Текст книги "Власть будущего (сборник)"

Мозговой штурм forever

Камень с грохотом катился вниз, оставляя за собой облако пыли и гранитного крошева.

Они думают, что я не могу его дотащить. А я просто никак не могу решить, как мне отсюда выбраться. Ведь если втащишь булыжник на вершину, придумают новое наказание, или, не дай Зевс, еще раз убьют.

Мышцы я накачал так, что могу поднять и быка. Но Персефоне об этом знать не стоит.

Каждый раз, когда камень катится вниз, я боюсь, что он расколется. Тогда мой маскарад обречен. По частям я должен затащить камень на раз-два.

Проводив взглядом овальный булыжник до самого подножия горы, я приступил к самой приятной части моей жизни – спуску. И миллионному обдумыванию плана побега. А лучше – воскрешения.

Аид не станет меня даже слушать, Таната тоже провести больше не удастся. Обратиться к Зевсу? При жизни я ему жертв не делал, а сейчас кроме гранита и набедренной повязки у меня ничего нет.

Можно попробовать убежать на другую сторону горы, затаиться в какой-нибудь пещере. Но там я ни разу не был. Или попробовать лечь, притвориться изможденным и посмотреть, как поступят боги. Вдруг они и вовсе про меня забыли? Я-то о них при жизни не вспоминал.

Эх, вернуться бы сейчас во дворец. Закатить пир, сожрать барашка, выпить бочонок вина. Да и по жене соскучился, уже добрых пару тысяч лет не виделись. А у нас такая перина была, на локоть проваливались…

Под воспоминания я не заметил, как снова добрался до подножия горы. Ладно, может при следующем спуске что-нибудь придумаю. Вечность – она длинная.

апрель 2013

Семена разума

– Хорошо, что нам удалось запустить этот челнок, – понемногу отходя от шока, сказал Бог Соколов.

– Да-а, – протянула его молодая жена Лилия. – Только сможем ли мы жить с такими воспоминаниями?

– Главное, что мы вместе, – погладив сидевшую в соседнем кресле супругу по плечу, сказал Соколов. – Потеряй я тебя, я бы и пытаться не стал запускать эту рухлядь.

– Все произошло так неожиданно. Никому и присниться не могло, что вновь придется пользоваться простыми механизмами. Бог, откуда мы стартовали? Я помню только разрушение и обезумевших людей.

– «Комета» – четырехместный челнок для свободного космического поиска. Музейный экспонат. Седьмой год пятой эпохи, – голосом профессионального экскурсовода, поведал Соколов. – Из музея мы и стартовали.

– Ему четыреста лет? – вскинув брови, спросила Лилия.

Соколов кивнул.

– Я тебе о нем уже рассказывал, – немного обиженным тоном сказал он. – Ты всегда была равнодушна к моей работе.

– Никогда ничего не понимала в старых вещах, – разводя руками, вздохнула супруга.

– И не надо, – махнул рукой Соколов. – Энергетические блоки заполнены на треть, так что лет на сто полета нам хватит.

– Найти бы живую планету, – мечтательно сказала Лилия. – Не хочется рожать ребенка на корабле.

Соколова погладила пока еще плоский живот. Затем помрачнела и спросила:

– Возможно ли, что мы найдем такую планету? Ведь мы не первые в свободном поиске, а я ничего не слышала… – Лилия беспомощно умолкла.

– Любимая, сейчас я чувствую будто история – прикладная наука, – усмехнувшись, сказал Бог. – Дело в том, что люди намного раньше научились обустраивать непригодные для жизни планеты, чем делать вылазки в дальний космос. Выгоднее реорганизовать ближайшие планеты, чем лететь за сотни парсеков. А в хороших условиях люди консервативны.

Лилия закусила нижнюю губку и пару раз слегка кивнула.

– Но были те, кто нашел? – спросила она.

– Конечно. В основном это поисковики разумной жизни в космосе. Видимо, их экспедиции не увенчались успехом, но косвенные факты они должны были регистрировать. Возможно, в базе данных компьютера есть приблизительные координаты систем, где одинокие путешественники находили живые планеты без разумной жизни.

Лилия расслабленно улыбнулась и сказала:

– Быстрей бы ты их нашел. А то улетим в другую сторону.

– Мы сейчас в свободном плавании. Дрейфуем, так сказать. Надо задать координаты, а уж потом запускать квантовые двигатели.

– Ну и древний аппарат – все так сложно, – покачав головой, сказала Лилия. Затем добавила: – Даже кресла неудобные.

Соколов усмехнулся, но тут же насторожился, когда увидел вмиг погрустневшую жену.

– Лили, что такое?

– Мой дом погиб, а я как легкомысленная дура говорю о каком-то кресле, – сказала Соколова и ее глаза заблестели влагой.

Бог шумно сглотнул и вкрадчивым тоном произнес:

– Любимая, случилась непоправимая трагедия, и надо с этим смириться. Поставить барьер на пути плохих мыслей – хотя бы на время. Нужно смотреть вперед, в новую жизнь. И радоваться, что даже самая страшная катастрофа не смогла нас разлучить.

Лилия неловко улыбнулась, взяла мужа за руку.

– Да-да, все в прошлом, – сказала она.

Соколов поцеловал жену и занялся поиском информации. Лилия снова поерзала в кресле и подняла взгляд на лобовое стекло. Бескрайняя чернота космоса подавляла и воодушевляла одновременно. С одной стороны казалось, что ты незаметная песчинка, а с другой – будто ты причастен к чему-то бескрайнему и великому.

Мигали далекие точки звезд, изредка мимо пролетали бесформенные астероиды. Застывшая прямо перед челноком туманность светилась радужными фиолетовыми красками.

Бог водил пальцем по сенсорной панели, что-то тихо бормотал. На экране вспыхивали тексты отчетов, фотографии безрадостных скалистых пейзажей. Соколов морщился и прокручивал файл дальше. Почти вся информация была пятивековой давности, но Бог со всеми основаниями надеялся, что для Вселенной этот срок не больше мгновения.

– Ближайшая планетарная система в четырнадцати световых годах, – выводя на экран изображение, сказал Соколов.

Лилия перевела взгляд с черного стекла, за которым туманность смотрелась словно радужное пятнышко в огромной луже мазута, на пейзаж ближайшей планеты. Из желто-коричневой глинистой почвы пробивалась настырная узколистная трава. Кое-где одиноко возвышались темно-зеленые кактусы.

– Средняя температура в умеренном поясе четыре градуса, концентрация кислорода в воздухе – шестнадцать процентов, – сообщил Бог. – Крупных животных не обнаружено.

– Делать там нечего, – вынесла вердикт Лилия.

Соколов кивнул и зачитал характеристики следующей живой планеты, находящейся от них в десятке парсеков:

– Планета Бисма, температура на экваторе тридцать четыре, на полюсах – двенадцать. Кислорода в атмосфере около тридцати процентов. Обнаружены мелкие пресмыкающиеся. Фотографий нет. Летим?

– Может, стоит просмотреть информацию о других планетах? – нахмурив лобик, спросила Лилия.

– По дороге посмотрим, – легкомысленно махнув рукой, сказал Соколов. – Времени у нас полно, а я проголодался.

Лилия усмехнулась.

– Я и не помню, когда ела в последний раз.

Соколов ввел координаты и запустил квантовые двигатели. С удовлетворенным видом он поднялся и поманил жену в пищевой отсек. Голубовато-серое помещение в форме полукруга было залито матовым светом. В углах, глядя друг на друга с равнодушным презрением, возвышались синтезатор пищи и дезинтегратор материи. В округлом углублении стоял стол и четыре стула.

Бог застыл перед синтезатором, задумчиво жуя губами. На лице его появилась улыбка и через минуту перед молодоженами стояли тарелки с парящей наваристой лапшой и салатом из свежих овощей.

– Молодцы инженеры, – сказал Соколов, ополовинив тарелки. – Столько лет прошло, а все работает как часы.

– Музейный экспонат, – с нотками иронии и восхищения одновременно, произнесла Лилия. – А что в другом крыле?

– Медотсек: сканеры, профилакторы, электронные доктора. А в задней части – уютная спальня.

Бог подмигнул, сделал кофе и сразу же с наслаждением его пригубил. Лилия улыбнулась, собрала посуду и сбросила ее в дезинтегратор материи.

– Долго нам лететь? – спросила она.

– Челнок выдает скорость световой год за час. Значит, полтора дня.

Лилия потянулась, прикрыла рот ладошкой и сказала:

– Пойду оценю спальню.

Соколов улыбнулся.

– Проверю системы и присоединюсь.

* * *

Бог зашел в рубку. Одного скользящего взгляда хватило, чтобы понять – все в норме. Соколов решил перед сном еще немного покопаться в файлах о планетах с атмосферой и жизнью.

Большинство из них были пригодны для существования человека на пределе возможностей. То есть такие планеты можно было использовать только для временной стоянки. Некоторые пейзажи все-таки выглядели более-менее жизненными, а характеристики вселяли надежду. Через четверть часа Бог, поставив на трех файлах закладки, встал и двинулся к жилому отсеку. Компьютер обещал прибыть к месту назначения через тридцать часов.

На лице Соколова появилась довольная улыбка, когда он увидел, как Лилия скользнула из душа под одеяло.

Раздевшись и проведя под теплыми струями воды несколько минут, Бог присоединился к супруге, которая приятно нагрела постель. Мысли о каких-то планетах, катастрофах и проблемах моментально рассеялись, словно редкий туман под жгучим солнцем.

* * *

Из космоса небольшая планета казалась совершенно белой, словно полностью покрытая снегом. Вокруг нее вращались три серовато-коричневых спутника.

– Там точно есть жизнь? – с сомнением спросила Лилия.

– Сейчас узнаем, – пожав плечами, ответил Бог и включил вокруг корабля поле, защищающее обшивку от трения о воздух и, соответственно, от нагрева.

Белое одеяло, покрывающее планету словно молочная пенка, оказалось плотным ковром облаков. Перед первой посадкой Соколовы немного нервничали. Стоило челноку пройти сквозь пелену облаков, как перед ними открылась безрадостная горная местность, заполняющая все от горизонта до горизонта. Пролетев немного над планетой, Бог направил корабль обратно в космос.

– Не повезло, – констатировала Лилия.

– Их таких миллиарды, – с небрежностью бросил Соколов.

* * *

Следующая планета встретила их бесконечным океаном, другая пустыней, третья снегами, четвертой не оказалось совсем. День сменялся днем, система системой. Сотни промелькнувших за последние недели планет выглядели одинаковыми. Бескрайний и захватывающий дух космос теперь казался однообразным, унылым и враждебным, ведь в нем не находилось места даже для двух молодоженов.

Соколовы спали и ели, смотрели древние фильмы и читали старые книги, слушали музыку и разглядывали картины минувших дней.

Бог задал координаты следующей системы, погладил Лилию по животу и с озорными нотками спросил:

– Сколько уже прошло?

– Два месяца, – улыбнувшись, ответила Лилия.

– Думаю, можно идти в медотсек.

Лилия вскинула брови.

– Пойдем-пойдем, – потянув супругу за руку, сказал Бог.

В медотсеке на грани восприятия пахло дезинфицирующими веществами. Стоявший в углу робот-доктор приветственно мигнул зеленой лампочкой.

– Ложись, родная, – указывая на кушетку, ласково сказал Соколов. – Закрой на пару секунд глаза.

Даже сквозь опущенные веки Лилия почувствовала, что над ней вспыхнул яркий свет. Соколов задержал дыхание. На экране сканера появилась надпись:

Диагноз: пациент беремен. Плод здоров.

Прогноз (точность 100 %): рождение через 209 дней – ребенок мужского пола; рождение через 209 дней – ребенок женского пола.

– У нас будет девочка и мальчик! – счастливо улыбаясь, воскликнула Лилия.

– Да… – выдохнул Бог и обнял жену.

* * *

Дни сменялись неделями, и молодожены привыкли к новому быту.

– Знаешь, что мне это напоминает? – спросила Лилия, и тут же сама ответила: – Пожизненный домашний арест. Вроде и комфортно, и есть чем заняться, но все же в неволе.

– Мы найдем способ сбежать, – больше подбадривая себя, сказал Бог, еще раз просматривая все отмеченные планеты с признаками жизни.

– Я рада разделять этот арест с тобой, – садясь к мужу на колени, сказала Лилия.

– С кем-то другим я сошел бы с ума. Тобой и живу, – со вздохом, сказал Соколов.

Лилия улыбнулась, чмокнула мужа в щеку, и поглядела на экран.

– Ничего интересного? – с наигранным безразличием спросила она.

– О планетах, которые дальше, чем за тысячу парсеков от нашей системы, информации нет вообще. Когда обновлялась база данных в этом компьютере – так далеко еще никто не летал.

– Потом, думаю, тоже.

Бог пожал плечами и сказал:

– А мы вот слетаем.

* * *

Челнок прыгал из системы в систему. Большинство планет оказывались без атмосферы, а если она и была, то чаще всего метановая и гелиево-водородная или очень разреженная азотно-кислородная.

Лилия все чаще грустила. Бог списывал все на беременность.

– Проверим еще одну системку, – сказал он, – и пойдем спать.

Лилия меланхолично кивнула – фраза мужа заведомо озвучивала неудачу.

Определив с помощью приборов тип звезды, компьютер выдал, что живая планета может быть от нее на расстоянии в пределах от ста сорока до ста шестидесяти миллионов километров. После крохотной планетки шли четыре гиганта один больше другого. Вокруг каждого кружились в бесконечном хороводе целая орава спутников. Преодолев астероидный пояс, Соколовы удостоили небольшую красноватую планету лишь одним взглядом. Глаза Лилии расширились, когда она увидела сине-белую красавицу.

– Почти копия нашей планеты! – воскликнула она с восторгом. – Скорее туда!

Сердце Соколова забилось чаще, эмоции жены передались и ему. Выбрав материк с зелеными просветами, Бог направил корабль к нему.

* * *

Поляны благоухали цветами: от невысоких и скромных, до гордых, с большими яркими бутонами. На деревьях висели сочные ароматные плоды. Чудесно пели птицы, а кузнечики подыгрывали им своей стрекотней. Из-за дерева выглянул олененок и с интересом стал разглядывать пришельцев.

Лилия разулась и, слегка ошалев от восторга, ходила по мягкой шелковистой траве босиком.

– Здесь настоящий рай! – воскликнула она. – Как мы назовем эту планету? Я отсюда никогда не улечу!

– В древние времена моряки, увидев сушу, радостно кричали: «Земля!», – задумчиво сказал Соколов. – Думаю, мы похожи на них. Бескрайний космос и крохотный челнок. Пусть это будет планета Земля.

Лилия улыбнулась и, погладив живот, спросила:

– А как мы назовем детишек? Для мальчика я придумала имя Адам.

– А мне нравится имя Ева.

Лилия хлопнула в ладоши.

– Чудесно, Бог! Пусть так и будет! Адам и Ева – первые дети Земли!

март 2010

Плата за сознание

«Способностью к бескорыстной и самоотверженной дружбе, которую ищет каждый философ, природа наделила лишь дельфина».

Плутарх

Краешек солнца показался из-за горизонта, проложив светящуюся дорожку на ряби воды. Океан тихо шелестел – одинокий и бескрайний. Ирил и Кречет плыли возле самой поверхности, изредка выпрыгивая для очередного глотка воздуха. Два брата позавтракали и направились подальше от стаи, чтобы немного поговорить без посторонних. Ирил – дельфин светло-серого металлического цвета с округлыми плавниками. Кречет – почти черный, с более грубыми формами плавников. Братья так привыкли к совместным утренним прогулкам, что даже выпрыгивали для вдоха зачастую одновременно.

– Ирил, а почему киты такие тупые? По строению мы очень похожи.

– Кречет, какие-то бытовые разговоры ты начинаешь, – недовольно сказал второй дельфин. – Зачем нам киты? Пушечное мясо нам не нужно, воевать мы ни с кем не собираемся.

– Да снилось сегодня ночью, что я превратился в большого и неповоротливого кита. Вот и спросил.

Ирил оскалил ряд мелких острых зубов.

– Я пару дней назад гулял с Иденой, – начал он.

Кречет издал звук, выражающий недовольство.

– Нырял для нее за ракушками, благо здесь неглубоко, и наткнулся на недавно затонувший лайнер.

– Недавно?

– Я думаю, корабль пошел ко дну тогда, когда мы уплывали к теплым течениям на зиму. Пиршество мелких рыбешек едва закончилось.

– Взглянуть бы. Почему не рассказал раньше?

– Да я же с Иденой кувыркался, вот и вылетело из головы. Вчера вечером вспомнил.

– Идена, Идена… – пробормотал Кречет. – С меня пример бери – ничто не мешает осуществлению наших безумных планов.

Ирил шлепнул хвостом по серебристо-розовой в рассветных лучах поверхности.

– Ладно, не хочешь с меня, – улыбнулся Кречет так, что стало видно все четыре ряда зубов, – возьми с людей-монахов.

– О людях завтра поговорим, – отрезал Ирил, – только заплывем еще дальше.

– Какой ты недовольный. Мы могли бы вообще ничего не обсуждать, а сбежать на пару дней со стаи да пособлазнять крестовидных самочек. Или Идена мешает?

Ирил издал переливчатый звук.

– А ты все шутишь! Крестовидные дельфинки… они же мелкие. В половину тебя.

– Ты их со мной не сравнивай, – запротестовал брат, – они вон какие красивые.

Ирил еще раз улыбнулся и проговорил:

– Вот здесь. Неглубоко, но воздуха побольше хватани, повнимательнее посмотрим.

Дельфины высоко выпрыгнули из воды, мокрая кожа заблестела в лучах ласкового утреннего солнца. Братья набрали полные легкие и начали погружение. Кречет двигался за Ирилом плавник в плавник. У них давно так повелось. Кречет был сильным, веселым, упорным, но инициатива всех действий шла в основном от Ирила.

Межокеанский лайнер впечатлил размерами даже много повидавших из-за своей развитости и непоседливости молодых братьев.

– Вот люди! – восхитился Кречет.

– Да… чем слабее они становятся, тем сильнее и сложнее их сооружения.

– А мы…

– Давай послушаем об этом сегодня вечером в стае, – перебил его Ирил. – Надоело уже. Мы с тобой исправим все. Приготовься, вдруг там акулы.

Кречет не любил, когда его прерывают. На секунду его рыльце еще сильнее вытянулось от обиды. Потом он увидел какой-то странный предмет возле корабля и тут же забыл о своем оскорбленном достоинстве. На дне лежал небольшой ящик, вырезанный из красного дерева и покрытый золотыми нитями. Закрывался он на элегантный маленький засов.

– Смотри, – сказал Кречет. – Красивый какой.

– Красивый до бесполезности.

– Ну, Идена твоя тоже красивая, – весело заметил Кречет.

– Сейчас хвост откушу, – спокойно сказал Ирил и отмахнулся от брата светло-серым плавником, как от назойливой прилипалы.

– Если красивый, значит уже небесполезный, – наставительно заверил почти черный дельфин и попытался откусить маленький засов.

– Перестань, зубы переломаешь, – сказал Ирил. – Дай я.

Из его пасти торчал тонкий прутик. Он пару раз тыкнулся мордой в ящик, наконец-то попал палочкой в торец засова, и дверца открылась. На одной-единственной полочке лежал странный предмет. На платиновую палочку, длиной немного больше прутика в пасти Ирила, был насажен сапфир в форме пирамиды, размером с морского ежа. Прозрачно-голубой кристалл казался в воде мутно-зеленым и как будто слегка светился изнутри, завораживая любопытных дельфинов.

– Какая интересная штука, – заметил Кречет. – Так и хочется взять. Давай хотя бы спрячем.

– От кого? – удивился Ирил. – Хотя у меня ощущение нужности этой вещицы. Давай просто закроем ящик обратно.

Кое-как изловчившись, братья затолкнули засов обратно в дужки и двинулись вокруг лайнера. Тысячи крошечных рыбешек шарахнулись от двух огромных дельфинов.

– Пора бы подышать.

– Да, а то тяжело становится.

Дельфины взмыли над поверхностью.

– Поплыли на стоянку? – поинтересовался Кречет.

– Да, а то заволнуются, – согласился Ирил. – Что же это за штука все-таки?

– Тоже из головы не идет, – задумчиво произнес Кречет, потом предложил с озорной ноткой, – наперегонки до стоянки?

– Знаю, кто победит, но давай, – сказал Ирил и бешено заработал всем телом.

* * *

– Снова где-то без меня плескались, – обижено констатировала Идена. – К дельфинкам?

Ирил всегда немного робел перед красивой подругой, Кречет недовольно вильнул хвостом.

– Да зачем они нужны вообще? Тем более ты спала. Кстати, Идена, ты так редко во время сна дышишь, что мне аж страшно иногда за тебя.

– Вот так приплывете, а я тут на волнах болтаюсь кверху пузом.

– Не говори так, – запротестовал Ирил. – Поплыли, рыбешек попугаем.

– Так же акулы, наверное, говорят, – издавая переливчатые звуки, произнес Кречет. – Пойдем дельфинов попугаем.

– Пускай догонят еще!

Немного поохотившись и порезвившись, дельфины вернулись к месту стоянки.

– Вот я не понимаю, чем мы провинились? Запретный плод в раю никто из предков не срывал, – вещал подросткам старый, с выцветшей кожей, дельфин. – У человека все возможности! Мы не можем ни на суше, ни в воде полноценно жить. Ловких конечностей у нас нет. Ни о каких орудиях труда и речи не может быть, а это, ребята, точка в материальном развитии.

– А может… на нас возложена цель достижения чего-то в духовной плане? – спросил бойкий подросток.

Старик недовольно повел хвостом.

– У людей как. Цивилизация – основа для культуры, а культура характеризует цивилизацию. Как можно, поедая мелкую рыбешку, рачков и, плавая с места на место, в чем-то продвинуться? Мы даже поспать полноценно не можем. Застряли посредине пустоты.

– Грустно как-то…

– Зачем нам дано сознание? – спросил кто-то еще.

– Не знаю, но вряд ли это дар, – нервно заявил старик. – Уверен, те же акулы намного счастливее нас.

Ирил заявил Кречету и Идене:

– Сотый раз слышу это.

– Неохота даже пробовать спорить, – сказал брат.

– Вам не все равно? – легкомысленно поинтересовалась Идена.

– Мы по-другому считаем, – сказал Ирил и кувыркнулся в воде. Такие разговоры навевали скуку.

– Одни считают, что человек хороший, другие, что плохой, но его возможностям завидуют все.

– Я не завидую, – невпопад сказала самка.

– Да я про них, – поведя черным плавником в сторону группы дельфинов, произнес Кречет.

– Ничто не делается просто так. Человек идет по пути науки, техники, искушений, грязи. А мы захоти так же – не сможем. Значит, мы для другой цели, – сказал Ирил.

Идена с подозрением посмотрела на братьев. Затем проговорила осторожно:

– А с чего вы взяли, что у людей и дельфинов есть цель? Вроде ни они, ни мы о ней ничего не знаем.

– А зачем тогда мы все?

Идена помолчала немного.

– Такие красивые и сильные ребята, а обо всякой ерунде думаете. Странные вы, – наконец-то сказала она.

– Вот так все, – с разочарованием проговорил Ирил.

– И у людей также, – заметил Кречет. – Сотни считают кого-то полным дураком, а потом все человечество его идеи принимает. И пользуется ими.

– Не сравнивайте, – сказала Идена. – У них есть возможность отделиться, добиться чего-либо, а потом ошеломить собратьев результатом. И все сразу понимают былую неправоту и мелочность.

– Во всех поколениях мозги промывали подобными заявлениями, – грустно произнес Кречет. – Убивали порывы в корне. Так естественно ничего не добьешься.

– Да она ничего не понимает, – скучающе сказал Ирил.

– А ты не болтай, – ощетинилась Идена.

– Потом спрашиваешь, почему мы тебя на утренние прогулки не берем.

– Ты докажи. Возьми и сделай что-либо, выделяющее тебя среди дельфинов. Приблизься к цели, – злорадно проговорила красивая самка. – А пока не докажешь… даже не подплывай ко мне.

Идена развернулась к братьям хвостом и глубоко нырнула.

– Будешь извиняться? – спросил Кречет у задумавшегося Ирила.

– За что? – осведомился тот. – Человек бы сейчас напился.

– Мы не люди.

Ирил покосился на светло-серый плавник, как будто не поверил.

– Да… Слушай, а зачем нам эта стая? Еду сами добываем…

– Сон, – перебил Кречет. – Не хочу проснуться в брюхе акулы.

– По очереди. Сколько можно тянуть?

– А Идена?

– Ты же все слышал, – отрешенно сказал Ирил.

– Ну это пустая болтовня самки.

– Я не хочу, чтобы наши с тобой идеи остались только идеями.

– Куда плывем?

– К берегу, тут пару недель пути.

* * *

На хилом плоту из небольших необтесанных бревен, стянутых лозой, сидела девушка. В правой руке она держала острогу для ловли рыбы, а левой вцепилась в неумело сделанное весло. В тусклых черных глазах застыла тоска. Последнюю неделю она плохо себя чувствовала, живот раздулся невообразимо. Девушка знала, что скоро разрешится от бремени. Только из-за ребенка она пыталась наловить рыбы. Слегка работая веслом, чтобы ее не унесло в море, она им же и распугивала добычу. Голова кружилась, хотелось умереть, но надо спасти ребенка. Девушка в тысячный раз вспомнила события почти годовалой давности.

Чужеземец пришел неизвестно откуда, а потом ушел неизвестно куда. Он несколько месяцев жил в их племени, хотя очень сильно отличался по внешности. Кожа его была белой, а глаза ярко-зелеными. Высокий, широкоплечий мужчина с обаятельной улыбкой. Старейшина сказал, что это бог охоты. Мужчины относились к нему почтительно, а женщины перед ним заискивали. Самое интересное начиналось вечером у костра, после того как он особым способом зажаривал тушки пойманных животных. Чужеземец рассказывал о железных птицах, об огромных домах из камня и прозрачного, как воздух, песка. Учил новым способам охоты, готовки еды, строительства хижин.

Она часто ловила устремленный на нее взгляд. Он обворожительно улыбался, и она поневоле начинала улыбаться в ответ. Однажды чужеземец пришел к ней в хижину, и она не смогла отказать. Вскоре он ушел, с охотой начались проблемы. Старейшина говорил, что нужно было давать больше даров богу, а они только принимали их. Что-то его обидело, задело. Или кто-то. Девушка сильно боялась, что соплеменники узнают об их недолгой связи. Она до сих пор помнит, как заплакала от ужаса, когда поняла, что беременна. Через полгода ее изгнали из племени. Если б она знала…

Слезы в тысячный раз за последние полгода текли из потускневших черных глаз. Девушка чувствовала, что ребенок будет жить и его судьба будет великой.

Резкая боль пронзила живот, девушка выпустила из рук весло и острогу, сразу скрывшиеся в волнах. У нее ничего не осталось, кроме небольшого ножа для разделки рыбы. Плот понесло прочь от песчаного берега, в бесконечное одинокое море. Страха не было, безнадежность положения и боль от родовых схваток заглушали все остальные чувства. Родить ребенка на верную гибель. Либо их смоет в море, либо они умрут от голода.

Слабый ветерок дул не прекращая, волны уносили неряшливый плот все дальше и дальше от берега. Схватки продолжались, ребенок появлялся на свет. Девушка в обморочном состоянии перерезала и завязала пуповину. Невдалеке что-то взметнулось над водой, затем мир стал чернее ее глаз.

* * *

Кречет поднырнул под довольно умело плавающего младенца. Ирил, сильно удивленный, сказал:

– Да он новорожденный!

– Что с его матерью?

– Она мертва.

– Не повезло малютке. Родиться на обрубках деревьев в сотнях дельфиньих прыжков от берега.

– Благо вода теплая. Надо срочно придумать, как его покормить, – обеспокоенно проговорил Ирил, еще раз заглядывая на плот.

– Сюда бы самку – вмиг накормила бы. Наше молоко еще лучше человеческого.

Малыш совершенно не боялся огромных животных, а огонек мысли уже светился в его глазах. Похоже, ребенок европейца-путешественника и черноглазой девушки из малоразвитого племени, родился с большими специфическими отклонениями. Наверное, поэтому он и был до сих пор жив.

– Давай подберемся как можно ближе к берегу, может люди заметят нас. Отдадим ребенка, – предложил Кречет возбужденно.

Ирил задумался. Когда он увидел странного детеныша, в душе появился навязчивый огонек, словно кто-то наталкивал на мысль. Подобное чувство он испытывал и рядом с лайнером. Наконец светло-серый дельфин произнес:

– Нет, Кречет, мы должны рискнуть его жизнью. Это шанс… наш план начал выполняться сам еще до того, как мы что-то предприняли.

Брат издал звук, означающий непонимание.

– Мы попробуем его вырастить.

* * *

Диус, так назвали малыша дельфины, прекрасно приспособился к водной среде обитания. Странная семья пыталась держаться возле клочков суши, чтобы человек всегда мог погреться или поспать. Кречет и Ирил выхаживали Диуса, словно он действительно был божий сын. Хотя не зря говорят, что человек не может жить в плохих условиях, поэтому привыкает ко всему. Когда нужно было совершать длинные заплывы, мальчик хватался за верхние плавники двух дельфинов. Тогда Диус скользил по поверхности, визжа от восторга.

В невероятном упоении Кречет и Ирил пребывали с тех пор, как мальчик научился издавать различимые звуки их речи. Диус с устрашающим любопытством выспрашивал все у двух так непохожих на него созданий, которых он любил и которым верил, как всякий ребенок матери. Ирил и Кречет рассказывали все, что знали об обитателях океана, о мире. О людях говорили то, что поведали выпущенные на волю собратья из дельфинариев. Но больше всего Диуса заворожила древнейшая легенда «Слияние душ».

– Творец создал человека, поместив в него искру своей души, – рассказывал Ирил теплым вечером перед сном. – Тем самым дав людям право выбирать жизненный путь самостоятельно. Человек, среди красоты и многоцветия мира, добровольно отказался развивать свою духовную сущность, всячески услаждая тело. Творец, который с нетерпением ждал от своих чад развития духа, чтобы люди быстрее приблизились к нему, пришел в гнев. Хотя нетерпение Создателя это тысячи и тысячи лет…

– И что он сделал? – жадно спросил Диус.

– По легенде Творец, – продолжил светло-серый дельфин, – который вмешивался, подсказывал людям, чуть ли не просил их одуматься, уничтожил своих детей. Оставил лишь горстку праведников. Но их потомки пошли по той же самой дорожке.

– Но это же… глупо! – возбужденно воскликнул мальчик.

– Такова человеческая природа, – сделал умозаключение Кречет.

– Тогда Творец обратил взор к далеким от человека существам – дельфинам. Он вдохнул в нас такую же искру.

– Я думаю, не совсем такую же, – перебил Кречет. Ирил продолжил:

– Он решил сделать нас духовной частью этого мира. Любовь дельфинов самоотверженна, а дружба бескорыстна. Среди нас нет предателей.

– Идеальные вы какие-то, но почему он не сделал людей таковыми? – спросил мальчик, словно Ирил действительно мог знать.

– Наверное, в замысел Творца входила именно борьба духовного начала с животным, хотя не знаю… нельзя понять необъятное.

– Это история появления дельфинов? – немного обескуражено поинтересовался Диус.

Ирил издал звук отрицания.

– Мы очень далеки от человека и в то же время сильно похожи. Наша среда обитания и наше тело исключают развитие цивилизации. Творец сказал людям и дельфинам, что только когда мы найдем вторую часть души и произойдет победа духовного начала над животным, он вернется в этот мир.

Диус крепко задумался, как не подобает детям. Ирил помолчал, затем сказал с ноткой горечи:

– Легенду «Слияние душ» среди дельфинов превратили в миф, сказку для рассказа детям, а люди и вовсе забыли. Но я и Кречет верим в нее и хотим исполнить наказ Создателя.

– Интересно… Я, наверное, самое начало воплощения легенды? Что ж, пойду спать, – сухо сказал Диус, спрыгнул с выступающего над поверхностью рифа и поплыл к небольшому песчаному островку в сотне метров.

– По-моему, он не в восторге от обладания главной ролью, – заметил Кречет, переходя в речи на более низкие частоты, которые человеческое ухо не воспринимает.

– Мы и так затянули с рассказом. Он должен знать.