Текст книги "Перси Джексон и лабиринт смерти"

Глава тринадцатая
Мы нанимаем нового проводника

Несколько часов спустя мой плот вынесло на берег у Лагеря полукровок. Как я туда добрался – понятия не имею. В какой-то момент озерная вода просто сменилась морской. Впереди появились знакомые берега Лонг-Айленда, пара дружелюбных белых акул всплыла на поверхность и направила меня к берегу.

Когда я сошел на землю, лагерь выглядел заброшенным. Дело было к вечеру, но на стрельбище было пусто. Стенка-скалодром изрыгала лаву и грохотала в гордом одиночестве. В павильоне – никого. В домиках – всюду тишина. Потом я заметил дым, подымающийся из амфитеатра. Для вечернего костра было еще рановато, и вряд ли они там сосиски жарят. Я бросился туда.

Не успел я добежать, как услышал голос Хирона, делающего объявление. Сообразив, что он говорит, я остановился, как вкопанный.

– …Предположить, что он погиб, – говорил Хирон. – После столь длительного молчания уже не приходится рассчитывать, что наши молитвы будут услышаны. И я попросил его лучшего друга оказать ему последние почести.

Я вышел на край амфитеатра. Никто меня не заметил. Все смотрели вперед, глядя, как Аннабет взяла длинные зеленые шелковые погребальные пелены, вышитые знаком трезубца, и бросила их в огонь. Они сжигали мой саван.

Аннабет повернулась к присутствующим. На ней лица не было. Глаза у нее опухли от слез, но она все же сумела сказать:

– Он был, наверно, самым отважным из друзей, какие у меня были. Он…

И тут она увидела меня. Лицо у нее побагровело.

– Да вот же он!

Все обернулись и ахнули.

– Перси! – Бекендорф расплылся в улыбке. Толпа других ребят сгрудилась вокруг меня, хлопая меня по спине. Кое-кто из домика Ареса выругался, но Кларисса только глаза закатила, словно не могла поверить, что мне хватило духу выжить. Легким галопом прискакал Хирон, и все расступились перед ним.

– Ну, – сказал он с заметным облегчением, – не думаю, что я когда-то еще так радовался возвращению одного из вас. Но объясни же, наконец…

– ГДЕ ТЕБЯ НОСИЛО?!! – перебила Аннабет, расталкивая остальных ребят. Я думал, она сейчас меня стукнет, но вместо этого она меня обняла, так яростно, что у меня чуть ребра не хрустнули. Прочие ребята умолкли. Аннабет, похоже, сообразила, что дело пахнет скандалом, и отодвинулась от меня. – Я же… мы же все думали, что ты погиб, рыбьи твои мозги!

– Извини, – сказал я. – Я просто заблудился.

– ЗАБЛУДИЛСЯ?! – вскричала она. – На две недели, Перси? Да где, вообще…

– Аннабет, – перебил ее Хирон, – может, нам все-таки стоит поговорить об этом где-нибудь в другом месте? Не при всех, а? Ну все, ребята, можете возвращаться к своим повседневным делам.

И, не дожидаясь наших возражений, подхватил нас с Аннабет, легко, будто котят, забросил к себе на спину и галопом поскакал к Большому дому.

Я рассказал им не все. Просто не мог себя заставить говорить о Калипсо. Я объяснил, как устроил извержение в горе Сент-Хеленс и как меня вышвырнуло из вулкана. Я рассказал им, что очутился на острове. Как Гефест меня нашел и сказал, что я могу покинуть остров. И что магический плот принес меня домой, в лагерь.

Все это было правдой, но, пока я это рассказывал, ладони у меня вспотели.

– Тебя не было две недели, – голос у Аннабет звучал уже более ровно, но она выглядела изрядно взволнованной. – Когда я услыхала этот взрыв, я подумала…

– Знаю, знаю, – сказал я. – Прости меня. Но зато я разобрался, как перемещаться по Лабиринту. Я говорил с Гефестом.

– И он сказал тебе ответ?

– Ну, он вроде как сказал мне то, что я уже и так знал. Я правда это знал. Теперь я понимаю.

И я изложил им свою идею.

Аннабет разинула рот.

– Перси, но это же безумие!

Хирон сидел в своей инвалидной коляске и поглаживал бороду.

– Однако же прецедент существует. Тезею помогла Ариадна. Гарриет Табмен[13]13
  Американская аболиционистка, борец против рабства в США. Подпольная железная дорога – система, применявшаяся в США для организации побегов и переброски негров-рабов из рабовладельческих штатов Юга на Север. – Прим. перев.


[Закрыть], дочь Гермеса, часто использовала смертных в своей Подпольной железной дороге, именно по этой причине.

– Но это же мой подвиг! – сказала Аннабет. – Поход должна возглавлять я.

Хирон, похоже, смутился.

– Да, дорогая, это твой подвиг. Но ты нуждаешься в помощи.

– Да разве это помощь? Ради всего святого! Это неправильно. Это трусость. Это…

– Трудно признать, что мы нуждаемся в помощи смертных, – произнес я. – Но это правда.

Аннабет гневно уставилась на меня.

– Ты самый противный человек, какого я встречала в своей жизни!

И вылетела из комнаты.

Я проводил ее взглядом. Мне хотелось что-нибудь разбить.

– Ага, вот тебе и «самый отважный из друзей, какие у нее были».

– Ничего, успокоится, – заверил меня Хирон. – Она просто ревнует, мой мальчик.

– Глупости какие. Она ведь… это совсем не…

Хирон хмыкнул.

– Это не имеет значения. Аннабет очень ревниво относится к своим друзьям, на случай, если ты не заметил. Она ужасно беспокоилась о тебе. А теперь, когда ты вернулся, она, кажется, подозревает, что это за остров, на котором ты очутился.

Я посмотрел Хирону в глаза и понял, что он догадался про Калипсо. Трудно все-таки что-то скрыть от мужика, который уже три тысячи лет воспитывает героев. Чего он только не навидался за это время!

– Мы не станем обсуждать твой выбор, – сказал Хирон. – Ты вернулся. Остальное не имеет значения.

– Ага, скажите это Аннабет!

Хирон улыбнлся.

– Утром я прикажу Аргусу отвезти вас обоих на Манхеттен. Тебе стоит заглянуть к матери, Перси. Она… расстроена, и это понятно.

Сердце у меня дрогнуло. За все время, что я провел на острове Калипсо, я ни разу даже не подумал о том, каково будет маме. Она ведь решила бы, что я погиб! Она была бы в отчаянии. Почему же я даже не задумался об этом? Что со мной не так?

– Хирон, – спросил я, – а что с Гроувером и Тайсоном? Как ты думаешь…

– Не знаю, мой мальчик.

Хирон смотрел в пустой очаг.

– Можжевела сильно расстроена. У нее все веточки желтеют. Совет козлоногих старейшин отобрал у Гроувера лицензию искателя в его отсутствие. Если он вообще вернется живым, его отправят в позорное изгнание.

Он вздохнул.

– Но Гроувер с Тайсоном – парни находчивые. Так что надежда еще есть.

– Зря я их отпустил.

– У Гроувера своя судьба. А Тайсон поступил очень отважно, отправившись с ним. Ведь если бы Гроуверу грозила смертельная опасность, ты бы об этом знал, верно?

– Да, наверное. Эмпатическая связь. Но…

– Мне нужно сказать тебе кое-что еще, Перси, – произнес Хирон. – Две неприятных вещи.

– Круто…

– Наш гость, Крис Родригес…

Я вспомнил то, что видел в подвале. Клариссу, которая пыталась с ним поговорить – и его, бормочущего что-то про Лабиринт.

– Он умер?

– Пока нет, – мрачно сказал Хирон. – Но ему намного хуже. Он лежит в изоляторе. Он слишком слаб, чтобы двигаться. Мне пришлось приказать Клариссе вернуться к своим обычным делам, а то она не отходила от его постели. Он ни на что не реагирует. Не ест, не пьет. Никакие из моих лекарств не помогают. Он просто утратил волю к жизни.

Я содрогнулся. Несмотря на все мои нелады с Клариссой, мне все равно было ее ужасно жалко. Она так старалась ему помочь! И теперь, когда я тоже побывал в Лабиринте, я понимал, отчего призраку Миноса оказалось так легко свести Криса с ума. Если бы я блуждал там в одиночестве, без друзей, которые могли бы мне помочь, я бы ни за что не выбрался.

– Увы, – продолжал Хирон, – вторая новость еще неприятнее. Квинтус исчез.

– Исчез? Как это?

– Три дня тому назад, вечером, он проскользнул в Лабиринт – Можжевела видела, как он ушел. Похоже, ты все-таки был прав насчет него.

– Это шпион Луки!

Я рассказал Хирону про ранчо «Три Г»: про то, что Квинтус купил скорпионов именно там, и про то, что Герион снабжал войско Кроноса.

– Это не могло быть случайным совпадением.

Хирон тяжело вздохнул.

– Столько предательств! Я все же надеялся, что Квинтус окажется другом. Но, похоже, я рассудил неверно.

– А что с Миссис О’Лири?

– Адская гончая по-прежнему бродит по арене. И никого к себе не подпускает. Мне не хватило духу посадить ее в клетку… или уничтожить.

– Квинтус же не мог просто взять и бросить ее.

– Перси, как я уже говорил, мы, похоже, заблуждались на его счет. Ну, а теперь готовься к завтрашнему утру. Вас с Аннабет ждет много дел.

Я оставил его в инвалидной коляске, печально глядящим в очаг. Я спросил себя, сколько раз он сидел вот так, ожидая героев, которые уже не вернутся.

Перед ужином я завернул на арену для боев. Да, Миссис О’Лири лежала, свернувшись черной мохнатой горой посреди стадиона, и нехотя грызла голову учебного манекена.

Увидев меня, она гавкнула и вприпрыжку понеслась мне навстречу. Я решил, что я покойник. Я едва успел сказать «Эй!», как она опрокинула меня на спину и принялась вылизывать мне лицо. Это было очень непривычно: видите ли, я сын Посейдона и все такое, и потому привык быть мокрым только тогда, когда сам того желаю. Но на собачьи слюни мое могущество явно не распространялось: умыли меня как следует.

– Эй, девочка! – вскрикнул я. – Мне ж дышать нечем! А ну, отпусти!

Наконец я кое-как спихнул ее с себя. Я почесал ее за ухом и дал ей гигантскую собачью галету.

– И где же твой хозяин, а? – сказал я. – Ну как он мог взять и бросить тебя?

Собака заскулила, как будто она и сама хотела это знать. Нет, я готов был поверить, что Квинтус наш враг, но все равно я не понимал, почему он оставил Миссис О’Лири здесь. Если я в чем и был уверен, так это в том, что свою мегасобаку он действительно любит.

Я размышлял об этом, утирая с лица собачьи слюни, и тут услышал девичий голос:

– Скажи спасибо, что она тебе башку не отгрызла!

На другом конце арены, с мечом и щитом, стояла Кларисса.

– Я сюда вчера приходила потренироваться, – проворчала она. – Собака меня чуть не сожрала.

– Она же умная собачка, – произнес я.

– Очень смешно!

Кларисса направилась к нам. Миссис О’Лири заворчала, но я погладил ее по голове, и она успокоилась.

– Дурацкая адская гончая! – проговорила Кларисса. – Но она не помешает мне тренироваться.

– Я знаю про Криса, – сообщил я. – Мне очень жаль.

Кларисса принялась обходить арену по кругу. Дойдя до ближайшего манекена, она яростно атаковала его, снеся ему голову с одного удара и вонзив меч ему в брюхо. Девушка выдернула меч и пошла дальше.

– Ага, ну да. Бывает, что все идет наперекосяк.

Голос у нее дрожал.

– Бывает, что героев ранят. Что они… они умирают. А чудовища все возвращаются и возвращаются…

Она выхватила дротик и метнула его через всю арену. Дротик вонзился в манекен, точнехонько между глазницами шлема.

Она назвала Криса героем, как будто он никогда не переходил на сторону титанов. Это напомнило мне то, как Аннабет иногда говорила о Луке. Но я решил не заострять на этом внимание.

– Крис был отважный, – сказал я. – Надеюсь, ему станет лучше.

Кларисса зыркнула на меня так, словно я был ее следующей мишенью. Миссис О’Лири заворчала.

– Окажи мне услугу, – произнесла Кларисса.

– Пожалуйста. Какую?

– Если встретишь Дедала – не верь ему. Не проси о помощи. Просто убей его.

– Кларисса…

– Потому что человек, который мог создать такую штуку, как Лабиринт, Перси… Он плохой. Очень плохой.

На миг она напомнила мне пастуха Эвритиона, ее сводного брата – только Эвритион был куда старше. У нее был тот же жесткий взгляд – как будто она последние две тысячи лет вкалывала на чужого дядю и очень от этого устала. Она убрала меч в ножны.

– Тренировка окончена. Отныне все будет по-настоящему.

В ту ночь я спал на своей койке, и впервые с тех пор, как очутился на острове Калипсо, меня настигли сны.

Я оказался в тронном зале: просторном белом помещении с мраморными колоннами и деревянным троном. На троне восседал пухлый дядька с курчавыми рыжими волосами и в лавровом венце. Рядом стояли три девушки, которые выглядели как его дочери. Все три были такие же рыжие, и в голубых платьях.

Двери со скрипом распахнулись, и глашатай возвестил:

– Минос, царь Крита!

Я напрягся, но человек на троне только улыбнулся дочерям.

– Жду не дождусь, когда увижу, какое у него будет лицо!

Тут в зал ворвался сам Минос, царственный мерзавец. Он выглядел таким высоким и серьезным, что тот, другой царь в его присутствии смотрелся по-дурацки. Остроконечная борода Миноса поседела. Он похудел по сравнению с тем, каким снился мне в последний раз, и сандалии его были заляпаны грязью, но в глазах у него полыхал все тот же жестокий огонь.

Он напряженно поклонился человеку на троне.

– Царь Кокал[14]14
  Царь Сицилии, радушно принял бежавшего с Крита Дедала.


[Закрыть], я так понимаю, ты сумел решить мою простенькую загадку?

Кокал улыбнулся.

– Ну, не такую уж простенькую, Минос! Особенно когда ты оповестил весь свет, что готов уплатить тысячу золотых талантов тому, кто ее решит. Твое предложение остается в силе?

Минос хлопнул в ладоши. Вошли двое могучих стражников, сгибающихся под тяжестью большого деревянного сундука. Они поставили его к ногам Кокала и открыли. Внутри сверкали аккуратно уложенные золотые слитки. Там, наверно, золота было на сто пятьсот миллиардов долларов.

Кокал присвистнул.

– Да ты, друг мой, должно быть, разорил все свое царство ради этой награды!

– Это не твоя забота.

Кокал пожал плечами.

– А загадка, на самом деле, была не такая уж сложная. Ее решил один из моих вассалов.

– Отец! – предостерегающе воскликнула одна из девушек. Она выглядела самой старшей – немного повыше сестер.

Кокал не обратил на нее внимания. Он достал из складок своего одеяния спиральную раковину. Сквозь раковину была продета серебряная нить, так что раковина висела на ней, как бусина на цепочке.

Минос шагнул вперед и взял раковину.

– Один из вассалов, говоришь? И как же он сумел продеть нить, не ломая раковину?

– Ты не поверишь – он использовал муравья. Привязал к насекомому шелковую ниточку и заманил его в раковину, вымазав другой ее конец медом.

– Какой изобретательный человек! – сказал Минос.

– Еще бы! Наставник моих дочек. Они от него без ума.

Глаза у Миноса сделались ледяные.

– Я бы на твоем месте был с этим поосторожнее.

Мне хотелось предостеречь Кокала: «Не доверяйте этому мужику! Бросьте его в темницу с какими-нибудь львами-людоедами, или еще что-нибудь!» Но рыжий царь только хохотнул.

– Не тревожься, Минос. Мои дочери умны не по годам. Так вот, насчет моего золота…

– Да-да, – произнес Минос. – Но, видишь ли, золото предназначено тому человеку, который разрешил загадку. А решить ее мог только один человек. Ты укрываешь у себя Дедала.

Кокал неловко заерзал на троне.

– Откуда ты знаешь его имя?

– Он вор, – проговорил Минос. – Некогда он работал у меня при дворе, Кокал. Он обратил против меня мою собственную дочь. Он помог пришельцу выставить меня на посмешище в моем же собственном дворце. А потом сбежал от правосудия. Десять лет я преследовал его!

– Я не знал. Однако я обещал этому человеку свое покровительство. И он был весьма полезен…

– Я предлагаю тебе выбор, – сказал Минос. – Выдай мне этого беглеца, и золото твое. Или рискни и попробуй сделаться моим врагом. Вряд ли ты захочешь воевать с Критом.

Кокал побледнел. Я подумал, что глупо так бояться, сидя в собственном тронном зале. Он же может призвать свое войско, или что у него там. А у Миноса всего двое стражников. Но Кокал только сидел и потел у себя на троне.

– Отец, – сказала старшая из дочерей, – ты не можешь…

– Молчи, Аэлия.

Кокал теребил бороду. Он снова посмотрел на сверкающее золото.

– Этот выбор тяжек для меня, Минос. Боги не благоволят мужу, который нарушил обет гостеприимства.

– Боги не благоволят и тем, кто укрывает преступников.

Кокал кивнул.

– Что ж, хорошо. Его приведут к тебе в цепях.

– Отец! – вновь воскликнула Аэлия. Потом взяла себя в руки и смягчила тон. – Ну… ну, по крайней мере, дозволь нам прежде попотчевать гостя. После долгого путешествия он нуждается в горячей ванне, чистой одежде и достойной трапезе. Я почту за честь сама наполнить ванну.

Она очаровательно улыбнулась Миносу. Старый царь ухмыльнулся.

– Да, наверное, ванна будет не лишней…

Он взглянул на Кокала.

– Увидимся за ужином, господин мой. Вместе с пленником.

– Идем, государь, – произнесла Аэлия. И они с сестрами увели Миноса из зала.

Я последовал за ними в баню, выложенную мозаичной плиткой. В воздухе клубился пар. Из крана в ванну хлестала горячая вода. Аэлия и ее сестры наполнили ванну розовыми лепестками и каким-то древнегреческим аналогом пены для ванн: вскоре вода покрылась разноцветной пеной. Девушки отвернулись, Минос сбросил одежду и опустился в ванну.

– Ахх!

Он улыбнулся.

– Роскошная ванна! Спасибо, милые мои. Путешествие и впрямь было долгим.

– Так ты преследовал добычу целых десять лет, господин мой? – спросила Аэлия, хлопая ресницами. – Ты, должно быть, весьма настойчив!

– Долгов я не прощаю! – ухмыльнулся Минос. – Ваш батюшка поступил мудро, уступив моим требованиям.

– Конечно-конечно, господин мой! – сказала Аэлия. Я подумал, что она, пожалуй, перебарщивает с лестью, но старикан все слопал и не подавился. Сестры Аэлии лили царю на голову благовонное масло.

– А знаешь, господин мой, – проговорила Аэлия, – Дедал предвидел, что ты явишься. Он так и думал, что та загадка, возможно, ловушка, но не смог устоять и все-таки решил ее.

Минос нахмурился.

– Дедал говорил с вами обо мне?

– Да, господин мой.

– Он дурной человек, царевна. Моя собственная дочь поддалась его влиянию. Не слушайте его!

– Он гений, – произнесла Аэлия. – И он считает, что женщины ничуть не глупее мужчин. Он был первым, кто учил нас так, как будто у нас есть голова на плечах. Может быть, твоя дочь тоже так считала?

Минос попытался встать, но сестры Аэлии столкнули его обратно в воду. Аэлия подошла к нему сзади. Она держала в ладони три маленьких шарика. Поначалу я подумал, что это соль для ванны, но, когда она бросила их в воду, из шариков выстрелили бронзовые нити, которые принялись опутывать царя, оплетая ему ноги, притягивая руки к бокам, обматываясь вокруг шеи. Хоть я и ненавидел Миноса, смотреть на это было жутко. Он орал и метался, но девушки оказались сильнее. Вскоре он беспомощно лежал в ванне. Вода доходила ему до подбородка. А бронзовые нити все обматывали его, точно кокон, все туже стягивали тело.

– Что вам надо? – осведомился Минос. – Для чего вы это делаете?

Аэлия улыбнулась.

– Дедал был добр к нам, государь. И мне не понравилось, что ты угрожал нашему отцу.

– Передайте вашему Дедалу, – рявкнул Минос, – передайте ему, что я буду преследовать его даже после смерти! И если в подземном мире существует справедливость, моя душа станет преследовать его вечно!

– Отважные речи, государь, – сказала Аэлия. – Желаю удачи в поисках справедливости в подземном мире.

И с этими словами бронзовые нити оплели лицо Миноса, превратив его в бронзовую мумию.

Дверь бани отворилась. Вошел Дедал с сумой путника.

Он коротко подстриг волосы. Борода у него стала совсем белой. Дедал выглядел хрупким и печальным, но он наклонился и коснулся лба мумии. Нити расплелись и опустились на дно ванны. Внутри ничего не было. Как будто царь Минос просто растворился.

– Быстрая, безболезненная смерть, – задумчиво сказал Дедал. – Это больше, чем он заслуживал. Благодарю вас, царевны.

Аэлия обняла его.

– Ты не можешь остаться здесь, учитель. Когда наш отец узнает…

– Да, – оглянулся Дедал. – Боюсь, я навлек на вас беду.

– О, за нас не тревожься. Батюшка будет доволен тем, что ему досталось все золото старика. А Крит отсюда далеко. А вот тебя он обвинит в смерти Миноса. Тебе нужно укрыться где-нибудь в безопасном месте.

– Где-нибудь в безопасном месте… – повторил старик. – Годами я скитался из царства в царство, отыскивая безопасное место. Боюсь, Минос говорил правду. Смерть не помешает ему преследовать меня. Нет такого места под солнцем, которое приютило бы меня, когда весть об этом преступлении разойдется по миру.

– Но тогда куда же ты пойдешь? – спросила Аэлия.

– Туда, куда поклялся не возвращаться, – ответил Дедал. – Моя тюрьма станет для меня единственным убежищем.

– Не понимаю, – сказала Аэлия.

– Оно и к лучшему.

– Но как же подземный мир? – спросила одна из ее сестер. – Тебя ждет страшная кара! А ведь умереть должно всякому.

– Быть может, – произнес Дедал. И достал из дорожной сумы свиток – тот самый свиток, что я видел в предыдущем сне, с заметками его племянника. – А может быть, и нет.

Он похлопал Аэлию по плечу, благословил ее и сестер. И снова бросил взгляд на бронзовые нити, поблескивающие на дне ванны.

– Ищи меня, если посмеешь, царь призраков!

Он повернулся лицом к мозаичной стене и нажал на плитку. На стене проступил светящийся знак – греческая «дельта», – и стена скользнула в сторону. Царевны ахнули.

– О тайных ходах ты нам никогда не рассказывал! – сказала Аэлия. – Ты немало потрудился.

– Не я, а Лабиринт, – поправил ее Дедал. – Не пытайтесь последовать за мной, мои милые, если цените свой разум!

Сон изменился. Я был под землей, в каменном зале. Лука и еще один воин-полукровка разглядывали карту при свете фонарика.

Лука выругался.

– Нам нужен был предыдущий поворот!

Он скомкал карту и отшвырнул ее в сторону.

– Сэр! – возмутился его спутник.

– От карт здесь толку мало, – сказал Лука. – Не тревожься. Так найду.

– Сэр, а правда ли, что, чем больше группа…

– Тем скорей вы заблудитесь? Да, правда. А как ты думаешь, отчего мы поначалу высылали разведчиков-одиночек? Но ты не тревожься. Как только нить будет у нас, мы сможем провести авангард.

– Ну, а нить-то мы как добудем?

Лука постоял, разминая пальцы.

– Ну, Квинтус должен подойти. Все, что нам надо – это попасть на арену, а она же на перекрестке. Куда ни пойдешь, ее не минуешь. Потому нам и нужно заключить договор с ее хозяином. Главное – остаться в живых до того, как…

– Сэр! – донесся из коридора другой голос. И в зал вбежал еще один парень в греческих доспехах, с факелом в руке. – Дракайны поймали полукровку!

Лука насупился.

– Одного? В Лабиринте?

– Да, сэр! Идите скорей. Они в соседнем зале. Они загнали его в угол.

– Кто это?

– Я его никогда не видел, сэр.

Лука кивнул.

– Благословение Кроноса. Может быть, мы сумеем его использовать. Идем!

Они побежали по коридору, а я резко пробудился и долго лежал, глядя во тьму. «Полукровка, один в Лабиринте». Снова заснуть мне удалось не скоро.

На следующее утро я убедился, что у Миссис О’Лири достаточно собачьих галет. Я попросил Бекендорфа присматривать за ней – кажется, он был этим не очень доволен. Потом я пешком поднялся на Холм Полукровок и встретился на дороге с Аннабет и Аргусом.

В машине мы с Аннабет почти не разговаривали. Аргус вообще все время молчал – наверное, оттого, что у него глаза были по всему телу, в том числе, говорят, и на кончике языка, и он не очень-то любил это демонстрировать.

Аннабет выглядела фигово, как будто спала еще хуже меня.

– Дурные сны? – спросил я наконец.

Она покачала головой.

– Послание Ириды от Эвритиона.

– Эвритиона?! Что-то с Нико?

– Он ушел с ранчо сегодня ночью, вернулся обратно в Лабиринт.

– Что-о?! И Эвритион даже не попытался его остановить?

– Нико ушел, пока он спал. Орф прошел по его следу до решетки от скота. Эвритион говорит, последние несколько ночей он слышал, как Нико разговаривал сам с собой. Только теперь он думает, что Нико опять говорил с тем призраком, Миносом.

– Ему грозит опасность, – сказал я.

– Еще бы! Минос – один из судей царства мертвых, но у него есть дурная струнка толщиной в воловью жилу. Не знаю, чего он хочет от Нико, но…

– Я не это имел в виду, – произнес я. – Сегодня ночью мне приснился сон…

Я рассказал ей про Луку, про то, как он упомянул Квинта и как его люди поймали полукровку, который в одиночку скитался по Лабиринту.

Аннабет стиснула зубы.

– Это очень, очень плохо.

– И что же нам делать?

Она подняла бровь.

– Ну, у тебя же есть план! Здорово, правда?

Была суббота, на въезде в город стояла пробка. В мамину квартиру мы приехали около полудня. Открыв дверь, она накинулась на меня с объятиями не хуже адской гончей.

– Я же им говорила, что с тобой все в порядке! – повторяла мама, но, судя по ее тону, с плеч у нее свалилась даже не гора, а само небо. И, уж поверьте мне, я по себе знаю, каково это.

Она усадила нас за стол на кухне и принялась угощать своим особым синим печеньем с кусочками шоколада, пока мы рассказывали ей, как продвигается наш поход. Я, как обычно, старался разбавлять самые жуткие эпизоды (то есть все подряд), но от этого почему-то все казалось еще опаснее, чем на самом деле.

Когда я принялся рассказывать про Гериона и его конюшни, мама сделала вид, что хочет меня придушить.

– Я его комнату прибрать заставить не могу, а тут он берется вычистить сотню тонн конского навоза из конюшен каких-то чудовищ!

Аннабет рассмеялась. Меня это очень порадовало: я давно уже не слышал, чтобы она смеялась по-настоящему.

– Итак, – сказала мама, когда я закончил рассказ, – вы разорили остров Алькатрас, взорвали гору Сент-Хеленс и согнали с места полмиллиона человек. Ну что ж, по крайней мере, вы живы-здоровы.

Уж такая у меня мама: во всем видит светлую сторону.

– Угу, – согласился я. – Ну, в целом, да.

– Жалко, Пола нет дома, – произнесла она, скорее себе, чем мне. – Он хотел с тобой поговорить.

– Ах, да! Школа…

С тех пор столько всего случилось, что я уже почти забыл про день открытых дверей в школе Гуд: и о том, что я сбежал оттуда, оставив охваченную пламенем оркестровую, и о том, что мамин бойфренд в последний раз видел меня, когда я выпрыгивал в окно, точно преступник.

– А что ты ему сказала? – спросил я.

Мама покачала головой.

– Ну, а что я могла сказать? Он знает, что ты, Перси, не обычный ребенок. Он человек неглупый. Он верит, что ты хороший. Он не понимает, что происходит, но в школе на него давят. В конце концов, это же он добился, чтобы тебя туда записали. Ему нужно их убедить, что пожар случился не по твоей вине. А поскольку ты убежал, это довольно трудно.

Аннабет смотрела на меня. Взгляд у нее был довольно сочувственный. Я знал, что ей тоже доводилось бывать в подобных ситуациях. Трудно живется полукровкам в мире смертных.

– Я с ним поговорю, – пообещал я. – Когда с походом управимся. Я даже расскажу ему все как есть, если хочешь.

Мама положила руку мне на плечо.

– В самом деле?

– Ну, да. Но он ведь решит, что мы психи.

– Да он уже так решил.

– Ну, значит, терять нечего.

– Спасибо, Перси. Я ему скажу, что ты вернешься домой…

Она нахмурилась.

– А когда, собственно? Что теперь будет?

Аннабет разломила печенье пополам.

– Ну, у Перси есть этот его план…

Я нехотя изложил свой план маме.

Она медленно кивнула.

– Это очень опасно. Но может сработать.

– У тебя ведь такие же способности, да? – спросил я. – Ты способна видеть сквозь Туман.

Мама вздохнула.

– Теперь уже не так хорошо, как раньше. Когда я была помоложе, было проще. Но да, я всегда видела больше, чем следовало для моего же блага. Это было одной из тех причин, что привлекли внимание твоего отца, когда мы встретились. Ты только береги себя. Обещай, что с вами все будет в порядке!

– Мы постараемся, госпожа Джексон, – сказала Аннабет. – Хотя обеспечивать безопасность вашего сына не так-то просто.

Она скрестила руки на груди и уставилась в кухонное окно. Я теребил салфетку, стараясь ничего не говорить.

Мама нахмурилась.

– Что это с вами? Вы, никак, поссорились?

Мы с Аннабет ничего не ответили.

– Ясно… – проговорила мама. А вдруг она способна видеть не только сквозь Туман? Она сказала это «ясно» так, будто понимала все, что происходит между нами с Аннабет. Когда я сам этого не понимал!

– Ну, вы только помните, – произнесла она, – что Гроувер с Тайсоном на вас рассчитывают.

– Да я знаю! – ответили мы с Аннабет в один голос, отчего я смутился еще сильнее.

Мама улыбнулась.

– Перси, ты лучше позвони с того телефона, что в коридоре. Удачи тебе!

Я был только рад убраться с кухни, несмотря на то, что ужасно нервничал из-за того, что собирался сделать. Я подошел к телефону и набрал номер. С моей руки он давным-давно смылся, но это не имело значения. Я его запомнил наизусть, совершенно случайно.

Встретиться договорились на Таймс-сквер. Рейчел Элизабет Дэр мы нашли перед отелем «Мариотт Маркиз», и она была вся в золоте.

В смысле, вся раскрашена золотой краской: лицо, волосы, одежда – все. Как будто ее царь Мидас потрогал. Она стояла, как статуя, с пятью другими ребятами, которые все были раскрашены металликом: медный, бронзовый, серебряный. Все они застыли в разных позах. Мимо них пробегали туристы. Некоторые останавливались поглазеть. Некоторые кидали монетки на брезент, расстеленный на тротуаре.

Табличка у ног Рейчел гласила: «ГОРОДСКОЕ ИСКУССТВО – ДЕТЯМ. ВСПОМОЩЕСТВОВАНИЯ ПРИВЕТСТВУЮТСЯ».

Мы с Аннабет простояли там минут пять, пялясь на Рейчел, но, если она нас и заметила, то ничем этого не выдала. Она не шевелилась и даже не моргала, насколько я видел. Вот я бы так нипочем не смог – у меня же СДВГ и все такое. Столько времени стоять неподвижно – да я бы взбесился. К тому же золотая Рейчел выглядела странно. Как будто статуя какой-то знаменитости, актрисы или еще кого-нибудь. Только глаза остались нормальные, зеленые.

– А давай ее пихнем! – предложила Аннабет.

Я подумал, что это как-то нехорошо, но Рейчел даже не шелохнулась. Еще через несколько минут из отельной стоянки для такси вышел парень в серебре, который там отдыхал. Он встал вплотную к Рейчел и принял такую позу, как будто обращается к толпе с речью. Рейчел отмерла и сошла с брезента.

– Привет, Перси! – она улыбнулась. – Вовремя вы! Пошли, кофейку попьем.

Мы пошли в кафешку под названием «Яванский олень», на Западной Сорок третьей улице. Рейчел взяла эспрессо-экстрим, Гроуверу бы такое понравилось. Мы с Аннабет взяли себе фруктовые коктейли, и все втроем уселись за столик под чучелом оленя. На золотую Рейчел никто особо не пялился.

– А это, значит, Аннабель, да? – сказала она.

– Аннабет, – поправила Аннабет. – А ты всегда в золоте ходишь?

– Обычно нет, – ответила Рейчел. – Мы собираем деньги для нашей группы. Мы делаем волонтерские арт-проекты для начальной школы. Потому что в школах сокращают программу по изобразительному искусству, вы понимаете? Мы это делаем примерно раз в месяц, в удачный выходной долларов по пятьсот набираем. Но, я так понимаю, тебе это особо не интересно. Ты ведь тоже полукровка?

– Тс-с! – прошипела Аннабет, оглядываясь по сторонам. – Ты еще во всеуслышание крикни, ага?

– Да пожалуйста!

Рейчел встала и действительно крикнула во весь голос:

– Эй, народ! Вот эти двое – они не люди! Они наполовину греческие боги!

Никто даже не обернулся. Рейчел пожала плечами и села.

– Кажется, всем по фиг.

– Это не смешно! – сказала Аннабет. – Это не шутки, смертная!

– Так, а ну, потише, вы обе! – велел я. – Успокойтесь, а?

– А я спокойна, – возразила Рейчел. – Каждый раз, как я оказываюсь в твоем обществе, на нас нападает какое-нибудь чудовище. Чего тут волноваться-то?