Текст книги "Антипсихиатрия. Социальная теория и социальная практика"

Во-вторых, и это вторая группа определений, выделяемая Брэнаман, Гофман считает, что индивиды не целиком предопределены обществом, поскольку могут стратегически управлять социальной ситуацией и реакцией других на свой образ «я», воздействуя на них подобно актерам на театральном спектакле. Но все же Гофман отмечает, что индивиды не могут свободно выбирать свой образ «я» и вынуждены конституировать его в соответствии со статусом, ролью и отношениями, которые задаются социальным порядком. Здесь мы также видим рассогласование смыслового и инструментального подходов, которые на примере конкретного психиатрического пространства становятся хорошо заметны. Стигматизированный и больной может управлять итоговым образом «я», который появляется у других, он может быть хорошим или плохим в обществе, послушным или нет в институциях, но образ этот может формироваться только в пределах отведенного ему социальным законом месте.

Исключительно социологический ракурс исследования не мешает Гофману сохранять личностный элемент. Его исследования – это яркие описания мира психически больного. Именно при такой стратегии, на его взгляд, поведение того, кого называют психически больным, утрачивает свой патологический характер. Отсутствие медицинского понятия психического заболевания Мириам Сиглер и Хамфри Озмонд называют основной особенностью модели Гофмана. Именно ее следствием, на их взгляд, является свойственный ему анализ психиатрической больницы без психического заболевания как болезни исключительно с социальных позиций и такая негативная модель психиатрической больницы[604]604
  Siegler M., Osmond H. Gofman’s Model of Mental Illness // British Journal of Psychiatry. 1971. Vol. 119. P. 419–424.


[Закрыть]. Их поддерживает Уильям Гронфейн, отмечая, что особенностью подхода Гофмана является его «исключительно социологический характер и относительная свобода от определения патологии»[605]605
  Gronfein W. Gofman’s Asylums and the Social Control of the Mentally Ill // Perspectives on Social Problems. 1992. No. 4. P. 139.


[Закрыть].

Социология Гофмана – это микросоциология опыта, как справедливо окрестил ее один из исследователей антипсихиатрии, Питер Седжвик[606]606
  Sedgwick P. Psycho Politics: Laing, Foucault, Gofman, Szasz and the Future of Mass Psychiatry N. Y.: Harper & Row, Publishers, 1982. P. 23–35.


[Закрыть]. В исследовании социальной сети тотальных институций Гофман, как он и сам неоднократно признается в своей книге, стремится увидеть трансформации представления о своем «я» и о том мире, который окружает попавшего в него человека. Его «обитатель» (стигматизированный) – это человек, не умеющий плести паутину социальных ритуалов, не знающий правил игры социального мира. И именно эта идея объединяет психиатрический дискурс Гофмана со всем остальным его творчеством. Лэйнг предлагал назвать такую стратегию исследования социальной феноменологией и очертить ее как пространство изучения опыта человека в процессе межличностного взаимодействия.

Для того чтобы понять этот социальный мир, Гофман и погружается в жизнь больных. В предисловии к «Приютам» он пишет: «Я тогда верил и верю до сих пор, что любая группа людей – заключенных, первобытных, летчиков или пациентов больниц – строит свою собственную жизнь, которая становится осмысленной, рациональной и нормальной, как только вы оказываетесь рядом с ними, и что лучший способ исследовать любой из этих миров – погрузиться в их обществе в череду происходящих с ними незначительных повседневных событий»[607]607
  Gofman E. Asylums… P. X.


[Закрыть]. При такой позиции, например, безумие или «больное поведение» предстает ничем иным как продуктом социального расстояния, отделяющего исследователя от ситуации, в которой находится больной, и, следовательно, никак не связано с психическим заболеванием как таковым.

Рассказывая истории, Гофман словно представляет этот опыт изнутри, и благодаря такой стратегии воздействие его, на первый взгляд, исключительно социологических работ было глубоко личным. «Я думаю, – пишет Джон Лофлэнд, – что не только я так увлеченно читал “Стигму” (1963) и другие его работы. Эти люди узнавали себя и других и видели, что Гофман артикулировал наиболее существенные и болезненные аспекты социального опыта человека. Он к неожиданной радости показал им, что они не одни, что то, что они переживают и чувствуют, понимает кто-то еще. Он понимал это и великолепно формулировал, вызывая у них радость от болезненного понимания и благодарности, сложное сочетание счастья и горя, выливающееся в слезы»[608]608
  Lofand J. Early Gofman: Style, Structure, Substance, Soul // Te View from Gofman / J. Ditton (ed.). N.Y.: St. Martin’s Press, 1980. P. 47.


[Закрыть].

VIII. Томас Шефф

1. Социология и ее место в психиатрии

Творчество Томаса Шеффа объединяет сразу несколько исследовательских областей: социологию и психологию, психиатрию и философию. Его идеи принципиальным образом отличаются как от идей Гофмана, так и вообще от идей социологов, критически настроенных по отношению к психиатрии. Он изначально ориентирован на разработку социологической теории психического заболевания, и она возникает в пространстве его интереса не магистральным вектором, а центральным исследовательским пространством. Эту теорию нельзя назвать революционной или социологически оригинальной. Но она конституирована вокруг пространства психической ненормальности, и поэтому занимает важное место в антипсихиатрическом и околоантипсихиатрическом дискурсе, включаясь одновременно в комплекс социологических теорий девиации и стигматизации. «Шефф, – пишет Леонард Бауэрз, – расширил теорию стигматизации до всеобъемлющей, систематической этиологической теории психического заболевания»[609]609
  Bowers L. Te Social Nature of Mental Illness. L.; N.Y.: Routledge, 2000. P. 9.


[Закрыть].

Шефф родился в 1929 г., в 1950 г. получил степень бакалавра физики в Университете штата Аризона, в 1960 г. – степень доктора социологии в Калифорнийском университете, в Беркли. В 1959–1963 гг. работал в Университете штата Висконсин, а затем – в Калифорнийском университете в Санта-Барбаре, где по настоящее время занимает должность почетного профессора. Опубликовав свои наиболее значимые работы по теории стигматизации еще в 1960–1970 гг., Шефф и поныне остается классиком американской социологии. Он был председателем секции социологии эмоций Американской социологической ассоциации, президентом Тихоокеанской социологической ассоциации, исполнял обязанности советника Законодательного собрания Калифорнии при подготовке закона Лантермана – Петриса – Шорта, подписанного в 1969 г. Рональдом Рейганом и регулирующего недобровольную госпитализацию психически больных.

Идеи Шеффа, в частности те, что касаются психического заболевания, развиваются в общем контексте критических социальных теорий антипсихиатрии. Сам Шефф всячески настаивал, что не собирался опровергать и доказывать необоснованность психиатрических и психологических теорий. Скорее, он стремился разработать модель, которая могла бы послужить дополнением к уже имеющимся моделям и объединить существующие наработки. Психиатрические и психологические теории, на его взгляд, играли и продолжают играть положительную роль в теории и практике психиатрии, но эта новая модель, возможно, представила бы иной и более совершенный ракурс. Его теория для него самого – попытка изменить общую модель, а не избавиться от отдельных понятий[610]610
  Schef T. The Lab eling Theory of Ment al Illness // American Sociological Review. 1974. Vol. 39. P. 445.


[Закрыть].

Исходной точкой идей Шеффа является более или менее разработанная теория психического заболевания, которой он уделяет особое внимание. Именно эту черту он указывает в качестве отличительной, когда сравнивает свою теорию с другими подходами антипсихиатрии[611]611
  Schef T. Being Mentally Ill: A Sociological Teory. 3rd ed. N.Y.: Aldine de Gruyter, 1999. P. XIII.


[Закрыть]. Он действительно говорит о «других» подходах, имея в виду воззрения Гофмана, Лэйнга и Саса, и не отделяет себя, как принято в этом кругу, от антипсихиатрии.

Никто из представителей антипсихиатрии, на взгляд Шеффа, не предлагает разработанной теории и, следовательно, научного решения проблемы определения и исследования психического заболевания. По его мнению, подход Гофмана, несмотря на свою социологическую сложность, дает лишь концептуальное описание психического заболевания с опорой на многочисленные примеры. Действительно, здесь с Шеффом поспорить трудно, ведь Гофман нигде в своих работах даже не задается целью представить такую теорию. Подход Лэйнга, по его мнению, психологически сложен, но содержит еще меньше концептуального объяснения. Подход Саса и вовсе не привлекает концептов, он выражен на обыденном языке.

Отказ включать социальные процессы в динамику психических расстройств Шефф называет одним из самых частых недочетов психиатрических теорий. И на его взгляд, несмотря на признание важности этих процессов, концептуальные социальные модели все еще редко используются при выработке теорий психических заболеваний. И это совершенно необоснованно, поскольку социологический подход может открыть новые перспективы: «Социологи смотрят на девиации по-другому, чем все остальные члены общества. Они настаивают, что, чтобы объективно понять девиацию…, необходимо сначала понять более общие феномены социального контроля, процессы, обусловливающие согласованность человеческих групп»[612]612
  Schef T. Being Mentally Ill: A Sociological Teory. 3rd ed. N.Y.: Aldine de Gruyter, 1999. P. 31.


[Закрыть].

Социология соприкасается с психиатрией в задаче формулирования теории психического заболевания в одном центральном, на взгляд Шеффа, пространстве – теории социального контроля. Эта теория – основная модель интерпретации социологии, и именно поэтому девиации в ней рассматриваются как разновидность неподчинения. Шефф подчеркивает, что социологический подход в этом случае выгодно отличается от подхода экспертов в области психического здоровья, обывателей и служителей закона в силу трех обстоятельств. Во-первых, обыватели и эксперты часто рассматривают девиации как обособленную проблему, выстраивая закрытую перспективу исследования. Они задаются вопросами о том, какие черты характера могут привести к девиации, что необходимо с ней делать и проч. Эти вопросы не забывают и социологи, но перспектива социального контроля позволяет включить в общую систему не только самого девианта, но и общество, в котором он функционирует. Во-вторых, в социологическом подходе понятие девиации используется беспристрастно вне зависимости от моральных коннотаций. Это достигается благодаря тому отношению отчуждения, которое выстраивает к этому понятию социолог, находясь за пределами системы психического здоровья (в отличие от психиатров-экспертов), но будучи членом социальной общности. В-третьих, так девиация включается в общую всеохватывающую систему описания и исследования социальной реальности, она как часть этой системы обладает рядом специфических признаков, но являясь ее частью, должна изучаться комплексно[613]613
  Schef T. Being Mentally Ill: A Sociological Teory. 3rd ed. N.Y.: Aldine de Gruyter, 1999. P. 33–35.


[Закрыть].

В качестве лейтмотива теории стигматизации Шеффа можно привести следующее его высказывание: «Если психиатрия желает развиваться, она должна рассматривать не только микромир биологии, но и множество масштабных миров, в частности, миры эмоций, отношений и социальных систем. Люди – это не только тела, но также эмоциональные и межличностные системы, и они сами включены в социальные системы. Чтобы понять эти системы, я предлагаю глубже исследовать внутриличностный и межличностный диалог. Описывающая социальные системы теория стигматизации при этом должна быть объединена с теорией эмоциональной/межличностной динамики, которая имеет место во внутриличностном и межличностном пространстве»[614]614
  Schef T. Building an Onion: Alternatives to Biopsychiatry // Ethical Human Psychology and Psychiatry. 2007. Vol. 9. No. 3. P. 180.


[Закрыть].

В этом призыве заметно отчетливое влияние британской психиатрии с ее трактовкой человека как включенной в социальную общность, с ее вниманием к межличностному диалогу и даже с ее двойственной социально-психологической теорией. Шефф, правда, обращает внимание не столько на сам процесс социального взаимодействия, сколько на его устойчивые паттерны. И если антипсихиатрия в этом социально-психологическом пространстве коммуникации и коммуницирующего общества акцентирует психологическую составляющую, то Шефф больше сосредоточивается на социальной.

2. Контроль девиаций и концепт остаточного отклонения

Выстраивая теорию психического заболевания, Шефф основывает ее на исключительно социологическом понимании психического заболевания как девиации, которая зависима и возникает как производное системы социального контроля. Структура этой системы, особенности ее функционирования в обществе имеют центральное значение для понимания как девиаций в общем, так и психического заболевания в частности.

Ядром системы социального контроля является совокупность норм и санкций, причем вторые обеспечивают функционирование первых. «…Эта система состоит из масштабного набора норм, с одной стороны, и ряда поддерживающих нормы санкций, наказаний и поощрений – с другой»[615]615
  Schef T. Being Mentally Ill… P. 36.


[Закрыть], – подчеркивает Шефф. Социальные нормы и есть то исходное основание, которое определяет возникновение девиации. Нормы и санкции функционируют по принципу согласованности: то поведение, которое оправдывает нормативные ожидания, получает позитивное подкрепление и санкционирование, а то, что противоречит им, – отрицательное. Причем функционирует она как через реальные, так и через возможные санкции.

Норма, по Шеффу, – это разделяемое членами социальной группы ожидание. Устойчивость или изменчивость норм обусловливается их внутренней и внешней стороной, при этом внутренняя сторона представляется как моральное обязательство и нравственность, а внешняя – как разделение одного морального порядка с окружающими людьми. И внешняя, и внутренняя стороны норм поддерживаются благодаря системе непрерывного контроля, соблюдение норм является реакцией на возможные или воображаемые санкции. Социальный контроль предполагает своеобразную репетицию санкций, лежащую в основе непрерывного самоконтроля, и устойчив именно потому, что непрерывен и отчасти автоматичен процесс санкционирования.

Важная черта системы социального контроля, которая и обусловливает возможность девиаций, – это то, что она может существовать, лишь будучи поддержанной всеми или большинством членов общества. Шефф подчеркивает: «Социальный порядок устойчив, поскольку он постоянно получает подтверждение в жизни и поведении своих членов. <…> Причастность социальному порядку требует непрерывного воссоздания этого порядка его членами». Поэтому все понятия в рамках социального контроля ни в коем случае не являются абсолютными, «нет такой вещи как преступление per se или <…> психическое заболевание, психиатрические симптомы per se»[616]616
  Schef T. Being Mentally Ill… P. 44.


[Закрыть]. Это всегда понятия, возникшие в пределах договоренности, интерпретации и переинтерпретации.

В реакции взаимной поддержки первоначально вписывается и девиация. Шефф определяет девиацию в традиционном социологическом смысле как нарушение нормативных ожиданий, влекущее со стороны группы негодование и моральное осуждение. Однако, как он замечает, не все отклонения от нормативных ожиданий расцениваются как девиации. Шефф предлагает следующий критерий: девиацией является только то нормативное нарушение, которое получает от группы все три ответа: клеймение, сегрегацию, стигматизацию. Как мы видим, девиация определяется не сама по себе, а в отношении ответа на нее группы; это определение не по сущности и содержанию, а по реакции.

При этом самым противоречивым и важным аспектом реакции на девиацию является, по мнению Шеффа, клеймение. Сегрегация и стигматизация – это более прямой и менее противоречивый ответ. Сегрегация основана на специфических процедурах, развиваемых по отношению к девиантам: процедурах понижения социального статуса, проводимых для того, чтобы в таком статусе их наконец можно было включить в общество. В процессе сегрегации девианты попадают в тюрьмы и лечебницы, проходят процедуры судебных разбирательств и медикаментозного лечения. Стигматизация, или клеймение (labeling), есть специфический аспект сегрегации. На основании особых процедур сегрегации девиант получает специфический статус и клеймо, например, вора, шизофреника и т. д. Клеймо имеет прямое отношение к стигматизации и отягощено моральным осуждением. Стигматизация является ядром социальной реакции на девиацию, и основным ее механизмом становится превращение интенсивной эмоциональной реакции и морального осуждения в стигму.

Пусковым моментом социального ответа, который приводит к констатации девиации, выступает избыточный эмоциональный ответ. Все дело, по мнению Шеффа, в том, что социальный порядок основан на предсказуемом поведении и более или менее предсказуемых ответах. Отклоняющееся от общепринятого поведение и есть поведение непредсказуемое, которое не может вызвать предсказуемой социальной реакции. Непредсказуемый ответ, в отличие от предсказуемого, сопровождается ситуацией дезориентации и потому интенсивной эмоциональной реакцией, несущей совершенно различные и иногда даже противоречивые эмоции, преобладающими среди которых являются страх, гнев и замешательство. «Эти ярлыки – поверхностные выражения глубокого и интенсивного эмоционального ответа, включающего страх, гнев и/или замешательство, – подчеркивает он. – В принципе, мы реагируем страхом, замешательством и гневом даже на незначительно отклоняющееся поведение, например, на нарушителя на дороге, поэтому здесь наши реакции закономерны»[617]617
  Schef T. Being Mentally Ill… P. 46.


[Закрыть].

Почему Шефф называет именно эти эмоции в качестве центральных? Он говорит, что мы живем в стабильном и предсказуемом социальном мире, в принципе стабильность и предсказуемость – его платформа, поэтому предсказуемость для члена социальной группы – залог эмоционального спокойствия. Неожиданное поведение разрушает этот стабильный порядок и провоцирует в этой ситуации неопределенности реакцию испуга и страха. Гнев и замешательство имеют более сложное происхождение. В их основе, по Шеффу, неизбежная для членов социальной группы идентификация друг с другом. Чтобы скоординировать совместные действия в общности, необходимо видеть их ход и результат не только своими глазами, но и с позиции другого или других участников. Первоначально это не этическая и эмоциональная, а практическая идентификация. Благодаря процессам идентификации правила социального поведения соблюдаются нами не просто как внешние правила, но становятся частью нашей социальной роли и частью нас. Поэтому, когда мы сталкиваемся с отклоняющимся от принятого поведением, мы чувствуем себя оскорбленными и преданными.

В контексте теории девиации Шефф развивает социологическую теорию психического заболевания. Как мы уже отмечали, он изменяет перспективу исследования с медицинской на социологическую и задается целью формулирования целостной теории. Это он проделывает в одной из самых известных своих работ «Быть психически больным: социологическая теория», вышедшей в 1966 г.

Шефф сразу же замечает, что всякое социальное исследование психического заболевания (можно бы было добавить, всякое исследование вообще) сталкивается с одной трудностью: термины, обычно используемые по отношению к этому феномену, уже заранее предопределяют определенный ракурс проблемы. Когда мы говорим о психическом заболевании, мы неизменно прибегаем к медицинской метафоре и начинаем рассматривать исследуемый феномен как происходящий в человеке специфический процесс – развитие болезни. Поэтому Шефф изменяет терминологию и использует социологические понятия, такие как «нарушение правил» (rule-breaking) и «остаточное отклонение» (residual deviance).

Обобщенно представляя свои идеи, Шефф отмечает, что его теория «заключается в том, что симптомы психического заболевания рассматриваются как нарушение остаточных социальных норм, и что карьеру девиантов с остаточным отклонением адекватнее трактовать как связанную с социальной реакцией и процессом исполнения ролей, где исполнение ролей рассматривается не как отдельная система, а как часть социальной»[618]618
  Schef T. Being Mentally Ill… P. 177.


[Закрыть]. Такой подход позволяет сместить ракурс исследования с медицинского и индивидуального на социологический и межличностный, поскольку «изымает движущие силы из отдельного пациента и включает их в систему, состоящую из пациента, реагирующих на него людей и официальных социальных органов контроля и заботы»[619]619
  Schef T. Being Mentally Ill… P. 194.


[Закрыть]. Как подчеркивают Мифануи Морган, Майкл Кальнан и Ник Майнин, «поэтому, по Шеффу, психическому заболеванию приписывается статус, содержание которого отличается, главным образом, от содержания внешних по отношению к индивиду условий»[620]620
  Morgan M., Calnan M., Manning N. Sociological Approaches to Health and Medicine. L.; Dover, N.Y.: Croom Helm, 1985. P. 62.


[Закрыть].

Понятие «нарушения правил» описывает сам факт нарушения тех норм и предписаний, которые основываются на согласованных правилах социальной группы, т. е. социальных нормах. Для того чтобы определить, какие нормы нарушает человек, когда его стигматизируют как психически больного, и чем эти нормы отличаются от других, за нарушение которых не стигматизируют, Шефф использует уже понятие «остаточное отклонение». Надо признать, понятие довольно расплывчатое.

Шефф отталкивается от определения девиации и отклонения Говарда Беккера, который характеризует девиацию не как особенность поведенческого акта самого по себе, а как специфику ответа других людей на этот поведенческий акт, как специфику, качество реакции на поведение. Отклонением социальная группа при этом считает нарушение тех правил, которые приняты в ней как социальные нормы, т. е. отклонение – это реакция социальной группы на поведение отдельного индивида, члена группы. «Таким образом, – заключают Бернайси Пескосолидо и Джек Мартин, – центральное отличие между нарушением правил и девиантностью Шефф связывает с различием между нарушением социальных норм и той совокупностью, которая считается и клеймится как нарушение норм»[621]621
  Pescosolido B. A., Martin J. K. Stigma and the Sociological Enterprise // Mental Health, Social Mirror / W. R. Avison, J. D. McLeod, B. A. Pescosolido (eds). N.Y.; L.: Springer, 2007. P. 309.


[Закрыть]. Так Шефф переводит проблему психического заболевания из внутриличностного пространства в пространство межличностное: психическое заболевание трактуется в соотношении с поведением других членов социальной группы.

Какие нормы нарушает тот, кого впоследствии идентифицируют в обществе как психически больного? При ответе на этот вопрос нас, как отмечает Шефф, ожидают самые большие трудности. Все дело в том, что большинство отклонений являются нарушением определенных норм: преступление, в частности кража, убийство и т. д., алкоголизм и наркомания – это неконтролируемое и систематическое употребление вредных веществ, но какие правила нарушает будущий психически больной? Ответ Шеффа, на первый взгляд, парадоксален: те, которым в культуре не хватило названия и именования, те, которые в культуре и обществе так и остались не артикулированы, но не утратили свой статус норм. «Культура группы, – пишет он, – для категоризации большинства нарушений норм использует определенный словарь терминов: преступление, извращение, пьянство, невоспитанность – это наиболее известные примеры. Каждое из этих понятий обозначает тип нарушенной нормы или, в крайнем случае, соответствующий тип поведения. Когда эти категории исчерпываются, всегда еще есть остаток множества разнообразных нарушений, для которых культура не дала определенного имени»[622]622
  Schef T. Being Mentally Ill… P. 55.


[Закрыть]. Все эти нарушения и объединяются в понятие «остаточное отклонение».

Остаток норм, который связан с психическим заболеванием, при этом по отношению ко всем остальным артикулированным нормам не второстепенен. Да и вряд ли в пространстве социальной системы вообще возможно разграничение на первичное и вторичное. Остаточные нормы, как и все остальные, поддерживают статус-кво группы: «Есть такое социальное, культурное и межличностное статус-кво, которое становится заметно только когда исчезает»[623]623
  Schef T. Schizophrenia as Ideology // Labeling Madness / T. Schef (ed.). N.Y.: Prentice Hall, 1975. P. 6.


[Закрыть], – разъясняет Шефф.

Таким образом, Шефф дает психическому заболеванию негативное определение. В остаточные нормы им включаются нормы не названные и не артикулированные, т. е. остаточные нормы – тот остаток, который остается после определения нормы запрета убийства, воровства, блуда и прелюбодеяния, пьянства и проч. Большинство этих остаточных норм функционируют невербально. «К примеру, – пишет он, – по крайней мере, в современных обществах принято, чтобы при разговоре взгляд был направлен в глаза собеседника, а не на лоб или ухо. Никто не объясняет эти правила, и это считается само собой разумеющимся. <…> Если кто-то смотрит на ухо или лоб, он выбивается из общепринятого. В этом случае мы не просто думаем, что человек невежлив, но что он живет в другом мире»[624]624
  Schef T. The Concept of Normalizing: Neither L abeling nor Enabling // Ethical Human Psychology and Psychiatry. 2010. No. 1.


[Закрыть].

Особенное внимание Шеффа привлекает понятие шизофрении. Он подчеркивает, что из всех самых распространенных психиатрических диагнозов диагноз шизофрении является самым неопределенным, т. е. связан с самой неясной этиологией и имеет непредсказуемый прогноз. На его взгляд, в отличие от большинства заболеваний шизофрения не имеет обыденного эквивалента, подобного печали для депрессии и других эквивалентов для мании и навязчивости. Такой статус шизофрении становится понятен исходя из социального ракурса, в рамках теории остаточного отклонения.

Он предполагает, что шизофрения как никакое другое психическое заболевание показывает нормативные границы того общества, в котором она возникает и существует как диагноз. Внутренняя дифференциация пространства психического здоровья и психической патологии и появление системы диагнозов – истерии, меланхолии и т. д. – привела к определению и вербализации многих остаточных норм. Однако при этом культура всегда должна предполагать невербализуемый остаток, нормы, которые нельзя описать и четко обозначить словами, – остаток остатка, как выражается Шефф. Он связан с основаниями мировоззрения и глубинными социальными паттернами поведения, этот остаток, по его мнению, и объединяется вокруг максимально расплывчатого и неопределенного понятия шизофрении. Таким образом, многочисленные белые пятна в этиологии, патогенезе, терапии шизофрении становятся социально понятными. «Расплывчатость границ и неясность понятия шизофрении указывает на то, что оно служит для обозначения остатка остатков»[625]625
  Schef T. Schizophrenia as Ideology. P. 8.


[Закрыть], – подчеркивает он.

Понимание психического заболевания как остаточного отклонения помещает его в ракурс социологических и антропологических исследований, и, реализуя этот подход, Шефф выдвигает несколько положений, которые характеризуют эту новую социологическую концепцию.

1. Источники нарушения правил при остаточном отклонении весьма разнообразны. Они могут быть органическими или психологическими, это может быть результат внешнего напряжения или внутреннего волевого акта. При этом большинство исследований до сих пор сосредоточиваются преимущественно на органических или психологических источниках.

2. По сравнению с процентом зафиксированных случаев психических заболеваний процент не замеченных медициной остаточных отклонений существенно выше. Такие нарушения часто не замечаются, а если и фиксируются, то могут рационализироваться как выражение оригинальности. Так проявляется нормализация.

3. Большинство случаев остаточного нарушения правил нормализованы и временны. Такие отклонения распространены среди «нормальных» людей и не достигают момента медикализации, поскольку быстро проходят и не воспринимаются при этом как признаки психического заболевания.

4. Стереотипные образцы психических расстройств закладываются в раннем детстве. На основании некоторых наблюдений можно говорить, что базис для последующего развития отклонения закладывается в раннем школьном возрасте. Бо́льшую часть образцов поведения дети при этом заимствуют не от взрослых, как принято считать, а от своих сверстников, немалое значение также имеют образы, пришедшие из детских страхов.

5. Стереотипы безумия непреднамеренно, но постоянно подкрепляются в социальном взаимодействии. Несмотря на то что многие взрослые не знакомы с медицинским понятием психического заболевания, стереотипы безумия постоянно поддерживаются средствами массовой информации и в обычном социальном взаимодействии. По отношению к социальному порядку они выполняют функцию стабилизации и поэтому интегрируются в психологию всех членов группы. Возможно, они играют также роль контрастной концепции или контрастного характера для социального сравнения и самооценки. В ответ на стереотипы безумия могут развиваться две разновидности социальной реакции: нормализация и стигматизация. Реакция нормализации возникает в большинстве случаев, иногда же запускается реакция стигматизации. В этом случае она идет по пути не приуменьшения, а преувеличения. В ряде случаев за поведением, которое основано на остаточном отклонении, не артикулированном культурой, закрепляется стереотип психического расстройства и таким образом культура наконец-то артикулирует и определяет его, а само отклонение посредством этой артикуляции и стереотипизации стабилизируется.

6. Стигматизированные девианты могут поощряться за то, что они играют стереотипную ожидаемую роль. Формирование идентификации психически больного связано с ролевым поведением. Окружение может определенным образом вынудить человека играть ожидаемую от него роль, даже если при этом ему самому она не очень импонирует. Важным моментом развития психического заболевания поэтому является моделирование роли психически больного, основанное на развитии защитной реакции на внешнее напряжение. И психическое заболевание понимается исключительно в социологическом ключе как реакция на социальное воздействие, как вторичное отклонение.

7. Стигматизированные девианты в том случае, если предпринимают попытку вернуться к обычной роли, наказываются. Необходимой составляющей процесса стигматизации, таким образом, становится блокирование возможности возвращения к недевиантной роли после того, как клеймо было публично идентифицировано. Не существует бывших психически больных, эта роль закрепляется за человеком надолго, если не навсегда, и она постоянно влияет на жизнь человека в обществе.

8. В ситуации кризиса, когда нарушитель остаточных правил уже подвергнут стигматизации, девиант становится крайне внушаемым и может принять навязываемую роль безумца как единственную альтернативу. Девиант переживает в ситуации стигматизации смущение, стыд и состояние безысходности, но в таком же кризисе и безвыходной ситуации находится и окружение девианта, поскольку его поведение, его нарушения не поддаются определению в данной культуре, и что с этим делать, непонятно. Роль психически больного оказывается выходом для обеих сторон. Девиант принимает роль психически больного и идентифицируется с ней. С позиций этой роли он начинает оценивать себя, она становится частью его ролевого словаря, его поведение начинает следовать стереотипам безумия и органично отвечает теперь на реакции других. Так все становится на свои места. Шефф подчеркивает: «Помещая причины остаточного отклонения внутрь девианта, она [концепция психического заболевания] поддерживает существующее эмоциональное/межличностное статус-кво»[626]626
  Schef T. Being Mentally Ill… P. 58.


[Закрыть].

9. Как и остаточное нарушение правил, стигматизация является одним из самых важных моментов жизни человека с остаточным отклонением. Не всякое остаточное отклонение может привести к тому, что человек становится психически больным. Только если происходит достаточно интенсивная социальная реакция, запускается процесс стигматизации.

Социальная роль психически больного, как отмечает Шефф, может выполнять различные функции на самых разных стадиях процесса остаточного нарушения. В самом начале клеймения она лишь дает название нарушению правил. Его корни другие, но иначе их определить нельзя. Когда нарушение правил становится проблемой, которая не снимается нормализацией, клеймение приводит к конституированию образца поведения, органично согласовывающегося со стереотипными ожиданиями других. Когда человек принимает роль психически больного, эта роль становится частью его «я»-концепции.