Текст книги "Тайны Сент-Ривера"

История Стэллы Роджерс

Мы решили, что выяснить все подробности биографии Луизы Барини, горничной Кроунов, проще комиссару. Дэвиду мы поручили собрать все материалы о Стэлле Роджерс и Морисе Парре, какие он только сможет раскопать в старых газетах, журналах и в сети. Я же займусь поисками настоящих фактов о жизни Стэллы Роджерс и ее дочери.

Для начала я отправилась в фирму «Стиль», там Стэлла начинала свою карьеру манекенщицы, впрочем, похоже, что продолжение этой карьеры так и не состоялось. Для этого мне пришлось выехать в Мэрвик, именно там располагался офис этой фирмы.

Небольшое двухэтажное здание находилось совсем рядом с набережной, его легко было найти, поскольку поблизости были в основном маленькие уютные ресторанчики и кафе. День был жаркий, и я с удовольствием вошла в прохладный вестибюль. Там никого не было. На первом этаже я увидела приоткрытую дверь и заглянула туда. Комната было маленькой и какой-то захламленной. Вдоль стен стеллажи, забитые множеством картонных папок, посредине огромный и какой-то несуразный стол, заваленный тоже папками. За столом сидел симпатичный молодой человек, темноволосый и очень смуглый в легкой белой рубашке из полупрозрачного материала. Он поднял голову и посмотрел на меня, как мне показалось, очень странным взглядом, словно прикидывал, что на меня можно надеть.

– Вы опоздали, – вдруг заявил он, – приходите через неделю, но приходите, у вас, несомненно, есть шанс.

– Спасибо, – сказала я, вдруг сообразив, что происходит, – но я не думаю, что мое дело может подождать целую неделю.

– Но… – хотел было возмутиться мой собеседник.

– Мое имя Мэриэл Адамс, – не дала я ему продолжить, – я частный детектив и нахожусь здесь по поручению центрального полицейского управления.

Комиссар Катлер позаботился о документе, подтверждающем мою миссию, но он не понадобился. Мне поверили без всяких бумажных доказательств.

– Извините, мое имя Рауль Раэс, я просто подумал… – он смутился.

– Ничего, я понимаю, что детективы у вас бывают гораздо реже, чем барышни, желающие стать фотомоделями, – улыбнулась я.

– Так чем я могу быть полезен, – сразу успокоился Рауль.

– Я бы хотела навести справки о женщине, которая работала в фирме «Стиль»…

– Это вам лучше всего обратиться в отдел по подбору кадров, идемте, я вас провожу туда.

– Спасибо, но я не договорила. Эта женщина работала в фирме тридцать лет назад.

– О! Тогда, возможно, в архиве есть какие-то сведения, но сегодня у нас там закрыто.

– Конечно, архив это тоже неплохо, но, возможно, среди ваших сотрудников есть кто-то, кто работал в фирме и в те годы?

– Пожалуй, есть. Секундочку.

Он взял телефонную трубку и набрал номер, судя по количеству цифр, внутренний.

– Привет, Энжи, это Рауль, да он самый. Тут из центрального управления полиции интересуются нашей сотрудницей, которая работала в фирме тридцать лет назад, может, поможешь? Понятно, если вспомнишь…Ну, так мы сейчас нагрянем.

* * *

Вот так я и познакомилась с Анжелой Барт, или просто Энжи, как зовут ее те, кому посчастливилось с ней подружиться.. Ее уютный кабинет полностью отражал стиль и характер этой женщины. Я и сейчас не знаю, сколько ей на самом деле лет, да это и не имеет никакого значения. Она всегда будет молодой и красивой. Высокая, стройная, грациозная… Да, просто невозможно перечислить все достоинства этой удивительной женщины. Как я узнала потом, никакой официальной должности она уже не занимала, но без нее слово «Стиль» просто потеряло бы свое значение, она была и душой и талисманом и одной из тех, кто создавал эту фирму.

– Так вы и есть тот самый представитель столичной полиции, о котором говорил Рауль, – удивленно воскликнула она, увидев меня.

– Да, я представляю сейчас интересы центрального полицейского управления, -подтвердила я, – Мэриэл Адамс, частный детектив.

– А в детективных романах полиция и частные сыщики всегда соперничают, – улыбнулась Энжи.

– Возможно, так и было когда-то, а может, это придумали писатели, ведь если существуют и те и другие, значит, в этом есть смысл, – ответила я улыбкой на ее улыбку.

– Хотите кофе? – спросила она и меня, и Рауля.

– Нет, спасибо мне нужно бежать, пока меня не хватились начальники – отказался Рауль и, попрощавшись с нами, ушел.

–Конечно, хочу, – ответила я.

Мы выпили по чашечке кофе, разговаривая о чем-то малозначительно, но беседа доставляла мне удовольствие.

И только тогда, когда Энжи убрала со стола кофейные чашки, мы заговорили о деле.

– Так о ком вы хотели бы узнать?

– О манекенщице Стэлле Роджерс, двадцать восемь лет назад она, по нашим сведениям, работала в вашей фирме, возможно, вы ее помните? – спросила я.

– Еще бы мне ее не помнить, – улыбнулась моя собеседница, – мы были подругами. Но она давно уехала и живет где-то в Европе. Сначала она мне писала, потом присылала открытки, но вот уже лет пятнадцать, как я ничего о ней не знаю.

– Меня, собственно, интересует как раз ее прошлое, то, что случилось с ней до отъезда.

– Вы, очевидно, имеете в виду историю с ее дочерью?

– Да.

– А могу я узнать, почему вдруг возник этот интерес?

– Разве вы не помните, как звали отца ее дочери? – удивилась я.

– Его звали Морис, а вот фамилию я уже, пожалуй, не вспомню.

– Морис Парр, о его смерти уже несколько дней пишут во всех газетах.

– Ах вот оно что! Но какое отношение может иметь к его смерти история почти тридцатилетней давности?

– К смерти эта история, понятно, отношения не имеет, но господин Парр был очень богатым человеком, и он оставил весьма странное завещание…

Я интуитивно понимала, что лучше направить разговор именно в эту сторону, как показали дальнейшие события, это было очень правильно. Я рассказала Энжи об условиях завещания, и она поняла, что для меня, прежде всего, важно найти дочь ее давней подруги.

– Дело в том, что девочку Стэлла не взяла с собой, она оставила ребенка в приюте, тогда искренне считая, что временно. Давайте-ка, я вам все расскажу по порядку, тогда, возможно, вы сами разберетесь, что в этой информации представляет для вас интерес.

– Да, это было бы самым лучшим вариантом, – согласилась я.

– Тридцать лет назад, – начала свой рассказ Анжела Барт, – я была молодой и нахальной особой. Денег у меня не было, но было много амбиций, идей и, слава Богу, друзей. Мы открыли с друзьями небольшую рекламную фирму для сети магазинов одежды «Стиль», организовали для них пару удачных рекламных кампаний за такие деньги, за какие сейчас не возьмется работать даже начинающий дизайнер-одиночка. Но тогда этот рынок не был так забит. Мы уговорили владельцев этой сети в рекламных целях разработать собственную коллекцию одежды на ближайший сезон и, разумеется, провести шумный показ этих моделей. Вот так нам и понадобились демонстраторы одежды. Понятно, что мы не стали тратить деньги на приглашение известных профессионалов, мы объявили набор молодых и жаждущих известности кандидатов в топ-модели, как это бы назвали сейчас. Среди них и была Стэлла. Когда прошли первые показы, Стэлла сразу привлекла к себе внимание. Не то, чтобы она была очень красивой, дело было не в этом. Она была обладательницей всего набора достоинств, которые необходимы, чтобы нравиться публике. Фигура ее была безупречной, тогда еще это было востребовано, натуральные светлые волосы с рыжеватым отливом, большие выразительные глаза удивительного янтарного цвета. Кроме того, она была смелой и артистичной, обладала природной грацией и чувством меры, надеюсь вы понимаете, что я имею в виду. Ее сразу заметили журналисты, но она не позволяла себя фотографировать для журналов, таковы были условия контракта с нашей фирмой. Кто знает, как бы сложилась ее жизнь и судьба, если бы она не влюбилась в этого негодяя Мориса. Он сумел подобраться к ней, предложил позировать для портрета. Ну, а потом, сами знаете, как это бывает. Мы с ней были почти ровесницами и сразу как-то сошлись характерами, подружились, понятно, что дело было не только в возрасте. Она пришла именно ко мне со своей проблемой, когда поняла, что беременна. Разумеется, она сообщила эту новость и будущему папаше, но тот заявил, что создание семьи и отцовство не входит в его ближайшие планы. Редкостный был мерзавец. Стэлла это тоже поняла, и ее пылкая любовь очень скоро превратилась в не менее страстную ненависть. Среди моих друзей был молодой адвокат Алекс Эскин, ему и принадлежала идея обращения в суд. Он блестяще провел этот процесс, но за время судебных разбирательств произошли два знаменательных события, изменивших наши первоначальные планы. Сначала о планах. По решению суда Стэлла получила право вписать в свидетельство о рождении дочери имя ее настоящего отца, на Мориса легла ответственность за дальнейшую судьбу его дочери, он был обязан выплатить кругленькую сумму на содержание ребенка, да еще и содержать Стэллу, до тех пор, пока она не сможет вернуться к своей работе. Стэлле действительно было трудно, в том числе, и материально, но не деньги привлекли ее в нашем общем плане. Мы понимали, что этим решением суда мы ставим крест на его карьере художника. Морис не был богат, а чтобы заниматься живописью, нужно было снимать помещение под мастерскую, покупать холсты, краски, да и платить за учебу в академии. Рассчитывать на стипендию он тогда не мог по двум причинам: во-первых, возраст, слишком поздно он поступил учиться, ему ведь тогда было уже под сорок, а во-вторых, при назначении стипендий в академии учитывали не только талант художника, но и его человеческие качества. Как вы понимаете, этот случай показал не самые лучшие стороны характера Мориса Парра. Однако, за время этого процесса родилась Луиза и Алекс предложил Стэлле стать его женой. Она приняла его предложение, и теперь скандал уже не был им нужен. К тому же они посчитали, что обрели счастье, как ни странно, именно благодаря недостойному поведению Мориса. По их мнению уже за это можно было оставить его в покое. Они решили уехать на родину Алекса и там начать свою новую жизнь. Что вскоре и сделали.

– Но почему Стэлла не взяла с собой Луизу? – не могла не спросить я.

– Она не знала толком, куда они едут, что их там ждет, Европа тех лет не была так уж привлекательна в плане материального благополучия. Найти сходу работу было непросто. В общем, они сочли за лучшее – поместить девочку временно в приют. Но, как это бывает, все складывалось совсем не в соответствии с намеченными планами. Прошел год, прежде чем Алекс устроился на постоянную работу. А Луиза опять не могла работать поскольку, теперь уже ждала ребенка от мужа. Карьера Алекса складывалась вполне удачно, но жена родила ему двойню. Я предполагаю, что тут еще есть причины и психологические. Луиза не стала желанным ребенком для ее матери. Будучи беременной, Стэлла переживала абсолютно не те эмоции, которые способствуют развитию материнских чувств. Так или иначе, но прошло три года, а девочка все еще оставалась в приюте. А тут появилась семья, которая захотела удочерить малышку. Это были простые люди. Женщина работала поварихой в том самом приюте. Ее муж служил садовником. Своих детей у них не было, по какой-то причине они не могли произвести на свет собственного ребенка. А девочка была такая славная, я ведь ее навещала время от времени. Иногда всерьез жалею, что сама не решилась ее удочерить. Стэлла дала свое согласие, и ее дочь обрела новую семью. Как это часто бывает в таких случаях, семья продала свой дом и уехала куда-то в другое место, где никто не знал, что их дочь не является их кровным ребенком.

– А вы не знаете фамилию этой пары?

– Нет, у меня не было повода этим интересоваться, но я думаю, что для полиции не проблема – все это выяснить. Адрес приюта я вам, конечно сейчас запишу. Вообще факт усыновления, насколько я знаю, не разглашается из гуманных соображений. Но в этом случае…Надеюсь, Луиза не потеряла право на наследство своего родного отца?

– Нет, не потеряла, это ведь он от нее отказался, а не она от него. Ее права в этом случае полностью сохраняются. В силу ее малого возраста, вопрос об удочерении решался без ее участия, следовательно, закон не предусматривает лишение ее прав наследования имущества ее кровного отца, если в завещании это не было отдельно оговорено. Но Парр не оставил подобного распоряжения.

На этом, собственно, полезная для дела часть нашего разговора и закончилась. Но нам было очень приятно пообщаться и просто так. Энжи рассказывала забавные случаи из жизни фирмы «Стиль» и из своей жизни, расспрашивала меня о моей необычной, по ее представлениям, работе. Советую читателю, который заинтересовался моими дилетантскими текстами, запомнить имя Энжи Барт, поскольку однажды ей тоже пришлось быть моей клиенткой. Но в тот день, когда мы с ней познакомились, кто мог это предполагать?

Трагедия в доме Дэниса Зальцмана

Домой я вернулась поздно вечером, но не удержалась и позвонила Дэвиду.

– Да, то, что мне удалось выловить в прессе и в сети, мало, что добавит к твоему рассказу, – заявил Дэвид, выслушав мой отчет по поездке в Мэрвик, – все, что противоречит этим фактам, скорее всего – просто вымышленные байки.

– А что выяснил комиссар? – спросила я, – пару раз звонила ему, но он не смог со мной поговорить: то был на совещании у начальства, то был занят.

– Мне тоже не удалось его поймать так, чтобы можно было нормально разговаривать, боюсь, что нам придется потерпеть до завтра. Встретимся в управлении?

– Да, как и договаривались.

Но, едва я положила трубку и хотела пойти на кухню, чтобы выпить стакан сока, как мой телефон зазвонил.

– Да, – коротко откликнулась я , будучи уверенной, что услышу опять голос Дэвида, вспомнившего еще что-то, по его мнению, важное. Но это был Эрик Катлер.

– Приветствую вас, коллега, – начал он с привычной фразы, – вижу, что вы уже вернулись, надеюсь, что не с пустыми руками, но беспокою я вас по другому поводу.

– Что-то случилось, – догадалась я.

– Да, я сейчас еду в дом полковника Зальцмана, он убит. Поскольку мы с самого начала ведем это дело вместе, я подумал, что…

– Конечно, если вы согласны заехать за мной…

– Вы не очень устали?

– Комиссар, неужели вы думаете, что после вашего сообщения я смогу уснуть?

– Тогда через десять минут я заеду за вами, да, кстати, Дэвид тоже обещал приехать.

* * *

Вот так мы все и оказались в доме отставного полковника Дэниса Зальцмана. Дом Зальцмана, нужно сказать, был таким же внушительным, как и его автомобиль, да и как он сам, при жизни.

Сейчас это было просто тело пожилого человека убитого выстрелом из огнестрельного оружия, предположительно, из пистолета, как нам сказал встретивший нас на месте происшествия инспектор, который прибыл туда по вызову. В доме уже работала следственная бригада.

– Выстрел в голову, – стал докладывать инспектор комиссару, как только тот представился, – рядом с правой рукой потерпевшего мы нашли пистолет, из него недавно стреляли, сначала подумали было, что это самоубийство, но как только приехал эксперт, стало понятно, что это всего лишь инсценировка. Выстрел был сделан с такого расстояния, что это ни в коем случае не может быть самоубийство.

– Кто первый увидел все это? Кто звонил в полицию? – спросил комиссар, рассеянно наблюдая за действиями экспертов.

– Его шофер Тим Солтинг, он привез его пару часов назад из театра, старик очень любил балет. Затем Солтинг поставил машину в гараж и хотел, как обычно, занести хозяину ключи и идти к себе, парень живет в этом же доме. Его комната на втором этаже. Тим увидел открытую дверь кабинета, в кабинете горел свет, вот он сюда и вошел, ну а тут все это… Он говорит, что еще почувствовал запах пороха.

– Он ни с кем не столкнулся, как я понимаю, – комиссар не спросил, а уточнил.

– Нет, он подумал о самоубийстве, поэтому даже не стал осматривать кабинет как следует, сразу позвонил в полицию, а, выходя, закрыл кабинет на ключ.

– Где он сейчас?

– У себя в комнате. Вы хотите с ним поговорить?

– Да, похоже, он пока единственный свидетель. Пригласите его сюда, пожалуйста.

И опять мотивы

Это был именно тот шофер, которого я уже видела за рулем автомобиля Дэниса Зальцмана. Помните? Он привозил полковника на похороны Парра.

– Извините нас, господин Солтинг, – начал комиссар разговор со свидетелем, – время, конечно, позднее, но я не стану вас задерживать.

– Какие могут быть извинения, комиссар, я не скоро смогу уснуть, а уж нынешней ночью…

– Я вас понимаю, у меня к вам несколько вопросов.

– Спрашивайте, конечно, отвечу с полной откровенностью, все, что знаю.

– Вы давно работает у Зальцмана?

– Я у него служил в части, потом вышел в отставку, по состоянию здоровья, сердце стало беспокоить, вот врачи и посоветовали перейти на гражданский способ жизни. Получил я небольшой пенсион, снял квартиру, не здесь, в Тотридже, славный городок. Прожил там год. Все ничего, здоровье поправил, но я – человек одинокий, так уж получилось. Скучно без работы. Ну а полковник Зальцман приехал как-то в Тотридж отдохнуть, вот мы с ним там и встретились. Он ведь тоже вдовец, бездетный. Он мне предложил поработать у него, пенсия у меня небольшая, да и я же говорю, скучно мне было… В общем, согласился. Опять же, столица…

– Он нанял вас в качестве шофера?

– Не совсем. По договору я жил в его доме, присматривал за хозяйством, если было нужно, конечно, возил его на автомобиле.

– Что значит, присматривал за хозяйством?

– Ну, нанимал людей: механика, повара, садовника, женщин для уборки в доме и во дворе. Еще следил за их работой, ну я не знаю, как назвать эту должность. Иногда он просил почитать ему газеты, у него была катаракта, а операции он боялся.

– Получается, что вся его жизнь, с момента, как вы поступили к нему на службу, проходила у вас на глазах? – подвел итог услышанному Эрик Катлер.

– Можно сказать и так, – подтвердил Солтинг.

– Тогда, быть может, вы знаете человека, который мог желать смерти полковнику?

– Если бы я верил в то, что покойники могут возвращаться в мир живых, я бы сказал сейчас, что это дело рук Мориса Парра.

– У покойного господина Парра были причины для этого?

– Да, не знаю, стоит ли об этом говорить, оба они уже в другом мире, где наше правосудие не сможет их достать…

– И все же?

– Дело в том, что у полковника была очень странная реликвия, с военного времени. Он ведь служил в контрразведке… Ну, ладно, скажу. У него все послевоенные годы хранилась ампула с цианидом, которую он конфисковал при задержании какого-то очень знаменитого агента. Он этой реликвией очень гордился, но показывал ее не всем. Хотя, похоже, все, кто бывал в его доме, об этой ампуле знали. Недели три назад к нему приезжал Морис, а через два дня полковник вдруг обнаружил пропажу своей реликвии. Он очень расстроился. Я слышал, как он звонил Морису и говорил ему, что намерен обратиться в полицию, но я не думаю, что он сделал бы это. Ведь хранение таких вещей тоже может быть не совсем законным.

– Да, пожалуй, если бы Парр был жив, его можно было бы считать подозреваемым, сейчас эта версия отпадает. Но, возможно, у кого-то еще был мотив для убийства господина Зальцмана?

– Возможно, но он так мало встречался с людьми, ни с кем не ссорился, даже не знаю, кто бы это мог быть.

– А у полковника было написано завещание? – спросила я, так как это, пожалуй, было единственное направление, которое можно было исследовать, отвечая на вопрос «зачем?».

– Об этом вам лучше спросить его адвоката, господина Фроста, Энтони Фроста. В прихожей над телефоном висит список номеров, там есть и номер телефона адвоката.

– Пожалуй, пока все, – подвел черту комиссар, – не будем больше вас задерживать. Если вспомните что-то важное, позвоните мне, или госпоже Адамс.

Эрик Катлер достал из своего бумажника мою визитную карточку и отдал ее Тиму Солтингу.

Луиза Барини

Только тогда, когда мы уже ехали в машине, я спросила у Эрика Катлера, узнал ли он что-нибудь о горничной Кроунов.

– Идея была хороша, но пока все мимо. Родители Луизы живут в Эрджине, у них там небольшой домик, который они превратили в нечто вроде пансионата. В сезон сдают комнаты отдыхающим. Доход небольшой, но они не бедствуют и не скучают. Луиза уехала из Эрджина в Сент-Ривер, как только закончила школу. Мечтала стать актрисой, но ничего из этой затеи у нее не получилось. До Кроунов работала в гостинице «Корона». По возрасту она тоже не подходит на роль дочери Стэллы Роджерс. Ей только двадцать пять лет.

– Да, этих двух Луиз объединяет только имя, остается проследить судьбу той Луизы, которая нам нужна, через приют, – подвела я итог.

– Видимо, но для того, чтобы раскрыть тайну усыновления, нужно решение суда. Завтра запрошу его, опираясь на обращение адвокатской фирмы Портера. А на сегодня, надеюсь, все.

* * *

На следующее утро мы опять собрались в кабинете комиссара. Нужно было проанализировать все собранные факты и выработать план дальнейшего расследования. Если вчера было ощущение, что тайна готова открыться, то сегодня уже так не казалось.

– По крайней мере, мы теперь знаем, откуда могла появиться ампула с ядом. – начал разговор Эрик Катлер, когда мы устроились в креслах вокруг его стола.

– Вот именно – могла, – тут же прокомментировал Дэвид.

– Ну, если пропажа ампулы с ядом, причем именно цианидом, у одного из наследников Парра считать простым совпадением с тем фактом, что сам Парр отравился этим же ядом, то я, пожалуй, сочту, что в этом деле слишком много совпадений, – возразила я.

– Однако, если даже это была та самая ампула, то украсть ее мог только сам Морис Парр, значит, опять всплывает версия самоубийства, а мотив? Ну не могу я представить, что ему вдруг пришло в голову уйти из жизни именно там, и именно во время этого приема. Зачем? Почему? – продолжил свои скептические рассуждения Дэвид.

– Да, пока мы не поймем причины всего того, что произошло, нам не распутать этот клубок нелепых загадок – заметил комиссар, у которого, судя по всему, тоже не было особого оптимизма в оценке наших ближайших перспектив.

– Но, – решила я вернуть своих друзей в рабочее русло, – есть пара причин, по которым Морис Парр мог быть убит.

– Одна очевидна, – сразу включился в мои рассуждения Дэвид, – это его наследство, быть очень богатым всегда было опасно, но что ты еще имеешь в виду?

– Как мы уже знаем, покойный был не слишком приятным, к тому же еще и не очень порядочным человеком, – такие люди способны возбуждать ненависть.

– Убийство из мести? – уточнил комиссар.

– А почему бы и нет? – продолжила я развивать свою мысль, – причем в этом случае мы получаем чисто психологически некоторое представление о преступнике.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Дэвид.

– Я берусь с значительной долей вероятности утверждать, что убийца не принадлежал к ближайшему окружению Парра.

– Понимаю вашу мысль, – подхватил Катлер, – этот человек, видимо, не знал о болезни Парра, иначе он либо совсем отказался бы от мысли о мести, считая, что тут уже достаточно потрудилась судьба, либо его план не включал бы такой легкий уход из жизни для столь ненавидимого врага.

– Вот именно!

– Тогда, возможно вы не против будете прокатиться в Эрджин, маленький, тихий курортный городок? – спросил меня комиссар, на его лице, наконец, появилась улыбка.

– Это прекрасная идея, – тут же согласилась я.

– А я готов тебя отвезти, – предложил Дэвид

– А твой шеф тебя не потеряет?

– Нет, его очень заинтересовало это дело, он понимает: у нашей газеты здесь есть преимущество, поскольку репортер «Интерньюс» оказался в центре событий. Так что, один звонок в редакцию – и я командирован в Эрджин.

– Ну а мне придется писать кучу запросов, – вздохнул комиссар, – нужно ведь собрать максимум информации обо все других, кто был в замке Фэрни в тот злополучный день, да и убийство Зальцмана требует определенных усилий, оно может иметь и свой собственный сюжет, хотя такое совпадение я бы посчитал очень странным.

– А вдруг кто-то решил угрохать полковника именно сейчас, надеясь на то, что полиция сочтет это связанным с делом Парра, и пойдет по ложному следу, предоставляя возможность настоящему преступнику скрыться, или хотя бы замести следы.

– Хорошая мысль, коллега, улыбнулся Катлер.

* * *

От Сент-Ривера до Эрджина по скоростной трассе всего пара часов езды. В полдень мы с Дэвидом уже ехали по маленькому и уютному городку, где не было ни высотных зданий, ни автомобильных пробок. Пансионат с непритязательным названием «Тихий уголок» находился в очень живописном и действительно тихом месте, если не считать шелеста набегавших на берег волн.

Госпожа Барини оказалась симпатичной моложавой полной брюнеткой, очень улыбчивой и наверняка разговорчивой. Ее мужа пока не было видно. По дороге мы с Дэвидом договорились, что снимем в этом пансионате на пару дней комнату. Я чувствовала, что здесь прямой разговор не даст никакого результата. Люди этой среды, как правило, очень настороженно воспринимают вопросы о своих близких. Кроме того, мне почему-то казалось, что здесь есть информация, которую нам не захотят открыть добровольно.

– У меня как раз освободилась замечательная комната, из окна такой вид! Да, вы просто не захотите уезжать, – щебетала хозяйка пансионата, провожая нас действительно в очень симпатичную комнату на втором этаже.

Когда Эмилия Барини спросила нас о том, чем мы в жизни занимаемся, Дэвид сказал, что он репортер газеты «Интерньюс», но здесь совсем не по работе, решили вот с подругой отдохнуть у моря пару дней, после этого в мою сторону уже никто даже не смотрел, было же понятно, кто тут главный.

Когда мы с Дэвидом остались в комнате одни, я предложила ему подумать, как нам вызвать на откровенность нашу милую хозяйку.

– Знаешь, простые расспросы нам мало помогут, нужно ей как-то рассказать историю Парра, его смерти и завещания, все равно это уже не секрет, возможно, какие-то материалы она читала в газетах, но если это хоть как-то касается их дочери, она обязательно проговорится. Только нужно именно ее вынудить начать этот разговор – предложила я.

– Все очень просто, – подхватил мою идею Дэвид, – купи газету, где есть хоть что-то об этом происшествии, и начнем об этом говорить между собой за ужином, но так, чтобы она слышала.

– Не слишком ли явно? – ведь в газетах писали, что на том смертельном ужине присутствовал репортер «Интерньюс».

– Ну и что? – возразил мой друг, – подозрительно будет как раз, если мы об этом не будем говорить, ведь следствие еще не закончено, газеты комментируют его ход. Понятно, что меня это должно интересовать в первую очередь. Мы ведь ни о чем ее не будем спрашивать.

– Может, ты и прав, – согласилась я, – если она промолчит, это тоже знак, ведь ее дочь оказалась причастна в какой-то мере к этим событиям. Она не может этим не интересоваться. Я хочу, чтобы она узнала о завещании, об этом писали только вскользь, по-моему.

– Об этом вообще не писали, по просьбе комиссара.. Эта информация появится в газетах только через три дня.

– Но об этом могли рассказать журналистам, например, те, кто присутствовал на оглашении завещания, – наивно предположила я.

– Зачем? Им что нужна куча новых претендентов?

На ужин нас пригласили тогда, когда мы уже прилично проголодались. Поэтому, прежде чем завести разговор о происшествии в замке, мы отдали должное кулинарным способностям нашей милой хозяйки.

За столом кроме нас никого не было. Очевидно, на этот момент мы были единственными постояльцами «Тихого уголка» Ужин был простым, но безумно вкусным. Вообще дома я заменяю ужин апельсиновым соком, или нежирным йогуртом, но, находясь на чужой территории, даю себе поблажку. Я с огромным удовольствием поглотила изрядное количество жареного картофеля, румяного с потрясающей хрустящей корочкой, нежнейшую отбивную, острый, но именно настолько, насколько я люблю, овощной салат. Говорить я была готова только тогда, когда перед нами появились чашки с великолепно сваренным кофе.

– Вы не подскажете, – обратился Дэвид к госпоже Барини, – где можно купить свежую вечернюю газету?

– Ты не мог бы хотя бы здесь обойтись без газет, – недовольно проворчала я.

– Но я должен хотя бы узнать, как там продвигается следствие?

– Вот вернемся – и узнаешь, тебе-то уж точно все сообщат. Или ты тоже решил записаться в наследники?

– Я бы не против, только увы, в моих жилах течет кровь Сомсов, и только Сомсов. Никаких Парров, или там Кроунов в моем роду не встречалось.

– Теперь у бедного старика появится столько кровных родственников, что все это наследство растащится по мелочи.

– Ну, это еще как сказать, ты что думаешь, что всем будут просто верить?

– А как можно проверить?

– Не волнуйся, проверят.

– Вы не об убийстве в замке говорите? – спросила нас Эмилия, садясь с нами за стол и налив себе чашку кофе.

– Да, мы ведь там тоже были в тот вечер, – подтвердил и объяснил Дэвид.

– А у меня там дочь работает, у этих Кроунов, – тут же сообщила госпожа Барини.

– Это не такая, рыженькая?

– Да, она у нас светловолосая.

– Симпатичная девчушка, как вы ее отпускаете в такую даль? Она мне показалась совсем малышкой.

– Ей уже двадцать пять. Мы не можем ей запретить ничего. Но у нее неплохая голова на плечах, и мы за нее спокойны, хоть и очень скучаем иногда. Но разве удержишь сейчас молодых возле дома? Она у нас в актрисы метила, да только пока господам прислуживает. Впрочем, эти Кроуны хоть достойно платят. До этого она в гостинице работала, так совсем за гроши!

– А как же карьера актрисы? Она передумала?

– Слава Богу, что передумала. Мы с отцом этому только рады, но и не в горничных же всю жизнь ходить, она ведь в школе хорошо училась, осенью учиться пойдет в университет. Будет учительницей.

– И то правильно, – подвел итог Дэвид.

– А что за стариком большое наследство осталось? – вдруг спросила Эмилия.

– Да немалое…

– Я что-то не очень поняла, разве он, старик-то этот, что умер на этом банкете, завещание не написал?

– Написал, только очень странное, он оставил свое состояние, все, кроме картин, всем своим родственникам, поровну. Но дело в том, что имена этих родственников он не указал. И теперь всякий, кто сможет доказать свое кровное родство с усопшим, может получить часть наследства.

– Да уж, очень это несерьезно. И много нашлось этих кровных родственников?

– Сначала было пять, но теперь на одного меньше.

– Фальшивый оказался что ли?

– Нет, его убили вчера. Вот я и хотел газеты посмотреть, может, там уже прояснилось что-нибудь.

– Какой ужас! Кого убили-то? Что за человек? Молодой? Или…

– Да, нет. Старше даже Мориса Парра. Отставной полковник, герой войны.

– Ну да, земля ему пухом.

На этом наш разговор и закончился, так как в столовую зашел высокий седой мужчина. Это был Филипп Барини. Эмилия засуетилась вокруг мужа, а мы пошли к себе.