Текст книги "Secretum"

14 июля лета Господня 1700, вечер восьмой

После длительного празднования свадьба наконец подходила к концу. Наступил последний вечер развлечений, который по замыслу кардинала Спады должен был стать пиком удовольствий и чудес. Для праздничного прощания было приготовлено пиротехническое зрелище, или, как говорили некоторые, огромный театрализированный фейерверк. Сверкающие огнем ракеты и колеса должны были осветить римскую ночь, вызвав восторг у всех жителей Святого города. Будь святой Папа здоров, он тоже мог бы полюбоваться из окна этим великолепием, устроенным на полянке перед виллой пиротехниками, которых пригласил лично дон Паскатио. Благородные гости уже собрались на зеленой лужайке, для них было выставлено множество стульев, кресел и диванов.

После всех неприятностей, которые мне каждый день подсовывал Атто, после бесконечных попыток найти ответы на многочисленные вопросы и разгадать многочисленные загадки, – после вызванного всем этим напряжения я чувствовал себя жалким и несчастным. Я ощущал усталость во всем теле, и все мои рассуждения окрашивались в черные цвета меланхолии.

Завтра вечером гости начнут собирать вещи, подумал я. Они вернутся к своим делам, в свои дома – одни поедут в другую часть Рима, другие покинут город, а некоторым вообще придется пересечь границы страны. Это великое событие, свадьба Климента Спады и Марии Пульхерии Роччи, уже было позади. Двое людей прекратили свое существование в одиночку и вступили в новую, супружескую жизнь. Каким бы радостным ни был этот эпизод, он лишь один из этапов жизни, и на смену ему придет следующий. Так проходит все в мире, будь то чрезвычайно важное событие или ничтожное, – все проходит, не оставляя ничего, кроме меркнущего следа человеческой памяти. Когда угаснут огни празднества, я вернусь к своей скромной жизни, жизни слуги и земледельца.

– Tenebrae factae sunt…[77]77
  Темны деяния (лат.).


[Закрыть] – пробормотал я, приветствуя начало ночи, и в этот самый момент вздрогнул от громкого звука.

Пиротехники запустили оглушительную сарабанду огненного зрелища. Кардинал Спада подал знак, и слуги принялись стрелять из пушек, чем напугали всю компанию – к огромному удовольствию хозяина дома. Впрочем, ему удалось искусно скрыть свои чувства.

После пушечного залпа последовало первое театральное представление. В эти дни из восточных стран в Рим привезли животное, которого никто никогда до сих пор видел, самое огромное и ужасное из всех описанных в истории человечества: слона. Погонщики водили слона по улицам города, вызывая восторг у детей научный интерес у ученых и ужас у старых женщин.

В этот момент все изумленно обернулись – через вход на виллу Спада четверо янычар ввели колосса. Это был другой экземпляр той же породы, не менее чудовищный, чем его брат-близнец. Подходя к зрителям, он громко протрубил своим хоботом.

– Господа, слон, – объявил дворецкий.

Некоторые дамы принялись кричать от ужаса, повскакивали со своих мест и попытались убежать. За секунду до того как высокоуважаемое общество гостей захлестнула слепая волна паники, произошло нечто невероятное. На спине чудовища вспыхнули желтые, красные и белые языки пламени, затем зажглись огоньки на концах его бивней; после этого из хобота слона вырвался залп ракетниц, словно слон превратился в аркебузу. Тут все поняли: это был не настоящий слон, а слон из дерева и папье-маше, созданный по образцу настоящего и оснащенный respyrotechnica. Присмотревшись повнимательнее, можно было понять, что макет слона везли на повозке, которую подталкивали сзади замаскированные пиротехники. Напряжение среди гостей сразу улеглось. Огромное создание продолжало двигаться по дорожке, но даже самые пугливые уже вернулись на свои места. Громкий крик слона имитировался маленьким мальчиком, который раздувал меха за макетом, и сдавленный воздух проходил через трубку, вырываясь из слоновьего хобота (теперь это было видно). Зрители, особенно женщины, все еще выглядели напуганными – им это развлечение не понравилось.

– Бедные дамы. Это просто ужасно. Господин Бернини тоже говорил, что пиротехника вызывает ужас, это не развлечение.

Аббат Мелани незаметно подошел ко мне, после того как я помог одному монсиньору подняться – тот упал, пытаясь убежать от Слона. Выражение лица у Атто было как у скаковой лошади перед забегом.

– Я уже выяснил, что Албани здесь нет. Наверное, он придет попозже, – поспешно шепнул он мне.

В этот момент слон погас, словно догоревшая свеча, – как раз в тот момент, когда он приблизился к нам. Тут же началось представление – фейерверк. Сначала в небо выстрелила зеленая комета, потом три желтые звезды, три красные, а затем еще одна зеленая. Следующие ракеты были особенными – они распадались на потоки искр, на дождь светящихся огоньков, ослепляющее сияние тысячи мерцающих метеоритов.

– Вам нравится преставление, ваше преосвященство? – обратился князь Цезарини к кардиналу Оттобони в перерыве между двумя выстрелами – тот впервые этим вечером наблюдал за празднеством.

– Что ж, неплохо, но все же я не сторонник подобных развлечений. Поймите меня правильно, с гораздо большим удовольствием я вспоминаю тишину, которая наступала, когда вспыхивало море огней: ровно десять лет назад на куполе собора Святого Петра зажгли факелы в честь Откровения Иоанна, – ответил кардинал с легкой меланхолией – вероятно из-за того, что десять лет назад Папой был его племянник, Александр VIII.

Любезные разговоры были прерваны появлением следующей повозки, на которой сидел не кто иной, как Люцифер. Гости рассмеялись, ведь они знали, что каждая фигура, какой бы ужасной она ни была, создавалась для их удовольствия. Двигающийся макет дьявола с рогами и адской ухмылкой стоял, окруженный тростником, и держал в руках библейского Змея. Внезапно рот рептилии открылся, и оттуда высунулось огненное жало, поразительно напоминающее настоящее. В голове Князя Тьмы раздался чудовищный треск, и вся фигура загорелась, быстро сгорев дотла под аплодисменты всех гостей, в том числе и пугливых дам. Когда развеялся дым, изумленные зрители вместо Сатаны увидели благородного ангела с белоснежными крыльями и в великолепном наряде. По углам повозки зажглись огоньки, символизирующие победу Света над Тьмой и Добра над Злом. Это также было встречено громкими аплодисментами.

В каждом уголке сада, даже в самом отдаленном, в движение пришли огненные колеса: желтые, розовые, фиолетовые, белые спирали, закрепленные на деревьях, кустах и стенах, брызгали во все стороны огнем, превратив весь сад (кроме тех мест, где собрались гости) в царство Аида, где стрелы Господа зажгли вулкан. Оглушительные залпы опьяняли публику, наполняя воздух едким дымом, так что у многих гостей начали слезиться глаза. В то же время в небе снова вспыхнули ракеты, озарившие всю окрестность разноцветными огнями, подобно кругам ада. Чудесным образом нам с Атто, словно Данте и Вергилию, по воле автора, пославшего нас сюда, удалось избежать огненных когтей Сатаны.

Поток огня и молний был, конечно, великолепным зрелищем, но от последствий деваться было некуда. От искры огненного колеса вспыхнул парик у графа Антонио Марии Феде, постоянного дипломатического представителя герцога Тосканы. Мы стали свидетелями последовавшего за этим гнева графа, а также скандала, учиненного им дону Паскатио. Дворецкий незамедлительно послал за руководителем пиротехников, который, впрочем, как сказал один из слуг, не смог присутствовать здесь из-за других дел.

– Смотри, граф Жополиз чуть не сгорел, – прокомментировал Атто, усмехнувшись. Улыбка была немного нервной, так как аббат никак не мог дождаться прихода Албани.

– Что-о?

– Так говорят о графе Феде. Ходят слухи, что он сделал карьеру исключительно благодаря своей готовности в нужный момент лизнуть задницу герцогу Тосканы, à потом и Его Святейшеству. Он даже не поздоровался со мной, поскольку знает, что Венецианская республика в апреле удостоила меня титула патриция и мы теперь оба дворяне. Вот только он прирожденный прихлебатель, а я нет, пффф.

Зря он смеется, подумалось мне. Атто тоже родился в небогатой семье – он был ребенком простого звонаря в Пистойском соборе. Я узнал это много лет назад, когда мы только познакомились. Не случайно отец из семи сыновей сразу же выбрал четырех, отправив их на кастрацию, – так он надеялся пополнить семейный бюджет.

– О, – воскликнул аббат. – Какая встреча!

К Атто приблизился элегантный дворянин с весьма напряженной осанкой. Его сопровождали красавица жена и слуга.

– Это Никколо Эриццо, посол Венецианской республики, – шепнул мне Мелани, а затем ответил на приветствие.

– Вы бы видели, как граф Ваини пустился наутек из кустов, – подмигнул нам Эриццо, когда все формальности приветствия были позади. – Он там кое-чем занимался с одной красавицей, супругой маркиза, чье имя я, к сожалению, запамятовал.

– Вот как? Что же они делали там, в кустах?

– Выводы об этом я предоставляю вашей фантазии. Как бы то ни было, рядом с ними внезапно зажглось огромное огненное колесо, и Ваини от страха чуть не рассыпался в порошок.

– Ваини? В обычный порошок или в ванильный порошок? – спросил Атто, чем вызвал оглушительный хохот у всей компании. – О, простите, вон идет мой старый друг…

Я тут же понял его намек. Под предлогом того, что он увидел некоего влиятельного человека, Атто попрощался с этой парой, которая сразу же присоединилась к другой компании. Я заметил, что Сфасчиамонти, спрятавшись за кустом, подозвал его к себе. Они быстро что-то обсудили, и Атто вернулся ко мне.

– Сфасчиамонти кое-что выяснил, – сказал он и протянул мне лист бумаги.

Я немедленно развернул его и прочитал:

«Никола Забаглия.

Мастерские Святого Петра.

Глава цеха»

* * *

– Это бред, синьор Атто. В последний раз вам говорю.

Аббат Мелани промолчал.

– Вы знаете, что такое мастерские при соборе Святого Петра? Вы там были?

– Конечно, я там был, но…

– Тогда вы прекрасно понимаете: то, что вы предлагаете, это безумие! – воскликнул я вне себя от гнева.

В этот поздний час мы собрались в покоях Атто, после того как развеялся дым фейерверков, а гости удалились в павильон.

– Албани так и не появился, – сказал аббат, немного расслабившись. Затем мы обсудили информацию, переданную сбиром.

– Синьор Атто, вам не стоит настаивать, вы меня все равно не убедите.

До этого самого момента я противостоял его намерениям, и тут он высказал аргумент, на который мне нечего было возразить.

– Если ты не хочешь делать это для меня, то сделай это хотя бы для своих дочек.

– Для моих дочек? – спросил я, деля вид, что не понимаю его.

– Я имею в виду, для их будущего. Если ты хочешь, чтобы все остальные выполняли свои обещания, подай хороший пример.

– Мы ведь договаривались, что я не буду рисковать собственной шкурой!

– Но ты пообещал, что сделаешь все возможное, чтобы воплотить мой план.

– А вы? – возмутился я. – Празднования уже закончились, так скажите же, когда вы намерены исполнить обещанное? Где приданое для моих дочек? Очень хотелось бы это выяснить!

– Я уже договорился с римским нотариусом, – сухо отреагировал Мелани. – Он готовит документы. Мы пойдем к нему послезавтра.

Я почувствовал, как на моём лице расплывается смущенная улыбка облегчения.

– Если ты будешь придерживаться наших договоренностей, – холодно добавил он.

Мне казалось, что я загнан в угол. Едва он начал намекать мне на то, что не выплатит приданого, как я начал еще больше сомневаться в необходимости выполнять его просьбы.

– Я просто не понимаю, – раздраженно сказал я. – Почему вы так уверены, что он там? Вы считаете так только потому, что мы теперь знаем: друг этого шарлатана, некто Забаглия, работает в мастерских Святого Петра, где отливают колокола?

Атто мне все объяснил. В сущности, он был прав, я не мог этого не признать и не стал с ним спорить, хотя это и было признаком того, что я начал сдаваться.

– Как бы то ни было, я сейчас не могу пойти с тобой. Мне очень жаль, – подытожил Атто.

– Почему нет? Трактат о тайнах конклава принадлежит вам, и вы должны…

– Там понадобятся быстрые ноги и хорошая реакция. К тому же нужно уметь быстро прятаться, – заметил он севшим голосом.

Хотя Атто и не сказал этого вслух, но я понял, что он имеет в виду: чтобы исполнить его план, сам Атто Мелани был слишком стар.

– Тогда я пойду вместе со Сфасчиамонти, – упрямо сказал я. Атто на мгновение задумался.

– Возьми и Бюва. А главное, не забудь вот это.

– Да, я об этом уже думал, синьор Атто. – Я протянул руку за тяжелой звенящей связкой ключей Угонио.

* * *

Мы отправились в путь в предрассветных сумерках – так было меньше риска наткнуться на каких-нибудь стражей. Аббат Мелани сказал Сфасчиамонти и Бюва, что нам придется забраться высоко, но он не уточнил, насколько высоко.

Святой шар… Когда мы отъехали от виллы Спада, я рассмеялся, вспомнив это глупое название, выдуманное грабителями святынь и шутами. Однако если знать, о чем идет речь, название казалось вполне подходящим. Об этом шаре ходило множество слухов я тоже слышал о нем легенды. Говорили, что добраться до него невозможно, а тот, кому это все же удавалось, считался храбрейшим из храбрецов.

Да, задание было не из легких. Именно поэтому я должен собрать все свое мужество. Мне нельзя было делать вид, что я хладнокровен и спешу навстречу приключениям, как это делал Атто Я должен был ощущать, что это так и есть. Словно святой Георгий я видел перед собою дракона, которого должен убить, а страх который мог мне помешать, шел откуда-то изнутри. Самый страшный враг – внутри нас самих.

В моих ушах так и звучал голос моей красавицы Клоридии. Если бы я рассказал ей об этой эпопее, она расспросила бы меня обстоятельно, а потом своей железной логикой заставила бы встать на колени и признаться во всем.

Сперва ее, несомненно, захлестнула бы жалость. Она обняла бы меня и поцеловала, думая о том, какому риску я себя подвергал. Но затем неумолимая острота ее ума взяла бы верх, и она, словно горгона, с широко распахнутыми глазами и растрепанными волосами, слушала бы мои слова и комментировала их со все нарастающим презрением. В конце концов гнев и горе заставили бы ее назвать меня, недостойного отца и супруга, безумным чудовищем и, что хуже всего, идиотом. Конечно, речь шла о будущем наших дочурок и я запросил высокую цену за свои услуги, это правда, но кто сможет возместить ей мою смерть?

Когда Клоридия будет критиковать меня, две наши доченьки станут кивать с серьезными лицами и смеяться за моей спиной. Вероятно, супруга на пару дней отлучит меня от супружеского ложа – с той только целью, чтобы у нее не возникло искушения огреть меня скалкой по голове или одним из ее тяжелых акушерских инструментов.

Опасность велика. Бессмысленно было это отрицать. Впрочем, если дело выгорит, я смогу потребовать у Атто дополнительного вознаграждения, пусть и не очень большого. Конечно, сейчас о этом думать рано, главное, чтобы не подвели крепкие плечи Сфасчиамонти и милосердная рука Господа. Господу я и молился, чтобы он хранил меня.

Угонио, грабитель римских подземелий, сказал, что до четверга трактат останется в святом шаре. Дон Тибальдутио сделал из этого заключение, что у этих мошенников есть связной в соборе Святого Петра. Информация, которую мы получили от Сфасчиамонти, позволила нам увидеть всю картину целиком, поскольку мы узнали имя друга того шута в лохмотьях.

Никола Забаглия был работником почтенной мастерской при соборе Святого Петра, той самой столетней организации, которая заботилась о строительстве, надлежащем содержании и реставрации базилики, построенной на могиле первого Папы. У него было достаточно хорошее положение – он считался гениальным создателем машин для транспортировки крупных предметов. Кроме того, он руководил школой, где обучались будущие работники, которых называли сантпетерианцы или санпьетрини.

Только у санпьетрини был доступ к самым отдаленным местам базилики: от таинственных подземных галерей, где находится гробница святого Петра, до воздушных фиал купола.

Все это навело Атто на мысли о том, где мы можем обнаружить его трактат о тайнах конклава. Проблема была только в том, как туда попасть.

Путь от виллы Спада до собора Святого Петра вниз по северному склону холма Джианиколо мы преодолели быстро и без проблем. Пройдя в узкие ворота переулочков перед площадью, мы проскользнули мимо большой колоннады двух зеркальных полукругов. Колоннада, с ее ста пятьюдесятью статуями святых на огромной площади Святого Петра, была символом милостивых рук святой матери Церкви, которая всегда даст своим любимым детям защиту и утешение. Площадь контролировалась охранниками и, несомненно, рано или поздно мы наткнемся на них, но лучше, конечно, чтобы это произошло как можно позже.

Итак, мы обошли угол с правой стороны фасада, вошли в огромное здание базилики, оставив по левую руку портик вход и прилегающие porta delta morte.[78]78
  Врата смерти (итал.)


[Закрыть] Так мы попали в маленький Двор, из которого открывался узкий проход без крыши. Он вел в следующий маленький двор, прилегавший к северной стороне этого священного сооружения. Граничил он также с ватиканским садом.

Перешагнув порог портала, мы попали в небольшой темный вестибюль, ступили под своды самой базилики. Справа поднималась широкая лестница, но у ее основания нас заметили стражники. К счастью, Сфасчиамонти удалось помочь нам. Своими объяснениями он совершенно сбил с толку людей, пытавшихся нас проверить. Наш сбир использовал банальнейший трюк сказав, что мы ищем одного из санпьетрини. Впрочем, это фактически соответствовало действительности, ведь нас сюда привело имя Забаглия. Мы спокойно миновали стражей и пошли по лестнице.

Мы поднимались по этой огромной спирали. Под кругловатым куполом шахта лестницы слабо освещалась факелами. Время от времени нам попадались огромные окна с железными решетками. Мы очень осторожно шли вверх, держась за тонкие поручни. На внешней стене было много маленьких дверец с непонятными надписями, например «первый коридор», «второй коридор», «учения святого Василия и святого Иеронима». Вероятно, эти дверцы вели в подземные проходы, которыми пользовались санпьетрини, чтобы проникнуть в самые потаенные уголки этого огромного здания.

Через несколько минут нас встретил еще один страж – он тоже поинтересовался тем, что мы делаем здесь в это время. На этот раз Сфасчиамонти воспользовался своей должностью сбира, так что сразу стало ясно: он не считает себя обязанным давать какие бы то ни было объяснения. Остановивший нас кивнул и пропустил дальше. Мы с облегчением перевели дух.

После довольно долгого пути по лестнице мы, задыхаясь от усталости и возбуждения, дошли наконец-то до самого верхнего коридора. Там мы обнаружили короткую приставную лестницу и поднялись по ней.

Нас ожидал сюрприз. Лестница привела на террасу, единственную настоящую террасу собора Святого Петра. Это было большое ровное пространство за статуями Спасителя и двенадцати апостолов, украшавшими фасад.

Я оглянулся. На террасу мы вышли из купола, покоившегося на восьмиугольной основе. Этот купол казался маленьким по сравнению с его старшим братом. Очертания базилики напоминали крест. Терраса простиралась от верхушки длинной «перекладины» креста до того места, где она пересекается с «короткой» перекладиной. На террасе находились купола верхнего света – через них в боковые часовни проникал свет. В центре стояло продолговатое сооружение с узкой крышей, делившее террасу на две половины.

Ночь расправила над нами черные крылья тьмы. Свет от узенького серпа луны освещал лишь колоссальные очертания базилики, вызывая у нас священный трепет. Наш визит сюда был не напрасным.

Пока я думал об этом, события начали принимать опасный оборот.

– Ага, вот вы где, – сказал голос из темноты.

Я сразу же понял: второй стражник, которого мы повстречали, нам не поверил и прислал кого-то, чтобы задержать нас. Мне удалось разглядеть группу людей – их было по меньшей мере двое, но не больше четырех, и они приближались к нам с той стороны террасы, которая выходила на площадь Святого Петра. Именно там на восходе солнца статуя Господа нашего Иисуса Христа обращает свой священный лик к верующим.

– Что же нам делать? – спросил Бюва.

– Я мог бы попытаться уговорить их, дав им пару серебряных монет, – предложил Сфасчиамонти. – Хотя на самом деле я не думаю, что…

Вот только у меня не было времени слушать его. У меня кончилось терпение.

Я должен был это сделать. Если я буду действовать достаточно быстро, то у меня хорошие шансы успеть.

Эй, приятель, да ты что… – послышался за моей спиной голос Сфасчиамонти, но я уже взял ноги в руки и бросился на лестницу прямо перед нами. Лестница вела вверх на внешнюю сторону купола и заканчивалась небольшим проходом.

Говорить больше времени не было. За мной последовали Бюва и Сфасчиамонти, да и изумленные стражники, приведенные в ярость, тоже не отставали.

– Клоридия, любимая, – шепнул я сдавленным голосом, – надеюсь, ты мне простишь, когда я тебе расскажу обо всем.

Проблема заключалась в том, что мы не знали, где тут что находится, но у нас было и преимущество: мы действовали внезапно и успели создать между нами и противником довольно большую дистанцию. Поначалу мой небольшой рост казался мне недостатком, но вскоре я понял, что в данной ситуации это скорее преимущество.

Я бежал очень быстро и скоро начал задыхаться. В душе у меня теплилась надежда, пусть и легкомысленная: я думал, что, в общем-то, все это не опасно, ведь самое плохое, что могло произойти со мной, – если меня арестуют стражники собора. Но если поймают, я смогу списать все на безумие юности, ведь я ничего не украл, ничего не разбил. Под суд меня не отдадут, Сфасчиамонти сможет воспользоваться своими обширными связями, а Бюва, если что, обратится к Атто. У Атто был доступ к людям самого разного положения, и он сумел бы найти способ вытащить меня из неприятностей. Я перебирал в уме эти тысячи возможностей, стараясь отогнать трусость.

Добежав до барабана купола, я увидел новую винтовую лестницу наверх. Я слышал поспешные шаги Сфасчиамонти, который уже догонял меня. За ним бежали Бюва и наши преследователи. Все молчали – нужно было экономить воздух в легких: нам – для бегства наверх, стражникам – для преследования.

В конце лестницы я обнаружил развилку и, решив бежать наугад, свернул налево. Перепрыгнув через порог без двери, я очутился над пропастью.

Я находился внутри купола, и прямо передо мной простиралась бездна чудовищной ширины и глубины. Справа и слева от меня начинался карниз, проходивший по кругу основания барабана купола. Именно отсюда открывался головокружительный вид на саму базилику. У моих ног лежал главный неф собора Святого Петра, как раз в том месте, где он пересекает трансепт. Я знал, что в этой самой точке, но намного ниже, возвышался грандиозный балдахин алтаря, созданный Бернини. Он принес славу базилике и был гордостью всего христианского мира. Надо мной высился свод купола – одна бездна над другой. Я чувствовал себя песчинкой, затерявшейся в бесконечности Вселенной.

На стенах большого барабана купола на уровне моих глаз были видны колоссальные мозаики с изображениями ангелов. Каждый ангел был высотой в пять человеческих ростов и сидел на своем роге изобилия. Один рог изобилия был больше двух экипажей. Конечно же, я мог только подозревать обо всем этом великолепии, ведь моя рука с факелами почти не освещала внутренность собора, эту пропасть невероятных размеров. Я слышал лишь эхо собственных шагов, их рваный отчаянный ритм.

Вход, через который я вошел сюда и увидел эту пропасть, вселившую в мое сердце ужас, был лишь одним из четырех входов на округлый карниз. Они были расположены по сторонам света, один против другого.

Направо или налево? Налево и снова налево. Внезапно я увидел дверь и толкнул ее. Она была не заперта. Шаги за моей спиной приближались. И снова налево. Я ударился носом о ручку двери, дверь была закрыта. Стало совсем темно, ведь здесь не было лунного света.

Снова налево. Лестница. Ступени. Они ведут прямо наверх. Там снова полукруг. Он широкий. Слева свет. Слабый, едва заметный. Окно наружу.

Я бросил поспешный взгляд на мирные крыши базилики которые ничего не знали о моей чудовищной спешке. Лестница вела наверх, а затем я побежал прямо. На бегу я во второй раз ударился головой: передо мной была еще одна винтовая лестница. Прям наверх. Лестница казалась необычайно узкой, но я поспешно начал по ней карабкаться. Очевидно, у остальных тоже возникли какие то трудности, так как я услышал вскрик. Скорее всего, им было нелегко идти, потому что теперь мои преследователи немного отстали. Но где же я? Я молился, чтобы подсчеты меня не обманули И все же мне нужно было не только добраться до пункта назначения, но и уйти потом от погони. Я не был уверен, что это удастся Атто рассказал мне все очень подробно. К счастью, в библиотеке на вилле Спада он нашел то, что требовалось, и мы провели ночные часы до моего выезда за подготовкой. Аббат вооружил меня как мог, и моим оружием была книга «Il Tempio Vatlcano e sua Origine»[79]79
  «Храмы Ватикана и их происхождение» (итал.)


[Закрыть] ученого Карло Фонтаны. Эта богато иллюстрированная книга, напечатанная шесть лет назад в Риме, содержала таблицы и чертежи, горизонтальную, вертикальную и поперечную проекции базилики, а кроме того, самое интересное, – чертежи купола. За несколько часов я выучил наизусть графические изображения, дававшие представление о том, как размещены и оснащены внутренние проходы в этой самой высокой части храма. Конечно, моя память могла давать сбои, но пока что я шел правильно.

Лестница снова пошла по кругу. Странно, но обе стены, как внешняя, так и внутренняя, были сильно – искривлены, и пройти было очень трудно. Я подумал: как же здесь пройдет Сфасчиамонти? Воздух был тяжелым, спертым. Я едва мог дышать. Через окно проникал скудный свет и оттуда шел прохладный воздух, но у меня не было времени остановиться и передохнуть.

Только сейчас я понял, что двигался по коридору между двумя уровнями купола. Лестницу построили между внешней и внутренней стеной – той, что была видна изнутри собора. Я чувствовал ужас, оттого что иду по лестнице, висящей в воздухе над такой пропастью, но этот ужас вскоре прошел: лестница перешла в горизонтальную поверхность, и снизу я услышал крики.

– Сфасчиамонти, Бюва, где вы? – воскликнул я.

В ответ мне послышались лишь приглушенные голоса и звуки. у меня немного дрожали ноги, и не только от усталости. Я попытался идти быстрее, но поскользнулся и пролетел пару ступенек вниз – тяжкое испытание для моих ног, моих костей. И все же я ничего не повредил и, встав, вернулся в горизонтальный проход. Сколько я шел по нему, даже не знаю. Не было ни лестницы, ни выхода, ничего.

И вдруг я почувствовал, что передо мной, в двух-трех шагах, чего-то не хватало. Не хватало твердой поверхности. Я остановился, потеряв равновесие, и ухватился правой рукой за внутреннюю стену. И тут я его нащупал.

Это был каменный выступ, невероятно высокий. Он доходил мне почти до шеи. Вытянув руку, я ощупал этот выступ и понял, что над ним есть еще один, и еще. Именно так я себе это и представлял, так что у меня снова зародилась надежда: путь вел наверх. Это была одна из четырех лестнице огромными ступенями. Каждая лестница выходила на определенную сторону света. Четыре лестницы вели на верхушку купола, приводя в пустое пространство между его внутренней и внешней сторонами. Я продолжил подъем и с радостью понял, что благодаря маленькому росту и небольшому весу я могу двигаться быстрее.

Сперва высота ступеней превышала их ширину. Затем, по мере приближения к верхушке купола, пропорции начали становиться нормальными. Оставались еще три ступени, две, одна… Я устал до смерти, но все еще мог держаться на ногах. Я забирался на эти горизонтальные поверхности, а сверху на меня попадал скудный свет, а может быть, это была тьма, но тьма снаружи казалась светлее, чем тьма здесь. Я провел рукой справа, слева, ощупал все вокруг и обнаружил сначала стену, а затем и отверстие в ней. Я наткнулся на что-то ногой, скорее всего на еще одну ступень, и схватился за поручень. Я уже не знал, куда иду, но через мгновение достиг своей цели и почувствовал на коже дуновение свежего ветерка. Надо мной было небо, и я понял, что выбрался наружу.

Я стоял на округлом карнизе вдоль внешней части купола. Внутреннюю сторону карниза делили двойные колонны, сквозь которые можно было пройти, а с внешней стороны проход вел вниз – для стока дождевой воды, а посетителям, конечно же казалось, что воду затягивают какие-то мистические силы. Единственной защитой был парапет. Опершись на него, можно был любоваться великолепным видом ночного Рима, столь мирно простиравшегося подо мной, но стоило сделать хоть шаг за парапет – и меня ждала смерть.

– Супруга моя возлюбленная, вот об этом я тебе точно не расскажу, – прошептал я, застыв от страха и возбуждения.

Я снова услышал шаги охранников. Кто бы за мной ни гнался он находился уже недалеко.

Мне требовалось всего несколько секунд. Я стал искать. Она должна была быть здесь, ведь так было написано в книге, которую мне дал Атто. Полукруг прохода. Темные железные решетки, две дверные петли. Вот она. Крошечная дверь. Казалось, ее выцарапали в твердом камне купола ногтями. Я снял пропитавшуюся потом рубашку и вытащил из брюк связку ключей, которую взял у Угонио. Я стал искать нужный ключ. Большой. Немного поменьше. Еще один, правильной формы. Секунды проходили, и меня вот-вот должны были догнать. Наконец я вставил ключ в замок. Мои поиски были напрасными – замок оказался не заперт! Дверь легко открылась, но мне некогда было злиться. Двумя прыжками я забрался наверх. Через люк снова выбрался на крестообразный карниз, похожий на предыдущие, хотя этот и был намного меньше. Я стал карабкаться наверх, цепляясь за каменные выступы в виде грибов. Этот подъем был еще круче. Будь у меня время, я порадовался бы тем крупинкам света, которые звезды разбросали по черному небосводу. Я стоял бы там и представлял себе, что могу дотронуться до них кончиками пальцев.

В центре верхнего прохода, напоминавшего круг, находилось сооружение полукруглой формы. Я сразу же обежал его, но двери не было. Уже совсем было отчаявшись, я все же вспомнил, что проход туда есть, и тут же увидел его. Это было что-то вроде низкого окошка, от основания сооружения до моего живота. Нагнувшись, я проскользнул внутрь в тот самый момент, когда услышал шаги в нижнем проходе.

Удивительно, но внутри полукруглого сооружения было не так уж темно: через окошко туда, проникал мерцающий свет. Кроме того, над моей головой виднелись отблески света. Приставная лестница вела наверх, к моей цели: к бронзовому шару, венчавшему собор Святого Петра, прямо под огромным крестом, самой высокой точкой базилики.