Текст книги "Красавица и чудовище"

Глава 11

Белла лихорадочно соображала: «Эйлуин! Это наверняка он! Но ведь нет еще и одиннадцати. Он вернулся слишком рано».

Боже милостивый, он же заметит свет в кладовой! Даже если она задует свечи в канделябре, он наверняка уже увидел подсвечник со свечей из ее спальни. Она по глупости оставила ее гореть на письменном столе.

Она попала в ловушку. Спрятаться в кладовой было негде. Спастись от этой катастрофы можно было только с помощью нахальства.

Белла сунула пачку писем в карман, где уже лежал кинжал. Потом она тихо задвинула ящик и встала на ноги. Как раз вовремя.

Эйлуин шагнул в открытую дверь. Свет свечи отбрасывал резкие тени на его суровое лицо. На нем был темный приталенный сюртук, а развязанный галстук свободно болтался на шее. На нем не было обуви, как будто он сбросил ее, готовясь раздеться на ночь.

Несмотря на ужасные обстоятельства, при виде него Белла затрепетала.

Прислонившись одним плечом к дверном косяку, он скрестил на груди руки. Опасная улыбка изогнула уголок его рта.

– Ну и дела! Кажется, я поймал злоумышленника.

Белла вздернула подбородок. Он и не догадывался о том, как быстро забилось ее сердце.

– Моя горничная сказала, что вы уходите на весь вечер. Это показалось мне отличной возможностью взглянуть на папирусы, не беспокоя вас.

– Несмотря на то, что я запретил вам это делать, – заметил Эйлуин.

– Молю простить меня, ваша светлость, потому что я всего лишь хотела расширить свои познания в египетской истории. – Стараясь выглядеть убедительной, Белла шагнула к нему. Но была вынуждена остановиться, потому что он не двинулся с места. – Я очень хочу научиться читать иероглифическое письмо. Нет ли у вас словаря, который я могла бы позаимствовать?

В его смехе прозвучали саркастические нотки.

– Это гораздо более трудная и запутанная процедура, чем поиск смыла пиктограммы.

– Но тогда, возможно, вы могли бы дать мне несколько уроков? Я невольно заметила несколько документов на вашем столе. Полагаю, вы – настоящий эксперт в этом деле.

Он остановил ее «герцогским» взглядом.

– А я полагаю, что вы – маленькая шпионка, мисс Джонс, – проговорил Эйлуин.

Она встретила его взгляд не дрогнув.

– Иероглифы просто завораживают меня, вот и все. Если я могу читать и писать на санскрите и фарси, то почему бы мне не освоить древнеегипетский язык?

– Это весьма впечатляет, – заметил герцог, приподнимая одну бровь. – Должен сказать, я никогда не встречал столь образованной женщины.

– Мой отец всегда подбивал меня учить языки тех мест, по которым мы путешествовали. Он считал, что женщинам лингвистика дается лучше, чем мужчинам. Но если вы слишком заняты, чтобы помогать мне, я все правильно пойму. Я просто уйду прямо сейчас, и вы сможете заняться работой.

Взяв канделябр, она пошла прямо на Эйлуина, надеясь, что из вежливости он все-таки пропустит ее. Конечно же, он этого не сделал. Белла остановилась прямо перед ним – так близко, что смогла разглядеть едва заметную тень щетины на его подбородке. Его темные волосы были слегка взъерошены, словно он только что поднялся с постели.

Так оно и было.

Внутри у нее все перевернулось, когда она вспомнила, что Эйлуин ходил в бордель. Он провел вечер с любовницей. Почему этот грязный пес не стал развратничать всю ночь? Почему он вернулся так рано?

Герцог смотрел на нее тем же пристальным взглядом, что и накануне. Как будто он хотел заключить ее в свои объятия и овладеть ею.

«Если вы посмеете хотя бы одним своим красивым пальчиком ступить в мои личные покои, я сочту, что вы пришли, чтобы разделить со мной постель».

От внутренней дрожи у Беллы перехватило дыхание. Они были тут совсем одни. Никто не услышит, если она закричит. Он мог прижать ее к своей мускулистой груди, целовать до беспамятства, а потом отнести в свою спальню и изнасиловать. К своему стыду, в глубине души Белла не была уверена, что хотела бы остановить его.

– Молю вас, дайте мне пройти, ваша светлость, – произнесла она самым холодным тоном.

Эйлуин продолжал молча на нее смотреть. Лишь тихое тиканье створчатых часов нарушало тишину. Потом, к ее большому облегчению, он чуть отодвинулся в сторону, чтобы она смогла протиснуться мимо него в кабинет. На дрожащих ногах Белла подошла прямо к столу и поставила на него тяжелый канделябр. Ее пальцы онемели от того, как крепко она его сжимала.

Надеясь удалиться сразу после того, как она холодно пожелает Эйлуину спокойной ночи, Белла повернулась, готовая сбежать, как только попрощается с ним. Но он заговорил первым.

– Садитесь, мисс Джонс. – Майлз указал на пару стульев у незажженного камина. – Вон туда.

– Я очень устала…

– Если уж вы можете рыться в моих документах не засыпая, то у вас точно хватит сил поговорить со своим нанимателем, – заметил он.

Герцог стоял, подбоченившись, как король, требующий повиновения от подданного. От волнения у Беллы перехватило горло. Ее мысли были так сосредоточены на том, чтобы избежать совращения, что она совсем забыла о весьма реальной угрозе быть уволенной с работы за нарушение договора с ним.

И тогда она потеряет все шансы найти карту сокровищ. И как же в таком случае она будет содержать брата и сестру?

Белла осторожно присела на край стула.

– Разумеется, ваша светлость, – промолвила она. – О чем вы хотели бы поговорить со мной?

Подойдя к столу, Эйлуин открыл хрустальный графин. Наполняя бокал, он спросил через плечо:

– Для начала о вашем разговоре с Хасани.

Удивившись, Белла моргнула. Меньше всего она думала о Хасани. Ее взгляд метнулся к двери. Египтянин где-то рядом? Она осторожно спросила:

– А когда вы его видели?

– Когда вернулся полчаса назад. – Герцог подошел, держа в каждой руке по бокалу. Возвышаясь над Беллой, он сунул один бокал в ее руку. – Я отпустил его на весь вечер. Видите ли, у меня было подозрение, что я могу встретить вас здесь.

Белла нахмурилась, рассеянно глядя на янтарную жидкость.

– Что это? – спросила она.

– Бренди. Что-то вы сильно побледнели после того, как вас поймали за вторжением в мои личные владения.

– Еще бы! Вы меня напугали.

Губы Эйлуина слегка скривились, будто он счел забавным ее спонтанный ответ на его вопрос. Усевшись на стул напротив нее, он положил босые ноги на оттоманку и сделал глоток из своего бокала.

– Выпейте! – предложил он. – Это приведет вас в себя.

Белла сделала маленький глоток. Напиток имел сильный, но приятный вкус; скользнув вниз по ее горлу, он согрел ей внутренности. Прихлебнув бренди еще раз, девушка обнаружила, что и в самом деле почувствовала себя немного лучше.

Она подняла взгляд и увидела, что герцог наблюдает за ней в своей обычной пугающей манере. Как будто он раздевает ее глазами. Внутри у нее все сжалось, и, чтобы сделать вид, что с ней ничего не происходит, она холодно произнесла:

– Полагаю, Хасани сказал вам, что видел меня в этом крыле.

– Он счел, что вы заблудились. Но я ничуть не усомнился в том, что ваше присутствие здесь не было случайным. Вы твердо решили посмотреть на папирусы. – Эйлуин изучающе глядел на нее поверх своего бокала. – Подозреваю, что искушение – это то, чему вам трудно противостоять. Я прав, мисс Джонс?

Ее сердце замерло на мгновение. Вкрадчивая речь Эйлуина явно имела эротический подтекст.

– Я твердо верю, что можно потакать своему любопытству, если речь идет о погоне за знаниями, – ответила она. – Этому я научилась у своего отца.

Выражение лица Эйлуина едва заметно изменилось. Его взгляд стал более закрытым, челюсти слегка сжались. Покачав янтарную жидкость в своем бокале, герцог резко сменил тему разговора:

– Хасани сказал, что у вас есть еще какое-то воспоминание о Египте.

– Да, есть. – Опустив глаза на бокал, Белла снова вспомнила ту сцену: языки пламени на фоне черного неба, дикие крики, чьи-то руки, вытаскивающие ее из этого кошмара.

– На лагерь напали. Я помню пожар, и хаос, и то, что кто-то тащил меня в безопасное место. Хасани сказал, что это были вы. – Белла наклонилась вперед, изучая его черты в тщетной попытке разглядеть в этом взрослом мужчине подростка из ее туманного прошлого. – Почему вы не сказали, что спасли мою жизнь?

– Честно говоря, я совсем об этом забыл.

Конечно. Должно быть, он был охвачен ужасом, вызванным насильственной смертью его отца. Белле до боли хотелось узнать каждую деталь событий той ночи и… понять, может ли карта каким-то образом вписаться в сценарий.

– Вы только после этого нападения обнаружили, что вашего отца не было в лагере? – поинтересовалась она.

Лицо Майлза застыло, словно на него надели маску.

– Нет. Я уже знал к тому времени, что он направился на раскопки.

– Как далеко было это место?

– Думаю, на расстоянии в четверть мили.

– Но была уже ночь. Если где-то поблизости находились бандиты, почему ваш отец в одиночестве направился к гробнице? Что было настолько важным, что не могло подождать до утра?

Рывком вскочив со стула, Майлз подошел к камину.

– Боже мой, женщина! Я руковожу этим допросом, а не вы! А вы мне скажете, что еще помните о Египте?

В свете свечей его лицо казалось холодным и властным. Тем не менее, Белла ощутила к нему некоторое сочувствие. Давнее убийство его отца, должно быть, все еще причиняло ему страдания.

– Я очень мало помню, – вымолвила она в ответ. – Если не считать короткого воспоминания о нападении на лагерь, мне запомнился лишь тот случай, о котором я вам рассказывала: я копала песок и услышала, как мальчик смеется надо мной.

Осушив свой бокал, Майлз со стуком поставил его на каминную полку.

– Не сомневаюсь, что если бы вы напрягли память, то смогли бы извлечь из нее воспоминание о том, как вы уехали из Египта.

– Это не так-то просто.

– Так подумайте, ради бога! Вы вспоминаете, что видели, как ваш отец с кем-то разговаривал? Быть может, вы подслушали обрывок разговора между вашими родителями?

Белла покачала головой.

– Боюсь, что все это бесполезно. Я была тогда слишком мала.

Сжав губы, он зло посмотрел на нее, а выражение яростного разочарования только подтвердило обвинение, высказанное Уильямом Банбери-Дэвисом. Белле было больно признавать это, но папа бросил тринадцатилетнего Майлза, и Майлз так и не простил ему этого.

Поставив бокал, Белла подошла к герцогу и положила руку на его рукав. Она сразу почувствовала, как сильно напряжены его мышцы. Посмотрев в его карие глаза, полные враждебности, она прошептала:

– Мой отец должен был остаться в Египте, чтобы помочь вам пережить горе. Вам ведь важно понять, почему он уехал, не так ли? Именно поэтому вы задаете мне все эти вопросы.

Он наградил ее пристальным «герцогским» взглядом.

– Вы были свидетелем его предательства. Только, похоже, абсолютно бесполезным.

Задетая словами Майлза, Белла отошла назад.

– Тогда почему бы вам не покопаться в моей памяти?

– Каким образом?

– Когда Хасани поведал мне о том, что вы спасли меня, вытащив из горящей палатки, это заставило меня вспомнить тот случай. Так расскажите мне о той ночи и о следующем дне. Перечислите все подробности. Где я была? С кем? Что я делала?

Он только отмахнулся от ее слов.

– Откуда мне знать? На случай, если вы забыли, моего отца тогда только что убили. И я был слишком занят, чтобы обращать внимание на назойливую маленькую девочку.

Его жесткий тон выводил ее из себя.

– Тогда я ничем не могу помочь вам, ваша светлость. Мне остается пожелать вам спокойной ночи.

Она прошла мимо него, собираясь выйти из кабинета. Но его пальцы сомкнулись вокруг ее предплечья, заставляя повернуться к нему лицом. Его взгляд, пылающий от гнева и чего-то еще, был устремлен на нее. И от этого «чего-то» ее сердце на мгновение замерло.

– Вы никуда не пойдете, – прорычал он. – По крайней мере, до тех пор, пока не отдадите мне то, что должны.

– А что я должна?

– Я предупреждал, чтобы вы не заходили в мои личные покои. Или вам придется заплатить дьяволу.

Эйлуин привлек Беллу к себе и прижал ее к своему жесткому телу. Одна сильная рука обхватила ее за талию, а другая приподняла ее лицо.

Белла затаила дыхание, вдохнув легкий, незнакомый запах, смешанный с его – мужским мускусным. Но не успела она понять, что это был за запах, как его рот накрыл ее губы и впился в них с необузданной страстью.

Скорость его атаки на мгновение дезориентировала Беллу. Ее не целовали никогда в жизни, да еще с такой страстью. Внезапное наслаждение, которое она испытала, когда его язык раздвинул ее губы, было таким ошеломляющим, таким незнакомым, что она стала отбиваться от его объятий и попыталась увернуться от него. Но его ладонь скользнула вверх по ее горлу, обхватила ее подбородок и удержала ее на месте.

По мере того как его губы становились все более настойчивыми, непреодолимое желание сминало ее сопротивление. У нее внутри словно костер разгорелся, от жара которого плавился каждый дюйм ее тела. У поцелуя Майлза был привкус бренди, и Белла почувствовала головокружение, испив его. Давление его губ, движение его языка затронули струны удовольствия, которые запели в ее сердце.

В тех редких случаях, когда Белла задавалась вопросом, каково это – находиться в объятиях мужчины, она представляла себе чистый легкий поцелуй, короткое объятие, а не это безумное обольщение.

Его грубые пальцы пробежали по ее шее, поднялись вверх, чтобы пройтись по изгибу ее уха, а потом зарылись в ее волосы, чтобы распустить пучок. Восхитительная дрожь на миг лишила ее дыхания, Белла прильнула к Майлзу, обхватила его руками и инстинктивно, со страстью ответила на поцелуй.

Майлз. Это был Майлз, которого она знала много лет назад, Майлз, спасший ее от неминуемой смерти, когда она была ребенком. И теперь у Беллы появилось такое чувство, будто он снова вдыхает в нее новую жизнь, открывая дверь новым запретным удовольствиям, рождая в ней осознание того, каким унылым и бесцветным было ее существование до него.

Когда Майлз проводил губами дорожку, ведущую к впадинке на ее шее, Белла откинула назад голову, чтобы ему было удобнее. Прикосновения его губ к ее обнаженной коже были божественно приятны. Ее глаза были закрыты, чтобы полнее наслаждаться теми ощущениями, которые вызывали в ней ласки Майлза. Ее ноги дрожали так сильно, что если бы он не поддерживал ее своей мускулистой рукой, она осела бы на пол.

Его пальцы двинулись к ее бюсту, обвели одну налитую грудь, потерли сосок. В ответ Белла застонала. Несмотря на платье и корсет, она чувствовала, как жар разливается по всему ее телу и лишает ее сил. Ее сотрясали волны дрожи, вызванной его прикосновениями, кровь в жилах пульсировала.

– Белла, – прохрипел Майлз, уткнувшись носом в ее горло. – Я знал, что под всей это ледяной оболочкой пылает огонь. Мы созданы друг для друга.

Сердце Беллы подскочило от его ошеломляющего признания. Неужели Майлз и правда считает, что они предназначены друг для друга? Обычно он был таким отчужденным, таким холодным, таким грубым. Хотя, возможно, все это – всего лишь стена, которую он возвел вокруг своих чувств. Возможно, этот поцелуй заставил и его ощутить глубину связи между ними, потому что их жизни пересекались уже дважды.

Еще никогда Белла не испытывала такого влечения к мужчине. Чувства, которые он пробудил в ней, были новы и восхитительны, она жаждала узнать о нем больше, стать к нему ближе умом и душой.

Майлз прикусил мочку ее уха, чтобы подпитать в ней огонь. Она почувствовала, как его ладони скользнули вниз по ее спине, обхватили ягодицы, и он прижал ее к себе так, что их бедра соединились. Его вкрадчивый шепот защекотал ее ухо:

– Я хочу уложить тебя в свою постель, Белла. Немедленно. Отдайся мне, и я сделаю тебя счастливейшей из женщин.

В свою постель…

Эти слова пронзили ее чувственное забытье. Открыв глаза, Белла увидела тускло освещенный кабинет. Опустив взор, она посмотрела на его темноволосую голову, чувствуя, как он осыпает поцелуями ее шею. А его шоколадно-каштановые волосы все еще были взъерошены после встречи с падшей женщиной.

Он хотел использовать ее, как использовал ту, другую женщину. Им управляла только похоть, ничего больше. Эта мысль промелькнула у нее в голове, но она не хотела ей верить.

– Пойдем со мной, – пробормотал он. – Тебе любопытно, не так ли? Позволь мне обучить тебя искусству любви. Мы проведем вместе всю ночь – только ты и я.

Говоря это, Майлз увлекал Беллу к двери, его теплые губы касались ее виска, а руки нежно ласкали грудь и шею. Тело девушки предательски отзывалось на его прикосновения, и ей захотелось уступить искушению. Позволить ему познакомить ее с тайнами плотских утех.

Потрясение, вызванное ее собственной слабостью, разрушило чары. Он хотел, чтобы она дала ему то, что по праву может принадлежать только мужу. Этот аристократ возьмет то, что хочет, а потом попросту уйдет.

Белла вывернулась из его объятий.

– Нет! – сказала она не слишком уверенным голосом. – Нет, отпусти меня, Майлз.

Вместо того чтобы смилостивиться, он снова накрыл ее губы своими губами, но не с такой страстью, как раньше: Майлз осыпал ее рот мягкими, убедительными поцелуями, лишавшими ее способности мыслить. Его пальцы нежно погладили ее лицо.

– Белла, дорогая, – зашептал Эйлуин. – Пожалуйста, не отказывай мне. Я очень тебя хочу. Ты заставляешь мою кровь кипеть.

В его речи звучала грубая искренность. Майлз действительно верил каждому своему слову. Он желал ее всем своим существом. Осознание этого – горячее, сладкое – манило ее сверх меры. Это было лестно, заманчиво, захватывающе, это оживляло ее изголодавшееся сердце.

Майлз воспользовался замешательством Беллы, его проворные пальцы оказались на спинке ее платья, расстегнули несколько верхних пуговиц и принялись ласкать ее обнаженную кожу, пока он шептал ей на ухо милые бессмысленные слова. Когда он прикоснулся к чувствительному месту рядом с ее позвоночником, она судорожно втянула носом воздух. При этом она снова уловила легкий аромат, смешавшийся с его мужским запахом, и на этот раз Белла поняла, что это было.

Цветочные духи.

Запах его любовницы.

Холодная волна отвращения поглотила ее желание. На гребне волны гнев вспыхнул так быстро, что ее затошнило. «Мы созданы друг для друга…» Какой же дурой она была, поверив в это – пусть и на мгновение!

Герцог Эйлуин не находил предосудительным переходить от одной женщины к другой. В один и тот же вечер.

Он считал это своим правом.

Она не должна стать его следующей победой. Он лишит ее добродетели, погубит ее без малейших угрызений совести. Он был хуже вора, задумавшего украсть ее последнюю монету.

В отчаянии Белла сунула руку в карман и вытащила свой кинжал. Прижав его острый кончик к подбородку Эйлуина, она прошипела:

– Грязный пес! Немедленно отпусти меня! Или умри!

Глава 12

Майлз застыл на месте, лезвие проткнуло ему кожу. Его затуманенный желанием разум силился оценить ее угрозу. Еще мгновение назад Белла целовала его. Отвечала на его ласки со страстной раскрепощенностью. Конечно, один или два раза она пыталась оттолкнуть его, но этого вполне можно было ожидать от непорочной старой девы.

Так что же сейчас случилось, черт побери?

Эйлуин посмотрел в ее наполненные яростью голубые глаза. Ее грудь поднималась и опадала от быстрого сердитого дыхания. Кончик ее ножа воткнулся ему в кожу. Один сильный толчок вверх – и она перережет ему яремную вену. Он истечет кровью за несколько секунд.

Такая перспектива быстро охладила его пыл.

«Она не убьет меня, – сказал себе герцог. – Не посмеет».

Однако сомнение удерживало его на месте. Белле Джонс не хватало утонченной жеманности светских дам. Она выросла в диком, нецивилизованном регионе мира. Работа ее разума была ему непостижима, но интриговала его.

Возможно, именно эта самая непредсказуемость и сводила его с ума.

Даже сейчас, когда она прижимала к его горлу нож.

– Я отпущу вас, – сказал он. – Только осторожнее с этим кинжалом.

Не в натуре Майлза было отступать. Тем не менее он попятился, подняв руки и повернув к ней ладони, чтобы показать, что он не причинит ей вреда. Его поцелуй ошеломил ее, вот и все. Белла была неопытна, поэтому ему не следовало так настойчиво навязывать ей свое внимание.

Но вся логика и мудрость покинули его, когда он заключил Беллу в свои объятия. Майлз не ожидал столь сильной реакции со своей стороны. Он всегда сохранял хладнокровие, даже в самые горячие мгновения.

Враждебный взгляд Беллы следил за каждым его движением, когда он шел к столу и усаживался на его край. Несколько прядей блестящих темно-русых волос спадали ей на плечи. Ее губы обрели нежную припухлость, какая бывает у женщин после страстных поцелуев. Теперь в ней не было ничего от старой девы. Она выглядела такой же свирепой и неукротимой, как богиня-львица Сехмет.

Майлз никогда в жизни не встречал более желанной женщины. Или более властной и неприятной. Разум подсказывал Эйлуину, что Изабелла Джонс – последняя женщина, которую ему стоит завоевывать. Но его тело было иного мнения.

Белла опустила руку, все еще сжимая пальцами маленький кинжал с рукояткой из слоновой кости. Лезвие блеснуло в свете свечей.

Майлз чуть не подскочил от неприятного удивления. Это был ее кинжал – тот самый, который он у нее конфисковал. Всего несколько дней назад он спрятал оружие в нижний ящик своего стола для сохранности.

Она могла найти его только одним способом.

Его гнев вспыхнул, давая выход разочарованию.

– Вижу, вы обыскали не только мою кладовую, – проговорил он. – Вы рылись и в моем письменном столе.

Белла вздернула подбородок.

– Этот кинжал принадлежит мне, а не вам, – парировала она. – Это был особый подарок моего отца. Он доверил мне его.

Ее преданность сэру Сеймуру безгранично раздражала Майлза. Он ненавидел этого человека столько лет, что не мог понять, как она могла защищать его. Одно время он тоже почитал сэра Сеймура. Но только до тех пор, пока тот не исчез в ночи, бросив Майлза на произвол судьбы.

Белла Джонс – единственная, кто мог знать, что послужило причиной столь поспешного бегства, пусть даже эта причина спрятана в глубине ее сознания. Должна быть какая-то тайная подсказка, которую он сможет вытянуть из ее памяти. А пока ее нужно успокоить.

– Оставьте эту чертову штуковину у себя, если хотите, – прорычал он. – Но если вы еще хоть раз замахнетесь им на меня, он мой навеки. Это понятно?

Белла холодно посмотрела на него.

– Я буду использовать его только по необходимости – для защиты, ваша светлость, – сказала она. – Папа именно для этого мне его и подарил. Чтобы защищаться от мерзавцев.

Майлз посерел от злости. У нее хватило наглости назвать его мерзавцем? А ведь он не применял против нее силу – во всяком случае, чрезмерную. И ей понравился его поцелуй, черт возьми! Быть может, он позволил себе слишком много по отношению к девственнице, но не больше того.

– Могу я напомнить вам, – ледяным тоном промолвил он, – что вы нарушили мой недвусмысленный приказ держаться подальше от западного крыла? Я предупредил, что ослушание грозит последствиями.

– Но это не дает вам права давить на меня своим… своей похотью. Вы можете быть герцогом, но я не ваша рабыня, которую можно использовать по своему желанию.

– Однако я ваш наниматель. – Никто и никогда не разговаривал с ним так дерзко. Более того, никто даже не пытался. Герцог встал, повышая голос почти до крика: – В этом доме правила устанавливаю я! И ваша обязанность им подчиняться. Именно поэтому вы больше никогда не должны входить в эту комнату без моего разрешения.

– А вы больше никогда не должны прикасаться ко мне без моего разрешения. – Белла смерила его презрительным взглядом. – Особенно если от вас несет духами падшей женщины.

Она резко развернулась, подол ее голубой юбки взметнулся вверх, позволив ему на миг увидеть белые чулки на ее татуированных лодыжках и эти причудливые гранатовые туфельки. С кинжалом в руке она размеренным шагом вышла из кабинета.

Майлз стоял, словно прикованный к роскошному ковру. Когда он увидел пустой дверной проем, его гнев растаял, оставив его совершенно опустошенным. Он не смог бы пошевельнуться, даже если бы от этого зависела его жизнь.

Белла знала, куда он ходил вечером? Что он был с проституткой? Или, может, она просто догадалась об этом из-за запаха духов? Или это все сплетни прислуги?

Ответ был ему не важен. Значение имело лишь то, что слова мисс Джонс представили ее отказ от него в совершенно новом свете. Белла таяла в его объятиях, пылкая и нетерпеливая, такая же возбужденная, как и он сам. А потом она уловила запах на его коже. И впала в ярость, что вполне оправданно. Ни одна женщина не захочет быть второй в выборе мужчины.

Ему бы следовало почувствовать себя победителем. Она отвергла его из ревности, только и всего.

Или это было что-то другое?

Незнакомый дискомфорт не давал Майлзу покоя, и ему понадобилось несколько минут, чтобы понять, что это был стыд. Ему было стыдно за свое недавнее поведение. Он был слишком самонадеян, решив, что Белла примет его предложение разделить с ним постель. Самонадеян, полагая, что у него есть право соблазнить ее. И так же самонадеян, приняв ее реакцию за ревность. Скорее, ей было противно, что он расценивает ее как очередное завоевание в череде женщин.

Подойдя к окну, Майлз уставился в темный ночной сад. Да, он вел себя отвратительно. У него был сексуальный опыт, которого не хватало Белле, и он вознамерился использовать эту силу, как саблю, которая сокрушит ее защиту. Он был движим своими собственными желаниями, забывая о ее невинности. Он проигнорировал тот факт, что Белла была не только образованной женщиной, но и леди, несмотря на своеобразное воспитание.

Он позволил себе обращаться с нею как с платной шлюхой, а ведь она заслуживала лучшего.

* * *

На следующий день Белла нахально напросилась на чай с миссис Уитеридж и мистером Пинкертоном. У нее было к ним несколько вопросов о Майлзе и его прошлом. Вопросов, которые потребуют некоторой дипломатии, потому что эти двое были самыми преданными его слугами.

Они сидели в гостиной миссис Уитеридж за столом, накрытым кружевной скатертью, и Белла ждала, когда дворецкий и экономка обсудят, стоит ли отчитать Эдну, кухарку, за флирт с Джорджем, лакеем, и кто должен испечь торт на день рождения повара на следующей неделе.

Белла сочла эту маленькую комнату желанным оазисом в обширной пустыне Эйлуин-Хауса. Попивая дымящийся чай, она почувствовала себя почти как дома – забитые фарфоровыми статуэтками полки, стулья с чрезмерно пухлыми сиденьями, вазы с сухими цветами. Высокое окно было занавешено кружевной шторой, потому что комната находилась под лестницей. Чтобы не пускать сюда тянувшийся из подвала холод, в камине жарко пылал огонь, даря комнате тепло и уют.

Говорила в основном миссис Уитеридж, а мистер Пинкертон лишь время от времени вставлял короткий комментарий. Также время от времени он бросал под стол кусочек печенья маленькой обросшей собаке, которая, подняв одно ухо, наблюдала за ним полными надежды глазами.

Наконец седовласая экономка потянулась через стол, чтобы подлить чаю в чашку Беллы. Связка ключей на толстой талии миссис Уитеридж зазвенела, когда она шевельнулась.

– Ну и ну, будете и дальше нас слушать? – спросила она у Беллы с приветливой улыбкой. – Съешьте еще кусочек малинового пирога, мисс Джонс, а затем расскажите, что привело вас сегодня в комнату под лестницей.

Белла взяла пирог только из вежливости. Ее желудок был скручен в узел со вчерашнего вечера, когда Майлз так пылко целовал ее. Она и предположить не могла раньше, что можно испытывать к мужчине такое желание. Но вдобавок к этому он еще и заставил ее рассвирепеть! Он опустошил ее тело и душу.

Но она не должна была думать об этом прямо сейчас. Ее голова была занята более насущными вопросами.

Вернувшись в гневе в свою спальню, она вспомнила о пачке старых писем в своем кармане – тех самых, которые были написаны ее отцом и адресованы достопочтенному маркизу Рамсгейту. Желая отвлечься от бури собственных эмоций, Белла допоздна расшифровывала неопрятный почерк отца при свечах.

Каждое письмо было написано как бы в ответ на вопросы. Каждое содержало практические советы по выбору научных книг для чтения, размышления об египетских династиях и подробную информацию о различных артефактах, найденных в Египте. Общий тон писем был теплым и дружелюбным, а иногда – когда ее отец что-то советовал – на удивление отеческим.

Особенно ее поразил один отрывок: «Эйлуин, может, и резковатый парень, но он хочет для вас лучшего. Стремитесь к образованию, если желаете доказать свои заслуги. И будьте уверены: я поговорю с ним о вашем участии в экспедиции».

Что за человек тот, кому ее отец писал? Почему Майлз сохранил эти письма? И почему в имени «Рамсгейт» было что-то смутно знакомое?

Отхлебнув чаю, Белла приветливо улыбнулась экономке и дворецкому. И напомнила себе о необходимости быть осторожной и не упоминать об украденных письмах.

– Я надеялась, что вы не откажетесь ответить на несколько вопросов, – сказала она. – Видите ли, в процессе работы я наткнулась на одно имя, указанное в документе. Вот я и подумала, что вы, быть может, знаете его. Я говорю о маркизе Рамсгейте.

Миссис Уитеридж усмехнулась. А потом они с дворецким обменялись удивленными взглядами.

– Господи, конечно, нам знакомо это имя! – промолвила экономка. – Еще бы мы его не знали! Это ж его светлость, наш герцог.

Белла была как громом поражена.

– Вы хотите сказать, – нахмурившись, заговорила она, – что у Эйлуина… два титула?

– Гораздо больше, если быть точным, – нараспев произнес старый дворецкий и, прищелкивая узловатыми пальцами, стал перечислять: – Граф Майнард, виконт Силвертон, а также барон Тэрнсхед.

Миссис Уитеридж прищелкнула языком.

– Да будет вам дурачить бедную малышку. Она выросла в языческих странах и не понимает обычаев знати. – Экономка помолчала и сделала глоток чаю. – Видите ли, при рождении старший сын герцога получает второй по счету из всех высочайших титулов его отца. Так, юный Майлз был маркизом Рамсгейтом до смерти своего отца, упокой Господь его душу.

Белла откусила кусочек пирога. Как необычно! Теперь все обрело смысл. Конечно, Майлз сохранил старые письма. Они же были адресованы ему.

Ее отцом.

Письма были написаны перед экспедицией в Египет, то есть Майлзу тогда было всего лишь одиннадцать-двенадцать лет. Как было мило со стороны папы переписываться с мальчишкой и давать ему советы и наставления! Но почему Майлз не искал ответы на эти вопросы у своего собственного отца, герцога Эйлуина? Разве тот тоже не был ученым, специалистом по Древнему Египту?

Эта загадка заставила Беллу еще больше заинтересоваться воспитанием Майлза. К тому же она все равно намеревалась расспросить экономку и камердинера о его детстве.