Текст книги "Костяная ведьма"

Раз или два в месяц помощнику Кузнеца душ требовалось мое присутствие в «Снежном костре». Стеклянное сердце Темной аши пользовалось высоким спросом, потому что из его недр можно было добыть многие ингредиенты. Сам старый Кузнец, по словам юноши, часто бывал в разъездах; его услуги неизменно пользовались популярностью даже за пределами Киона.

Я была готова делиться с его помощником всем необходимым, но рядом с ним чувствовала себя неловко. Теперь я знала его истинную личность, и никак не могла понять, как же к нему обращаться. Королевский титул больше использовать нельзя, так, может, стоит называть его лордом Халадом? Или Младшим, как сказал Кузнец душ?

– Можно Халадом, – спокойно ответил он. – Кузнец называет меня Младшим, потому что пытается тем самым отдалить от королевского дома. Но я считаю, что все же необходимо помнить о том, кем ты был, чтобы понимать, кем хочешь стать.

– А как ты?..

Халад улыбнулся и кивнул на мой стеклянный кулон.

– Не только аши способны читать по ним.

– Но не до такой степени.

– Хочешь сказать, ты не умеешь? – удивился он. – Мой учитель говорил, что я необычайно восприимчив, хотя сам я никогда не считал это умение чем-то необычным. Сделай глубокий вдох.

Он коснулся моего сердца, и я ощутила острую боль, словно кто-то пронзил меня тонкой иглой изо льда.

…зияющий рот злобно усмехался надо мной, в глубине пустых глазниц что-то сверкало. Не дав мне опомниться, скелет двинулся на меня и преодолел разделяющие нас пятьдесят ярдов быстрее, чем во время погони…

Когда он отнял руку, я увидела вьющийся вокруг костяшек пальцев дымок, который растворился в его сердце, как только он прижал к нему ладонь.

Я вся дрожала. Воспоминание казалось таким реальным, будто я снова сражалась с тем скелетом.

– Спасибо. Настоящий страх найти сложнее, чем ты думаешь, – проговорил он и похлопал меня по руке: – В основном по этой причине я прихожу в армию.

За последние несколько месяцев он извлек из моего разума множество различных воспоминаний: о том, как я подняла своего брата из могилы, как леди Микаэла призвала таурви, о моей встрече со жрицей.

– Ты никогда меня не спрашивал о них.

– О ком?

– О скелете. О моем брате или таурви. Каждый раз, извлекая мои воспоминания, ты видишь их так же, как и я.

– Верно, но твои воспоминания важны лишь для создания сердец. Все остальное – дело твое и больше ничье. Я не спрашиваю и ни с кем ими не делюсь. – Он размял пальцы. – Мне нужно еще одно, и на сегодня хватит.

– Количество воспоминаний, которые ты получаешь, ограничено, однако тебе приходится работать без устали.

Он робко улыбнулся:

– Сердец слишком много, а воспоминаний не хватает. Учитель говорит, что я перетруждаюсь, хотя оно и к лучшему. Так я закаляю свой характер. Это займет всего…

Лицо мальчика, скрытое в тени капюшона, стало жестче.

– Такие, как вы, убили мою маму, – рявкнул он. Потом развернулся и нырнул в толпу. Но прежде его плащ распахнулся, и я успела разглядеть…

Халад замер и отстранился.

– Что ж, – произнес он.

– Что-то не так? – занервничала я.

– Все так. – Он встал и поклонился. – Я получил все, что мне было нужно. Еще раз благодарю, леди Тия.

И лишь после его ухода я поняла: он так и не забрал у меня воспоминание о мальчике в плаще.

– Считается, что у каждого человека есть два лица: одно он показывает на публике, а другое оставляет при себе. Первое лицо – шакзая или уважение. Второе – этерам, достоинство. Этой концепции придерживаются в основном в королевстве Одалия, но ее принципы приняли и некоторые анкионские аша-ка. В соответствии с этой теорией человек должен относиться к другим людям так, чтобы усиливать шакзая и одновременно сохранять этерам, то есть зарабатывать большее уважение к своей личности, но при этом оставаться верным себе. На деле все не так просто. Многие поступки, способные улучшить мнение других людей о тебе, необязательно совпадают с тем, чего на самом деле хочешь сам. Важно найти баланс между этими двумя лицами: делать то, чего от тебя ожидают, и в то же время преследовать свои собственные цели.

– Со своим шакзая я не очень-то справился, – горько заметил я.

Сегодняшний наш ужин состоял из одалийских деликатесов: жареного риса, пропитанного шафраном и карамелью, – тахдига; кебаба кубиде на обтесанных корягах, приправленного куркумой; и духа – разбавленного водой кислого йогурта. Как она готовила всю эту еду, я не видел, да и не думаю, что она смогла бы приготовить ее за столь короткий срок.

– Потому что ты счел свое достоинство значительнее того, что требовал от тебя королевский двор, и этот дисбаланс стал причиной твоего изгнания из Дрихта. Так же как мое достоинство оказалось важнее правил и ограничений, наводнивших традиции квартала Ив. Вот почему я оказалась у моря Черепов и теперь обитаю среди костей. Но ты бы поступил так же, представься такая возможность? Пожертвовал бы своим шакзая ради сохранения этерам?

– Да, – без колебаний ответил я.

Она улыбнулась:

– Значит, мы не такие уж разные.

21

Моя сестра-аша Альтисия очень походила на мою сестру Роуз: такая же пухленькая, тихая и влюбленная в садоводство. В Анкио она считалась самым главным экспертом по травам и медицине и консультировала большинство анкионских аптек. Еще готовила самый вкусный дизи из всех, что я пробовала, а ее гормэ сабзи мог заставить замолчать даже Полер. Оно и неудивительно: она использовала только свежие ингредиенты и знала почти всех торговцев на рынке. Оттого ее запеченная баранина, приправленная специями, сказочно сочеталась с обжаренной в масле капустой, нутом, тушеной петрушкой, а также с любимым ее блюдом.

Раз в две недели я ходила с ней на рынок – так выглядело обычное утро моей сестры-аши. Многие предпочитали приходить сюда на рассвете, чтобы отыскать отборные морепродукты и свежие куски мяса, однако основная подготовка происходила задолго до восхода солнца. С продавцами, торгующими гнилыми продуктами, Альтисия обходилась крайне строго, отчего те очень быстро разорялись. Будучи в обычное время кроткой и спокойной, в вопросах еды она становилась серьезной и бескомпромиссной хозяйкой.

Но далеко не всегда мы ходили на анкионский рынок. Однажды она привела меня к высокому белому зданию на окраине города. Когда я впервые вошла внутрь, в нос мне ударил запах грязного белья. Мимо нас пробегали люди в серых халатах: одни тащили огромные охапки простыней, другие держали в руках какие-то замысловатые металлические инструменты. В каждой комнате на соломенных тюфяках лежало около десятка пациентов.

– У аши есть одно умение, которое часто недооценивают, – сказала Альтисия, склонившись над спящим стариком, укутанным в одеяла. – Это точность, с которой мы различаем цвета. Скажи мне, какого цвета его сердце.

– Зеленого.

– Нет. Октаринового[28]28
  Октарин – в серии книг Терри Пратчетта «Плоский мир» это восьмой цвет радуги, противоположный белому. Выглядит октарин примерно как светящийся зеленовато-желтый пурпур.


[Закрыть].

– Но разве октарин не является оттенком зеленого?

– В этом-то и заключается вся разница. Каждый недуг имеет свой особый оттенок, Тия. Зеленый говорит нам лишь о физическом заболевании. А тон цвета, пульсация и яркость указывают на конкретную болезнь. Я научу тебя, как улавливать и отслеживать все эти изменения. Эй, Сесиль! – рявкнула она на женщину, худую как швабра. – Разве я не просила тебя менять простыни пациентам каждый день?

– Но, леди Альтисия, госпожа Мал дала четкие указания, что мы можем только…

– Меня не волнуют указания этой хар[29]29
  Khar – тупица, осел, идиот (перс.).


[Закрыть]! – словно тигрица зарычала Альти. – Передай ей, что леди Альтисия требует для каждого пациента чистые простыни и белье, пусть даже от этого упадет ее прибыль! Или ей еще раз напомнить о коровах?

Женщина побледнела.

– Я обо всем позабочусь, леди Альтисия.

Многие обращались к Альти с различными сложными недугами, которые обычные врачи и аптекари не в силах были исцелить. Она научила меня готовить мази и лекарства. Я перемалывала семена песциллы и земляного корня для противоядия от глистов или смешивала мякоть плода питахайи с соком колючих ягод от сильной лихорадки. Различить множество оттенков стеклянных сердец было совсем непросто, и я часто допускала ошибки. Но с каждым днем у меня получалось все лучше.

Два месяца спустя, во время очередного кулинарного урока, Альти с прискорбием сообщила, что ей нужно уехать. Мы как раз готовили куриный фесенджан[30]30
  Фесенджан – блюдо иранской кухни, представляет собой мясные шарики в густом орехово-гранатовом соусе. Основной ингредиент – мясо птицы (утки или курицы), но нередко и баранины, говядины или рыбы. Как правило, подается с отварным рисом или пловом.


[Закрыть] с желтым рисом – любимое блюдо Полер. И как обычно, во время этих уроков Альтисия проверяла мои знания о травах, которые мы использовали.

– Ты должна к концу дня научиться его готовить, – объясняла она, – потому что у меня осталось совсем немного времени до конца недели. Итак, какие орехи мы добавили в рагу?

– Толченые грецкие орехи, – ответила я, – вместе с гранатовым соусом. В каком смысле «осталось совсем немного времени»?

– Через пять дней я возвращаюсь к своим обязанностям – охрана принцессы Инессы, – а значит, время моего пребывания в Ивах подходит к концу. Какие болезни способны исцелить грецкие орехи?

– Гангренозные язвы и сильную лихорадку. Если у пациента аллергия на орехи, их заменяют шафраном и отжатым ячменем. Ты охраняешь принцессу Инессу? – Было трудно представить, чтобы эта круглолицая женщина в очках – узоры из кругов на хуа лишь усиливали ее округлость – хоть кого-то охраняла. А еще мне на ум пришла мысль, что я ни разу не видела ее в бою.

Альти улыбнулась:

– Я всегда была ее личной телохранительницей и отпросилась лишь для того, чтобы выходить Микки и проследить за твоим обучением. Но я все равно остаюсь в городе. До замка рукой подать, да и принцесса никогда не возражала, если на смену приезжала другая аша. Тем более у тебя остаются еще и другие сестры.

– Но ни одна из них не готовит так же вкусно, как ты. – Я чувствовала себя подавленной. Мало того что мне нравилась ее стряпня, еще больше мне нравилась сама Альтисия.

Рыжеволосая женщина рассмеялась:

– Уверена, у тебя найдется предостаточно занятий. Итак, при каких трех заболеваниях принимают яблочно-фиговый сироп?

– Каменная лихорадка, диарея и несварение желудка. Альти, а почему, когда мы были в том доме призрения, ты пригрозила госпоже коровой?

– Этот дом принадлежит госпоже Мал. Однажды она сказала, что станет платить за чистое белье больше только в том случае, если прилетят коровы.

Альти замолчала и принялась резать лук, так что мне пришлось самой ее расспрашивать:

– Но вы все же пришли к согласию?

– Только после того, как я одной из двух деревянных коров, заказанных у плотника, пробила в ее доме дыру. Та вошла в стену, как венчик – во взбитое масло. Я сделала ее внушительных размеров, так что ожидала такого результата. – Не обращая внимания на мое удивленное лицо, Альти продолжала невозмутимо резать лук. – Конечно, я заплатила за стену и за то, чтобы в поле, напротив ее дома, установили вторую корову. Все эти годы госпожа Мал не нарушала своего обещания, зато этот способ оказался самым действенным, чтобы освежить ее память. Итак, какого цвета будет стеклянное сердце у человека, болеющего гингивитом?

Когда Альтисия наконец отбыла в замок по своим делам, мною занялась Полер. Из-за уроков и тренировок себе я могла посвятить лишь вечера. Но и до них она вскоре добралась.

Была у Полер еще одна особенность. Как только я вошла в небольшую чайную «Заколдованный дуб», она, поджав губы, окинула меня критическим взглядом.

– Ужасный наряд, – заключила она.

– Что?

Сегодня я облачилась в самое красивое хуа из всех, что у меня было: темно-каштанового цвета, с порхающими по подолу юбки золотистыми бабочками и нежно-бежевым поясом, по краям которого вышиты контуры коричневых листьев.

– Мы встречаемся с послом Дрихта, тупица. Этот старый сварливый консерватор не терпит таких смелых цветов на женщине. – Она показала на свое хуа лавандового цвета, подол которого был разрисован букетами крошечных лилий, и взмахнула вуалью. – Разве я не просила тебя навести справки? Теперь уже поздно возвращаться домой и переодеваться – он ненавидит опоздания. Посмотрим, как можно будет спасти положение.

Она оказалась права: посол, желтолицый старик с обвисшими как у бульдога щеками, при виде моего хуа слегка отпрянул.

– Разве в аша-ка теперь принимают куртизанок? – возмутился он. – В мое время женщины, а уж тем более ученицы-аша, не были такими бесстыдными! – Злость отразилась и в цветах его сердца: оно переливалось горчично-зелеными оттенками.

– Простите нас, посол Му’авван. – Я даже не знала, что Полер может так перед кем-то стелиться. – Я попросила Тию надеть свое самое вызывающее хуа, чтобы вы могли объяснить, что с ним не так, и научить ее выбирать правильный наряд. Кто же лучше всех разбирается в правилах приличия и традициях, как не вы.

– Ну что ж, – смягчился мужчина. – Очень-очень умно. В отличие от некоторых моих земляков я не отрицаю прогресс и права женщин, даже известен своими либеральными взглядами. – Я в ужасе уставилась на него. – Но нынешние бесстыдницы, оголяющие ноги и щиколотки, разгуливающие без сопровождения членов семьи, в результате навлекают на себя кучу неприятностей. А ведь, прикрываясь, вы не допустите появления у мужчин неприличных мыслей. Я бы столько всего вам поведал о бесстыдстве этих женщин!

Слушать о них нам вовсе не хотелось, но он все равно рассказал. А после назвал мне пятьдесят семь недостатков моего хуа, и с каждым пунктом моя неприязнь к нему только росла.

– Мы же одеты практически одинаково! – прошипела я Полер, когда посол Му’авван отошел в уборную. – Почему в моем платье он нашел пятьдесят семь недостатков, а в твоем – ни одного?

– Дрихтианцы – очень консервативный народ. Многие из них полагают, что мы одеваемся ужасно бесстыдно, и стараются вообще не появляться в квартале Ив. По сравнению с ними посол Му’авван – дипломат и прогрессивный человек, но то, что ты считаешь одинаковым, для него – огромная разница. Красный в одежде женщины говорит о том, что она распутная и презирает всякие традиции. Этот цвет присутствует в твоем наряде и украшениях для волос. Дрихтианские мужчины предпочитают, чтобы их женщины одевались просто, без вычурных драгоценностей. Кроме того, у твоего хуа сбоку имеется разрез, обнажающий часть ноги, в моем же такого нет.

– Может, ему просто не нравится красный цвет.

– Это не отговорка, Тия. – Полер была непреклонна. – Ты обязана все знать о людях, которых развлекаешь. Если нечаянно оскорбишь их, то навлечешь позор не только на Дом Валерианы, но и на меня, свою сестру, заодно. Наше мнение никого не волнует, и если придется поступиться своей гордостью, лишь бы они были довольны, то пусть будет так. А теперь не сутулься. Я слышу, он возвращается.

На следующий день мы посетили большой прием, где присутствовали зажиточные торговцы из Архен-Кошо и городов-государств Ядоши. В этот раз Полер оделась подобно принцессе – в серебристые и золотистые цвета, подчеркивающие ее серые глаза. Она выбрала более смелый и дерзкий фасон хуа. Волосы искусно уложила на макушке и заколола полудюжиной шпилек с яркими камнями. Ее лицо обрамляли длинные каштановые локоны. Разузнав все о гостях, я снова облачилась в алое хуа, но, в отличие от сестры, не стала особо заискивать перед ними.

Мужчины встретили нас радостными приветствиями и смехом – обычно тихая чайхана «Золотая ветвь» наполнилась громкими голосами. Вечер только начался, а большинство гостей уже выпили или только собирались напиться.

– Полер! А мы-то думали, где ты запропастилась! И кто эта прелестная малышка? – К нам подскочил невероятно высокий мужчина с золотистыми волосами и бородой. На его светлом лице играл здоровый румянец, но ладони, накрывшие мои руки в сердечном приветствии, оказались загорелыми.

– Не приставай к моей младшей сестре, Эйдан! – рявкнула Полер и шлепнула его по руке. – Разве я не говорила тебе, как себя вести, или мне снова окунуть твою голову в пруд?

Вместо того чтобы возмутиться, мужчина засмеялся еще сильнее.

– А она права, Эйдан! – с сильным акцентом выкрикнул второй мужчина, ниже и худее бородатого торговца. – Когда в последний раз ты решил помериться силами с леди Полер, она отправила тебя головой в фонтан!

– Помню, как она с шестом, которым чистят пруды, гонялась за Бальфуром по всему саду. Злая как черт…

– Да я выпил совсем немного! – возразил рыжеволосый мужчина с темной кожей.

– Конечно, немного – настолько, что свалился в ручей!

Компания снова захохотала. В комнату впорхнула служанка, расставила на столе высокие кружки с пенистым золотистым напитком и быстро ушла. Меня усадили на подушки между Полер и темнокожим молодым мужчиной с седыми волосами.

– Говоришь, младшая сестра? – продолжил Эйдан. – И как тебя зовут?

– Тия, милорд.

– Милорд? – гоготнул другой мужчина. – Не нужно формальностей. Мы все здесь друзья. Ти-я? Какое странное имя.

– Оно означает «чай», Исаму, – пояснила Полер.

– Как странно назвать человека в честь чая! И откуда же ты родом, Тия? Из Киона?

– Для Киона, Исаму, у нее слишком темная кожа, – сказал кто-то из мужчин. – Она, скорее, похожа на одалийку. Иди даже дрихтианку.

– Я одалийка, мило… то есть, сэр.

– Меня зовут Джолион, – поклонился мужчина. В отличие от Эйдана у него была черная аккуратно стриженная бородка – ее тонкие полоски пересекали подбородок.

– Сейчас вообще трудно сказать, кто живет в Анкио, – проговорил Исаму. – Посмотрите на того же Нокса. Он черный словно ночь, а сам родом из Ядоши, как и все вы.

– В Ядоше уже все перемешались, – заметил Джолион. – Не как в Архен-Кошо. Вы все выглядите одинаково.

– Неправда! – Один из земляков Исаму вытянул руки с раскрытыми ладонями. – Видите? У меня кожа темнее, чем у Исаму!

– Не вижу разницы! – возразил Эйдан. – Исаму, сравни свою руку с Эйто.

Вскоре все мужчины в комнате – уважаемые торговцы, занимающие влиятельное положение в обществе, – наперебой вытягивали руки и сравнивали цвет своей кожи. Я вообще не понимала, что происходит.

– Видите, у Эйдана рука намного темнее лица? У него везде разный цвет кожи!

– Потому что я работаю на свежем воздухе! И лицо у меня в отличие от рук не закрыто!

– Полер, а у тебя?

– Я, наверное, утоплюсь в ручье, если леди аша темнее…

– Если только в определенных местах, – лукаво проговорил Эйто. Этих слов было достаточно, чтобы мужчины снова загомонили.

– Прошу прощения, – извинился Нокс. – Просто мы знаем друг друга уже очень давно.

– Теперь вспомнил! – воскликнул Эйдан. – А Тия – не та самая Темная аша, которая чуть не уничтожила чайную «Падающий лист»?

Я вздрогнула.

– Простите.

– Ну-ну! – вмешался Джолион. – Она ни в чем не виновата. И тебя никто не обвиняет, маленькая мисс. Люди, наоборот, постоянно спрашивали о тебе, хотели знать, можно ли регулярно приглашать учениц-аша в чайхану. Уверен, скоро к тебе выстроится очередь из владелиц чайных с просьбами разнести и их заведения! – Он рассмеялся, когда от его слов мои щеки залило румянцем. – А, не обращай на меня внимания. Я все это говорю, чтобы заставить хорошеньких девушек краснеть. На вот, выпей алута.

– Боюсь, джентльмены, Тия еще мала для ваших отвратительных напитков, – чопорно проговорила Полер. А потом, к моему ужасу, встала и слегка щелкнула по носу мужчину, который все равно пытался вручить мне стакан. – Вы, ядошанцы, всегда ищете повод напиться!

– Но этим-то мы тебе и нравимся, Полер, – дурачась, ответил Эйдан. – Джолион оплачивает угощения, так что давайте поедим задарма, которые могут понравиться дамам. Такого извинения будет достаточно, леди Полер?

В ответ аша игриво потрепала его по щеке, и мужчины снова рассмеялись.

– Ядошанцы любят драться и спорить, – объясняла мне Полер, когда после окончания приема мы возвращались домой. – Обычно жители Архен-Кошо более сдержанны – пока не выпьют. Поэтому, развлекая, нельзя ко всем относиться одинаково, Тия. Ядошанцы быстро начинают хандрить и скучать, если ты не разделяешь их шумного веселья. Тресеанцы суеверны и любят в разговорах переходить прямо к делу, но пьют хлеще ядошанцев. Дрихтианцы же – уверена, у тебя уже сложилось о них некоторое представление. Конечно, встречаются и некоторые исключения, но в целом они все похожи. А что ты скажешь об одалийцах?

Я задумалась.

– Они по большей части трудолюбивы, но слишком пекутся о деньгах. Подозрительны к чужакам и магии. Точнее, они подозрительны только к магии других, а не своей.

– Точно. А о твоей семье и друзьях из Найтскросса можно сказать то же самое?

– Вовсе нет, моя семья совсем другая! Люди в Найтскроссе не… – тут я замолкла. Я вспомнила об их недоверии к Костяным ведьмам. Разве их отношение так уж отличалось от того холодного приема незнакомцев, с которым я и леди Микаэла столкнулись в Ниве?

Заметив, что я наконец начала понимать, она кивнула.

– То-то и оно. На своем жизненном пути ты повстречаешь еще много разных людей. Поэтому аше необходимо научиться одному важному приему – безошибочно читать их. Если в комнату вдруг войдет тресеанец, выпьет немереное количество кольщеи и станет ворчать на всех гостей, то перед нами типичный тресеанец, для которого светская беседа ничего не значит. А поскольку ты хорошо знаешь этот народ, то станешь терпеливо ждать, пока он сам заговорит. Однако ежели он окажется из тех тресеанцев, которые любят поболтать и разбираются в моде, то стоит задуматься, что на этом вечере делает Рахим.

Я захихикала. Полер перекинула через плечо свои темные волосы, в сумеречном свете сверкнули бриллианты.

– Тия, каждый человек – это мозаика, состоящая из связанных между собой кусочков, сложив которые ты получишь полную картину его души. Но чтобы удачно ее собрать, ты должна иметь представление как о его достоинствах, так и недостатках. А они есть у всех, – сказала она и чуть запоздало добавила: – Даже у меня.