Текст книги "Колумб"

– Замуж! Бог мой! Замуж! Вице-король Индий! – Его глаза широко раскрылись. – Ты никогда не лгала, Беатрис, и я должен верить тебе. Но чтобы вице-король хотел жениться на тебе… Матерь Божья! – Он задумался, теребя чёрную бородёнку большим и указательным пальцами правой руки. – А почему бы и нет? Действительно, почему?

– Потому что у меня уже есть муж, хотя он недостоин и воспоминаний.

– Муж? Базилио? Фу! Можно считать, что он мёртв.

– Но он жив.

– Он приговорён к галерам, и останется там до последнего вздоха. Нужно было тебе упоминать о нём? Дура ты, Беатрис. Как ты могла упустить такую возможность? Мы всё время хватаемся за соломинки, чтобы хоть как-то облегчить себе жизнь, а тебе выпала такая удача! Будь ты сейчас вице-королевой Индий, тебе не составило бы труда помочь бедолаге-брату. Конечно, ты никогда не думаешь обо мне. – Он уже чуть не плакал.

Беатрис же горько рассмеялась.

– На этот раз я действительно не подумала о тебе.

– На этот раз? А когда ты вообще вспоминала меня? О ком ты когда-либо думала, кроме себя? Ты же оставила меня гнить в Подзи.

– Лучше бы мне и не питать иллюзий, что я могу вызволить тебя из подземелья.

– Ну вот, ты опять за своё. Лучше для тебя. Всегда для тебя. Не для кого другого. Не для меня. И ты смеешь говорить мне это в глаза!

Беатрис резко встала. Ей не хотелось иметь с братом никаких дел. Что бы она ни сказала, в ответ послышались бы всё новые и новые упрёки.

– Тебе лучше уйти, Пабло. Честно говоря, я не понимаю, зачем ты приходил. Здесь ты ничего не получишь.

На мгновение Пабло даже потерял дар речи. Никогда не говорила она с ним так холодно, столь отстранение. Поистине, это утро было богато неожиданностями.

– Пусть я умру, но ты же моя нежная, любящая сестричка. Неужели у тебя нет сердца, Беатрис? Я же сказал тебе, что у меня нет ни гроша, а ты… ты… – От негодования у него перехватило дыхание. – Это же выше человеческих сил!

– Тебе нужны деньги? Потому ты искал меня?

– Нет! – возбуждённо прогремел он. – Я пришёл, потому что для меня кровь людская – не водица, потому что ты – моя сестра, потому что я люблю тебя как брат. Потому что я не такая бесчувственная рыба, как ты – Беатрис. Вот почему я пришёл.

– Жаль, что я разочаровала тебя, Пабло. Если же ты пришёл за деньгами…

– Я сказал, что нет. Нет. Но я попал в такую полосу неудач, что не могу отказаться от помощи любого, даже если это мой злейший враг. Если приходится выбирать между гордостью и голодом, гордость должна уступить. На пустой желудок трудно сохранить спину прямой.

– Я поняла. Подожди здесь.

И Беатрис оставила его наедине со своими мыслями, не слишком приятными. Какой бы ни была причина его прихода к Беатрис, едва ли он мог назвать истинную, но встреча не принесла ему ничего, кроме разочарования. Горько осознавать себя незваным гостем, видеть, что родную сестру нисколько не волнуют твои неудачи. Впрочем, и раньше он был невысокого мнения об умственных способностях Беатрис. Вот и в этот раз… Только круглая идиотка могла пройти мимо такого шанса, любезно предложенного судьбой. Да, такова уж ирония жизни, что Господь Бог всегда подсовывает орешки беззубым.

Возвращение Беатрис прервало его меланхолические размышления. Она протянула ему маленький зелёный вязаный кошелёк, сквозь петли которого поблёскивало золото и серебро.

– Это всё, что я могу дать тебе, Пабло. Тут половина всех моих денег.

– Лучше что-то, чем ничего, – поблагодарил он её, подкидывая кошелёк на ладони. – На что ты живёшь Беатрис?

– Учу музыке, продаю вышивания, помогаю в монастыре по мелочам. Тётя Клара очень добра ко мне.

– Тётя Клара? Ну конечно. Как же я мог забыть. Она аббатисса, не так ли?

– Мать-настоятельница монастыря Санта-Паулы.

– Мне следовало вспомнить об этом раньше. – Он сокрушённо покачал головой. – Надо заглянуть к ней. В конце концов, она сестра нашей матери.

– Не стоит тебе этого делать, – возразила Беатрис. – Она строгих взглядов, и ей известно о твоих… похождениях в Кордове.

– И ты думаешь… Вот и ещё один неприятный сюрприз. Дьявол. Ну и семейка подобралась у меня.

– Да, с родственниками тебе не повезло. Пойдём, Пабло, я провожу тебя.

В мрачном настроении последовал он за Беатрис. Но остановился на полпути.

– Зачем тебе такая скучная жизнь, Беатрис? Вышивание, уроки музыки. – Он скорчил гримасу.

– Этого достаточно. Я обрела покой.

– Покой и нищету. Отвратительное сочетание. Тем более для женщины с твоей внешностью. Какой у тебя голос, какие ноги. Да за твои песни и танцы тебя осыплют золотом. Если я буду оберегать тебя, мы сможем снова поехать в Италию. Я буду там в полной безопасности, разумеется, за пределами Венецианской республики. Что ты на это скажешь?

– Значит, ты пришёл за этим?

– Такая мысль только сейчас осенила меня. Пусть я умру, если не так. Мысль-то отличная. Ты не будешь этого отрицать.

– Благодарю за заботу, – улыбка Беатрис ему не понравилась. – Но здесь у меня есть всё, что нужно. – Она двинулась к калитке, и ему не осталось ничего другого, как пойти следом.

– Дьявол меня разрази, Беатрис, разве можно довольствоваться столь малым?

– Можно. В заповедях сказано: блаженны кроткие. – Она отодвинула засовы.

– К дьяволу заповеди, – взорвался Пабло. – Под моей защитой ты сможешь жить в роскоши. И не перетруждаясь.

– Не лучше, чем здесь. – Беатрис открыла дверь. – Иди с Богом, Пабло. Я помолюсь за тебя. Рада, что ты на свободе. Будем надеяться, что ты опять не попадёшь в темницу.

– Святая Мария! Какой толк в свободе, если нет денег. Подумай о моём предложении. Я ещё зайду.

Беатрис покачала головой.

– Не стоит, Пабло. Это небезопасно. Тут тётя Клара. Иди.

Пабло шагнул вперёд, кляня эгоизм сестры. А Беатрис закрыла двери и задвинула засовы, отгородившись от Пабло и его отношения к жизни.

Глава XXXVI. Те Деум

«От короля и королевы дону Кристобалю Колону, их адмиралу моря-океана, вице-королю и губернатору островов, открытых в Индиях».

Конверт с такой надписью вручил Колону королевский посыльный на следующее утро после прибытия адмирала в Севилью. Остановился он во дворце графа Сифуэнтеса, который принял его с почестями, оказываемыми только царственным особам.

Сама по себе надпись на конверте указывала на более чем доброжелательное отношение к нему правителей Испании. Никогда раньше королевское письмо подданному не содержало таких тёплых слов благодарности, признания неоплатного долга, в котором оказалось перед Колоном государство. Ибо его фантазии превратились в огромный, бесконечно богатый мир, над которым засияла корона Испании. Но Колон знал себе цену, и не раздулся от гордости, получив это письмо. Если оно и льстило его самолюбию, внешне он ничем этого не выдал. Да и к чему теперь восхвалять себя, справедливо полагал он. Его дела куда как прославили его, и в глазах мира он стоял едва ли не выше королей.

Письмо не ограничивалось одними комплиментами. Их величества просили Колона поспешить в Барселону, чтобы из его уст услышать о новой империи. Ему предлагалось незамедлительно начать подготовку новой экспедиции в Индии, и казначейство, с которым он недавно спорил за каждый мараведи, на этот раз предоставляло ему неограниченный кредит. Заканчивалось письмо заверениями в ожидающем его тёплом приёме и обещаниями новых титулов и почестей.

До Барселоны Колон добрался в середине апреля, и по всей Испании его чествовали, как возвращающегося с победой римского императора.

Но торжества в Барселоне по размаху не знали себе равных. На подъезде к городу Колона встретила кавалькада придворных, среди которых были и самые титулованные дворяне. Триумфальные арки, украшенные гобеленами балконы, грохот орудий, цветочный дождь отмечали его продвижение от городских ворот до дворца.

Их величества ожидали его в главном зале под навесом из золотой материи. Тут же собрался весь двор: гранды Испании в бархате и парче, рыцари Калатравы и Сантьяго, прелаты в лиловых сутанах, кардинал Испании, весь в алом, военачальники выстроились по обе стороны навеса. Придворные дамы встали за спиной королевы и справа от неё.

Трубачи возвестили о прибытии Колона, и придворные возбуждённо загудели.

Два служителя отдёрнули портьеры, закрывающие ведущую в зал арку. И Колон выступил вперёд, высокий, с гордо поднятой головой. Бесстрастное его лицо скрывало внутреннее волнение. Одет он был в роскошный красный камзол, отороченный собольим мехом.

На мгновение застыл на пороге, сосредоточив на себе взгляды всех, кто находился в зале.

Не отрывала от него глаз и прекрасная маркиза Мойя, стоявшая за спиной королевы. Она гордилась успехом человека, который, будь на то её воля, принадлежал бы ей душой и телом. У Сантанхеля даже затуманился взор. Колон с блеском оправдал его надежды и ожидания. А около принца Хуана широко улыбался высокий для своих двенадцати лет юноша, Диего Колон, последние недели купавшийся в отсветах славы своего великого отца.

Выдержав паузу, Колон направился к навесу, и тут произошло событие, не знающее прецедента на памяти старейшего из придворных. Их величества поднялись, чтобы встретить Колона стоя.

Колон ускорил шаг, взлетел на возвышение под навесом, где и преклонил колено, чтобы поцеловать протянутые ему королевские руки под доброжелательными взглядами их величеств. Эти же руки незамедлительно подняли Колона, и не только с колен. Королева повернулась к Фонсеке, стоявшему рядом с возвышением.

– Дон Хуан! – И последовала невероятная команда: – Будьте так добры, принесите стул для дона Кристобаля.

Жёлтое лицо Фонсеки пожелтело ещё больше, чуть выпученные глаза сверкнули злобой. Мало того, что этот иноземный авантюрист будет сидеть в присутствии их величеств, так его, потомственного кастильского дворянина, заставляют, как лакея, принести стул. Но дону Хуану не оставалось ничего иного, как проглотить своё негодование и исполнить приказ.

– Пожалуйста, садитесь, дон Кристобаль, – улыбнулась королева и сама опустилась на трон.

Тут дрогнул даже Колон.

– Слишком большая честь, ваше величество, – отклонил он предложение королевы.

Но её поддержал король Фердинанд.

– Слишком большая для всех, кроме великих, – такой тёплой улыбки на его лице Колон ещё не видал. – Садитесь, мой вице-король.

И Колон с душевным трепетом сел, ибо понял, что для владык Испании он уже не подданный, но равный им. Сел, и взгляд его прошёлся по стоящим полукругом грандам, прелатам, военачальникам, на мгновение задержался на маркизе Мойя, которая чуть подмигнула ему.

– Мы собрались здесь, дон Кристобаль, – улыбнулась королева, – чтобы услышать рассказ о вашем великом путешествии.

Колон не замедлил с ответом, заранее подготовив его.

– К радости вашего величества, милосердием Господа, в чьих руках я не более чем инструмент, исполнитель воли Его, о чём я всегда и заявлял, хотя мне и не верили, я кладу к подножию вашего трона империю, богатства которой невозможно измерить.

После этого, ещё раз подчеркнув свою роль в открытии Индий, он перешёл непосредственно к рассказу.

Всё, что довелось ему увидеть, не могло не поразить воображение даже искушённого человека. И Колон стремился не упустить мельчайших подробностей. Он повторил, как уже указывал в письме их величествам, что длиной побережья Куба сравнима с Англией и Шотландией, вместе взятыми, а Эспаньола площадью не уступает Испании, не говоря уже о меньших островах вроде Сан-Сальвадора, который они увидели первым из всех. Не забыл упомянуть о чудесном мягком климате островов, удивительном плодородии почвы, богатстве и разнообразии фруктов и прочей растительности, бескрайних лесах с могучими деревьями, хлопке, специях и, конечно, туземцах, по невинности своей не знающих одежды, послушных и работящих, жаждущих принять христианскую веру. А напоследок подчеркнул, сколь богаты тамошние земли золотом, жемчугом, драгоценными камнями. Золото, утверждал Колон, там можно добывать, как глину в Испании. Нужно строить рудники, а рабочей силы будет вдосталь, ибо новые подданные их величеств с радостью потрудятся во славу королевства. Жемчуг, продолжал он, на островах собирают корзинами, драгоценных камней тоже хватает. И при этом нужно не забывать, напомнил Колон присутствующим, что побывал он лишь на границах новой империи и дальнейшим открытиям помешала гибель «Санта-Марии», после чего он счёл за благо вернуться домой и доложить о достигнутом. И множество островов как он понял со слов лукаянцев, ещё ждут своего открытия и освоения, а за ними лежит целый материк.

О том, что Эспаньола, по его убеждению, и есть Сипанго Марко Поло, Колон предпочёл не упоминать. Какие-то сомнения у него всё же остались, и ему не хотелось делать однозначные выводы.

Рассказ неоднократно прерывался ахами и охами восторга. Новый Свет уже блистал перед слушателями всеми цветами радуги, когда Колон попросил у их величеств дозволения показать малые образцы того, что в избытке имелось за океаном.

И то, что вслед за полученным дозволением продемонстрировал Колон придворным, потрясло их сильнее слов, хотя, казалось, что рассказ уже поразил их до глубины души.

Шесть индейцев, трое мужчин и трое женщин, вошли в зал. Уважая чувства их величеств и придворных, пояснил Колон, он не мог показать туземцев в их девственной наготе, а посему попросил прикрыть тела одеялами. Но и так испанцы смотрели на них, вытаращив глаза.

Жёсткие чёрные волосы мужчин украшали красные и зелёные перья попугаев. Чёрные круги у глаз и полосы на щеках придавали им свирепый вид. Ещё больше удивления вызвали женщины, стройные, гибкие, с золотистой кожей.

Неторопливой, лёгкой кошачьей походкой мужчины приближались к трону, пока их не остановила поднятая рука Колона. Тогда они опустились на колени, а затем распростёрлись перед их величествами, касаясь лбами пола. Женщины склонились в глубоком поклоне.

Потом шестёрку индейцев отвели в сторону, и в зал вошёл седьмой, в одной лишь набедренной повязке, с разрисованным лицом и телом, с пёрышками в чёрной гриве волос. В правой руке он держал золотую пластину, свёрнутую в хомут. На ней сидел большой зелёный попугай.

Индеец подошёл к возвышению, опустился на колено, почесал головку попугая, что-то прошептал. Птица взмахнула крыльями, а затем громко и отчётливо произнесла:

– Вива эль рей дон Фердинандо и ла рейна донья Исабель!

Услышав, как птица говорит человеческим голосом, королева даже отпрянула в испуге, а придворные начали изумлённо перешёптываться.

Белые зубы индейца блеснули в улыбке, он встал.

– Вива эль Адьмиранте! – прокричал попугай. – Вива дон Кристобаль!

– Да здравствует! – отозвался король. – Увидеть такое чудо мы не ожидали, дон Кристобаль.

– Это только начало, ваше величество, – заверил его Колон. – Я привёз вам многое, многое другое.

Знаком он предложил лукаянцу присоединиться к первой шестёрке, а в зал вошли моряки с коробами в руках. Из них он доставал золотой песок, самородки, грубые золотые украшения, камни с прожилками золота и передавал их величествам.

– Это лишь образцы. Малая толика того, что там есть. Будь у меня в трюме достаточно места, я бы завалил золотом весь этот зал.

– Клянусь Богом, мы позаботимся о том, чтобы в следующий раз места вам хватило. – Король Фердинанд заворожённо смотрел на тускло блестящие самородки.

Голос королевы дрожал от волнения.

– Какое же могущество, дабы было оно употреблено на добрые дела, передали вы в наши руки, дон Кристобаль.

– И потому, ваше величество, почитаю себя счастливейшим из смертных.

«Это уж точно» – подумали придворные, в большинстве своём не испытывая особой радости. Ибо в душе многие ревновали этого иноземного выскочку, завладевшего вниманием их величеств и получающего от них почести, которые им, несмотря на самое высокое положение, и не снились. И не у одного гранда лицо потемнело от злобы, пока Колон демонстрировал всё новые и новые чудеса: маски, статуэтки, вырезанные из твёрдого, как железо, дерева, вату, гамаки, стрелы и луки, птиц с ярким оперением – так уличный торговец, нашли они подходящее сравнение, раскладывает свой товар, чтобы выманить лишний грош у глупой домохозяйки. Их величества же только нахваливали Колона да всячески выказывали ему своё благоволение.

А когда похвалы Колону иссякли, они возблагодарили Господа Бога. Опустились на колени прямо на возвышении, и все придворные тут же последовали их примеру. Со слезами на глазах королева произнесла короткую молитву.

– Смиренно благодарим мы тебя, о Господи, за щедрый дар и молим Тебя научить нас воспользоваться им, чтобы ещё более прославить имя Твоё.

Вдохновлённый словами королевы, видя, какие чувства переполняют её сердце, Талавера запел «Те Deum laudamus»[5]5
  Тебя, Бога, хвалим (лат.)


[Закрыть]. Мгновенно все придворные подхватили благодарственный гимн, и звуки его заполнили огромный зал, эхом отражаясь от сводчатого потолка.

Глава XXXVII. Зенит

Но вот всё и окончилось.

Грандиозный приём достиг пика в «Те Деуме», когда люди, обращая слова Богу, в душе благодарили Колона.

Потом правители Испании приняли Колона у себя и в дружеской беседе заверили адмирала, что все ресурсы Кастилии и Арагона в полном его распоряжении.

При разговоре присутствовал принц Хуан, а принца сопровождал маленький Диего, который держал отца за руку, пока тот говорил с их величествами. С поздравлениями подходили и другие. Знатнейшие испанские гранды, Мендоса, кардинал Испании, Эрнандо де Талавера, архиепископ Гранады, сдержанный в комплиментах, но признавший, что сожалеет о прежнем недоверии, адмирал дон Матиас Ресенде, раскаивающийся в давешнем скептицизме. И многие, многие из тех, кто совсем недавно не мог смотреть на Колона без усмешки. Разумеется, к их числу не относились Кабрера и его красавица жена. Они-то с первой встречи безоговорочно поддерживали Колона.

Маркиза, тепло пожав ему руку, одарила взглядом, от которого когда-то он едва не потерял голову.

– Доказав свою правоту, вы подтвердили правильность наших суждений, Кристобаль. Так что и нам принадлежит часть одержанной вами победы.

Кабрера подмигнул Колону.

– Остерегайтесь её. Ещё немного, и она потребует свою долю в открытии Индий.

– Она требует лишь принадлежащее ей по праву, – улыбнулся Колон. – Разве она не открыла первооткрывателя?

– Вы щедры. – Маркиза ещё сильнее сжала руку Колона. – Слишком щедры. Но я делала всё, что в моих силах.

– И результат налицо.

Позднее, однако, наедине с Сантанхелем он отозвался об этих результатах иначе.

Поселили Колона во дворце, и в тот же вечер среди роскошных гобеленов и персидских ковров он принимал старого казначея, переполненного безмерной радостью.

– Вы знаете, как я верил в вас, сын мой, – без устали повторял дон Луис. – Но ваши открытия превосходят всё то, что я мог ожидать, и, позвольте предположить, наверное, всё то, что вы ожидали сами.

Колон добродушно рассмеялся. Наедине с доном Луисом он не нуждался в маске самодовольного гордеца и мог позволить себе откровенность.

– Превосходят, и намного. Фортуна оказалась благосклонной ко мне более, чем я заслужил, и, между нами говоря, порази меня Бог, если я знаю, что я открыл. Во всяком случае, не тот Сипанго, что значился на моей карте.

– Одно, по крайней мере, вы знаете, – взгляд дона Луиса лучился отцовской любовью. – Вы знаете, как удержать ношу величия и не согнуться под ней. Для этого требуется врождённое благородство. – Он помрачнел. – Вы столкнётесь с завистью и злобой. Вам будут яростно противодействовать. Но я верю, что вы дадите им достойный отпор и одержите победу.

– Ба! Да стоит ли принимать их всерьёз? Трудно предугадать, что уготовила мне судьба, но уж эти-то будут тут как тут. Меня не смущает их мышиная возня.

Однако тон его не понравился дону Луису, прохаживающемуся по комнате, и он пристально посмотрел на Колона. Тот сидел, уперевшись локтями в колени, с взглядом, устремлённым в никуда.

– Кристобаль, что вас гложет? О чём вы думаете?

Колон вздохнул. Улыбнулся.

– О чём? Лесть опьянила меня. Слишком долго не пил я этого вина, оно ударило мне в голову и затуманило взор, мелкое увеличилось в размерах, никчёмное заблестело золотом. Но едва пары выветрились, взгляд мой стал зорче. Вот что гложет меня, дон Луис.

У казначея округлились глаза.

– Теперь ещё и чудовищная неблагодарность! Вас обласкали принцы, в вашем распоряжении деньги, люди, корабли, вы можете сами выбирать себе друзей, вам улыбаются все женщины, и тем не менее вы находите повод для жалоб. Вы просто ненасытны, если не удовлетворены сегодняшним торжеством.

– В иной ситуации я был бы на вершине блаженства. Но нужно ли всё это человеку, если он… одинок.

– Одинок? В такой миг?

– Да, одинок. В преодолении океанской стихии, в стремлении открыть новые земли мне помогала убеждённость в том, что во время моего отсутствия ваши поиски завершатся успешно.

– Беатрис? – осенило Сантанхеля.

Колон кивнул.

– Ваше письмо, полученное мною в Севилье, обратило все эти надежды в прах. Гордость и утолённое тщеславие до сих пор поддерживали меня, вдохновляли, заглушали боль. – Колон встал. – Хорошо, конечно, зачаровывать их величества рассказом об увиденных чудесах, поразить их добытыми за океаном трофеями, знать, что весь мир восторгается моими открытиями. Лучи славы ослепляли меня, отрезали от реальной жизни. Но теперь, наедине с собой, я вижу, как мизерны мои достижения в сравнении с тем, какими они могли бы быть, если бы плоды моих трудов я мог сложить к ногам Беатрис. А без неё моя слава становится горстью пепла.

– Она так много значит для вас?! – голос Сантанхеля переполняло сострадание.

– Так много, – эхом отозвался Колон.

Казначей подошёл и положил руку ему на плечо.

– Но почему такое отношение? Поиски продолжаются. Она где-то в Испании, и рано или поздно мы её найдём.

– Где-то в Испании? Почему? Мир велик. Она бывала за границей. Почему ей не уехать снова, тем более что на родине её ничего не держит? Да и жива ли она? А если жива, то как она живёт? Вы представляете, какая мука этот вопрос для влюблённого? Без средств к существованию, куда её может подтолкнуть жизнь? И я, отказавший ей в доверии? Кто уверит меня, что она не умерла, а если жива, то ей нечего стыдиться? Теперь, наверное, вы понимаете, что есть все мои приобретения по сравнению с такой потерей?

– Мужайтесь, сын мой! Мужайтесь! – попытался ободрить его Сантанхель. – Вы мучаете себя воображаемыми страхами. У вас нет ни грана доказательств. Не теряйте веры, и Беатрис найдётся.

Мужества Колону хватало, и он внешне ничем не выдавал свою боль, хотя Сантанхель чувствовал, что она мешает адмиралу насладиться триумфом. И последующие дни Колон делил между торжественными приёмами и обществом маленького сына, любовь которого оказалась способной скрасить его одиночество.

Много времени проводил он и с правителями Испании. Получил фамильный герб, украшенный львом Арагона и замком Кастилии, вызвав зависть родовитых грандов.

Часто ездил верхом по улицам Барселоны рядом с королём Фердинандом, приветствуемый восторженными криками горожан. Великий Мендоса, кардинал Испании, которого не зря называли третьим королём, устроил банкет в его честь, на котором присутствовали, по доброй воле и без оной, знатнейшие из знатных. Маркиза Мойя сидела по правую руку и заботливо опекала его, давая пищу злым языкам. Колон же показал себя галантным кавалером. Его отношение к маркизе осталось тем же, но взгляд её огромных глаз уже не заставлял учащённо биться сердце, а белые полукружья груди в глубоком вырезе платья не зажигали кровь. Для него существовала только одна женщина.

Долгие часы уходили на подготовку новой экспедиции. Не две или три каравеллы, но могучая эскадра в двадцать или более судов готовилась доставить в Новый Свет более тысячи человек для освоения уже принадлежащих Испании островов и открытия новых земель.

И вот пришёл день, когда в присутствии Сантанхеля началось обсуждение финансовых аспектов экспедиции. Однако, к явному неудовольствию правителей Испании, их прервали. События в Фуэросе требовали немедленного вмешательства короля Арагона.

– Позвольте мне самой довести дело до конца, – предложила королева, которой хотелось сегодня же поставить точку.

– Прошу вас, мадам, – взмолился Фердинанд. – Давайте отложим этот разговор. Мне кажется, я не буду лишним, когда придёт время принимать решение.

И королева не стала спорить.

– Как угодно вашему величеству. Значит, завтра в полдень, дон Кристобаль. А потом вы останетесь пообедать с нами.

Фердинанд улыбнулся.

– Вот и прекрасно. Вы очень добры, мадам. До завтра, дон Кристобаль.

Колон поклонился.

– Целую ноги ваших величеств.