Текст книги "Красавица и чудовище"

Перспектива расставания с ним причиняла Белле боль. Несмотря на всю логику и здравый смысл, она была не в состоянии отойти от него. Майлз пробудил ее чувства, показал, какое огромное удовольствие может доставить поцелуй мужчины. И хотя Белла насладилась только крохотным кусочком запретного плода, этого оказалось достаточно для того, чтобы пробудить в ней буйное любопытство. Он мог еще так многому научить ее в делах страсти! У нее могло никогда больше не появиться такого шанса, и если она сейчас струсит, то наверняка будет жалеть об этом до конца своих дней.

Обвив руками его шею, она решила думать только о происходящем.

– Не уходи, – прошептала она ему на ухо. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты запятнал мою репутацию.

Герцог приподнял голову, чтобы взглянуть ей в лицо.

– На днях, – пробормотала она, – ты сказал мне, что если я когда-нибудь тебя захочу, то я должна буду сделать… что-то. Но ты так и не договорил, не сказал, что именно.

– Я поддразнивал тебя, – произнес он, посмотрев на нее «герцогским» взглядом. – Как сейчас ты поддразниваешь меня.

– Я? – спросила она с робкой улыбкой. – Я долго думала о том, что ты имел в виду, Майлз. Думаю, ты подразумевал, что инициатором следующего поцелуя должна стать я. – И, чтобы до конца раскрыть свои бесстыдные желания, Белла продолжила: – А после этого я бы хотела, чтобы ты лег со мной в постель.

* * *

Когда она провела пальчиком по его губам, Майлз сжал руками ее стройную талию. Он не мог поверить в то, что Белла его обольщает. Еще совсем недавно он опасался, что навсегда потерял ее благосклонность. Ничто другое не могло бы заставить его излить перед нею свою душу. Он отчаянно хотел убедить ее, что в нем живет не только обида на ее отца, но и злость на себя самого.

Потом, охваченный тревожным облегчением, Майлз жаждал ее улыбки и подтверждения того, что он все еще может возбудить в ней желание. Но он не напрашивался на приглашение посвятить ее в телесные удовольствия. Он был слишком высокого мнения о Белле, чтобы брать ее так же, как он брал своих шлюх.

Однако теперь она выбила у него почву из-под ног. И хотя Эйлуин фантазировал об этом мгновении – слишком часто за последние дни, – он никак не ожидал, что она в действительности ему уступит. Особенно после их ссоры, а затем разоблачения тайны его черного сердца.

Да, у него черное сердце, несмотря на то что она утверждала обратное.

Настолько черное, что он не может отказаться от наслаждения, которое она ему предлагает.

Белла приподнялась на цыпочки, при этом ее соблазнительное тело прижалось к нему, и в ответ в его чреслах зажегся огонь. Ее веки опустились, и тепло ее дыхания овеяло его губы за мгновение до того, как она коснулась его губ своими.

Этот легкий девственный поцелуй едва не уничтожил Майлза. Он крепче обнял Беллу, водя руками вверх-вниз по ее спине. Ему было необходимо ее касаться, чтобы поверить в реальность происходящего, потому что она была его воплощенной мечтой. Но он контролировал себя, предоставив Белле полную свободу действий.

Сперва она покрывала его губы нежными поцелуями, а затем по ним пробежал кончик ее языка.

Из его груди вырвался стон. Изнывая от желания испить больше ее сладости, Майлз принялся жадно ее целовать.

Он горел желанием поставить на Белле свое клеймо, присвоить ее, узнать всю полноту ее страсти, заставить ее желать его так же отчаянно, как он желал ее.

Когда они оба уже едва могли дышать от возбуждения, Майлз чуть отстранился от Беллы.

– Скажи мне, что это не какой-то обман, – пробормотал он, касаясь губами ее лба. – Кстати, где этот чертов кинжал?

– У меня в кармане. – Белла потерлась щекой о его щеку, и Майлз почувствовал, что она улыбается. – Но я не смогу до него добраться, если ты снимешь с меня платье.

Хриплый смешок застрял в его горле. Ах, Белла! Едва ли она походила на высохшую старую деву, этот образ существовал исключительно в ее собственном воображении. Она была зрелой женщиной, готовой к ночи наслаждения.

Майлз жаждал показать Белле, как она прекрасна.

Он развернул ее, чтобы расстегнуть сзади пуговицы ее платья. Сначала одну, потом другую и еще одну. Каждая расстегнутая пуговица обнажала новый кусочек ее теплой кожи, которую он пробовал на вкус языком. Когда он спустил вниз верхнюю часть платья, Белла расправила плечи, чтобы стянуть с рук длинные узкие рукава. Майлз раздевал многих женщин, но ни одна из них не была облачена в наряд старой девы. Странно, что это открытие показалось ему более волнующим, чем сцена раздевания, сыгранная опытной куртизанкой.

Позволив лифу упасть Белле на талию, Майлз развязал шнурки корсета, а затем его руки проникли под льняную сорочку и приподняли ее обнаженные груди. Белла прильнула к нему спиной и, положив голову ему на плечо, прерывисто выдохнула его имя. Ее глаза затуманились от удовольствия, когда он взвесил ее груди в своих ладонях. Их кончики напряглись от прикосновений его пальцев, и Белла теснее прижалась к нему бедрами.

Майлз стиснул зубы, чтобы не овладеть ею прямо здесь, на полу. Белла была слишком наивной, чтобы понять, как на него действуют ее инстинктивные движения. В попытке овладеть собой Майлз оторвал руки от ее теплой восхитительной груди и снова развернул девушку к себе лицом. Он намеревался действовать медленно, чтобы она могла насладиться каждым мгновением.

Белла попыталась было воспротивиться, но он остановил ее нежным поцелуем.

– Ни к чему торопиться, – прошептал Майлз. – Тебе больше понравится, если я все сделаю не спеша.

– Хорошо, но я хочу научиться всему… быстро.

К собственному удивлению, Майлз усмехнулся. Когда он в последний раз смеялся во время секса? Никогда! Белла умела заставить его увидеть вещи в новом, неожиданном свете.

Он опустился перед ней на одно колено. Стянув платье вниз по изгибам ее бедер, Майлз заметил обуглившееся пятно на подоле, которым она тушила загоревшиеся письма. Он знал, что ему следует пожалеть о том, что он причинил ей боль. Но именно его действия подтолкнули их к происходящему сейчас, хотя герцог никак не мог понять, как они в одно мгновение были готовы вцепиться друг другу в горло, а в следующее мгновение уже слились в страстном поцелуе?

Майлз считал себя знатоком в искусстве любви. Но он быстро понял, что его опыт не поможет в обольщении Беллы. Привыкший к распутным особам, обученным доставлять мужчине удовольствие, Майлз никогда не спал с порядочной женщиной. С женщиной, разделяющей его страсть к древним цивилизациям, умеющей ему противостоять и с легкостью бросающей ему вызов.

С женщиной, которая заставляет его сходить с ума от желания.

Когда платье соскользнуло на пол, Майлз протянул Белле руку, чтобы помочь ей переступить через нижнюю юбку. Она стянула с себя расшнурованный корсет и уронила его поверх своего платья.

– Англичанки должны восстать против этого хитроумного приспособления, – промолвила она с кривой гримасой. – Думаю, эту клетку из китового уса изобрел мужчина.

Все еще стоя на одном колене, Майлз был в состоянии лишь зачарованно наблюдать за ней. Сорочка облегала ее женственную фигуру, и он пожирал взглядом округлости ее грудей и темную тень на стыке бедер. Он изо всех сил старался сосредоточиться на ее словах:

– А вы… не носили корсетов в Персии?

– Нет, я одевалась в традиционный женский костюм: подпоясанное платье и жакет. – Она вздохнула. – И теперь некоторых вещей мне очень не хватает.

С этими словами Белла грациозно подняла руки, чтобы вынуть шпильки из своего чопорного пучка. А потом она тряхнула головой, и роскошные русые кудри каскадом рассыпались по ее плечам, спадая волнами до бедер. Естественная чувственность ее движений приковала герцога к месту. Локоны лежали и на груди девушки, частично скрывая ее соски.

Взор Беллы устремился к нему, и на ее щеках проступил очаровательный румянец.

Она тепло улыбнулась, хотя вид у нее был неуверенный.

– Я просто… унесу эти шпильки. В гардеробную.

Она уже развернулась, но тут Майлз вскочил на ноги.

– Позволь мне. – Он пересыпал шпильки из ее руки себе на ладонь. А потом обхватил ее стройную талию, подвел к кровати под балдахином и бросил шпильки на прикроватный столик.

Может, это было неразумно, но он не хотел выпускать Беллу из виду ни на мгновение. Несмотря на показную смелость, она, должно быть, чувствовала себя немного испуганной. Она все еще могла передумать и отказаться от решения отдаться ни на что не годному человеку с темным грехом, запятнавшим его душу.

Он не должен давать ей время на размышления.

Прижав Беллу к себе, Майлз глубоко ее поцеловал, одновременно лаская ее грудь. Наконец она снова растаяла в его объятиях. Ему нравилось, как она жарко, с готовностью отвечает на его ласки. Он любил ее губы – розовые и мягкие. Любил ее налитые груди, стройные ноги и округлые ягодицы.

Но это не была вечная романтическая любовь. Такой любви не было места в жизни, которую он избрал для себя давным-давно.

Нет, то, что он чувствовал, было простой страстью, восхищением новизной Беллы Джонс. Она предложила ему в дар свою добродетель, а он в ответ жаждал сделать ее счастливой. Чтобы стереть из своей памяти ее полные слез глаза и ее надрывный голос, выкрикивающий: «Что вы делаете?»

Это было мгновение, когда он осознал, что затаившаяся в нем злоба способна глубоко ранить Беллу. Мгновение, когда он понял, что сделает все возможное, чтобы восстановить ту близость, которая возникла между ними так быстро и неожиданно. Мгновение, когда он решил признаться во всем.

Но он не ожидал получить за это такую награду.

Майлз опустил девушку на кровать. Вместо того чтобы лечь, она присела на край кровати, перебросила копну волос через одно плечо и провела пятерней по длинным прядям. Майлз остался стоять – ему еще нужно было снять рубашку. Стянув ее через голову, он увидел, что Белла начала плести косу.

Отбросив рубашку, он сел рядом с девушкой и схватил ее за запястья.

– Не делай этого!

Ее искренние голубые глаза широко распахнулись.

– Но я всегда заплетаю волосы на ночь, – объяснила она. – Иначе они запутаются.

– Мне нравится, когда они распущены. Они слишком красивы, чтобы их прятать.

Белла приподняла одну бровь, и уголки ее рта тоже изогнулись вверх.

– В тот день, когда я пришла сюда, ты с презрением сказал, что мои волосы серо-коричневого цвета.

Майлз поймал прядь ее волос и позволил шелковистым локонам просеяться сквозь его пальцы. Среди более темных прядей прятались пылающие золотым огнем.

– Я не разглядел их в свете свечей. К тому же я не видел их распущенными, рассыпавшимися по твоим плечам, обрамляющими твою грудь.

Его пальцы скользнули под завесу волос, чтобы погладить грудь Беллы поверх сорочки. Ее глаза затуманились. Отбросив косу, она потянулась к нему, обхватила руками его шею и положила голову ему на плечо. Ее легкое, частое дыхание питало его страсть.

Майлз прижал ее спиной к кровати, и она откинулась на подушки. Перед ним предстала эротическая картина – нимб золотистых волос, рассыпавшихся вокруг нее, подол сорочки задран и наполовину открывает ее ноги в чулках. Он только мельком увидел курчавую поросль, охраняющую ее девственность, и от этого вида по его жилам потекла раскаленная лава. Как же ему хотелось проникнуть в эти горячие глубины и без лишних церемоний получить наслаждение!

Но эта ночь была о ней, а не о нем.

Отложенное удовольствие стало для Майлза новым мучительным переживанием. С другими женщинами ему никогда не нужно было сдерживаться. Пытаясь хоть как-то отвлечься, он опустил глаза. Белла опять была в своих туфлях, и эти блестящие гранатовые туфельки казались более подходящими для леди в бальном зале, чем для ученого, работавшего с пыльными артефактами.

Он снял один башмачок.

– Откуда у тебя эти туфли? – поинтересовался Майлз.

– Что? О, они… – Она посмотрела на него округлившимися глазами, а затем отвела взгляд, ее ресницы наполовину опустились. – Я… Я точно не помню. А это важно?

Туфли, скорее всего, были куплены в магазине подержанных вещей или на распродаже в церкви. Должно быть, она слишком горда, чтобы признаться в этом, и этот факт глубоко поразил Эйлуина. «Белла никогда больше не будет ни в чем нуждаться», – мысленно поклялся он. Он об этом позаботится.

Даже когда она навсегда покинет его дом.

– Ты для меня важна, – хриплым голосом проговорил он. – Мне хочется знать о тебе все. – Сняв с ее ноги вторую туфлю, он уронил ее на пол. – Прежде всего я хочу попробовать твою обнаженную кожу на вкус, узнать, какова она на ощупь.

Вздох согласия вырвался из ее груди, когда его руки скользнули назад к ее бедрам, чтобы отстегнуть подвязки, удерживающие ее белые шелковые чулки. Она тоже потянулась к подвязкам, чтобы помочь ему, но ее пальцы из-за спешки стали неловкими.

– О, Майлз, я тоже хочу тебя… Очень хочу…

В его груди что-то сжалось, хотя он не совсем понимал отчего. Женщины часто несли такую чушь во время секса. Хотя, возможно, все дело в самой Белле, в отсутствии в ней искусственности.

Опершись одной рукой о матрас, он потянулся, чтобы погладить губами ее губы, и с наслаждением уловил легкий запах вина, которое они пили за обедом.

– Скоро я удовлетворю тебя, – прошептал Майлз. – Обещаю.

Он скатал один чулок, потом – другой и оставил их лежать там, где они упали. Обратив внимание на нижнюю часть одной ее ноги, Майлз уткнулся носом в кольцо изящных татуировок вокруг ее лодыжки. Она была потрясающей – безупречное сочетание сладости и экзотики. Сейчас в этом залитом тусклым светом единственной свечи мире не было никого, кроме них двоих.

Майлз провел дорожку из поцелуев вверх по ее голой ноге.

– Скажи мне, что тебе нравится, – пробормотал он. – Я хочу знать, что питает твой внутренний огонь.

Белла запустила пальцы в его волосы.

– Все, Майлз! Все, что ты делаешь, заставляет меня гореть. Я и представить раньше не могла, что можно испытывать такие ощущения.

Когда она смотрела на него так, с удивлением и желанием в огромных голубых глазах, Эйлуину до боли хотелось преподнести ей на серебряном блюде звезды и луну. И если ради этого надо было отречься от себя, то так тому и быть. Он сбросил с себя туфли, но оставил брюки, чтобы не поддаться порыву немедленно ею овладеть.

Склонившись над Беллой, он поймал подол ее сорочки и потянул его вверх. Девушка без раздумий изменила позу – приподняла бедра и подняла руки, чтобы позволить ему убрать последний барьер на пути к ее наготе. Уже через мгновение он упивался ее видом в свете свечей: безупречная грудь, грациозный изгиб талии, темный пушок между бедер.

Устроившись на кровати, Майлз привлек Беллу к себе, пристроил ее тело к своему и положил ее щеку себе на ладонь.

– Моя прекрасная Белла, – прошептал он над ее лбом. – Ты такая красивая! Никогда не сомневайся в этом.

Она провела пальцами по его обнаженной груди и плечам, обводя его мускулы, и на ее лице появилось восхищенное выражение.

– И ты тоже прекрасен, – отозвалась Белла. – Ты мог бы стать моделью скульптора.

Хриплый смешок вырвался из его груди.

– Я скорее буду изучать статуи, чем позировать скульпторам.

– Именно это я и имею в виду, Майлз. Ты – само совершенство.

Когда она, нежно целуя, прикоснулась губами к его горлу, Майлз опять ощутил ту необычную боль в груди. Ее восхищение доставляло ему больше удовольствия, чем привычные комплименты, произносимые платными компаньонками. Белла говорила от всего сердца. В ее словах не было притворства, учитывая отсутствие у нее опыта в искусстве любви.

Все разговоры стихли, когда Майлз начал отдавать должное каждому дюйму ее тела: тонким рукам, нежной ямке в основании ее шеи, восхитительным округлостям ее груди. Белла тоже принялась изучать его. Ее приводили в восторг его мускулы, плоские соски, утопавшие в густой поросли на его груди, жесткие линии его ребер. Наконец Эйлуин понял, что не может больше сопротивляться. Проведя рукой вниз по ее плоскому животу, он начал слегка массировать ее лоно пальцами, имитируя более серьезные ласки.

Белла резко вздохнула. Ее руки замерли, а веки опустились, словно она пыталась сосредоточиться на новых восхитительных ощущениях. Наблюдая за выражением удовольствия на ее выразительном лице, Майлз углубился в ее женственные складки, чтобы найти ее тайную жемчужину. Белла была уже горячей и влажной, готовой принять его.

Ее бедра инстинктивно задвигались, касаясь при этом его возбужденного естества, проступающего под застежкой брюк. «Подожди, – приказал себе Майлз. – Подожди!» Даже если это его убьет, он сделает так, чтобы сначала она получила удовольствие. Он сделает ее первый раз незабываемым.

Его ритмичные поглаживания становились все настойчивее, она шире раздвинула бедра, издавая тихие восторженные восклицания у его горла. Майлз шептал, что она прекрасная, интригующая, манящая, идеальная женщина. Внезапно, быстрее, чем он ожидал, она приподняла бедра и закричала, а ее тело содрогнулось в экстазе.

Майлз крепко держал ее, сердце бешено колотилось в его груди, но он дал ей время, чтобы прийти в себя. Ее быстрая реакция разжигала пламя его собственного желания.

Снова уложив ее на подушки, он неуверенно сел на кровати, чтобы расстегнуть брюки. Но пальцы его не слушались. И тут его руку перехватила ее рука. Посмотрев на Беллу, Майлз увидел, что она, приподнявшись, мечтательно глядит на него и мягко улыбается.

– Можно я? – спросила она.

Майлз уступил ей. Белла наклонилась к нему, спутанные волосы шатром прикрывали ее нагое тело, когда она взялась за пуговицы его брюк и стала расстегивать их одну за одной. Справившись с застежкой, она развела ее в разные стороны, чтобы высвободить его восставший жезл, затем провела по нему рукой и коснулась подушечкой пальца капли жидкости, поблескивающей на его кончике.

Майлз застонал от острого удовольствия.

– Подожди! Подожди! – Он сразу отвел руку Беллы и переплел свои пальцы с ее пальцами, пытаясь взять свои желания под контроль. Он не взорвется, как зеленый подросток со своей первой женщиной.

– Я сделала что-то не так? – быстро спросила Белла.

Майлз нашел в себе силы лишь хрипло усмехнуться.

– Нет, – прохрипел он. – Это было прекрасно… но я хочу войти в тебя… сейчас.

Отбросив брюки, он накрыл ее своим телом и уютно устроился в колыбели ее бедер. Белла мгновенно раздвинула ноги, и он медленно вошел в ее разгоряченный тесный канал, а ее влага облегчила ему вход. Когда, встретив барьер, Майлз прорвался сквозь него, Белла застыла, вцепившись в его плечи пальцами.

Он помедлил, сокрушаясь о том, что был излишне тороплив.

– Белла, – пробормотал он, целуя ее в лоб, – я сделал тебе больно.

Ее глаза были закрыты, словно она находилась в трансе. Но потом ресницы Беллы приподнялись. Когда их взгляды встретились, восторженная улыбка озарила ее лицо. Она прикоснулась к его щеке.

– О, моя любовь… Это рай!

«Моя любовь»? Эти слова влились в него, как пьянящий бальзам. Он ничего не мог сказать в ответ. Его мозг отказывался работать. Он лишь понимал, что это соитие было необычным, ничего подобного он никогда не переживал. Накрыв ее губы своими, он позволил себе ответить ей нежным поцелуем.

Они с Беллой идеально подходят друг другу, словно друг для друга созданы. И это мгновение было самым лучшим в его жизни.

Эти разрозненные впечатления растворились в блаженном удовольствии, когда он начал двигаться внутри нее, каждый раз проникая все глубже. Все его существо сосредоточилось на радости соединения с ней.

Белла приподняла бедра. Она пылала и задыхалась.

«Подожди! Подожди!»

Но на этот раз мощный прилив экстаза было не остановить. Он обрушился на Майлза ревущей волной, которая накрыла его полностью. Он хрипло выкрикивал ее имя, и ее нежный голос присоединился к этому крику, а ее тело сотрясли конвульсии. Когда последние волны унесли его в место полного удовлетворения, он остался лежать на ней на бесконечно долгие мгновения. Наконец его хриплое дыхание выровнялось. Правда, рассудок слишком быстро вывел его из блаженного забытья.

«Моя любовь…» Эхо этих тихих слов породило в Майлзе желание никогда не покидать ее постель.

Но у него не было ни малейшего права там остаться. Белле нужно больше, чем мужчина, который поклялся полностью посвятить себя уединенной работе. Он никогда не сможет дать ей ту заботу и ласку, которую она заслуживает.

Прижимая ее к себе, он понял, что она тоже ошиблась, приняв страсть за любовь. Это было объяснимо, учитывая ее неопытность. Из этой связи не могло выйти ничего хорошего. Он не должен больше использовать ее в своих интересах, какой бы заманчивой ни была перспектива этого романа.

* * *

Белла чувствовала себя счастливой и расслабленной и наслаждалась его тяжестью. Она даже не предполагала, что акт физической близости может доставлять телу и душе такое блаженство. Неудивительно, что родители так строго блюдут своих дочерей. Один раз вкусив это удовольствие, захочется испытывать его снова и снова.

Неожиданно Майлз резко скатился с нее и сел на край кровати. Открыв глаза, Белла лениво подняла руку и коснулась его нагого бедра. Его кожа была грубой на ощупь и влажной от пота. Почему он отодвинулся от нее?

– Майлз? – Собственный голос показался Белле низким и хриплым.

Он повернулся, чтобы встретиться с ней взглядом. В свете свечей его глаза были темными и непроницаемыми. Он наклонился к ней и, отбросив спутанную прядь ее волос, коснулся губами ее лба. Это был один из таких нежных поцелуев, какие она часто дарила брату или сестре.

Белла приоткрыла губы в предвкушении настоящего поцелуя. Такого, который вновь разбудит в ней те восхитительные ощущения. Такого, который приведет к еще одному соитию. Возможно ли, чтобы их тела соединялись больше одного раза за ночь? О, она надеялась, что да.

Но Майлз не поцеловал ее.

Она подняла руки, чтобы привлечь его ближе, но не успела это сделать – он встал с кровати. Майлз исчез в гардеробной и вернулся спустя мгновение. Белла перекатилась набок, наблюдая за ним. Как великолепен он был в своей наготе, с рельефными мускулами и узкой талией, с мужским достоинством, утопающим в гнезде темных курчавых волос. Как умело он использовал его, чтобы доставить ей удовольствие! От одного его вида ее тело вновь запело от желания.

Белла и не знала о существовании такой радости. Она все еще чувствовала себя ошеломленной этим поразительным финалом. И ей хотелось переживать это ощущение снова и снова.

Майлз уселся на край кровати. В руках у него была влажная тряпка, и он протер ею у нее между ногами.

Неожиданно Беллу охватила робость. Почему он молчит?

Но вот Майлз заговорил:

– К счастью, один из твоих чулок застрял между нами, так что никаких пятен, которые могла бы заметить твоя горничная, не останется.

Он поднял чулок, и Белла увидела ржавое пятно на белом шелке. Но не это заставило ее похолодеть.

Не это, а то, что он оставался безучастным. Герцог, скорее, заметил бы на полу пылинку, чем доказательство ее девственности.

Холод проникал все глубже в ее нутро. Белла всегда была несколько импульсивной, действовала, не подумав, позволяла эмоциям брать верх над разумом. Но еще никогда в жизни она не забывала о себе. Как она могла настолько потерять голову этой ночью?

С мужчиной, занимавшим такое высокое положение!

С мужчиной, который ходит к проституткам!

В своем желании быть с ним Белла забыла эту мерзкую правду. Быть может, опыт общения с теми женщинами объяснял, почему он стал таким отстраненным. Быть может, она была для герцога Эйлуина всего лишь сосудом, который можно использовать и выбросить. А те чудесные, возбуждающие слова, которые он говорил ей… Быть может, он говорил их всем своим женщинам.

Его большая рука накрыла ее руку. Она сжала пальцы и, подняв глаза, увидела, что Майлз смотрит на нее серьезно. Как будто у него на уме что-то неприятное.

У Беллы перехватило горло, когда она с ужасом вспомнила, что Майлз был еще и ее работодателем. Он мог воспользоваться ее недостойным поведением как поводом для ее увольнения. Из-за собственного безрассудства она могла лишиться шанса найти карту сокровищ.

Майлз сжал губы, словно пытаясь найти слова, чтобы сообщить ей об увольнении.

– Белла, я…

– Позвольте мне первой сказать кое-что. – Натянув одеяло до подбородка, Белла глубоко вздохнула, чтобы унять панику и отчаяние. – Мне понравилась эта… небольшая встреча. Но, уверена, мы оба понимаем, что это не должно повториться.

Майлз пристально на нее посмотрел.

– Действительно, – бросил он.

– Да, ваша светлость. – Чувствуя себя абсолютно несчастной, Белла умудрилась холодно поглядеть на герцога, чтобы хоть как-то отреагировать на бесчувственную маску на его лице. – Будет лучше, если мы оба навсегда забудем эту ночь. Тогда мы сможем общаться, как раньше. И ни к чему больше говорить о произошедшем.