Текст книги "Тайны Сент-Ривера"

Кто и почему убил Смоллера?

– Это она! – радость, светившаяся в глазах коллекционера, заставила меня испытать чувство вины, ведь у меня были подозрения, что все это затеял сам Файн, чтобы получить страховку, – но как вам удалось ее найти? Где? Комиссар, я ваш должник на всю жизнь!

– Ну, о долгах мы поговорим как-нибудь потом, – комиссар все же не сдержал улыбки, – а сейчас я хотел бы быть уверенным, что это действительно оригинал миниатюры, а не очень искусно выполненная копия.

– Можете мне поверить, – Файн сиял как утреннее солнце, – я не могу ошибиться, я знаю на этой поверхности каждую точечку!

– Но для передачи информации в следственный отдел все равно необходимо будет заключение эксперта.

– Вы хотите сказать, что сейчас заберете у меня…

– Неужели вы думали, что мы ее оставим здесь? – искренне удивился Эрик Катлер, – кстати, у меня к вам убедительная просьба, о нашей находке пока никому не сообщать.

– Нет, я понимаю… – голос Файна слегка дрогнул, но здравый смысл ему не изменил.

* * *

– Вас развезти по домам? – спросил комиссар, когда мы опять оказались в его машине.

– Не знаю, – с изрядной долей сомнения промямлила я, – пожалуй, если вы не возражаете, я бы поехала с вами в управление, сомнительно, чтобы сейчас я смогла спокойно уснуть…

– Я тоже, – коротко поддержал мою мысль Дэвид.

– Нет проблем, – усмехнулся Катлер, – едем в управление!

Оказавшись в кабинете комиссара, я почувствовала себя спокойнее, словно до этого момента опасалась чего-то. Это был какой-то иррациональный страх, он исчез только после того, как Вероника была помещена в сейф.

Прежде чем расположиться вокруг большого комиссарского стола мы позаботились о кофе, без которого дальнейшее развитие событий было бы просто немыслимым. Дэвид занялся кофеваркой, я чашками, а Эрик Катлер извлек из ящика стола коробку с ванильными сухариками.

– Теперь, насколько я оцениваю ситуацию, главной проблемой становится убийство Пауля Смоллера, – начала я тот разговор, ради которого мы отказались от домашнего уюта и нормального отдыха.

– Но загадка похищения нами пока тоже не разгадана, – возразил Дэвид.

– А я думаю, что все это настолько связано, что нет смысла разделять эти проблемы, – заметил комиссар, – ответив на один вопрос, мы, как минимум, получим возможные варианты ответов на другие.

– Тогда, – приняла я эту точку зрения, – давайте решим, на какой из вопросов нам сейчас легче найти ответ.

– О похищении мы уже многое знаем, как мне кажется, – заявил Дэвид, – наиболее вероятный сценарий выглядит так: Похищение миниатюры было заказано одним из коллекционеров, ведь продать эту вещь фактически невозможно, а самому Смоллеру зачем она нужна? Электрик сам осуществил подмену оригинала на копию. Скорее всего, это было тогда, когда он ходил проверять, все ли на месте, после непонятного сбоя в работе оборудования, причем этот сбой в работе электронной системы наблюдения устроил он сам. Как он это сделал? Это уже вопрос к специалистам.

– К каким специалистам? – спросила я.

– Электронщикам, например…

– Моран все тщательно проверял, и не один раз, – возразил комиссар.

– А, может, Моран был в сговоре? – предположил Дэвид.

– Ну, да, – усмехнулась я, – а затем придумал для нас забавную сказочку в надежде, что мы верим в существование привидений, как минимум, виртуальных.

– Кстати, коллега, – неожиданно воскликнул Катлер, – вот программисту бы не мешало задать несколько вопросов. Но не Морану, тут нужен компьютерщик несколько другой специализации.

– Давайте вернемся к теме убийства. – я снова попыталась перехватить инициативу и вывести наш разговор в практическое русло, – самое время разобраться с мотивом и возможностями. Первое, что приходит в голову, это устранение свидетеля. Но подобный мотив сейчас вызывает сомнение, поскольку он был бы логичен только в том случае, если бы заказчик получил то, что хотел. Но мы уже установили, что Вероника хранилась в камере хранения на центральном вокзале, а знал об этом, скорее всего, только убитый. Значит, логичнее будет предположить, что…

– А ты не думаешь, что его как раз и убили за обман клиента? – опять возразил мне мой друг.

– Как сюжет для фильма о гангстерах, это бы еще можно было рассмотреть, но не думаю, что об этом стоит говорить серьезно. Давайте подумаем вот о чем. Смоллер наверняка понимал, насколько он рискует, причем, именно рискует быть убитым своим сообщником. Возможно, именно поэтому он и не отдал похищенное сокровище, а оставил его у себя, как гарантию безопасности. Как бы это сделала я? Я бы тоже спрятала миниатюру, и предупредила бы своего заказчика, что координаты места, где находится нужная ему вещь, он узнает только тогда, когда я окажусь для него недосягаемой. Например, я ему пошлю эти координаты по электронной почте.

– Хороший ход, – согласился комиссар, – но тогда почему Смоллера все же убили? Да еще в его собственном доме, а не на каком-нибудь экзотическом и далеком острове?

– Пока у меня нет ответа на это вопрос, – я вздохнула, – возможно, убийца считал, что сам сможет отыскать эти координаты…

– На самом деле, ваша мысль очень хороша, но нам явно пока не хватает некоторой информации, – было понятно, что комиссаром овладела какая-то идея, – нам стоит вернуться к тому плану, который мы уже обсуждали. Сообщника нужно найти. Вот тогда прояснится и мотив этого убийства. Правда, с Файном говорить уже не о чем. Лучше я побеседую с одним знакомым программистом, из отдела по борьбе с хакерством. Ну, а вы не откажетесь побеседовать с нашими подозреваемыми?

– Конечно, не откажусь. Начну ка я с полета в Италию.

Одиллия Россель

В Италию я прилетела впервые. Но там побывали все мои друзья и знакомые, да и вообще, у меня такое ощущение, что, кроме меня, там были все. Ну, вот теперь я тоже увидела ту часть этой замечательной европейской страны, которая зовется Римом. Описывать свои впечатления я не буду, никаких особых впечатлений у меня не было. Погода там в апреле примерно такая же, как в Сент-Ривере. В архитектуре я ничего не смыслю, а люди вокруг такие же, только большинство говорит по-итальянски. Еще из аэропорта я позвонила Одиллии, и мы договорились, что я приеду к ней в мастерскую, где мы сможем спокойно пообщаться. Я ей представилась по имени и уже хотела соврать, что журналистка, пишущая о светских развлечениях и увлечениях, но она вдруг воскликнула:

– Мэриэл Адамс?! Вы не шутите? Вы расследуете кражу в «Уникуме»? Это просто невероятно!

Вот она слава. Приходит тогда, когда ты меньше всего ее ждешь, да еще так некстати… Хитрость не удалась.

По адресу, который мне назвала Одиллия, я отправилась на такси. Водитель прилично говорил по-английски, и мою поездку можно было назвать очень приятной, поскольку я, оказывается, не знала, сколько восторженных слов можно сказать по поводу женской привлекательности. Жаль, что я не догадалась записать все его словесные шедевры на диктофон.

Район, в котором располагалась мастерская художницы, я бы не назвала респектабельным, но здесь присутствовал своеобразный стиль. Старые дома, словно присевшие на корточки вдоль узкой и длинной улицы, можно было назвать и безликими, и колоритными, в зависимости от того, с каким настроением их рассматривать.

Одиллия меня удивила, но еще больше меня поразила большая светлая комната, в которой она работала. Здесь можно было увидеть и картины, причем выполненные в разной манере, в разных жанрах и даже разными способами, не знаю, как это объяснить правильно. Тут же была глина и начатая странная скульптура, я бы не взялась угадать, что именно получится в результате работы над ней. Огрызки древесины, обломки камней… В общем, я не уверена, что смогу сейчас назвать все, что я там увидела. Как оказалось, этот хаос отражал внутренний мир художницы и ее мучительные поиски себя в искусстве. Маленькая и хрупкая, с коротко подстриженными черными волосами и огромными карими глазами на очень смуглом личике, Дилли, как зовут ее друзья, действительно выглядела здесь потерявшимся ребенком.

Теперь представьте себя на моем месте. Ну, какие вопросы я могла и должна была ей задать?

Я предоставила событиям развиваться в свободном режиме.

– Я так рада вас здесь приветствовать! – восторженно заявила хозяйка странной мастерской.

– Мне тоже приятно, что благодаря вам я оказалась в Италии. Да и здесь мне нравится… – не слишком бойко сочинила я ответ.

– Правда?! И мне здесь ужасно уютно, как здорово, что вы это заметили – не совсем заслуженно одарила меня комплиментом Одиллия.

– Но спрашивать вас мне придется о вещах не столь приятных…

– Ой, а мне так интересно! Настоящее приключение. Вы меня тоже подозреваете? Нет, я не обижусь, это ведь ваша работа.

– Я просто хотела бы выяснить некоторые моменты, – мне было суждено разочаровать юную искательницу приключений.

– Да, я понимаю…

– Вы ведь тоже, – я замялась, не зная, как это назвать, – рисовали такие миниатюры?

– Ну, – рассмеялась девушка, – если бы я рисовала, как вы выразились, такие миниатюры, я бы уже давно стала знаменитостью, и мне не приходилось бы подрабатывать в рекламных агентствах…

– Ну, вы же меня понимаете?

– Да, конечно, но почему бы не помечтать?

– Мечтать, разумеется, не грешно, – улыбнулась я, – так как.

– Нет, это у меня не пошло, я могу вам показать свои жалкие пробы, но когда я увидела работы Фениори, я решила бросить свои попытки.

– Значит ли это, что миниатюры этого мастера вы видели на этой выставке впервые?

– Конечно. Ну в альбомах… Но это не то, поверьте мне.

После этих слов я уже мысленно вычеркнула Одиллию Россель из списка подозреваемых. Но мы неплохо поговорили об искусстве, о любимых книжках, об Италии и Сент-Ривере. Затем мы гуляли по весеннему Риму, пили кофе в маленьком уличном кафе. Дилли проводила меня в аэропорт и мы расстались с мыслью о том, что мир прекрасен, если в нем могут иногда встречаться столь родственные души.

Ирма Смоллер

Полет из Рима в Сент-Ривер длился достаточно долго, чтобы дать мне время, наконец, не только привести в порядок мои мысли, но и ощутить слабые попытки моей интуиции направить эти самые мысли в нужное русло. Я вдруг поняла, что прежде чем разговаривать со следующим подозреваемым, мне нужно бы поговорить с двумя женщинами, прекрасно знавшими Пауля Смоллера. Какая-нибудь, мелочь, упомянутая одной из них, могла изменить мои дальнейшие планы, или придать им гораздо больше смысла. Понятно, что обе дамы были допрошены полицией, и протоколы этих допросов Эрик Катлер предоставил в мое распоряжение, но это было совсем не то, что разговор между двумя женщинами, когда в памяти вдруг всплывают какие-то пустячки. Очень любопытные и даже, порой, важные пустячки.

О решении встретиться с Ирмой Смоллер и Джин Эрвин я сообщила комиссару по телефону, едва только переступила порог своей квартиры. Он не стал со мной спорить и снабдил меня необходимыми координатами. Кроме того, мы обменялись информацией, или точнее, сообщениями о том, что ее не прибавилось за последние пару дней в результате предпринятых нами действий. Пока все, что мы делали, не приводило ни к новым версиям, ни к новым озарениям.

* * *

Госпожа Смоллер без лишних вопросов согласилась меня принять в своем доме. Правда, мое первое предложение, прийти для разговора ко мне в контору, она решительно отклонила, сказав, что всегда лучше себя чувствует на своей территории. Мы договорились, что я приеду к ней вечером. Меня это вполне утраивало, поскольку я получила моральное право не появляться конторе с самого утра. Я позвонила своему секретарю, чтобы отменить ранние визиты, если они были им кому-то обещаны. К счастью, ничего подобного не было, и свое недовольство Ари выразил вялым ворчанием по поводу патологической лени, свойственной всем женщинам.

Встретила она меня очень приветливо, я бы даже сказала, на высшем уровне. Кофе был ароматен, а испеченные ее руками пирожные, были такими вкусными, что слово диета ни разу не потревожило мою память за весь этот вечер.

– Так что вы хотите услышать? – Сама начала нашу беседу бывшая жена господина Смоллера, – Я давно уже не виделась с Паулем. Я узнавала кое-что о его жизни время от времени, но только от детей.

– Извините, если мой вопрос покажется вам нескромным, – осторожно приступила я к разговору, который мне хотелось вести без лишнего официоза и без упоминаний о смерти того, кого я стремилась сейчас хотя бы в воображении выдернуть из царства мертвых, чтобы он сам выступил в качестве свидетеля.

– Спрашивайте, в отношении моего бывшего мужа, запретных тем уже давно не может быть.

– Почему вы ушли от него? Он был плохим мужем?

– А почему вы решили, что это я от него ушла?

– Не знаю, – призналась я, – просто другие варианты не приходили мне в голову.

– И напрасно. Мы прожили с отцом моих детей двадцать лет. Я просто постарела, и он прямо заявил мне, что как женщина я его больше не интересую. Он всегда был прагматиком и никогда не жертвовал своими интересами, или своими желаниями. Знаете, сейчас я уважаю эту его позицию, я стала мудрее…

– А тогда?

– Тогда мне было очень больно, но я ему благодарна за ту боль. Все познается в сравнении, без боли не узнаешь, что такое счастье.

– А вы узнали?

– Да, и свое счастье я встретила именно в тот самый день, когда мне казалось, что мир вокруг меня рушится, а от жизни остались лишь жалкие остатки никому ненужных воспоминаний. Хотите, чтобы я вам об этом рассказала?

– Честно говоря, хочу.

– Тогда вам придется выслушать сентиментальную историю в духе телесериалов для домохозяек. Разница только в том, что все это было в жизни сидящей перед вами женщины.

– Тем более, интересно.

– Хорошо, слушайте. Как я уже говорила, все произошло вдруг и настолько неожиданно для меня, что я не знала, как реагировать на череду последовавших за этим странным разговором событий. Адвокаты, соглашения, бесконечные попытки понять и объяснить – все это длилось целых полгода. Так что, когда наступил день развода, я даже испытала некоторое облегчение.

– Это было очень тяжело?

– Наверное, но своих переживаний я уже толком и не помню. Женщина в строгом темно-синем костюме зачитала решение суда. И я, наконец, поняла, что все закончилось. Что мы оба свободны. Свободны друг от друга, от наших ссор и обид, от общих бытовых проблем, от всего, что нас раньше связывало. Если бы еще освободиться от памяти. Мой бывший муж виновато улыбнулся на прощанье и поспешил к своей машине. Его очаровательная подружка проявила тактичность. Она ждала его в авто, и я лишь мельком увидела ее изящный локоток в районе неплотно занавешенного окошка. Я села в свою машину, и через несколько минут уже подъезжала к нашему дому. Впрочем, уже не нашему, а к моему.

– Мы с вами сейчас в том же доме? – зачем-то уточнила я.

– Да, – подтвердила моя собеседница и продолжила свой рассказ, – все не так уж плохо. Развод – это неприятно, но когда люди не заходят за определенные рамки, можно не доводить ситуацию до трагедии или фарса. Едва я переступила порог этого дома, я услышала, как в гостиной зазвонил телефон. Странно, что я так четко помню все эти мелочи. Звонила моя начальница, которая была прекрасно осведомлена о моих делах, хотя я никогда с ней не откровенничала. Я взяла трубку и ответила, но разговаривала как автомат. Фразы, которые я произносила проходили мимо моего сознания: «Да, я уже дома, – говорила я, – все нормально. Нет, не я слишком расстроена. За полгода как-то уже подготовилась. Нет, в отпуск мне уходить не стоит. Ну если вы считаете, что так будет лучше... Да, спасибо. Конечно, позвоню. Пока не могу сказать, как поступлю, скорее всего, поеду к маме в Австралию, дети сейчас тоже там ... Я еще позвоню...» Я положила трубку и облегченно вздохнула. «Ну вот, – подумала я, оказавшись один на один со своим эго, – подведем итоги: я – свободная независимая женщина, средних лет. Но пока вовсе не старуха. Мое материальное положение вполне стабильное. На работе меня ценят. У меня двое очаровательных детей. Значит, в любом случае жизнь прошла не бесполезно». Вот так размышляя, я поймала себя на том, что бесцельно брожу по комнатам. Без детей в доме было ужасно пусто. Только ли без детей? Ну да ладно, когда мы не можем изменить обстоятельства, главное – выработать правильное отношение к ним. Вот такая полезная штука – философия. Я вдруг подумала, что от события, которое произошло этим утром, осталась не только горечь в душе... Еще у меня появилась некоторая сумма, на которую я не рассчитывала. Сгоряча я хотела от нее отказаться, слишком было похоже на то, что мне просто заплатили за услуги, предоставляемые мною в течение двадцати лет. Но, просчитав ситуацию, я поняла, что меня не поймут, ибо существует некая практика. Итак, деньги... От них иногда может быть существенная польза. А неожиданные, шальные деньги, если их правильно употребить, могут доставить массу удовольствия. На этой полезной мысли я тогда и решила остановиться. Психологи советуют бороться с депрессией до того, как она овладевает вами. А как? Это каждая женщина решает по-своему.

– И как же эту проблему решили вы?

– Не слишком оригинально, но вполне действенно, по крайней мере, на несколько часов мне удалось отложить подступившую к глазам и сердцу истерику. Сначала я поехала в парикмахерскую. Девушка, у которой я постоянно причесывалась, разумеется, была в курсе... Ее сочувственный взгляд не оставлял никаких сомнений. Я все понимала, но мне было наплевать. «Дорогая Аликс, – сказала я, – сделайте мне сегодня на голове что-нибудь необычное, праздничное...» Великое дело – женская солидарность! Аликс превзошла себя! Я посмотрела в зеркало!... Этому не было названия! Следующим местом моего паломничества был косметический салон. Здесь меня никто не знал, но оставленная там сумма сделала свое дело. Затем были магазины. Дорогие магазины, о существовании которых я никогда даже не задумывалась. Я купила себе костюм, о котором давно мечтала, заплатив за него столько, сколько могла бы стоить небольшая спортивная машина в хорошем состоянии. После посещения обувного магазина, денег у меня осталось на бутылку шампанского и торт. О диете я решила не вспоминать больше никогда!

– Ну, – не удержалась я от комплимента, – глядя на вас, вряд ли вспомнишь о диете, тем более о ее необходимости.

Кстати, хочу заметить, что Ирма Смоллер – женщина достаточно привлекательная, а о ее возрасте красноречиво свидетельствует разве что существование взрослых детей. История ее семейной драмы меня увлекла. Моя собеседница оказалась прекрасной рассказчицей. Я с удовольствием слушала ее, и она продолжила свое повествование.

– Дома я почти целый час вертелась перед зеркалом и убедила таки себя, что у меня еще все может быть... И может быть хорошо! Планы на вечер были весьма расплывчаты, но не зря же я так постаралась. В одном из магазинов мне сунули вместе с покупкой рекламный буклет какого-то ночного клуба. «А почему бы и нет? – подумала я, – не пропадать же всей этой красоте». Времени для принятия решения у меня было более чем достаточно. Сварив себе крепкий кофе и отрезав приличный кусок торта, я забралась на диван, включила только что купленный мною новый диск моей любимой музыкальной группы и наслаждалась всем этим, пока не услышала странный звук, доносившийся из-за входной двери. Выключила музыку и прислушалась... Кто-то возился на моем крыльце и жалобно постанывал.

Это был рыжий лохматый щенок. С радостным визгом он ворвался в дом, едва я приоткрыла дверь, но затем стал беспокойно осматривать мое жилище, словно пытался что-то найти. «Э, да ты, похоже, потерялся» – подумала тогда я. Щенок сел у моих ног и посмотрел, как мне показалось, одновременно и с тревогою и с надеждой. Я стала с ним разговаривать, что для меня было гораздо важнее, чем для него. «Ну ничего, – постаралась я успокоить его, – мы обязательно отыщем твоего хозяина. А пока хочешь молока?» Щенок выпил молока и съел большой кусок торта. Настроение его явно улучшилось. Но время от времени он все же подбегал к двери, будто ждал, что кто-то вот-вот придет. «Глупый малыш, – продолжала я говорить не то ему, не то себе, – твой хозяин вряд ли способен отыскать тебя по запаху. Вот завтра мы дадим объявление в газете...» В это время раздался звонок в дверь. Не знаю, насколько справедливо утверждение, что между хозяином и собакой есть определенное сходство, но мужчина, стоявший на пороге моего дома и вертевший в руках поводок, был рыжий. Глаза у него были веселые и добрые, хотя взгляд оставался встревоженным.

«Извините, – быстро заговорил он, словно боясь, что я не дам ему договорить до конца, – я купил коттедж рядом с вами, так что мы соседи. Вы случайно не видели...» Тут он заметил щенка, радостно виляющего хвостом и хрипловато визжащего от переполнявших его чувств. Он оборвал свою речь, обращенную ко мне, и тут же произнес: «Джерри! Ах ты проказник!» Затем опять ко мне: «Мы только сегодня переехали... Пока выгружал вещи он и убежал. Дома рядом, вот он и перепутал...»

Ирма так искусно передавала интонацию этого человека, что в моем воображении стал прорисовываться некий почти зримый образ.

– Когда я закрыла за ними дверь, то поняла, что никуда я сегодня не пойду. Это было странно, впервые за весь этот трудный день я заплакала. Хотите, верьте, хотите – нет! Но больше всего мне не хватало тогда смешного рыжего Джерри!... В дверь опять позвонили, на пороге стоял все тот же сосед. Возможно, он вернулся, чтобы меня поблагодарить. Я всегда умела хорошо владеть собой, а тут... Слезы капали и капали из моих глаз... Сильные мужские руки обняли меня. Я уткнулась в широкую грудь совершенно незнакомого человека и дала волю эмоциям, накопившимся не только за прошедший день, но и за все эти шесть трудных месяцев. «Ради Бога! – прошептала я, – простите меня. Мы сегодня развелись с мужем, но не в этом дело... Правда, не в этом...» И в этот момент я действительно уже не думала ни о Пауле, ни о его подружке, ни о проклятом разводе.

«Я знаю, – вдруг сказал этот симпатичный и, как показало будущее, очень добрый человек, – пару лет назад я тоже пережил нечто подобное, но теперь я уверен, что все, что ни делается, все к лучшему. Знаете... У меня ведь... что-то вроде новоселья, да и Джерри так удачно нашелся. Есть повод – отправиться в одно очень милое и уютное местечко» Через час мы сидели за столиком маленького ресторанчика. На мне был новый костюм, жаль только, что не удалось сохранить прическу.

– А как сложились ваши отношения в дальнейшем? – не удержалась я от вопроса.

– Все было не так просто, как в день знакомства. В нашем возрасте трудно ломать свою жизнь и преодолевать стереотипы, но мы справились. Я даже благодарна Паулю за то, что он подарил мне возможность, пусть и не в юности, а в достаточно зрелые годы, узнать счастье любви, настоящей любви и, что даже важнее, взаимопонимания.

– А сам Пауль? Почему он так и не женился на своей подружке?

– Он и не собирался этого делать. Зачем? Его вполне устраивали те отношения, которые сложились между ними, да и сама Джин не настаивала, разделяя его взгляды, или притворяясь, что их разделяет.

– Вы говорите о Джин Эрвин? – решила уточнить я.

– Да, – подтвердила Ирма, – именно о ней.