Текст книги "Ким"

– Здесь! Как так? Говори медленно. У меня все еще голова тяжелая.

Бабу скромно потупил глаза.

– Ну, видите ли, я пугливый человек и не люблю ответственности. Вы были больны, видите ли, а я не знал, где именно находятся эти дьявольские бумаги и сколько их. Поэтому, придя сюда, я дал частную телеграмму Махбубу – он был в это время в Мератхе, на скачках, – и сообщил ему, как обстоят дела. Он является со своими людьми и совещается с ламой, а потом обзывает меня дураком и ведет себя очень грубо…

– Но почему… почему?

– Вот именно почему, спрашивается? Я только намекнул, что если кто-нибудь украл бумаги, я хотел бы иметь несколько крепких, сильных, храбрых ребят, чтобы выкрасть их обратно. В них, видите ли, сейчас острая нужда, а Махбуб Али не знал, где вы находитесь.

– Махбуб Али стал бы грабить дом сахибы? Ты с ума сошел, бабу! – с возмущением воскликнул Ким.

– Я хотел иметь бумаги. Представьте, что она их украла бы. Это было лишь практическое предложение, так я считаю. Вам это не нравится, а?

Туземная пословица, привести которую немыслимо, выразила всю глубину неодобрения Кима.

– Ну, – Хари пожал плечами, – о вкусах не спорят. Махбуб тоже рассердился. Он продавал лошадей тут, в окрестностях, и говорит, что сахиба – настоящая старая леди, и она не унизится до таких неджентльменских поступков. Мне все равно, я получил бумаги и был рад моральной поддержке Махбуба. Говорю вам, я пугливый человек, но, так или иначе, чем я бываю пугливее, тем чаще попадаю в чертовски узкие места. Поэтому я был рад, что вы пошли со мной в Чини, и рад, что Махбуб находился тут, под рукой. Старая леди иногда весьма непочтительна ко мне и не доверяет моим чудесным пилюлям.

– Аллах да помилует вас! – весело сказал Ким, опираясь на локоть. – Что за чудище этот бабу! И такой человек шел один – если все это правда, – с ограбленными и рассерженными иностранцами!

– О-а, эт-то была чепуха, особенно после того как они перестали бить меня, но, потеряй я бумаги, все вышло бы чертовски скверно. Махбуб чуть не поколотил меня. И он долго совещался с ламой. Отныне я ограничусь этнологическими изысканиями. Теперь до свидания, мистер О’Хара. Я успею попасть на поезд, отходящий в 4.25 пополудни в Амбалу, если потороплюсь. То-то будет весело, когда мы с вами будем рассказывать эту историю у мистера Ларгана. Я доложу официально, что вы чувствуете себя лучше. До свидания, дорогой мой, и, когда в следующий раз вами овладеют эмоции, не употребляйте мусульманских выражений, будучи в тибетском костюме.

Он дважды пожал руку Киму, – настоящий бабу, с головы до пят, – и открыл дверь. Но едва солнце осветило его довольную физиономию, он тотчас же превратился в смиренного знахаря из Дакхи.

«Он ограбил их, – думал Ким, позабыв о своем собственном участии в Игре. – Он надул их. Он лгал им, как бенгалец. Они дали ему чит, а он смеялся над ними, рискуя жизнью, – я ни за что бы не спустился к ним после револьверных выстрелов, – а потом говорит, что он пугливый человек… И он в самом деле труслив. Мне нужно вернуться в мир».

Сначала его ноги гнулись, как скверные трубочные чубуки, а пронизанный солнечными лучами воздух опьянял Кима. Он сел на корточки у белой стены и мысленно стал перебирать все подробности долгого путешествия с доли, вспоминал о болезни ламы и, поскольку взволновавший его разговор был окончен, принялся думать о себе с жалостью, запас которой у него, как и у всех больных, был очень велик. Истомленный мозг его уходил от всего внешнего, как бросается в сторону необъезженная лошадь, впервые попробовавшая шпор. Содержимое килты теперь далеко… он сбыл это с рук… отделался, и хватит с него.

Он пытался думать о ламе… понять, почему тот упал в ручей, но широкая панорама, открывавшаяся из ворот переднего двора, мешала на чем-то сосредоточиться. Тогда он стал смотреть на деревья и просторные поля, где хижины с тростниковыми крышами прятались среди хлебов, – смотрел чужими всему глазами, неспособными охватить размеры и пропорции вещей и понять, на что они нужны, тихо и пристально смотрел целых полчаса. Он чувствовал, хотя и не мог бы выразить этого, что душа его потеряла связь с окружающим, что он похож на зубчатое колесо, отделенное от механизма, точь-в-точь как бездействующее колесо дешевого сахарного пресса, что валялось в углу. Легкий ветер обвевал его, попугаи кричали вокруг; шумы многолюдного дома – ссоры, приказания и упреки – врывались в его неслышащие уши.

«Ким. Я Ким. Кто такой Ким?» – душа его снова и снова повторяла эти слова.

Он не хотел плакать, – никогда в жизни он не был так далек от желания плакать, – но вдруг невольные глупые слезы покатились по его щекам, и он почувствовал, что с почти слышным щелчком колеса его существа опять сомкнулись с внешним миром. Вещи, по которым только что бессмысленно скользил его глаз, теперь приобрели свои истинные пропорции. Дороги предназначались для ходьбы, дома – для того, чтобы в них жить, волы – для езды, поля – для земледелия, мужчины и женщины – для беседы с ними. Все они, реальные и истинные, твердо стояли на ногах, были вполне понятны, плоть от его плоти, не больше и не меньше. Он встряхнулся, как собака с блохой в ухе, и, шатаясь, вышел из ворот. Сахиба, которой какой-то наблюдательный человек сообщил об его уходе, промолвила:

– Пусть себе идет. Я исполнила свою работу. Мать Земля довершит остальное. Когда святой человек выйдет из нибана, сообщите ему.

В миле от дома на холмике стояла пустая повозка, а за нею – молодая смоковница, которая казалась стражем недавно распаханных равнин. Веки Кима, омытые мягким воздухом, отяжелели, когда он подошел к ней. Почва была покрыта добротной чистой пылью – не свежими травами, которые в своем кратковременном бытии уже близки к гибели, а пылью, полной надежд, таящей в себе семя всяческой жизни. Он ощущал эту пыль между пальцами ног, похлопывал ее ладонями, и со сладостными вздохами, расправляя сустав за суставом, растянулся в тени повозки. И Мать Земля оказалась такой же преданной, как и сахиба. Она пронизывала его своим дыханием, чтобы вернуть ему равновесие, которое он потерял, так долго пролежав на ложе вдали от всех ее здоровых токов. Голова его бессильно покоилась на ее груди, а распростертые руки отдавались ее мощи. Глубоко укоренившаяся в земле смоковница над ним и даже мертвое спиленное дерево подле него знали его мысли лучше, чем он сам. Несколько часов лежал он в оцепенении – более глубоком, чем сон.

К вечеру, когда пыль, поднятая стадами, возвращавшимися с пастбищ, окутала весь горизонт, появились лама с Махбубом Али. Они шли пешком, осторожно ступая; домашние рассказали им, куда ушел юноша.

– Аллах! К чему разыгрывать такие штуки на открытом месте? – пробормотал барышник. – Его могли сто раз пристрелить… Впрочем, здесь не Граница.

– Никогда не было такого челы, – промолвил лама, повторяя много раз сказанное, – сдержанный, добрый, мудрый, не ворчливый, всегда веселый в дороге, ничего не забывающий, ученый, правдивый, вежливый! Велика будет его награда!

– Я знаю мальчика, как я уже говорил.

– Таким он был и раньше?

– Кое в чем да, но у меня пока нет амулета, которым владеют красношапочники, чтобы сделать его вполне правдивым. За ним, очевидно, был хороший уход.

– У сахибы золотое сердце, – серьезно сказал лама. – Она смотрит на него как на родного сына.

– Хм! Мне кажется, половина Хинда так смотрит на него. Я только хотел увериться, что мальчик не попал в беду и свободен в своих поступках. Как тебе известно, мы с ним были старыми приятелями еще в первые дни вашего совместного паломничества.

– В этом связь между мной и тобой, – лама опустился на землю. – Теперь мы завершили паломничество.

– Не себя благодари, что неделю назад твоему паломничеству помешали навсегда прекратиться. Я слышал, что сказала тебе сахиба, когда мы принесли тебя на койке, – Махбуб рассмеялся и дернул себя за бороду, выкрашенную заново.

– В то время я размышлял о других предметах. Хаким из Дакхи прервал мои размышления.

– Не будь его, – Махбуб из приличия произнес эти слова на языке пушту, – ты закончил бы свои размышления на знойном краю ада, – ведь ты неверующий, идолопоклонник, хотя и прост как младенец. А теперь, красно-шапочник, что нужно делать?

– В нынешнюю же ночь, – торжественные слова текли медленно, и голос ламы дрожал, – в нынешнюю же ночь он, как и я, будет свободен от всякой скверны греха… Он, как и я, получит уверенность, что, покинув тело, освободится от Колеса Всего Сущего. Мне дано знамение, – он положил руку на порванную хартию, лежавшую у него на груди, – что срок мой близок, но его я обезопасил на все грядущие годы. Запомни, как уже тебе говорил, я достиг знания всего три ночи назад.

– Должно быть, правда, как сказал тирахский жрец, когда я выкрал жену его двоюродного брата, что я суфи, потому что я сижу здесь и слушаю немыслимое богохульство, – пробормотал Махбуб. – Я помню твой рассказ. Так, значит, этим путем он попадет в джаннатулади? Но каким образом? Ты убьешь его или утопишь в той чудесной Реке, из которой тебя вытащил бабу?

– Меня не вытаскивали ни из какой реки, – простодушно ответил лама. – Ты забыл, что произошло. Я нашел Реку через Знание.

– О да! Верно, – буркнул Махбуб, в котором негодование боролось с неудержимым весельем. – Я забыл, как это случилось. Ты нашел ее сознательно.

– …И говорить, что я собираюсь отнять его жизнь… это не грех, а просто безумие. Мой чела помог мне найти Реку. Он вправе очиститься от греха вместе со мной.

– Да, он нуждается в очищении… Ну а дальше, старик, что же дальше?

– Разве это важно под небесами? Нибан ему обеспечен, когда он получит просветление, как и я.

– Хорошо сказано. Я боялся, как бы он не вскочил на коня Магомета[100]100
  Магомет (Мухаммед) – арабский проповедник, основатель ислама (571–632). В исламе – пророк, которому Аллах ниспослал свое священное писание – Коран.


[Закрыть] и не ускакал на нем.

– Нет… Он должен идти дальше и стать учителем.

– Аха! Теперь понимаю. Самый подходящий аллюр для такого жеребенка. Конечно, он должен идти дальше и стать учителем. Так, например, государство срочно нуждается в его услугах как писца.

– К этому он был подготовлен. Я приобрел заслугу, помогая ему в учении. Доброе дело не пропадет. Он помог мне в моем Искании. Я помог ему в его Искании. Справедливо Колесо, о продавец коней, пришедший с Севера! Пусть он будет учителем, пусть будет писцом – не все ли равно? В конце концов он достигнет Освобождения. Все прочее – иллюзия.

– Все равно? А если мне нужно взять его с собой в Балх через шесть месяцев? Я приезжаю сюда с десятком хромых коней и тремя крепкими парнями – по милости этого цыпленка-бабу, – чтобы силой вытащить больного мальчика из дома старой бабы. А выходит, что я стою в сторонке, в то время как молодого сахиба волокут в какое-то – Аллах его знает – языческое небо усилиями старого красношапочника. А ведь я тоже в некотором роде считаюсь участником Игры! Но этот сумасшедший любит мальчика, а я, должно быть, тоже с ума сошел.

– Что это за молитва? – спросил лама, слушая, как резкие звуки на языке пушту вырываются из красной бороды.

– Пустяки, но теперь, когда я понял, что мальчик, которому обеспечен рай, все же может поступить на государственную службу, на душе у меня полегчало. Мне нужно пойти к своим лошадям. Темнеет. Не буди его! Я не хочу слышать, как он называет тебя учителем.

– Но он мой ученик. Кто же он еще?

– Он говорил мне, – Махбуб стряхнул охватившую его печаль и со смехом встал на ноги. – Моя вера не совсем похожа на твою, красношапочник… если тебя интересуют такие пустяки.

– Это ничего, – сказал лама.

– А я думал иначе. Поэтому тебя не обрадует, если я тебя, безгрешного, свежевымытого и на три четверти утонувшего, назову хорошим человеком, очень хорошим человеком. Мы четыре или пять вечеров проговорили с тобой, и, хоть я и лошадник, я все же умею, как говорится в пословице, видеть святость из-за лошадиных ног. Да, и я также понимаю, почему наш Друг Всего Мира вложил свою руку в твою с самого начала. Обращайся с ним хорошо и позволь ему вернуться в мир учителем, когда ты… омоешь ему ноги, если только это принесет пользу жеребенку.

– Почему бы тебе самому не вступить на Путь, чтобы сопровождать мальчика?

Махбуб уставился на него, пораженный этой неслыханной дерзостью, на которую за Границей он ответил бы не задумываясь. Потом смешная сторона этого предложения открылась его мирской душе.

– Постепенно… постепенно… сперва одной ногой, потом другой, как прыгал через препятствия хромой мерин в Амбале. Быть может, я попаду в рай позже… меня сильно тянет на этот путь… так и манит. И я обязан этим твоему простодушию. Ты никогда не лгал?

– К чему?

– О Аллах, только послушай его! К чему лгать в этом мире? И ты ни разу не поранил человека?

– Один раз… пеналом… до того, как я достиг мудрости. – Вот как? Ты возвысился в моем мнении. Учение твое доброе. Ты совратил одного моего знакомого с тропы борьбы, – он громко расхохотался. – Он приехал сюда, намереваясь совершить дакайти. Да, резать, грабить, убивать и увезти то, чего он желал.

– Великое неразумие!

– О! А также великий позор. Так решил он, после того как увидел тебя… и некоторых других людей – мужчин и женщин. Поэтому он оставил свое намерение, а теперь отправляется поколотить одного толстого бабу.

– Не понимаю.

– Слава Аллаху, что ты не понял! Некоторые люди сильны знанием, красношапочник. Твоя сила еще сильнее. Сохрани ее… Думаю, что сохранишь. Если мальчишка будет плохо тебе служить, дери его за уши.

Махнув концом широкого бухарского кушака, патхан исчез в сумерках, а лама настолько спустился со своих облаков, что даже взглянул на его широкую спину.

– Этому человеку недостает учтивости, и он обманут тенью явлений. Но он хорошо отзывался о моем челе, который нынче обретет награду. Надо помолиться… Проснись, о счастливейший из всех рожденных женщиной! Проснись! Она найдена!

Махбуб уставился на ламу, пораженный этой неслыханной дерзостью, на которую за Границей он ответил бы не задумываясь.

Ким очнулся от глубокого сна, а лама смотрел, с каким наслаждением он зевает, и добросовестно щелкал пальцами, чтобы отогнать злых духов.

– Я спал сто лет. Где?.. Святой человек, ты долго тут сидел? Я заснул по дороге. Теперь я здоров. Ты ел? Давай пойдем домой. Много дней прошло с тех пор, как я перестал служить тебе. А сахиба хорошо тебя кормила? Кто мыл тебе ноги? Как твои недуги – живот, и шея, и шум в ушах?

– Прошли, все прошли. Разве ты не знаешь?

– Я ничего не знаю. Знаю только, что давным-давно тебя не видел. А что я должен знать?

– Странно, что знание не коснулось тебя, когда все мои помыслы тянулись к тебе.

– Я не вижу твоего лица, но голос твой звучит как гонг. Или сахиба своей стряпней вернула тебе молодость? Он смотрел на фигуру, сидящую скрестив ноги, вычерченную черным силуэтом на лимонном фоне вечерней зари. Так сидит каменный Бодисатва, глядя на автоматические турникеты Лахорского музея.

Лама безмолвствовал. Их окутала мягкая, дымная тишина индийского вечера, нарушаемая лишь щелканьем четок да едва слышным звуком удаляющихся шагов Махбуба.

– Слушай меня! Я принес весть.

– Но давай же…

Длинная желтая рука взмахнула, призывая к молчанию. Ким послушно спрятал ноги под полы халата.

– Слушай меня! Я принес весть! Искание завершено. Теперь приходит Награда… Итак. Когда мы были в Горах, я жил твоей силой, пока молодая ветвь не погнулась и едва не сломалась. Когда мы спустились с Гор, я тревожился о тебе и о других вещах и у меня было неспокойно на сердце. Ладья моей души потеряла направление. Я не мог увидеть Причину Всего Сущего. Поэтому я оставил тебя на попечении добродетельной женщины. Я не принимал пищи. Я не пил воды. И все же я не видел Пути. Меня уговаривали есть и кричали у моей запертой двери. Тогда я удалился в ложбину, под дерево. Я не принимал пищи. Я не пил воды. Я сидел, погруженный в созерцание, два дня и две ночи, отвлекая мой ум, вдыхая и выдыхая, как предписано… На вторую ночь – так велика была моя награда – мудрая душа отделилась от неразумного тела и освободилась. Подобного я еще никогда не достигал, хотя и стоял на пороге этого. Поразмысли, ибо это чудо!

– Поистине чудо! Два дня и две ночи без пищи! Куда же девалась сахиба? – едва слышно сказал Ким.

– Да. Душа моя освободилась и, взлетев, как орел, увидела, что нет ни Тешу-ламы, ни вообще какой-либо иной души. Как капля падает в воду, так душа моя приблизилась к Великой Душе, которая вне Всего Сущего. Тут, возвышенный созерцанием, я увидел весь Хинд, от Цейлона среди морей и до Гор, вплоть до моих раскрашенных скал у Сач-Зена, я увидел все, до последнего лагеря и последней деревни, где мы когда-либо отдыхали. Я увидел их одновременно и в одном месте, ибо все они были внутри, в душе. Так я узнал, что душа перешла за пределы иллюзии времени, пространства и вещей. Так я узнал, что освободился. Я увидел тебя, лежащего на кровати, и увидел тебя, падающего с горы вместе с язычником, – одновременно, в одном месте, в моей душе, которая, как я говорил, коснулась Великой Души. Я видел также неразумное тело Тешу-ламы, лежащее на земле, и хакима из Дакхи, склонившегося над ним и кричащего ему на ухо. Тогда душа моя осталась одна, и я ничего больше не видел, ибо сам стал всем, коснувшись Великой Души. И я погрузился в созерцание на тысячи и тысячи лет, бесстрастный, отчетливо сознающий Причину Всего Сущего. Тогда чей-то голос крикнул: «Что будет с мальчиком, если ты умрешь?», и, потрясенный, я вернулся в себя из сострадания к тебе и сказал: «Я вернусь к моему челе, чтобы он не заблудился на Пути». Тут моя душа, душа Тешу-ламы, отделилась от Великой Души, с сопротивлением и тоской, с напряжением и несказанными муками. Как икринка из рыбы, как рыба из воды, как вода из облака, как облако из плотного воздуха – так отошла, так оторвалась, так отлетела душа Тешу-ламы от Великой Души. Тогда чей-то голос крикнул: «Река! Иди к Реке!», и я взглянул на весь мир, который был таким, каким я видел его раньше, – единый во времени, единый в пространстве, и я ясно увидел Реку Стрелы у своих ног. В тот час душе моей мешало некое зло, от которого я не совсем очистился, и оно лежало у меня на руках и обвивалось вокруг моего пояса, но я скинул его и бросился, как летящий орел, к месту моей Реки. Ради тебя я отталкивал один мир за другим. Я увидел под собой Реку, Реку Стрелы, и когда вошел в нее, вода сомкнулась надо мной. Но вот я снова очутился возле Тешу-ламы, но уже свободным от греха, и хаким из Дакхи поднял мою голову над водами Реки. Она здесь! Она за манговой рощей, вот здесь.

– Аллах карим! Счастье, что бабу был рядом. Ты сильно промок?

– Что мне до этого? Я помню, как хаким тревожился за тело Тешу-ламы. Он своими руками вытащил его из святых вод, а потом пришел твой барышник с Севера с носилками и людьми, и они положили тело на носилки и понесли его в дом сахибы.

– А что сказала сахиба?

– Я размышлял в этом теле и не слышал. Итак, Искание завершено. За ту заслугу, которую я приобрел, Река Стрелы оказалась здесь. Она выбилась из земли у нас под ногами, как я и говорил. Я нашел ее. Сын души моей, я оторвал мою душу от порога Освобождения, чтобы освободить тебя от всякого греха – сделать тебя свободным, как я, и безгрешным. Справедливо Колесо! Впереди у нас Освобождение. Пойдем!

Он сложил руки на коленях и улыбнулся как человек, обретший спасение для себя и для того, кого он любит.

Словарь индийских слов и географических названий

Аботабад – город на севере Пакистана.

Агра – город на севере Индии. В Агре находится знаменитая индийская достопримечательность – мавзолей Тадж-Махал.

Аджаиб-Гхар – Дом Чудес (Лахорский музей).

Аджмир – округ в штате Раджастхан на северо-западе Индии.

Акали – воинственный сикх, которого можно было узнать по синему тюрбану на голове.

Алигарх, или Сомна – город в западной части штата Уттар-Прадеш, Индия.

Аллах карим – Бог щедр!

Амбала – город на севере Индии.

Аминабад, Сахайганг, Акрола у Брода и Пхалеса – маленькие города вокруг Сахаранпура.

Амритсар – город в Пенджабе, священный город сикхов.

Ана – денежная единица в Индии, монета из никеля. Раньше 16 ан составляли одну рупию; сейчас используют только рупии.

Ананда – двоюродный брат Будды, один из главных его учеников.

Ангрези – «английский», простонародное название англичан и английского языка в Индии.

Ао-Чанг – горное селение в Гималаях.

Арайны – одна из значительных этнических групп в Индии, проживающая в Восточном Пенджабе.

Аре! – возглас удивления.

Ария-Самадж – индуистское реформаторское движение. Его целью было очищение индуизма от всех влияний, проникших в него из других религий.

Арплан – восстанавливающее лекарственное средство.

Архаты – буддистские святые.

Асита – отшельник-провидец, благословивший Будду.

Астор – город на севере Индии.

Аудхские заминдары – землевладельцы, помещики из исторической области Ауд в Северной Индии.

Бабу (баба) – так в Индии обращаются к пожилому или просто уважаемому человеку.

Бабуджи – уважаемый бабу; суффикс «джи» служит для уважительного обращения.

Байраги – подвижник.

Бактану – джинны в мусульманской мифологии.

Балти – уроженец Балтистана, части индийского княжества Джамму и Кашмир; после 1947 г. эта область перешла к Пакистану.

Балх – город и одноименная провинция в Афганистане.

Банар – мелкое княжество в Гималаях и имя раджи.

Бандакуи – город на северо-западе Индии.

Банджи – город на севере Индии.

Банья – одна из каст индусов-торговцев.

Бахгирати – горное селение в Гималаях.

Башахр – феодальное княжество в Гималаях.

Бенарес – см. Каши.

Бенгал, Бенгалия – регион на северо-востоке Индии.

Бенгали – бенгальский язык, широко распространенный в Индии и окрестных странах.

Бета – человек из горного племени, проживающего в Гималаях.

Бетель – см. пан.

Бигар – повинность, оброк.

Биканир – город на северо-западе Индии.

Билайт – Европа.

Билайти-пани – содовая вода.

Бодисатва – в буддизме человек, который принял решение стать буддой для блага всех существ.

Бодх-Гая – город на востоке Индии, где Будда достиг просветления.

Бодхи – в буддизме – просветление, достижение высшей истины.

Бомбей – город на западе Индии.

Боу-Базар – район в Калькутте.

Брахман – человек из высшей касты.

Брахманский бык – распространенная в Индии порода быков с большим горбом.

Британская Индия – название колониального владения Великобритании в Южной Азии с 1858 по 1947 г., в которое входили современные Индия, Пакистан, Бангладеш и Мьянма.

Будда – буквально – «пробудившийся», «просветлённый». В буддизме, одной из трех главных мировых религий, – наиболее высокое «состояние духовного совершенствования», а также имя Будды Шакьямуни, либо имя одного из бесчисленных других существ, достигших просветления.

Будда Шакьямуни – легендарный основатель буддизма; жил примерно в 563 – 483 годах до н. э.

Буддийская ступа – монументальное культовое сооружение.

Бут – идол.

Бут-параст – идолопоклонник.

Бхишти – водонос в Индии.

Бхотиял – Тибет, область на юго-западе Китая.

Вакил – адвокат.

Вихара – буддийский монастырь в Гималаях.

Гали – оскорбления.

Галл – город на юге Индии.

Ганг – главная и священная река Индии.

Гвалиор – город в центральной Индии.

Гора-лог – белый человек.

Гуру – наставник.

Гуру-Чван – буддийский монастырь в Гималаях.

Гхагар – река в Азии, наиболее многоводный приток Ганга.

Гхат сожжения – каменная терраса со ступенями, ведущими вниз к реке, место для сожжения мертвых.

Гхи – топленое масло, популярное в Индии.

Дават – заклинания.

Дакайти – ограбление, разбой.

Дакха – город в Пенджабе.

Далай-Лама – духовный лидер тибетского народа, живой будда.

Далхузи (Далхаузи) – город на севере Индии.

Дастури – комиссионные.

Девадатта – двоюродный брат Будды Шакьямуни.

Декхо! – Смотрите!

Джагир – поместье; земля, подаренная за услуги, оказанные Британской короне.

Джаду – колдовство.

Джаду-Гхар – Волшебный Дом (масонская ложа в Лахоре).

Джаду-Гхар – Волшебный дом.

Джайнизм – древняя индийская религия.

Джайпур – город на северо-западе Индии.

Джайсалмер – город посередине Великой индийской пустыни на северо-западе Индии.

Джалали – страшный.

Джаландхар – город и административный округ в Пенджабе.

Джамали – доброжелательный.

Джамнотри – горное селение в Гималаях.

Джампани – рикша или носильщик паланкинов.

Джанги-лат-сахиб – главнокомандующий.

Джандиала – город и административный округ в Пенджабе.

Джаннатулади – рай.

Джат – каста земледельцев и воинов в северной Индии.

Джатака – древнеиндийская притча о земных перевоплощениях Будды.

Джаханнам – так мусульмане называют ад.

Джеко – гора близ города Симла.

Джодхпур – крупный город в индийском штате Раджастхан.

Дивани – дело, подлежащее рассмотрению гражданского суда.

Доаб – территория между двумя сливающимися реками.

Догра – этническая группа, проживающая в Гималаях.

Доли – носилки.

Дун, или Дехра-Дун – город на севере Индии у подножья Сиваликских гор.

Дхарамтола – район в Калькутте, популярный у евразийцев.

Дэв – божество.

Евразии – метисы, рожденные от индийских женщин и европейцев.

Зенана – женская половина; часть дома, где живут только женщины, как раньше было принято в Индии.

Зиглаур – горное селение в Гималаях.

Зулум – произвол, жестокость.

Иблис – дьявол в исламе.

Имамбра – гробница и одна из самых больших сводчатых галерей в мире.

Йог (йоги) – человек, который отрекается от мира, ведет жизнь праведника, медитирует.

Кабул – столица Афганистана.

Кабхи нахин! – Никогда!

Кайланг – буддийский монастырь в Гималаях.

Кайсар-э-Хинд – титул императора Индии, который учредила королева Виктория в 1876 г.

Калка – город на севере Индии.

Калькутта – город на востоке Индии.

Камакура – древний город в Японии, в котором установлена огромная статуя Будды.

Камбох – член касты земледельцев, проживающих в Пенджабе.

Кангра – округ в индийском штате Химачал-Прадеш, Западные Гималаи.

Капилавасту – родной город Будды.

Караван-сарай – постоялый двор, место стоянки караванов с помещениями для людей и грузов.

Каракорум – горная система к северу от долины реки Инд.

Карачи – крупный портовый город на юге Пакистана.

Карри – традиционное индийское блюдо; смесь приправ для этого блюда также называют карри. Каста – социальная группа или сословие, на которые исторически разделялось индийское общество.

Катар – индийский кинжал.

Катхиавари – древняя индийская порода лошадей родом с полуострова с таким же названием на северо-западе Индии.

Каури – раковины, которыми можно было расплачиваться как монетами в странах, прилегающих к Индийскому океану.

Кафир (кяфир) – в исламе – неверный, то есть неверующий или иноверец.

Каши – город в Индии (другие названия – Бенарес, Варанаси). Один из старейших городов в мире; святое место индуизма.

Кашмир – область в Индии.

Каятх – индиец из касты писцов и счетоводов.

Кветта – крупный город на западе Пакистана.

Кедарнатх и Бадринатх – священные для индусов горные вершины.

Килта – корзинка конической формы у горцев.

Кирлистиянка – христианка.

Кисмат (кисмет) – судьба, рок.

Колесо Всего Сущего – круговорот жизни и смерти, главный символ буддизма. Освободиться от Колеса – достигнуть просветления, главной цели буддистов.

Кос – единица измерения расстояния, примерно 1,8 км.

Кота – город на северо-западе Индии.

Котгарх – горное селение в Гималаях.

Кришна – один из индуистских богов.

Кули – рабочие, слуги.

Кулу – долина в индийском штате Химачал-Прадеш, Западные Гималаи.

Курдистан – территория, на которой проживают курды, разделенная между четырьмя государствами: Турцией, Ираном, Ираком и Сирией.

Курить фимиам – сжигать специальные благовония при богослужении.

Куркума – приправа.

Кусинагара – город на северо-востоке Индии, одно из четырех главных священных мест буддистов.

Кхад – пропасть, обрыв.

Кханда – обоюдоострый меч.

Кхичри – блюдо из риса или чечевицы.

Ладакх, или Ладак – историческая и географическая область в Индии; в настоящее время входит в состав индийского штата Джамму и Кашмир.

Лакх – число, широко используемое в индийской системе счисления, сотня тысяч.

Лакхнау (Накхлао) – столица штата Уттар-Прадеш на севере Индии.

Лама – религиозный учитель.

Лахор – крупный город в Пакистане, столица Пенджаба.

Лех – город в индийском штате Джамму и Кашмир.

Лингам, или линга – знак, метка, признак. В древнеиндийской мифологии и некоторых течениях индуизма – символ божественной производящей силы.

Локват – экзотический фрукт.

Лудхиана – крупнейший город в Пенджабе.

Лхаса – столица Тибета.

Мадраса – школа.

Мазандеран – одна из провинций Ирана, расположенная на севере страны.

Майна – скворец.

Майя – мать Будды.

Мали – каста огородников, садовников в северной Индии.

Малум? – Ты понимаешь меня?

Манипур – небольшой по территории штат на востоке Индии.

Маркхор – гималайский козел с темно-коричневыми, спирально закрученными рогами.

Масури, или Массури – город на севере Индии.

Махабодхи – знаменитый буддийский храм.

Махараджа – высший титул в Индии, князь.

Махарани – высший титул владетельной княгини в Индии.

Махраты (маратхи) – воинственный род из центральной Индии.

Мевар – историческая область на юге штата Раджастхан.

Мекка – священный город у мусульман.

Мем-сахиб – почтительное обращение к замужней европейской женщине.

Мератх – город в штате Уттар-Прадеш, Индия.

Мехтарани – женщина-уборщица.

Миян-Мир – старое название Лахорских казарм, расположенных в восточной части Лахора.

Монгхир – город в северной Индии.

Мурасала – письмо владетельного князя.

Мхова – город и военное поселение в центральной Индии.

Наик – воинское звание в Индии и Пакистане.

Найкан – женщина-парикмахер.

Накхлао – см. Лакхнау.

Наткхат – негодяй, мерзавец.

Нахан – мелкое княжество в Гималаях и имя раджи.

Нибан – нирвана.

Низамат – уголовное дело.

Никал-Сейн – генерал Джон Николсон (1822–1857). Участвовал в Первой англо-сикхской войне (1838–1842), а позже сыграл значительную роль в подавлении восстания сипаев.

Никле джао! – Поди прочь!

Ниланг – перевал в предгорьях Гималаев.

Од – индиец из касты метельщиков.

Освал – индиец из касты торговцев.

Падма Самтхора – рожденный лотосом; здесь: изображение рождения Будды, который явился из лотоса в виде пламени.

Пайса – медная монета. В ане 12 пайс.

Пакка – штатный служащий.

Пали – диалект древних индийских языков, основной язык буддийских церемоний и канонических буддийских текстов.

Пан, или бетель – шарики из листьев и накрошенных орехов арековой пальмы, пряностей и гашеной извести, которые индийцы любят жевать в качестве тонизирующего средства.

Пандит – почетное звание ученого брахмана, человека из высшей касты.

Панкха – опахало, веер.

Парангл – перевал, проход, соединяющий Ладакх и Спити.