Текст книги "Мифы Ктулху"

– Аллаху акбар!

Они наконец добрались до противоположного конца сумрачного зала и увидели грандиозный алтарь, за которым угадывались черты древнего бога, черты звериные, страшные. Стив узнал чудовищный облик и пожал плечами: да, это Ваал. Когда-то здесь, на чернокаменном алтаре, ему отдавали свое окровавленное сердце бесчисленные вопящие, корчащиеся жертвы. Неописуемая жестокость, самое лютое зверство – вот чем полна душа демонического города, и эту адскую сущность олицетворяет идол Ваала.

«Да уж, – подумал Стив, – строители Ниневии и Кара-Шехра мало похожи на нас, современных людей. Тогдашние культура и искусство, при всей их помпезности и монументальности, с нашей точки зрения напрочь лишены человечности. Архитектура не радует глаз, а, напротив, вызывает отвращение. Конечно, надо отдать должное высокому мастерству зодчих, но мрачность и жестокость, которой дышат эти массивные сооружения, кажутся непостижимыми».

Компаньоны обнаружили в стене возле идола узкую дверь и прошли через ряд просторных, темных, пыльных комнат с колоннами. Шагая в сером призрачном свете, они добрались до широкой лестницы; массивные каменные ступени вели вверх и там исчезали во мраке. Перед этими ступенями Яр Али остановился.

– Сахиб, разумно ли будет идти дальше? – пробормотал он.

Клэрни понял, о чем думает афганец, и задержался, хоть и горел нетерпением.

– Считаешь, нам не надо подниматься по этой лестнице?

– У нее такой зловещий вид… Куда она ведет, в какие чертоги безмолвного ужаса? Джинны, что селятся в брошенных домах, обычно хоронятся в верхних покоях. В любой момент демон может накинуться и отгрызть нам головы.

– Мы все равно обречены, – проворчал Стив. – Но давай поступим так: ты вернешься в зал и постережешь, а то не ровен час явятся арабы, ну, а я поднимусь.

– Что толку следить за ветром на горизонте? – мрачно отозвался афридий, взяв ружье на изготовку и проверив, легко ли выходит из ножен длинный клинок. – Никакие бедуины сюда не придут. Пошли, сахиб. Ты сумасшедший, как и все франки, но я не отпущу тебя одного к джиннам.

Компаньоны двинулись вверх по массивному лестничному маршу, и при каждом шаге стопа полностью тонула в вековой пыли. Подъем казался бесконечным. Они взбирались на невероятную высоту. Внизу пространство давно заполнилось туманной мглой.

– Сахиб, мы слепо бредем навстречу року, – тихо проговорил Яр Али. – Ля иляха илля ллах Мухаммад расулю-Ллах! Я чую присутствие спящего зла. И сдается, больше никогда мне не услышать голос ветра на родном Хайберском перевале.

Стив не ответил. Ему тоже не нравилось дыхание тишины в этом доисторическом храме. Не нравился и серый призрачный свет, сочившийся непонятно откуда. Наверху отступил мрак, и компаньоны вошли в огромный круглый зал, тускло осиянный лучами, которые проникали через отверстия в высоком своде. Но были и другие лучи, вносившие свою лепту в освещение. С уст Стива сорвался возглас, и ему вторил крик Яра Али.

Друзья стояли на последней ступеньке широкой лестницы перед просторным залом с плитчатым полом и голыми черными стенами. В центре зала массивные ступеньки, покрытые вездесущим песком, примыкали к каменному возвышению, и на этом возвышении стоял мраморный трон. Над троном мерцал неестественный свет, и путешественники, увидев его источник, благоговейно ахнули. Там на престоле развалился человеческий скелет, почти бесформенная масса гнилых костей. На широком мраморном подлокотнике лежала вытянутая рука, и в ее мертвой хватке пульсировал, содрогался, как живое существо, небывалой величины красный самоцвет.

Пламя Ашшурбанипала!

Даже найдя забытый город, Стив не отваживался поверить, что они разыщут и драгоценный камень – или что тот хотя бы существует в действительности. Но как теперь усомниться в увиденном собственными глазами? Глазами, в которые льется невероятный злой свет?

С неистовым криком Стив устремился к возвышению, взбежал по ступенькам к трону. Яр Али, следовавший по пятам, остановил в последний момент его руку, не позволил схватить драгоценность.

– Постой, сахиб! – воскликнул магометанский богатырь. – Не спеши! На древних сокровищах всегда лежит проклятие, а эта вещь, несомненно, проклята трижды! Иначе как бы она оставалась здесь, в стране грабителей, нетронутой тьму веков? Не дело это – тревожить достояние мертвых.

– Чепуха! – фыркнул американец. – Предрассудки! Бедуины страшатся мифов, которые у них передаются из поколения в поколение. Вдобавок жители пустыни, кочевники, всегда недолюбливали города, и мы с тобой знаем, что этот город, пока был жив, приобрел дурную репутацию. Кроме бедуинов, его до нас видел только тот турок, а он, должно быть, помешался от пережитого в дороге. Кости могут принадлежать упомянутому в легенде царю – сухой воздух пустыни способен хранить мощи вечно. Но вряд ли это монарх. Скорее всего, простой ассириец или даже араб. Нищий бродяга завладел камнем, а затем помер на троне по той или иной неизвестной причине.

Его слова едва доходили до сознания афганца. Тот неподвижно взирал на Пламя Ашшурбанипала – так загипнотизированная птица смотрит в змеиный глаз.

– Сахиб, – прошептал он, – что же это за диво? Уж точно руки смертного нипочем бы не создали такую вещь. Смотри, как она вздрагивает, как бьется – ни дать ни взять сердце кобры!

Американец смотрел, и его самого пробирала странная тревога. Он знал толк в драгоценностях, однако подобного камня не видел никогда. Поначалу предположил, что это чудо-рубин из легенд. А теперь вовсе не был в этом уверен да вдобавок с опаской подозревал, что Яр Али прав: сей камень ненормального, неестественного происхождения. И не определить, в какой манере он обточен, а до чего же ярко светится – нельзя смотреть долго в этот огонь…

Да и вся обстановка здесь явно не предназначена для успокоения нервов. Толстый слой пыли говорит о древности и забвении, серый сумрак бередит чувство нереальности, а мощные черные стены, возвышаясь угрюмо, будто намекают на замурованные в них клады.

– Берем камень и уходим, – пробормотал Стив, поддаваясь несвойственной ему панике.

– Погоди! – У Яра Али сверкали глаза, хотя он не на самоцвет смотрел, а ощупывал взглядом стены. – Мы мухи в паутине! Сахиб, клянусь Аллахом, в этом городе ужасов затаились не только призраки былых чудовищ! Я ощущаю присутствие зла. Со мной такое бывало и раньше – в джунглях перед норой с хоронящимся во тьме питоном, в храме тугов-душителей, готовых наброситься на нас из укрытий. И теперь то же ощущение, только десятикратно сильнее!

У Стива волосы встали дыбом. Яр Али – тертый калач, он бы не поддался беспричинному страху. Американец хорошо помнил те события, помнил и другие случаи, когда телепатический инстинкт предупреждал друга об опасности за миг до того, как она становилась видимой или слышимой.

– О чем ты, Яр Али? – прошептал Стив.

Афганец молча покачал головой. Его глаза были полны мистического света, разум пытался истолковать смутные оккультные предостережения подсознания.

– Не знаю… Одно могу сказать: враг рядом. Он очень древний и жестокий. Наверное…

Он умолк и резко повернулся кругом, из глаз исчезло загадочное сияние, сменившись волчьим блеском тревоги и подозрительности.

– Внемли, сахиб! – рявкнул он. – По лестнице взбираются привидения или мертвецы.

Стив окоченел – его слух уловил крадущиеся шаги обутых в сандалии ног по пыльным ступеням.

– Будь я проклят! – воскликнул он. – Али, там кто-то есть…

Древние стены отразили его слова эхом, которому вторил дикий рев многочисленных глоток, и в зал хлынула свирепая орда. На миг охваченный паникой Стив поверил, что его атакуют воскресшие воины былой эпохи, но хлопнул выстрел, и возле уха свистнула пуля, излечив его от наваждения. Запахло пороховым дымом, а значит, это вполне материальные супостаты. Конечно же, арабы, те самые преследователи. Клэрни выругался: надо же было так опростоволоситься! Они с Яром Али уверовали в безопасность – и угодили, как крысы, в ловушку.

Не успел американец вскинуть ружье, а уже грянула винтовка афганца. Яр Али стрелял от бедра, однако попал точно в цель. В следующий миг он швырнул разряженное оружие в толпу и ураганом ринулся вниз по ступенькам; в волосатой руке сверкал трехфутовый хайберский нож.

Будь перед афганцем не люди, а призраки, он бы не столь бесшабашно устремился в бой. Пуля сорвала с его головы тюрбан, но первый же рубящий удар горца раскроил арабу череп.

Высокий бедуин взял афганца на мушку, но не успел нажать на спуск – Клэрни пулей вышиб ему мозги. На афганца набросилось столько врагов, что они мешали друг другу. Вдобавок тот двигался с тигриной быстротой, пальнешь в него – уложишь кого-нибудь из своих. Толпа роилась вокруг Яра Али, каждый норовил достать его скимитаром или прикладом, а другая часть шайки хлынула по ступенькам к Стиву.

На такой дистанции промахнуться было невозможно. Американец просто ткнул стволом в бородатую башку и выстрелил; полетели кровавые брызги. Но остальные разбойники не устрашились, они напирали, завывая, как пантеры. Клэрни, у которого остался последний патрон, вдруг разом увидел две угрозы: бородатого, с занесенным скимитаром воина прямо перед собой и другого, опустившегося на колено, чтобы тщательно прицелиться в Яра Али. Стив моментально принял решение и выстрелил над плечом атакующего рубаки, уложив стрелка. Он добровольно жертвовал собой ради товарища. Араб уже крякнул, со всей силы нанося удар, но тот не достиг цели – нога в сандалии поскользнулась на мраморной ступеньке, и кривой клинок, резко отклонясь, лязгнул о винтовку. Стив мигом перехватил свое оружие и махнул, как дубиной, не жалея крепких мышц. Череп врага и винтовочное ложе дружно разлетелись на куски.

Но тут в плечо американцу ударила тяжелая круглая пуля, и он захлебнулся болью. Пока Стив шатался, силясь прийти в себя, бедуин обвил ему ноги размотанным тюрбаном и неистово рванул. Клэрни полетел со ступенек головой вперед, да так ударился, что едва не лишился чувств. Коричневая рука занесла приклад, чтобы выбить ему мозги, но вдруг раздалась команда:

– Не убивать! Связать по рукам и ногам.

В Стива вцепились со всех сторон, и он, слабо сопротивляясь, успел подумать, что этот властный голос кажется знакомым.

Через считаные секунды американец был повален. Когда грянул его второй выстрел, Яр Али рассек кочевнику руку, но и сам получил парализующий удар прикладом в левое плечо. Куртка из бараньей кожи, которую он носил в пустыне несмотря на жару, дюжину раз защитила его от клинков. Мушкет выстрелил перед самым лицом афганца, сильно опалив кожу; горец ответил на это бешеным ревом и замахнулся окровавленным ножом на стрелка. А тот, мигом побледнев от ужаса, вскинул над головой обеими руками ружье, чтобы защититься. Не тут-то было – афридий извернулся с проворством камышового кота и вонзил длинный клинок арабу в живот.

Однако тотчас на голову Яра Али обрушился приклад – со всей силой, какую только нашел в себе его озлобленный владелец, – и рассек кожу на темени, повергнув афганца на колени. Горец с молчаливым свирепым упорством своего племени кое-как поднялся и двинулся на врагов, слепо размахивая клинком, – кровь из раны заливала ему глаза. И снова рухнул под градом ударов, который не прекратился, даже когда избиваемый лишился чувств.

Его бы мигом прикончили, если бы не новый властный окрик вождя. Тогда Яра Али подтащили и бросили на пол рядом со Стивом, который оставался в полном сознании и страдал от жгучей боли в простреленном плече.

Клэрни с ненавистью смотрел на высокого араба, который стоял поблизости и взирал сверху вниз на пленников.

– А скажи-ка, сахиб, – раздался голос, и Стив окончательно убедился, что он принадлежит не бедуину, – узнаешь ли ты меня?

Американец скривился. Пулевое ранение – не лучший помощник, когда надо сосредоточиться.

– Вроде где-то тебя видел… Будь я проклят! Это ты! Нуреддин аль-Мекру!

– Сахиб меня не забыл! Я глубоко польщен. – Нуреддин отвесил насмешливый поклон. – И ты, конечно же, не запамятовал, при каких обстоятельствах я получил от тебя вот этот подарок?

В смоляных глазах зажглась лютая ненависть, и шейх дотронулся до подбородка, на котором сбоку белел шрам.

– Я все помню, – прорычал Стив; боль и гнев не располагали к восточным церемониям. – Это было в Сомалиленде, несколько лет назад. Ты тогда промышлял работорговлей. От тебя сбежал доходяга ниггер, и я дал ему приют. Однажды вечером ты нагло заявился в мой лагерь, устроил склоку и получил мясницким ножом по морде. Жаль, что я тогда не рассек твою грязную глотку.

– У тебя был шанс, – кивнул араб. – А теперь кости легли в мою пользу.

– Мне казалось, твои угодья находятся к западу отсюда, – проворчал Клэрни. – В Йемене и Сомали.

– Я уже давно не торгую рабами, – ответил шейх. – Не столь уж и прибыльное занятие. В Йемене у меня была шайка грабителей, но и оттуда пришлось убраться. Я отправился сюда с горсткой верных людей, и, клянусь Аллахом, эти дикари не хотели следовать за мной, они едва не перерезали мне горло. Но моя воля одержала верх над их предрассудками, и теперь у меня достаточно воинов – столько еще не бывало никогда. С несколькими ты дрался вчера, это была посланная вперед разведка. Я не охотился за тобой, наша встреча случайна. Много дней мы продвигались по пустыне к заброшенному городу, и, когда разведчики вернулись и сообщили о двух чужаках, я решил не отклоняться от выбранного пути – сначала побываю в Белед-эль-Джинне и выполню задуманное. Мы въехали в город с запада и увидели на песке следы. А вы, как слепые и глухие буйволы, даже не заметили нашего появления.

– Черта с два ты одолел бы нас так легко, – прорычал Стив, – если бы мы допускали мысль, что бедуины решатся войти в Кара-Шехр.

– Но я-то не бедуин, – ухмыльнулся Нуреддин. – Я много путешествовал, повидал уйму стран и народов, прочитал тьму книг. Уж мне-то известно, что страх – это слабость, что мертвец – это мертвец, а джинны, призраки и проклятия – всего лишь дымки, которые унесет ветер. В эту дремучую глушь меня влекла легенда о красном камне. Не один месяц я склонял моих людей к этому походу. И вот я здесь! Ты тоже здесь – какой восхитительный сюрприз! Наверняка ты уже догадался, почему я решил взять тебя живым. Твою персону, как и этого пуштунского черта, ждет множество самых разнообразных развлечений. Сейчас заберу Пламя Ашшурбанипала, и мы тронемся в обратный путь.

Шейх повернулся к трону, но его помощник, бородатый одноглазый великан, воскликнул:

– Стой, господин! Здесь царит древнее зло еще со времен, не знавших Мухаммеда! В этих залах завывали джинны, и люди видели в лунном свете пляшущих на крепостной стене призраков. Тысячу лет смертные не отваживались проникнуть в Черный Город. Единственный глупец, сделавший это полвека назад, умчался отсюда с безумным визгом. Ты приехал из Йемена; там не знают о древнем проклятии, лежащем на этом обиталище зла, и о гнусном самоцвете, что пульсирует, как алое сердце шайтана. Вопреки здравому смыслу мы отправились с тобой, потому что ты показал себя сильным вождем и вдобавок заявил, что имеешь амулет против всякой нечисти. Ты говорил, что всего лишь хочешь взглянуть на таинственный камень, но теперь нам ясно: ты решил прибрать его к рукам. Не делай этого, Нуреддин! Не буди джинна!

– Нуреддин, не буди джинна! – хором поддержали одноглазого бедуины.

Горстка отъявленных негодяев, с самого начала сопровождавшая шейха, стояла в стороне от бедуинов и помалкивала. Эти люди слишком очерствели душой в бандитских набегах, чтобы разделять суеверия жителей пустыни, которые из поколения в поколение слушали жуткие истории о прóклятом городе. И как бы ни сильна была ненависть к Нуреддину, Стив все же отдавал должное гипнотической власти этого человека. Надо быть прирожденным вождем, чтобы одержать верх над вековыми страхами и традициями.

– Проклятие предназначалось для неверных, которые угрожали городу, – ответил Нуреддин, – а не для истинных слуг Аллаха. Разве не в этом зале мы одолели наших врагов-кафиров?

Седобородый воин пустыни отрицательно покачал головой:

– Проклятие древнéе Мухаммеда, оно не делает разницы между народами и религиями. На заре времен этот город возвели дурные люди. Они угнетали наших предков, живших в темных шатрах, и враждовали между собой. Да, черные стены богомерзкого Кара-Шехра нередко пятнались кровью, среди них разносилось эхо омерзительных оргий и шепот подлых интриг. Рассказать тебе, как здесь появился светящийся камень? При дворе Ашшурбанипала жил волшебник, постигший недобрую мудрость веков. Жажда власти и почестей привела его в неведомый мрачный край, в безымянную пещеру, и у духов, кишащих в ее глубинах, он забрал самоцвет, высеченный из адского пламени. Сильный чародей, познавший все тонкости черной магии, он сумел усыпить охранявшего древнее сокровище демона и совершить кражу. А страж так и остался в пещере, не проснувшись и не узнав о содеянном.

Потом этот маг, носивший имя Ксутлтан, жил при дворе султана Ашшурбанипала, творил чудеса и предсказывал события, для чего ему было достаточно заглянуть в пылающие глубины камня. И только он один мог так делать, не рискуя ослепнуть. А люди назвали самоцвет Пламенем Ашшурбанипала – в честь своего царя.

Но вдруг на страну посыпались беды, и народ возопил, что причиной тому проклятие джинна. Устрашась, монарх повелел Ксутлтану отнести камень назад, бросить его в пещеру, откуда тот был добыт.

Но маг вовсе не желал расставаться с сокровищем, что делилось с ним заветными тайнами доадамовых времен. Он сбежал в мятежный Кара-Шехр, и там вскоре разразилась гражданская война: люди сражались друг с другом за обладание Пламенем Ашшурбанипала. Правитель города, взалкав колдовского камня, приказал схватить мага и предать мучительной смерти. Вот в этом самом зале государь следил за страданиями чародея – восседая на троне и держа Пламя Ашшурбанипала в руке. Так и сидит он уже многие века.

Араб указал пальцем на мраморный трон с полуистлевшими останками, и дикие сыновья пустыни съежились в страхе. Даже подручные Нуреддина отшатнулись и затаили дыхание. Сам же шейх остался невозмутим.

– Но прежде чем испустить под пытками дух, – продолжал старый бедуин, – Ксутлтан проклял камень, чье волшебство не спасло его, и прокричал роковые слова, тем самым сняв чары с пещерного демона, освободив чудовище. Он взывал к забытым богам Ктулху, Кофу и Йог-Сототу, ко всем Великим Древним, что обитают на дне морском и в пещерах земных, и молил забрать им принадлежащее. Так, умирая, он накликал беду на самозваного правителя, обрек сидеть на троне и держать в руке Пламя Ашшурбанипала, пока трубный глас не объявит о приходе Судного дня.

И камень вскричал, как кричит живая тварь. И увидели государь и его воины, как всклубилась над полом черная туча. И подул из нее смрадный ветер, и сгустился он в адское страшилище, и протянуло оно громадные лапы, и возложило их на правителя. А тот заверещал в ужасе – и умер от этого прикосновения. Охваченные паникой, воины разбежались, горожане с воплями кинулись прочь из города, чтобы частью погибнуть в пустыне, частью добраться до других городов, до спасительных далеких оазисов. А Кара-Шехр опустел, затих, и с тех пор в нем обитают лишь ящерицы да шакалы.

Когда же нашлись смельчаки среди детей пустыни, они пробрались в город и увидели на троне государя – он так и держал блистающий камень в неживой руке. Но никто из пришедших не рискнул присвоить драгоценность, ибо ведал: где-то рядом затаился демон, он веками сторожит Пламя Ашшурбанипала. Он и сейчас тут, следит за нами.

Разбойники содрогнулись, услышав эти слова, и тревожно заозирались.

– Почему же он не появился, когда сюда пришли франки? – осведомился Нуреддин. – Почему его не разбудил шум боя? Неужто он глухой как пень?

– Мы не дотрагивались до камня, – объяснил старый бедуин, – не посягали на него и франки. Узревший его останется жив, но любой смертный, прикоснувшийся к нему, обречен.

Нуреддин хотел было заговорить, но заглянул в мрачные, упрямые лица кочевников и осознал слабость своих аргументов. А потому резко сменил линию поведения.

– Здесь командую я! – рявкнул он, хватаясь за оружие. – В нелепые сказки не верю, при виде светящихся камней не трясусь от ужаса. Не для того я проделал такой трудный путь, чтобы теперь из-за ваших суеверий отказаться от добычи. Всем отойти назад! Кто посмеет заступить мне дорогу, лишится головы!

Он был сама ярость, глаза метали молнии. И банда уступила, почувствовав свирепую, беспощадную силу. Нуреддин отважно ступал по мраморным ступеням, арабы же пятились к выходу. Тишину нарушил лишь слабый стон пришедшего в себя Яра Али.

«О боже! – подумал Стив. – Какая варварская сцена! Мы лежим связанные на пыльном полу, кругом воинственные дикари с оружием в руках. Едко пахнет кровью и порохом, в жутких красных лужах лежат трупы, рядом разбрызганы их мозги и раскиданы кишки, а на возвышении – шейх с ястребиным лицом, и нет ему дела ни до чего, кроме багряного сияющего камня, что держит в руке покойник на мраморном троне».

В напряженной тишине Нуреддин протянул руку – очень медленно, словно загипнотизированный ритмичными алыми вспышками. А у Стива в голове содрогнулось слабое эхо – казалось, кто-то огромный и отвратительный пробудился вдруг от векового сна. Инстинктивно американец обежал взглядом мрачные циклопические стены. Странным образом изменилось сияние камня, став темно-красным, гневным, грозным.

– Сердце вселенского зла, – прошептал шейх. – Ответь, сколько князей пытались завладеть тобой от сотворения мира, сколько принцев поплатились за это жизнью? Несомненно, в тебе пылает кровь властителей. Султаны, царевны, полководцы, носившие на себе Пламя Ашшурбанипала, давно забыты, они теперь лишь пыль под ногами живых. Ты же, светоч земной, лучишься, как прежде, и не меркнет величие твое…

И Нуреддин схватил камень. Хором взвыли арабы, но их заставил умолкнуть пронзительный нечеловеческий вопль. Он был поистине ужасающим, и Стиву показалось, что это камень кричит, как живое существо.

Должно быть, шейх обронил его, но со стороны выглядело так, словно Пламя Ашшурбанипала по собственной воле соскользнуло с ладони Нуреддина и поскакало вниз по ступенькам. Главарь банды устремился следом, исторгая проклятия и безуспешно пытаясь схватить беглеца. Камень ударился об пол, резко свернул и огненным мячиком покатился к стене, и густая пыль не была для него помехой. Нуреддин уже почти догнал его. Вот самоцвет стукнулся о стену и отскочил; сейчас он окажется в руке шейха…

Напряженную тишину разорвал вопль, полный смертельного ужаса. Внезапно образовалось отверстие в толстой стене, из него вынырнуло щупальце и обвило Нуреддина, как обвивает свою жертву питон. Рывок – и человек головой вперед улетел во мглу.

Тотчас отверстие исчезло, стена опять сделалась глухой. Лишь доносился из ее глубины протяжный визг; хоть и приглушенный, он студил кровь в жилах у тех, кто его слышал. Охваченные ужасом арабы кинулись наутек, и мигом в проеме образовалась вопящая, безумно дергающаяся пробка. Тот, кому удавалось вырваться из нее, с нечленораздельным воем уносился вниз по широкой лестнице.

Вдали уже стихали звуки панического бегства разбойников, а беспомощные в своих путах Стив и Яр Али как завороженные смотрели на стену, в которой исчез шейх. Оба онемели от ужаса; у обоих волосы стояли дыбом. Вдруг раздался слабый шорох, как будто металл или камень скользил по желобу. Вновь отворилась потайная дверь, и Стив уловил блеск во мгле. Может быть, это сверкают глаза чудовища? Он закрыл собственные глаза, чтобы не видеть ужаса, подкрадывающегося из темноты. Стив знал: бывают потрясения, которых не выдержать человеческому рассудку. Все первобытные инстинкты кричали, что происходящее – бред сумасшедшего, кошмарный сон наяву. Он чувствовал, что Яр Али точно так же лежит зажмурившись и не дыша, точно мертвец.

Клэрни не слышал ни звука, но ощущал присутствие зла – кромешного, невыразимо и непостижимо страшного. Не иначе, эта адская тварь явилась из черной космической бездны. В зале воцарилась лютая стужа. Блеск чужих зрачков бурил Стиву веки, замораживал ему разум. И американец не сомневался: если открыть глаза, если взглянуть на чудовище, мигом окажешься во власти черного безумия.

Лица коснулось зловонное до тошноты дыхание, и Клэрни понял, что монстр склонился над ним. Американец не шелохнулся, он оцепенел, как спящий, которому снится ужасный сон. Разум держался за одну спасительную мысль: ни Стив, ни Яр Али не дотронулись до камня, охраняемого демоном.

И вдруг исчез мерзкий запах, холод ослаб до терпимого, и снова скрежетнула в пазу потайная дверь – нечисть возвращалась в свое логово. В этот момент все легионы преисподней не помешали бы Стиву размежить веки. Он успел лишь на долю секунды заглянуть в проем, прежде чем тот исчез. И этого взгляда хватило, чтобы сознание – все, до последней крупицы – покинуло мозг. Стив Клэрни – матерый искатель приключений, человек с железными нервами – впервые в своей богатой потрясениями жизни лишился от страха чувств.

Сколько времени продолжался обморок, он потом не узнал, но не похоже, что долго. Очнуться Стива заставил шепот Яра Али:

– Не шевелись, сахиб. Я чуть подвинусь и дотянусь зубами до твоей веревки.

Вскоре Клэрни ощутил, как заработали крепкие челюсти афганца. Сам он лежал лицом в толстом слое пыли. Напомнила о себе рана – в плече пульсировала острая боль. Американец мало-помалу приходил в чувство, собирал воедино клочья рассудка. Что из пережитого в этом городе правда, а что порождено жаждой, так сильно иссушившей горло? Схватка с арабами – это действительно было, подтверждением тому узы и раны. Но ужасная смерть шейха, тварь, выползшая из черного проема в стене, – не иначе как горячечные видения. Главарь разбойников провалился в колодец или яму…

Руки освободились. Стив сел, достал не замеченный арабами карманный нож. Он не смотрел вверх и по сторонам, когда перерезал веревки на лодыжках. Затем американец избавил от пут Яра Али. Работать пришлось одной рукой – раненая совсем не двигалась.

Наконец афганец поднялся и помог встать другу.

– А где бедуины? – спросил тот.

– О Аллах! – прошептал Яр Али. – Сахиб, не пострадал ли твой рассудок? Неужели ты забыл, что здесь произошло? Уходим поскорее, пока не вернулся джинн.

– Это просто дурной сон, – пробормотал Стив. – Гляди, камень как был на троне, так и…

Он не закончил фразу. Снова на древнем престоле пульсировало алое сияние, отражалось от черепа мертвеца; снова голые кости сжимали камень по имени Пламя Ашшурбанипала. Но у подножия трона лежал предмет, которого там раньше не было, – отделенная от туловища голова Нуреддина аль-Мекру смотрела невидящими очами на каменный свод, с которого падал в зал серый свет, и в этих очах отражался невыразимый ужас. Бескровные губы были растянуты в жуткой ухмылке, поблескивали зубы. И рядом в толстой пыли остались следы: самоцвета, что докатился до стены, шейха, что гнался за ним, и еще бесформенные, не звериные и не человеческие, – отпечатки когтистых лап огромной адской твари.

– Боже! – ахнул Стив. – Так это все правда… И демон… Я его видел собственными глазами…

Стиву запомнилось бегство из того храма, как запоминается кошмарный сон. Они с товарищем пронеслись сломя голову вниз по бесконечной лестнице, что казалась полным ужаса колодцем, вслепую промчались по пыльным галереям, миновали сияющего идола в просторном зале, и лишь очутившись под жгучим солнцем пустыни, рухнули без сил.

Чуть отдышавшись, Стив услышал радостный возглас афридия:

– Сахиб! Воистину Аллах милосерден!

Точно в трансе, Клэрни повернулся и взглянул на компаньона. Одежда на могучем афганце превратилась в лохмотья, пропитавшая ее кровь уже запеклась, голос звучал хрипло. Но в глазах ожила надежда. Яр Али показал дрожащим пальцем:

– Вон там, в тени полуразрушенной стены! Ля иляха илля Аллах! Кони убитых нами воинов! Я вижу фляги с водой, на седельных луках висят сумки со снедью! Псы удрали поджав хвост, они даже не забрали осиротевших лошадей!

У Стива откуда только силы взялись. Он встал, шатаясь, облизал сухим языком почерневшие губы и проговорил:

– Надо убираться отсюда, да побыстрее!

Точно ходячие мертвецы, они доковыляли до коней, отвязали их и кое-как уселись верхом.

– Возьмем запасных лошадей, – прохрипел Стив, и Яр Али энергичным кивком выразил согласие.

– Да, без них нам будет трудно добраться до побережья.

И как ни манила изнуренных путников плескавшаяся во флягах вода, они сначала развернули коней и проехали по длинной песчаной улице Кара-Шехра, между руинами дворцов и поверженными колоннами, пробрались сквозь стену и удалились в пустыню. И никто не оглянулся назад, на черное обиталище ужаса, пока развалины не скрылись в дымке на горизонте. Только тогда компаньоны натянули поводья и утолили жажду.

– Ля иляха илля ллах! – вздохнул Яр Али. – Эти собаки отдубасили меня на славу – кажется, не осталось ни одной целой кости. Прошу тебя спешиться, сахиб, я попробую вынуть проклятую пулю.

Перевязывая другу рану, афганец старался не встречать его взгляд.

– Сахиб, ты говорил… говорил, что видел кого-то? Ради Аллаха, скажи, как он выглядел?

Стальные мышцы Стива сотрясла крупная дрожь.

– Ты что, не смотрел, как… как эта тварь… вложила камень в руку скелета и бросила возле трона голову Нуреддина?

– Не смотрел, клянусь милостью Всевышнего! – воскликнул Яр Али. – Мои глаза не раскрывались – как будто шайтан залил их расплавленным железом.

Стив не отвечал, пока друзья не уселись снова в седла. Впереди лежал долгий и трудный путь к побережью, однако запасные лошади, вода и пища давали неплохой шанс его одолеть.

– А я видел, – угрюмо произнес американец. – О чем теперь очень жалею. Наверняка до конца жизни меня будут мучить кошмары. Лишь на секунду передо мной показалось это чудовище, и описать его, как описывают земное существо, я не возьмусь. Клянусь богом, оно не принадлежит нашему миру! Человек заблуждается, считая себя первым и единственным владетелем планеты Земля. Задолго до его появления здесь царили Древние; они и поныне живы, эти реликты жутких былых эпох. Быть может, иные, чуждые сферы незримо вторгаются в нашу материальную вселенную. С незапамятных времен чародеи умеют вызывать демонов и управлять ими с помощью магии. Отчего бы не предположить, что ассирийский заклинатель пробудил в недрах земли демонического элементаля, дабы тот отомстил за него?

Сейчас я попытаюсь описать тебе увиденное за кратчайший миг, и больше к этому разговору мы не вернемся. Гигантский силуэт чернее ночной тени. Монстр передвигается тяжело и неуклюже, на двух ногах, как человек, но прыжками, точно жаба. И у него крылья и щупальца. Видел я его только со спины; повернись он передом, я бы наверняка спятил. Правду сказал нам старый араб: это демон. Он вышел на зов Ксутлтана из чрева земного, из непроглядного мрака пещер – и с тех пор сторожит добытое колдуном в аду Пламя Ашшурбанипала!