Текст книги "Кровь Олимпа"

XLVI. Нико

Как только они добрались до первого онагра, в легионе разразился хаос.

С другой стороны оборонительных рубежей, там, где стояла пятая когорта, раздались крики. Легионеры разбегались в разные стороны, роняя пилумы. В ряды римлян на полной скорости влетел десяток кентавров, они вопили и размахивали дубинками. За ними следовала орда двухголовых людей, стучавших по крышкам мусорных баков.

– Что там происходит? – спросила Лу Эллен.

– Это мой отвлекающий маневр, – ответил Нико. – Идем.

Все караульные столпились справа от онагра, пытаясь разглядеть, что происходит с войском, таким образом, Нико и его спутники смогли подкрасться к орудию слева. Они прошли в паре метров от ближайшего к ним римлянина, но легионер их не заметил. Похоже, волшебный Туман Лу Эллен действовал.

Они перепрыгнули через утыканную копьями траншею и оказались рядом с машиной.

– Я принес немного греческого огня, – прошептал Сесил.

– Нет, – возразил Нико. – Если устроить слишком явные разрушения, нам ни за что не успеть вовремя добраться до следующего онагра. Ты можешь перенастроить прицел… например, чтобы выстрел поразил соседнюю катапульту?

Сесил хитро улыбнулся:

– О, мне нравится ход твоих мыслей. Меня потому сюда и отправили, что я эксперт по порче вещей.

Он принялся за работу, а Нико и остальные стояли на страже.

Тем временем пятая когорта вступила в потасовку с двухголовыми людьми. Четвертая когорта двинулась на помощь товарищам. Три оставшиеся когорты стояли на позициях, но офицеры с трудом поддерживали порядок.

– Готово, – объявил Сесил. – Двигаемся дальше.

Они двинулись вдоль подножия холма к следующему онагру.

На этот раз Туман их подвел. Один из охранявших орудие караульных закричал:

– Эй!

– Я займусь, – Уилл стартовал с места в карьер (вероятно, глупейший способ устраивать диверсию, какой только мог представить Нико), и шестеро стражей погнались за ним.

Остальные римляне приближались к Нико, но тут Лу Эллен выскочила из Тумана и с криком «Эй, ловите!» высоко подбросила какой-то белый шар размером с яблоко.

Шедший посередине римлянин инстинктивно его поймал. Из шара вырвалась ослепительная сфера, накрыв всё вокруг в радиусе трех метров. Когда пыль осела, оказалось, что все шестеро римлян превратились в повизгивающих розовых поросят.

– Прекрасная работа, – оценил Нико.

Лу покраснела:

– Ну, у меня был только один свиношарик. Так что больше не проси.

– И, гм… – Сесил показал пальцем. – Будет лучше, если кто-нибудь поможет Уиллу.

Даже облаченные в броню, римляне уже догоняли Соласа. Нико выругался и побежал вдогонку.

Ему не хотелось убивать других полубогов, если был шанс этого избежать. К счастью, до убийства дело не дошло. Он подставил ближайшему римлянину подножку, сбив того с ног, и остальные повернули назад. Нико прыгнул на противников, пиная их в пах, раздавая удары мечом плашмя и обрушивая рукоять меча на шлемы. Через десять секунд оглушенные, стонущие римляне лежали на земле.

Уилл ткнул Нико кулаком в плечо:

– Спасибо за помощь. Шестеро зараз – неплохо.

– Неплохо? – возмущенно сверкнул глазами Нико. – В следующий раз я просто посмотрю, как они тебя догонят, Солас.

– Ой, да они бы меня ни в жизнь не поймали.

Сесил помахал им с онагра, показывая, что дело сделано.

Маленькая диверсионная группа направилась к третьей осадной машине.

В рядах легиона по-прежнему царил хаос, но офицеры потихоньку наводили порядок. Пятая и четвертая когорты перегруппировывались, а вторая и третья, словно полицейский спецназ, отгоняли кентавров, кинокефалов и двухголовых на их изначальные позиции. Пятая когорта стояла близко – слишком близко на вкус Нико – к онагру, но, похоже, внимание легионеров полностью переключилось на нескольких офицеров, которые вышагивали перед строем и выкрикивали приказы.

Нико надеялся, что они сумеют незаметно подкрасться к третьей осадной машине. Сбить прицел еще одного онагра – и у них, быть может, появится шанс.

К сожалению, когда до онагра оставалось еще метров двадцать, караульные их заметили. Один закричал:

– Эй, там!

Лу Эллен выругалась:

– Они ждут нападения. Туман не срабатывает как нужно, если враги наготове. Убегаем?

– Нет, – решил Нико. – Давайте дадим им то, чего они ждут.

Он вытянул руки в стороны. Земля перед римлянами вспучилась, на поверхность выкопались пять скелетов. Сесил и Лу Эллен бросились помогать. Нико хотел последовать за ними, но непременно рухнул бы ничком, если бы Уилл его не поймал.

– Болван, – Уилл приобнял Нико за плечи. – Я же говорил, погоди пока что с этой твоей магией Царства Мертвых.

– Я в порядке.

– Заткнись. Черта с два, – Уилл вытащил из кармана пачку жвачки.

Нико хотел высвободиться – он ненавидел, когда к нему кто-то прикасался, – но Уилл оказался намного сильнее, чем казался на первый взгляд. Нико беспомощно повис на целителе, в противном случае он просто свалился бы на землю.

– Прими это, – велел Уилл.

– Хочешь, чтобы я пожевал жвачку?

– Она целебная. Следующие несколько часов будешь бодр и свеж, как огурчик.

Нико запихнул полоску жвачки в рот:

– На вкус как смола с грязью.

– Прекрати жаловаться.

– Эй! – к ним, прихрамывая (видимо, потянул мышцу), брел Сесил. – Вы, ребята, типа, пропустили всю драку.

Следом, широко улыбаясь, шла Лу Эллен. Все римские стражники лежали, спеленутые веревками и заваленные костями.

– Спасибо за скелеты, – поблагодарила она. – Классный трюк.

– Который он больше не будет повторять, – сурово заявил Уилл.

Нико обнаружил, что все еще опирается на Уилла. Он оттолкнул его и пошире расставил ноги, чтобы не упасть.

– Я буду делать то, что сочту нужным.

Уилл закатил глаза:

– Ладно, Мальчик-Смерть. Если тебе так хочется быть убитым…

– Не называй меня Мальчиком-Смертью!

Лу Эллен кашлянула:

– Гм… Ребята…

– БРОСАЙТЕ ОРУЖИЕ!

Нико обернулся. Потасовка у третьего онагра не осталась незамеченной.

На них, подняв копья и сдвинув щиты, надвигалась вся первая когорта. Впереди шагал Октавиан – поверх доспехов наброшен пурпурный плащ, на шее и руках поблескивают украшения из имперского золота, на голове лавровый венок, будто он уже выиграл битву. Рядом с ним шли знаменосец Джейкоб с золотым орлом и шестеро здоровенных кинокефалов, они скалили собачьи пасти, а их мечи полыхали красным.

– Ага, лазутчики граекусы, – прорычал Октавиан, поворачиваясь к своему песьеглавому эскорту. – Порвите их на куски.

XLVII. Нико

Нико не знал, кого ему больше хочется пнуть: себя или Уилла Соласа.

Если бы он так не увлекся перебранкой с сыном Аполлона, то никогда бы не позволил врагу подобраться так близко.

Когда собакоголовые бросились вперед, Нико поднял меч. Он сомневался, что у него хватит сил на драку, но не успел он атаковать, как Уилл пронзительно свистнул, будто подзывая такси.

Все шестеро кинокефалов выронили мечи, зажали уши и повалились на землю, как от сильной боли.

– Чувак, – Сесил открыл рот, чтобы «прочистить» заложенные уши. – Какого Аида? В следующий раз хоть предупреждай.

– А собакам еще хуже, – пожал плечами Уилл. – Это один из моих немногочисленных музыкальных талантов. У меня выходит просто ужасный ультразвуковой свист.

Нико не жаловался. Он бросился к собакоголовым людям и добил их мечом, так что они превратились в тени и исчезли.

Октавиан и остальные римляне впали в ступор и несколько секунд никак не реагировали на происходящее.

– Мои… мои элитные стражи! – Октавиан огляделся в поисках сочувствия. – Вы видели, что он сделал с моими элитными стражами?

– Некоторых собак нужно убивать, – Нико шагнул вперед. – Вроде тебя.

На один прекрасный миг вся первая когорта дрогнула. Потом легионеры опомнились и вскинули пилумы.

– Вы будете уничтожены! – взвизгнул Октавиан. – Вы, граекусы, шныряете вокруг, выводите из строя наши орудия, нападаете на наших людей…

– Ты про те орудия, из которых вы собирались нас расстрелять? – уточнил Сесил.

– И про тех людей, которые готовятся спалить наш лагерь дотла? – добавила Лу Эллен.

– Как и ожидалось от греков! – завопил Октавиан. – Пытаетесь всё извратить! Так вот, это не сработает! – он ткнул пальцем в сторону ближайших легионеров. – Ты, ты, ты и ты. Проверьте все онагры. Убедитесь, что они боеспособны. Я хочу, чтобы они могли стрелять одновременно и как можно скорее! Вперед!

Четверка римлян побежала исполнять приказ.

Нико постарался сохранить каменное выражение лица и подумал: «Пожалуйста, только не проверяйте траекторию стрельбы».

Он надеялся, что Сесил все сделал хорошо. Одно дело – испортить огромное орудие, и совсем другое – испортить его так незаметно, чтобы никто этого не понял до тех пор, пока не станет слишком поздно. Если уж кому и положено владеть таким умением – так это детям Гермеса, бога-обманщика.

Октавиан, широко шагая, подошел к Нико. К чести его, приходилось признать, что авгур не выглядел напуганным, хотя и был вооружен одним кинжалом. Он остановился так близко, что Нико видел лопнувшие сосуды в белках бледно-голубых глаз. Лицо авгура сильно осунулось, волосы напоминали переваренные спагетти.

Нико знал, что Октавиан – наследник, прямой потомок Аполлона, и это родство передалось ему через много поколений. И сейчас ему невольно пришло в голову, что Октавиан похож на Уилла Соласа, только божественная кровь в нем сильно разбавлена – как обесцвеченная фотография, которую много раз копировали. В Октавиане не было той изюминки, которая отличала детей Аполлона.

– Скажи мне, сын Плутона, – прошипел авгур, – почему ты помогаешь грекам? Разве ты когда-нибудь видел от них что-то хорошее?

У Нико руки чесались проткнуть мечом впалую грудь Октавиана. Он мечтал об этом с тех пор, как в Северной Каролине на них напал Брюс Лоуренс. Но теперь, стоя лицом к лицу с Октавианом, Нико заколебался. Несомненно, он успеет убить Октавиана прежде, чем кто-то из первой когорты попытается вмешаться. Не то чтобы Нико боялся быть убитым сам – овчинка стоит выделки, – но после случившегося с Брюсом мысль о хладнокровном убийстве еще одного полубога, даже Октавиана, казалась неправильной. К тому же Сесил, Лу Эллен и Уилл не заслуживают того, чтобы он своим поступком приговорил их к смерти.

Стоп, что значит «неправильной»? Часть его удивилась: «С каких это пор я забочусь о том, что правильно, а что нет?»

– Я помогаю грекам и римлянам, – сказал Нико.

Октавиан засмеялся:

– Не пытайся меня надуть. Что они тебе предложили – место в своем лагере? Они не сдержат своего слова.

– Мне не нужно место в их лагере, – прорычал Нико. – И в твоем тоже. Когда война закончится, я навсегда покину оба лагеря.

Уилл Солас издал невнятный звук, словно получил удар под дых:

– Это почему же?

Нико нахмурился:

– Хоть это и не твое дело – мне нет там места. Это же очевидно. Я никому не нужен. Я сын…

– Да ладно, – оборвал его Уилл, в его голосе звучала необычная для него злость. – Никто и никогда не выгонял тебя из Лагеря полукровок. У тебя есть друзья, или, по крайней мере, люди, которые хотели бы быть тебе друзьями. Ты сам себя изгнал. Если бы только ты вытащил голову из этого темного облака, которое над тобой висит…

– Хватит! – рявкнул Октавиан. – Ди Анджело, что бы ни предложили тебе греки, я могу предложить больше. Я всегда считал, что из тебя вышел бы сильный союзник. В тебе есть безжалостность, и я это ценю. Я могу обеспечить тебе неплохое положение в Новом Риме. От тебя требуется только не вмешиваться и дать римлянам победить. Бог Аполлон показал мне будущее…

– Нет! – Уилл Солас отпихнул Нико с дороги и встал перед Октавианом. – Я сын Аполлона, ты, худосочный неудачник. В последнее время отец никому не открывает будущее, потому что сила пророчества не действует. А всё это… – он обвел рукой строй легионеров и орды чудовищ, расположившиеся у подножия холма. – Аполлон никогда не пожелал бы такого!

Октавиан скривил губы:

– Ты врешь. Бог лично мне сказал, что меня запомнят как спасителя Рима. Я поведу легион к победе и начну с…

Нико почувствовал звук прежде, чем услышал. «Тук-тук-тук» многократно отдалось от земли, словно крутились шестеренки в механизме, опускающем навесной мост. Все онагры выстрелили одновременно, и в небо взметнулись шесть золотых комет.

– …с уничтожения греков! – злорадно выкрикнул Октавиан. – Дни Лагеря полукровок сочтены!

Нико и представить не мог более прекрасного зрелища, чем реактивные снаряды, летящие не в ту сторону. По крайней мере сегодня. Испорченные онагры выстрелили, и заряды по широкой дуге полетели в сторону трех других орудий.

Огненные шары не успели столкнуться, да в этом и не было нужды. Едва метательные снаряды приблизились друг к другу, все шесть боеголовок сдетонировали в воздухе и в небе расцвел золотисто-огненный купол, всасывающий кислород прямо из воздуха.

Волна жара обожгла Нико лицо. Трава зашипела, верхушки деревьев задымились. И всё же, как только фейерверк отгремел, оказалось, что никакого серьезного ущерба взрывы не причинили.

Первым отреагировал Октавиан. Он затопал ногами и завопил:

– НЕТ! НЕТ! НЕТ! ПЕРЕЗАРЯЖАЙТЕ!

Ни один легионер первой когорты не пошевелился. Нико услышал справа от себя глухое топанье сапог. К ним беглым маршем шагала пятая когорта во главе с Дакотой.

Ниже на склоне холма легион пытался перестроиться, но вторая, третья и четвертая когорты оказались окружены враждебного вида союзниками-чудовищами. Похоже, союзным силам очень не понравились взрывы у них над головой. Они-то, несомненно, ожидали, что Лагерь полукровок сгинет в пламени и им на завтрак достанутся поджаренные полубоги.

– Октавиан! – выкрикнул Дакота. – У нас новые приказы.

У Октавиана так сильно задергался левый глаз, словно мог взорваться в любой момент:

– Приказы? Чьи? Я их не отдавал!

– Приказы отдала Рейна, – громко сказал Дакота, чтобы его услышала вся первая когорта. – Она приказала нам отменить боевую готовность.

– Рейна? – рассмеялся Октавиан, хотя, кажется, кроме него, никто не понял, что здесь смешного. – Ты о преступнице, которую я велел тебе арестовать? Бывшая претор, тайно сговорившаяся с греками, чтобы предать собственных людей? – Он ткнул Нико пальцем в грудь. – Ты получаешь приказы от нее?

Пятая когорта выстроилась за спиной своего центуриона, тревожно поглядывая на своих товарищей из первой.

Дакота непреклонно скрестил руки на груди:

– Рейна – претор до тех пор, пока ее не переизберет Сенат.

– Это война! – завопил Октавиан. – Я привел вас к окончательной победе, а вы надумали сдаться? Первая когорта, арестовать центуриона Дакоту и всех, кто за него вступится. Пятая когорта: вспомните свои клятвы, принесенные Риму и легиону! Вы будете подчиняться мне!

Уилл Солас покачал головой:

– Не делай этого, Октавиан. Не вынуждай своих людей выбирать. Это твой последний шанс.

– Мой последний шанс? – Октавиан широко улыбнулся, в его глазах плескалось безумие. – Я СПАСУ РИМ! А теперь, римляне, повинуйтесь моим приказам! Арестуйте Дакоту! Уничтожьте этих греческих недоносков! И перезарядите онагры!

Что сделали бы римляне, вынужденные выбирать, Нико не знал.

И он не рассчитывал на греков. А зря.

В этот миг на гребне Холма полукровок появилась вся армия Лагеря полукровок. Впереди ехала Кларисса Ла Ру, в ее красную боевую колесницу были впряжены металлические кони. За ней широким полукругом следовали сотня полубогов и вдвое больше сатиров и духов природы, которых вел Гроувер Ундервуд. Тайсон неуклюже шел вперед, ведя за собой шестерых циклопов. Был здесь и Хирон в своем истинном обличье кентавра с телом белого жеребца, он натягивал лук.

Зрелище вышло впечатляющее, но у Нико в голове возникла единственная мысль: «Нет. Не сейчас».

Кларисса заорала:

– Римляне, вы открыли огонь по нашему лагерю! Отступайте или будете уничтожены!

Октавиан повернулся к своим войскам:

– Видите? Это была ловушка! Они внесли раскол в наши ряды, а сами спланировали внезапную атаку. Легион, cuneum formate! В АТАКУ!

XLVIII. Нико

Нико хотелось заорать: «Тайм-аут! Стойте! Замрите!», но он знал, что толку от этого не будет.

После недель ожидания, мучительных размышлений и «накапливания пара» греки и римляне жаждали крови. Пытаться сейчас остановить битву – всё равно что пробовать заткнуть пробоину в плотине.

Положение спас Уилл Солас.

Он выдал свист а-ля «подзови такси», оказавшийся еще ужаснее предыдущего. Несколько греков выронили мечи. По войску римлян прошла «рябь», словно вся первая когорта разом вздрогнула.

– НЕ ВАЛЯЙТЕ ДУРАКА! – заорал Уилл, указывая на север. – СМОТРИТЕ!

Нико улыбнулся от уха до уха и решил, что в мире есть нечто прекраснее сбитого прицела осадных орудий. Со стороны побережья летели шестеро крылатых коней, таща на канатах Афину Парфенос, сияющую в лучах восходящего солнца. Римские орлы парили кругами, но не нападали, наоборот: некоторые птицы спикировали вниз, ухватились когтями за канаты и стали помогать нести статую.

Нико не увидел Пирата и встревожился, зато верхом на Гвидо летела Рейна Рамирез-Ареллано. Она вскинула руку с мечом над головой, ее пурпурный плащ странно мерцал в солнечных лучах.

Обе армии, разинув рты, таращились на явившееся их взору зрелище, а двенадцатиметровая статуя зашла на посадку.

– ГРЕЧЕСКИЕ ПОЛУБОГИ! – голос Рейны прогремел так оглушительно, словно это заговорила сама статуя: казалось, будто Афина Парфенос обращается к толпе зрителей на концерте. – Узрите вашу самую священную статую, Афину Парфенос, неправомерно похищенную у вас римлянами. Я возвращаю ее вам в качестве жеста доброй воли!

Статуя опустилась на гребень холма метрах в трех от дерева Талии. В тот же миг от нее распространился золотой свет, озаривший долину Холма полукровок и противоположный склон холма, у которого стояло войско римлян. Нико до мозга костей пронизало тепло – успокаивающее ощущение мира, которого у него не было уже… он и забыл, когда в последний раз испытывал нечто подобное. Словно кто-то прошептал у него в сознании: «Ты не один. Ты часть семьи олимпийцев. Боги от тебя не отвернулись».

– Римляне! – завопила Рейна. – Я делаю это ради легиона и ради блага Рима! Мы должны сплотиться, объединиться с нашими греческими братьями!

– Слушайте ее! – Нико шагнул вперед.

Он не понимал, что им движет. С чего вдруг греки или римляне станут его слушать? Он не умел произносить речи, и посланник из него еще тот.

И всё же он, выпрямившись, шагал между двумя войсками, сжимая в руке свой черный меч.

– Рейна рисковала своей жизнью ради всех вас! Мы пронесли эту статую через полмира, греки и римляне, мы действовали сообща, потому что должны объединить усилия. Гея пробуждается. Если мы не будем действовать вместе…

«ВЫ УМРЕТЕ».

От этого голоса содрогнулась земля. Чувство мира и безопасности, охватившее Нико, разом исчезло. Над склоном холма засвистел ветер. Сама земля стала текучей и липкой, трава опала у Нико под ногами.

«НАПРАСНО СТАРАЛИСЬ».

Нико показалось, будто он стоит на горле богини – весь остров Лонг-Айленд вибрировал от напряжения ее голосовых связок.

«НО РАЗ УЖ ВАМ ТАК ХОЧЕТСЯ, МОЖЕТЕ УМЕРЕТЬ ВМЕСТЕ».

– Нет… – Октавиан попятился, уперся спиной в строй легионеров. – Нет. Нет…

Он повернулся и побежал, расталкивая собственных солдат.

– СОМКНУТЬ РЯДЫ! – заорала Рейна.

Греки и римляне придвинулись друг к другу и встали плечом к плечу, а земля вокруг них взорвалась.

Союзные войска Октавиана лавиной хлынули вперед, окружив полубогов. Даже объединившись, обитатели обоих лагерей оставались крошечной точкой в море врагов. Им предстоял последний бой на Холме полукровок, на вершине которого, как символ их единения, возвышалась Афина Парфенос.

Но даже здесь они находились на вражеской почве. Потому что Гея и была землей, а земля пробудилась.

XLIX. Джейсон

Когда-то Джейсон слышал выражение «вся жизнь промелькнула перед глазами».

Он не думал, что всё будет вот так.

Они с друзьями стояли на земле, спина к спине, окруженные гигантами, потом Джейсон посмотрел вверх и ясно увидел самого себя пятьдесят лет спустя.

Он сидел в кресле-качалке на веранде их дома на побережье Калифорнии. Пайпер принесла лимонад. Ее волосы поседели, у глаз собрались морщинки, но она по-прежнему была необычайно красива. У ног Джейсона устроились его внуки, а он пытался им объяснить, что же произошло в тот день в Афинах.

«Нет, я не шучу, – говорил он. – Всего шестеро полубогов на земле и еще один на горящем корабле над Акрополем. Нас окружили гиганты ростом под девять метров и собирались убить. А потом небеса разверзлись и с них спустились боги!»

«Дедушка, – загомонили дети, – ты сочиняешь!»

«Я не шучу! – запротестовал старый Джейсон. – Боги-олимпийцы слетели с небес на боевых колесницах, затрубили трубы, запылали мечи. А ваш прадедушка, царь богов, вел их за собой с копьем из чистого электричества, оно так и потрескивало у него в руке!»

Внуки засмеялись над стариком, а Пайпер посмотрела с улыбкой, как бы говоря: «А ты сам поверил бы в такое, если бы не увидел собственными глазами?»

Джейсон видел. Он смотрел, как облака над Акрополем раздвигаются, и начинал сомневаться: правильно ли Асклепий подобрал ему очки? Вместо синего неба он увидел черный космос, густо усеянный яркими звездами, а вдали – мерцающие серебром и золотом дворцы на горе Олимп. И несущуюся вниз армию богов.

Мозг отказывался осмысливать происходящее. Джейсон не видел сразу всей картины, и, пожалуй, для его здоровья так оно было лучше. Только впоследствии он кусочек за кусочком вспоминал случившееся.

Там был огромный Юпитер… нет, это был Зевс в своей изначальной форме, он ехал на бой в золотой колеснице, в руке у него потрескивала молния размером с телефонный столб. Колесницу тянула четверка коней, состоявших из ветра, причем ветры постоянно принимали человеческие очертания и пытались вырваться на волю. На какой-то миг в одном коне-вихре проглянуло ледяное лицо Борея. Другой был Нот – яростный смерч из огня и пара. Третий, Зефир, сверкнул самодовольной, ленивой ухмылкой. У Зевса в подчинении и запряжены в колесницу четверо богов ветра собственной персоной.

В днище «Арго-II» открылся расположенный в конюшне стеклянный люк, и из него вывалилась богиня Ника, которую кто-то освободил из золотой сети. Она развернула сверкающие крылья и, воспарив навстречу Зевсу, заняла свое законное место его возничего.

– МОЙ РАЗУМ ИСЦЕЛИЛСЯ! – взревела она. – ПОБЕДУ БОГАМ!

Слева от Зевса ехала Гера, в ее колесницу были впряжены гигантские павлины, их радужное оперение сверкало так ярко, что у Джейсона зарябило в глазах.

Арес с радостными воплями несся вниз на черном коне, извергавшем огонь. Копье бога войны горело красным.

За миг до того, как боги достигли Парфенона, они изменили форму, словно выпрыгнув из гиперпространства. Колесницы исчезли. Джейсон и его друзья вдруг оказались окружены олимпийцами – те стали ростом с человека и рядом с гигантами казались крошечными, но от них так и исходила мощь.

Джейсон закричал и бросился на Порфириона.

Друзья присоединились к побоищу.

Бой шел по всему Парфенону, а потом перекинулся и на остальной Акрополь. Краем глаза Джейсон заметил Аннабет, бившуюся с Энкеладом. Рядом с ней стояла женщина с длинными темными волосами, в золотых доспехах поверх белых одежд. Богиня метнула в гиганта копье, потом взмахнула щитом с ужасным бронзовым лицом Медузы. Вместе Афина и Аннабет загнали Энкелада к ближайшей стене металлических лесов, которые обрушились на гиганта.

В другом конце храма Фрэнк Чжан и Арес крушили целую фалангу гигантов – Арес орудовал копьем и щитом, а Фрэнк (принявший форму африканского слона) – хоботом и ногами. Бог войны смеялся, колол и потрошил, как ребенок, разбивающий пиньяту[40]40
  Горшочек со сладостями; во время праздника подвешивается к потолку, одному из присутствующих завязывают глаза и просят разбить горшочек палкой.


[Закрыть].

Хейзел билась на спине Ариона; всякий раз, когда к ней приближался гигант, она ныряла в Туман, потом появлялась у врага за спиной и наносила удар мечом. Богиня Геката, пританцовывая, страховала девушку со спины, поджигая врагов двумя горящими факелами. Аида Джейсон не видел, но стоило кому-то из гигантов споткнуться и упасть, как земля разверзалась прямо под ним и проглатывала гиганта.

Перси сражался с гигантами-близнецами, Эфиальтом и Отом, а рядом с ним бился бородатый мужчина с трезубцем в яркой гавайской рубашке. Близнецы дрогнули. Посейдон превратил трезубец в огненный пожарный шланг и, выстрелив в гигантов-близнецов мощным зарядом (принявшим форму диких лошадей), вышиб их из Парфенона.

Самое неизгладимое впечатление производила Пайпер. Она скрестила мечи с Перибеей. Несмотря на то что ее противница была в пять раз выше, дела у Пайпер, похоже, шли хорошо. Рядом на белом облачке парила богиня Афродита, швыряла в глаза Перибее розовые лепестки и подбадривала Пайпер:

– Чудесно, дорогая! Вот, хорошо! Ударь ее еще раз!

Когда Перибея пыталась нанести удар, из ниоткуда появлялись голуби и бросались великанше в лицо.

Что же до Лео, то он носился по палубе «Арго-II», стрелял из баллист, метко швырял на головы гигантам молоты и подпаливал их набедренные повязки. У него за спиной у штурвала стоял крепкий бородатый тип в комбинезоне механика и чинил панель управления, отчаянно пытаясь удержать корабль в воздухе.

Самое странное зрелище являл собой старый Тоон, которого забивали насмерть три пожилые дамы – мойры, вооружившиеся по случаю войны медными дубинками. Джейсон решил, что в мире нет ничего страшнее банды бабулек с палками.

Он замечал всё это, как и десятки других схваток, но основное внимание приходилось уделять собственному противнику – Порфириону, царю гигантов, – и богу, дравшемуся рядом с Джейсоном. Зевсу.

«Это мой отец», – подумал Джейсон. Это просто не укладывалось в голове.

Порфирион не оставлял им возможности насладиться моментом: гигант стремительно вращал вокруг себя копье, выпады, замахи смешались в единый вихрь. Джейсон прилагал неимоверные усилия, чтобы просто остаться в живых.

И всё же… Присутствие Зевса вселяло уверенность. Хотя Джейсон никогда не встречался с отцом, о нем напоминали самые счастливые моменты в жизни юноши: устроенный Пайпер пикник в Риме в честь его дня рождения; день, когда Лупа впервые показала ему Лагерь Юпитера; его игры в прятки с Талией в их квартире, когда он еще был маленьким; день на пляже, когда мама взяла его на руки, поцеловала и показала на надвигающиеся грозовые облака.

«Никогда не бойся грома, Джейсон. Это твой отец дает тебе понять, что любит тебя».

От Зевса пахло дождем и чистым ветром. Воздух вокруг него пропитывался энергией. Вблизи оказалось, что его молния приняла вид бронзового прута в метр длиной, заостренного с обеих сторон, со струящимися из обоих концов силовыми клинками – словно наконечники копий из белого электричества. Бог рубанул своим оружием по ногам гиганта, и Порфирион рухнул на свой импровизированный трон, развалившийся под его тяжестью.

– Для тебя не будет трона, – прорычал Зевс. – Ни здесь, ни где бы то ни было еще.

– Тебе нас не остановить! – завопил гигант. – Назад пути нет! Мать-земля пробудилась!

В ответ Зевс разбил трон на куски. Царь гигантов кубарем вылетел из храма, Джейсон бросился вдогонку, за ним по пятам следовал его отец.

Они догнали Порфириона у края обрыва, под которым раскинулись современные Афины. От ударов молний всё оружие в волосах гиганта расплавилось, и капли небесной бронзы стекали с его дредов как карамель. Кожа дымилась и покрылась пузырями.

Порфирион зарычал и поднял копье:

– Ваше дело проиграно, Зевс! Даже если ты меня победишь, мать-земля просто воскресит меня снова!

– Тогда, пожалуй, тебе не стоит умирать в объятиях Геи, – сказал Зевс. – Джейсон, сын мой…

Джейсон еще никогда не чувствовал себя так отлично, настолько признанным, как в тот миг, когда отец произнес его имя. Похожие чувства он испытывал прошлой зимой в Лагере полукровок, когда к нему наконец вернулись стертые воспоминания. Джейсон внезапно осознал, что часть его существа, до сего момента скрытая, сейчас проявилась.

Теперь он не сомневался: он дитя Юпитера, бога неба. Сын своего отца.

Джейсон приблизился к гиганту.

Порфирион изо всех сил взмахнул копьем, но юноша разрубил оружие пополам своим гладиусом. Потом размахнулся и ударил гиганта в грудь, проткнув нагрудник, призвал ветры и сбросил противника с утеса.

С диким воплем Порфирион полетел вниз, а Зевс выстрелил в него молнией. Сверкнувший по дуге заряд белой энергии распылил Порфириона в воздухе. Осталось только облачко золы, осевшей на кронах олив, которые росли на склонах Акрополя.

Зевс повернулся к Джейсону. Энергетические лезвия погасли, и Зевс прикрепил прут из небесной бронзы к поясу. Глаза у бога были серые, как предгрозовое небо. Волосы и борода цвета соли с перцем походили на слоистые облака. Джейсону показалось очень странным, что Владыка вселенной, царь Олимпа всего на несколько сантиметров выше его самого.

– Сын мой, – Зевс сжал плечо Джейсона, – мне так много хотелось тебе сказать…

Бог тяжело вздохнул, и в воздухе раздалось потрескивание, а новые очки Джейсона запотели.

– Увы, как царь богов я не должен выделять своих детей. Когда мы вернемся к остальным олимпийцам, я не смогу произнести в твою честь столько похвал, сколько мне бы хотелось, и наградить тебя так, как ты того заслуживаешь.

– Мне не нужны похвалы, – голос Джейсона дрогнул. – Было бы здорово просто провести немного времени вместе. То есть я ведь совсем тебя не знаю.

Взгляд Зевса казался далеким, как озоновый слой:

– Я всегда с тобой, Джейсон. Я с гордостью наблюдал за твоими успехами, но мы никогда не сможем быть…

Он помахал пальцами, точно подбирая нужное слово. Близки. Обычными. Настоящими отцом и сыном.

– С самого рождения ты был предназначен для Геры – чтобы умиротворить ее гнев. Даже твое имя «Джейсон» выбрала она. Ты об этом не просил. Я этого не хотел. Но когда я отдал тебя ей… Я и понятия не имел, каким прекрасным человеком ты станешь. Это путешествие сформировало тебя, сделало добрым и великодушным. Что бы ни произошло, когда мы вернемся в Парфенон, помни: я не призываю тебя к ответственности. Ты уже показал себя настоящим героем.

У Джейсона в груди бурлили противоречивые чувства:

– Что значит… «что бы ни произошло»?

– Худшее еще впереди, – предупредил Зевс. – И кому-то придется взять на себя вину за случившееся. Идем.