Текст книги "Костяная ведьма"

Она держала в руках очередной пузырек. Внутри него плескалась черная жидкость одного из котлов. За последние два дня варево пропитало все вокруг своим дымом и запахами. Мы стояли у громадного остова зверя, похожего на мастодонта. Целой осталась только широкая грудная клетка, под которой мы спокойно могли пройти. Рядом с ней лежали два коричневых бивня: конец одного был сломан, а другой так глубоко ушел в песок, что из мутной морской пены выглядывала лишь верхушка.

Девушка поднесла флакон к губам и выпила все без остатка. Пустой сосуд выпал из ее руки, но не успел он коснуться земли, как аша начала двигаться, исполняя тот же ритуал, что и с таурви.

Кости вдруг пронзила вспышка молнии, охватила массивные ребра, сверкнула на еле видном конце бивня. Скелет ожил и попытался встать. Бивни поднялись из песка, потянув за собой, как магнит, все тело, и заняли свои места на костяных челюстях. Создание собиралось по кусочкам, словно мозаика, и обретало форму. Вот бедренные кости сами собой соединились с тазом и берцовой костью, позвонки выстроились до ключиц и шеи. Все, чего не оказалось на месте, возникало заново.

Все это время аша не останавливалась: ее пальцы порхали в воздухе, ноги непрестанно двигались. Она кружила вокруг этого крупного создания будто родитель, ожидающий появления ребенка на свет, пока тот обретал перед ней свою окончательную форму, а магия рождала плоть.

– Представь, что у тебя есть сила управлять этими дэвами. Представь, что все королевства станут трепетать перед тобой. Если у их границ появится подобная угроза, как быстро они изменят свое отношение? Сколько еще людей падут от железной хватки короля Дрихта, Аадила? Если он, выглянув из окон своего замка, увидит нас у ворот, сможет ли и дальше отправлять невинных на помост палача? Станет ли изгонять подобных тебе борцов за правду, которой он не желает слышать? Останутся ли безнаказанными убийцы, лишившие жизни его дочерей?

– А если я отправлю своих таурви и аквана на юг, они пересекут холмистые равнины Одалии и войдут в королевство Кион, пожалеют ли анкионские аши о том, что сделали с мужчиной, которого я любила?

Стряхнув со своей шкуры песок и воду, акван завыл на луну. Застывшее в воздухе черное сердце засияло с новой силой. Девушка протянула к нему руку и схватила.

– Разве они не понимают, – нежным голосом продолжала она, – что в глазах дэва они не более чем игрушки?

22

Спустя месяц после моего хохар-де леди Микаэле наконец разрешили вставать с постели, но покидать квартал Ив все еще не позволяли. Госпожа Пармина не принимала ее приглашения и отвергала любые ее возражения.

– Ты гораздо важнее всех их нужд, – решительно наставляла она. – Следующего дэва необходимо будет воскресить только через год. Поэтому ты останешься здесь и будешь заботиться о своей младшей сестре, пока я сочту, что ты готова к работе. Вопрос закрыт.

Сестра по-прежнему быстро уставала и уже рано вечером, к моему сильному беспокойству, уходила к себе.

– Она поправится, – часто повторяла Полер, но в эту минуту я порой замечала изменения в ее сердце – голубые всполохи, слишком быстрые для чужого глаза.

Однажды леди Микаэла пригласила меня на прогулку возле Анкио, в те самые поля, где тренировались аши. А также позвала с нами Фокса. Лицо у него осунулось еще сильнее, он по-прежнему хромал, хотя в остальном не изменился. Я чувствовала себя виноватой. Все мое свободное время занимали уроки новых сестер. Мы стали с ним реже видеться, прибегая лишь к связи между нами, чтобы убедиться, что с ним все в порядке и армия отнимает у него столько же времени, сколько и мои занятия – у меня.

– Когда-то я сказала тебе, что смерть может нам помочь. По крайней мере, в случае с твоим братом это так.

Сегодня леди Микаэла была особенно красива, на ее щеках снова играл легкий румянец. Вместо хуа она надела струящееся платье, лежащее складками у колен и перехваченное на талии длинным голубым поясом из блестящего шелка. Волосы она не стала ничем украшать.

– Вытяни палец. Может быть немного больно.

Не успела я протянуть ей палец, как леди Микаэла полоснула по нему лезвием ножа. Выступили капельки крови, но я, несмотря на вспышку боли, осталась стоять неподвижно. Я уже видела подобное: аша проделывала такое, воскрешая таурви, почти два года назад – как давно это было!

– А теперь еще раз нарисуй руну Сердца.

Вытянув окровавленный палец, я в замешательстве уставилась на нее. Меньше всего я ожидала, что она заставит меня рисовать руну Сердца.

Аша рассмеялась и положила руку на плечо Фокса. Только теперь я заметила на его шее новый стеклянный сосуд для сердца. Он выглядел проще, чем у нас с леди Микаэлой, и вместо золотых украшений был опоясан тонкой белой цепочкой.

– Я думала, это очевидно.

– Но он же не может его использовать!

– Может. Только не в привычных для нас целях. Он не способен поклясться на свадьбе, и оно не покажет его болезнь. Его сердце также будет светиться серебром и полностью походить на твое. Тот, кто не владеет магией, никогда не увидит в нем фамильяра Костяной ведьмы. Даже мертвому может пригодиться сердце, пусть и данное ему взамен полученного при рождении. А теперь давай.

Фокс ничего не говорил и просто ждал.

Дрожащими пальцами я принялась чертить между нами руну Сердца. Вторя каждому движению, за моей рукой тянулся красный след. Когда я закончила, передо мной застыл символ, нарисованный собственной кровью. Меня накрыла долгожданная волна облегчения и охватил восторг, как только распирающая изнутри магия выплеснулась в руну.

По стеклянному сердцу брата прошла рябь, потом еще раз, и оно ожило. Крошечный сосуд заполнялся дымом, проникающим в каждый уголок. В этот миг Фокс открыл рот, сделал вдох и шумно выдохнул – впервые после смерти. Больше его лицо не выглядело изнуренным и болезненным, к нему вернулась краска: от шеи и подбородка разливался здоровый румянец, поднимался к щекам и лбу, оживляя все черты.

– Он станет сильнее, – сказала леди Микаэла. – Быстрее, чем при жизни. Выносливее. Его будет невозможно убить привычным способом. Этот ритуал необходимо проводить через каждые полтора лунных цикла, и для него подойдет только твоя кровь. Разумеется, по-настоящему живым ему никогда не стать, но только так мертвый способен приблизиться к жизни. Конечно, выбор остается за твоим братом.

Фокс осмотрел свою руку, размял пальцы, которые больше не скрипели, как у старика.

– Я хотел бы оставаться живым до тех пор, пока того хочет Тия, – сказал он. Его глаза сияли ярче, в уголках притаилась улыбка, словно он отыскал множество причин для смеха.

– Тогда оставайся, – ответила я. У меня задрожали руки. – Если я могу сделать тебя сильнее, если могу вернуть тебе жизнь, которую ты заслуживаешь, то оставайся. Столько, сколько захочешь, и сколько смогу дать я.

Фокс увидел, что меня от волнения бьет дрожь. А когда к моим глазам подступили слезы, раскрыл объятия. Больше не проронив ни слова, я кинулась к нему. Впервые после смерти от брата исходило тепло и родной запах дома.

Кладбище располагалось на самой окраине города – расстояние позволяло жителям проявлять уважение к умершим, не вторгаясь на их территорию. Я огляделась по сторонам в поисках следов разрушений, но анкионские каменщики постарались на славу. Из общей картины выбивались только новые надгробия: среди ветхих могил их зеркальные поверхности бросались в глаза, словно фальшивые ноты – в песне. Но мне здесь было неуютно. Кладбище делилось на две части: на территории первой находились недавние захоронения, вторая предназначалась для очень старых могил. Мы стояли на второй половине.

– Изначально стеклянные сердца создавали не для отношений или определения профессии, – рассказывала леди Микаэла, пока мы стояли между рядами мертвецов. – В давние времена способности аш использовали в боевых сражениях. Поэтому дворяне и другие представители королевского рода стали носить в бою стеклянные сердца – даже тогда они давали особые привилегии. В случае поражения Костяные ведьмы победившей стороны могли в обмен на жизнь забрать у них эти сердца. Ведь лучше стать пленником, чем умереть. По прошествии лет солдаты стали возмущаться такой несправедливостью и решили тоже надевать стеклянные кулоны. Пока аши уже не могли отличить представителей знати от простолюдинов.

– Как оно и должно быть, – заметил Фокс.

Леди Микаэла нарисовала в воздухе символ.

– Это руна Воскрешения. Уверена, она тебе знакома.

Я кивнула. Этой руной я воскресила брата, хотя позже, как ни старалась, так и не смогла повторить подобное сама. Однажды, когда на дворе стояла тихая ночь, я тайком – об этом не знал никто, кроме Фокса, – выбралась из Дома Валерианы и попыталась из мертвого жука призвать таурви, как это делала леди Микаэла.

– Ты знал, что не получится, – упрекнула я брата, после того как у меня ничего не вышло. Свидетелем моей неудачи был только он, но я все равно не могла скрыть разочарования. Он с самого начала считал это плохой затеей, однако даже не попытался меня отговорить.

– Как и ты, – парировал он.

Не отыскав более остроумного ответа, я вернулась в дом.

– Для этого тебе на протяжении всего обучения давали кусочки рунных ягод, – объясняла моя сестра. – Тьма забирает сил больше, чем ты думаешь, и каждое заклинание может сделать тебя слабее, уязвимее. Ягоды же восполняют эту потерю и придают сил. Делай в точности как я и направляй энергию в эту могилу.

Леди Микаэла снова начертила руну. Я стала повторять за ней, и парящая в воздухе кровь постепенно приобретала ее очертания. Теперь, рисуя пальцами, на подушечках которых вспыхивали искры, я ощущала покалывание по всей длине руки. Затем, как мне было сказано, я направила бурлящую энергию в сторону одного из камней, на кости под ним.

Почва чуть дрогнула, и перед нами разверзлась земля.

Из маленькой ямы выбрался мертвец. Он столько времени пролежал в земле, что остатки кожи лохмотьями болтались на костях, а на черепе не было видно ни единой волосинки. Я видела протянувшуюся от моего пальца нить чистейшей энергии, которая соединялась с тем, что осталось от его талии. Существо устремило на нас свои пустые глазницы и прогрохотало. От него остался практически один скелет, но его голос звучал у меня в голове подобно звонкому чистому ручью.

«Я никогда тебе не скажу! – летели в нас резкие слова, полные злости. – Он мой сын, все остальное неважно!»

– Спроси у нее согласия, – подсказала леди Микаэла.

Я стиснула зубы. От трупной вони к горлу подступила тошнота, но я сдержалась.

«Ты даешь мне свое согласие?» – направила я мысль к разложившемуся существу.

«Я никогда не скажу тебе имя его отца! – проклацал труп. – Я унесу эту тайну с собой в могилу!»

– Не получается. – В голове вдруг начал нарастать странный гул, причиняющий боль. Неясно, чем он был вызван: то ли яростью умершей женщины, то ли силой, которую приходилось прикладывать для связи с ней. – Она не слушает.

– Попытайся ее заставить.

«Никогда! Тебе никогда не запятнать имени моей семьи своей грязной ложью!»

– Не могу! – Шум усиливался. Я схватилась за голову.

– Отпусти ее! – приказала леди Микаэла. – Обрежь соединяющую вас нить!

Усилием воли я разорвала установившуюся между нами энергетическую связь. Снова лишившись жизни, труп тотчас же осел и рухнул в открытую могилу.

– Это была леди Лизет, – пояснила Микаэла, – бывшая герцогония Одалии. Очень-очень давняя тетя короля Телемайна и жена короля Рэндралла, которая похоронена здесь, а не в королевских гробницах, поскольку впала в немилость по известным теперь от воскрешенного тобой старого короля причинам. Мертвые не могут лгать, но могут скрывать правду. И первое правило Тьмы гласит, что мертвого нельзя принудить без его согласия. Труп герцогини неопасен и совершенно безвреден для нас. Но остальные мертвецы не будут столь покладисты. Если они не дали тебе своего согласия, постарайся быстро обездвижить их. Иначе они, воспользовавшись твоей силой, станут нападать, пока между вами существует связь.

Целый месяц леди Микаэла заставляла меня отрабатывать эту руну на мертвецах, которых в юности воскрешала сама под руководством другой Темной аши. Также я практиковалась на костях мелких животных. В отличие от людей они не требовали согласия, и вскоре я научилась различать трупы, которые желали воскрешения, как только те восставали из своих могил. Но Микаэла вынуждала меня каждый раз вновь усыплять мертвых, будь они людьми или животными, вне зависимости от их согласия, потому что молодой, еще проходящей обучение аше, по ее словам, довольно трудно удерживать своего фамильяра.

– Кроме того, – добавила она, – я припасла для тебя кое-что другое.

В Горвеканских степях Истеры обитали крупные породы лошадей, которые кривоногий народец, называющий эти засушливые вельды своим домом, разводил для войн и завоевания территорий. Однако в Анкио представители этого племени чувствовали себя неуютно. Видеть здесь их было крайне необычно, поэтому местные жители постоянно оборачивались и глазели на двух высоких мужчин, целиком завернутых в меха, кроме торчащих голых ног, и вооруженных грубыми мечами. Они везли по улицам квартала Ив самодельную телегу с двумя лошадиными трупами. Горвеканцы не любили улыбаться, все их мужчины и женщины брили головы и ходили в мехах, скрывавших фигуру. Истеру и Кион отделяли по меньшей мере триста лиг, поэтому я даже представить не могла, как они проделали весь этот путь с двумя мертвыми животными.

Леди Микаэла ждала их у Дома Валерианы. Под любопытные взоры толпы мужчины с необычайной заботой и нежностью, несочетавшихся с их суровыми бородатыми лицами, подняли тела лошадей, опустили их на землю и отошли назад. Затем один из них обратился к аше на грубом, почти гортанном языке, и она, к моему большому удивлению, ответила им тем же.

После этого женщина подошла к мертвым животным и привычным жестом порезала руку. На одну из лошадей упало несколько капель крови. В мгновение ока животное шевельнулось, с тихим ржанием поднялось на ноги и встало, перебирая копытами. Некоторые из толпы зевак ахнули, но большинство отступили, когда конь повернулся и уставился на них своими блестящими глазами, словно собирался напасть. Леди Микаэла протянула к нему руку.

– Иди ко мне, – позвала она.

Конь еще раз тряхнул головой и, приблизившись к аше, ткнулся мордой в ее пальцы, словно щенок.

– Здесь две лошади, – сказала мне леди Микаэла. – Справишься со второй?

Мне очень хотелось попробовать. Я нетерпеливо шагнула вперед, Фокс не отставал от меня ни на шаг. Снова пролилась кровь – и вскоре уже второй конь расхаживал по улице с гордо поднятой головой.

Не издав ни звука, горвеканцы три раза поклонились Микаэле и молча ушли, поскрипывая пустой тележкой.

– Услуга за услугу, – пояснила мне аша, только и всего.

Кони оказались великолепны, весь их величественный облик излучал любовь к долгу и чести. Они высоко держали головы, вели себя послушно и не просили еды. Довольная Микаэла назвала своего жеребца Кисметом. Мой конь был немного ниже, однако я дала ему имя Вождь. Животные сразу полюбили нас, а также прониклись симпатией к Фоксу, который тут же отыскал для них поблизости конюшню, заплатил ее владельцу в два раза больше, чтобы спрятать лошадей подальше от любопытной толпы, и ухаживал за ними всякий раз, когда мы были заняты. «Тьма тянется к Тьме», – сказал он. И кони действительно тянулись к нему так же сильно, как и он – к ним.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила у меня леди Микаэла на следующий день. Я ехала на Вожде, впервые осматривая улицы Анкио из седла. Аша восседала на Кисмете.

– Сильнее. – Я думала, что еще один фамильяр истощит мои силы, но все вышло наоборот.

– У горвеканцев существует особая связь с их лошадьми, которая наделяет силой обе стороны. Это не магия, и аши никак не могут объяснить это явление. Лишь Костяные ведьмы способны на подобную связь, и только с мертвыми. – Она окинула меня внимательным взглядом, потом вздохнула и тронула Кисмета с места. Я двинулась за ней.

Однажды летним вечером, наблюдая за тренировкой брата, я спросила у него:

– Каково это быть мертвым?

Фоксу наконец позволили жить в Доме Валерианы, если он хочет. Но тот с большей охотой принял предложение леди Хами, а к нам регулярно приходил и подолгу задерживался. Госпожа Пармина не возражала. Однако внутрь аша-ка Фокс заходил редко и предпочитал оставаться снаружи. Сегодня как раз нашлось время для одной из наших редких прогулок. Альти в анкионском дворце несла свою службу, охраняя принцессу Инессу, Полер в чайхане «Текучие воды» развлекала гостей на важном мероприятии, куда простых учеников не допускали. Леди Микаэла и госпожа Пармина дремали в аша-ка. Я снова сидела верхом на Вожде и жевала копченый окорок. Сейчас я ела постоянно, но понемногу, потому что кровопускание и рисование рун отнимали много сил и пробуждали аппетит.

– Это все и ничего одновременно, – ответил Фокс и, взмахнув клинком, разрезал падающий лист. Тот двумя половинками приземлился у его ног. Все кругом: я, листья, деревья, – отбрасывали на землю тени. Только у Вождя и Фокса, который теперь выглядел намного живее, ее не было. – Холод без чувств, сумрак без света. Жизнь без цели. Голод без вкуса.

Я смотрела на то, как он лупит по голому суку мечом – стальной клинок врезался в засохшую кору. Лицо его давно покинула бледность, а ноги больше не скрипели, их не сводило судорогой. Порой так просто было поверить, что я никакая не Костяная ведьма, которая наблюдает за своим созданием, а всего лишь сестра, глядящая на орудующего мечом брата. Я закрыла глаза. Связь между нами была крепкой, как никогда, и я могла с абсолютной точностью узнать его местоположение. А еще чувствовала под собой Вождя, уставшего стоять неподвижно.

«С фамильярами так и должно быть, – объясняла мне леди Микаэла. – Со своей стороны они чувствуют то же самое. Они всегда будут инстинктивно искать тебя, защищать при любом намеке на опасность. То, что он твой брат, делает связь между вами еще сильнее».

– Галоп, – приказала я Вождю. Конь заржал и тронулся с места. Пересек улицу, обогнул большой дуб напротив аша-ка и вернулся на прежнее место. Я заранее до блеска начистила его белую шкуру. Вождь знал, что в Анкио он самый красивый конь, и не стеснялся это демонстрировать.

– Было больно? – Никогда раньше я не спрашивала брата об этом. Оставшийся без сердца Фокс был тихим, сдержанным, неизменно внимательным и встревоженным. Он мог говорить злобно, грустно, взволнованно и радостно, но выражение его лица не менялось. Однако с новым сердцем Фокс стал другим: на его лице и во взгляде отражались все эмоции. Теперь он больше напоминал мне брата из детства, и меньше – оставшуюся от него тень.

Фокс на время задумался.

– Поначалу. Мы патрулировали болота, отделяющие Одалию от Киона. До короля дошел слух, что в тех краях рыскает какое-то странное существо и нападает на близлежащие деревни. Повсюду лежали тела, изуродованные до неузнаваемости. Накануне другой полк доставил в лагерь одно такое тело, так меня вырвало на мои новые ботинки тем скудным пайком, что я ел на завтрак.

Вспомнив о случившемся, он поморщился, затем пнул сапогом половинку листа и перевернул его.

– Думаю, я умер первым. Я как раз проводил разведку впереди своей группы, так как умел ступать бесшумно и был не особо разговорчив. Я рассчитывал обнаружить существо прежде, чем оно заметит меня. Но все оказалось напрасно: чудовище передвигалось будто тень и не издавало ни единого звука. Однако до нападения я все же сумел выкрикнуть предупреждение. А дальше взмах когтей, потрясение, боль. И больше ничего.

Помолчав, он поднял рубашку, и я увидела затянувшиеся следы от когтей, рассекавшие его тело тремя красными полосами. Зияющей раны, как в ту ночь в «Снежном костре», больше не было.

– Это ужасно. – Меня передернуло, и я отвернулась, не желая больше смотреть на смертельную рану, лишившую его жизни.

Фокс оставался задумчивым.

– Мне бы хотелось снова встретиться с ним, ради чувства собственного достоинства. Теперь я тоже умею двигаться бесшумно. – Он вытянул руку и быстро полоснул по ладони мечом. Но на ранке румяного, так похожего на живого, Фокса кровь не выступила.

Я слезла со спины Вождя и подошла к брату.

– Тия, это всего лишь маленький порез. Не нужно.

– Мне тоже надо тренироваться. Я что, зря ела эти противные рунные ягоды? – Я разрезала свой палец ножом, который подарила мне леди Микаэла, и капнула кровью на его ладони. Теперь, когда мне приходилось чаще пускать кровь, моя смуглая кожа стала бледнее.

Кровь, попав на кожу брата, тут же впиталась в плоть. Он перевернул руку – рана исчезла. Отметины на его груди уменьшились, но до конца так и не прошли, оставив красные следы.

– Когда-нибудь, – произнес Фокс, и Вождь согласно заржал в ответ.