Текст книги "Тайны Сент-Ривера"

Психологический портрет Саймона Корби

Сейчас у меня появилась возможность узнать, насколько я была права. Камила устроилась в кресле напротив. Мы заказали себе легкий ужин, состоящий из фруктового салата, нежирного сыра и кофе.

– Теперь и я вас вспомнила, – улыбнулась я своей собеседнице.

– Ну, я бы по голосу тоже вряд ли вас узнала, но имя ваше мне забыть трудно.

– Можно поинтересоваться, как вы уладили тогда вашу виртуальную проблему? – не удержалась я от вопроса.

– В тот же день, после разговора с вами, я, как и обещала, во всем призналась мужу. Но оказалось, что он уже ждал моего признания. Это вы навели его на мысль, спросив, как выглядит его собственная жена. Он вспомнил, и все вдруг понял. Так что, проблема разрешилась гораздо проще, чем я ожидала. После этой истории многое изменилось в наших отношениях. Знаете, как-то странно, я никогда не применяла к себе то, что сотни раз говорила людям, приходящим ко мне за помощью…

– Давать советы самому себе, видимо сложнее, чем другим, – заметила я.

– Но вы ведь не только об этом хотели меня спросить?

– Да, не только. Вы уже упомянули в нашем телефонном разговоре юбилей вашего пациента Саймона Корби.

– Вы меня неправильно поняли. Он не был моим пациентом. Вообще немного встретишь людей, настолько же психически здоровых и гармоничных, как Саймон. Нет, он всего лишь обратился ко мне за консультацией по поводу своего сына.

– А у его сына были проблемы?

– Не думаю, что это были проблемы психического здоровья, скорее, характера.

– Извините, конечно, это к делу, моему делу, не относится, – я виновато улыбнулась, поскольку понимала, что поставила своими вопросами мою собеседницу в неловкое положение.

– Я не уверена, что это не относится к вашему делу, – неожиданно возразила Камила, – извините, но я рассуждаю, как психолог. Вы знаете, какой мотив к умышленному убийству ставится исследователями психологических причин противоправных действий на одно из первых мест?

– Честно, говоря, я не очень знакома с подобными исследованиями.

– Так вот, одной из таких причин является зависть. Вы человек в значительной степени рациональный, поэтому, как правило, опираетесь на рациональные мотивы, и вы абсолютно правы, с точки зрения расследования основной линии того, или иного преступления. Но иногда преступник совершает и не совсем рациональные действия, скажем так, действия, которые сложно или невозможно оправдать с точки зрения здравого смысла, понимание подобных нюансов, позволяет найти даже в гениально задуманном плане преступника слабое место, или вообще роковую ошибку. В данном случае, я имею в виду покушение на жизнь Саймона Корби. Мне кажется, что у этого преступления могут быть не только рациональные мотивы. Я думаю, что преступник мог просто изобрести мотив для убийства Саймона, убедить себя в необходимости этого шага, а на самом деле удовлетворить зов своей черной зависти. Видите ли, такие люди, как Корби, постоянно провоцируют тех, кого мы называем завистниками. Этот порок, к сожалению, распространен значительно больше, чем нам порою кажется.

– Вы хотите сказать, что проблема взаимоотношений Саймона Корби с его сыном шла от чувства зависти? Но как это может быть применимо к сыну?

– Неужели вы в подростковом возрасте никогда не завидовали взрослым? Даже, если этими взрослыми были ваши родители?

– Ну, понятно, что таких моментов было море, но это совсем не то. Это мимолетные всплески, которые мы просто потом перерастаем. Разве детская зависть может стать причиной серьезного конфликта?

– Иногда эта, как вы сказали, детская зависть накладывается на первые уже не детские проблемы, так было и с сыном Саймона. Я расскажу вам этот случай просто для того, чтобы вы поняли то, о чем мне хотелось бы вас предупредить. Я не называю вам имени этого мальчика, а у Саймона пятеро детей от первых двух браков. Это позволяет мне преподнести эту историю как некий абстрактный пример. То, что вы назвали перерастанием детской зависти, я отношу к процессу психологического развития, или психологического взросления. Но психологическое развитие и взросление очень часто тормозится физиологическими проблемами. Вернее, неправильным отношением молодого человека к этим проблемам. Он часто путает одно с другим. Так обычное влечение к противоположному полу превращается во вселенскую любовь, неудачный опыт которой, может показаться подростку глобальным крушением всей его жизни. Такая гиперболизация первого сексуального влечения, свойственна большинству подростков, у большинства первый опыт связанных с этим отношений бывает неудачным, но далеко не всегда это становится настоящей проблемой, требующей вмешательства специалиста. Чаще всего, срабатывают внутренние механизмы интеллектуально-психологической защиты. Проще говоря, разум помогает сердцу, психика подростка методом проб и ошибок находит. в конце концов, комфортный режим существования в новых условиях. У разных людей это происходит по-разному, но не буду сейчас нагружать вас теорией. Все это я упомянула лишь для того, чтобы объяснить с чего начинался тот самый конфликт, о котором сейчас пойдет речь.

– Видимо, сын Саймона влюбился, – не удержалась я, чтобы не продемонстрировать свою проницательность.

– Да, именно это и произошло, но были в этом весьма банальном эпизоде свои особенности. Во-первых, девушка была старше на пару лет и значительно сильнее по типу психики. Кроме того, она не отличалась ни добрым сердцем, ни устойчивыми моральными принципами. Она была умна, по-своему, конечно. Разумеется, обладала привлекательной внешностью и была уверена в себе.

– В таком случае, я вполне могу понять парня. Такие женщины редко терпят неудачи в личной жизни, – заметила я.

– Да, вы правы. Возможно, если бы она совсем не обратила внимания на юного поклонника, история имела бы и вполне банальное продолжение, и привычную развязку. Но, по какой-то причине, девушке захотелось поиграть в игру, которую, она, видимо, считала забавной и безопасной. Она не только принимала ухаживания молодого человека, она внушала ему надежды на развитие их отношений. Она согласилась прийти на семейный праздник, посвященный дню рождения его отца.

– Вы хотите сказать, что эта пара тоже присутствовала на том юбилее?

– Нет, это было за год до юбилея, – Камила задумалась, и мне пришлось напомнить о себе.

– Так что же произошло за год до этого юбилея?

– Тогда народу было совсем немного, все, как всегда, вертелось вокруг Саймона. Меня там не было, но я представляю, как это происходило. Так вот, когда наш герой пошел провожать свою даму, он попытался выяснить свои перспективы, совершенно серьезно полагая, что перед ним единственная женщина на свете. Она же просто посмеялась над ним. Если бы она ограничилась только упражнениями в своем весьма своеобразном остроумии, влюбленный мальчишка, возможно, просто бы обиделся. Наверное, чувство обиды было бы не стойким, но сигнал к его разуму пошел бы… В общем, все могло быть весьма предсказуемым. Однако, чертовка сравнила парня с его собственным отцом. Она сказала примерно следующее: чтобы стать героем ее романа, он должен был бы иметь хотя бы сотую долю ума, обаяния и прочих достоинств Саймона Корби, а так он всего лишь бледная тень настоящего мужчины. Мальчик, к счастью, все же был достойным сыном своего отца, только не успел к тому моменту еще развить унаследованные от него качества. Поэтому он впал не в отчаянье, а в ярость, которую выплеснул на Саймона, ничего толком не понимающего. Саймон пришел ко мне за советом и помощью именно потому, что не мог понять сына. Чисто детская зависть к взрослому, а потому свободному, богатому и независимому человеку – это действительно мелочи, причем временные, поскольку каждый в душе понимает, что все это еще придет. Кроме того, ребенок, пусть неосознанно, но понимает, что он не готов еще нести ответственность за свободу. Здесь же брошенное равнодушной рукой зерно зависти упало совсем на другую почву.

– Что-то я запуталась, сын завидовал взрослому статусу своего отца, или каким-то конкретным его качествам?

– Хороший вопрос, Мэриэл. В момент, когда эта барышня произнесла свой циничный монолог, она, можно сказать, расправилась, с наивной детской завистью мальчишки, который все же любил своего отца и гордился им. Но она подняла из глубин его души, еще пока не умеющей защищаться от зла, мерзкий осадок зависти чужому везению. Мне пришлось очень серьезно потрудиться, чтобы сменить его установки. Вы ведь прекрасно знаете, как человек разумный, что никакой удачливости и везучести в природе не существует. Это миф, миф который невольно и не задумываясь над этим, рождают и поддерживают такие люди, как Саймон Корби. Попробую выделить ряд особенностей этого человека, которые способствовали возникновению легенды о его невероятной дружбе с госпожой Фортуной. Во-первых, его категорическое нежелание говорить с кем-либо о своих проблемах, неудачах и горестях. Но это вовсе не значит, что ничего этого в его жизни никогда и не было. Просто он сильный человек, умеющий держать удар и встречать с улыбкой любую проказу судьбы. Во-вторых, его щедрость и умение радоваться любому чужому, а не только своему, успеху. В-третьих, это мгновенная реакция на проблемы других людей, причем он не спешит строить сочувственную гримасу, он сразу прикидывает, чем может помочь, он начинает искать если не выход из сложной ситуации, то уж точно способ смягчения ее последствий. Эти качества не облегчают жизнь человеку, всяких неприятностей и проблем у него ничуть не меньше, чем у любого другого, но этого никто не замечает, а раз не замечает, то считает, что этого просто нет, люди не анализируют, они доверяют своим впечатлениям, не все, но подавляющее большинство. Таких как Корби немного, и именно они возбуждают жгучую зависть тех, кто не умеет распорядиться своей жизнью и не готов нести ответственность за это неумение, им легче найти виноватого, например, вот такого, как им кажется, баловня судьбы. Мерзкое чувство – зависть, но, к сожалению, пока достаточно распространенное.

– Я вас понимаю, Камила. Вы хотите сказать, что решение убить Саймона Корби могло возникнуть не только на почве рационального мотива, что тот, кто в него стрелял, вполне мог придумать такой мотив, подталкиваемый своей ненавистью и завистью. Тогда получается, что нам имеет смысл искать не только среди тех, кому была нужна смерть Саймона по каким-то конкретным причинам, но и среди тех, кто этой смерти желал на уровне своих инстинктов. Это открывает еще одно направление поисков. И я чувствую, что в этом есть смысл, поскольку в оценке Саймона Корби я с вами согласна. Я мало его знаю, но в данном случае тоже руководствуюсь своим впечатлением. Остается понять, кто в его окружении мог его ненавидеть на почве зависти.

– Именно это я и хотела вам посоветовать, хотя допускаю, что могу ошибиться.

– А у вас нет кандидатов на эту роль?

– Я не настолько хорошо знаю его окружение. Мой психологический портрет – это результат моего общения только с ним самим. Но я обещаю вам подумать над этим.

– А знаете, у меня ведь есть запись той вечеринки, на которой вы рассказывали об истории перстня с черной жемчужиной. Кстати, я вас не узнала, увидев на экране.

– В этом как раз нет ничего странного, мы виделись с вами всего один раз, вы никогда не видели моих фотографических или видеоизображений. Да и мысли ваши были нацелены совсем на другое.

– Видимо, вы правы. Я хочу вам предложить копию этой записи. Возможно, вы вспомните что-то важное, или кого-то, кто подтолкнул вас к тем размышлениям, которые вы мне сейчас весьма убедительно изложили. Кто знает, а вдруг на этом человеке сойдутся еще какие-нибудь факты.

– Что ж неплохая мысль. Пришлите мне эту запись. Вот моя визитная карточка, там есть адрес.

Камила вытащила из бокового карманчика своей сумки визитную карточку и отдала ее мне.

Кафе на муниципальной площади

Камила хотела подвезти меня до моего дома, но я отказалась и вообще большую часть пути прошла пешком, мне хотелось подумать. Наш довольно долгий разговор заставил меня задуматься о многом, но более всего о личности убийцы. Как часто мы ошибаемся в оценке предполагаемых действий преступника именно потому, что неправильно его оцениваем, зачастую ожидая от него поступков, продиктованных нашей, а не его логикой, забывая, что он принимает решения, согласуясь со своим виденьем ситуации, опираясь на свои, а не наши, представления о том, что для него хорошо, а что – плохо.

На следующий день мы собирались с Дэвидом посетить кафе на Муниципальной площади, чтобы попытаться собрать там информацию о сообщнике Грегори Шайна, а, возможно, и его убийце. Кроме того, я была почти уверена, что этот же убийца стрелял и в Саймона Корби. Во всяком случае, пуля, извлеченная из сердца Саймона, была выпущена из такого же оружия, как и та, что убила Грегори. Да и телефонный разговор, выманивший Корби из его комнаты в «Лагуне», прямо указывал на эту связь. Смущало меня только то обстоятельство, что звонила женщина. Женщина не могла встречаться с ним в этом кафе, во всяком случае, в баре. Да и не верилось мне, что женщина была специалистом по сигнализации. Впрочем, женщин-детективов тоже не так уж много.

Вечером, вернувшись домой, я пыталась смотреть телевизор, читать, слушать музыку, в общем, отвлечься, но ничего не получалось: мысли все равно вертелись вокруг последних событий и вопросов, на которые я пока так и не смогла ответить. Хорошо еще, что смогла уснуть.

В кафе мы с Дэвидом появились между завтраком и обедом, когда там было почти пусто, а значит, мы могли поговорить с теми, кто обычно обслуживал посетителей. Я заказала себе кофе и пару бутербродов, чтобы не сидеть без дела, к тому же я не позавтракала, поскольку утром мне было лень готовить. Дэвид прошел в бар, чтобы найти там кого-то, кто смог бы снабдить нас нужной информацией. Мы очень надеялись, что сможем найти такого человека. Мой друг отсутствовал довольно долго. Я даже подумала, что здесь нас постигнет неудача, но оказалось, что все не так плохо. Дэвид появился в сопровождении высокого и очень худого мужчины лет шестидесяти, который не принадлежал к обслуживающему персоналу, но был постоянным обитателем этого кафе вот уже почти десять лет. Он назвал себя Виктором Гросманом. Виктор жил неподалеку, был одинок. Пару лет назад овдовел. У них с женой был небольшой, но приносивший постоянный доход магазинчик на старой набережной, где они торговали разной мелочью для домашнего хозяйства. Но вести этот нехитрый бизнес в одиночку Гросман не захотел, продал магазин, положил вырученные деньги в банк и жил на проценты. Ему вполне хватало этих денег. Дэвид сказал, что Виктор по фотографии вспомнил Грегори и готов ответить на мои вопросы.

– Спасибо, что согласились помочь нам, – начала я разговор после того как Дэвид представил меня.

– Да, почему бы не помочь? Если смогу. Да мне и любопытно. А парня этого я помню, он одно время частенько сюда приходил, а потом пропал. Я слышал, что он под машину угодил, а затем в тюрьму его посадили, и что он квартиру какого-то богатого человека ограбил... Подробностей уже не помню, давно это было.

– Да, примерно так все и было, – подтвердила я, – а не помните ли вы, не было ли у него друзей, с которыми он здесь в этом кафе встречался?

– Почему же не помню, одного помню точно, может, еще были, даже, наверное, но хорошо помню я одного. Дика Тернера. Его тут все знали, золотые руки были у Дика, и голова светлая, эх, – Виктор вздохнул, – царство ему небесное, славный был человек. А с этим Грегори он не то, чтобы дружил, разговаривать любил, спорил, иногда чуть до драки не доходило.

– А о чем? – спросила я, чувствуя, что это очень важно.

– Споры у них разные были, все не вспомнишь, столько лет прошло, но сдается мне, что Дик пытался этому Грегори доказать, что человек не деньгами счастлив, а тем, что может от них не зависеть. Может, я не так складно сказал, как это у Дика выходило, но по смыслу-то верно, я всегда ему верил, да и жизнь оказалась на его стороне, ведь так?

– Но я так понимаю из ваших слов, что Дик Тернер умер?

– Два года назад. Сердце…

– Вы говорите, что хорошо его знали, он чем занимался?

– Так я говорю – он ведь все умел. У нас в магазине такую сигнализацию установил, что за все время никто и не пытался к нам сунуться. Есть, конечно, специальные фирмы, но против Дика Тернера…

Из дальнейшего разговора мы больше не узнали ничего такого, что могло бы считаться полезной для нашего расследования информацией. Виктор говорил, что в окружении Грегори были еще разные люди, он любил поговорить и старался всегда привлечь к себе внимание, но конкретно никого больше господин Гросман ни по имени, ни по каким-то внешним приметам вспомнить не смог.

Да, Дик Тернер вполне мог, судя по всему, научить Грега Шайна обращаться с сигнализацией, хотя не верилось, исходя из того, что мы узнали о Тернере, что этот человек мог кому-то объяснять, как отключить замысловатое устройство, чтобы проникнуть в чужую квартиру. Но на эту роль пока просто не было другого кандидата. И, тем не менее, в сообщники Дик Тернер не годился, и не мог быть убийцей, поскольку умер еще до того, как Шайн вышел на свободу. Когда мы вышли на муниципальную площадь, мне позвонил комиссар Катлер, причем уже из своего кабинета.

Факты и размышления

Не прошло и получаса, как мы уже все втроем расположились у большого комиссарского стола.

– Да, улов невелик, – грустно подвел итог комиссар всему, что услышал от меня. Фактов совсем мало, одни теории.

– А что удалось выяснить вам? – спросила я.

– Да, собственно, тоже похвастаться нечем. Как вы уже знаете, в связи с покушением на Саймона Корби только у вашей клиентки есть алиби. Хотя теоретически можно предположить, что пока вы крепко спали, она села в свою машину, поехала в Мервик, украла в баре телефонный аппарат, позвонила Саймону, спряталась в кустах с оружием и выстрелила, когда тот вышел на крыльцо.

– Это скорее похоже на сценарий для кино, чем на реальную версию, – усмехнулся Дэвид.

– Тем не менее, один из детективов Франка усиленно копает в этом направлении, – серьезно заявил комиссар.

– Боюсь, мне придется выехать опять в Эрджин, – заключила я.

– Это вы еще успеете, – заметил Эрик Катлер, – а пока давайте подведем итоги и договоримся о дальнейших действиях.

– Давайте, – согласилась я.

– Из выявленных фактов, – начал свои рассуждения комиссар, – выстраивается такая цепь событий: более семи лет назад некий господин икс познакомился в баре кафе на Муниципальной площади с Грегори Шайном, человеком с буйной фантазией, склонного к авантюрам и не обремененного нравственными принципами.

– Добавьте к этому портрету любовь к шальным деньгам и нежелание работать, – не удержалась я от замечания.

– Принимается, – улыбнулся Катлер, – господин икс рассказывает Грегори о жемчужной коллекции Энтони Кранца, фактически подбивает его на ограбление квартиры коллекционера в очень удобный для этого момент.

– Вы уверены, что только подбивает? – высказал сомнение Дэвид.

– Разумеется, не уверен, но я пытаюсь ничего лишнего не домысливать, а опираться на уже установленные факты, – ответил комиссар, – согласно материалам судебного разбирательства Шайн действовал самостоятельно, без сообщников. Конечно, следствие было проведено не слишком тщательно. Можно было при помощи несложного эксперимента доказать, что Шайн самостоятельно отключить сигнализацию не смог бы, но никто даже и не подумал это проверить.

– А чтобы это дало? – с сомнением спросил Дэвид, – ну, допустим, он мог бы заявить, что у него все получилось случайно? Абсурд, но формально могло быть и так… Раскрутить Шайна на правдивые показания не удалось, Это тоже факт, и с этим мы не можем не считаться. А установить истину сейчас нам намного труднее.

– Против этого никто не спорит, – вставила я свое замечание, – но нам все равно придется искать ответы на все, в том числе возникшие уже сейчас, вопросы. А они связаны, так или иначе, с событиями семилетней давности.

– Я продолжаю, – вернул нас комиссар Катлер от теоретических рассуждений к реалиям настоящего момента, – так, или иначе, но Шайн успешно проникает в квартиру и забирает коллекцию жемчуга, а также никем не замеченный покидает дом Кранца, но вот дальше начинаются вещи, которые требовали, безусловно, более тщательного расследования. Удачно покинув ограбленную квартиру, Шайн попадает под грузовик на десятом шоссе. При этом, он не может объяснить, как это произошло, но два свидетеля утверждают, что видели рядом с ним человека, очень похоже, что именно этот человек и способствовал такому развитию событий. Следующая загадка того давнего происшествия состоит в том, что, хотя чемоданчик с драгоценностями находят при Шайне, точнее рядом с ним, в момент аварии. Но среди экспонатов нет одного из самых дорогих, перстня с черной жемчужиной. Остается в связи с событиями того времени упомянуть еще и факт пропажи из дома Артура Кранца пистолета. Возможно, оружие было похищено во время похорон Энтони Кранца. Хоронили его именно из этого дома. Поскольку перстень был застрахован, а наследники не были коллекционерами, эта история могла бы на этом и закончиться. Но, видимо, Грегори все же знал гораздо больше, чем сказал во время следствия. Почему он промолчал о своем наставнике?

– Я вижу два наиболее вероятных ответа на ваш вопрос, – включилась я в ход рассуждений комиссара, – возможно, он боялся своей откровенностью навредить себе больше, чем это уже случилось, но более вероятным я считаю вариант, при котором, он просто рассчитывал получить со своего бывшего сообщника некую компенсацию. Он рассчитывал на то, что сумеет его найти, и, видимо знал, как это можно сделать.

– Да, скорее всего ваш второй вариант, коллега, ближе к истине, – признал Эрик Катлер. – Когда он освобождается из заключения, он сразу приступает к поискам.

– Вы имеете в виду его звонки в кафе?

– Думаю, что это было только отчасти, он заметил, что за ним установили наблюдение, поэтому, его второй звонок в бар я считаю просто отвлекающим маневром. Я думаю, что в первый раз он спросил Дика Тернера, но ему сказали, что тот умер, а второй раз он позвонил просто, чтобы закрепить внимание полиции на этом кафе. Он знал, где искать того, кто ему был нужен, но не хотел наводить на этого человека полицию. Кстати, искал ли он Тернера, мы можем проверить прямо сейчас. Когда мы спрашивали бармена, кому звонили в те дни, в которые были зафиксированы звонки Шайна, он не мог вспомнить всех, поскольку за день звонило очень много народу, причем примерно в одно время, то есть, тогда когда в баре толпился народ. Но, если спрашивали Дика, он вспомнит, скорее всего.

– Да, пожалуй, стоит действительно этим поинтересоваться. Но почему не было это выяснено сразу, в тот день когда Шайн звонил в кафе, – спросил Дэвид

– Наблюдателю было дано распоряжение, выяснить с кем говорил объект, а не с кем его разговор не состоялся. Тогда ведь думали только о пропавшем перстне, никто не мог предположить, что придется искать убийцу. Хотя, конечно, это было все же упущение. Но давайте позвоним.

Звонок комиссара, как и ожидалось, подтвердил нашу версию. Дика Тенера действительно спрашивали, примерно в тот день, когда наблюдатель зафиксировал звонок Грегори Шайна.

– Возникает вопрос: зачем же Грегу нужен был Дик? – задала я вопрос, на который тут же сама и попыталась ответить, – скорее всего тот, кто нужен был Шайну, был их общим знакомым!

– А верно! – оживился Дэвид. – Дик ведь мог раскрыть тайны сигнализаций и ловушек не Грегу, а тому, другому!

– Вот именно, – поддержал эту версию Катлер, – причем Дик, возможно, и не догадывался, что обучает будущего грабителя.

– Кажется, я догадываюсь, как все было! – воскликнула я, – Тогда, семь лет назад. Дом Кранца в день его похорон стоял практически пустым. Слуги помогали в доме Артура. Об ограблении никто даже не думал, ну до таких ли мыслей? Господин икс открыл дверь со стороны переулка и отключил сигнализацию не вечером, когда туда должен был прийти Шайн, а еще днем. Он спокойно зашел в дом и взял перстень! Его-то интересовал именно перстень! Когда вечером туда пришел Шайн, перстня в коллекции уже не было. Но Шайн об этом экспонате узнал только от полиции, когда его стали расспрашивать. А в доме он взял действительно все, что там оставалось, он же не сверял по описи. Наш господин икс проследил за тем как Шайн вошел в дом и вышел из него. Было уже довольно темно, Грегори, видимо направлялся к месту заранее назначенной встречи, а его сообщник шел за ним по пятам и, улучив момент, вытолкнул Грега на шоссе под колеса машины.

– Хорошая версия, коллега, – согласился со мной комиссар, – очень вероятная, осталось только найти этого господина икс.

– И объяснить, что же произошло в Эрджине, – заметил Дэвид.

– А затем в Мэрвике, – закончила я формулировку следующей задачи.

– Какая-то часть понятна, – задумчиво произнес комиссар, – а где-то полный бред.

Понятно, что как только Грегори почувствовал, что за ним перестали наблюдать, он нашел своего бывшего сообщника и, скорее всего, позвонил ему. Понятно, что сообщник заманил Шайна в подъезд и там в него выстелил, но зачем он стрелял перед этим событием? И он ли это стрелял? Почему все происходило в этом доме и в этом подъезде? Связано ли происшествие в Мэрвике с событиями в Эрджине? Если судить по содержанию злополучного телефонного разговора, состоявшегося у Саймона Корби с какой-то незнакомкой, то все эти события связаны, но как? И кто эта незнакомка? Не она ли стреляла в Саймона? Если она, то почему? В общем, если с событиями прошлого все более, или менее понятно, то события последних дней не укладываются ни в какую логику…

– Когда мы сталкиваемся с подобными загадками, – попыталась рассуждать я, – то обычно либо нам не хватает каких-то фактов, либо мы пытаемся включить в ситуацию факты не имеющие к ней никакого отношения.

– Если фактов не хватает, их нужно искать, а вот выделить и отделить лишнее? Можно попытаться… – практически согласился со мной комиссар.

– Что в нашей цепочке событий выглядит особенно нелепо? – спросила я.

– Выстрел без последствий в Эрджине и то, что Саймону Корби звонила именно женщина, – сразу отреагировал Дэвид.

– Давайте теперь попытаемся выстроить цепь событий без учета этих двух фактов, – продолжила я свои размышления.

– Без этих фактов? – Эрик Катлер задумался, а затем продолжил, – господин икс, видимо предложил Шайну встретиться и назвал адрес, по которому тот должен был его найти, но назвал не свой адрес, а Софии Робинс, когда Шайн позвонил в дверь Софии, икс спрятался этажом выше, спустился на один пролет и выстрелил. Звука выстрела никто не слышал, так как пистолет, скорее всего, был с глушителем. Факт, который не мешало бы выяснить, при таком раскладе – почему именно этот адрес? Почему именно этот дом?

– Может, он живет, или жил раньше, по соседству? – предположила я.

– Может, и так, – согласился Катлер, – А вот события в Мэрвике уж совсем не укладываются в нашу версию.

– Так может, они и не связаны… – попытался рассуждать Дэвид, – может у этих событий своя, другая логика?

– Но Саймона из номера выманили под имя Сонечки! – воскликнула я.

– Да, но откуда этот икс, или его сообщница, если она была, могли знать о вашей поездке и о том, что вы уже уехали из Мэрвика?

– Ну, в Мэрвике он мог за нами следить, а вот откуда он узнал, что мы туда приедем? – это один из ключевых вопросов!

– Вы с кем-нибудь обсуждали свои планы? – спросил меня комиссар.

– Нет, только с вами, а затем с Сонечкой мы договорились по телефону о нашей совместной поездке, но я ей даже не сказала, что мы едем встречаться с Корби. Просто сказала, что нужно для очень важного разговора съездить в Мэрвик.

– Тогда, утечка информации могла быть только из отеля… – заметил Дэвид

– Ну, вот, пожалуй, это и стоит проверить, – подвел итог комиссар.

– Нам опять придется ехать на побережье, – заключил Дэвид.

– Ты со мной? – на всякий случай спросила я своего друга.

– Конечно, не автобусом же тебе ехать. – ответил он, не задумываясь, – А меня редактор командировал на сбор информации именно по этому делу. У нашей газеты тут неплохие шансы.

Мы уже собрались покинуть кабинет комиссара, когда на его столе зазвонил телефон. Начав разговор, Эрик Катлер жестом показал нам, чтобы мы не уходили. Я догадалась, что этот звонок был связан с нашим общим делом.

– Звонил Эли Франк, – сказал комиссар, положив трубку, – в Мэрвике в «Лагуне» убита женщина, одна из служащих отеля.

– Ее тоже застрелили? – спросил Дэвид.

– Нет, она задушена. Ее тело обнаружили в пустующем номере. Горничная зашла туда, чтобы подготовить номер для заселения, а там наткнулась на тело официантки из бара. Так что, если вы меня захватите, то я тоже поеду на побережье, надеюсь, мы все поедем сразу в «Лагуну»?

– Да, похоже, там нас ждут не только новые вопросы, но и ответы на некоторые старые, – ответила я за себя и за Дэвида.

– Вы так думаете? – с сомнением в голосе спросил комиссар.

– Вы же знаете, что я не люблю совпадений, а здесь их и так с перебором.