Текст книги "Антипсихиатрия. Социальная теория и социальная практика"

6. Психиатрическая больница – это приют, пристанище, укрытие. Оно спасает людей от худших условий среды и окружения и дает им более комфортные бытовые и психологические условия. Этот принцип ведет к представлению о том, что психическое заболевание возникает в неблагоприятных условиях среды, и изымая из них больного, психиатрическая больница спасает его, что, в свою очередь, должно порождать с его стороны только благодарность и покорность.

7. Психиатрическая больница в собственных стенах и за их пределами трактует безумие в его различных формах как результат неоправданной самонадеянности и самоуверенности, которые должна пресечь. Такое представление трактует как необходимость всякое недобровольное и жесткое лечение.

8. Психиатрическая больница является главным образом медицинским пространством. В результате своеобразного переворота XVIII в. ответственность за психическое заболевание перешла к врачам, и они приобрели право решать, кто болен, а кто здоров[361]361
  Podvoll E. Recovering Sanity… P. 63–66.


[Закрыть].

Все эти характеристики губительны для больного, поэтому Подволл предлагает альтернативный проект, который бы не наследовал менталитет психиатрической больницы, а формировал пространство раскрытия возможностей больного, который бы вел его к выздоровлению. Он стремится преодолеть каждый из губительных феноменов психиатрического менталитета.

Подволл стремится уйти от невзаимности и терапевтической власти, настаивая на необходимости организации пространства общения со взаимными связями, с соответствующей активностью, со зрелыми отношениями больного и окружающих его людей. Это пространство общения для него – исходное терапевтическое пространство. Оно должно простираться и вне, и внутри стен больницы и сообщества, поэтому отличительной чертой организуемых Подволлом проектов станет преодоление изоляции больных и их сосредоточения в одном месте. Больной, по его убеждению, не должен полностью изыматься из среды, он просто должен перемещаться в другую, здоровую среду, поэтому больные также не должны проживать с больными, поскольку в этом случае они не смогут сформировать здорового общения, здоровых связей с обществом. Если больные живут друг с другом, как это происходит в психиатрических больницах и в большинстве антипсихиатрических сообществ, те связи и паттерны поведения, которые они формируют вместе с терапевтами, оказываются не приспособлены к обычному обществу. Эта среда, к которой они адаптируются, остается искусственной средой, в ее рамках выработка навыков приспособления к среде естественной невозможна. В этом основное отличие проектов, начатых Подволлом, первым и центральным из которых становится «Уиндхос» (Windhorse).

Данный проект Подволл запускает в Боулдере (Колорадо) в 1981 г. В состав управляющей команды в разное время входят также Чарльз Напп, Джейми Эмери, Кэйти Эмери, Джефри Фортьюна. Уже в начале 2000-х последний основывает центр «Уиндхос» в Галифаксе (Новая Шотландия), который до сих пор благополучно функционирует, его центр с 1992 г. располагается в Нортгемптоне (Массачусетс), развивая целую сеть программ. Название проекта происходит от персонажа азиатской мифологии – ветряного коня, живущего на небесах и дающего человеку энергию: «Уиндхос буквально – это энергия тела и сознания, которую можно пробудить в процессе исцеления от болезни или преодоления депрессии»[362]362
  Podvoll E. Recovering Sanity… P. 224.


[Закрыть], – пишет Подволл.

В основе проекта критическое отношение к психиатрической больнице как к среде, полностью вырывающей человека из привычного для него окружения. Подход «Уиндхос» базируется на включении человека в состав команды, интеграции его в сообщество, одновременно без отрыва его от собственного дома. Подволл и его коллеги работали (и работают) с самыми разнообразными расстройствами и проблемами: с шизофренией и другими психозами, обсессивно-компульсивными и аффективными расстройствами, расстройствами индивидуальности, наркоманией и алкоголизмом, аутизмом и нарушениями развития, старческими психическими расстройствами и проч. Они работают как с острыми, так и с хроническими заболеваниями, предлагая краткосрочную и долгосрочную терапию, а также консультативные и образовательные услуги.

Организация терапии и помощи уже с первых шагов отличалась от таковой в других подобных проектах. Больные проживали отдельно друг от друга в арендованных домах, вместе с ними жили, как правило, два члена терапевтической команды: они помогали организовать нормальный быт и повседневную жизнь. Параллельно клиент проходил курс индивидуальной терапии.

В теории и методе «Уиндхос» нынешний его руководитель Джефри Фортьюна выделяет четыре принципа.

1. Психоз – масштабное разрушение баланса системы «тело – сознание – среда», поэтому программа помощи и восстановления баланса должна включать биологические, психологические, социальные и духовные измерения целостно рассматриваемого человека.

2. Практически полное восстановление – это реальная возможность для каждого, кто находится в психозе. Континуальность сознания может прорвать всякую мглу психоза и вернуть человека к контакту с его телом и окружающей средой. Мгновения такого пробуждения – островки ясности – должны рассматриваться как исходные крупицы восстановления.

3. Восстановление происходит естественным путем, когда развивается подлинно терапевтическая дружба и поддержка в домашней обстановке. Объединение психически больных людей в одном месте может привести к ухудшению здоровья как у клиентов, так и у персонала. Больной человек, напротив, пойдет на поправку быстрее в окружении здоровых людей и в нормальной обстановке.

4. Терапевтическая команда «Уиндхос» должна быть обеспокоена восстановлением клиента, а также самочувствием каждого участника команды, членов семьи клиента и всего терапевтического сообщества. Эта задача сопряжена с терапевтической функцией сообщества[363]363
  Fortuna J. M. Te Windhorse Project: Recovering from Psychosis at Home // Journal of Contemplative Psychotherapy. 1994. Vol. IX. P. 73–96.


[Закрыть].

В настоящий момент функционирование «Уиндхос» основывается на двух центральных положениях: 1) каждый человек здоров и нормален, а психические расстройства развиваются на поверхности этого здравомыслия; 2) здоровье человека неотделимо от окружающей его среды, поэтому если человек налаживает здоровые отношения с окружающей средой, то это активизирует его здоровье и здравомыслие и может привести к восстановлению. Окружающая среда включает в себя три аспекта: 1) физическая и повседневная жизнь; 2) межличностные отношения и эмоции; 3) сознание, включающее мышление, внимание и ощущение своего собственного присутствия и смысла.

Данные аспекты окружающей среды задают три магистральные линии работы: 1) акцент на повседневной активности – терапевтическая команда и сам клиент обращают особое внимание на повседневную жизнь: приготовление еды, уборку, стирку, приусадебное хозяйство и проч., при этом дом клиента – это средоточие командной работы; 2) установление здоровых отношений – первоначальные отношения устанавливаются в пределах терапевтической команды, в дальнейшем они становятся мостом для налаживания общения в социуме; 3) работа по графику с целью стабилизации суточных ритмов – психические расстройства приводят к нарушению ритмов питания и сна, отдыха и работы. Стабилизация этих ритмов приводит к уменьшению напряженности и минимизации конфликтов, к активизации чувства безопасности и защищенности. Эта работа проходит сразу в трех плоскостях: терапевтическом домашнем хозяйстве, терапевтических отношениях в команде, индивидуальной психотерапии[364]364
  Fortuna J. M. Te Windhorse Project: Recovering from Psychosis at Home // Journal of Contemplative Psychotherapy. 1994. Vol. IX. P. 73–96.


[Закрыть].

Все эти сферы работы пересекаются в процессе групповых встреч:

1) домашних встреч клиента, его соседа или соседей по дому и руководителя группы (1 час в неделю), обычно эти встречи происходят за завтраком и на них обсуждаются бытовые проблемы домашнего хозяйства;

2) встречи команды – встречи клиента и всех членов терапевтической команды (1,5 часа в неделю), они акцентируют отношения внутри терапевтической группы; 3) встречи руководителей группы – встречи руководителя терапевтической группы и основного психотерапевта (1–2 часа в неделю), имеют функцию контроля и активизации совместной работы; 4) супервизии – обмен опытом и решение возникающих проблем, их могут проходить все члены команды (1,5 часа в неделю)[365]365
  Podvoll E. Recovering Sanity… P. 262–263.


[Закрыть].

Как подчеркивает Джефри Фортьюна, терапевтическая команда «Уиндхос» стремится преодолеть дисбаланс в биологических, психологических, социальных и духовных измерениях человека. Она стремится наладить физическое функционирование человека, укрепляя его физическое здоровье: на это направлены иглоукалывание, массаж, гимнастика, диетическое питание. В рамках психологического измерения работа нацелена на синхронизацию тела, сознания и окружающей клиента среды и достигается в основном в рамках индивидуальной психотерапии. Восстановление социального измерения происходит благодаря проживанию клиента в терапевтическом хозяйстве со здоровыми соседями и взаимодействию с принимающей и понимающей командой профессионалов. Так клиент восстанавливает паттерны жизни в группе и обществе. В обязательном порядке осуществляется отслеживание состояния клиента и после прохождения программы. В рамках духовного измерения происходит активизация творчества и сострадания.

Непосредственная каждодневная работа строится следующим образом. Клиент живет вместе с одним из членов команды в арендованном маленьком домике с двумя спальнями приблизительно в течение 14 месяцев. Задачей члена команды является простое соседство, установление дружелюбных отношений и исполнение повседневных обязанностей. Никакая нацеленная терапевтическая работа на этом уровне не ведется. В «Уиндхос» считается, что дом должен быть домом, а не больницей, в которой происходит хотя и альтернативное, но лечение. Клиент здесь учится строить отношения, быть дружелюбным к другим, продуктивно жить в обществе и просто чувствовать себя в гармонии с самим собой, чувствовать себя дома. Это является основным залогом успешной работы.

Одновременно с этим четверо терапевтов и руководитель терапевтической группы ежедневно по 3 часа встречаются с клиентом в его доме. Никакой специализированной работы при этом не ведется, команда синхронизируется с клиентом, обеспечивает терапию понимания и поддержки, стремясь перефокусировать его внимание. Каждую неделю с клиентом встречаются и другие члены команды: массажист, медсестра и психиатр, которые поддерживают его здоровье и контролируют общее состояние. Основным пространством работы становится индивидуальная психотерапия с терапевтом в консультационном кабинете, проходящая по часу четырежды в неделю. Эта терапия направлена на культивирование межличностных отношений, развитие подлинной коммуникации, а также на восстановление единства тела и души. По Подволлу, корень болезни – десинхронизация сознания и тела, поэтому, чем прочнее соединяются сознание и тело, тем яснее становится видение окружающего мира. Деятельность команды и терапевта при этом контролирует руководитель команды, собирающий ее каждую неделю.

Подволл не стремился создать какое-то особенное терапевтическое пространство, погружая в которое больных можно было бы их исцелить. Как неоднократно отмечалось, такая специализированная среда, на его взгляд, губительна, а не целебна, поскольку неизбежно будет отмечена менталитетом психиатрической лечебницы. Больные живут обычной жизнью, и та среда, в которую они погружены, – это не какая-то особенная среда, а просто нормальная среда, пустое пространство, которое вместе с терапевтами заполняют сами больные.

Обычная жизнь среди нормальных людей, обычные повседневные занятия – вот тот ресурс, который Подволл и его соратники задействуют в терапевтической работе. Не отрыв от повседневности, а включенность в нее. Начиная со своего собственного соседа, с которым он проживает под одной крышей, больной учится вновь выстраивать нормальные отношения, затем распространяя их и на других людей и другие типы коммуникации. Он учится организовывать свою внешнюю повседневную среду, а также обращаться внутрь себя, работать со своим сознанием, меняться и отслеживать эти изменения.

Безусловно, «Уиндхос» – очень дорогостоящий штучный проект, встраивающий новое терапевтическое пространство вокруг каждого больного, уходящий от типичности и универсальности к единичности – к уникальности ситуации, личности и общения. По сравнению с другими антипсихиатрическими проектами этот проект в большей мере развивает идеи социальной феноменологии Лэйнга, работая с неповторимым пространством взаимных связей людей в группах и в обществе, пытаясь таким образом восстановить континуальность коммуникации, а значит, и континуальность мира больного.

5. Антипсихиатрические организации

Будучи леворадикальным движением, британская антипсихиатрия в конце 1960-х годов, во время самого интенсивного протеста, объединяла вокруг себя тысячи последователей и сочувствующих. По масштабу теории и практики мало какое радикальное психиатрическое течение могло тогда соперничать с ней, поэтому те, кто мыслил в унисон, объединялись именно вокруг антипсихиатрии.

Антипсихиатрическая практика объединяла людей, множество из которых являлись не только пациентами, но и наблюдателями, включенными зрителями, помощниками, а некоторые даже равноправными их разработчиками и управляющими. За Кингсли Холлом, Филадельфийской ассоциацией, «Виллой 21» и другими проектами стояли не один только Лэйнг и его ближайшее окружение. Гений его был в том, что вокруг своих противоречивых идей он объединил тысячи поддерживающих и оспаривающих их голосов, он раздул пламя, разделившееся после угасания антипсихиатрии на несколько «языков».

Пока антипсихиатрия бурно развивалась, она, как магнит, притягивала к себе все многообразие реакций, и в этом пространстве было почти невозможно вычленить отдельные островки. Когда она пошла на спад, движения, общности и идеи, которые она спровоцировала, испытали дефицит идентификации, поэтому начало 1970-х годов – время реакции на антипсихиатрию, время активного появления самостоятельных движений и организаций, продолживших или оспоривших ее проект. Ник Кроссли, анализируя реакцию на развитие антипсихиатрии, отмечает: «Хотя антипсихиатрия, если говорить об активности и жизненном пути ее основных сторонников, и достигла пика к концу 1960 – началу 1970-х годов, после этого, постепенно затухая, ее воздействие было весьма значительным. Она спровоцировала огромное множество самых различных реакций и запустила множество процессов в пространстве психиатрии»[366]366
  Crossley N. Contesting Psychiatry: Social Movements in Mental Health. Abingdon, Oxfordshire; N.Y.: Routledge, 2006. P. 112. См. также: Crossley N. Fish, Field, Habitus and Madness: Te First Wave Mental Health Users Movement in Great Britain // British Journal of Sociology. 1999. Vol. 50. No. 4. P. 647–670; Crossley M. L., Crossley N. «Patient» Voices, Social Movements and the Habitus; How Psychiatric Survivors «Speak Out» // Social Science & Medicine. 2001. Vo l. 52. No. 10. P. 1477–1489; Crossley N. R. D. Laing and the British Anti-Psychiatry Movement: A Socio-History Analysis // Social Science & Medicine. 1998. Vol. 47. Nо. 7. P. 877–889. В своих работах Кроссли дает исчерпывающий анализ описанной ситуации, на этот анализ мы и опираемся.


[Закрыть].

Одним из первых движений, подобно антипсихиатрии политизировавших психическое заболевание, стал Союз психически больных (Mental Patients’ Union, MPU)[367]367
  См.: Mad Pride: A Celebration of Mad Culture / T. Curtis, R. Dellar, L. Esther et al. (eds). L.: Spare Change Books, 2000.


[Закрыть]. Группа появляется в 1972 г. как результат забастовок в Паддингтонском дневном стационаре[368]368
  Durkin L. Patient Power – Review of a Protest // Social Work Today. 1972. Vol. 3. No. 15. P. 13–15; Durkin L. Protest at Paddington Day Hospital // Rat Myth and Magic: A Political Critique of Psychology. L.: J. Rowan, 1972. P. 56.


[Закрыть]. Этот стационар по своей организации и структуре был терапевтическим сообществом, в котором царили демократические порядки и использовались мягкие терапевтические методы. Радикально настроенные и политически ангажированные психиатры отвоевали такое право в результате забастовки. Отличительной чертой этого сообщества было активное использование кляйниански ориентированного психоанализа, причем как в терапии, так и в организационном процессе. Обстановка в больнице всегда была неспокойной, и пациенты не раз восставали против такого акцентированного использования психоанализа, но настоящие протесты разразились после сообщения руководства о закрытии стационара и присоединении его к традиционно ориентированной психиатрической больнице.

Угроза закрытия мобилизовала как персонал, так и пациентов. Персонал обратился в парламент и представил 22 подписи под петицией о недопустимости закрытия и перепрофилирования стационара, под ней удалось собрать и 80 подписей врачей общей практики. Еще большую включенность продемонстрировали пациенты. Поскольку им угрожал перевод в обычную психиатрическую больницу и лечение традиционными медикаментозными методами, они включились в борьбу, объединившись и выступив с заявлением, какие методы, на их взгляд, наиболее приемлемы для лечения, и какой должна быть структура больницы. Они требовали оставить их стационар в покое. Ситуация вызвала сильный резонанс и вскоре приобрела политический оттенок: пациенты и персонал выступали против власти и притеснения и требовали предоставить им право на автономию.

Волна протестов и широкий общественный резонанс способствовали тому, что власти пошли на попятную, и стационар был сохранен. Этот опыт единения и борьбы не прошел для пациентов бесследно и привел к созданию группы, которая могла бы объединить их усилия. Так и появился Союз психически больных. Его ядро составили четыре человека, самым активным из которых стал пациент Паддингтонского стационара Эрик Эруин. Он родился в Белфасте в 1924 г., в детстве жил с теткой и страдал от постоянных страхов. Уже с ранних лет он часто лежал в психиатрических больницах Ирландии, Англии, Австралии, посетив за свою жизнь около 17 психиатрических больниц[369]369
  Bangay F. A CAPO Tribute to Eric Irwin // Asylum. 1988. Vol. 3. No. 1. P. 6–11.


[Закрыть]. Впоследствии он вспоминал: «Я присоединился к движению за сохранение дневного стационара, который в 1972 г. грозили закрыть. Однако протест персонала и пациентов был услышан. Уже после было решено, что необходимо сделать что-то более радикальное»[370]370
  Graaf W. van de. Te CAPO Interview: With Eric Irwin and Frank Bangay // Asylum. Vol. 3. No. 3. P. 5 (4–8).


[Закрыть].

Основным детищем этого своеобразного управляющего комитета стал манифест «Необходимость Союза психически больных: несколько предложений», выпущенный в декабре 1972 г. и более известный под названием «Рыбий манифест»[371]371
  Durkin L. Mental Patients’ Union // Health and Social Service Journal. 1973. August 4; Durkin L., Douieb B. Mental Patients’ Union // Community Work Two / D. Jones, M. Mayo (eds). L.: Routledge and Kegan Paul, 1975.


[Закрыть]. Это неофициальное название было навеяно фразой психоаналитика Карла Меннингера, приведенной на первой странице манифеста: «Человек, испытывающий трудности в своих отношениях со средой, со стороны как будто бы бьется и поднимает пыль. Здесь можно использовать образ рыбы, попавшей на крючок; ее рывки странны для другой рыбы, не понимающей обстоятельств; но это барахтанье – не проявление страдания, а попытка выкарабкаться из беды, и каждый рыбак знает, что эта попытка может закончиться удачно»[372]372
  Menninger K. Te Human Mind. N.Y.: A. A. Knopf, 1937. P. 3.


[Закрыть].

Манифест развивал метафору Меннингера: психическое заболевание – это попытка справиться с безвыходной ситуацией, стратегия решения проблемы, а не проблема сама по себе. Вводные абзацы содержали следующие строки: «За прошедшие годы в борьбе против реакционных институций психиатрической больницы и психиатрии возникло множество групп. Содержание радикальных проектов этих групп составили лишь интеллектуальные беседы и профессионально ориентированные споры студентов и психиатров при полном игнорировании пациентов. Пациентам, как казалось, не отводилось никакой роли в борьбе за эти альтернативы. Почти что следуя мифу, что психически больные неадекватны, эти группы совершенно не замечали того, что пациенты, большинство из которых – рабочий класс, вместе с сотрудниками больницы и медсестрами являются единственными агентами революционных преобразований психиатрической больницы»[373]373
  Irwin E., Mitchell L., Durkin L. Te Need for a Mental Patients Union – Some Proposals (1972) // Mad Pride: A Celebration of Mad Culture / T. Curtis, R. Deller, E. Leslie et al. (eds). Gloucester: Spare Change Books, 2000. P. 23–28.


[Закрыть].

Движение было организовано по подобию других леворадикальных движений, в частности, тех, что боролись за права женщин или чернокожих. Оно было призвано объединить психически больных для борьбы за свои права, для взаимопомощи и поддержки. Манифест выводил пациента как активную действующую силу не только психиатрии, но и современного общества, как движущую политическую силу классовой борьбы. Психиатрия при этом рассматривалась как механизм репрессии капиталистического общества, агент правящего класса, против которого должны объединиться и выступить психически больные. Психиатры представлялись первосвященниками техницистского общества, а психически больные – его жертвами. «Психически больной – это та жертва, которую мы приносим, продолжая поклоняться богам капиталистической религии»[374]374
  Irwin E., Mitchell L., Durkin L. Te Need…


[Закрыть], – подчеркивалось в манифесте.

Психическое заболевание – одно из следствий приниженного положения рабочего класса в эксплуатирующем капиталистическом обществе. В манифесте подчеркивалось, что именно представители рабочего класса больше других страдают этим недугом. Они словно загоняются в безвыходное положение, в ловушку, единственный выход из которой – психическое заболевание. Психически больной, таким образом, становится «козлом отпущения для экономики и капитализма». Активисты Союза психически больных заявляли, что настало время для сопротивления, когда пациенты должны осознать свою власть и стать активной политической силой наряду с борцами за права заключенных, профсоюзами, феминизмом, группой «Черная пантера» и прочими левыми группировками.

Пациенты были активной действующей силой группы. Разумеется, в нее могли входить все желающие, но право голоса, право участвовать в руководстве и управлении группой имели только психически больные – пациенты и экс-пациенты. Членом организации был, правда, Дэвид Купер. Поскольку он страдал алкоголизмом и проходил лечение, он смог войти в нее на правах пациента, т. е. активного члена группы. Постепенно Союз психически больных наращивал свою численность, распространяясь не только в Лондоне, но и в Манчестере, Оксфорде, Лидсе, Суррее. Численность активистов в марте 1974 г. составляла 314 человек, в июле 1974-го – где-то около 375–400 человек. Группы Союза психически больных появились и во Франции, Германии, Америке, Канаде, Голландии, Испании. В Германии с Союзом был связан Социалистический коллектив пациентов.

Деятельность группы сосредоточивалась вокруг четырех областей: 1) обличение несправедливости системы, мифов о добровольной госпитализации, оказании помощи и излечении, а также разъяснение пациентам их прав и их защита; 2) борьба за договор о правах пациента в психиатрической больнице и вне ее; 3) борьба с проблемами пациентов: недобровольной госпитализацией, изоляцией, цензурой и отслеживанием звонков и писем; 4) борьба за упразднение психиатрических больниц и институций репрессивной и манипулятивной психиатрии, а также организация альтернатив психиатрии в форме сообществ. Работа во всех четырех областях должна была вестись при обязательном участии и под контролем пациентов. Союз занимался активной юридической помощью, защищая права пациентов.

Многочисленность групп привела к разногласиям, и в 1974 г. на общем собрании Союза было решено считать его не централизованной организацией, а свободной федерацией автономных групп, которые объединялись ежегодными общими собраниями, конференциями и информационным бюллетенем.

В середине 1970-х годов Эрик Эруин, недовольный излишней бюрократизированностью собственной организации, объединил вокруг себя группу «Общественная организация по психиатрическим бедствиям» (Community Organisation for Psychiatric Emergencies). Название организации было несколько раз изменено, но в конце концов через некоторое время прижилось именно это. Эруин и его соратники всячески пытались избавиться от употребления терминов «психически больной», «психиатрический пациент» и проч. После смерти Эрика Эруина группа постепенно стала сокращать свою деятельность и через некоторое время прекратила свое существование.

Таким образом, несмотря на затухание его деятельности, Союз психически больных привел к образованию множества аналогичных ему по духу организаций, родоначальники и основатели которых часто были его членами. Одной из таких групп, организованных уже в 1990-е годы, стала группа «Возвращение Бедлама» (Reclaim Bedlam), рассматривающая историю психиатрии как часть истории человечества, которую необходимо принимать и знать. Другой современной и до сих пор действующей группой является «Гордость безумца» (Mad Pride), основанная на идее о том, что безумие – это важное, поворотное событие в жизни всякого человека, поэтому опыт безумия – это то, чем можно гордиться[375]375
  Mad Pride: A Celebration of Mad Culture / T. Curtis, R. Deller, E. Leslie et al. (eds). Gloucester: Spare Change Books, 2000. P. 7.


[Закрыть]. Группа организовывает свои собственные фестивали и акции, празднества. Важную роль играет музыка: безумие, на взгляд членов группы, является новым рок-н-роллом.

Еще одним движением, выступившим на той же стороне, что и Союз психически больных, стала группа «Люди за новую психиатрию» (People for a New Psychiatry), впоследствии переименованная в «Люди, а не психиатрия» (People Not Psychiatry, PNP). Одним из ее учредителей стал Майкл Барнетт, автор одноименной книги «Люди, не психиатрия»[376]376
  Barnett M. People Not Psychiatry. L.: Allen & Unwin, 1973.


[Закрыть]. Это был экспериментальный проект, попытка организовать поддержку и наладить человечную помощь психически больным людям. Ник Кроссли разъясняет: «Центром, как и предполагало название группы, были люди, а не психиатрия. Одни люди помогали другим людям. И во многих случаях это было взаимно: каждая из сторон нуждалась в помощи и была готова помочь другим»[377]377
  Crossley N. Contesting Psychiatry… P. 113.


[Закрыть].

Барнетт пришел в эту сферу благодаря Лэйнгу. Когда-то пережив психическое расстройство, он нашел его точное описание в «Я и Другие» и после прочтения написал Лэйнгу. Затем он познакомился с «Разделенным Я» и «Политикой переживания», после чего понял, что непременно должен встретиться с Лэйнгом[378]378
  Barnett M. People Not Psychiatry. P. 55.


[Закрыть]. Он добился терапевтической сессии с ним, но при непосредственном контакте тот произвел на него противоречивое впечатление. Он познакомился с Леоном Редлером и Аароном Эстерсоном, отношения с которыми оказались для него более приятными. Вскоре он вошел в круг Филадельфийской ассоциации и получил должность медбрата в одном из ее альтернативных терапевтических проектов.

Движение «Люди за новую психиатрию» возникло в Лондоне в июле 1969 г. и в дальнейшем развивалось в Манчестере, Бирмингеме, Лидсе, Эдинбурге, Глазго, Ноттингеме, Брайтоне, Бристоле и проч. Оно отталкивалось от признания исключительной ценности человеческой личности, опыта и поведения, на этот статус личности и посягает, как считалось в группе, психиатрия. В качестве первоочередных целей группа обозначала следующие: 1) создание сети взаимопомощи, принимающей каждого человека как уникального, с неповторимым жизненным стилем, имеющим значение и действенность для самой личности; 2) организация физической среды (дома или домов), в которой в рамках различных подгрупп, входящих в более широкую сеть, может реализовываться активность человека; 3) демонстрация того, что существуют реальные ценности и образ жизни, не обязательно согласующиеся с предлагаемыми доминирующим обществом.

Организация была задумана как сеть взаимопомощи, не имела никакой формальной структуры и иерархии и двигалась исключительно инициативой входящих в нее людей. Эта было сообщество людей с альтернативными идеями, которые поддерживали переживших и переживающих психические заболевания: организовывали альтернативное лечение, помогали с жильем и деньгами. Первоначально члены группы проживали на квартирах друг у друга, место для совместного жительства впоследствии было найдено благодаря Робину Фаркухарсону, позднее входившему в Союз психически больных.

Группа быстро развивалась, активно сотрудничала с радикальной психиатрией и включалась в контркультурные проекты. В общем, Барнетт шел по пути Лэйнга и антипсихиатрии. К нему присоединялось все больше и больше соратников, были среди них и звезды первой величины, например, Дэвид Купер и Клэнси Сигал. Такой быстрый рост был связан со структурой организации. Кингсли-холл был проектом Филадельфийской организации, которая имела свой организационный комитет и была детищем узкой группы друзей и соратников. «Люди за новую психиатрию» не имела внутри себя никакой иерархии, никто не управлял группой, все помогали всем, и каждый мог почувствовать причастность к общему делу. Благодаря этому очень быстро численность группы достигла 10 тыс. участников и продолжала наращиваться.

Под влиянием бурного развития антипсихиатрии появились не только поддерживающие ее идеи группы и движения, но и те, что активно оспаривали их. Одной из таких организаций стало Национальное товарищество шизофрении (National Schizophrenia Fellowship, NSF). Эта группа развивала сходную с антипсихиатрической практику, но выдвигала отличные идеи.

Национальное товарищество шизофрении появляется в 1972 г. как детище Джона Прингла. Сын Прингла страдал шизофренией, но врачи, не желая губить жизнь молодого человека этим страшным диагнозом, долго колебались и не говорили ничего определенного. Прингл понимал их мотивы, но все же считал, что ранняя диагностика могла бы привести к более эффективному лечению. В письме в «Te Times» от 9 мая 1970 г. Прингл сетовал на эту роковую задержку, а также на то, что в психиатрических больницах он увидел явную дезорганизацию, недостаточную заботу о больных и нехватку прямого общения врачей не только с больными, но и друг с другом. Он указывал на тот факт, что переживание и поведение шизофреника идут вразрез с общепринятыми моделями понимания и межличностного взаимодействия, поэтому важное значение в реабилитации и лечении должно играть близкое окружение пациента, в частности, его семья. Прингл ставит вопрос о ненужности шизофреников обществу, об их брошенности и недостатке организаций и структур, которые могли бы заботиться о них, помочь им не только с лечением, но и с трудоустройством, реабилитацией, адаптацией к обществу[379]379
  Pringl J. A Case of Schizophrenia // Te Times. 1970. May 9.


[Закрыть].

Это письмо для самого Прингла было мольбой о помощи и попыткой найти единомышленников. В нем он писал, что то, через что он прошел, привело его к вопросу, переживали ли какие-нибудь еще семьи сходные с его собственными проблемы. На письмо пришло гораздо больше откликов, чем он ожидал. Вокруг этого события и сформировалось товарищество. В отличие от «Людей за новую психиатрию» эта группа развивалась медленно: только к началу 1980-х ее численность достигла 6 тыс. человек.

Деятельность товарищества была сосредоточена вокруг выступлений за раннюю диагностику и скорейшее лечение, за разумное использование диагнозов и диагностических категорий, за адекватное медикаментозное лечение. Они оправдывали патернализм и власть психиатрии, аргументируя это тем, что многие больные просто не в состоянии понять, что они больны, и контролировать свое собственное поведение. Они боролись с невежеством общества и с отказами от оказания психиатрической помощи, за развитие современных психиатрических больниц с системой ранней диагностики. Как подчеркивает Ник Кроссли, Национальное товарищество шизофрении «было в некоторой степени обратной реакцией на антипсихиатрические и гражданские либертарианские движения в психиатрии. Оно стало “контрдвижением”»[380]380
  Crossley N. Contesting Psychiatry… P. 126.


[Закрыть].

Товарищество организовывало группы поддержки, принимающие семьи для больных; информационную и консультативную помощь для больных и специалистов; проводило кампанию против стигматизации. В 2011 г. группа была переименована в «Переосмыслить психическое заболевание» (Rethink Mental Illness). Сейчас ее численность около 8300 человек, и 48 тысяч, по собственным данным организации, ежегодно пользуются ее помощью.