Текст книги "Перси Джексон и лабиринт смерти"

– Хорошо, мэм, – ответил Гроувер.

– Тайсон, ты совсем худенький. Хочешь еще сэндвича с арахисовым маслом?

Тайсон с трудом сдержал отрыжку.

– Хочу, добрая леди!

– Владычица Гера… – повторила Аннабет. – Глазам своим не верю. Что вы делаете тут, в Лабиринте?

Гера улыбнулась. Она шевельнула пальцем, и волосы Аннабет тут же оказались расчесаны. И ее чумазое лицо сделалось чистым.

– Вас повидать пришла, естественно, – ответила богиня.

Мы с Гроувером нервно переглянулись. Обычно, когда боги являются тебя повидать, это отнюдь не по доброте душевной. А потому, что им что-то надо.

Впрочем, это не мешало мне уминать сэндвич из индейки с сыром и чипсы и запивать их лимонадом. До сих пор я даже и не замечал, как сильно проголодался. Тайсон один за другим всасывал сэндвичи с арахисовым маслом, а Гроувер с удовольствием выпил лимонаду и захрустел пластиковым стаканчиком, точно рожком от мороженого.

– Но я не думала… – Аннабет запнулась. – Мне казалось, вы не любите героев.

Гера снисходительно улыбнулась.

– Это все из-за той мелкой размолвки с Гераклом? Всего одна ссора, и столько дурных отзывов в мой адрес!

– Но разве вы не пытались его убить… не помню, сколько раз? – спросила Аннабет.

Гера только рукой махнула.

– Что было, то прошло, дорогая. К тому же он был сыном моего любящего супруга от другой женщины. Надо признаться, терпение мое истощилось. Но с тех пор мы с Зевсом нашли превосходного консультанта по вопросам семьи и брака. Мы высказали друг другу все претензии и пришли к взаимопониманию – особенно после того последнего мелкого инцидента.

– Это когда у него Талия родилась? – спросил я и тут же пожалел об этом. Стоило мне упомянуть имя нашей подруги, полукровки, дочери Зевса, Гера устремила на меня ледяной взгляд.

– Персей Джексон, не так ли? Один из Посейдоновых… отпрысков.

У меня возникло ощущение, что она хотела употребить совсем другое слово.

– Насколько я помню, тогда, во время зимнего солнцестояния, я проголосовала за то, чтобы оставить тебя в живых. Надеюсь, я не ошиблась в своем выборе.

И она снова обернулась к Аннабет, широко улыбаясь.

– Как бы то ни было, тебе, моя девочка, я уж точно ничего дурного не желаю. Я понимаю, какой трудный подвиг ты на себя взяла. Особенно когда приходится иметь дело с такими хулиганами, как Янус.

Аннабет опустила взгляд.

– Почему он очутился здесь? Он меня чуть с ума не свел.

– Этого он и добивался, – кивнула Гера. – Тебе следует понимать, что младших богов, вроде Януса, огорчает незначительная роль, что отводится им во вселенной. Боюсь, некоторые из них не питают особой любви к Олимпу и без труда могут склониться на сторону моего отца.

– Вашего отца? – переспросил я. – Ой, да, конечно.

Я совсем забыл, что Кронос – отец и Гере тоже. Как и Зевсу, и Посейдону, и всем старшим олимпийцам. Тогда получается, что мне он дедушка… Но от этой мысли мне сделалось настолько не по себе, что я поскорей выкинул ее из головы.

– За младшими богами нужен глаз да глаз, – сказала Гера. – Янус. Геката. Морфей. На словах они верны Олимпу, и все же…

– Потому и Дионис уехал! – вспомнил я. – Убедиться в верности младших богов.

– Именно.

Гера смотрела на потускневшие мозаики с олимпийцами.

– Видите ли, в беспокойные времена даже боги могут утратить веру. Они начинают полагаться на то, на что полагаться не следует. Перестают видеть картину в целом и становятся себялюбивы. Но, понимаете, ведь я же – богиня брака. Я привыкла быть стойкой. Нужно уметь стать выше мелких раздоров и хаоса и продолжать верить. Нельзя забывать о своих целях.

– А какие у вас цели? – спросила Аннабет.

Богиня улыбнулась.

– Разумеется, сохранить свою семью, олимпийцев. И на данный момент лучшее, что я могу для этого сделать, – это помочь вам. Увы, Зевс не часто дозволяет мне вмешиваться в дела. Но примерно раз в столетие, когда речь идет о подвиге, который для меня особенно важен, он позволяет мне исполнить одно желание.

– Желание?

– Но прежде, чем вы о чем-то меня попросите, позвольте дать вам несколько советов. Это я могу сделать и без просьбы. Я знаю, вы ищете Дедала. Его Лабиринт для меня не менее загадочен, чем для вас. Но если вы хотите знать о его судьбе, вам стоит навестить моего сына, Гефеста, в его кузнице. Дедал был великий изобретатель, такие смертные Гефесту по сердцу. Не было еще смертного, которым Гефест восхищался бы сильнее, чем Дедалом. И если кто-то и знает, что стало с Дедалом, и может поведать о его судьбе, то это Гефест.

– Но как нам туда попасть? – спросила Аннабет. – Желание же мое таково: я хочу уметь ориентироваться в Лабиринте.

Вид у Геры сделался разочарованный.

– Да будет так. Однако ты попросила о том, что тебе и так дано.

– Не понимаю…

– Это означает, что это умение уже у тебя в руках.

Она взглянула на меня.

– Перси знает ответ.

– В самом деле?

– Так нечестно! – возмутилась Аннабет. – Вы же не сказали нам, что это!

Гера покачала головой.

– Владеть чем-то и иметь достаточно ума, чтобы этим воспользоваться, – разные вещи. Уверена, твоя мать, Афина, с этим бы согласилась.

В зале раздался рокот, похожий на отдаленный гром. Гера встала.

– Ну вот, мне пора. Терпение Зевса на исходе. Подумай о том, что я сказала, Аннабет. Отыщи Гефеста. Думаю, тебе придется пройти через ранчо. Но ты иди, не останавливайся. И используй все средства, что есть в твоем распоряжении, какими бы обыденными они ни казались.

Она указала на две двери, и они растаяли. За ними обнаружились два коридора, открытые и темные.

– И последнее, Аннабет. Я отложила твой день выбора. Но не избавила тебя от него. Вскоре тебе, как и говорил Янус, придется сделать выбор. Прощай!

Она взмахнула рукой и растаяла белым дымом. Вместе с ней растаяла и еда – Тайсон уплетал очередной сэндвич, и тот обернулся туманом прямо у него во рту. Фонтан иссяк. Мозаичные стены потускнели и снова сделались грязными и тусклыми. Этот зал больше не был похож на место, где хотелось бы устраивать пикник.

Аннабет топнула ногой.

– Ну, и что это за помощь такая? «На, скушай сэндвич. Загадай желание. Опаньки, ничем не могу помочь!» Пф-ф – и нету.

– Пф-ф – и нету! – печально согласился Тайсон, глядя на свою пустую тарелку.

– Ну что ж, – вздохнул Гроувер, – она сказала, что Перси знает ответ. Все-таки утешение.

Все уставились на меня.

– Но я ничего не знаю, – возразил я. – Понятия не имею, о чем она говорила.

Аннабет вздохнула.

– Ладно. Тогда придется просто пойти дальше.

– А куда? – спросил я. На самом деле мне хотелось спросить, что имела в виду Гера, когда говорила про выбор, который придется сделать Аннабет. Но тут Гроувер с Тайсоном оба напряглись. И встали одновременно, как сговорились.

– Налево! – произнесли они в один голос.

Аннабет нахмурилась.

– Почему вы так уверены?

– Потому что справа что-то приближается, – сказал Гроувер.

– Что-то большое, – согласился Тайсон. – И быстро.

– Да, пожалуй, стоит пойти налево, – решил я. И мы все вместе нырнули в темный коридор.

Глава седьмая
Тайсон возглавляет побег из тюрьмы

Хорошая новость: левый тоннель вел прямо, безо всяких боковых ходов, поворотов и извилин. Плохая новость: он закончился тупиком. Пробежав метров сто, мы уперлись в громадный валун, который полностью перегородил проход. А позади в коридоре слышалось шарканье шагов и тяжелое дыхание. Кто-то преследовал нас, и явно не человек.

– Тайсон, – сказал я, – не мог бы ты…

– Ага!

Он с разбега врезался плечом в валун, так, что весь тоннель содрогнулся. С каменного потолка потекла струйка пыли.

– Скорей! – воскликнул Гроувер. – Только смотри, чтоб потолок не обвалился! Скорей!

Валун, наконец, подался с жутким скрежетом. Тайсон втолкнул его в небольшую комнатку, и мы прошмыгнули туда.

– Закройте выход! – скомандовала Аннабет.

Мы все навалились на валун с другой стороны и принялись толкать. Наш преследователь разочарованно взвыл, когда мы сдвинули камень на место и перекрыли вход.

– Ну все, он в ловушке, – сказал я.

– Или мы, – произнес Гроувер.

Я обернулся. Мы очутились в бетонной коробке шесть на шесть метров. На противоположной стене красовалась решетка. Мы прибежали прямиком в тюремную камеру.

– Какого Аида?!

Аннабет подергала решетку. Решетка не поддавалась. Сквозь нее были видны ряды камер, расположенных вокруг темного двора, – по меньшей мере три яруса стальных дверей и стальных галерей.

– Тюрьма… – сказал я. – Может быть, Тайсон сумеет…

– Тс-с! – прошептал Гроувер. – Слушайте!

Откуда-то сверху слышались гулкие рыдания, эхом разносящиеся по всему зданию. Слышался и другой звук: хриплый голос, который бормотал что-то неразборчивое. Слова звучали странно: как кусочки льда, гремящие в стакане.

– Это что за язык? – шепнул я.

У Тайсона расширились глаза.

– Не может быть!

– Что такое? – спросил я.

Циклоп, не отвечая, ухватился за прутья решетки и раздвинул их так, чтобы протиснуться наружу.

– Подожди! – окликнул его Гроувер.

Но Тайсон ждать и не думал. Мы бросились следом. В тюрьме было темно, только под потолком мигало несколько тусклых ламп дневного света.

– Я знаю, что это за место, – сказала мне Аннабет. – Это Алькатрас!

– В смысле, тот самый остров недалеко от Сан-Франциско?

Она кивнула.

– Нас с классом возили туда на экскурсию. Там теперь что-то вроде музея.

Казалось невозможным, чтобы мы выбрались из Лабиринта на другом конце страны, но Аннабет целый год прожила в Сан-Франциско, приглядывая за горой Тамалпаис на той стороне залива. Она, уж наверно, знала, о чем говорит.

– Стоять! – предупредил Гроувер.

Но Тайсон все ломился вперед. Гроувер ухватил его за руку и изо всех сил дернул назад.

– Тайсон, стой! – прошептал он. – Ты что, не видишь?

Я посмотрел, куда он указывал, и внутри у меня все перевернулось. На галерее второго этажа, напротив, через двор, стояло чудовище, куда ужаснее всех, что мне доводилось видеть прежде.

Оно было вроде кентавра: сверху до пояса его тело было женским. Но нижняя половина принадлежала не коню, а дракону: по меньшей мере шесть метров в длину, черная, чешуйчатая, с когтистыми лапами и шипастым хвостом. Ее лапы выглядели так, словно они были оплетены виноградными лозами, но потом я понял, что из них растут змеи: сотни и сотни гадюк, которые так и метались во все стороны, ища, кого бы укусить. На голове у женщины тоже вместо волос росли змеи, как у Медузы. А что самое жуткое – это что на поясе, там, где женская половина переходила в драконью, кожа пузырилась и видоизменялась, и из нее то и дело возникали звериные головы: свирепый волк, медведь, лев, – как будто на ней был пояс из вечно сменяющих друг друга существ. У меня возникло такое чувство, будто я вижу перед собой нечто еще не до конца сформировавшееся, чудовище столь древнее, какие жили только на заре времен, до того, как формы вещей определились окончательно.

– Это она! – всхлипнул Тайсон.

– Ложись! – воскликнул Гроувер.

Мы пригнулись и съежились в темноте, но чудовище не обращало на нас внимания. Оно как будто разговаривало с кем-то в камере на втором этаже. Оттуда-то и слышались рыдания. Женщина-драконица сказала что-то на своем странном, рокочущем языке.

– Что она говорит? – пробормотал я. – Что это за язык?

– Наречие древних времен, – Тайсона передернуло. – Когда Мать-Земля говорила с титанами и… другими своими детьми. Еще до богов.

– А ты его понимаешь? – спросил я. – Перевести можешь?

Тайсон зажмурился и заговорил жутким, хриплым голосом той женщины.

– Ты будешь работать на хозяина или будешь страдать.

Аннабет содрогнулась.

– Терпеть не могу, когда он так делает.

Тайсон, как и все циклопы, обладал сверхчеловеческим слухом и жутковатой способностью подражать чужим голосам. Говоря не своим голосом, он как будто погружался в транс.

– Я не стану служить, – сказал Тайсон низким, скорбным голосом.

Он снова переключился на голос чудовища:

– Тогда я буду упиваться твоей болью, Бриарей!

Произнося это имя, Тайсон запнулся. Я еще никогда не слышал, чтобы он выходил из роли, подражая чужому голосу, но сейчас он придушенно сглотнул. И продолжал голосом чудовища:

– Если ты думал, будто первое твое заточение было невыносимым, значит, ты еще не ведал настоящих мук! Подумай об этом до тех пор, пока я не вернусь.

И драконица затопала к лестнице. Змеи шипели вокруг ее ног, развеваясь, точно травяная юбка. Дракайна расправила крылья, которых я прежде не заметил, – огромные крылья летучей мыши, которые она держала сложенными вдоль драконьей спины. Драконица спрыгнула с галереи и полетела через двор. Мы съежились еще сильнее, прячась в тени. Жаркая серная вонь ударила мне в лицо, когда чудовище проносилось над нами. Потом оно исчезло за углом.

– Ж-жуть! – сказал Гроувер. – Никогда еще не чуял такого могучего чудовища.

– Худший кошмар циклопов, – пробормотал Тайсон. – Кампа!

– Кто-кто? – переспросил я.

Тайсон сглотнул.

– Про нее все циклопы знают. Нас ею пугали, когда мы были маленькие. В плохие годы она была нашей тюремщицей.

Аннабет кивнула.

– Да, теперь я вспомнила. Когда в мире правили титаны, они заточили в темницу старших детей Геи и Урана – циклопов и гекатонхейров.

– Гека… чего? – переспросил я.

– Сторуких, – пояснила она. – Их так зовут потому, что… в общем, у них по сто рук. Они были старшими братьями циклопов.

– Очень сильные, – сказал Тайсон. – Потрясные! Высотой до неба. Такие могучие, что могли ломать горы!

– Круто, – произнес я. – Если ты, конечно, не гора.

– Кампа была тюремщицей, – продолжил Тайсон. – Она работала на Кроноса. Держала наших братьев взаперти в Тартаре и постоянно их мучила, пока не явился Зевс. Он убил Кампу и освободил циклопов и Сторуких, чтобы те помогали сражаться с титанами в грядущей войне.

– И вот теперь Кампа вернулась, – сказал я.

– Плохо! – резюмировал Тайсон.

– Но кто же там, в этой камере? – спросил я. – Ты назвал какое-то имя.

– Бриарей! – воспрянул Тайсон. – Это один из Сторуких. Они высотой до неба, и…

– Ну да, ну да, – произнес я. – Могут ломать горы.

Я окинул взглядом ряды камер наверху, удивляясь, как существо высотой до неба могло поместиться в такую крохотную камеру, и отчего оно рыдает.

– Наверное, надо проверить, – проговорила Аннабет, – пока Кампа не вернулась.

По мере того, как мы подходили к камере, рыдания слышались все громче. Когда я впервые увидел сидящее внутри существо, я даже не понял, кто это. Он был ростом с человека, и кожа у него была очень бледная, как молоко. На нем была набедренная повязка, похожая на большой подгузник. Ноги казались чересчур большими для этого тела, с грязными, потрескавшимися ногтями, по восемь пальцев на каждой ступне. Но удивительней всего была верхняя половина его тела. По сравнению с ним Янус выглядел вполне ничего. Из груди росло столько рук, что и сосчитать невозможно: рядами, по всему торсу. Руки выглядели обычно, но их было так много и они так переплетались, что его торс походил на вилку с намотанными на нее спагетти. Несколькими руками он закрывал заплаканное лицо.

– То ли небо стало ниже, чем было раньше, – заметил я, – то ли этот усох…

Тайсон не обратил внимания на мои слова. Он рухнул на колени.

– Бриарей! – воскликнул он.

Рыдания утихли.

– О великий Сторукий! – сказал Тайсон. – Помоги нам!

Бриарей поднял глаза. Лицо у него было вытянутое и печальное, с кривым носом и гнилыми зубами. У него были темно-карие глаза – я имею в виду, целиком карие, без белков и черных зрачков, как будто из глины вылеплены.

– Беги, пока можешь, циклоп, – с несчастным видом ответил Бриарей. – Я и себе-то помочь не могу.

– Но ты же Сторукий! – возразил Тайсон. – Ты все можешь!

Бриарей утер нос сразу пятью или шестью руками. Еще несколько рук теребили какие-то железяки и деревяшки от разломанной кровати, – Тайсон так же вечно игрался с какими-нибудь запчастями. Удивительное было зрелище. Эти руки, казалось, жили собственной жизнью. Вот они сделали из дерева игрушечный кораблик и тут же его разломали. Другие руки зачем-то скребли бетонный пол. Третьи играли между собой в «камень-ножницы-бумага». Еще несколько рук показывали на стене «собачку» и «уточку» из теней.

– Не могу! – простонал Бриарей. – Кампа вернулась! Титаны восстанут и снова низвергнут нас в Тартар.

– Сделай храбрый вид! – велел Тайсон.

И Бриарей внезапно изменился. Карие глаза остались теми же, но лицо сделалось совершенно другим. Вздернутый нос, выгнутые брови и странная улыбка, как будто он изо всех сил пытался выглядеть храбрым. Впрочем, его лицо тут же вновь стало таким же, как раньше.

– Не выходит, – сказал Бриарей. – Испуганный вид все время пересиливает.

– А как у тебя это получается? – спросил я.

Аннабет ткнула меня локтем.

– Не груби! У Сторуких пятьдесят разных лиц.

– Да, непросто им, наверно, на паспорт фотографироваться! – заметил я.

Тайсон по-прежнему пребывал в благоговейном трансе.

– Все будет в порядке, Бриарей! Мы тебе поможем! А можно попросить твой автограф?

Бриарей шмыгнул носом.

– А у тебя есть сотня ручек?

– Ребят, – вмешался Гроувер, – надо убираться отсюда. Кампа скоро вернется. Она нас почует, рано или поздно.

– Ломайте решетку! – велела Аннабет.

– Да! – Тайсон гордо улыбнулся. – Бриарей это может. Он ведь очень сильный. Даже сильнее циклопов! Смотрите!

Бриарей заскулил. Десяток его рук принялись играть в ладушки, но ни одна из них даже не попыталась сломать решетку.

– Если он такой сильный, – сказал я, – что ж он тогда застрял в тюрьме?

Аннабет снова ткнула меня в бок.

– Ему страшно, – прошептала она. – Кампа тысячи лет держала его в Тартаре. Вот как бы ты чувствовал себя на его месте?

Сторукий снова закрыл лицо руками.

– Бриарей! – окликнул его Тайсон. – Что… что случилось? Покажи же нам свою великую силу!

– Тайсон, – произнесла Аннабет, – думаю, тебе лучше сломать решетку самому.

Улыбка Тайсона медленно растаяла.

– Я сломаю решетку, – кивнул он. Затем ухватился за дверь камеры и содрал ее с петель, как будто она была из сырой глины.

– Идем, Бриарей, – позвала Аннабет. – Мы выпустим тебя отсюда.

Она протянула ему руку. На миг лицо Бриарея изменилось, приняв вид, полный надежды. Несколько из его рук потянулись наружу, но вдвое больше рук вскинулись и ударили по ним, не давая тянуться к свободе.

– Не могу, – сказал он. – Она меня накажет.

– Все в порядке! – заверила его Аннабет. – Ты ведь уже сражался с титанами и победил, помнишь?

– Я помню войну.

Лицо Бриарея снова видоизменилось: нахмуренный лоб и поджатые губы. Видимо, это был его задумчивый вид.

– Мир содрогался от молний. Мы швыряли много скал. Титаны и чудовища почти победили. И вот теперь они снова набирают силу. Так сказала Кампа.

– Не слушай ее, – велел я. – Идем!

Он не шевельнулся. Я знал, что Гроувер прав. У нас мало времени, Кампа вот-вот вернется. Но я не мог просто взять и оставить его тут. Тайсон будет потом плакать неделями!

– Давай сыграем в «камень-ножницы-бумага»! – выпалил я. – Если выиграю я, ты пойдешь с нами. Если проиграю, мы оставим тебя в тюрьме.

Аннабет уставилась на меня, как на сумасшедшего.

Лицо Бриарея сменилось на недоверчивое.

– В «камень-ножницы-бумага» я всегда выигрываю!

– Тем более!

Я трижды стукнул кулаком по ладони.

Бриарей проделал то же самое всей сотней рук – звук был такой, как будто целое войско сделало три шага вперед. У него получилась целая лавина камней, на целый класс ножниц, и достаточно бумаги на целую эскадрилью самолетиков.

– Вот, я же говорил! – грустно проговорил Бриарей. – Я всегда…

Его лицо сменилось на растерянное.

– А что это у тебя?

– А у меня – пистолет! – сказал я, демонстрируя ему сложенный из пальцев пистолетик. Это была шутка, которую сыграл со мной Пол Блофис, но этого я Сторукому говорить не собирался. – Пистолет круче всего!

– Так нечестно!

– А я разве обещал играть честно? Кампа тоже не будет вести себя честно, если мы останемся тут торчать. Она скажет, что это ты виноват, что решетка сломана. Все, идем!

Бриарей шмыгнул носом.

– Полубоги все обманщики!

Однако он медленно поднялся на ноги и вышел из камеры следом за нами.

Я начинал испытывать надежду. Теперь осталось только спуститься вниз и отыскать вход в Лабиринт. Но тут Тайсон застыл.

На первом этаже, прямо под нами, сидела и скалилась на нас Кампа.

– В другую сторону! – сказал я.

Мы бросились бежать по галерее. На этот раз Бриарей был только рад последовать за нами. На самом деле, он несся впереди всех, в ужасе размахивая своей сотней рук.

За спиной слышалось хлопанье огромных крыльев: Кампа поднялась в воздух. Она шипела и рычала на своем древнем наречии, и мне не требовался перевод, чтобы понять, что она намерена нас убить.

Мы ссыпались по лестнице, пробежали коридором, миновали пост охраны – и очутились в новом блоке камер.

– Налево! – сказала Аннабет. – Я это помню по экскурсии!

Мы выскочили наружу и очутились в тюремном дворе, окруженном сторожевыми вышками и колючей проволокой. После того, как мы столько времени пробыли внутри, дневной свет меня едва не ослепил. Вокруг кишели туристы с фотоаппаратами. С залива дул резкий холодный ветер. На юге сиял белый и прекрасный Сан-Франциско, но на севере, над горой Тамалпаис, клубились грозовые тучи. Все небо выглядело так, словно огромный черный волчок кружился над горой, где был заточен Атлас и где теперь заново росла гора Отрис, твердыня титанов. Просто не верилось, что туристы не видят надвигающейся сверхъестественной бури, но они ничем не показывали, что что-то не так.

– Даже хуже стало, – произнесла Аннабет, глядя на север. – Тут весь год были страшные бури, но теперь…

– Бежим, бежим! – взвыл Бриарей. – Она гонится за нами!

Мы бросились на другой конец двора, как можно дальше от тюремного блока.

– Кампа слишком здоровая, она в двери не пролезет! – с надеждой сказал я.

И тут стена взорвалась.

Туристы завопили, а из облака пыли и щебня показалась Кампа, с крыльями, распростертыми во весь двор. В руках она держала два клинка – две длинные бронзовые сабли, сияющие жуткой зеленоватой аурой и источающие струйки пара, от которых через весь двор несло кислым жаром.

– Это яд! – вскрикнул Гроувер. – Смотрите, чтобы эти штуки вас не коснулись, а не то…

– А не то мы умрем? – предположил я.

– Ну… да. Только сначала медленно рассыплемся в пыль.

– Так, мечей будем избегать, – решил я.

– Сражайся, Бриарей! – потребовал Тайсон. – Встань в полный рост!

Но куда там! Бриарей выглядел так, словно пытался сделаться еще меньше. Похоже, сейчас он надел свое «крайне испуганное» лицо.

Кампа с топотом неслась в нашу сторону на своих драконьих лапах, и сотни змей извивались на ее теле.

Я хотел было выхватить Анаклузмос и сразиться с нею, но душа у меня ушла в пятки. И тут Аннабет сказала вслух то, что я думал:

– Бежим!

Это положило конец колебаниям. Сражаться с этой тварью было невозможно. Мы пробежали через двор тюрьмы и выскочили за ворота. Чудовище гналось за нами по пятам. Смертные вопили и разбегались. Завыла сигнализация.

Мы выбежали на причал, как раз когда с парома сходила очередная группа туристов. Новоприбывшие застыли, увидев нас, а за нами – толпу перепуганных посетителей, а за ними… не знаю, что они там увидели сквозь Туман, но вряд ли что-то хорошее.

– На паром? – предложил Гроувер.

– Слишком медленно, – возразил Тайсон. – Назад в Лабиринт. Единственный шанс.

– Нужно ее как-то отвлечь, – сказала Аннабет.

Тайсон выдрал из земли металлический фонарный столб.

– Я отвлеку Кампу. А вы бегите вперед.

– Я с тобой, – решил я.

– Нет, – ответил Тайсон. – Ступай. От яда циклопу будет больно. Очень больно. Но он не умрет.

– Ты уверен?

– Ступай, брат. Внутри встретимся.

Ох, как мне это не нравилось! Я один раз уже едва не потерял Тайсона, и мне больше не хотелось так рисковать. Но спорить было некогда, и предложить мне было нечего. Мы с Аннабет и Гроувером ухватили Бриарея за руки и потащили его к лоткам с сувенирами. Тайсон же взревел, взял свой фонарь наперевес и ринулся на Кампу, как рыцарь на ристалище.

Ее взгляд был устремлен на Бриарея, но Тайсону удалось привлечь ее внимание: он вонзил фонарный столб ей в грудь и пригвоздил ее к стене. Она взвыла и принялась размахивать саблями, кроша столб в куски. Вокруг нее натекли лужи яда, пузырящиеся на бетоне.

Тайсон отскочил назад. Кампа взмахнула шипящими волосами, гадюки у нее на ногах стреляли языками во все стороны. Из нагромождения полусформированных морд у нее на поясе высунулась львиная голова и свирепо взревела.

Мы помчались к тюремному корпусу. Последнее, что я видел, – это как Тайсон схватил тележку с мороженым и запустил ею в Кампу. Мороженое и яд полетели во все стороны, и змейки на голове Кампы оказались разукрашены фруктовым льдом. Мы вбежали в тюремный двор.

– Я не добегу! – пропыхтел Бриарей.

– Тайсон ради тебя жизнью рискует! – заорал я. – Добежишь как миленький!

У дверей тюремного корпуса я услышал яростный рев. Оглянувшись, я увидел, что в нашу сторону со всех ног бежит Тайсон. По пятам за ним неслась Кампа. Она была вся в мороженом и футболках. На одной из медвежьих голов у нее на поясе красовались криво надетые солнечные очки с логотипом Алькатраса.

– Скорей! – крикнула Аннабет, как будто это и без того было не ясно.

Мы наконец нашли камеру, через которую вошли сюда, но задняя стенка была абсолютно ровной – ни валуна, ничего.

– Ищите знак! – приказала Аннабет.

– Вот он! – Гроувер коснулся крохотной царапины, и царапина превратилась в греческую дельту. Знак Дедала засветился голубым, и каменная стена со скрежетом отворилась.

Слишком медленно! Тайсон уже бежал по тюремному корпусу, сабли Кампы сверкали у него за спиной, рубя без разбору тюремные решетки и каменные стены.

Я втолкнул в Лабиринт Бриарея, за ним Аннабет и Гроувера.

– Ты успеешь! – крикнул я Тайсону. И тут же понял: нет, не успеет. Кампа нагоняла. Она уже занесла сабли. Нужно ее отвлечь – чем-нибудь большим! Я хлопнул по наручным часам, и они по спирали развернулись в бронзовый щит. Я отчаянно швырнул его в чудовище.

Бац! Щит угодил Кампе в лицо, и она запнулась – ровно настолько, чтобы Тайсон успел прошмыгнуть мимо меня и скрыться в подземном коридоре. Я бросился следом за ним.

Кампа ринулась на нас, но поздно. Каменная дверь захлопнулась, и магия заперла нас внутри. Я почувствовал, как весь тоннель содрогнулся, когда Кампа с бешеным ревом грянулась о стену. Мы не стали с ней перестукиваться. Мы помчались во тьму. В первый (и в последний) раз я был рад снова очутиться в Лабиринте.