Текст книги "Колумб"

Глава XXV. Условия

В то лето военный лагерь в Веге сгорел от пожара. Чтобы укрыть армию в случае непогоды, король Фердинанд заменил брезентовые палатки каменными и кирпичными домами, возвёл целый город, названный им Санта-фе. Построенный в виде креста, он как бы показывал маврам, что Испания обосновалась здесь навсегда.

А накануне нового года измученная осадой Гранада признала своё поражение. И эмир Бобадиль выехал из ворот, чтобы сдаться победителям. Его встречали вышедшие из Санта-Фе испанцы, ведомые кардиналом.

На празднике крещения серебряный крест, освящённый в Риме, украсил крышу замка Комарес, заменив сброшенный оттуда полумесяц. Рядом с крестом сияли золотом королевские штандарты.

Победоносно завершив десятилетнюю войну, окончательно разгромив мавров, королева Кастильская и король Арагонский, гордо въехали в последнюю сарацинскую твердыню на земле Испании. А за ней в январском солнце ярко сияли покрытые снегом вершины.

Колон, печальный и угрюмый, тащился в самом хвосте праздничной процессии. Он замкнулся в себе, компания сильных мира сего перестала его интересовать. Ни в чём он не находил радости, ко всему относился с пренебрежением. В том числе и к процессии, в которой принимал участие. Многочисленные знамёна, трубачи, разряженные рыцари. Покорение маленького королевства… Нашли, что праздновать. Разве можно сравнить Гранаду с тем, что предлагал он. Колон. И в то же время он не мог не осознавать, что окончание осады знаменует для него очень многое: владыки Испании обещали ему деньги и корабли после падения Гранады.

Процессия втянулась в узкую красивую улочку со стенами без окон, по арабскому обычаю, достигла ворот, украшенных каменными гранатовыми деревьями. За ними начиналась другая улица, широкая и прямая. Она вела к площади, на которой всадники спешились. А затем между двух башенок, образующих Врата правосудия, вошли во дворец-крепость Альхамбра. Переход от мрачных, суровых крепостных стен к тончайшему убранству и красоте внутренних помещений поражал глаз и душу. Колонны, столь тонкие, что, казалось, они не могли выдержать покоящиеся на них каменные арки с изумительной резьбой, окружали Двор мирт. Аккуратно подстриженные кустики выстроились вдоль бассейна, наполненного водой цвета турмалина. Анфилады, колоннады, мозаичные панно, позолоченные сводчатые потолки, мраморные полы, застеленные шелковистыми коврами, стены, увешанные гобеленами из Персии и Дамаска.

Вместе со всеми прошёл Колон через огромный зал в помещение, где возвышался наскоро установленный алтарь. Кардинал Испании отслужил благодарственную мессу. Опустившись на колени, затерянный в толпе. Колон спрашивал себя, дождётся ли он такого дня, когда «Те Деум» пропоют в честь его возвращения из дальнего плавания. Вот-вот должен был прийти его час. Если король и королева сдержат слово, ждать осталось недолго.

Возвращаясь с мессы по великолепным аркадам, ведущим к Двору львов, он столкнулся с доньей Беатрис де Бобадилья и её мужем.

– Вы что-то слишком грустны в столь праздничный день, – заметила она.

– Я думаю, и вы на моём месте не слишком бы радовались. Ожидание рождает усталость, усталость – печаль.

– Но ожидание ваше окончилось. Вам дала слово королева, которая всегда выполняет обещания. Только поэтому вы должны радоваться падению Гранады.

– Обещания так легко забываются.

– Разве вы не верите в своих друзей?

– У меня их так мало, да и оставшимся, боюсь, уже надоела моя назойливость.

– Такими подозрениями вы обижаете нас, – заверил его Кабрера.

– Думаю, он это понимает. – Маркиза улыбнулась мужу, затем Колону. – А я могу пообещать, что королева примет вас в течение недели.

Так оно и вышло. В следующий понедельник, на пятый день после торжественной мессы, дон Лопе Перальте, королевский альгасил, сообщил Колону, что его ждут во дворце.

Королева приняла его в Золотом дворе, богато обставленном зале с потолком, чернённым золотом, в одном из тех помещений, где находился гарем мавританских правителей Гранады. На аудиенции присутствовали только три дамы, в том числе маркиза Мойя.

– Целую ваши ноги, ваше величество, – поклонился Колон.

Королева милостиво протянула ему руку, которую он поцеловал, опустившись на колени.

– Мы заставили вас ждать, сеньор Колон, много дольше, чем было на то наше желание. Но теперь, после окончания войны, я могу выполнить своё обещание. Я послала за вами, чтобы заверить вас в этом.

Доброе отношение королевы чуть приободрило Колона.

– Невежество, ваше величество, назвало мой проект мечтой. Но я рискну предположить, что эта экспедиция принесёт вашему величеству успех и славу, ещё не выпадавшие на долю царствующих особ.

Тем самым он хотел показать, что Гранада – песчинка в сравнении с той громадой, которую он хотел положить к её ногам.

– Вам свойственна уверенность в себе, – ответила королева. – Но, возможно, другой человек и не замахнулся бы на такое.

– Я уверен в себе, потому что знаю, о чём говорю.

– Да сбудутся ваши слова, к вящей славе Господней. Завтра вы с моими советниками обсудите оставшиеся вопросы, чтобы перейти к практическому осуществлению наших планов.

С этим его отпустили, и впервые за долгие месяцы у него полегчало на душе: близость экспедиции отвлекла его от мучительных мыслей о Беатрис, а в дом дона Алонсо де Кинтанильи в Санта-Фе, у которого он теперь жил, Колон возвратился с лёгким сердцем.

На следующий день в Санта-Фе из Гранады прибыл двор, а вечером Колон встретился с советниками королевы. Их было четверо. Кинтанилья, казначей Кастилии, Эрнандо де Талавера, теперь архиепископ Гранады, дон Хуан де Фонсека и адмирал дон Матиас де Ресенде.

Они сидели в просторной комнате, согретой жаровней. Талавера, представлявший всё ещё сомневающегося короля Фердинанда, открыл заседание. Затем Ресенде, сам опытный мореплаватель, пожелал узнать, что необходимо Колону для успешного завершения задуманного.

Колон ответил, что, по его мнению, эскадра должна состоять, как минимум, из четырёх кораблей, хорошо оснащённых и полностью укомплектованных командой. Всего никак не меньше двухсот пятидесяти человек. Талавера сразу же заспорил с ним, считая эти требования завышенными. Надо отметить, что Фердинанд отличался скупостью, и его сановники никогда не забывали об этом. Ресенде, к которому обратился архиепископ, оценил стоимость экспедиции в сорок-пятьдесят тысяч золотых флоринов, отчего длинное лицо архиепископа ещё больше вытянулось.

– Если только вы не умерите свои аппетиты, сеньор, боюсь, нам не удастся договориться. Весь мир знает, что война истощила казну, и сейчас их величества расплачиваются с поставщиками.

Колон знал не только об этом, но и о вспыхнувшей с новой силой борьбе между инквизицией и евреями. Фанатичный Торквемада громогласно заявил, что новообращённые евреи тайно молятся своему богу, и требовал изгнания евреев из Испании, утверждая, что только так можно успокоить страну. Если бы евреев изгнали, принадлежащая им собственность досталась бы казне. И владыки Испании, нуждающиеся в деньгах, могли не устоять перед искушением и взять сторону Великого инквизитора. Тонко чувствуя ситуацию, евреи, возглавляемые Абарбанелем и Сеньором, чьи титанические усилия по снаряжению победоносной армии, захватившей Гранаду, заслужили по меньшей мере благодарность короля и королевы, предлагали внести в казну тридцать тысяч дукатов, чтобы покрыть все расходы на войну. В тот момент сохранялось хрупкое равновесие. Торквемада ещё не швырнул свой крест во владык Испании, упрекнув их, что они намерены продать Христа за тридцать тысяч сребреников, тогда как Иуда продал Его за тридцать. И некоторые мараны, занимавшие, как Сантанхель, важные посты, надеялись, что богатства заморской империи вкупе с золотом, предложенным евреями, перевесят предложения инквизиции наполнить казну с помощью конфискаций.

Пока же казна оставалась пустой, о чём и напомнил архиепископ.

– На что тогда я могу рассчитывать? – осведомился Колон.

Талавера глянул на адмирала, ожидая от того ответа, но вмешался Фонсека.

– Нет необходимости рисковать больше чем одним кораблём.

Тут уже Колон посмотрел на Ресенде, ища у того поддержки.

– Нет, нет, – Ресенде покачал головой. – Слишком опасно. Как минимум нужно два корабля, но этого явно не достаточно. А вот трёх, я думаю, сеньору Колону вполне хватит.

– Пусть будет так, – согласился Колон. – Если это будут хорошие и надёжные корабли.

Талавера сделал пометку на лежащем перед ним листке бумаги и спросил Колона, какое вознаграждение потребует тот за свою службу. Колон ответил без малейшего промедления, поскольку много над этим думал.

– Одну десятую часть всего того, что принесут Испании мои открытия.

– Одну десятую? – архиепископ ужаснулся и не скрывал этого. – Одну десятую?

– Неужели вы рассчитываете, что их величества будут столь расточительны? – фыркнул Фонсека.

– Разве это расточительность? Я бы, к примеру, с удовольствием согласился бы отдать вам и по десять мараведи из каждой сотни, которую вы мне принесёте.

– Ваш пример неудачен, – возразил Талавера. – В данном случае их величества финансируют вашу экспедицию.

– Они рискуют золотом, – добавил Фонсека, – вы же – ничем.

– За исключением собственной жизни, – усмехнулся Колон. – А вкладываю я свой опыт мореплавателя, мужество, необходимое для того, чтобы противостоять тем опасностям, которые могут подстерегать нас в неведомом, и идею, для реализации которой отправляется экспедиция. Мой взнос скромен, дон Хуан, но и прошу я всего одну десятую. Если же от меня потребуется затратить какие-то средства на снаряжение экспедиции, соответственно должна возрасти и моя доля прибыли.

Злобная гримаса, перекосившая лицо Фонсеки, побудила Кинтанилью вмешаться.

– Мне представляется, сеньоры, что мы можем с этим согласиться при условии, что их величества одобрят наше решение.

– Именно с одобрения их величествами… – подчеркнул Фонсека.

– Очень хорошо, – кивнул Талавера. – Тогда, я полагаю, с этим всё ясно.

– Всё? – брови Колона поднялись. – Всё? – Он оглядел бесстрастные лица остальных. – Как же так, сеньоры? Вы словно принимаете меня за обычного наёмника. Мы только начали, господин мой архиепископ.

– А что ещё вы можете требовать?

– Титул адмирала во всех землях, которые я открою, с соответствующими почестями и привилегиями, полагающимися адмиралу королевства Кастильского.

– Помоги мне Боже! – воскликнул Фонсека, а дон Родриго Ресенде наградил Колона убийственным взглядом.

Колон же спокойно продолжал.

– Причём титул, почести и привилегии должны передаваться по наследству моим потомкам.

– А при чём здесь ваши потомки? – поинтересовался Кинтанилья.

– Нынешние дворяне носят же титулы, полученные их далёкими предками.

– Вновь я вынужден заметить, сравнение неудачное, – покачал головой Талавера.

– Разумеется, неудачное, – поддержал архиепископа Фонсека.

– Позвольте пояснить мою точку зрения. Открытые мною земли останутся владениями Испании на долгие времена, если не навечно, и я хочу сохранить причитающуюся мне долю. Но раз я смертен, она должна достаться моим потомкам.

Едва ли они смогли придраться к логике его рассуждений, но их возмущала сама мысль о том, что иностранец, да ещё низкого происхождения, требует родовых привилегий.

– Согласиться с этим, – вскричал Фонсека, – означает уравнять вас с знатнейшими грандами Испании.

– Ни один гранд не сослужил Испании столь добрую службу, как я.

– Матерь Божья! Вы рассуждаете так, словно ваши открытия уже явь, а не грёзы.

– Когда они станут явью, я потребую кое-что ещё.

– Ещё? – Талавера нахмурился, Ресенде рассмеялся. – Что же вы ещё можете потребовать?

– Звание вице-короля на всех открытых мною территориях.

На какие-то мгновения все просто лишились дара речи. Первым пришёл в себя Фонсека.

– Наверное, только скромность мешает вам потребовать корону Испании.

Архиепископ сумел воздержаться от комментариев.

– Других требований у вас нет, сеньор Колон? – сухо спросил он.

– Вроде бы я сказал всё.

– Не теряю надежды, что со временем вы придумаете что-нибудь ещё, – ухмыльнулся Фонсека.

Талавера тяжело вздохнул.

– Слава Богу, мы с этим покончили. Буду с вами откровенен, сеньор. Ваши требования превосходят всё то, что я мог бы порекомендовать их величествам. Присутствующие здесь мои коллеги, похоже, придерживаются того же мнения. Решение, разумеется, будут принимать их величества. Но я не сомневаюсь, вам откажут, если вы не умерите ваши притязания.

Колон резко встал, стройный, высокий, посмотрел на них сверху вниз, гордый, как Люцифер.

– Я не сниму ни единого из моих требований. Сделать это – значит принизить величие затеваемой экспедиции. С вашего разрешения, господа, позвольте откланяться. – Небрежно поклонившись, он повернулся и вышел из комнаты.

Над столом повисла тишина.

– Вот к чему приводит необузданное воображение, – пробурчал Талавера.

– Наглый выскочка, раздувшийся от гордости, словно мыльный пузырь, – поддакнул Фонсека.

– Проявим в наших суждениях хоть немного милосердия, – попытался образумить священнослужителей Кинтанилья.

Талавера аж вспыхнул.

– Милосердие, сеньор? Милосердие не означает, что наглость надо принимать со смирением. И нет нам нужды подавлять праведное негодование, лицезрея гордыню, за которую ангелов низвергнули в ад.

– Не стоит удивляться тому, что он высоко ценит предлагаемый товар, – заметил Ресенде. – Каждый торговец ведёт себя точно так же, утверждая при этом, что ни на йоту не снизит цену. Если их величества откажут ему, он станет куда благоразумнее.

– Если? – возмущённо переспросил Талавера. – Да в этом не может быть ни каких сомнений.

Прошла целая неделя, прежде чем король и королева, занятые проблемами, связанными с Гранадой и евреями, смогли принять архиепископа и его коллег.

Кинтанилья, глубоко уважающий Колона, сохранял полный нейтралитет. Ресенде придерживался мнения, что назначенная Колоном цена может стать предметом переговоров. Но Фонсека и Талавера требовали решительного отказа.

– Таковы его требования! – Талавера весь кипел от негодования. – Как ясно видят ваши величества, наглость его не знает пределов.

Фердинанд зло рассмеялся.

– Хитрая тварь, я понял это с самого начала. Терять ему нечего, поэтому и требует по максимуму.

Но королева не согласилась с ним.

– Он может потерять жизнь, – не зная того, она повторила слова Колона. – Он может не вернуться из путешествия в неведомое.

– То есть вы поддерживаете его авантюру, хотя у нас на счету каждый мараведи.

– Мы обещали поддержать его.

– Обещали. Но его чрезмерные требования освобождают нас от ранее принятых обязательств. Я усматриваю в этом руку проведения.

– Вы выразили мою мысль, ваше величество, – вставил Талавера.

– Думаю, неудачную мысль, – одёрнула их королева. – Провидение нельзя использовать как предлог для того, чтобы не сдержать данное нами слово.

Талавера не стал возражать, но в бой вступил Фонсека.

– Ваше величество, и речи нет о том, чтобы не сдержать слово. Просто вы не можете выполнить обещанного при поставленных условиях. Если бы этот человек попросил корону Испании, едва ли вы согласились бы на это только потому, что обещали поддержать его экспедицию.

– Но он же не просит корону Испании.

– Не просит, – кивнул король. – За что, похоже, мы должны быть ему безмерно признательны. Но он же хочет стать вице-королём со всеми полагающимися привилегиями. Разве чувство собственного достоинства позволит нам вознести его так высоко?

Королева сидела, глубоко задумавшись. Талавера решил, что её величество колеблется, и рискнул прийти на подмогу Фердинанду.

– Мадам, речь идёт о чести и достоинстве вашей короны. Я убеждён, что такой титул, пожалованный безвестному авантюристу-иностранцу, унизит и то, и другое. Триумф креста над полумесяцем принёс заслуженную славу вашим величествам. И сейчас не следует оказывать поддержку этой экспедиции, которая, наверняка, закончится провалом.

Брови королевы сошлись. Глаза стали холодными, как лёд.

– Вы ставите под сомнение мои действия?

Талавера разом сник, вспомнив, что и духовник королевы остаётся подданным.

– Рвение услужить вам подвело меня, ваше величество.

– И не только рвение. Ваши доводы. Что они, основываются на зыбком песке, если вы столь легко изменяете их? Сначала говорите, что этому человеку надо отказать, потому что нет денег. Потом причиной становятся затребованные им привилегии.

Фердинанд громко рассмеялся.

– Нет, нет, мадам. Не делайте козла отпущения из моего архиепископа. Причины для отказа выдвигаю я, а он меня поддерживает, как и должно верноподданному. Этот авантюрист требует слишком многого. Тут уж ничего не попишешь. И я рад, что он выдвинул неприемлемые требования, поскольку этим освобождает нас от ноши, которую мы не можем взвалить на себя.

Изабелла покачала головой.

– Я не могу разделить с вами эту радость. Экспедиция эта имеет очень важное значение. Если она завершится успешно, мы выполним волю Божью, распространив Его учение среди тех, кто блуждает во тьме.

– Если завершится успешно, то да, мадам, – пробормотал Талавера. – Но пока это всё ещё не более как мечты.

На губах королевы заиграла улыбка.

– Мечты? Ему уже говорили об этом прямо в глаза. В вашем присутствии, господин мой архиепископ. Вы помните его ответ? Как вам показалось, граничащий с ересью.

Талавера покраснел, но король вновь поспешил ему на подмогу.

– Архиепископ прав в том, что мы станем посмешищем для всего мира, если поддержим Колона, а его мечты останутся нереализованными.

– Я думаю, что победа над маврами, увенчавшая многолетнюю войну, убережёт нас от этих насмешек. Итак… – Она повернулась к четырём советникам. – Мы поняли, что вы хотели нам сказать. Теперь его величество и я должны принять решение. Вы можете идти.

Принятие решения затянулось надолго. Верность королевы данному слову боролась с нежеланием короля согласиться с условиями Колона. Последний всё это время находился в Санта-Фе, безо всякого удовольствия принимая участие в празднествах победы над маврами.

Наступил февраль, в воздухе запахло весной, и только тогда король и королева смогли нащупать взаимоприемлемый вариант. К Колону послали Талаверу. Королева, поддерживаемая маркизой Мойя, настояла на том, чтобы выйти к мореплавателю со встречным предложением.

Колон получал требуемую десятую долю и титул адмирала до конца своих дней. Но его потомкам не доставалось ничего. Не могло быть и речи о титуле вице-короля.

Более выгодного для Колона решения Талавера, пожалуй, одобрить не мог. Придя в дом Кинтанильи, высокий, худощавый, в простом монашеском одеянии, несмотря на сан архиепископа, ровным бесстрастным голосом он изложил королевское послание.

Колон, стоя перед архиепископом, слушал в пол-уха. Его оскорбило, что их величества после столь долгого ожидания не приняли его во дворце, а направили к нему посыльного.

– Возможно, ваше преподобие забыли сообщить их величествам, что я не откажусь ни от одного моего условия?

Тень улыбки пробежала по липу Талаверы.

– Будьте уверены, я в точности передал им ваши слова.

– Тогда, мой господин, не буду больше отнимать вашего времени. Мне нечего вам сказать.

– Как, сеньор? – вознегодовал архиепископ. – Таков ваш ответ на королевское послание?

– Кажется, вы что-то не так поняли. Это я получил ответ. И исходя из него, считаю для себя необходимым незамедлительно покинуть Испанию.

Кинтанилья поспешил вмешаться.

– Не делайте этого, сеньор Колон. Вы же погубите своё будущее.

Колон рассмеялся.

– Погублю своё будущее? Едва ли. Пострадаю не я – Испания. – Он подошёл к двери, открыл её. – Целую ваши руки, господин мой архиепископ.

Талавера вздрогнул, словно его ударили.

– И это всё, что вы хотели мне сказать?

– Подумайте, – молил Колона Кинтанилья.

– Моё решение неизменно. Человек, готовый оказать Испании такую услугу, не может довольствоваться жалованьем наёмника.

– Благословенны будут смиренные, – с сарказмом процедил Талавера.

– Потому что их можно топтать ногами, – ответил Колон.

На пороге архиепископ задержался, посмотрел Колону прямо в глаза.

– Столь гордый человек, как вы, не придаст, наверное, особого значения мнению бедного монаха. Но я полагаю, что их величества можно будет поздравить с вашим отказом.

– Ваше преподобие неточны в изложении фактов. Отказался не я, а их величества.

– Да пребудет с вами Бог. – И архиепископ вышел из дома.

– Бог пребывает с вашим преподобием, но дьявол всё равно утащит вас в ад, – вторую половину фразы Колон произнёс после того, как за Талаверой закрылась дверь.

Когда Колон вернулся в комнату, Кинтанилья встретил его печальным взглядом.

– Ах, Колон! Так сразу от всего отказаться!

– Удивительная ошибка для их величеств.

– Их ошибка? – изумился Кинтанилья. – Я говорю о вашей глупости!

– Вы полагаете, что у меня нет гордости? Или я не представляю себе, что предлагаю и какую должен получить награду? Неужели я даже не достоин аудиенции и со мной можно разговаривать через посыльного? – Колон кипел от ярости. – Если Господь Бог открыл мне то, что невидимо другим людям, можно ли идти против воли Божьей? Даже подумать об этом – святотатство. Будьте уверены, другие подберут то, что бросили владыки Испании.

Монолог этот поверг Кинтанилью в отчаяние, а Колон, оставив его, отправился к Сантанхелю, чтобы сообщить о своём решении покинуть Испанию.

– Я всегда буду помнить ваше доброе отношение ко мне, дон Луис.

– Куда же вы поедете? – спросил Сантанхель.

Колон гордо вскинул голову.

– Во Францию. Обогатить её дарами, отвергнутыми Испанией.

Сантанхель прошёлся по комнате, обставленной роскошной мавританской мебелью, вывезенной из Гранады.

– Этого нельзя допустить. Неужели вы не можете отказаться хоть от каких-то условий?

– Предлагаемое мною гораздо больше того, что я прошу. Со мной не согласились. Более мне здесь делать нечего.

Сантанхель подошёл к сидящему на диване Колону.

– А Беатрис? – мягко спросил он.

Серые глаза затуманились.

– Ещё одна причина для отъезда.

– Оставленные надежды, – пробормотал Сантанхель.

– Надежды, так и не осуществлённые, лучше оставленных. Последние приносят только боль.

– А разве нет боли в отчаянии? Что ещё в оставленных надеждах? Пока вы в Испании, Беатрис не потеряна навсегда. Вы не должны уезжать. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы королева ещё раз приняла вас.

– Не хватит ли с меня аудиенций? Отсрочки, затяжки, комиссии, наконец, этот худосочный монах, предлагающий мне жалкую подачку. Я думаю, с меня хватит. – Колон встал. – Я уезжаю в Кордову. Соберу вещи, что остались у Бенсабата, и отправлюсь во Францию.

– Ну подождите хотя бы, пока я не повидаюсь с королевой.

Колон покачал головой.

– Даже ваша просьба не остановит меня. Надоело! Я предлагаю свои услуги, а меня встречают так, будто я прошу милостыню.

Никакие доводы не помогли, и на следующее утро Сантанхель и Кинтанилья стали единственными свидетелями отъезда. Колон не попрощался ни с кем из своих друзей и лишь попросил дона Луиса извиниться за него перед ними.

На глазах Сантанхеля навернулись слёзы, когда Колон исчез в февральском тумане. Только теперь, думая о том, что никогда больше не увидит Колона, Сантанхель понял, сколь сильно привязался он к этому отважному мечтателю. И расставался с ним, как с сыном.

– Бедняга, – тяжело вздохнул казначей Арагона. – Он заслужил лучшей судьбы.

– Возможно. – Кинтанилья тоже сожалел об отъезде Колона. – Но гордость его воздвигает непреодолимые барьеры.

Сантанхель резко повернулся к нему.

– Если бы мы могли видеть то, что видит он, возможно, и наши требования оказались бы ничуть не меньше. – И он отправился к Кабрере и маркизе, чтобы сообщить им об отъезде Колона.

– Как он мог уехать, не попрощавшись с нами! – воскликнула маркиза.

Сантанхель попытался защитить Колона.

– Его гордая внешность прячет под собой разбитое сердце. И он не попрощался с вами только потому, что не хотел причинить себе лишнюю боль.

– Вы не должны были отпускать его.

– Я сделал всё, что мог.

– Его нужно вернуть! – твёрдо заявил Кабрера. – Нельзя допустить, чтобы Франция нажилась на нашей медлительности.

Маркиза встала.

– Пойдёмте со мной, дон Луис. Мы должны рассказать всё королеве.

Королева сидела в туалетной комнате перед зеркалом и брала украшенную драгоценностями сетку для волос из ларца, стоящего у её локтя. Ей прислуживали две придворные дамы.

Она улыбнулась, увидев в зеркале отражение маркизы.

– Вы сегодня рано, Беатрис.

– Целую руки вашему величеству, – поздоровалась та и сразу перешла к делу. – Колон покинул Санта-Фе. Он едет во Францию.

Королева нахмурилась, брови её сошлись у переносицы. Затем положила сетку обратно в ларец и полуобернулась к маркизе.

– Я, честно говоря, этого не ожидала, несмотря на то что рассказал нам архиепископ. Гордый, несгибаемый человек. – Она вздохнула. – Однако если таково его решение, мы бессильны.

– Едва ли можно утверждать, что решение принял он. Скорее его приняли ваши величества, отказавшись выполнить его условия.

– А вы знаете, что это за условия?

– Да, мадам.

– И вы думаете, нам следовало их принять? – королева улыбнулась. – Сожалею, что заслужила ваше неодобрение, Беатрис.

– О, мадам! – запротестовала донья Беатрис, но тут же добавила: – Но вот отпускать его не стоило. В приёмной ждёт дон Луис. Ваше величество может принять его?

Королева на мгновение задумалась.

– Почему нет? Позовите его.

Маркиза не успела повиноваться, как открылась дверь в королевский кабинет и на пороге возник Фердинанд, в длинном, до пола, отороченном мехом синем халате.

– Заходите, сир, – улыбнулась ему королева. – Мне вот тут говорят, что мы обидели Колона. Он уже уехал из Санта-Фе и собирается во Францию.

Фердинанд не торопясь двинулся к королеве.

– Пусть он там и преуспеет, – беззаботно ответил он.

– Если преуспеет он, то преуспеет и Франция за счёт Испании, – смело возразила маркиза.

Фердинанд удивлённо приподнял бровь. Затем рассмеялся. Полученная новость явно подняла ему настроение. Он поиграл золотой цепью на груди.

– А я как раз думал о том, сколько нам бы пришлось потратить, останься он в Испании. Причём платили бы мы не только золотом, но и достоинством. Чего ты такой мрачный, Сантанхель. Наверное, не согласен со мной?

– Раз уж вы спрашиваете меня, сир, не согласен. Я пренебрёг бы вашими интересами, если бы проявил полное безразличие к тому, что другие обогатятся, используя шанс, выпавший нам.

Маркиза поддержала его.

– Ни одному королю мира не представлялось такого случая прославить себя на века и обогатить страну.

– Что до славы, то мы нашли её здесь, в Гранаде. А богатство придёт. Война, как вы знаете, обошлась нам недёшево, и у нас нет денег на авантюры.

– Нет, нет, – не согласилась с ним королева. – Причина не в этом, как я уже говорила вам. По крайней мере, не эта причина заставила меня отказаться от своего слова.

– Ни у кого нет в этом ни малейшего сомнения, мадам, – заверил её дон Луис. – Но владыки Испании и раньше часто шли на риск. Так почему бы не поддержать и эту экспедицию. В случае неудачи потери будут не так уж велики, а успех принесёт несметные богатства.

– Не все согласны с Колоном, – напомнила ему королева.

– Разумеется, не все, – вмешалась маркиза. – Сомневающиеся были и будут всегда. Но нерешительных могут и обогнать.

– Да и в любом случае, – продолжал дон Луис, – что есть сомнения наших докторов в сравнении со словами Тосканелли? – Он повернулся к королеве. – Ваше величество прекрасно знает, какие славу и богатства принесли Португалии её мореплаватели. Колон предлагает Испании затмить Португалию.

– Мы это уже слышали, – пробурчал Фердинанд.

– И я много думала об этом, – добавила королева. – Поэтому и сожалею о решении Колона. Но условия, выдвинутые им, неприемлемы. Человек низкого происхождения, он требует почестей, которых мы не удостаиваем наших знатнейших грандов.

– Позвольте спросить ваше величество, – вставила маркиза. – Кто из этих грандов готов положить к вашим ногам целую империю?

Король, стоявший у столика, покачал головой, улыбнулся.

– Империя эта пока только в его мечтах.

– Так же, как и титулы, которые он просит, – последовал быстрый ответ. – До открытия заморских территорий они останутся пустыми словами.

Глаза королевы вспыхнули.

– Действительно, в этом что-то есть. Дадим ему титул адмирала, но лишь после того, как его открытия станут явью. Пусть он будет нашим вице-королём, но лишь в тех землях, которые он добавит к нашим владениям. Такое решение устроит все стороны. Что бы ни случилось, никто не сможет упрекнуть нас в излишней доверчивости только потому, что мы заплатили вперёд.

Она посмотрела на Фердинанда, ожидая согласия, но тот медленно покачал головой.

– Вы забываете про корабли, которые мы должны снарядить для него.

– Мы уже согласились на это.

Но Фердинанд твёрдо стоял на своём.

– Не я, мадам. Не я. Я на это не соглашался. Я лишь рассматривал его предложение. Когда же я уступил вам и решил поддержать экспедицию, то оговорил моё согласие определёнными условиями. Колон их не принял. Так что вопрос этот считаю закрытым.

– Вы слишком прислушиваетесь к архиепископу, – упрекнула его королева.

– Можете ли вы мне предложить лучшего советника, чем ваш духовник?

– В вопросах веры, нет.

– Святой Яго, а о чём мы с вами сейчас говорим, как не о вере?

– Давайте не будем препираться. Ваше величество полагает, что мы должны отпустить Колона?

– Или, как вы сказали, дать ему титулы адмирала и вице-короля после того, как он найдёт свои Индии, но при условии, что деньги на снаряжение экспедиции добудет он сам.

Королева не стала скрывать, что такой ответ ей не понравился.

– Это последнее слово вашего величества? – спросила она.

– Самое последнее, – подтвердил Фердинанд.

– Пусть будет так. – Она вздохнула. И добавила уже твёрдым тоном: – В таком случае я возьму все затраты на себя, и на мачтах кораблей Колона взовьётся флаг Кастильского королевства.

Все застыли в изумлённом молчании. Первой пришла в себя маркиза.

– Мадам, это решение принесёт вам славу, которой не знала ни одна королева.

Фердинанд криво усмехнулся.

– Но расходы, мадам? Где вы возьмёте такие деньги?

Изабелла глянула на Сантанхеля.

– Во сколько вы оцениваете экспедицию, дон Луис?

– Расходы будут не так уж велики. При необходимости Колон соглашается плыть на двух кораблях. Всё снаряжение обойдётся в три тысячи крон.

– Такие деньги я найду.

Она положила руку на ларец с драгоценностями.

– Возьмите их, дон Луис, и принесите мне три тысячи. Я думаю, содержимое ларца стоит куда дороже.

– Ваше величество! – Сантанхель даже замахал руками. – В этом нет необходимости. Деньги я найду. В казначействе Арагона.