и пойти на все демагогические трюки и уловки. Это тяжело было видеть людям, на которых в прошлом производило большое впечатление суровое достоинство де Голля».

Демагогические идеи облекались в соответствующую форму. Основным видом деятельности РПФ в массах служили гигантские митинги, на которых выступал де Голль. С невероятной энергией объезжал он из конца в конец всю Францию, притом не один раз, и произносил речи. Они обставлялись пышной бутафорией. Сооружались трибуны, устанавливалось множество огромных мачт, на которых развевались хоругви с Лотарингским крестом. Прожекторы, факелы, фейерверки ослепляли зрителей. Было и звуковое сопровождение, состоявшее из рева оркестров, барабанного боя, дружного скандирования лозунгов. Активисты РПФ заранее собирали огромные толпы. Так, на митинге в Венсенне на ипподроме собралось 500 тысяч человек. Сначала устраивалось представление какойнибудь героической пьесы, затем выступал хор с пением фольклорных песен. Наконец, после соответствующей подготовки в рассчитанный момент появлялся де Голль и начинал тоном пророка рисовать апокалиптические картины близкой войны. Все это выдумывал со своей фантазией сценариста Андре Мальро.

И затея имела успех, хотя довольно кратковременный. Все дело заключалось в психологии толпы, привыкшей за годы войны ассоциировать личность де Голля с борьбой за спасение родины. Потребовалось немало времени, чтобы понять подмену слов и явлений: де Голль был тот же, а борьба совсем иная, а родину просто и не требовалось спасать, особенно такими способами. Причем, пустив в ход пропагандистскую машину, нагнетавшую тревожные ощущения неминуемого страшного вторжения, помощники де Голля настолько увлеклись, что и сами оказались в плену собственной мистификации.

Сотрудники де Голля, которых прозвали «императорской гвардией», прежде всего полковник Реми и Жак Сустель, разработали, например, детальный план эвакуации из Франции генерала с семьей и штабом ближайших помощников в случае начала войны. В этот момент из Парижа в Коломбэ по телефону «40 – Шомон» предполагалось передать закодированную условную фразу. Немедленно специальная группа доставляла генерала и его свиту на аэродром СенДизье, где его летчик времен войны майор Раймон всегда держал наготове самолет. Затем предстоял полет. Но куда? Англия в новых условиях казалась слишком близкой. В Швейцарию, где брат де Голля Ксавье был консулом? Но Швейцария наверняка окажется оккупированной. Намечалось лететь в Африку или Канаду. Оттуда должен был вскоре прозвучать новый призыв «18 июня». Де Голль скептически выслушивал все эти предложения, не высказывая ни одобрения, ни порицания. Однажды, читая очередной конфиденциальный доклад о новом обострении международной обстановки и о близком вторжении, де Голль заметил: «Сталин может, конечно, нанести удар. Франция будет быстро оккупирована и казаки дойдут до Атлантики… Но, спрашивается, почему Сталин до сих пор не бросил свои танки и парашютистов на Европу?..»

Работники секретных служб РПФ вошли в такой азарт, что на всякий случай привезли в «Буассери» пулемет, упакованный в деревянном ящике. Узнав об этом, генерал в отчаянии воздел руки к небу: «Это смешно!.. Уж дайте мне лучше танк! Прекратите все это, я вас прошу!»

Но чем же всетаки оказалась РПФ в своей сущности, если отбросить пропагандистскую мишуру и претензии на роль всенародного объединения? Выяснилось, что РПФ вопреки рекламе надпартийности была партией, хотя и весьма своеобразной, которая объединяла в основном консервативные средние слои, крестьян, торговцев, городских мелких буржуа. Когда РПФ стала выступать на выборах, она получила поддержку избирателей, обычно голосовавших за правых. Самое любопытное, что истинную социальную природу РПФ раскрыло отношение к ней бывших вишистов. Они как будто только и ждали ее появления, чтобы включиться в политическую жизнь. Что их потянуло в это «новое Сопротивление»? Еще в самом начале, сразу после освобождения Парижа де Голль стал удивлять многих снисходительным отношением к недавним злейшим врагам. Он помиловал Петэна, приговоренного к смерти, требовал милосердия, мягкости к коллаборационистам. По сравнению с огромными жертвами гестапо и Виши число и мера наказаний оказались ничтожными. В маленькой Бельгии с населением в 8 миллионов человек посадили 50 тысяч предателей, во Франции с ее 40 миллионами—39 тысяч. Что касается чистки административных органов, то почти никого не уволили. К тому же такие характерные особенности Виши, как антипарламентаризм, вражда к партиям, клерикализм, особый национализм в духе Морраса, очень походили на аналогичные тенденции РПФ. В результате коллаборационисты стали участниками «нового Сопротивления», возглавляемого к тому же самим де Голлем.

Основная политическая линия РПФ, направленная на замену парламентской демократии авторитарным режимом, в сочетании с остальными особенностями РПФ делала ее наследницей очень старых и хорошо известных традиций. Крупнейший социолог того времени Андре Зигфрид писал об РПФ: «При Четвертой республике роялизм, или, точнее говоря, бонапартизм, продолжает существовать уже не в форме правых партий, а в форме антипарламентаризма или авторитарных тенденций».

Говоря о социальной природе РПФ, нельзя пройти мимо еще одной характерной детали, начисто опровергающей заявление Мальро о том, что «РПФ – это люди метро». В эффектных речах де Голля трудно найти отзвук забот, волновавших тогда народ, заполнявший в часы пик станции парижского метрополитена. Он не касался вопросов цен, зарплаты, не выступал против спекулянтов, засилья монополий, хотя и призывал к «социальной справедливости». Если бы он поступал иначе, то вряд ли бы крупные банки и монополии давали деньги на пропаганду РПФ.

Между тем осенью 1947 года от шумных пропагандистских выступлений РПФ переходит к прямой атаке на Четвертую республику. 25 августа было объявлено, что во всех избирательных округах на предстоящих муниципальных выборах выступят голлисты. Они развернули бешеную предвыборную агитацию и вскоре торжествовали победу: в городах с населением больше 10 тысяч человек кандидаты РПФ собрали до 40 процентов голосов! В Париже, например, в муниципальном совете коммунисты получили 25 мест, социалисты—8, МРП—5, а голлисты—52 места. Председателем муниципального совета столицы стал брат генерала Пьер де Голль. Представители РПФ отобрали у социалистов посты мэров многих крупных городов: Бордо, Лилля, Ниццы, Шартра, Нанси, Мюлуза.

Другим очень знаменательным результатом выборов явился полный провал наступления РПФ против компартии. Коммунисты сохранили свои позиции и собрали 31 процент голосов. Успехи РПФ оказались достигнутыми за счет МРП, потерявшей две трети голосов, а также за счет радикалов. Такой исход борьбы имел не менее важное значение, чем победа РПФ. Выяснилось, что новая организация является не столь уж эффективным орудием борьбы с коммунизмом. Ведь старые партии в этом отношении коечего добились, удалив, например, в мае 1947 года коммунистов из правительства. А весь смысл событий в то время сводился к своеобразному соревнованию в борьбе с коммунистами между РПФ и остальными некоммунистическими партиями.

Во всяком случае, де Голль мог торжествовать победу. Беда заключалась в том, что это были муниципальные, а не парламентские выборы. Поэтому путь к власти оставался попрежнему очень длинным. Что касается парламента, то еще в августе предпринимается попытка создать здесь голлистскую группу из представителей разных партий, которые вступили, так сказать, по совместительству в «Союз в защиту подлинной демократии». Но это «двоеженство», как его называли, дало только 40 депутатов. После муниципальных выборов де Голль предпринял новое наступление на парламент. Он заявил, что теперь правительство представляет лишь слабое меньшинство и поэтому необходимо обращение к стране путем проведения новых досрочных выборов, после которых следует провести коренную реформу конституции. Де Голль потребовал, чтобы Национальное собрание большинством в две трети голосов приняло решение о своем роспуске и о новых выборах.

Этот ультиматум встретил решительное противодействие всех основных партий парламента. В свете недавних муниципальных выборов лидеры социалистов, МРП, радикалов и правых поняли, что не коммунисты, а они сами в первую очередь станут жертвой де Голля и вынуждены будут уйти с политической арены. 28 октября в Национальном собрании разыгралась сцена «республиканского гнева», и требования де Голля были отвергнуты. Решающее значение имело то, что все это происходило в условиях грандиозного размаха забастовочного движения конца 1947 года, когда мощь рабочего класса и компартии проявилась самым наглядным образом. Если бы в это время началась конституционная перестройка, события могли бы еще более обостриться. Поэтому первый натиск де Голля на Четвертую республику потерпел неудачу. Тем самым предопределилась и судьба РПФ в целом. Все это носило слишком искусственный характер внезапного порыва, вспышки: для более длительного горения не хватало горючего материала. Основы для «нового Сопротивления» не было, ибо не существовало реального врага, оккупанта, а советская «угроза», как становилось все яснее, оказалась мифом. Некоммунистические партии приступили к проведению политики «третьей силы»: против РПФ и против компартии. Андре Мальро говорил: «РПФ – это Сопротивление, третья сила – это Виши, а коммунизм – враг». Но французская буржуазия все больше склонялась к тому, что именно «третья сила» является наиболее эффективным и надежным средством борьбы против коммунизма, в отличие от слишком экстравагантной РПФ. Начинается выдвижение к власти радикалов и правых. Процесс реставрации довоенной парламентской системы изза появления РПФ только усилился.

Весна 1948 года была высшей точкой подъема «Объединения французского народа». В апреле состоялся первый общенациональный съезд РПФ в Марселе. Докладчик Жак Сустель утверждал, что численность объединения составляет полтора миллиона человек. Закрытие съезда ознаменовалось живописной церемонией. В Старом порту на понтоне установили огромную трибуну. Гигантская толпа собралась на набережной. Де Голль произнес речь, в которой не было ничего нового. Он уже давно стал повторяться. Слишком беден оказался идеологический арсенал РПФ. Отныне начинается упадок, который очень сильно почувствовался в 1949 году. Численность объединения сократилась до 350 тысяч человек.

В 1948 году происходят выборы в Совет Республики. Успех РПФ оказался более чем скромным—58 мандатов. Даже вместе с примыкающими до большинства в 161 человек было далеко. В марте 1949 года состоялись кантональные выборы, показавшие новое падение влияния РПФ, собравшей около 25 процентов голосов.

Ничто так не ослабляет партию, как отсутствие успехов, особенно такую, которая возникает ради конкретной ближайшей задачи, как это было с РПФ. Начинаются внутренние раздоры, склоки, конфликты между парижским штабом и местными организациями. Все труднее становится устраивать огромные митинги, подыскивать помещения, добывать деньги. Огромная слабость РПФ заключалась еще и в том, что только один человек мог говорить с массами – сам де Голль. К РПФ примазывается множество авантюристов. Бывшие вишисты, кагуляры, члены довоенных фашистских лиг компрометируют объединение в глазах общественности. Для организации митингов приходилось привлекать «мускулистых молодчиков», поскольку рабочие часто устраивали по призыву компартии контрдемонстрации. Руководители РПФ создают военизированные отряды, перебрасываемые на машинах из города в город. В Гренобле дело дошло до применения огнестрельного оружия со стороны людей РПФ. Причем достоянием гласности стали такие факты, как использование в этом деле марсельских бандитов.

Де Голль не мог не видеть загнивания созданного им движения, на успех которого надеяться было уже трудно. Он с тревогой сознает, что вся эта затея подрывает престиж, приобретенный им в годы войны. ПольМари де ла Горе в биографии де Голля пишет: «Прошли времена, когда вопреки любой критике в его адрес он еще вызывал почти единодушное уважение. Как глава партии он принимал на себя теперь все удары и выдерживал все перипетии бесконечной борьбы без славы и без надежды на близкий успех. Если бы его возвращение к власти было обеспечено, то дурные впечатления стерлись бы и в этом случае он твердо надеялся вернуть потерянную чистоту и возвышенность своей личности. В противном случае история не замедлит вынести осуждение сомнительной эволюции или даже перерождению человека, бросившего призыв 18 июня 1940 года и воплощавшего освобождение страны. Нет сомнения, что, предчувствуя иногда поражение, де Голль заранее испытывал изза этого самые горькие чувства».

Но отступать было рано, и де Голль с еще большей твердостью и энергией продолжает руководить РПФ. Ведь объединение еще не прошло главную проверку – парламентские выборы, предстоявшие в 1951 году. Тем более что происходили события, как бы подтверждавшие правильность линии РПФ. В 1950 году началась война в Корее, резко обострившая международную обстановку. Казалось, оправдываются мрачные пророчества генерала де Голля о неотвратимости большой войны. В стране росло недовольство политикой часто сменявшихся кабинетов «третьей силы». На шее Франции тяжелым бременем висела война в Индокитае. Руководители Четвертой республики уже давно забыли о самостоятельной внешней политике. Еще никогда Франция не была так далека от «величия», к которому всегда мечтал привести ее де Голль. Она была теперь лишь «зоной коммуникаций» НАТО, а ее правители плелись в хвосте у Госдепартамента США, не смея проявить малейшей самостоятельности изза боязни потерять американскую «помощь». Политика в германском вопросе завершилась полным крахом: за Рейном возрождались силы недавнего смертельного врага. В конце 1950 года французское правительство, возглавлявшееся, кстати, соратником де Голля по Лондону Рене Плевеном, согласилось в принципе на ремилитаризацию Западной Германии. Все, что завоевывалось ценой отчаянных усилий в годы войны, когда де Голль дрался как лев с союзниками за права Франции, было пущено по ветру. В этих условиях прекращение деятельности РПФ представлялось де Голлю совершенно не оправданным.

Генерал с исключительной энергией пытается вновь разжечь первоначальный пыл «Объединения французского народа». Снова проводятся грандиозные митинги, развертывается пропагандистская шумиха. За 15 дней он произносит 30 речей. И снова устрашающий голос де Голля предсказывает Франции гибельную судьбу, если она не проголосует за РПФ.

Де Голль рассчитывает, что его кандидаты везде получат абсолютное большинство. Поэтому он даже пренебрегает заключением всяких предвыборных союзов. Он самоуверенно назначает своим сторонникам после победы «свидание на Елисейских Полях». Один из его приближенных – Гастон Палевский обещает накануне выборов: «Парламентская группа РПФ будет самой многочисленной в собрании… Не откладывая, она сможет сформировать правительство общественного спасения, осью которого будет РПФ во главе с генералом де Голлем».

17 июня 1951 года происходит голосование. РПФ получает 4 миллиона голосов и 118 депутатских мандатов. Конечно, это немало по сравнению с другими некоммунистическими партиями. Социалисты получают 104 места, МРП—85, радикалы—94, правые—98. Но полученный результат весьма далек от радужных надежд де Голля. Он сам называет его «ограниченным». По сравнению с 1947 годом РПФ понесла огромные потери. 118 мандатов, полученных РПФ, было совершенно недостаточно, чтобы не только сформировать правительство «общественного спасения», но и влиять решающим образом на правительственное большинство. Значит, в отношении целей, выдвигавшихся де Голлем, это был полный провал.

И он приобретал особый смысл на фоне результатов, полученных Французской коммунистической партией.

С 1947 года на нее обрушивались многочисленные удары со всех сторон. Не только РПФ, но и все остальные партии вели яростную, исступленную кампанию против коммунистов. Вся мощь прессы, радио, все виды полицейского, административного, финансового давления были пущены в ход. Коммунистов объявляли «сепаратистами», «иностранной партией», «агентами Советов» и т. п. Вопреки всему партия французского рабочего класса устояла. Она получила на выборах больше 5 миллионов голосов и по этому важнейшему показателю сохранила положение первой партии страны. Оказалось, что партия «сепаратистов», «иностранных агентов» имеет более прочные корни в национальной почве, чем «Объединение французского народа». Факт страшный для де Голля.

Впрочем, он признает в беседе с одним журналистом, что, хотя число коммунистов во Франции не увеличивается, «коммунизм выигрывает в сплоченности, в весе. Возрастает его способность к действию. Коммунисты единственные решительные люди». Это своеобразное признание провала РПФ.

Перед генералом встала проблема дальнейшей тактики РПФ. Существовали две возможности: включиться в многопартийную жизнь, в комбинации правительственного большинства и получить вместе с другими партиями ненавистной «системы» кусочки власти или занимать непримиримую позицию и продолжать борьбу против Четвертой республики. Де Голль избрал второй путь. Парламентская фракция РПФ должна была стараться блокировать, подрывать действие парламентского механизма. «Надо, – говорил де Голль, – систематически свергать правительства. Это для нас единственное средство прийти к власти».

Но далеко не все депутаты парламентской группы РПФ стремились к уничтожению традиционного парламентаризма и многопартийности столь же рьяно, как сам шеф РПФ. Многие из них предпочитали парламентскую игру, открывавшую путь к министерским портфелям, к карьере. Это и привело к сенсационному дезертирству 27 депутатов РПФ, проголосовавших в марте 1952 года, вопреки мнению генерала де Голля, за правительство лидера правой партии «независимых» Антуана Пинэ. Измена группы голлистов носила тем более скандальный характер, что Пинэ в прошлом был членом государственного совета Виши, а теперь проводил политику, решительно противоречившую требованиям де Голля. Генерал откликнулся горькими словами: «Я спасал Францию не для того, чтобы передать ее в руки Пинэ».

В апреле 1953 года РПФ терпит сокрушительное поражение на муниципальных выборах, собрав всего 10 процентов голосов. 6 мая 1953 года генерал де Голль признал поражение РПФ и предоставил его депутатам в парламенте свободу действий. Тем самым де Голль сделал наиболее достойный его имени жест за все время бесславной истории РПФ.

Хотя де Голль признавал необходимость скрытности, даже лицемерия в политике, он отличался порой на фоне всех остальных французских политических деятелей необычной честностью и откровенностью. Быть может, она была хорошо рассчитанной хитростью? Во всяком случае, его беседы, разговоры в момент краха РПФ обнаруживают чувство горечи, разочарования, обиды по отношению к тем из деятелей РПФ, которые, получив депутатские мандаты и думая только о своей карьере, готовы были действовать под любой политической вывеской. О них он с презрением говорил: «Буржуазная пыль рассеялась». Что касается его собственной судьбы, то генерал смотрел на нее пессимистически: «Это конец моих действий при современном режиме». Он говорил о смерти, о том, что его поймут спустя много лет. Вот одна из его мрачных сентенций тех дней: «Эра гигантов на какоето время кончилась. Рузвельт ушел, Сталин умер, Черчилль готовится покинуть сцену, де Голль больше не у дел».

И все же его исключительная энергия, жизненная сила, беспокойный темперамент восставали против окончательного ухода на покой. В это время он дал большое интервью журналисту ЖануРаймону Турну, в котором высказал весьма пессимистическую оценку многих явлений, и особенно положения Франции. Однако закончил он оптимистической нотой, заговорив о будущем «внутреннем 18 июня 1940 года». «На этот раз, – сказал он, – это произойдет не в Лондоне… Если я должен повторить 18 июня, надо, чтобы я имел ядро способных людей вокруг меня». Да, это был в самом деле человек действия. И все же ему опять приходилось отправляться в свою деревню, в свою башню, причем, в отличие от 1946 года, его уход оказался далеко не столь почетным. Жан Лакутюр пишет: «На этот раз он вернулся не как герой, слишком великий для этих маленьких людей, но как потерявший голос пророк, которого не услышали».