Текст книги "Тайны Сент-Ривера"

Коллекционеры

К необходимости проанализировать и обдумать все, что я знаю, меня привела обычная лень. Я надеялась, что мои рассуждения помогут мне минимизировать объем необходимой скучной и рутинной работы, без которой, я это прекрасно понимала, в этом деле не обойтись.

Начнем с времени. С момента, когда в галерее «Уникум» началась демонстрация работ Фениори, до того мгновения, когда было установлено, что Веронику кто-то сумел подменить, прошло восемь дней. Это тот период, который и должен нас интересовать. Нужно составить список всех посетителей «Уникума», кои за это время могли приблизиться к витрине, в которой была выставлена миниатюра. Нужно учесть и возможности обслуживающего персонала галереи, мотив для похищения тут маловероятен, а вот помочь кому-то за вознаграждение, почему бы и нет? Среди посетителей больший интерес представляют те, кто обладают коллекциями лаковых миниатюр, или коллекциями, которые включают в себя хотя бы что-то подобное. Хотя и туристы могут иметь интерес к экспонатам этой выставки, нужно проверять практически всех, вопрос в очередности. Только и всего…

Да, не густо у нас с фактами. Нужно бы продолжить беседу с программистом, как его? С Тэдом Мораном. И все его графики за эти восемь дней придется внимательно изучить. Да и просто ролики с записями просмотреть не помешает. И все же начать нужно со списка посетителей!

Приняв это решение, я потянулась за телефонной трубкой. Господин Торес с пониманием отнесся к моей просьбе и обещал, что к завтрашнему утру я получу нужный мне список. Всех посетителей регистрировали в специальном журнале, каждая страница этого журнала, кроме всего прочего, дублировалась в компьютере Морана. Так что, подготовить нужные сведения было несложно.

* * *

За те восемь дней, которые нас интересовали, галерею «Уникум» посетило 30 человек. Некоторые посетили ее дважды, а господин Макгроу побывал там, как оказалось, четыре раза. Тэд Моран очень помог мне, составив на основании записей, сделанных вебкамерами, график передвижения каждого из посетителей. Это помогло сразу исключить из списков подозреваемых троих туристов, они попросту не подходили к тому месту, где была выставлена Вероника. Очевидно, это были люди, которые не слишком интересовались этой экспозицией, им было важнее рассказать, вернувшись на родину, что они посетили знаменитую галерею. Эти господа понятия не имели, что они прошли мимо самой ценной миниатюры из всей коллекции, даже не взглянув на нее. Ну, и прекрасно. Однако, оставалось еще двадцать семь человек. И опять самым подозрительным представлялся Гарри Макгроу.

Все материалы, которыми меня обеспечили Торес и Моран, были посланы и комиссару Катлеру. Разумеется, в полиции шли практически тем же путем. Поэтому я не стала заниматься дублированием действий, которые полицейскими инспекторами могли быть выполнены и быстрее и качественней. Я позвонила комиссару, и мы договорились обсудить дальнейший план совместных действий у него в кабинете.

* * *

Встретиться нам удалось только к вечеру. Но зато в нашем импровизированном совещании принимал участие и Дэвид. Причем, он пришел не с пустыми руками. Хотя Дэвид, по-прежнему, не мог уйти от мыслей о Макгроу, его материалы были весьма любопытны и убеждали нас, что до выбора единственной рабочей версии нам еще очень далеко. Большинство фактов, представлявших для нас интерес в этом деле, Дэвид выловил из архива журнала «Коллекционер». У меня даже мелькнула мысль о том, что и мне и полицейскому комиссару неплохо бы на этот журнал подписаться. Я не знаю точной статистики, но преступления, связанные с коллекциями и коллекционерами составляют внушительный процент в общем объеме криминальных происшествий.

– Ну, что ж, давайте обсудим все, что удалось выяснить и по Веронике и по убийству Смоллера, – сказал комиссар, очевидно, чтобы сразу придать нашей встрече очень деловой и почти официальный характер.

Мы преисполнились осознанием важности этого момента, но нас грубо вырвало из этого благотворного состояния неожиданное вторжение еще одного участника событий. Нетрудно догадаться, кто это был, правда? Да, конечно, Макгроу.

– Я заезжал в редакцию «Интерньюс», чтобы встретиться с вами, господин Сомс, но мне сказали, что вы отправились в полицию, поэтому я здесь, – весьма эмоционально заявил он.

– И зачем это я вам понадобился? – не скрывая своего удивления, спросил мой друг.

Он, как мне казалось, в этот момент еще не понял, с кем говорит.

– Я хотел поблагодарить вас за честность и профессионализм! – ничуть не смущаясь, продолжил наш посетитель.

– Спасибо, но…

– Дело в том, что только в вашей газете не было ни слова о подозрениях в мой адрес, а госпожа Адамс вчера говорила, что попросит именно вас обойти стороной эту тему в публикациях вашей газеты. Вы могли не внять ее просьбе, но вы поступили благородно и разумно. Поэтому, именно вам я готов дать любое интервью, ведь меня обязательно будут подозревать?!

– Дэвид, это и есть господин Гарри Макгроу, – вставила я в бурный монолог нашего гостя необходимое пояснение.

Нет, моих литературных способностей явно недостаточно, чтобы описать удивление и разочарование, отразившиеся во взгляде Дэвида.

– Может быть, вы не откажитесь ответить и на наши вопросы? – спросил комиссар.

– С удовольствием, – улыбнулся Макгроу и, похоже, он был вполне искренен.

– Тогда объясните нам, почему вы посетили выставку миниатюр Фениори четыре раза? – задал Эрик Катлер первый вопрос.

– Я надеялся встретить там господина Файна, чтобы попробовать убедить его продать мне Веронику, – не стал лукавить наш посетитель.

– Но вы же продаете свою коллекцию! – удивленно воскликнула я.

– Я уже продал ее! И здорово на этом заработал! Я думаю, что это из-за газет столько народу привалило на торги… Но тогда, когда я хотел соблазнить Файна хорошими деньгами, – Гарри сделал паузу, оглядел всех нас, затем продолжил, -правда, нужно быть таким дураком, как этот упрямец, чтобы отказаться от такой суммы! Так тогда-то я еще не знал, что захочу все это продать!

– Допустим, – вмешалась я в разговор, – но неужели вы не могли найти Файна где-нибудь в другом месте? Он, что отказывался встречаться с вами?

– А вот это, милая девушка, уже психология. Он ведь все время разговаривал со мной как владелец шедевра, и был необычайно горд только самим этим фактом, а тут он мог видеть за какую мелочь я ему предлагаю такие неимоверные деньги!

Мы не выдержали и расхохотались к полному недоумению господина Макгроу. Но было еще кое-что важное, что необходимо было уточнить.

– Вы не могли бы сказать, где вы находились с десяти вечера и до полуночи во вторник 11 апреля?

– Почему это не могу? Легко! Я был на приеме у господина Шолтера. Он купил яхту и пригласил туда тех, кто ему симпатичен. А мы с ним почти друзья. Однажды он попытался меня обокрасть, и я выиграл дело против его фирмы в суде.

– Вы считаете это хорошим началом дружеских отношений? – удивилась я.

– Конечно, людям имеет смысл дружить только тогда, когда они хорошо представляют, что можно ждать друг от друга, – спокойно и убежденно ответил наш гость.

– А яхта этого Шолтера, между прочим, была в десятке километров от берега, – продемонстрировал свою осведомленность Дэвид.

– Вот именно! – весело подтвердил Макгроу.

* * *

Формально с Гарри Макгроу снимать подозрение в похищении, или точнее, в подмене миниатюры причин не было, но непричастность его к убийству электрика «Уникума» была очевидна. Теоретически он, разумеется мог удрать с яхты приплыть к берегу вплавь, или на чем-то, что осталось, видимо, по какой-то причине незамеченным, впрочем, это стоит проверить, но из Мэрвика еще нужно было попасть в Сент-Ривер, а исчезнуть незаметно на достаточно долгий промежуток времени вряд ли бы ему удалось. В этот момент мы уже понимали, что нужно искать другого подозреваемого.

– Сейчас наши ребята ищут изготовителя копии миниатюры, но, боюсь, это будет довольно сложно. Копию делал явно простой ремесленник, странно, что сам Торес не заметил столь грубую подделку. Хотя, если не знать… Не рассматривает же он каждый день все, что выставляется в его галерее. – медленно, словно раздумывая, проговорил комиссар, едва мы опять остались втроем, – давайте пока разберемся, что мы имеем по убийству Смоллера.

– Собственно, там как раз фактов маловато, – печально констатировала я.

– Да, – согласился Эрик Катлер, – но у меня кое-что есть, некоторые факты для размышления.

– Что вы имеете в виду, – оживился Дэвид.

– В компьютере господина Смоллера наш программист нашел любопытную папку. Собственно она была не на диске, а на почтовом сервере.

– Ваш программист проник в почтовый ящик покойного? – догадалась я.

– Да, тут все же убийство…

– И что же там оказалось? – вопрос и у меня, и у моего друга вырвался почти одновременно.

– Ну, я не большой специалист в программировании, поэтому скажу только то, что может интересовать нас. Похоже, Смоллер неплохо разбирался в некоторых вещах, короче, наш специалист считает, что электрик «Уникума» в свободное от основной работы время подрабатывал тем, что взламывал кое-какие программы, проникал на закрытые ресурсы.

– Вот как? – искренне удивилась я, – но тогда его убийство может и не иметь отношения к краже в галерее.

– Не могу не согласиться с вами, коллега, но вряд ли это понимание упрощает нашу задачу, – прокомментировал мои слова комиссар.

– Конечно, но я так не люблю совпадения!

– Да, такое совпадение крайне подозрительно, и тем не менее, мы не можем не принимать в расчет мотивы, связанные со странным хобби убитого.

– Тогда давайте поговорим о всех возможных мотивах этого убийства, – приступила я к тем, рассуждениям, ради которых мы и собрались в кабинете комиссара Катлера. – Первым я все же назову мотив, связанный с похищением, хотя почему-то у меня вызывает протест мысль о том, что это было устранение свидетеля. Не похоже, что это устранение было так тщательно подготовлено, как это должно было быть. План самого похищения ведь оказался почти безупречным.

– Он оказался весьма удачным, но мы не сможем судить о его достоинствах, пока не проясним для себя все детали, – возразил мне Дэвид.

– Да, согласился с ним комиссар, – похищение могло оказаться удачным и вопреки задуманному, а вовсе не потому, что все было лихо спланировано и выполнено.

– Принимается, – вздохнула я и продолжила, – вторым я считаю мотив, связанный с хакерской деятельностью Смоллера, впрочем, тут может быть целый букет разных вариантов, пожалуй, тут неплохо бы еще поработать хорошему программисту, или даже хакеру.

– Эта работа продолжается, – сообщил Эрик Катлер.

– Но, если уж на то пошло, бытовые мотивы мы тоже не можем исключить, а поэтому не мешало бы пообщаться с родственниками покойного. Он был небедным человеком, наверняка, кто-то получит от него неплохое наследство.

– Он не составил завещания, – уточнил комиссар, – его деньги и недвижимость перейдут по закону в собственность его детей. Там не предполагается никаких осложнений. Дети господина Смоллера тоже неплохо обеспечены, и они уже обо всем договорились.

– Ну и на последнее место я ставлю так называемый романтический мотив, женщина, ревность, соперничество…

– Да, это больше для романов, но чего не бывает в этом мире, – философски подвел итог Дэвид.

– Пора перейти к обсуждению возможностей, – продолжила я деловую часть нашего разговора, – Судя по тому, что Смоллер явно кого-то угощал, причем на кухне, по-свойски, убийца из числа знакомых ему людей. Тут, мне кажется, маловероятен кто-то из детей, впрочем, они вроде вообще были в своей Австралии. Все зависит от истинного мотива, но, строго говоря, убийцей может оказаться кто угодно, любой сообщник, если это связано с похищением Вероники, и любой клиент, если это результат его компьютерной деятельности.

– Да, – невесело подвел итог комиссар, – боюсь, что наши обычные методы в этом деле не срабатывают. Кстати, дочь Смоллера в Сент-Ривере, и на завтра я пригласил ее сюда.

– Предлагаю такой план действий, – решила я все-таки проявить инициативу, – завтра поговорим с дочерью покойного, а затем возьмемся за список посетителей «Уникума». Нужно выяснить, не встречался ли Смоллер с кем-нибудь из них в частном порядке. В первую очередь нужно проверить коллекционеров. Да и важно бы выяснить, кто и что коллекционировал.

Берта Смоллер

Берта Смоллер оказалась очень симпатичной миниатюрной блондинкой. Ее нельзя было назвать яркой, но Берта была из тех женщин, которые притягивают взгляд. Посмотришь – вроде ничего особенного, но так трудно не смотреть…

– Я понимаю, что должна ответить на ваши вопросы, но я, право, не знаю чем моя информация могла бы вам помочь, – произнесла она примерно то, что сказал бы любой, или точнее, любая на ее месте.

Это словно ритуал. Особенно, если в кресле свидетеля оказывается женщина.

– Мы не станем донимать вас чрезмерным проявлением любопытства, – привычно успокоил нашу посетительницу комиссар.

– О, я вовсе не хотела сказать… – она смутилась.

– У нас всего несколько простых вопросов, – вмешалась я, – например, давно ли вы видели вашего отца в последний раз?

– Я была у него в гостях всего месяц назад, он немного приболел, но все обошлось… Тогда.

– Скажите, а кто помогал ему по хозяйству?

– Вы имеете в виду уборку?

– Да, видимо, ну, еще возможно, приготовление пищи…

– Нет, готовил он себе сам, и делал это очень неплохо. А вот содержать дом в порядке ему помогала Джин Эрвин, она была к нему очень привязана, мы даже надеялись, что они поженятся, но не судьба, – девушка вздохнула, однако глаза ее остались сухими.

– Где же сейчас эта Джин? Вы встречались с ней? – это спросила я.

Комиссар наверняка имел уже информацию об этой женщине, но, поскольку он не упомянул вчера о ней, вряд ли там было что-то интересное.

– Она, наверное, у себя дома. Живет она здесь в Сент-Ривере… – тем не менее, попыталась удовлетворить мое любопытство госпожа Смоллер.

– Да, я уже разговаривал с ней, – подтвердил мою мысль комиссар, – она медсестра, работает в госпитале св. Варвары. В ту ночь, когда случилась беда с господином Смоллером, она была на дежурстве. Причем, уйти, даже на несколько минут, не могла точно. Да и госпиталь довольно далеко расположен от места происшествия.

Я кивнула в знак понимания, но подумала о том, что поскольку женщина была, судя по всему, в довольно близких отношениях с покойным, она могла что-то знать о его дружеских и деловых связях, поэтому неплохо бы с ней поговорить еще раз.

– У нас сложилось впечатление, – по тону Эрика Катлера я поняла, что он приступает к главным вопросам, – что ваш отец неплохо знал программирование.

– Вы правы, – спокойно ответила Берта, – Сэмми, это мой брат, считает отца гениальным программистом, считал…

– Но почему он тогда работал электриком? – с изрядной долей удивления спросила я, ведь работа программиста оплачивается значительно лучше.

– Господин Торес платил отцу не меньше, чем он мог бы заработать на своих программах, да и программированием заниматься, в частном порядке, ему никто не мешал. Например, он выполнил несколько заказов для той фирмы, в которой работает мой брат.

– А чем он занимается? Если это не секрет…

– Сэмми? Нет, какой секрет? Он работает в «Сириусе», понятно в австралийском филиале.

– Вы имеете в виду телевизионную компанию? – уточнила я.

– Ну, да. Он делал для них программы антивирусной защиты, я не очень это понимаю, но Сэмми говорит, что отец был автором очень интересной идеи, его защитная система была, если я правильно поняла, основана на превращение вирусов в самоуничтожающиеся системы. Впрочем, я действительно, возможно, говорю какую-нибудь глупость.

– Ну, почему же? – улыбнулся Эрик Катлер, – идея действительно интересная, судя по всему…

Разговор продолжался, но я ничего из дальнейшего его течения просто не помню. Образ одинокого мужчины, тело которого было обнаружено в кухне его собственного дома, все усложнялся. Из абстрактного мелкого служащего этот человек в моем сознании постепенно превращался в весьма загадочную фигуру. Я интуитивно понимала, что все это имеет значение, но собрать осколки информации в, более или менее, ясную картину не удавалось. Чего-то в этом наборе фактов явно не хватало. Но и к своему мыслительному аппарату у меня были претензии.

Неожиданная находка

Вечером мы вернулись к обсуждению втроем: я, комиссар и Дэвид. Начали мы свою работу с рассмотрения списка посетителей галереи «Уникум» Я не стану вам излагать все подробности этого разговора, поскольку это было не так уж интересно. Скажу только, что в результате наших размышлений, подкрепляемых дополнительной информацией о тех, или иных именах и людях из этого списка, у нас осталось всего три кандидата в подозреваемые:

1. Одилия Россель – туристка из Италии, как удалось выяснить, специально приехала посмотреть коллекцию работ Фениори, так как сама художница, работающая, в том числе, и над созданием произведений, стилизованных под старинную лаковую миниатюру.

2. Эдвин Кафф – коллекционер портретной живописи, остался в кандидатах только потому, что посетил галерею дважды, хотя живет далековато от Сент-Ривера на острове Пирс Пармского архипелага. Подозрительным, кроме этого, оказался график его перемещений во время его первого визита.

3. Уиллис Вуд – попал в список не потому, что был коллекционером, а именно из-за того, что было совершенно непонятно его присутствие на этой выставке. Постоянно живет в столице, работал программистом в «Интерсервис» был уволен за попытку взлома каких-то секретных ресурсов, его даже арестовали, но суд не принял доказательств преднамеренности его действий, представленных следствием. Правда, сам Вуд встречный иск против компании тоже не выдвигал.

Эти трое стали наиболее вероятными кандидатами в подозреваемые, были еще кандидаты второго плана, в их число попадали и Макгроу, и Файн и еще четыре посетителя, чьи имена я даже не стану здесь упоминать, поскольку очень скоро стало ясно: из этого списка их можно вычеркнуть.

План наших дальнейших действий мы согласовали в таком виде:

Полиция доведет до логического финала расследование вокруг подозреваемых второго плана, а я встречусь с главными кандидатами.

Такое решение только на первый взгляд может показаться странным. На самом деле круг вопросов, которые может официально задать комиссар этим троим, достаточно узок, что, несомненно, дает преимущество преступнику. Вор и убийца может в результате получить от полиции гораздо больше необходимой ему информации, чем получит полиция, допрашивая его.

В частном же порядке, все упрощается. Я не связана необходимостью действовать официально, мне даже не обязательно представляться этим господам в качестве детектива. Да, мне будет трудно получить правдивые ответы на некоторые вопросы, но и преступнику будет затруднительно что-либо выяснить в разговоре со мной. Так, или иначе, но мне предстояло приключение, чему я по-настоящему обрадовалась, поскольку это дело уже начало мне казаться безнадежно скучным. Мы уже практически начали прощаться с комиссаром, когда я услышала сигнал своего телефона. Мне звонил господин Моран, начальник охраны и программист «Уникума». Это меня удивило, а вернее будет сказать, заинтриговало.

– Мне нужно вам кое-что сообщить, – сказал Моран, – вы не могли бы приехать в галерею, я не хотел бы говорить по телефону, я тут кое-что нашел.

– Хорошо, но я не одна, а с другом, рядом со мной еще комиссар Катлер.

– Это еще лучше, приезжайте втроем, если можно.

* * *

Моран встретил нас на входе и сразу провел в свой небольшой кабинетик, который, между прочим, он раньше делил с Паулем Смоллером. Двери в демонстрационные залы, естественно, были закрыты. В кабинете стояло два компьютера, и сейчас они оба были включены.

– Я тут проверял содержание всех файлов и папок компьютера Пауля, – начал сразу объяснять он, – меня об этом просил господин Торес. Я уже почти закончил эту работу. Ничего интересного, но тут наткнулся на странный файл. Записана одна строчка, вот посмотрите.

Мы действительно увидели на экране странную запись:

Конфета 3248 Абракадабра

– Может, это просто ничего не значит, – пожала я плечами.

– Ну, сказать, что вероятность истинности вашего утверждения равна нулю, я не могу, – довольно своеобразно возразил мне Моран, – однако в памяти этого компьютера не было ни одного лишнего знака. В этих вопросах Пауль был очень аккуратен. Заметьте, что этот файл появился на четвертый день после начала демонстрации работ Фениори. Впрочем, вам сейчас станет понятно, почему эта дата вызвала у меня тревогу? Или недоумение… Даже не знаю, как это назвать поточнее. Пожалуй, мне нужно кое-что вам рассказать, признаться. Мне не хотелось докладывать об этом случае, так как я думал, к происшествию в галерее это не имеет отношения, но…

– Но сейчас ваше мнение, как я понимаю, изменилось, – закончил фразу комиссар.

– Точнее, у меня появились сомнения. Хорошо, слушайте. За день до того, как, судя по проставленной тут дате, появилась эта странная запись, произошло одно, можно сказать, происшествие. Посетителей в это время уже не было. Вообще мы были в здании галереи вдвоем с Паулем, да и то собирались уже уходить. Вдруг со всех камер стали поступать сигналы тревоги, так словно возле каждой витрины кто-то вдруг появился, да и еще вел себя самым бессовестным образом, понимаете? Все это длилось несколько секунд, а потом прекратилось. Сигнализация нигде не сработала. Мы удивились, но поднимать шум не стали. Ведь, если бы экспонатам что-то угрожало, на место уже прибыла бы полиция. Наутро действительно все оказалось на своих местах. Это, конечно, нарушение инструкции, но мы не знали, как объяснить случившееся, поэтому просто договорились никому об этом не рассказывать. Ведь тогда ничего не пропало.

– Вы в этом уверены? – не удержалась я от вопроса.

– Ну, мы утром все проверили, все миниатюры лежали в своих витринах. Ничего не пропало, только…

– Что? – Спросил Дэвид.

– Когда Пауль пошел проверять залы, я включил монитор и следил за его передвижением практически непрерывно, но когда он был почти у той самой витрины, в которой лежала Вероника, опять замелькали сигналы, и опять все длилось лишь несколько секунд. Мы просмотрели внимательно записи со всех камер. Нигде! Понимаете? Нигде никого не было! Ни души! Ну что мы могли доложить, даже если бы поступили так, как было положено по инструкции? Кто бы нам поверил. Да и на тот момент все было на месте, я сам еще раз проверил в тот день!

– Но в этот момент миниатюру, возможно, уже заменили, – предположил Эрик Катлер.

– Нет, – уверенно заявил Моран, я видел эту подделку. Под стеклом лежало не это. Для того, чтобы это сказать не нужно быть специалистом.

– Но неужели вы никак не объяснили это явление? Хотя бы для себя? – спросила я.

– Пауль сказал, что возможны две причины: или какие-то атмосферные явления, таким образом нарушающие работу электронных приборов, или сбой в работе программ, он даже собирался с этим разобраться, проверить все программы, но потом обиделся на господина Тореса за что-то…

– А господин Торес знает об этом? – удивился комиссар.

– Да, я толком не знаю, спросите его, если знает, то скажет, почему нет?

Тут я посмотрела на Дэвида и заметила, что он явно сосредоточился на какой-то мысли, причем, я чувствовала, что эта мысль может оказаться и, скорее всего, окажется очень продуктивной. Я уже собиралась вывести его из задумчивости, когда он сам заговорил.

– Первое слово само по себе, как мне кажется, не несет никакой информации, если бы эта самая конфета имела какие-то признаки: большая, шоколадная, определенного сорта, дорогая, или дешевая, ну, понимаешь?

– Не очень, – призналась я.

– Ну, проще говоря, это просто слово на букву К!

– Очень точное наблюдение!

– Да! Теперь посмотри на эту запись так: К 3248, ну, сообразила?

– Согласна, что это вполне можно назвать абракадаброй...

– Ты когда-нибудь пользовалась автоматической камерой хранения?

– А ведь и вправду! Похоже! Сектор К, номер 3248! Но где? В аэропорту? В банке?

В большом супере? Да, где только не стоят эти камеры?

– Ну, сектор К? Нет, это не в магазине. В аэропорту пятизначные номера. Скорее всего, это на железнодорожном вокзале. Погоди!

Дэвид достал свой бумажник, открыл одно из его отделений и вытащил оттуда цветной листочек.

– Вот видишь, – показал он мне запись, – М 2228, в этой ячейке я оставлял недавно свой чемодан, когда ездил за документами в редакцию, я забыл кое-что, а мой поезд был еще через пару часов с минутами, ну, ты должна помнить, я тебе звонил из такси.

– Похоже, – согласилась я.

– Что вы тут обсуждаете, – спросил комиссар, наконец, обратив внимание на нашу дискуссию.

Я ему объяснила, конечно, результат, опустив ход мыслей моего друга, поскольку считала, что эти мысли были явно не при чем. Просто, Дэвида, если, конечно, его догадка подтвердится, осенило по ассоциации с недавно пережитым опытом. Мужчины всегда свои озарения прикрывают, как им кажется, логическими рассуждениями.

Разумеется, мы тут же сели в машину и поехали на центральный вокзал. Ячейку автоматической камеры хранения мы нашли очень быстро. Естественно было предположить, что слово абракадабра – это код. Не буду морочить голову достаточно искушенному и мудрому читателю. Хотя очень жаль, что словами невозможно описать те ощущения и чувства, которые читались на наших лицах в момент, когда тяжелая дверца ячейки со скрипом и тихим повизгиванием медленно открылась, и мы увидели небольшую пластиковую коробочку для бутербродов. Я осторожно взяла ее в руки, словно боялась, что она может взорваться. Не знаю, сможете ли вы в это поверить, но я в тот момент уже знала, что мы найдем внутри этой незатейливой упаковки.

Миниатюра была аккуратно обернута в специальную бумагу, которую всегда можно получить на почте, если вы отправляете посылку с предметами, поверхность которых нуждается в защите. Я почти не сомневалась, что держу в руках подлинник Вероники, но мнение специалистов, было просто необходимо. Было уже довольно поздно, когда мы приехали к дому господина Шайна. Но, судя по освещенным окнам, здесь еще спать не ложились. Поэтому комиссар без особых колебаний нажал на кнопку электрического звонка.