Текст книги "Американская леди"

Ванда погладила Марию по щеке. Когда девушка наклонилась вперед, дневник уперся в живот: Ванда все еще носила его в своем корсаже. Знание того, как несправедливо поступили с Марией, ненадолго отошло на второй план.

Лицемерная Патриция стояла рядом со священником… Ванда изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Она должна думать о Марии. И о том, что та сказала ей: Ванда должна делать все, помня о Сильвии. Девушка со временем поняла, что тетка хотела этим сказать, хотя все внутри ее противилось этому предчувствию.

Мария открыла глаза. Они странно блестели, такими Ванда их еще не видела. Это было словно свечение изнутри.

– Ванда, дорогая… Мне хотелось бы тебе еще столько всего сказать. Но… такая слабость. Ты должна… отвезти Сильвию в Лаушу. Ты обещала мне. Моя дочь должна вырасти среди стеклодувов, а не… среди убийц.

– Она должна вырасти с тобой! – в отчаянии воскликнула Ванда. – Ты скоро выздоровеешь, вот только жар уйдет.

Мария едва заметно покачала головой.

– Жар не уйдет. Я уйду.

И она в последний раз закрыла глаза.

Глава тридцать первая

Похороны состоялись уже на следующий день. Для Италии это обычное дело, как объяснила графиня потрясенной, заплаканной Ванде.

Не было даже времени, чтобы сообщить в Лаушу. Не было времени, чтобы Йоханна, Петер и Магнус приехали на похороны Марии. Не было времени привыкнуть к мысли, что Мария умерла. Прекрасная Мария. Мария с блестками на лице.

На погребении присутствовала небольшая группа людей: граф с женой, Клара, еще одна горничная и Ванда. Сильвия осталась с кормилицей, Франко сидел в тюрьме в Америке, куда еще никто не смог передать весть о смерти его жены.

Кладбище выглядело совсем иначе, чем Ванда привыкла видеть в Нью-Йорке. И оно не было таким, как в Лауше. Ванда смотрела стеклянными глазами, как гроб с Марией задвигают в нишу громадной каменной стены. В нишу с надписью, высеченной на скорую руку. А рядом – бесконечная вереница ниш с умершими. Никаких цветов, никаких свечей, никаких «пепел к пеплу, прах к праху», никакого возврата в лоно матери земли. Почва была слишком каменистая, чтобы хоронить в ней покойников.

Нехорошо, что Марию похоронили здесь: ее дом был в Лауше. Эта мысль подспудно закралась Ванде в голову, но из-за спешки в тот день ей так и не удалось достучаться до сознания. Может… Если бы мать была рядом или Йоханна, они бы наверняка не допустили, чтобы Марию… Но рядом никого не было, и тело Марии теперь покоилось в каменной стене.

Прощание оказалось коротким и не особенно драматичным. Графиня и ее муж сухо пожали Ванде руку. К удивлению Ванды, граф прислал экипаж, который доставил девушку вместе с багажом и ребенком на вокзал. Вряд ли можно было подумать, что он этим выразил «готовность помочь». Он даже сопроводил Ванду лично. На вокзале он отыскал нужный поезд. Ванда с Сильвией расположилась в купе, где граф забронировал для них два места.

Девушка отсутствующим взглядом смотрела сквозь окно поезда. Состав двигался очень медленно, но она не замечала монументальной красоты Альп. После стольких злоключений последних дней Ванда была слишком измотана. Да и мучительное чувство, что она все делает не так, не проходило.

Как она могла допустить, чтобы Марию похоронили в Генуе? Разве она не должна была настоять, чтобы тело Марии сожгли, а пепел переправили в Лаушу? Сделать это, находясь в Германии, наверняка будет проблематично. Ванда ожидала еще больших упреков из-за того, что она не отправила телеграмму о смерти Марии родственникам. Но как ей было уместить эти ужасные события всего в двух предложениях?

Была еще и другая, очень острая проблема.

Несколько минут назад заходил проводник и предупредил пассажиров о предстоящем паспортном контроле на итало-австрийской границе.

Вдруг пограничники придерутся к документам Сильвии? Что, если все, что Ванда взяла на себя в последние дни, потерпит фиаско из-за упрямого чиновника, которого одолеют подозрения при виде молодой девушки с младенцем?

Ванда взглянула на ребенка, спящего в корзине, которая стояла рядом на сиденье. Девочка сжимала и разжимала маленькие кулачки, словно хотела защититься от всего зла этого мира! При этом не было никакой силы в мире, которая могла бы повлиять на ее судьбу…

Своенравная, прекрасная Мария мертва.

Ванда закрыла глаза и ждала, пока боль не стихнет. Если она сейчас станет скорбеть о Марии, то заплачет и не сможет остановиться. Ей нужно собраться, прогнать печаль или хотя бы попытаться это сделать. Она глубоко вздохнула. До нынешнего момента все шло хорошо, теперь Ванда должна была позаботиться, чтобы и дальше все продолжалось в том же духе.

Стоит ли будить Сильвию, когда чиновники войдут в купе? Мужчинам не нравится детский крик, может, таким образом паспортный контроль пройдет быстрее? Но, возможно, тогда молодая мать с ребенком точно привлечет внимание. Ванда попыталась рассмотреть свое отражение в окне, но бледный утренний свет мешал этому. Ванда понимала, что ни макияж, ни особенно строгий костюм не прибавят ей за одну ночь десять лет. Женщина постарше с ребенком на руках, наверное, не так бросалась бы в глаза. А вот она…

Люди на перроне вряд ли могли смотреть с бóльшим презрением. Как они таращили глаза! Никто из мужчин не помог ей занести в поезд тяжелую корзину с ребенком, чемодан и дорожную сумку. Немногие женщины, которые стояли на платформе, тоже косились на Ванду. Что они знали, эти люди?

Ванда наклонялась над корзиной каждые несколько минут. Малышка спала. Казалось, все в полном порядке: ее щечки были розовыми, но не слишком красными. Длинные ресницы, которые у младенца были удивительно густыми, казалось, касались маленьких светло-коричневых кругов под глазами – дочка Марии была необыкновенно красивым ребенком.

До сих пор Сильвия была идеальной попутчицей: как только поезд тронулся, она заснула. Когда девочка просыпалась, Ванда давала ей одну из бутылочек с молоком, которые наполнила кормилица. И смена пеленок происходила так, как кормилица описала Ванде. Девушка не знала, удастся ли ей успокоить ребенка, если тот начнет кричать.

Только бы поменьше думать. Но одна мысль следовала за другой. Пока все шло гладко.

Ванда дрожащей рукой достала из сумки свой паспорт и документы Сильвии. Сколько угроз понадобилось, чтобы получить эти документы!

При этом Ванде после похорон просто хотелось забиться в угол и реветь не переставая. Но вместо этого она угрожала графу, что предаст огласке записи Марии и донесет властям, пока он не согласился на ее требования. Ванда втайне даже удивилась этому. Почему он не попытался завладеть этой книжицей? Почему он не решился воздействовать на Ванду более решительно, чтобы заставить замолчать? Какими способами он мог этого добиться, девушка даже думать не хотела… В итоге у Ванды закралось подозрение, что в таких сложных обстоятельствах граф просто не хотел иметь дело еще и с новорожденным, наполовину осиротевшем ребенком.

Он предложил Ванде забрать Сильвию к чертовой матери, только взамен оставить дневник Марии – такова была сделка. Ванда быстро согласилась, а граф уехал в ратушу Генуи, чтобы надавить на чиновников и раздобыть документы для девочки. Возможно, и давления особого не понадобилось: если записи Марии точны, семьей де Лукка было подкуплено достаточно чиновников. Вскоре девушка уже держала в руках свидетельство о рождении, в котором говорилось, что Сильвия – ее дочь, родившаяся во время ее пребывания в доме графа. Ванда должна была отправиться в представительство органов власти в Лауше для дальнейшего узаконивания. Или стоило отправиться в Зонненберг? Она не знала этого. И что потом? Под какой фамилией должна расти Сильвия? Кто должен… Девушка недовольно покачала головой, словно желая отмахнуться от надоедливой мухи. Только бы думать поменьше.

Ванду не интересовало, что об этой подмене знали врач, священник и прислуга и заплатил ли им граф деньги за молчание. Семья де Лукка жила в паутине лжи и все больше впутывалась в нее – Ванда же, в конце концов, делала то, что должна была делать.

Шаг за шагом. Сначала ей нужно было доставить ребенка в Лаушу. И не было никого, кто бы мог помочь.

Как ни тосковала Ванда по Рихарду, по его широким плечам, которые ей хотелось обнять, она просто не могла думать о нем. Наверное, он забеспокоился, когда Ванда не появилась в Венеции в оговоренное время. Но и об этом девушка сейчас не думала. Она все объяснит Рихарду, когда они встретятся в Лауше снова.

Служащие паспортного контроля тем временем уже зашли в соседнее купе. Ванде казалось, что она слышит отрывки официального разговора. Сердце забилось чаще. Надо оставаться спокойной, думать о другом.

Поддался бы граф под воздействием ее угроз, если бы речь шла о новорожденном мальчике? Маленького графа он наверняка бы не отпустил. Он ведь настоял, чтобы Ванда подписала бумагу, что вместе с Сильвией отказывается от каких-либо претензий к семье де Лукка. Как только высохли чернила, девушке в голову пришла мысль, что она, возможно, поступила необдуманно. Своей подписью она лишила Сильвию всякого права на часть наследства – состояния де Лукка. Ванда беспокоилась о том, что скажет об этом в Лауше. Наверное, ей придется признать, что она дала графу обмануть себя. Но что случилось, то случилось. «Других людей ведь не было в тот момент, когда Мария умоляла меня», – оправдывала себя Ванда. Мария достаточно определенно высказалась, что не желает, чтобы ее дочь росла под влиянием семьи Франко. К этому относится и финансовая сторона, правда?

Патриция же сопротивлялась намного сильнее, чем ожидалось. Она все время умоляла Ванду оставить Сильвию у них. Как она объяснит Франко после его возвращения, что дочь будет расти в чужой стране? Ему невозможно даже сообщить о смерти жены! Как он их простит после такого?

Ну что за ужасная женщина! Ее не мучили угрызения совести даже после смерти Марии.

– Если бы Мария встала на сторону мужа, как и подобает делать жене, то такие грубые методы не понадобились бы. А когда Франко больше всего потребовалась ее поддержка, Мария решила покинуть его, – заявила графиня дрожащим голосом, и у Ванды сложилось впечатление, что она до сих пор не простила Марию.

«Вот Франко мне жаль, – подумала Ванда, раскрывая свой паспорт. – Франко стал жертвой чужого вранья. Ну конечно, он тоже был соучастником, против этого не поспоришь. Как можно было так ошибаться в человеке! “Мой красивый итальянец” – так его называла Мария».

– Добрый день, почтенная фрейлейн. Ваши документы, пожалуйста!

Перед Вандой стоял служащий в форме и протягивал руку. Когда его взгляд упал на корзину с ребенком, он нахмурился.

– Добрый день.

Ванда протянула ему паспорт, улыбаясь. «Только не дрожать и смотреть непринужденно, но не вызывающе, дышать ровно и спокойно», – мысленно уговаривала она себя, словно проходя курс для благородных девиц.

Мужчина дважды перелистал американский паспорт Ванды, при этом его больше всего заинтересовал въездной штамп.

Жилка слева на шее у Ванды билась все интенсивнее. Он не сможет ничего найти – этой мыслью она пыталась подавить нарастающую панику. Как подозрительно он на нее смотрит! Ванда откашлялась. Он видел в ней впавшую в грех девушку, у которой было откуда-то достаточно денег, чтобы разъезжать по Европе с внебрачным младенцем. Он также мог предположить, что семья отвергла ее. Или что она в бегах – и тут мужчина был не так далек от правды. Эта мысль почти развеселила Ванду.

Наконец служащий вернул документы назад.

– Вы, собственно, знаете, что мои коллеги из Германии поставили штемпель на третьей странице?

– На третьей странице?

– Вот здесь, разве вы не видите? – Резким движением мужчина вырвал у нее из рук паспорт и раскрыл его. – Это же страница для выездного американского штампа! – Он нетерпеливо размахивал документом перед лицом Ванды. – Если так все будут делать, то мы скоро перестанем разбираться в паспортах вообще!

– Да… теперь и я вижу. Действительно… Какая небрежность…

«Благодарю тебя тысячу раз, Господи».

Когда паспортный контроль закончился, Ванду стало трясти. Сначала начала дрожать правая рука. Потом левая. Когда девушка опустила взгляд, то заметила, что и колени беспокойно двигаются вверх и вниз. Она огляделась в купе. Может, кто-то это заметил? Нет, никто не обратил внимания. Также никто не сел рядом с ней. Словно Ванда была больна какой-то заразной болезнью!

Внезапно все это стало для Ванды невыносимым. Последние дни без сна у смертного одра Марии, похороны на пыльном кладбище в горах, борьба за Сильвию… Необузданные слезы потекли по ее лицу, она громко всхлипывала. Нос отек, Ванда уже не могла дышать.

Мария умерла. Заперта там, куда не попадает ни один луч света, там нет ни серебряного блеска, ни стеклянных блесток.

Это было так нечестно! Мария не обидела ни одной живой души! Всю жизнь она занималась только работой и не хотела ничего другого. А потом она пожелала сбежать, но судьба не позволила ей.

Почему?

Как ни старалась Ванда, она не могла найти какой-то смысл в смерти Марии. Она прижимала ее вязаную кофту к лицу.

Как мог умереть человек с такой жаждой жизни? Как такое могло случиться?

Легко умирают старые люди, и то не все, взять вот хотя бы Вильгельма Хаймера, который хватался за жизнь каждой жилкой изнуренного тела. Почему у Марии не хватило сил?

Жар… чертов жар. Почему он не спал? Каждый день понемногу, и Мария смогла бы выздороветь. Но вот просто так закрыть глаза и сказать: «Не жар уходит, я ухожу»? Это было непонятно.

Ванда дрожащими пальцами достала платок и высморкалась. Краем глаза она вдруг заметила движение. Сильвия шевелила маленькими ручками, словно хотела помахать ей. Ее голубые глаза под длинными ресницами неосмысленно смотрели то в одну сторону, то в другую.

– Ну-ка иди сюда, малышка!

Ванда осторожно вынула ребенка из корзины. К счастью, дрожь унялась и девушка могла крепко обхватить руками маленькое теплое тельце.

Это не сон, это – правда. Она положила головку Сильвии себе на плечо. Младенец, которому придется расти без матери.

– Нам всем будет ужасно не хватать твоей мамы…

Глава тридцать вторая

Ванда приехала в Больцано ранним вечером. Весь день солнце пряталось за тучами, жара была невыносимой. Птицы перестали беспрерывно щебетать – верный признак надвигающейся непогоды.

Ванда озабоченно посмотрела вверх. Гроза – это последнее, чего ей сейчас не хватало. Она переложила корзину из занемевшей правой руки в левую, потом повесила на плечо дорожную сумку и снова подняла чемодан. Но уже через несколько шагов девушка почувствовала, что силы покидают ее. Так дальше не пойдет, ей нужно отдохнуть. На противоположной стороне улицы она заметила пятнышко зеленой травы, на которое отбрасывали тень два гигантских каштана. Ванда направилась прямо к маленькой лужайке, посреди которой стоял мраморный памятник, а перед ним – скамейка. Там девушка опустила чемодан и сумку. Корзинку с ребенком Ванда поставила на лавку. Присела рядом. Отсутствующим взглядом она смотрела в пустоту перед собой.

Ровно неделю назад она бродила вместе с Рихардом по этим же улицам, коротая досуг, и была счастлива. Они ужинали недалеко от Вальтер-плац, целовались перед фонтаном, в котором плавали дикие утки. А потом, поздно ночью…

Ноги Ванды горели, словно она бегала по раскаленным углям. Рот и губы пересохли, а в животе так урчало от голода, что кружилась голова. К тому же это был лишь вопрос времени, сколько Сильвия еще будет мириться с тем, что ее таскают в корзинке по утомительной жаре. Но это была не самая большая проблема.

Вот уже два часа Ванда безрезультатно бродила по городу в поисках подходящего ночлега. Она побывала в трех гостиницах и двух небольших пансионах, и везде ей отказали. Непонятно, дело было в возрасте или в ее растрепанном, усталом виде после долгой и жаркой поездки на поезде. Неужели здесь не уважали женщин, которые путешествовали без сопровождения мужчин или родственников? Или дело было в корзине с ребенком? Девушка не знала. Она лишь слышала каждый раз один и тот же ответ: свободных номеров нет.

И что теперь? Никогда в жизни она еще так не тосковала по матери. И по тетке Йоханне. Эти две женщины всегда были так уверены в том, что делают! У них проблемы рассасывались, казалось, сами собой. Они бы точно не сидели тут, рыдая, с несчастным видом, а… А что бы они сделали? Ванда не знала, но очень хотела иметь образец для подражания.

Уставшими руками Ванда вынула Сильвию из корзины и дала ей последнюю бутылочку с молоком. Ребенок стал жадно сосать резиновую соску. Розовые щечки усердно задвигались, и от напряжения на лбу появилась складочка. Ванда улыбнулась. Интересно, это ей так казалось или дочка Марии действительно немного выросла за эти два дня? При виде голодного младенца девушка внезапно почувствовала новый прилив сил.

Долго здесь она не могла оставаться! Ей нужно отыскать аптеку и достать молочную смесь для Сильвии. И наконец найти какую-то комнату на ночь.

Пока Ванда кормила Сильвию, она мысленно перебирала содержимое багажа. В дорожной сумке находились преимущественно подарки – в основном детские вещи, которые она везла с собой из Лауши. От большей части Ванда могла смело отказаться, ведь некоторые вещи были еще малышке велики. Ей пригодятся лишь пеленки.

Сильвия, сытая, лежала в корзинке, а Ванда принялась за работу. Она методично рассортировала все вещи. Отобрала те, которые ей были необходимы в путешествии, не обращая внимания на прохожих. Когда Ванда закончила, ее дорожная сумка была туго набита, а чемодан был уже не нужен. Она собиралась оставить его просто на лавке. Может быть, случай приведет сюда человека, которому эти вещи пригодятся. Ванда отправилась в путь с легким багажом. Ноги ее немного отдохнули.

Уже спустя пять минут она нашла аптеку и едва не вскрикнула от облегчения. Ломающимся голосом, наполовину по-немецки, наполовину по-итальянски Ванда пыталась объяснить, что ей необходимо детское питание.

– Мне нужно сначала посмотреть на складе. Не может ли сударыня немного подождать… – ответил аптекарь на мелодичном австрийском и исчез за дверью.

Какое счастье, что мужчина был немецкоговорящим жителем Больцано!

Он вернулся с тремя жестяными банками, различными стеклянными колбочками с белыми маркировками и бутылочками с сосками. Осторожно выставив все на стойку, аптекарь объяснил Ванде, как готовить смесь для кормления ребенка.

У Ванды камень с души свалился. Она уже боялась, что в таком маленьком городке, как Больцано, невозможно будет купить детское питание. Сев в поезд в Генуе, она сразу стала упрекать себя, что не купила детское питание до отъезда. Когда аптекарь спросил девушку, чем еще может помочь, Ванда снова ощутила нарастающую волну паники. Что же еще нужно такому маленькому созданию? Аптекарь оказался первым человеком за всю ее поездку, который отнесся к ней дружелюбно, но такого она не могла у него спросить. Поэтому она купила у него еще одну жестяную баночку с мятными леденцами, поблагодарила за хорошее обслуживание и распрощалась.

Дверной звонок аптеки все еще звенел в ушах, а Ванда уже открыла коробку с конфетами и стала жадно совать их в рот. Прохладный вкус мяты перебил страшную жажду, которую она испытывала. Какое блаженство!

И в тот же миг ее осенила идея.

Идея насколько простая, настолько и великолепная!

Именно так поступила бы ее мать, а не стала бы обивать пороги, как нищенка. Шаг Ванды ускорился. Почему ей раньше не пришло это в голову?

Она добралась до парка «Гранд отеля» как раз вовремя: начали падать первые капли. Получая у стойки администратора ключ от безбожно дорогой комнаты, она подумала о щедрости родителей, которая позволила ей заночевать в таких роскошных апартаментах. Здесь останавливались представители светского общества разного масштаба, поэтому администратор за стойкой оказался весьма сдержанным и не спрашивал, в каком статусе находилась девушка, путешествующая с ребенком одна. И даже больше, в соответствии с политикой заведения, здесь были рады каждому гостю, если у того было достаточно средств и желания оплатить баснословно дорогой ночлег.

Парень-портье взял сумку и проводил Ванду до ее номера. Он отпер дверь, и девушка попросила его принести графин лимонада. Портье спросил, не желает ли гостья что-нибудь перекусить или спуститься в ресторан гостиницы «Belle Epoque», отчего желудок у Ванды стал неприлично урчать. Она заказала еду в номер и отмахнулась, когда портье начал перечислять, что может приготовить шеф-повар.

Едва за молодым человеком закрылась дверь, Ванда тут же достала Сильвию из корзинки. Девочка сразу задвигала ручками и ножками. Тихо разговаривая с ребенком, Ванда направилась в ванную. Там она с радостью обнаружила, что из крана течет и горячая, и холодная вода. Пока теплая вода набиралась в красивый умывальник, она засыпала туда щепотку розовой соли для ванны. Что используют светские дамы, наверняка подойдет и для маленькой принцессы!

– Думаю, теперь ты знаешь уже, что тебе нравится, а что нет, – сказала Ванда и принялась несколько неловко мыть малышку. – Нам придется каждый день топить зимой, чтобы маленькая принцесса могла купаться! Господи, нам понадобится много дров! Для этого Рихарду нужно будет продать на несколько ваз больше…

Рихард… При мысли о нем в ее сердце словно вонзилась стрела. Сегодня наступил день, когда они должны были встретиться в гостинице «Ривьера». Она представляла, как молодой человек беспокойно ходит туда-сюда, взволнованно посматривая на часы.

Деликатный стук в дверь заставил Ванду отвлечься от раздумий. Она завернула девочку в толстое полотенце и открыла.

– Сударыня, ваш ужин! Телячий шницель в лимонном соусе, а к нему сливочные макароны с…

При виде портье Ванду осенила спасительная идея. Она быстро впустила его в комнату вместе с подносом, а потом встала у двери, преградив ему обратный путь.

– Так вкусно пахнет, а у меня совсем аппетит пропал. Как жаль, такая чудесная еда… – виновато пожала плечами девушка. – Может быть, вы это съедите, чтобы не пропадало?

– Я?! Но… – Молодой человек растерянно взглянул на нее.

– Никаких но! Вы сядете сейчас за стол и спокойно поедите! Тем временем мне нужно сделать кое-что важное. Речь, так сказать, идет о жизни и смерти, – убеждала его Ванда. – Мне нужна ваша помощь, иначе… я пропала!

– Но…

Ванда решительно втянула портье в комнату, а затем начала рыться в сумке в поисках денег.

– Это, разумеется, останется между нами. Если начальник станет ругать вас из-за долгого отсутствия, смело направляйте его ко мне! А во время еды поглядывайте на мою дочь, хорошо? Она только что заснула и наверняка не доставит вам никаких проблем. Кроме того, я очень скоро вернусь.

– Но…

– Пожалуйста! Вы просто останетесь здесь и присмотрите за моим ребенком, ладно?

Не дожидаясь возражений, Ванда сунула в руку парню приличные чаевые. Потом она взяла сумочку и выбежала из комнаты.

– Это неотложный случай, клянусь вам! – спустя несколько минут уговаривала она мужчину за стойкой администрации гостиницы. – Мне нужно срочно связаться с отелем «Ривьера» в Венеции, неважно, сколько это будет стоить!

– Вопрос не в деньгах, сударыня, а в технической проблеме, – объяснил ей мужчина во второй раз. – Даже если бы вы знали телефонный номер гостиницы, который вам не известен, я не смог бы набрать его напрямую. Для этого мне нужно разрешение государственного лица. А они редко работают по воскресеньям.

Ванда умоляюще сложила руки.

– Но разве вы не можете хотя бы попробовать? Возможно… Если немного повезет… пожалуйста!

Она задействовала всю силу своего шарма. Улыбку из прошлой жизни.

Мужчина покорно пожал плечами и снял трубку.